В полдень началось сражение.
   ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
   Кордор Демиол из сотни Варуна был первым, кто почуял начало нападения, да и то лишь на миг. Он стоял один на северной стене, глаза его покрылись красными прожилками от попыток вглядеться в непроницаемую тьму, которая все висела над крепостью. Хотя духом он был бодр благодаря снадобью Уинетт. Обходя свой участок, он остановился, опершись о выступ стены, внимательно вслушиваясь и пытаясь (пусть он теперь и понимал, что тщетно) хоть что-то разглядеть в окружающем мороке.
   И услыхал. Это было похоже на свист. Демиол насторожился. Затем в последний миг жизни он увидал источник звука: валун вылетел из тьмы и, ударившись о выступ, отскочил, врезался в Демиола, смял его, покатился по каменному проходу, перепрыгнул через край и низвергся вниз, во тьму. Демиол уже не слышал воплей второго и третьего воинов, тоже попавших под удар, не слышал он и криков, раздавшихся сразу после того, как остальные кордоры прокричали приказ быть наготове, а солдаты завопили в смятении - большая часть их не понимала, что случилось.
   Второй валун разбил вдребезги баллисту, убив четверых из ее расчета. Третий раскололся о стену, и осколки его рассыпались над зубцами стены, которую тут же огласили новые крики: многие были ранены и покалечены. В этот момент врагу ответили баллисты Высокой Крепости, вслепую стреляя во тьму. Летящие камни исчезали невидимо и беззвучно. Стрелки пускали стрелы, но затем прекратили, ибо теллеманы признали бесполезность стрельбы по противнику, которого пока но видно. И которого, может быть, и нет вовсе.
   Рикол, как всегда обедавший в полдень, бросил ложку, услыхав шум и крики. Схватив меч и уже на бегу прицепив ножны к поясу, он поспешил наружу. И вовремя, чтобы увидеть камень, низвергшийся на жаровню - пылающие угли искрящимися дугами рассыпались во все стороны. А Рикол уже мчался к лестнице, ведущей на северную стену, ругаясь всякий раз, когда врезался в кого-нибудь, почти незримого во мраке, и одновременно во всю мощь своих легких призывая к порядку, рассылая спотыкающихся воинов на посты. Схватив первый попавшийся факел, он стал карабкаться по крутым ступеням.
   Добравшись до самого верха, командир крепости громко приказал, чтобы старший дозорный сопровождал его, и услышал, как новые камни ударяются о стену. Из темноты вылетел Варун.
   - Их не видно! - выпалил теллеман.- Никаких целей! И не слышно!
   Дальше вдоль стены послышались новые крики. Рикол шагнул вперед, новый валун грохнулся рядом и загромыхал, скача по ступеням вниз.
   - Неважно,- сказал он Варуну.- Они здесь. Настрой баллисты на самую большую дальность и тяни время между залпами до предела. И молись.
   Варун кивнул и пропал во мгле. Рикол вновь выругался, когда ему оцарапали щеку каменные осколки, и двинулся вдоль парапета. Новые и новые валуны низвергались градом. Рикол наткнулся на расчет стрелков, присевших под прикрытием стены, взял за плечо их кордора и велел позаботиться о том, чтобы унесли раненых.
   Стрелки из лука, раздосадованные, что от них нет никакой пользы, с радостью занялись другим делом, и Рикол вновь остался один в смоляной черноте, полной стонов раненых и свиста падающих камней. Он боролся с паникой, заставляя себя прислушиваться к вою камней, и считал их, когда они падали. Вскоре командир крепости пришел к заключению, что на его крепость нацелено не более трех баллист. Вдоль его северной стены было расставлено десять больших баллист, еще пять находилось со стороны реки, хотя, насколько он знал, с этого направления противник не проявлял себя. Судя по всему, варвары сосредоточились на Белтреванской дороге - хотя сколько их там, подсчитать было невозможно. Не знал он также, подверглась ли нападению Низкая Крепость. Тьма все еще держалась в ущелье, вестей от Фенгрифа по-прежнему не было, а все попытки переправиться в лодке кончились плачевно.
   Невероятно, воистину неслыханно, чтобы дикари воспользовались баллистами. Он догадывался, что здесь не обошлось без Посланца. Впрочем, неважно, как да откуда: главное, люди после такого ни на что не будут годиться. Этого-то он и боялся: у его людей нет видимых мишеней и они даже не могут ощутить удовлетворения от эффективности своей ответной стрельбы. В криках на стене и тех, которые эхом раздавались во дворах внизу, он уже слышал отчаяние.
