Как? Почему?
Обернувшись, Поли поглядел на Дома, на маленький короткоствольный пистолет у него в руке и начал что-то понимать в происшедшем. Потом он увидел, как в двух местах на рубашке Дома проступает кровь, и вдруг понял все до конца.
Доменико улыбнулся трагической улыбкой грустного клоуна.
— Эх ты… — Еле слышный шепот пробивался сквозь красные пузырьки крови на губах. — Так и не запомнил… ничего… как стрелять…
— Я не мог… Простите… — пролепетал мальчик, полуослепленный дымом.
Дом лежал, и пузырьки крови, розовые и красные, снова и снова возникали на губах.
— Все о’кей, — выдохнул он. — Возьми ключ… и уходи… отсюда.
Через несколько секунд глаза у него раскрылись широко и удивленно — и он умер.
Поли сел возле него. Он подумал, что Дом остался бы жив, если бы он не выстрелил в Тони. Почему он так поступил? Почему не стрелял в меня?
Чучело! Потому что он предпочел, чтобы умер Тони, а не ты!
Немного погодя мальчик встал, достал ключ из кармана брюк Тони и освободил себя от цепи. Ему было даже странно чувствовать себя свободным, и он немного походил по комнате, чтобы привыкнуть к новому состоянию.
Собираясь позвонить домой, он вдруг спохватился, что везли его сюда под хлороформом и теперь он не имеет представления, где находится. Он связался с оператором и узнал, что находится в районе Леркара-Фридди, в северо-восточной Сицилии. Конечно, подумал он. В гнезде мафии.
Поли посмотрел на часы, на них было два часа пятьдесят четыре минуты утра. Он позвонил домой в Позитано. Весь пылая возбуждением, он насчитал двадцать гудков и только после этого повесил трубку. На тот случай, если попал не туда, набрал номер еще раз — с тем же результатом.
Он оказался во власти новых забот и тревог. Если родителей нет дома в этот час, то их вообще нет дома. А где же они? Конечно ищут его. Больше им быть негде.
Мертвы. Может, они лежат где-нибудь мертвые, как Дом и Тони. Мысль об этом поразила его с такой силой, казалась ему такой реальной в комнате, где рядом с ним лежали два мертвых человека, что Поли расплакался.
И тут же заставил себя перестать. Не смей быть дурацким плаксой. Держи себя в руках. Поскорее уходи отсюда, как велел Дом. Отправляйся домой. Когда мама и папа тебя не найдут, они вернутся домой тоже. И будут там.
В письменном столе Поли нашел несколько карт. Он нашел Леркара-Фридди и попробовал определить самый лучший путь домой. Сицилия — остров, значит, ему придется плыть на пароме либо из Палермо до Неаполя, либо из Мессины до Реджо-ди-Калабриа. Карта подсказывала, что лучше выбрать Палермо: дорога по суше короче, а по морю длиннее. Это безопаснее, чем слишком долгое время находиться на дорогах, на которых целая банда людей большого босса станет его искать.
Теперь еще деньги. Ему придется путешествовать несколько дней и ночей, а еще нужно заплатить за паром.
Хотя ему это было тяжело, он заставил себя вернуться в спальню Доменико и Тони и взять деньги из их бумажников. Денег оказалось много, он никогда не видел столько зараз. Но он ничуть не удивился. Всем известно, что гангстеры богатые. Иначе ни к чему быть гангстером.
Когда он рассовывал деньги по карманам, ему вдруг со всей очевидностью стало ясно, что он свидетель убийства двух человек и что самого его едва не убили тоже. От такого земля должна была содрогнуться и небо вспыхнуть пламенем. Но ничего подобного не произошло. Все оставалось таким же, как было, и это почему-то казалось ему неправильным.
Покинув дом и двух мертвецов, Поли внезапно упал на колени на голую землю — то ли для того, чтобы укрепить ее, то ли чтобы поддержать себя. А может, он поступил так для того, чтобы земля заметила, что он был здесь, а потом ушел.
