Ван Ластбадер Эрик. Глаза Ангела

   Ей нравилось жить в Бостоне. Она часто наблюдала за студентами, веселой толпой выходящими после занятий из университета, вместе с ними она шла по зеленым улицам Кембриджа, вместе с ними заходила в пиццерию перекусить; покупала себе одежду там же, где и они, слушала ту же музыку, что и они, - музыка эта неслась поздними вечерами из машин, из музыкальных автоматов в пиццериях, из танцевальных клубов.
   Как-то раз она неожиданно получила приглашение, как и другие советские сотрудники, на вечеринку в пиццерию. Первоначальной ее мыслью было отказаться, но, поразмыслив немного, она передумала.
   В пиццерии стоял ужасный шум. Ирина раньше никогда не была в таком шумном месте, как это. От грохота музыки стакан в ее руке дрожал, и даже челюсти сводило от сильной вибрации звуковых волн. Но все равно чувствовала она себя прекрасно, великолепно, свободно, еще лучше, чем тогда, в кинотеатре, на просмотре фильма "Кто боится Виргинии Вульф?" с неподражаемой Элизабет Тейлор в главной роли. Атмосфера в пиццерии была абсолютно раскованной, доброжелательной, веселой. Каждый говорил, о чем хотел, и смеялся, когда хотел; болтали о ком угодно: о Кьеркегоре и его понимании смерти, о Вуди Аллене и его понимании жизни, о Томе Крузе и его понимании секса. И так далее. Все было забавно, интересно, словом, чудесно. Ирина не испытывала ни малейшего желания уходить с этой вечеринки. Кроме того, она увидела, что на нее обратил внимание молодой симпатичный человек с темно-каштановыми волосами, коротко остриженными у висков и на затылке и длинными на макушке, так что он все время отбрасывал волосы со лба назад. Сознание того, что за ней с интересом наблюдают, приводило Ирину в приятное волнение. Она переходила от одной группки студентов к другой, попеременно принимая участие в их разговорах или просто слушая, и совершенно случайно натолкнулась на того молодого человека, когда он танцевал с какой-то худенькой, светловолосой женщиной. В руке он держал стакан, и от столкновения содержимое стакана выплеснулось Ирине на одежду.
   - О, простите меня, - стал извиняться он, - я не хотел. Ради Бога, простите.
   - Ничего страшного, это же газировка, - успокоила она молодого человека и, поскольку он все еще стоял, не отводя от нее взгляда, спросила: - Вы разве не собираетесь вернуться к вашей партнерше по танцам?
   Потом она встретила его на кухне пиццерии. Было уже поздно, и понемногу народ начал расходиться. Ирина проголодалась и пошла на кухню, чтобы разогреть кусок холодной пиццы в микроволновой печи. За этим занятием ее и застали.
   - Вы разве не знаете, - сказал ей молодой человек, - в фольге пиццу разогревать в этой печи нельзя.
   Он положил пиццу на бумажную тарелку и поставил ее в печь. Через пару минут пицца была готова, и они с аппетитом съели по большому куску. Сам собой завязался разговор.
   - Вы русская, насколько я понимаю?
   - Да.
   - Вы прекрасно говорите по-английски. Хотелось бы мне говорить так же хорошо по-русски.
   - А вы знаете русский язык? - спросила Ирина на своем родном языке.
   - Не очень хорошо, так себе, - ответил он тоже по-русски.
   - Вам нужно стараться больше говорить, вот и все, - сказала Ирина, снова переходя на английский. У нее самой не было никакого желания говорить на русском.
   Неожиданно собеседник Ирины быстро наклонился к ней и поцеловал в губы.
   - Я весь вечер мечтал о том, чтобы поцеловать вас, - торопливо объяснил он.
   - Неужели вы думали, что этим меня обидите?
   - Как я мог предугадать вашу реакцию? Я понятия не имел о том, как вы отреагируете на мой поцелуй.
   Ирину словно током ударило: вот оно! Ну конечно же. Она тоже не имела ни малейшего понятия о том, что ей будет так хорошо в Америке! Она не испытывала ностальгии по дому, по Москве. Да и как она могла знать это, если раньше никуда не выезжала из своей страны и не подозревала о том, что существует на свете этот чудесный студенческий городок, в чем-то милый и старомодный, а в чем-то ультрасовременный.