   Рикол пошел на свет жаровни и оказался близ разбитого орудия. Лучники, с которыми он только что говорил, поднимали из груды обломков раненых и по битому камню неловко и неуверенно несли их к лестницам, спотыкаясь и бранясь. Порой они роняли свою ношу, и тогда снова раздавались крики и ругань. Рикол прошел мимо, подбадривая солдат, в отчаянии припавших к стене: ибо единственное, что предупреждало о низвергающихся камнях,- это внезапный свист из полной черноты.
   Вокруг творилась жуть. Он понимал, что если морок будет продолжаться, это обернется страшной бедой для него и его солдат. Он не мог сказать ни то, поражают ли цели их ответные выстрелы, ни сколько дикарей скопилось внизу на дороге. Можно было только понять, что лесные жители залегли под его стенами, а какие еще военные машины они притащили с собой, оставалось лишь догадываться. Рикол пошел дальше вдоль зубцов, оценивая потери. Еще две баллисты оказались уничтожены. Оставшиеся восемь стреляли, как он приказал.
   Одиннадцать человек убито, семь ранено слишком тяжело, чтобы оставаться на посту. Еще больше было тех, кого ранили разлетавшиеся каменные осколки. Но они перевязали себя, как могли, и предпочли не покидать стену, готовые к приступу, который, они не сомневались, вот-вот последует.
   Рикол вновь нашел Варуна и приказал, чтобы тот прекратил стрельбу из всех орудий, кроме двух, опасаясь, что в тщетных попытках ответить на вражескую стрельбу будут израсходованы все боеприпасы. Теллеман спросил насчет зажигательной смеси, но Рикол отказался ее применять, вспомнив как предостережение Браннока, так и свой недавний опыт. Затем появился кордор и сообщил, что по главным воротам бьет таран. Оставив Варуна командовать на стене, Рикол поспешил к месту над воротами и вытянул шею над парапетом. Бесполезно, ничего не видать. Но снизу слышался глухой стук, точно кулак лупит по далекой двери.
   - Камни! - крикнул он.- Несите камни, во имя Госпожи!
   Явились солдаты, обрадованные, что можно как-то ответить белтреванцам, они натаскали щебня и обломков и стали сыпать в кромешную тьму внизу. С толком или без, Рикол не взялся бы судить. Он покинул стену, оставив приказ продолжать в том же духе, вплоть до новых распоряжений.
   С факелом в одной руке, а другой ведя по знакомым камням стены, он спустился по ступеням и прошел через двор к воротам.
   Здешний теллеман, молодой воин по имени Истар, стоял у жаровни с обнаженным мечом. Его сотня рассеялась по двору, ей в подкрепление недавно подошло две линии стрелков, которые присели с натянутыми луками и стрелами наготове под колоннадами, обрамлявшими двор. Все как повелось исстари: лучники готовы пустить стрелы, едва ворота поддадутся, меченосцы расставлены, чтобы ударить по нападающим, если те прорвутся сквозь дождь стрел. Но Рикол сомневался, что среди этой черной мути стрелы найдут свою цель; с мест, где ждали стрелки, ворот было почти не видно, несмотря на все жаровни.
   Когда военачальник подошел, Истар встретил его, осунувшийся и озабоченный, словно повзрослевший на много лет.
   - А они-то как видят? - спросил он вслух.- Мы тычемся, точно слепые, но они уже добрались до стен. Каким колдовством они владеют?
   - Всяко не таким, с каким мы не справились бы,- ответил Рикол.- Откуда ты знаешь, что они здесь?
   Теллеман в ответ поманил его. Рикол последовал за ним кружным путем вдоль стены к воротам, высоким и крепким, сделанным из окованного бронзой могучего дуба. Каждая створка держалась на четырех здоровых петлях, засов был толщиной с талию взрослого мужчины и покоился на железных крючищах, глубоко всаженных в дерево. Подойдя поближе, Рикол услышал ровный и мерный гул, а положив руки на створку, почувствовал, как та трепещет под ладонями, словно сердце великана. Сверху он слышал крики своих солдат, сыпавших на варваров камень. Между ударами тарана раздавался стук потише, и не такой глухой: у варваров, таранивших ворота, что-то затрещало.
   - Несомненно, они здесь,- признал Рикол, подбадривающе улыбаясь Истару.- Но мы за самыми крепкими воротами во всем Тамуре, и они долго провозятся, пока их сломают.
