Страница:
— Все это странно, — покачала головой Лера. — Тело нужно не только прятать, но и сохранить в соответствующей… свежести, — закончила она шепотом. — Не могла же она официально объявить о смерти сестры и миновать при этом уголовного расследования? Есть еще вопрос: кто и каким образом забирает это тело, чтобы доставить его в мастерскую доктора Хигинса? И чтобы его вывезти, наверняка ведь требуются разные бумаги, в том числе и о причине смерти.
Старик встал с кровати и прошелся по комнате.
— Не молчи, мне страшно, — попросила Лера.
— Почему тебе страшно?
— Потому что я начинаю думать, что тело моего брата тоже понадобилось для скульптуры! — выкрикнула она.
— Вот мы и изобрели новую причину похищений, — остановился перед нею Самойлов.
— Черт возьми, перестань убеждать меня в том, что Антоша мертв! Что его замороженное тело вывезли в мастерскую этого доктора!
— Молодец! — Прохор Аверьянович ткнул в Леру пальцем. — Умница! На вывоз трупов или любого другого анатомического материала нужно разрешение. А после скандала с российским моргом наверняка потребовалось еще больше разрешений с подписями родственников! Что это значит?
— Что?… — прошептала Лера.
— Что мертвое тело вывезти весьма хлопотно, а живое — гораздо проще! Башлыков не собирался убивать девочку с жабрами, произошел несчастный случай! Но даже после ее смерти он старался предохранить тело от разложения. Это значит… Это значит, что он должен был девочку усыпить, похитить и доставить в нужное место!
От волнения у Самойлова зачастило сердце, он сел на кровать и положил руку на грудь:
— Помнишь о двойниках?
— Нет… Да, — кивнула девочка.
— Смотри, что получается! Твой брат исчез, его якобы вывез за границу биологический отец, но ты сама потом убедилась, что вывезенный им мальчик не имеет ничего общего с Антоном Капустиным! Убедилась?
— Убедилась… — прошептала Лера.
— Но как все было удачно подстроено! Мальчика похищает собственный отец — через подставных лиц, конечно. И в полной уверенности, что эти самые подставные лица вручают ему родного ребенка — а он ведь не видел его после родильного дома ни разу! — Корамис удирает из России. После его звонка о благополучном прибытии в Германию успокаиваются все, кто должен был бить в набат, — приемные родители, родная мать, бабушка! Как удачно… Как же удачно все было подстроено Элизой Одер!
— Ты хочешь сказать, что моя бабушка подписала договор с Хигинсом на тело Антоши?! — вскочила Лера.
— Пока что я ограничусь малым — она вообразила себя вершительницей судеб в пользу справедливости и отомстила за свою дочь совершившей подлог Марусе Мукаловой, а заодно — и зятю! Не думаю, что Элиза устроила похищение неродного внука из-за денег за тело мальчика.
— Подожди… — Лера опустилась в кресло и зажала ладони между коленками, вся дрожа. — Корамис знал об аномалии у младенца. Получается тогда, что у подставного мальчика должны быть такие же наросты на лопатках, опускающиеся окончаниями на ребра. Разве такое возможно?… Еще один ребенок с аналогичной аномалией?
— Два раза умница! — похвалил Самойлов. — Я почти на сто процентов уверен, что у подставного мальчика нет крыльев, а это значит!.. — он в озарении посмотрел на Леру.
— Это значит?… — она пожала плечами.
— Это значит, что твой брат жив!
— Да я и не сомневалась, но как ты…
— Тот, кто подсунул Корамису другого ребенка, должен был предоставить доказательства, что аномалии больше не существует. Рассосалась, выродилась, исчезла! Должны были прилагаться рентгеновские снимки, выписки компетентного хирурга, наблюдающего мальчика не один год. Еще нужны объяснения?
— Ты хочешь сказать, что все эти бумаги и выписки… — Лера замолчала, кусая губы.
— Мог подготовить только один человек, — кивнул Самойлов.
— Я тебе не верю, — покачала головой Лера. — Почему ты все время цепляешься к маме Муму?!
— Да потому, что Корамис никаким другим подписям не поверит! Сама посуди: Мукалова рожает ребенка на заказ. После родов оказывается, что у мальчика есть некоторые аномалии в строении лопаток. К моменту появления в родильном отделении супружеской пары из Америки у нее уже готово заключение квалифицированного хирурга со степенью по фамилии Кощеев. Откуда она взяла этого хирурга? Не знаешь? А я знаю! Кощеев работает патологоанатомом того самого медицинского центра, где работает и Мукалова! Пойдем дальше! Подумай теперь, зачем ей это делать? Ты можешь себе представить, что твоя бабушка и Мария Мукалова могли сговориться о похищении мальчика?
— Никогда, — покачала головой Лера.
— Тогда получается, что Мукалова узнала о намерениях Элизы и подстроила подмену ребенка.
— Ты думаешь, что Антоша у нее? — вскочила Лера. — Поверь мне, ты ошибаешься. Ну пожалуйста, поверь мне, ты же старый, умный и с опытом розыска людей! Я знаю Марусю очень давно, если бы она была в курсе похищения, она бы мне обязательно сказала, она бы… Она бы намекнула, дала бы понять, что с Антошей все в порядке!
— Ладно, — неохотно кивнул Самойлов. — Давай заострим свое внимание на хирурге Кощееве. Связь просто напрашивается: он патологоанатом, по роду своей деятельности может подписать любые бумаги на перевозку анатомического материала…
— Замолчи! Антоша жив!
— Если мы хотим быть уверены, что он жив, придется воспользоваться версией участия Мукаловой!
— Ты мне надоел! — закричала Лера.
— Я сам себе надоел! — вскочил Самойлов. — Два года назад я поклялся никого больше не разыскивать! Свалилась на мою голову! Хочешь, чтобы я нашел тело твоего брата? Лучше верь, что он жив! Больше всего на свете я хочу пропасть без вести, навсегда! Я хочу, чтобы мое мертвое тело высохло на берегу, в белых песках Мачилипатнама! Под крики обезьян и птиц, в запахах разлагающихся цветов и плодов! Чтобы меня доело море и солнце, чтобы не было могилы и факта смерти! Я ненавижу эту квартиру, свою работу и больные от московской сырости суставы! — После такого громкого откровения Самойлов смутился и замолчал, тяжело дыша…
— Где ты хочешь высохнуть? — уточнила удивленная Лера.
— Мачили… короче, в Индии, на берегу Бенгальского залива, — отмахнулся Самойлов и рухнул на кровать навзничь, раскинув руки.