   Как же плакала Ирина в ту ночь, вернувшись после вечеринки домой! Никогда больше не сможет относиться она к своей родине так, как прежде! И как ей жить дальше, если она начала сомневаться в том, так ли уж хороша ее московская жизнь, и избавиться от этих сомнений ей вряд ли когда-нибудь удастся. Ей нравилось жить в Америке гораздо больше, чем у себя на родине!
   После возвращения в Москву пребывание в Бостоне стало казаться Ирине не более чем сном: и прекрасные наряды, которые она примеряла в магазине, и Марта в исполнении Элизабет Тейлор, и бесконечные пиццы и кока-кола, и очаровательные студенты, и молодой человек на вечеринке, и его поцелуй, и сама вечеринка, - все стало таким далеким-далеким, и каждый день жизни в Москве, наполненный привычными делами и заботами, делал воспоминания все более яркими. Постепенно Ирина вспоминала Америку все реже и реже, но когда видела Бостон во сне, то просыпалась в слезах, как будто ей привиделся город, давно исчезнувший с лица Земли, словно Бостон был загадочным, нереальным, волшебным Авалоном. В конце концов тоска по Америке заглушила в Ирине другие чувства, отошли на второй план отношения с Марсом и Валерием, и единственным местом, где она находила хоть какое-то утешение, стала церковь Архангела Гавриила. Ирина часто приходила туда и, стоя на коленях, молила Бога о том, чтобы он указал ей путь, направил ее, дал хоть немного покоя.
   И однажды случилось чудо. Был вечер, моросил противный мелкий дождик. Ирина и Наташа шли по мокрым московским улицам, А потом, скрываясь от дождя, зашли в ресторан "Прага".
   Неожиданно Наташа сказала:
   - Ты знаешь, самый яркий момент своей театральной биографии я пережила не в Москве, не в России, а в Соединенных Штатах. Я поехала туда по приглашению Центра имени Линкольна, что в Нью-Йорке.
   - Я никогда не была в Нью-Йорке, - вздохнула Ирина. Сердце ее колотилось так яростно, что готово было выскочить из груди. Ей захотелось рассказать Наташе о своей жизни в Бостоне, но почему-то она не смогла заставить себя это сделать.
   В "Прагу" заходило много иностранных туристов, и поэтому еда и сервис были там неплохими. Кроме того, в ресторане Наташу знали и обслужили быстро. Им отвели столик у окна, и, пока они сидели в ожидании заказа, Ирина смотрела на улицу, на мокрый тротуар, на людей, торопящихся куда-то по своим делам. Она чувствовала себя абсолютно чужой этим людям, мокрым и замерзшим, как будто не крыша и не оконное стекло отделяло ее от них, а целая вселенная. Но если люди, которых она видела, находились в Москве, тогда где же находилась она, Ирина? Может быть, в чистилище или в заключении, в тюрьме, из которой нет выхода?
   - Катя, что с тобой? - Наташа дотронулась до руки подруги. - Тебе плохо?
   Ирина так глубоко задумалась, что долго не могла сообразить, кто такая Катя, и с удивлением смотрела в лицо Наташи, не зная, что ответить.
   - Катя!
   - Ничего, все в порядке, - Ирина несколько раз глубоко вздохнула, все прошло. Я не знаю... что-то на меня нашло. Голова сильно закружилась...
   - Значит, так, - строгим голосом сказала Наташа, - заказ уже на столе, и ты немедленно выпьешь "Старки" и что-нибудь съешь. Ради Бога, я прошу тебя, поешь.
   Позднее, когда убрали грязные тарелки и подали хорошо заваренный, крепкий чай, Наташа вернулась к разговору об Америке.
   - Это такая необыкновенная страна - Америка! Как бы мне хотелось, чтобы ты хоть раз побывала там! В Америке все замечательно: природа, здания, люди, еда, запахи! И народ там веселый. В тот вечер, когда я познакомилась с одним банкиром из Техаса, я была одета в довольно вызывающее французское платье, я... - Наташа резко замолчала, взмахнула красивой, изящной рукой. - Пожалуй, хватит. Многовато для одного вечера. Я уже тебя шокировала, по всей видимости.
   - Меня трудно чем-нибудь поразить.
   - Как раз наоборот, очень легко! - Наташа рассмеялась. - Ты такая наивная, Катя. Сейчас образование в нашей стране находится на очень низком уровне! И вообще мы ужасно отсталые, ничуть не лучше так называемых стран третьего мира. Вечно мы им помогали. Зачем только? Сами хуже всех живем... Единственная страна, которая нуждается в помощи, - это наша несчастная родина.
   Наташа сделала паузу, отпила чая из стакана.