   - Долго? - переспросил Истар.- Ну, уж у них-то есть их нескончаемая ночь, чтобы закончить дело.
   - Бедир Кайтин скоро будет здесь,- пообещал Рикол.- И с ним король Дарр.
   - А мы не можем применять огонь? - спросил молодой теллеман.- Залить их сверху, чтобы поджарились на месте?
   - И, чего доброго, подпалим ворота,- добавил Рикол.- Или усилим чары Посланца. Нет, Истар, мы и так справимся.
   - Но если они прорвутся...- тихо произнес Истар не без сомнения.
   - Тогда вели своим стрелкам целиться на пламя жаровен,- сказал Рикол.Оставь здесь двоих, чтобы предупредили криком.
   При первом знаке, что ворота поддаются, пусть отходят, а чуть отойдут, вели открыть стрельбу из луков. Каждый из этих ребят успеет выстрелить пять раз, прежде чем хоть один варвар пройдет в ворота. А дальше предоставь работать мечам. Если до такого дойдет, шли гонца, и получишь вторую сотню подкрепления.
   Истар кивнул, успокоенный уверенностью командира. Рикол покинул его в темном дворе, прислушиваясь к ударам тарана в створки. Сердце великана. А его, Рикола, сердце заколотилось чаще, когда он вновь заспешил по ступеням. Ибо хоть он и не позволял себе этого показывать, и не признавался при бойцах, которые ждали от него поддержки и приказов, он все-таки сомневался, что даже Высокая Крепость сможет долго выдерживать чародейский приступ.
   Дождь камней продолжался, и хотя ранены были немногие, не считая тех, кто стоял наверху, стены крепости страдали все ощутимей. Непрерывная бомбардировка в конечном счете должна была ослабить стены или уничтожить его орудия, и уж тогда лесной народ наверняка ринется на стены. И если не вывести из строя таран, он рано или поздно проломит даже эти крепкие ворота. Если же варвары сумеют проникнуть в крепость под покровом тьмы считай, что все пропало, как и предупреждал Бедир. Орда сокрушит Высокую Крепость, точно бурный поток.
   С такими горестными мыслями он прошел к себе, обменявшись скупыми утешающими словами с обеспокоенной женой, снял шлем и взял кубок, в который Марга налила вина.
   - Уинетт заботится о раненых,- сказала Марга,- а я занята на кухне. Не беспокойся ни о пище, ни о тех, кому нужна помощь.
   - Спасибо,- сказал он, мрачно улыбаясь.- Будем надеяться, что стены устоят.
   - Они устоят,- отозвалась Марга.- Хотя бы до тех пор, пока не прибудет Бедир с войсками. Госпожа нас не покинет.
   - Молюсь, чтобы не покинула,- хмыкнул муж.
   Он выпил вино, отдавая приказы командирам, которые пришли к нему, гордясь, что выказывают такую выдержку. Взглянув на свечу, оплывающую у локтя, он с изумлением увидел, что час уже такой, когда положено быть сумеркам. Сверхъестественная тьма уничтожила всякое чувство времени. А говоря с командирами, он понял, что лишь немногие из них осознают, день теперь или ночь - все знают лишь, что приступ продолжается и что у варваров, похоже, есть безграничный запас камней.
   - Конечно,- с некоторым раздражением сказал он одному теллеману,- в их распоряжении все камни Лозин.
   "И большей частью,- добавил он про себя,- они бьются сейчас в мои стены". Но Рикол не произнес этого вслух. Теперь основной его задачей было сделать так, чтобы оборона велась как можно действенней. Он сменил половину тех, кто стоял на северной стене, и создал ряд новых постов, чтобы весть о решающем приступе передавалась криком от воина к воину. Между тем оставшиеся собрались в казармах и столовой для еды и отдыха. Он оставил полную сотню, пополненную новыми стрелками, у северных ворот и укрепил посты вдоль берега, опасаясь, что лесной народ попытается подобраться к ним по реке. Пришла весть от Сестры Уинетт: тридцать воинов покалечено так, что надолго выбыли из строя, еще семьдесят временно небоеспособны. Имеются достаточные запасы уничтожающего страх питья - его хватит еще на пять дней, но после того, как оно иссякнет, пополнить его будет неоткуда до тех пор, пока продолжается нападение. По-прежнему не было никакого проку от сигнальной вышки и ни словечка от Фенгрифа с восточного берега.