— Ты был в Индии?
— Было дело…
Лера подошла, склонилась над его потным красным лицом:
— Ну пожалуйста, Прохор Аверьянович, еще одно маленькое усилие! Помоги мне найти брата, и я обещаю тебе Индию и Бенгальский залив. Только не трать время зря на версию о Марусе. Экономь силы.
— Да уж… — хмыкнул Самойлов, отворачиваясь.
— Обещай, или не будет тебе Индии!
— Ты хотя бы представляешь себе, о чем говоришь? Как ты можешь обещать мне Индию? — он постучал указательным пальцем себя по лбу, потом вытер с него пот ладонью, а ладонь — о брюки. — Хотя что это я?… Ты же девочка без воображения, так, решила покуражиться.
— У меня все получится! — с угрозой в голосе сказала Лера.
— Не сомневаюсь, — прошептал Самойлов.
— Я буду тебе помогать во всем. Фотография девочки, — она кивнула в сторону гостиной, — это которая с жабрами?
— Да.
— Она мертва?
— Мертва. Похититель сделал ей укол снотворного, сердце не выдержало, — безжалостно разъяснил Самойлов.
— А зачем ты ищешь вьетнамку? — спросила Лера. — У нее скелет, как у ящерицы, да?
Самойлов медленно сел.
— Нет, — сказал он, уставившись в лицо девочки. — У нее другая аномалия.
— Тогда у нее два сердца. Я помню. Не в ритме джаза, как сказала акушерка Лиза — тук-бук-тум.
— А при чем тут ящерица?
— Она родила мертвого ребеночка, я видела его рентгеновский снимок, — сказала Лера.
— Когда? — в волнении перешел на шепот Старик.
— Сейчас вспомню… Было начало лета, прохладно, и вьетнамка украла мою одежду, чтобы удрать из родильного дома. Я сказала Марусе, что мужчина моей мечты — Дед Мороз. Вспомнила. Четыре года назад, — уверенно кивнула Лера.
— Ты ее потом видела? — спросил Старик.
— Нет, но кое-что знаю. Когда я приехала в Москву, я не хотела встречаться с родителями. Выбрала будний день и поехала на дачу. Они там почти не появляются. Ребенок часто болеет, повезли его на море. Анна Родионовна слегла от какой-то болезни больше года назад. Родственники увезли ее в Москву, дом заколотили. Маруси там тоже не оказалось, но в ее домике было открыто окно. Я заглянула. Там кто-то жил. Этот человек спал на полу на сложенном одеяле. Женщина. У нее были иссиня-черные волосы — расческа лежала на подоконнике, и очень маленькая нога, судя по сандалиям.
— Мукалова… — кивнул Самойлов, — принимала у нее роды. Патологоанатом Кощеев осмотрел тело ее мертвого ребенка. Акушерка Лиза знала, что у роженицы два сердца. Теперь Мукалова ее прячет или просто дает приют. Почему ты не веришь, что она также спрятала и своего ребенка?
— Потому что я бы знала! Маруся обязательно сказала бы мне. Этот ребенок никому не нужен, кроме меня. Родители и раньше не уделяли ему особого внимания. А когда поняли, что слиться в совместных усилиях для воспитания инвалида им не удастся — все жизненные показатели Антона были в норме, — они совершенно забросили его. А Маруся… Когда открылся подлог, ты помнишь, — она все равно не настаивала на правах матери. Я… Я люблю Антошу. Я сделаю все, чтобы найти его! Теперь твоя очередь поработать. Я же рассказала о вьетнамской женщине. Вставай, хватит валяться!
— Зачем? — насторожился Самойлов.
— Иди и ищи Антона, если хочешь высохнуть в белых песках Бенгальского залива. Хочешь? — напирала она. — Хочешь или ты просто так трепался?!
— Хочу…
План
Стол
Нос
Старик встал с кровати и прошелся по комнате.
— Не молчи, мне страшно, — попросила Лера.
— Почему тебе страшно?
— Потому что я начинаю думать, что тело моего брата тоже понадобилось для скульптуры! — выкрикнула она.
— Вот мы и изобрели новую причину похищений, — остановился перед нею Самойлов.
— Черт возьми, перестань убеждать меня в том, что Антоша мертв! Что его замороженное тело вывезли в мастерскую этого доктора!
— Молодец! — Прохор Аверьянович ткнул в Леру пальцем. — Умница! На вывоз трупов или любого другого анатомического материала нужно разрешение. А после скандала с российским моргом наверняка потребовалось еще больше разрешений с подписями родственников! Что это значит?
— Что?… — прошептала Лера.
— Что мертвое тело вывезти весьма хлопотно, а живое — гораздо проще! Башлыков не собирался убивать девочку с жабрами, произошел несчастный случай! Но даже после ее смерти он старался предохранить тело от разложения. Это значит… Это значит, что он должен был девочку усыпить, похитить и доставить в нужное место!
От волнения у Самойлова зачастило сердце, он сел на кровать и положил руку на грудь:
— Помнишь о двойниках?
— Нет… Да, — кивнула девочка.
— Смотри, что получается! Твой брат исчез, его якобы вывез за границу биологический отец, но ты сама потом убедилась, что вывезенный им мальчик не имеет ничего общего с Антоном Капустиным! Убедилась?
— Убедилась… — прошептала Лера.
— Но как все было удачно подстроено! Мальчика похищает собственный отец — через подставных лиц, конечно. И в полной уверенности, что эти самые подставные лица вручают ему родного ребенка — а он ведь не видел его после родильного дома ни разу! — Корамис удирает из России. После его звонка о благополучном прибытии в Германию успокаиваются все, кто должен был бить в набат, — приемные родители, родная мать, бабушка! Как удачно… Как же удачно все было подстроено Элизой Одер!
— Ты хочешь сказать, что моя бабушка подписала договор с Хигинсом на тело Антоши?! — вскочила Лера.
— Пока что я ограничусь малым — она вообразила себя вершительницей судеб в пользу справедливости и отомстила за свою дочь совершившей подлог Марусе Мукаловой, а заодно — и зятю! Не думаю, что Элиза устроила похищение неродного внука из-за денег за тело мальчика.
— Подожди… — Лера опустилась в кресло и зажала ладони между коленками, вся дрожа. — Корамис знал об аномалии у младенца. Получается тогда, что у подставного мальчика должны быть такие же наросты на лопатках, опускающиеся окончаниями на ребра. Разве такое возможно?… Еще один ребенок с аналогичной аномалией?