   - Я тебе вот что скажу, дорогая моя. В Нью-Йорке я встретила, - ты не поверишь, - Эдварда Олби! Он пришел на мой спектакль, чтобы посмотреть, как я играю. И я сделала замечательную вещь, - чего ради я должна была упускать такой уникальный шанс, как общение с одним из величайших театральных умов мира? Я плюнула на надоедливых нянек из КГБ и удрала с Олби. Нам удалось, как это называется, "уйти от преследования". То, что я узнала из разговора с Олби, я никогда не узнала бы от наших преподавателей. Его голос музыкой звучал в моих ушах, и я всеми фибрами души поглощала эту волшебную музыку. Я будто начала жить заново, он объяснил мне, как следует играть, как говорить, чтобы зрителям были понятны не только слова, но и мысли!
   Глаза Наташи сияли, она все больше воодушевлялась:
   - Мы проговорили всю ночь напролет. Я, конечно, страшно рисковала, но что же мне было делать? Кагэбешники устроили мне потом такую головомойку, страшно вспомнить! Я и теперь их боюсь, хотя многое в России уже изменилось. Но со мной мой ангел-хранитель, он помогает мне.
   Ирине отчего-то подумалось вдруг, не подразумевает ли Наташа под ангелом-хранителем Валерия?
   - Я сразу обратила на тебя внимание, Катя. Из-за твоей внутренней злости, ярости. Мой учитель считал, что ярость разрушает душу человека. И, чем старше я становлюсь, тем больше я склоняюсь к этому мнению. - Наташа взяла Ирину за руку. - Пойми, твоя ярость такого рода, что когда-нибудь ты не сможешь ее подавить, она вырвется наружу, сметая все на своем пути. И к чему это приведет?
   Эдвард Олби показал мне, какой я должна быть. После встречи с ним я стала другой, потому что он открыл мне новый мир. Понимаешь, что я хочу сказать? Придет день, и ты тоже встретишь своего Эдварда Олби, который откроет тебе мир, и твоя жизнь совершенно изменится. Самое главное - не упустить такую возможность и, когда она появится, сделать так, как поступила я: в нужный момент послать всех к черту, забыть об опасности и смело идти вперед, к своей цели! Иногда нам следует принимать во внимание вытекающие из определенного поступка последствия, но в подобной ситуации не нужно о них думать. Ты слышишь меня, Катя?
   - Ты даже не представляешь себе, как это неприятно, - два дня спустя говорил Марс Ирине, - знать, что где-то рядом с тобой находятся руководители "Белой Звезды" и быть не в состоянии добраться до них, задержать. Тебе удалось что-нибудь выяснить?
   - Пока нет.
   Они были у Марса в квартире, на площади Восстания. Разговор происходил поздно ночью, из окна квартиры была видна улица с одинокими прохожими, время от времени проезжали милицейские машины и грузовики с омоновцами.
   "Я ненормальная, - думала Ирина, - я скучаю даже по уличному движению Кембриджа. Скучаю по рок-н-ро-лу, смеющимся лицам студентов и пиццам с кока-колой". Действительно, за последнюю неделю ни дня не проходило без того, чтобы она не вспоминала свою жизнь в Америке; воспоминание пробивалось к ней, как рыба сквозь лед, появлялось и исчезало, и отдаляло ее от мира, в котором она жила, от людей, с которыми она общалась. Иногда она чувствовала себя виноватой из-за того, что не использовала должным образом дружбу с Наташей Маяковой, а лишь наслаждалась хорошими отношениями с актрисой. В своих чувствах к Марсу и Валерию она окончательно запуталась и не знала, любит она их или ненавидит, или то и другое одновременно. Одно ей было ясно - судьба ее неразрывно связана с тремя людьми: Валерием Бондаренко, Марсом Волковым и Наташей Маяковой. Ирина понимала, что попала в ловушку, очутилась в таком месте, где не существует ни единого знака, который бы указывал, как следует поступать, что следует думать, чувствовать и куда идти. Ситуация вышла из-под контроля; Ирина словно бросилась в бурную реку и теперь плыла в неизвестном направлении, увлекаемая сильным течением.
   - Видимо, я зря тебе доверился, - услышала Ирина голос Марса.
   - Зачем ты так говоришь?
   - А разве нет? Я сделал тебе фальшивые документы, дал служебную машину, добился свободного посещения в твоей конторе. Ты можешь идти куда хочешь и когда хочешь, и что же? Где результат?