   Наконец приказывать стало больше нечего и Рикол оказался один. Налил себе еще вина, медленно выпил, ломая голову над вопросом, что же делать, чтобы достойно ответить варварам. Будь он способен видеть противника, то послал бы людей через тайный ход, чтобы взяли в клещи варваров у тарана. Но не зная численности тех, кто собрался у ворот, Рикол не решался сделать это. Слишком опасно действовать наобум. Он вздохнул, погладив подбородок, и произнес вслух до того безмолвную молитву, чтобы Бедир или Дарр прибыли, как обещано, с Сестрами из Андурела. Возможно, те прогонят черную муть, так изрядно мешающую обороне.
   Затем он решил, что когда помощь придет, тогда и придет, а думать да гадать бесполезно. Поднявшись, Рикол опять возложил шлем на седые волосы и отправился наверх, чтобы еще раз осмотреть стену.
   Потерь стало чуть больше, хотя еще не настолько, чтобы бить тревогу. Другое дело - дух войска, ибо снизу со двора прокричали час и солдаты знали, что сейчас на Белтреван должна спуститься настоящая ночь. И все же бомбардировка не прекратилась. Она несколько замедлилась, но камни по прежнему со свистом вылетали из тьмы, отвечавшие же им две баллисты стреляли лишь время от времени, чтобы зря не тратить боезапас. Стрелки и меченосцы отвлекались игрой в кости или занимались своим оружием. Лица их, озаренные тусклыми красными отсветами факелов и жаровен, были полны досады. Они то и дело принимались спорить из-за пустяков, озлобленные своей беспомощностью перед кознями Посланца.
   Рикол делал, что мог, чтобы их взбодрить - зная, что они желают лишь одного: вступить в честный бой против врага, которого они наконец-то смогут видеть. Затем, согрев их напоследок обещанием эвшана, он вновь углубился в туманные внутренние переходы Высокой Крепости.
   Дворы опустели, воины теперь передвигались под прикрытием колоннад или приникая к стенам. И он понял, что за то время, пока он спускался по лестнице, варварские орудия сменили цель. Если до того они сосредоточились на северной стене, то теперь стали стрелять внутрь. По меньшей мере одна баллиста все еще била по парапету, но две другие посылали теперь камни на крыши или в опустевшие дворы. Это изводило вдвойне: лесной народ редко сражался по ночам, а само то, что дикари задействовали катапульты для обстрела внутренней части крепости, предполагало стратегию, никогда ранее ими не применявшуюся.
   Рикол молниеносно присел у стены, услыхав знакомый уже свист пущенного из баллисты камня. Затем раскрыл рот, когда крыша перед ним провалилась внутрь, осколки черепицы и каменные обломки загромыхали во тьме. Он слышал удар, хотя ничего не видел. Крохотные кусочки камня застучали по его кирасе и шлему. Он встал, пошатываясь. Заковылял вперед. Услышал, как кто-то вскрикнул в темноте. Неловко побежал, но остановился, когда колено врезалось во что-то твердое и сплошное. Крик превратился в отчаянный визг. Сощурив глаза, Рикол отыскал в черноте нечто, похожее на валун, окруженный обломками крыши. Полагаясь больше на руки, чем на зрение, он двинулся в обход и наткнулся на алебардщика, придавленного камнем. Обе ноги солдата были размозжены, и наклонившись, Рикол ощутил на ладонях теплую кровь.
   - Карген? - голос алебардщика был хриплым. Он вцепился в руку подошедшего. - Это ты, Карген?
   - Нет,- ответил военачальник.- Это Рикол.
   - Прости меня, мой господин,- простонал умирающий.
   - За что? - участливо спросил Рикол.- Нечего прощать.
   - Не следовало мне быть здесь. Я сбился с пути.
   - Неважно,- Рикол положил руку ему под голову.
   - Я боялся. Не думал, что доживу до такого.
   Страх смешался с болью в голосе алебардщика. И Рикол на миг вдруг холодно подумал: а с чего ему теперь-то бояться? Обстрел ему больше не опасен. Но он лишь сказал:
   - Ты прощен.
   - Спасибо,- ответил алебардщик, кашлянул и умер.
   Рикол отпустил безжизненную голову и поднялся на ноги, слушая, как новые камни с грохотом валятся где-то неподалеку. Он подумал, что долго они продолжать так не могут. Разумеется, это скоро прекратится - хотя бы до утра.
   Он ошибся. Всю ночь обстрел продолжался с отупляющей разум регулярностью. Спать не давали несмолкающий грохот валунов и внезапные, пусть редкие, крики пораженных людей. Казалось, сами Лозины осыпают камнями Высокую Крепость, и даже в местах, по которым еще не стреляли, люди ворочались без сна, вслушиваясь и ожидая, когда смерть свалится на них с замутненного неба.