— Два раза умница! — похвалил Самойлов. — Я почти на сто процентов уверен, что у подставного мальчика нет крыльев, а это значит!.. — он в озарении посмотрел на Леру.
— Это значит?… — она пожала плечами.
— Это значит, что твой брат жив!
— Да я и не сомневалась, но как ты…
— Тот, кто подсунул Корамису другого ребенка, должен был предоставить доказательства, что аномалии больше не существует. Рассосалась, выродилась, исчезла! Должны были прилагаться рентгеновские снимки, выписки компетентного хирурга, наблюдающего мальчика не один год. Еще нужны объяснения?
— Ты хочешь сказать, что все эти бумаги и выписки… — Лера замолчала, кусая губы.
— Мог подготовить только один человек, — кивнул Самойлов.
— Я тебе не верю, — покачала головой Лера. — Почему ты все время цепляешься к маме Муму?!
— Да потому, что Корамис никаким другим подписям не поверит! Сама посуди: Мукалова рожает ребенка на заказ. После родов оказывается, что у мальчика есть некоторые аномалии в строении лопаток. К моменту появления в родильном отделении супружеской пары из Америки у нее уже готово заключение квалифицированного хирурга со степенью по фамилии Кощеев. Откуда она взяла этого хирурга? Не знаешь? А я знаю! Кощеев работает патологоанатомом того самого медицинского центра, где работает и Мукалова! Пойдем дальше! Подумай теперь, зачем ей это делать? Ты можешь себе представить, что твоя бабушка и Мария Мукалова могли сговориться о похищении мальчика?
— Никогда, — покачала головой Лера.
— Тогда получается, что Мукалова узнала о намерениях Элизы и подстроила подмену ребенка.
— Ты думаешь, что Антоша у нее? — вскочила Лера. — Поверь мне, ты ошибаешься. Ну пожалуйста, поверь мне, ты же старый, умный и с опытом розыска людей! Я знаю Марусю очень давно, если бы она была в курсе похищения, она бы мне обязательно сказала, она бы… Она бы намекнула, дала бы понять, что с Антошей все в порядке!
— Ладно, — неохотно кивнул Самойлов. — Давай заострим свое внимание на хирурге Кощееве. Связь просто напрашивается: он патологоанатом, по роду своей деятельности может подписать любые бумаги на перевозку анатомического материала…
— Замолчи! Антоша жив!
— Если мы хотим быть уверены, что он жив, придется воспользоваться версией участия Мукаловой!
— Ты мне надоел! — закричала Лера.
— Я сам себе надоел! — вскочил Самойлов. — Два года назад я поклялся никого больше не разыскивать! Свалилась на мою голову! Хочешь, чтобы я нашел тело твоего брата? Лучше верь, что он жив! Больше всего на свете я хочу пропасть без вести, навсегда! Я хочу, чтобы мое мертвое тело высохло на берегу, в белых песках Мачилипатнама! Под крики обезьян и птиц, в запахах разлагающихся цветов и плодов! Чтобы меня доело море и солнце, чтобы не было могилы и факта смерти! Я ненавижу эту квартиру, свою работу и больные от московской сырости суставы! — После такого громкого откровения Самойлов смутился и замолчал, тяжело дыша…
— Где ты хочешь высохнуть? — уточнила удивленная Лера.
— Мачили… короче, в Индии, на берегу Бенгальского залива, — отмахнулся Самойлов и рухнул на кровать навзничь, раскинув руки.
— Ты был в Индии?
— Было дело…
Лера подошла, склонилась над его потным красным лицом:
— Ну пожалуйста, Прохор Аверьянович, еще одно маленькое усилие! Помоги мне найти брата, и я обещаю тебе Индию и Бенгальский залив. Только не трать время зря на версию о Марусе. Экономь силы.
— Да уж… — хмыкнул Самойлов, отворачиваясь.
— Обещай, или не будет тебе Индии!
— Ты хотя бы представляешь себе, о чем говоришь? Как ты можешь обещать мне Индию? — он постучал указательным пальцем себя по лбу, потом вытер с него пот ладонью, а ладонь — о брюки. — Хотя что это я?… Ты же девочка без воображения, так, решила покуражиться.
— У меня все получится! — с угрозой в голосе сказала Лера.
— Не сомневаюсь, — прошептал Самойлов.
— Я буду тебе помогать во всем. Фотография девочки, — она кивнула в сторону гостиной, — это которая с жабрами?
— Да.
— Она мертва?
— Мертва. Похититель сделал ей укол снотворного, сердце не выдержало, — безжалостно разъяснил Самойлов.
— А зачем ты ищешь вьетнамку? — спросила Лера. — У нее скелет, как у ящерицы, да?
Самойлов медленно сел.
— Нет, — сказал он, уставившись в лицо девочки. — У нее другая аномалия.
— Тогда у нее два сердца. Я помню. Не в ритме джаза, как сказала акушерка Лиза — тук-бук-тум.
— А при чем тут ящерица?
— Она родила мертвого ребеночка, я видела его рентгеновский снимок, — сказала Лера.
— Когда? — в волнении перешел на шепот Старик.
— Сейчас вспомню… Было начало лета, прохладно, и вьетнамка украла мою одежду, чтобы удрать из родильного дома. Я сказала Марусе, что мужчина моей мечты — Дед Мороз. Вспомнила. Четыре года назад, — уверенно кивнула Лера.
— Ты ее потом видела? — спросил Старик.
— Нет, но кое-что знаю. Когда я приехала в Москву, я не хотела встречаться с родителями. Выбрала будний день и поехала на дачу. Они там почти не появляются. Ребенок часто болеет, повезли его на море. Анна Родионовна слегла от какой-то болезни больше года назад. Родственники увезли ее в Москву, дом заколотили. Маруси там тоже не оказалось, но в ее домике было открыто окно. Я заглянула. Там кто-то жил. Этот человек спал на полу на сложенном одеяле. Женщина. У нее были иссиня-черные волосы — расческа лежала на подоконнике, и очень маленькая нога, судя по сандалиям.
— Мукалова… — кивнул Самойлов, — принимала у нее роды. Патологоанатом Кощеев осмотрел тело ее мертвого ребенка. Акушерка Лиза знала, что у роженицы два сердца. Теперь Мукалова ее прячет или просто дает приют. Почему ты не веришь, что она также спрятала и своего ребенка?