   "Кое-какой результат есть, - сказала сама себе Ирина, - но Марс никогда об, этом не узнает. Не хочу терять ни капельки власти над моими двумя любовниками! Но надо что-то придумать, дать Марсу какую-нибудь информацию, чтобы он не сильно разочаровался в моих способностях. Можно было бы, конечно, выдать ему Валерия, ведь в конце концов именно он интересует Марса, он и "Белая Звезда". Как же мне быть?"
   Ирина никак не могла сделать решительный шаг и рассказать Марсу о связи Валерия Бондаренко с некой актрисой Маяковой. Ей хотелось потянуть время, чтобы не возвращаться на свою скучную работу, она привыкла к новой жизни и вовсе не горела желанием жить по-старому. В то же время боялась полностью отдаться этой своей новой жизни.
   Ирина молчала, и Марс пристально разглядывал ее, а потом заявил, словно вынес приговор:
   - Ну, с тобой все ясно. Придется тебе вернуться к своим обязанностям в Министерстве просвещения. - Он раздраженно передернул плечами и с явным разочарованием на лице продолжил: - Невесело, конечно. В сложившейся ситуации было бы чрезвычайно полезно, если бы ты хоть что-нибудь разузнала. Сначала все шло превосходно - я имею в виду поиск руководителей "Белой Звезды", но с определенного момента наши поиски зашли в тупик.
   - Как тебя следует понимать?
   - Я выяснил, что наша служба безопасности готовит основательный удар по националистическому движению, и по "Белой Звезде" в том числе.
   - Какой такой основательный удар?
   - Точно не знаю. Информация подобного рода даже мне не доступна. Если я начну задавать много лишних вопросов, мной заинтересуются. Если бы Бондаренко слышал меня сейчас...
   - А что общего между Бондаренко и службой безопасности?
   - Как что? Валерий Денисович работает в этой замечательной организации.
   - С ума ты сошел, что ли? Чушь собачья! Все знают, где работает Бондаренко, его послужной список широко известен.
   - Разумеется, известен, в этом нет ничего особенного. А вот кое-чего ты не знаешь. Сейчас наши секретные службы мало чем отличаются от американского собрата, то есть официально они выполняют требования различных политических комитетов и комиссий, а на самом деле спокойненько продолжают заниматься обычной своей деятельностью. Пойми, Ирина, бывший КГБ остался таким же, как и раньше. Чтобы ослабить эту организацию, тех перемен, которые произошли в стране, мало. Организация эта по-прежнему всесильна, только сейчас высокопоставленные сотрудники вынуждены искать себе солидное прикрытие, как Валерий Бондаренко, например.
   "Господи, - содрогнулась Ирина, - неужели все это правда?"
   Марс взял пачку каких-то документов, перелистал их, затем вытянул из пачки одну страницу и протянул Ирине.
   - Прочти, тебя это заинтересует.
   Ирина взяла документ, в углу которого красовался штамп особо важных правительственных документов. Она начала читать:
   "Валерий Денисович Бондаренко, полковник. Уполномочен создать собственный отдел или реорганизовать какой-либо старый по своему усмотрению.
   Этот отдел, впоследствии именуемый Отдел N, источником финансирования имеет: смотри Приложение в (Особые расходы). Штат - около 160 человек, включая обслуживающий персонал".
   Дальше Ирина не могла читать, строчки прыгали у нее перед глазами и сливались в сплошную массу.
   - Этот документ объясняет активную деятельность Бондаренко, он пытается проникнуть в "Белую Звезду", - сказал Марс, забирая у Ирины бумагу и бережно укладывая ее в папку, а затем в дипломат. - На наше счастье, отдел Бондаренко, так же, как и любой другой, нуждается в средствах, и отчисления ему идут из бюджета...
   Ирина поднялась со стула, подошла к окну. Она задыхалась, и поэтому распахнула окно, впустив в комнату влажный ночной воздух. Ее начало знобить. Сзади к ней подошел Марс, и она спиной чувствовала, какой он сильный, спокойный.
   - Видишь, котик, как обстоят дела. Служба безопасности приготовила часовую бомбу для "Белой Звезды", а я никак не могу выйти на руководителей организации, чтобы предупредить их об опасности. А вот создание Отдела N доказывает тот факт, что Бондаренко знает, где находятся эти руководители. Убежден, что знает.
   Марс повернул Ирину лицом к себе, откинул волосы с ее лба.
   - Ты вся дрожишь. Что с тобой?
   - Это трудно объяснить. - Ирина глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Вспомнился рассказ бабушки: ночь, топот ног в армейских башмаках, стук в дверь, арест деда...