Сам Поли разобраться в таких вещах не умел. Он просто чувствовал, что так надо.
Глава 49
Витторио правил машиной, Дон Равенелли сидел рядом с ним, руки связаны сзади. Джьянни и Лючия — на заднем сиденье. Руки у Лючии тоже были связаны, но в более удобном положении — они лежали у нее на коленях. Джьянни держал на виду единственное оружие — автомат с освобожденным предохранителем.
Разговоров как таковых не было. Все, что следовало сказать, сказано еще до отъезда с виллы. Теперь только Равенелли произносил порой несколько слов, указывая дорогу.
Они двигались на восток по прибрежному шоссе. Тяжелый туман поднялся с моря, и сквозь бегущие облака время от времени виднелся осколок луны. В этот час лишь одна случайная машина проплыла мимо них, словно призрак, и, казалось, они ехали по самому темному краю земли.
Джьянни поглядывал на девушку, спокойно сидящую рядом. Глаза ее устремлены вперед, выражение лица неизменно ясное. В одежде ее тело не оставляло впечатления чувственности, как это было, когда она лежала в постели нагая. И оттого она выглядела совершенно другой женщиной. Доведись Джьянни писать ее портрет, он скорее всего увидел бы в ней человека чисто духовных, а не плотских побуждений. Казалось, недавний страх покинул ее, его сменила тихая сдержанность.
Женщина Дона Пьетро Равенелли.
Заметив внимание Джьянни, она повернула к нему голову и робко улыбнулась.
— Я знаю, что сейчас это прозвучит нелепо, — заговорила она, — но я хотела бы поблагодарить вас, пока у меня есть такая возможность.
— За что? — удивился Джьянни.
— За вашу живопись. Ваши картины доставили мне так много радости. Я смотрю на них и понимаю вещи, о которых даже не догадывалась раньше. Они волнуют меня.
Джьянни был по-настоящему тронут, почти потрясен. И это в то время, как я сижу, наставив на нее пистолет.
— Это очень приятно слышать, — сказал он.
— И вам не кажется, что это глупо и по-детски?
— О таких словах мечтает каждый художник. Самое прекрасное для него — затронуть чью-то душу. Это я должен благодарить вас.
Случайный проблеск гармонии в средоточии хаоса… Лючия уже снова смотрела вперед, и Джьянни услыхал, как Равенелли говорит Витторио, что надо найти узкую дорогу, которая поднимается влево и вверх. Проблеск исчез.
Они доехали до поворота, и Витторио включил низкую передачу, пока машина преодолевала долгий крутой подъем. Новая дорога оказалась извилистой, с множеством неожиданных поворотов, а свисающие ветви деревьев, сходясь над дорогой, образовывали арки.
Туман все сгущался, уменьшая видимость, и даже специальные фары не пробивали его больше чем на двадцать или тридцать метров.
— Долго ли еще нам двигаться в таком тумане? — спросил Витторио.
— Не слишком, — ответил Равенелли. — Километра два. Чем выше, тем будет светлее.
Джьянни чувствовал, как в нем растет напряжение. Прекрасное место для засады. Движение медленное, стоит навалить сразу за очередным поворотом сучьев на дорогу, как машина остановится — и вот уже в окна направлены автоматы.
И что тогда делать? Пристрелить Равенелли и девушку, а потом погибнуть самим? Или бросить оружие, поднять руки и погибнуть позже? Отличный выбор!
Но Джьянни верил, что Витторио разбирается в этом лучше него и понимает всю меру ответственности. Кроме того, ни в стиле, ни в поведении Равенелли не было и намека на желание умирать. Этот человек не похож на фанатика. Как раз наоборот. Если дон и производил чем-то сильное впечатление на Гарецки, то прежде всего своей философической разумностью. Дон Пьетро был человеком дела, убежденным приспособленцем. И безусловно заботился о своей девушке. Он вряд ли стал бы рисковать своей и ее жизнью, нарушив уговор.