— Потому что я бы знала! Маруся обязательно сказала бы мне. Этот ребенок никому не нужен, кроме меня. Родители и раньше не уделяли ему особого внимания. А когда поняли, что слиться в совместных усилиях для воспитания инвалида им не удастся — все жизненные показатели Антона были в норме, — они совершенно забросили его. А Маруся… Когда открылся подлог, ты помнишь, — она все равно не настаивала на правах матери. Я… Я люблю Антошу. Я сделаю все, чтобы найти его! Теперь твоя очередь поработать. Я же рассказала о вьетнамской женщине. Вставай, хватит валяться!
— Зачем? — насторожился Самойлов.
— Иди и ищи Антона, если хочешь высохнуть в белых песках Бенгальского залива. Хочешь? — напирала она. — Хочешь или ты просто так трепался?!
— Хочу…
План
— Мне нужен лист бумаги и ручка. Будем составлять план действий, — решительно заявила Лера.
— Каких действий? — в проеме двери появился Гоша в одеяле.
— Никаких действий, иди спи дальше, — отмахнулся лежащий Самойлов. — Я поеду на старое место работы, пороюсь в архиве на предмет пропажи мальчика, который сейчас у Корамиса в Бостоне. Валерия поедет к своей бабушке и…
— Это уже третий пункт плана! Пора все записывать! — возмутилась Лера. — Не хочу я к бабушке.
— Два года назад ты обещала мне всяческую помощь без оглядки на этичность поведения, — напомнил Самойлов. — Осмотри все ее документы, залезь в сейф, если таковой у нее имеется, подними паркет, если при ударе по дощечке звук будет глухим, и так далее, придумай… — он осекся и поправился: — Тебе видней, где твоя бабушка может запрятать бумажку с координатами фирмы «Хипекс».
— Прохор Аверьянович, какие архивы? — Гоша подошел к кровати и начал аккуратно складывать одеяло. — А если пацан из беспризорных? А если его на улице подобрали как двойника? «Мальчик, хочешь пожить в Бостоне у богатого дяди, который примет тебя как сына родного?» Если уж кто-то настолько предприимчив, что подставлял для подмены неизвестного пацана, да еще и медицинское освидетельствование на него заготовил, он бы не стал светиться и красть ребенка из благополучной семьи. А если он вообще не из Москвы? Тогда в ваших архивах ничего нет.
— Что ты предлагаешь? — не выдержал его самодовольного тона Самойлов.
Одеяло к этому моменту было скатано до безупречного валика. Вот просто бери и пристегивай к рюкзаку… Раздражение на Гошины нотации сразу исчезло.
— Я предлагаю ввести его фотографию в компьютер и поискать по Интернету. Можно даже устроить международный поиск, — объявил Гоша.
— Для этого все равно придется куда-то ехать… — Самойлов с трудом сел. — У меня нет компьютера.
Справившись с удивлением на лице, Гоша радостно объявил:
— Зато у вас кабель подведен для подключения в Интернет!
— Было дело, — вздохнул Самойлов. — На весь дом подводили, я тоже оплатил, мало ли…
— Так я сбегаю на пару минут к машине за компьютером, а? — перешел к действиям Гоша.
Самойлов и Лера переглянулись.
— И ты сможешь из моей квартиры подключиться?…
— Запросто. Не совсем законно будет, так ведь это минут на сорок, не больше. Так я сбегаю?
— А за подключение не нужно платить?
— Подсосемся! — уверенно пообещал Гоша. — Я в электронике соображаю лучше, чем в сыске. Я побежал?
— Да беги, родимый, что ты топчешься? — не выдержал его заискивающего выражения лица Самойлов.
— А вы потом пустите меня обратно? Откроете дверь?
— Да не закрывай ты ее вообще, эту дверь! — рассердился Самойлов.
Проследив, как Гоша вытаскивает из-под плинтуса кабель и пристраивает на столе в кабинете свое «хозяйство», которое он достал из большой картонной коробки с этикеткой «Макаронные изделия „Ушки“, Самойлов решительно подтолкнул Леру к дверям:
— За работу!
— Сначала составим план, — не сдавалась она.
— Устно, — пошел на попятную Старик. — Ты едешь к Элизе, я — в уголовку, может, кто-то из двоих задержанных Колпаковым заговорил. Если что — звони. На всякий случай, — он протянул девочке крошечный магнитофон. — Для записи нажимаешь здесь, чтобы остановить…
— Старая модель, — с видом знатока прервала его объяснения Лера. — У Попы поизящней были. А этот… — она подумала и кивнула на дверь кабинета, — тут останется?
— Он уже сделал кое-что для дела, в отличие от нас! — возмутился Самойлов ее тоном.
Дождавшись в коридоре, пока Лера соберется, он подумал и протянул ей ключи.
— А что так неуверенно? — упрекнула девочка, закидывая их в матерчатый рюкзачок. — У нас ведь договор как-никак!
— Договор? — удивился Самойлов.
— Я отвезла тебя обнюхать квартиру Попакакиса, а ты обещал мне здесь приют, предложил даже самой выбрать спальное место!
— Но ведь… — только и успел поразиться Самойлов, как девчонка выворачивает все наизнанку, а она уже сердито перебила:
— Всегда так с вами — со взрослыми! Нужно обязательно для подстраховки писать договоры, планы, расписки, что угодно! Чтобы потом не выслушивать лепет о плохой памяти, или: «Ты не так меня поняла», или: «Мы не договаривались». Ты вытащишь меня из милиции, если у Элизы сработает сигнализация, когда я открою сейф? Отвечай! Что молчишь?
Самойлов действительно на некоторое время потерял дар речи.
— Значит, у нее все же есть сейф? — кое-как сконцентрировался он на деле.
— После моих разоблачений она его у себя установила! Так что, уважаемый сыщик, можно сэкономить время и не рыться в шкафах, не простукивать паркет.
— А что там с сигнализацией? Ты что, собираешься сейф взламывать? Как ты его откроешь? — растерялся Старик.
— По запаху! — совершенно серьезно ответила Лера и ушла.
— Каких действий? — в проеме двери появился Гоша в одеяле.
— Никаких действий, иди спи дальше, — отмахнулся лежащий Самойлов. — Я поеду на старое место работы, пороюсь в архиве на предмет пропажи мальчика, который сейчас у Корамиса в Бостоне. Валерия поедет к своей бабушке и…
— Это уже третий пункт плана! Пора все записывать! — возмутилась Лера. — Не хочу я к бабушке.
— Два года назад ты обещала мне всяческую помощь без оглядки на этичность поведения, — напомнил Самойлов. — Осмотри все ее документы, залезь в сейф, если таковой у нее имеется, подними паркет, если при ударе по дощечке звук будет глухим, и так далее, придумай… — он осекся и поправился: — Тебе видней, где твоя бабушка может запрятать бумажку с координатами фирмы «Хипекс».