   Прошло несколько дней, а Ирина все никак не могла успокоиться. Сначала она решила немедленно порвать с Валерием, но потом, немного поразмыслив, поняла, что действовать ей надо по-другому. Во-первых, следовало тщательнейшим образом скрывать, что она шпионила за ним и что она в курсе того, кем он в действительности является. Если она даст ему хотя бы малейший повод для подозрений, то погубит себя. Валерий стал для нее олицетворением зла. Как тот человек в кожанке, который арестовал ее деда. И теперь ей хотелось за него отомстить. Наконец Ирина решилась. "Я откроюсь Марсу, - думала она, - придется, конечно, рассказать все про Натащу, но что она значит для Марса? Бондаренко - вот кто его действительно интересует".
   - Мне кое-что удалось узнать про Валерия, - сказала она, в очередной раз встретившись с Волковым. - Может быть, это поможет напасть на след "Белой Звезды"?
   - Что-что? - Марс нахмурился. - Значит, ты не теряла даром времени? Но Валерий Денисович опасный человек. Я, помню, говорил тебе, что Бондаренко занят поисками "Белой Звезды", но с ним лучше не связываться.
   - Бондаренко тайно встречается с одной женщиной.
   - Ага! - Марс явно заинтересовался. - Железная броня, как выяснилось, имеет уязвимое место!
   - Он, несомненно, сильно привязан к той женщине, и я могла бы использовать его привязанность нам на пользу. Если только я смогу узнать истинную причину их связи, я попытаюсь сыграть на этом и выведать нужную информацию.
   Марс с сомнением посмотрел на Ирину.
   - Я знаю, что делаю, Марс, и я делаю свое дело хорошо.
   - Нет, Ирина, я не желаю, чтобы ты подвергалась риску.
   - Думаешь у меня кишка тонка для этого? Ты ошибаешься!
   - Ну что ты, я вовсе так не считаю, - улыбнулся Марс. - В противном случае я никогда бы не втравил тебя во всю эту историю с поисками "Белой Звезды". Пусть будет так, как ты хочешь.
   Ирина заметила восхищение, мелькнувшее у него на лице, и у нее потеплело на сердце.
   - Голубка моя, умница моя, - Марс обнял Ирину и поцеловал ее в обе щеки.
   - Надеюсь, ты не влюбилась в Марса Волкова? - сердито спросил Ирину Валерий.
   - Придумаешь тоже! - возмутилась она.
   - Не скажи. - Валерий оглядел Ирину с ног до головы внимательным взглядом. - Я знаю, ты была в гостях у его родителей.
   Ирина была потрясена подобной осведомленностью.
   - Ты что, следил за мной?
   - Я слежу за тобой только тогда, когда ты находишься рядом с Волковым. Чтобы убедиться в том, что тебе ничто не угрожает.
   - Что мне может угрожать?
   Валерий включил духовку и заметил:
   - Если дело касается женщин, - Волков становится опасным.
   "Марс? Опасным? - недоумевала про себя Ирина. - Матерь Божья, как же можно извратить истину!"
   Валерий вылил содержимое сковороды на противень и посмотрел на экран компьютера, где был высвечен рецепт блюда.
   - И когда ты только находишь время записывать в память компьютера эти бесконечные рецепты? - поинтересовалась Ирина, не хотевшая больше говорить о Марсе.
   - У меня есть помощник, - рассмеялся Валерий, - в компьютере живет добрый дух.
   Ирина разбиралась в компьютерах, поэтому, собственно, ее и послали в Бостон; в министерстве ей поручили заняться системой новых ЭВМ, и хотя компьютеры были не очень-то новые, но соответствовали американским стандартам и значительно облегчали работу.
   - Надеюсь, есть ты будешь лучше, чем спать, - ехидно заметил Валерий.
   Впервые за все время, что Ирина ночевала у Валерия, она плохо спала. Среди ночи он обнял ее, и Ирина проснулась. Она лежала напряженная, не зная, как она отдастся ему, зная, что он - высокопоставленный сотрудник ужасного ведомства, наводившего страх на миллионы людей в течение долгих лет. И однако, когда Валерий прижал ее к себе и она почувствовала, что твердый, как сталь, пенис уткнулся ей в низ живота, ее охватила сладкая истома и желание. Женская ее сущность раздвоилась: одна женщина до смерти боялась Валерия, а другая жаждала близости с ним, возможность этой близости возбуждала ее, она видела в ней свое спасение.