Они повернули, туман посветлел, и примерно в сотне метров слева показался дом.
— Это здесь, — сказал Равенелли.
Витторио съехал с дороги и остановил машину. Они находились у начала длинной, грязной подъездной дорожки, которая пересекала примерно акр открытого участка; в конце ее стоял дом, по обеим сторонам торчали темные деревья. Дом двухэтажный, окна со ставнями, в центре фасада вход под портиком.
Свет горел только в нижнем вестибюле, остальная часть дома была темной.
— Вы упоминали, что здесь с моим сыном два человека? — спросил Батталья.
Равенелли кивнул.
— Где они спят?
— На втором этаже. Окна комнаты вашего сына вон те, наверху, чуть левее входа. У охранников общая спальня, расположенная правее.
Витторио посидел молча, разглядывая дом и участок.
— Сколько у вас ключей?
— Два, — сказал дон. — Один от передней двери, второй от задней. Я полагаю, что мы войдем через переднюю.
— Почему?
— Задняя дверь коробится за лето. Открывается с трудом. Будет шум.
— Что еще?
— Ничего. Я не предвижу сложностей. Я знаю этих людей. Они такие же, как я. Жизнь предпочитают смерти.
— Надеюсь. Ради всех нас.
Витторио полуобернулся назад, чтобы Джьянни и Лючия тоже слышали, что он говорит.
— Вот как оно будет, — заговорил он. — Я беру с собой Дона Равенелли под прицелом пистолета. Если на меня нападут по дороге к дому или если я не появлюсь через пятнадцать минут после того, как войду в дом, Джьянни убивает Лючию и уезжает отсюда один. — Он помолчал. — Есть вопросы?
Никто не произнес ни слова, и в наступившем молчании Джьянни взглянул на лицо Лючии: как она реагирует на возможность гибели от его руки? Он не увидел ничего. Либо Дон Равенелли был честен с ними, либо Лючия лучшая и самая храбрая актриса в мире. Джьянни пришел к заключению, что Равенелли говорил правду. Об альтернативе просто не стоило думать.
— Отлично, — заключил Витторио Батталья.
Оставив Равенелли сидеть в машине, он вышел, отпер багажник и начал выгружать свой арсенал. Себе он взял две осколочные гранаты и пару автоматических пистолетов, остальное вручил Джьянни, в том числе винтовку и автомат. Пьетро Равенелли смотрел на все это с откровенным юмором.
— Что, ребята, ожидается третья мировая война?
Никто ему не ответил.
Витторио открыл дверцу со стороны пассажира и помог Равенелли выбраться из машины. Со связанными руками дон двигался неуклюже, он споткнулся и чуть не упал.
— Вы нацелили на меня два пистолета, — сказал он. — Может, освободите мне руки?
Витторио не отозвался и обратился к Джьянни:
— Мне не нравится это обширное открытое пространство, так что прикрывай нас, держи винтовку наготове. Наблюдай за окнами дома и за лесом с правой стороны. Если заметишь движение, выстрели один раз в воздух. — Он бросил короткий взгляд на девушку. — А если начнешь таять от мисс Ангельское Личико, вспомни, кто она такая и где ты ее нашел.
Двое мужчин посмотрели друг на друга.
— Думаю, все пройдет хорошо, — сказал Джьянни.
— Я знаю, что ты так думаешь. И все-таки будь настороже.
Витторио взял Равенелли под руку и двинулся вместе с ним к дому. Он ощущал плоть мясистой руки дона, вдыхал запах его одеколона и старался подавить гнев, который вызывала в нем эта близость. Гнев ему сейчас совсем не нужен. Нужны спокойствие и способность трезво мыслить.