— Прохор Аверьянович, какие архивы? — Гоша подошел к кровати и начал аккуратно складывать одеяло. — А если пацан из беспризорных? А если его на улице подобрали как двойника? «Мальчик, хочешь пожить в Бостоне у богатого дяди, который примет тебя как сына родного?» Если уж кто-то настолько предприимчив, что подставлял для подмены неизвестного пацана, да еще и медицинское освидетельствование на него заготовил, он бы не стал светиться и красть ребенка из благополучной семьи. А если он вообще не из Москвы? Тогда в ваших архивах ничего нет.
— Что ты предлагаешь? — не выдержал его самодовольного тона Самойлов.
Одеяло к этому моменту было скатано до безупречного валика. Вот просто бери и пристегивай к рюкзаку… Раздражение на Гошины нотации сразу исчезло.
— Я предлагаю ввести его фотографию в компьютер и поискать по Интернету. Можно даже устроить международный поиск, — объявил Гоша.
— Для этого все равно придется куда-то ехать… — Самойлов с трудом сел. — У меня нет компьютера.
Справившись с удивлением на лице, Гоша радостно объявил:
— Зато у вас кабель подведен для подключения в Интернет!
— Было дело, — вздохнул Самойлов. — На весь дом подводили, я тоже оплатил, мало ли…
— Так я сбегаю на пару минут к машине за компьютером, а? — перешел к действиям Гоша.
Самойлов и Лера переглянулись.
— И ты сможешь из моей квартиры подключиться?…
— Запросто. Не совсем законно будет, так ведь это минут на сорок, не больше. Так я сбегаю?
— А за подключение не нужно платить?
— Подсосемся! — уверенно пообещал Гоша. — Я в электронике соображаю лучше, чем в сыске. Я побежал?
— Да беги, родимый, что ты топчешься? — не выдержал его заискивающего выражения лица Самойлов.
— А вы потом пустите меня обратно? Откроете дверь?
— Да не закрывай ты ее вообще, эту дверь! — рассердился Самойлов.
Проследив, как Гоша вытаскивает из-под плинтуса кабель и пристраивает на столе в кабинете свое «хозяйство», которое он достал из большой картонной коробки с этикеткой «Макаронные изделия „Ушки“, Самойлов решительно подтолкнул Леру к дверям:
— За работу!
— Сначала составим план, — не сдавалась она.
— Устно, — пошел на попятную Старик. — Ты едешь к Элизе, я — в уголовку, может, кто-то из двоих задержанных Колпаковым заговорил. Если что — звони. На всякий случай, — он протянул девочке крошечный магнитофон. — Для записи нажимаешь здесь, чтобы остановить…
— Старая модель, — с видом знатока прервала его объяснения Лера. — У Попы поизящней были. А этот… — она подумала и кивнула на дверь кабинета, — тут останется?
— Он уже сделал кое-что для дела, в отличие от нас! — возмутился Самойлов ее тоном.
Дождавшись в коридоре, пока Лера соберется, он подумал и протянул ей ключи.
— А что так неуверенно? — упрекнула девочка, закидывая их в матерчатый рюкзачок. — У нас ведь договор как-никак!
— Договор? — удивился Самойлов.
— Я отвезла тебя обнюхать квартиру Попакакиса, а ты обещал мне здесь приют, предложил даже самой выбрать спальное место!
— Но ведь… — только и успел поразиться Самойлов, как девчонка выворачивает все наизнанку, а она уже сердито перебила:
— Всегда так с вами — со взрослыми! Нужно обязательно для подстраховки писать договоры, планы, расписки, что угодно! Чтобы потом не выслушивать лепет о плохой памяти, или: «Ты не так меня поняла», или: «Мы не договаривались». Ты вытащишь меня из милиции, если у Элизы сработает сигнализация, когда я открою сейф? Отвечай! Что молчишь?
Самойлов действительно на некоторое время потерял дар речи.
— Значит, у нее все же есть сейф? — кое-как сконцентрировался он на деле.
— После моих разоблачений она его у себя установила! Так что, уважаемый сыщик, можно сэкономить время и не рыться в шкафах, не простукивать паркет.
— А что там с сигнализацией? Ты что, собираешься сейф взламывать? Как ты его откроешь? — растерялся Старик.
— По запаху! — совершенно серьезно ответила Лера и ушла.
Стол
Самойлов сделал несколько звонков, наскоро выпил крепкого чая и стал одеваться — Зоя Ялина заговорила! И еще. По оставленному на автоответчике какой-то Сесилии Суграна номеру Колпакова позвонили… Уже одетым он зашел в кабинет попрощаться с Гошей. Эта небольшая комната была почти пустой, если не считать полок с книгами на всех стенах от потолка до пола, включая пространство над дверью и над балконным окном. Плотная заполненность книгами иногда создавала обманчивое впечатление просто разноцветных «фактурных» стен. Кроме книг, в кабинете находился только древний письменный стол, оставленный прежними жильцами. С двумя тумбами, вырезами под чернильный прибор и надстройкой с маленькими ящичками. Самойлов, когда тыкался за книгой, всегда с уважением на него поглядывал, потому что по всем трем своим измерениям он не пролезал в дверь — создавалось впечатление, что стол вырос из пола прямо тут, в комнате. Не говоря уже о том, что был он совершенно неподъемным. Прохор Аверьянович раньше иногда с опаской измерял стол по высоте и ширине облупившейся столешницы, и каждый раз получалось, что за месяц стол то прибавлял по семь-восемь миллиметров, то уменьшался, и у Старика было сильное подозрение, что именно стол издает эти странные звуки по ночам — что-то потрескивает и шуршит в кабинете, и даже иногда… Но так казалось, если только выпить в одиночестве бутылку кагора, а утром все в голове становилось на свои места — столы же не перемещаются сами по себе! Но еще — на нем никогда не бывает пыли. Тут поневоле задумаешься…
Гоша устроился за столом на кухонной табуретке. Экран его ноутбука мелькал одной своей половиной, другую занимала фотография мальчика, сделанная Лерой в Бостоне.
— И как? — спросил Самойлов.
— Идет сравнительный поиск. Где бы в сети ни находилось аналогичное лицо, оно будет вычислено. Со взрослым человеком это бы сыграло в момент, но на семилетнего ребенка редко заводят дела с фотографиями. Может, по «Гражданке» что получится, — задумался Гоша.
— По «Гражданке»? А сейчас ты где?