   В этот раз Валерий был необыкновенно нежен, он стал ласково целовать Ирину, сначала ее шею, затем грудь, Живот; когда он добрался до бедер, Ирина уже вся дрожала от сладостного ожидания, сознание ее охватил всепожирающий страстный огонь, и она машинально отключила свой разум, забыла на время о своем ужасе перед этим человеком и полностью отдалась сексуальным ощущениям. Чувства ее обострились до предела; она застонала от наслаждения, почувствовав горячий язык Валерия внутри себя. Бессознательно мотая головой из стороны в сторону, Ирина забылась в безумной, горячей интимной ласке, а влажные губы и язык любовника без устали ласкали ей клитор и влагалище. Предчувствуя близость финального момента, Ирина наклонилась вперед, ухватившись за густые волосы Валерия, потянула его на себя, затем, держа любовника за бедра, изогнулась так, чтобы твердый член до самого основания вошел в ее изнемогающее от желания лоно. Все это Ирина делала, охваченная безумием страсти, и позже не могла вспомнить ни слов, которые она говорила, ни сколько времени прошло с момента первой ласки и до кульминации их близости. Ей казалось, что время остановилось и их жаркие тела, ее и Валерия, навечно слились в единое целое, крепко сцепившись между собой в напряжении мускулов, и это длилось долго-долго, и они кончили одновременно, и губы Валерия нашли ее губы и целовали их, пока восхитительная, сладкая, дрожащая боль заставляла двигаться ее тело, и она стонала, и стон ее тонул в его стоне; она кричала, и ее крик заглушался поцелуем, и сплетенные тела все содрогались и содрогались...
   Потом наступило долгое молчание, и Ирина с наслаждением слизывала солоноватый пот с груди и плеч лежащего под ней любовника и думала о том, почему ее близость с Марсом, красивым, сильным мужчиной, была такой пресной и ничего не оставляла в ее теле, кроме неудовлетворенности, удивления и разочарования.
   Она так и заснула, лежа на широком, могучем теле Валерия, а поутру, проснувшись, вспомнила все свои опасения и страхи и беззвучно заплакала от сознания собственного бессилия, неумения противостоять велению греховной плоти...
   ...И наступил новый день, и было утро; безумная ночь казалась не более чем сном; Валерий усердно хлопотал на кухне, пока наконец не закончил возню с завтраком. Ирина равнодушно смотрела на еду ковыряя омлет в тарелке.
   - Я хочу, чтобы ты прекратила видеться с Волковым, - требовательно и строго произнес Валерий, наблюдая за тем, как она нехотя ела.
   - Я не могу этого сделать, - ответила Ирина, и сердце у нее сжалось в маленький трепещущий комочек.
   - Не можешь, но сделаешь, - Валерий отломил кусок черного хлеба. - Я приказываю тебе. Ирина удивленно смотрела на него.
   - Зачем тебе это нужно?
   - Я немного ошибся - вот и все. Очень просто.
   - Не ври.
   Валерий промолчал, взял кусок огурца, положил его на ломоть хлеба, обмакнул этот бутерброд в желтоватого цвета йогурт и с аппетитом съел.
   - Да, неспроста у тебя появилось такое желание, но может быть, ты все же объяснишь, чем оно вызвано? Ты всегда говоришь со мной загадками, сказала Ирина.
   - Не хочу больше твоей связи с Волковым, что тут непонятного?
   - Но ты же сам впутал меня во всю эту историю! Заставил завязать с Волковым роман...
   - Ничего подобного! - крикнул Валерий так громко, что Ирина от неожиданности подскочила, - Ты что, ничего не понимаешь? Я хотел, чтобы он влюбился в тебя, а не наоборот. Я сильно просчитался, послав тебя прямо в пасть льву. Теперь этот лев позавтракает тобой.
   - Хорошего же ты обо мне мнения! Думаешь, каждый может вить из меня веревки, а я буду молчать, как пай-девочка?
   - Марс Волков не такой, как все. Это тебе не каждый, запомни.
   Ирина молчала, смотря в пол, и боялась поднять глаза. Разговор совершенно обескуражил ее. Как же понимать слова Валерия? Неужели он вполне серьезно собирается выступить в роли ее защитника от Марса Волкова? Получается какая-то ерунда. Валерий - сотрудник секретной службы, а значит, сейчас лжет, нагло лжет ей в лицо.
   - Я могу сама позаботиться о себе.
   - Возможно. С твоей точки зрения. Но я считаю твое мнение ошибочным.