Он шел медленно и твердо. Сдерживай себя и не спеши. Следи за домом впереди и за лесом справа. Осколок луны скрылся за облаками, навалилась густая тьма. Тишина во тьме казалась Витторио новой, мертвой тишиной, неким протяжением вакуума, за которым нет ничего.
Трава была высокой, выше колен, и Равенелли спотыкался, не в состоянии балансировать руками.
— Чертову траву не косили недель шесть, — негромко пожаловался он. — А за это, дьявол их дери, заплачено.
— Заткнись, — шепнул Витторио и крепче сжал Равенелли руку.
Он тоже испытывал напряжение и пытался ослабить его, думая о сыне. Представлял, как он спит в комнате наверху, большой палец во рту, худое, серьезное лицо белеет на подушке. Так близко и с каждой секундой ближе, думал он, удерживая себя от бешеного броска к дому.
Внезапно вспыхнул свет.
Кто-то проревел в мегафон:
— Стоять!
Вмиг ослепленными глазами Витторио уставился на яркий свет. Швырнул Равенелли на землю в траву и бросился рядом с ним. Прижал дуло пистолета к горлу Равенелли.
— Ах ты, сукин сын!
Гнев взял над ним верх. Он ослепил мозг так же, как вспышка света — глаза. Но гнев тотчас угас, и спокойствие вернуло ему способность рассуждать.
Распростершись в высокой траве, по-прежнему прижимая дуло пистолета к шее Равенелли, он теперь увидел за деревьями три прожектора. Потом голос из репродуктора произнес:
— Дон Равенелли, с вами все в порядке?
— Моего сына здесь нет? — Витторио прошептал эти слова Равенелли на ухо, словно влюбленный.
— Нет.
— Был он здесь?
— Нет.
— Где он?
Человек с мегафоном повторил свой вопрос.
— В другом доме, — ответил Витторио дон. — Километрах в тридцати отсюда.
Витторио посмотрел на него с омерзением.
— Ответь этому проклятому мегафону. Скажи, что ты в порядке.
Равенелли молчал.
Витторио ткнул его автоматом в зубы.
Равенелли сплюнул кровь. Потом выполнил приказание.
— Ты все здесь уладил во время телефонного разговора? — задал вопрос Витторио.
— Да.
— Какой был пароль?
— Я произнес: “Никаких проблем с мальчиком?”
— Остроумно. — Витторио посмотрел на свет прожекторов сквозь высокую траву. — Ты хочешь смерти?
Равенелли еще раз сплюнул кровь и прохрипел:
— Нет.
— Тогда скажи им, что я уведу тебя отсюда, приставив к голове пистолет. Скажи им, что если они выстрелят хоть раз, я вышибу тебе мозги.
Равенелли медлил.
Витторио сунул дуло пистолета ему в ухо.
— Говори, мать твою!
— Майкл! — крикнул Равенелли.
— Да, Дон Равенелли? — отозвался мегафон.
— Он уводит меня отсюда. Ничего не предпринимайте. Один ваш выстрел — и я погиб. Он не шутит.
Ответа не последовало.
— Ты меня слышишь, Майкл?
Молчание продолжалось. Потом:
— Я вас слышу, Дон Равенелли. Вам не о чем беспокоиться.
Витторио стиснул руку Равенелли.
— Готов?
— Готов, как всегда.
— Ладно. Медленно и спокойно.
Витторио помог дону подняться из высокой травы, которая его скрывала. Это был медленный, осторожный подъем, пока наконец оба не встали на ноги в лучах яркого света.
Мы поднялись, холодно подумал Витторио и постарался прикрыть глаза от слепящего света. Это не помогло. Он ничего не видел.
И тут раздались первые выстрелы.
Дружный залп прозвучал с той стороны, где стояли прожекторы, и прозвучал немногим слабее, чем удар грома; треск и вой нарастали, и казалось, что именно шум отбросил Витторио и Равенелли назад в траву. Но это был не только шум.