   Час, когда, если судить по свечам, занялась заря, не принес никаких перемен. Разве что усилилась бомбардировка. Таран, ночью молчавший, опять залупил по воротам, и как Рикол ни храбрился, а безнадежное отчаяние пробралось в душу, ибо он знал, что его ребята столь долго не выдержат...
   Омытый светом осеннего солнца на палубе "Вашти", Кедрин ощущал как хлещет в лицо ветер, взметывая его волосы, точно гриву мчащегося во весь опор скакуна. Ветер дул с бешеной силой, гоня барку на север так, что перехватывало дыхание. Рядом молча стоял отец, торжественный и гордый, не сводящий глаз с крохотного создания, прильнувшего к грот-мачте - слишком маленького, чтобы уберечься от гика, болтающегося туда-сюда под вздутым парусом.
   Семь дней и ночей, с тех пор, как они покинули Андурел, Сестра Грания не сходила с места. И, как подтвердил бы любой из тамурцев, не спала и не отдыхала - разве что принимала пищу и вино, которые ей подносили. Принимала молча, безразлично, как будто руки, подносящие их ко рту, не зависели от разума, который плел сейчас чары погоды.
   Гален Садрет охотно согласился с предложением Сестры ускорить волшебством бег судна на север и устроился у своего руля, а Грания двинулась по палубе суденышка, отошедшего от причала и сейчас выворачивающего на стремнину. Когда они оказались на середине Идре, Сестра негромко запела. Голова ее поникла, правая рука легла на крепкую мачту, а левая ладонью вверх взметнулась к небу. Тут поднялся ветер, сперва легкий, но он с каждый мигом все крепчал, наполняя оба паруса. И Гален велел своим парням оставить хитрую работу, которой требовал обычный ход против течения. Матросам осталось теперь мало дела, ибо ветер набрал силу и "Вашти" полетела над водой, взметывая носом две пенистые волны и оставляя в кильватере колышущийся веер. На складках этого веера отчаянно качались суденышки, мимо которых они проносились. Несомая волшебством Грании "Вашти" летела быстрее, чем любое судно смертных, разрезая Идре со скоростью стрелы - от зари до сумерек и опять до зари, и все эти часы маленькая Сестра не сходила с поста и мурлыкала свои заклинания, без сна и движения.
   - При такой скорости мы к ночи бросим якорь в Лозинской гавани,заметил лодочник, взглянув на солнце.- Но какую цену она заплатит за это?
   - Не знаю,- голос Бедира был полон тревоги, а устремленные на Гранию глаза выражали печаль.- Боюсь, она изнуряет себя, чтобы доставить нас к крепости. И молюсь, чтобы ее усилия не пропали даром.
   - Не пропали? - переспросил его сын.- А как они могут пропасть?
   Бедир пожал плечами, плотнее завернувшись в плащ, ибо ветер, который их нес, был прохладным.
   - Ей это нелегко дается. А я сомневаюсь, что Посланец будет ждать нашего появления. По моим прикидкам, Орда уже успела добраться до Высокой Крепости. И сейчас уже вполне мог начаться приступ. Какое колдовство применит этот демон, я не знаю, но варвары будут сильны. Вне сомнений, колдовству Посланца потребуется мощное противодействие. А если Грания посвятит все свои силы "Вашти", для великого сражения вполне у нее может ничего не остаться.
   - Сестра, несомненно, знает свою силу,- предположил Гален. - Она должна представлять себе, где ее предел. Если, конечно, он есть.
   - Да,- признал Бедир.- Но, боюсь, положение побуждает ее не жалеть себя уже сейчас. А всего могущества Посланца не знает даже Грания.
   - Если бы она чувствовала, что это так, она вела бы нас помедленней,заметил Кедрин с такой уверенностью, какой не почувствовал бы еще несколько недель назад.- Я полностью доверяю ей.
   - Как и все мы,- подхватил отец.- И все же я за нее беспокоюсь.
   - Мы ничего не можем сделать,- глухо произнес Садрет.- Никто и ничто не выведет ее из отрешенности. Менним сказал, что, когда нынче утром он подал ей завтрак, она все съела просто не глядя. Глаза ее смотрят куда-то далеко, и нас она не видит и не слышит. Она беседует с Госпожой.