— А сейчас я пустил лицо на поиск по всему свету, как пропавшего. «Гражданка» — это фотоателье и домашнее видео. Последняя надежда, так сказать. Уже развелось много фирм, которые изготавливают школьные снимки или фотографии из домашнего видео на компьютере. Идея, конечно, так себе, в силу кратковременности хранения подобных вещей, — видя, что Самойлов не понимает, Гоша разъяснил: — Сделанные фотографии могли пересылаться по электронной почте — это вся моя надежда на «Гражданку»; может, конечно, всплыть какая-нибудь информация на сайтах…
Мелькание остановилось, на несколько секунд лицо мальчика на фотографии закрыла сетка, потом все продолжилось.
— Любишь макароны? — кивнул Старик на коробку на полу. — «Ушки»…
— Это для маскировки, — ответил Гоша, не отводя глаз от экрана. — Таскаю с собой техники тысяч на пять баксов. «Ушки» — самое то! Как вы думаете, я ей нравлюсь? Хотя бы чуточку?… — резко сменил тему Гоша.
— Нет, — отрезал Самойлов. — Не нравишься. Я тебя предупреждал! Она не будет лукавить или кокетничать. Заманивать показной холодностью, привязывать к себе неприступностью. Когда эта девочка говорит «нет», это означает — нет! Совсем ты нюх потерял в ночных клубах.
— Я в ночные клубы редко хожу, — пробормотал Гоша, начав стучать по клавишам — перелистывание остановилось. — Чаще — по фитнесам. Там хотя бы… так-так-так… у девушек на первом месте здоровый образ жизни… Есть!
На экране теперь было две фотографии.
— Ты думаешь? — с сомнением спросил Самойлов, наклонившись и жадно шаря глазами по слегка размытому изображению худого мальчика в странной одежде.
— Удача, Прохор Аверьянович! — радовался Гоша. — Кадр из общего снимка!
— И что это за снимок? Откуда?
— Не так скоро. Сейчас пороемся, узнаем.
— Ухожу, дела, — выпрямился Старик.
— Прохор Аверьянович, — Гоша развернулся к нему на табуретке. — У вас были девственницы?
Самойлов застыл лицом, на всякий случай оперся о стол ладонью и покачал головой:
— Вот что я вам скажу, молодой человек: мои женщины — это мое личное дело! И хватит уже про девственниц!
— Я только хотел спросить, — на лице Гоши — ни намека на стеснение, — правда, что женщина потом… Что она всегда помнит своего первого мужчину?
— Ну, если это все, чего ты хотел добиться такой ценой!.. — стукнул себя ладонью по лбу Самойлов. — Подумай о другом — сможешь ли ты ее забыть?
— Забыть? — удивился Гоша. — Такую красавицу?
Гоша устроился за столом на кухонной табуретке. Экран его ноутбука мелькал одной своей половиной, другую занимала фотография мальчика, сделанная Лерой в Бостоне.
— И как? — спросил Самойлов.
— Идет сравнительный поиск. Где бы в сети ни находилось аналогичное лицо, оно будет вычислено. Со взрослым человеком это бы сыграло в момент, но на семилетнего ребенка редко заводят дела с фотографиями. Может, по «Гражданке» что получится, — задумался Гоша.
— По «Гражданке»? А сейчас ты где?
— А сейчас я пустил лицо на поиск по всему свету, как пропавшего. «Гражданка» — это фотоателье и домашнее видео. Последняя надежда, так сказать. Уже развелось много фирм, которые изготавливают школьные снимки или фотографии из домашнего видео на компьютере. Идея, конечно, так себе, в силу кратковременности хранения подобных вещей, — видя, что Самойлов не понимает, Гоша разъяснил: — Сделанные фотографии могли пересылаться по электронной почте — это вся моя надежда на «Гражданку»; может, конечно, всплыть какая-нибудь информация на сайтах…
Мелькание остановилось, на несколько секунд лицо мальчика на фотографии закрыла сетка, потом все продолжилось.
— Любишь макароны? — кивнул Старик на коробку на полу. — «Ушки»…
— Это для маскировки, — ответил Гоша, не отводя глаз от экрана. — Таскаю с собой техники тысяч на пять баксов. «Ушки» — самое то! Как вы думаете, я ей нравлюсь? Хотя бы чуточку?… — резко сменил тему Гоша.
— Нет, — отрезал Самойлов. — Не нравишься. Я тебя предупреждал! Она не будет лукавить или кокетничать. Заманивать показной холодностью, привязывать к себе неприступностью. Когда эта девочка говорит «нет», это означает — нет! Совсем ты нюх потерял в ночных клубах.
— Я в ночные клубы редко хожу, — пробормотал Гоша, начав стучать по клавишам — перелистывание остановилось. — Чаще — по фитнесам. Там хотя бы… так-так-так… у девушек на первом месте здоровый образ жизни… Есть!
На экране теперь было две фотографии.
— Ты думаешь? — с сомнением спросил Самойлов, наклонившись и жадно шаря глазами по слегка размытому изображению худого мальчика в странной одежде.
— Удача, Прохор Аверьянович! — радовался Гоша. — Кадр из общего снимка!
— И что это за снимок? Откуда?
— Не так скоро. Сейчас пороемся, узнаем.
— Ухожу, дела, — выпрямился Старик.
— Прохор Аверьянович, — Гоша развернулся к нему на табуретке. — У вас были девственницы?
Самойлов застыл лицом, на всякий случай оперся о стол ладонью и покачал головой:
— Вот что я вам скажу, молодой человек: мои женщины — это мое личное дело! И хватит уже про девственниц!
— Я только хотел спросить, — на лице Гоши — ни намека на стеснение, — правда, что женщина потом… Что она всегда помнит своего первого мужчину?
— Ну, если это все, чего ты хотел добиться такой ценой!.. — стукнул себя ладонью по лбу Самойлов. — Подумай о другом — сможешь ли ты ее забыть?
— Забыть? — удивился Гоша. — Такую красавицу?
Нос
Открывая третий замок, Лера занервничала: ключ заедал, да и Элиза вполне могла за последний год сменить замки. Но вот ключ повернулся, дверь открылась.