Когда выстрелы прекратились, оба они остались лежать в траве, причем Витторио как можно теснее прижался к Равенелли, который не двигался, и было ясно, что двигаться он уже не сможет никогда. После первого шока Витторио начал чувствовать острую боль от полученных им ран. Одна повыше, другая пониже. Левый бок и бедро. Потом в тело дона ударило еще несколько пуль. Это тело было единственной реальной защитой Витторио, но оно скоро перестанет защищать его, если ситуация не изменится.
Мгновением позже она изменилась: треск ружейного выстрела долетел с противоположной стороны, один из прожекторов разлетелся фонтаном стеклянных брызг и погас.
Джьянни.
Последовало еще два выстрела с того же направления, и два оставшихся прожектора разлетелись вдребезги, как и первый.
Витторио всмотрелся в наступившую темноту и только теперь смог разглядеть какое-то движение под деревьями и расслышал голоса.
Надо что-то сделать.
Превозмогая боль, он перекатился на раненый бок и вытащил две разрывные гранаты, захваченные на всякий случай, — он не думал, что их придется пустить в дело. Подготовил гранаты к броску, отсчитал нужное количество секунд и швырнул гранаты одну за другой с малым промежутком. От резких телодвижений полилась кровь. Его собственная.
От взрывов дрогнула земля и подскочило тело Равенелли. За деревьями послышались крики. Когда утихли разрывы, крики сделались громче.
Действуй, Джьянни, мысленно подгонял друга Витторио; потом он пополз по направлению к своей машине. Подняв голову, увидел, что машина двинулась к нему.
Несколькими секундами позже она была уже совсем рядом, дверца открыта, и Джьянни, приподняв Витторио, втащил его на переднее пассажирское место. Витторио сразу заметил, что девушка, опершись связанными руками на ручку дверцы, смотрит на то место, где лежит на траве Равенелли.
— Твой Пьетро мертв, — сказал он ей. — Я не убивал его. Убили его друзья. Добрые друзья.
Лючия по-прежнему не сводила глаз с темных останков на траве. Потом Джьянни взялся за руль, и они поехали по темным полям, прочь от мертвого тела Дона Пьетро Равенелли и от других, невидимых для них тел, мертвых и раненых, которые распростерлись под деревьями.
— Бешеные ублюдки, — хрипло произнес Витторио. — Поли здесь вообще не было. Все это чепуха, и мы не знаем, где он.
— Тебя здорово задело? — спросил Джьянни.
— Достаточно. Две раны после первого залпа. В верхнюю часть ноги и в бок. — Витторио пощупал себя, пачкая ладони и пальцы в крови. Боль теперь пронизывала все тело, словно до сих пор затаилась надолго и ждала подходящего момента. — Черт меня подери, я ничего не узнал. Клятая незадача!
Дальше они ехали молча.
Глаза у Витторио Баттальи были закрыты.
— Я думаю, он в отключке, — проговорила Лючия. Они как раз добрались до прибрежного шоссе. Джьянни проехал несколько миль на запад, затем съехал с дороги и остановился за кустом.
Витторио открыл глаза.
— Почему мы остановились?
— Проверить, жив ли ты, — ответил Джьянни.
— У меня слишком много дел, чтобы позволить себе умереть.
Джьянни включил свет в салоне и увидел, что кровь льет вовсю.
— Господи Иисусе! Тебя надо везти в госпиталь.
— Ты что, спятил? Именно там они станут искать меня первым долгом.
— Тогда по крайней мере к врачу.
— Тоже не годится. Врачи должны сообщать об огнестрельных ранах в полицию, а вся полиция у мафии в кармане.
Девушка на заднем сиденье негромко заговорила:
— Моя кузина — врач. Вы можете ей доверять. Она ненавидит и полицию и гангстеров.
— Где она живет? — спросил Джьянни.