   - Если бы все суда могли так лететь,- сказал Кедрин.- Будь с нами все корабли Дарра, а сзади двигался Хаттим, возможно, нам и не понадобилось бы волшебство Сестры, чтобы одолеть Посланца.
   - Пожалуй,- кивнул Бедир.- Но на сбор войск требуется время, а время это как раз то, чего у нас почти нет. Надеюсь, другие Сестры поведут силы короля на север с такой же быстротой, и галичане Хаттима не замешкаются. Но сейчас мы должны полагаться на Гранию.
   Кедрин поглядел вперед, мимо резного носа - туда, где загораживали горизонт Лозины: темная полоса вдоль края мира. Там, возможно, он встретит свой жребий, ибо там находятся Орда и Посланец. Он непроизвольно потер место, куда попала стрела дротта.
   - Болит? - спросил Бедир, от которого это не укрылось.
   - Нет,- Кедрин покачал головой.- Уинетт сняла боль, а от ударов Хаттима остались лишь воспоминания. Но я все же что-то чувствую. Что-то смутное - такое, чего не опишешь словами...
   Лицо Бедира посуровело, даже омрачилось.
   - Чары,- проговорил он.- Может быть, зря ты не остался в Андуреле.
   Кедрин ухмыльнулся и покачал головой.
   - У меня долг, отец, как и у тебя. Как и у всех, кто верен Королевствам. Полагаю, мой долг зовет меня туда, - и указал на север вдоль сияющей ленты реки.- Откуда грозят нам варвары. И я не могу, да и не хочу уклоняться. Если бы я мог лучше послужить Королевствам в другом месте, то Грания мне бы сказала.
   Бедир кивнул без слов, их не стоило тратить, оставалось надеяться, а почти все надежды сейчас ложились бременем на хрупкие плечи маленькой Сестры.
   Кедрин тоже умолк, увлеченный бегом "Вашти", продолжая изучать северный край неба - хотя и чувствовал покалывание, возобновившееся в плече. Такого не было еще в начале путешествия. Ничто не беспокоило принца, пока очертания Лозин не стали отчетливей. Теперь покалывание усиливалось: не иначе, как чары, которые наложил Посланец на стальной наконечник, усиливаются по мере его приближения к чародею.
   Принц подумал, что Грания могла бы чем-то здесь помочь, но сейчас она была вне досягаемости: здесь и не здесь, творящая чудо много часов и дней. Он прогнал свое намерение, отослав его на задворки сознания. А череда гор становилась все темнее и все росла.
   Гален не ошибся, ибо когда сумерки преобразили серебристо-голубую реку в лазурную, показалось поселение, лежавшее немного ниже Высокой Крепости. Дальше к западу солнце все еще озаряло край небес. А на востоке над Кешем сгустилась тьма и взошла половинка луны. В городке горели огни - туманные, расплывшиеся. Грания внезапно выпустила мачту и рухнула на палубу. Ветер, который она вызывала, затих, парус обмяк во внезапно замершем воздухе.
   Кедрин в один миг устремился вперед, а Гален крикнул матросам, чтобы взяли риф. Воспользовавшись тем, что лихо разогнавшийся корабль еще не остановился, команда направила его к якорной стоянке.
   Кедрин встал на колени рядом с Сестрой, та повернула к нему лицо - уже не розовое, а бледное от страшного изнурения, губы ее шевельнулись. Ему потребовалось поднести ухо поближе, чтобы разобрать:
   - Колдовство. Более сильное, чем я полагала. Высадите меня на берег.
   - Возьми ее. Я прихвачу наше добро,- голос отца звучал требовательно.
   Кедрин поднял маленькую Сестру на руки. Бедир достал из сундука доспехи, которыми их обеспечил Дарр. Казалось, Грания совсем ничего не весит - легкая, как птичка. Он стоял с ней, как с младенцем на руках, пока матросы соскакивали на берег для швартовки и опускали сходни.
   Лишь очутившись на твердой пристани, он бросил взгляд в сторону Высокой Крепости. Тут у него перехватило дыхание, а глаза расширились.
   Луна, освещавшая реку на юге, совсем не бросала света на гордые стены, а на город совсем мало. То, что Кедрин принял сперва за речной туман, казалось теперь глухой тьмой, почти осязаемо нависшей над крепостью и городком. Не знай он, который нынче час, то решил бы, что настали сумерки. А над Высокой Крепостью мгла была еще гуще: с места, где он стоял, стены лишь угадывались.
   Юноша замер, пытаясь определить ее расположение. И услышал за спиной резкий отцовский вдох.
   - Явились,- угрюмо произнес Бедир.