В прихожей на тумбочке валялась женская сумочка. На пульте сигнализации у двери нужно было набрать шесть цифр: ее день, месяц и год рождения. «Это чтобы тебе, детка, легче было запомнить, да и мне, старушке, тоже», — вспомнила она наставления бабули и быстро пошарила в незнакомой сумке. Паспорт Элизы, кредитки, косметика, целая кипа визиток. Похоже, она дома! Тогда почему так тихо? Стараясь ступать осторожно, Лера обошла квартиру, шарахаясь от развешанных по стенам коллажей — похоже, бабуля поменяла привязанности: постмодернизм на фотоимпрессионизм. Присмотревшись к особенно яркому пятну полтора на полтора метра, Лера вдруг узнала руку матери, охнула и присела на удачно подвернувшийся пуфик. Женщина и мужчина с красными лицами, в которых с трудом угадывались родительские физиономии, шли на нее, сцепившись ладонями, и счастливо сверкали бирюзовыми белками в ветвистых зеленых ресницах. Свободные ладони они отдали детям — вереницы детей шли за ними двумя потоками, уменьшаясь к желто-оранжевому горизонту до размера муравьев. И дети были самые разные — с копытцами, с крыльями (небольшими, голубиными, и очень большими, волочащимися по земле), с длинными хвостиками, с ослиными ушами, свинячьими пятачками и даже с хоботами.
Впервые за последние два года Лере стало жалко маму. Она узнала себя, совсем маленькую, с фотографии в пять лет («Кого ты хочешь, девочку или мальчика?…»), внимательно осмотрела вздымающий платьице упругий хвостик с кисточкой, задорно вздернутый в общей радости шествия, и чуть не заплакала. Лучше перестать смотреть, не искать в этом хаосе Антошу (двое детишек — крупным планом, с крыльями, были ей незнакомы), а заняться делом.
Обойдя небольшую студию, Лера осмотрела спальню, гостиную и большую кухню-столовую. Прислонившись щекой к двери ванной, она кивнула себе и с максимальными предосторожностями повернула ручку. В щелочку был виден край ванны, высокая пена над ним и руки Элизы, которыми та «дирижировала». Это означало, что бабушка в наушниках залегла в ванной часа на полтора — послушать оперу.
Вернувшись в спальню, Лера отметила, что бабушка обновила мебель и вообще все переставила. Сначала она никак не могла вспомнить, где же сейф, потому что сразу после его установления в специально продолбленную нишу Элиза замаскировала дверцу отличной копией Пикассо. Не обнаружив «Любительницы абсента», Лера заглянула под несколько фотошедевров. Дверца была под изображением женщины в военной форме образца начала двадцатого века с ромашкой в одной руке и папиросой в другой.
К делу! Лера открыла рюкзак, вытащила косметичку, достала ватный тампон. Осмотрев дверцу, она кивнула — сейф тот же, старый. «Не супер-бог-весть-что, — как им доверительно объяснил продавец сейфов, — но для бытового пользования вполне пригоден».
Лера вспомнила, что Элиза засомневалась, увидев кнопочную систему набора шифра, и привела свой аргумент — на кодовом замке подъезда уже через полгода любой бомж найдет нужные цифры из-за затертостей, но продавец, сияя довольной улыбкой, с готовностью описал сложный состав лака, покрывающего кнопки и надежно предохраняющего их от малейших затертостей. Элиза все равно хотела «с вертушечкой, как в кино показывают». Оказалось, что все имеющиеся в наличии сейфы с «вертушечками» предусматривают дополнительный замочек с ключиком. «Тебе придется не только помнить пять цифр кода, но еще и место, где ты запрячешь ключ», — разъяснила Лера, указывая на явное преимущество кнопочной системы — после набора шифра раздается щелчок, дальше нужно только повернуть ручку и… дверца откроется.
Засунув в одну ноздрю тампон, Лера достала из рюкзачка плотный пластиковый пакетик с застежкой, а из него — кусок кембрика сантиметров в тридцать длиной. С момента засовывания тампона она дышала открытым ртом — медленные вдохи и выдохи, которые сменялись более короткими и интенсивными. Подтащив к дверце сейфа пуфик, Лера встала на него коленками, осторожно вынула из правой ноздри вату и засунула ее в левую. Затем, вставив в свободную ноздрю кончик мягкого кембрика, она поднесла другой его конец к выпуклым кнопкам. Закрыла рот и втянула быстрыми вдохами воздух четыре раза — с единицы до четырех. Легкие наполнились, Лера наклонилась и выдохнула ртом. Повторила процедуру, проводя кончиком кембрика по кнопкам с цифрами от пятерки до восьмерки. Наклонилась, выдохнула ртом, опять втянула воздух через пластиковую трубочку с девятки и нуля. Вытащила из правой ноздри кембрик, из левой убрала вату, подышала носом глубоко и расслабленно. Достала из рюкзака блокнот с закрепленной в нем маленькой металлической ручкой и новый ватный тампон. Сначала она записала в блокнот пять цифр, потом засунула в правую ноздрю тампон, в левую — кончик кембрика, подышала ртом и повторила всю процедуру всасывания запаха с кнопок.
Сравнила записанные в блокноте цифры с теми, что унюхала левой ноздрей, и удовлетворенно кивнула. Спрятала кембрик в пакет с застежкой, тампоны убрала в наружный карман рюкзака и задумалась. Пять цифр… Чтобы перебрать все варианты…
— Факториал… Нужно перемножить пятерку на четверку, потом результат — на тройку, потом — на двойку и на единицу… — сказала Лера сама себе и задумалась. — Сто двадцать, — кивнула она. — Сто двадцать вариантов набора цифр!
После третьего неправильного набора где-то на пульте в отделении милиции сработает сигнализация — Элиза для экономии совместила сейф и сигнализацию входной двери.
Сто двадцать вариантов. Через сколько времени приезжает наряд милиции после срабатывания сигнализации? По рекламе — так вообще через пару минут. Лера прошлась по спальне. Странный какой запах на кнопках! Вообще-то она унюхала там еще несколько запахов, довольно старых, вероятно, Элиза иногда меняла код. Просмотрела на стойке у зеркала выставку флаконов и пузыречков, понюхала воздух над ними, выбрала один. В виде огромного стеклянного носа. «Дали». Значит, сейчас у Элизы «художнический» период жизни. Допустим, милиция появится через пять минут после того, как трижды неправильно набрать код сейфа. Значит, нужно за четыре минуты сто семнадцать раз ткнуть указательным пальцем в пять кнопок (Лера исходила из полной невезухи — когда нужный вариант набора окажется по закону подлости последним), а потом еще секунд за сорок осмотреть содержимое сейфа. Тогда двадцать секунд останется на трогательную встречу с бабушкой в ванной.