— В Монреале.
— С чего это вы решили нам помогать?
Лючия пожала плечами:
— Вы не убили меня. А эти свиньи застрелили Пьетро. Они только и ждали случая. Особенно Майкл. Теперь у них на очереди я, потому что я видела, как все было.
— Никаких врачей! — отрезал Витторио. — Я никому из них не доверяю. Просто наложите мне тугую повязку. Это остановит кровотечение.
— Пожалуйста, выслушайте меня, — сказала Лючия. Связанные руки она еще держала на дверной ручке, и мужчины, казалось, забыли о ней. — Я знаю, где мальчик.
Витторио был не в состоянии повернуться к ней, но дернулся всем телом.
— Где он?
— В одном доме возле Леркара-Фридди. Мы туда доедем за пятнадцать минут.
— А вы знали об этом все время?
— Да.
— И допустили, чтобы произошла вся эта кровавая муть?
На удивительно девственном лице девушки не отразилось ничего.
— Как я могла бы это предотвратить? Я не могла предать Пьетро. Теперь другое дело. Мне прежде всего следует подумать о себе, больше и не о ком. А вы вернули мне мою жизнь, в то время как Пьетро подвергал ее риску. Даже он.
— А кто эти двое с моим сыном? — спросил Витторио. — Пьетро говорил о них правду?
— Да. С ним только Тони и Доменико.
Витторио закрыл глаза и вжался в сиденье.
— Ладно, — сказал он. — Едем в этот дом.
Джьянни развязал Лючии руки, и они вдвоем уложили Витторио на заднее сиденье. Девушка села впереди рядом с Джьянни. Через пять минут, когда Лючия обернулась, чтобы проверить, как там Витторио, он лежал с закрытыми глазами и, казалось, спал.
Витторио открыл глаза только после того, как машина остановилась.
Они находились на опушке леса. Свет из окон дома виден был за деревьями примерно в двух сотнях ярдов. Луна скрылась за облаками, и все вокруг пряталось в темноте.
Витторио приподнялся на сиденье. У него невольно вырвался стон.
— Это тот самый дом? — спросил он у Лючии.
— Да.
— А почему у них в четыре утра горит свет? Или он горит постоянно?
— Не знаю.
— Эти Тони и Доменико, — продолжал Витторио, — вы их хорошо знаете?
— Очень хорошо.
— Достаточно хорошо, чтобы постучаться и попросить их впустить вас, не вызвав подозрений?
— Да, — ответила девушка, — если только им уже не позвонили и не сообщили, что Пьетро убит.
Витторио снова лег и некоторое время о чем-то думал. Усилие, которое ему понадобилось, чтобы приподняться, вызвало новый приступ боли, Витторио весь покрылся потом и тяжело дышал. Он чувствовал, что кровотечение возобновилось. Он тем не менее успел произнести: “Пошли туда” — и еще раз приподняться, прежде чем потерял сознание.
Когда он пришел в себя, то увидел, что Джьянни и Лючия не сдвинулись с места.
— Кажется, мне лучше подождать вас здесь, — еле слышно выговорил он. — Только поскорее приведите ко мне моего сына.
Петляя среди деревьев, они подошли к дому на расстояние около тридцати ярдов и спрятались в кустах слева от него. Это была небольшая одноэтажная каменная вилла; в двух комнатах горел свет. Высокие кусты мешали заглянуть вовнутрь.
— Вы бывали в этом доме? — спросил Джьянни у девушки.
— Да.
— Что за комнаты, в которых горит свет?
— Одна — гостиная, вторая — спальня.
— А остальные?
— Еще одна спальня и ванная в задней части дома, а спереди кухня и столовая. Поодаль от входа.
Пригнувшись, они слушали. Окна были открыты, но из-за них не доносилось ни звука.
Джьянни отпустил предохранитель своего автоматического пистолета.