В прихожей на тумбочке валялась женская сумочка. На пульте сигнализации у двери нужно было набрать шесть цифр: ее день, месяц и год рождения. «Это чтобы тебе, детка, легче было запомнить, да и мне, старушке, тоже», — вспомнила она наставления бабули и быстро пошарила в незнакомой сумке. Паспорт Элизы, кредитки, косметика, целая кипа визиток. Похоже, она дома! Тогда почему так тихо? Стараясь ступать осторожно, Лера обошла квартиру, шарахаясь от развешанных по стенам коллажей — похоже, бабуля поменяла привязанности: постмодернизм на фотоимпрессионизм. Присмотревшись к особенно яркому пятну полтора на полтора метра, Лера вдруг узнала руку матери, охнула и присела на удачно подвернувшийся пуфик. Женщина и мужчина с красными лицами, в которых с трудом угадывались родительские физиономии, шли на нее, сцепившись ладонями, и счастливо сверкали бирюзовыми белками в ветвистых зеленых ресницах. Свободные ладони они отдали детям — вереницы детей шли за ними двумя потоками, уменьшаясь к желто-оранжевому горизонту до размера муравьев. И дети были самые разные — с копытцами, с крыльями (небольшими, голубиными, и очень большими, волочащимися по земле), с длинными хвостиками, с ослиными ушами, свинячьими пятачками и даже с хоботами.
Впервые за последние два года Лере стало жалко маму. Она узнала себя, совсем маленькую, с фотографии в пять лет («Кого ты хочешь, девочку или мальчика?…»), внимательно осмотрела вздымающий платьице упругий хвостик с кисточкой, задорно вздернутый в общей радости шествия, и чуть не заплакала. Лучше перестать смотреть, не искать в этом хаосе Антошу (двое детишек — крупным планом, с крыльями, были ей незнакомы), а заняться делом.
Обойдя небольшую студию, Лера осмотрела спальню, гостиную и большую кухню-столовую. Прислонившись щекой к двери ванной, она кивнула себе и с максимальными предосторожностями повернула ручку. В щелочку был виден край ванны, высокая пена над ним и руки Элизы, которыми та «дирижировала». Это означало, что бабушка в наушниках залегла в ванной часа на полтора — послушать оперу.
Вернувшись в спальню, Лера отметила, что бабушка обновила мебель и вообще все переставила. Сначала она никак не могла вспомнить, где же сейф, потому что сразу после его установления в специально продолбленную нишу Элиза замаскировала дверцу отличной копией Пикассо. Не обнаружив «Любительницы абсента», Лера заглянула под несколько фотошедевров. Дверца была под изображением женщины в военной форме образца начала двадцатого века с ромашкой в одной руке и папиросой в другой.
К делу! Лера открыла рюкзак, вытащила косметичку, достала ватный тампон. Осмотрев дверцу, она кивнула — сейф тот же, старый. «Не супер-бог-весть-что, — как им доверительно объяснил продавец сейфов, — но для бытового пользования вполне пригоден».
Лера вспомнила, что Элиза засомневалась, увидев кнопочную систему набора шифра, и привела свой аргумент — на кодовом замке подъезда уже через полгода любой бомж найдет нужные цифры из-за затертостей, но продавец, сияя довольной улыбкой, с готовностью описал сложный состав лака, покрывающего кнопки и надежно предохраняющего их от малейших затертостей. Элиза все равно хотела «с вертушечкой, как в кино показывают». Оказалось, что все имеющиеся в наличии сейфы с «вертушечками» предусматривают дополнительный замочек с ключиком. «Тебе придется не только помнить пять цифр кода, но еще и место, где ты запрячешь ключ», — разъяснила Лера, указывая на явное преимущество кнопочной системы — после набора шифра раздается щелчок, дальше нужно только повернуть ручку и… дверца откроется.
Засунув в одну ноздрю тампон, Лера достала из рюкзачка плотный пластиковый пакетик с застежкой, а из него — кусок кембрика сантиметров в тридцать длиной. С момента засовывания тампона она дышала открытым ртом — медленные вдохи и выдохи, которые сменялись более короткими и интенсивными. Подтащив к дверце сейфа пуфик, Лера встала на него коленками, осторожно вынула из правой ноздри вату и засунула ее в левую. Затем, вставив в свободную ноздрю кончик мягкого кембрика, она поднесла другой его конец к выпуклым кнопкам. Закрыла рот и втянула быстрыми вдохами воздух четыре раза — с единицы до четырех. Легкие наполнились, Лера наклонилась и выдохнула ртом. Повторила процедуру, проводя кончиком кембрика по кнопкам с цифрами от пятерки до восьмерки. Наклонилась, выдохнула ртом, опять втянула воздух через пластиковую трубочку с девятки и нуля. Вытащила из правой ноздри кембрик, из левой убрала вату, подышала носом глубоко и расслабленно. Достала из рюкзака блокнот с закрепленной в нем маленькой металлической ручкой и новый ватный тампон. Сначала она записала в блокнот пять цифр, потом засунула в правую ноздрю тампон, в левую — кончик кембрика, подышала ртом и повторила всю процедуру всасывания запаха с кнопок.
Сравнила записанные в блокноте цифры с теми, что унюхала левой ноздрей, и удовлетворенно кивнула. Спрятала кембрик в пакет с застежкой, тампоны убрала в наружный карман рюкзака и задумалась. Пять цифр… Чтобы перебрать все варианты…
— Факториал… Нужно перемножить пятерку на четверку, потом результат — на тройку, потом — на двойку и на единицу… — сказала Лера сама себе и задумалась. — Сто двадцать, — кивнула она. — Сто двадцать вариантов набора цифр!
После третьего неправильного набора где-то на пульте в отделении милиции сработает сигнализация — Элиза для экономии совместила сейф и сигнализацию входной двери.
Сто двадцать вариантов. Через сколько времени приезжает наряд милиции после срабатывания сигнализации? По рекламе — так вообще через пару минут. Лера прошлась по спальне. Странный какой запах на кнопках! Вообще-то она унюхала там еще несколько запахов, довольно старых, вероятно, Элиза иногда меняла код. Просмотрела на стойке у зеркала выставку флаконов и пузыречков, понюхала воздух над ними, выбрала один. В виде огромного стеклянного носа. «Дали». Значит, сейчас у Элизы «художнический» период жизни. Допустим, милиция появится через пять минут после того, как трижды неправильно набрать код сейфа. Значит, нужно за четыре минуты сто семнадцать раз ткнуть указательным пальцем в пять кнопок (Лера исходила из полной невезухи — когда нужный вариант набора окажется по закону подлости последним), а потом еще секунд за сорок осмотреть содержимое сейфа. Тогда двадцать секунд останется на трогательную встречу с бабушкой в ванной.