— Ждите здесь, а я пойду погляжу, что там.
Не выпрямляясь во весь рост, он быстро перебежал к дому и заглянул в окно гостиной. Она была пуста.
Он перешел к окну освещенной спальни и увидел темноволосого молодого человека, лежащего на одной из двух сдвинутых вместе кроватей. Глаза его были широко открыты и неподвижны, белая рубашка почти вся сделалась красной от крови, а сам он скорее всего мертв.
Джьянни почувствовал, как что-то темное и тяжкое навалилось на него и мешает двигаться.
Он заглянул дальше и увидел, что на полу возле второй кровати вытянулся второй человек. Кровавая лужа окружала голову и тянулась к стене.
Джьянни стоял, слушая собственное тяжелое дыхание. Он прижался лицом к холодному оконному стеклу, испытывая невероятную слабость. Пожалуйста. Только не мальчик. Что бы там ни было, только не он.
Он обернулся и сделал знак Лючии подойти к нему.
— Взгляните, — сказал он и через секунду услышал, как она часто-часто задышала. — Тони и Доменико? — спросил он.
— Да.
Прижавшись друг к другу, они постояли у окна.
— Я войду, — сказал Джьянни.
Он поднял окно повыше, влез в дом и медленно двинулся из одной комнаты в другую.
Он обнаружил всего два свидетельства пребывания мальчика в доме. Карандашный набросок, сделанный Поли с одного из своих тюремщиков, и длинную цепь с наручниками на конце; второй конец цепи был прикреплен к трубе в соседней комнате.
Ничего.
В конечном счете это лучше, чем ужас другой возможности: найти здесь тело ребенка.
Витторио находился на грани обморока. Каждый вдох резал грудь, как ножом. Он лежал, распластавшись на заднем сиденье машины и ждал, когда появится из-за деревьев его сын.
И вот наконец он увидел Джьянни и девушку, но не увидел Поли.
Он смутно подивился: может, у него начался бред и он не различает того, что находится перед ним. В отчаянии он почувствовал желание заплакать, словно глубоко обиженный ребенок.
Он смежил веки и подумал о своем сыне, обо всем том, чего он о нем не знает и, возможно, не узнает никогда.
Когда Джьянни и Лючия подошли наконец к нему, Витторио был без сознания.
Глава 50
Генри Дарнинг сидел у себя в офисе и занимался делами, когда к нему поспешно вошла секретарша. Лицо совершенно белое, глаза полны слез… ее первые слова прозвучали почти невразумительно.
Директор ФБР и его жена обнаружены мертвыми у себя в доме. Застрелены из ружья. Пока неизвестны никакие другие подробности. Все потрясены, не могут поверить…
Слезы секретарши предназначались Дарнингу.
— Мне так жаль, — всхлипывала она. — Я знаю, как вы были дружны. Как это ужасно для вас!
А еще ужаснее для них, подумал Дарнинг.
Он приказал немедленно вызвать свой служебный лимузин. Помимо личных отношений, он занимал пост министра юстиции и, таким образом, являлся непосредственным начальником Брайана Уэйна. Естественно, он должен немедленно отправиться на место происшествия. Лучшая часть его натуры нуждалась в этом.
Первые полицейские заслоны, расположенные в четверти мили от дома, немедленно освободили дорогу для лимузина министра юстиции.
Дальше по пути следования количество представителей закона всех мастей и неистовствующих репортеров непрерывно росло. Сотрудники ФБР, федеральные и местные полицейские мотались повсюду в ярком свете цветных огней, а за ними, словно стаи тявкающих шакалов, носились газетные и телерепортеры.
Лимузин подъехал совсем близко, и Дарнинг вышел из машины.
В мгновение ока узнав его, агенты ФБР и полицейские расступились, пропуская его в дом; войдя, он миновал гостиную, кухню и наконец переступил порог маленькой задней спальни, где лежали оба тела.