Закричала и, конечно, хотела рвануть куда подальше, но быстро двигаться не могу — пришлось заставить себя еще раз заглянуть в зеркало.
Вот так, значит?.. Из зеркала смотрит глазами загнанного зверя Лилит Бондарь, а рот у нее почти до ушей в засохшей крови. Минуточку… Трогаю корочку у губ, включаю воду. Спокойно. Все можно объяснить. Я съела цветок в реке. Мою рот и подбородок и вспоминаю, что на даче Байрона так мылась дважды — когда Кирзач меня цапнул грязной лапой за лицо и когда… Бирс… поцеловал…
— Ну ты попала, — говорю я своему отражению в зеркале.
Тихо паникуя, поплелась сначала в кухню. Потом вернулась в комнату, открыла ноутбук. Узнала, что сегодня суббота, 29 октября. Что мы имеем в ближайшие пару часов? Контрольную по химии, с которой меня заберут федералы. Смотрю на часы — времени надеть парик нет. Успеть бы одеться. Кстати, что с моим комбинезоном и разорванным на груди свитером? Не говоря уже о мокрых трусиках?
За минуту обшариваю в квартире все закоулки, заглядываю под диваны и в мусорное ведро. Двигаться стало заметно легче. Комбинезон для беременных был куплен на пятом месяце. Ничего. Интересно, мои шмотки уже исчезли, или их еще нет?..
Крепкий чай, два ломтика сыра, три финика. Хватаю рюкзак, бегу к двери. На улице звоню Байрону:
— Ты дома? Отбой на химию. Срочное дело. Слушай внимательно и запоминай. Нас ведут от «Чугунки», к школе не суйся. Попробуй оторваться и отследить меня, когда будут выводить из школы. Новая «Волга», три цифры помню — 4, 6 и 2. Я прицеплю свою камеру федералам, запиши допрос, если получится, но главное — запиши, о чем они будут говорить, когда мы с Примавэрой выйдем из конторы. Сможешь оторваться от слежки?
— Есть у меня три перца с машинами, могу замутить им развлекаловку с моей переброской по городу.
— Железо взял?
— Еще с утра все заготовил. А как же твоя решающая контрольная?
— Напишу, что запомнила в прошлый раз.
— В прошлый раз?.. Это когда?
— Когда?
Я остановилась и осмотрела улицу. Прошлое — это люди, предметы и место, да? Стало так жалко себя — второй раз купаюсь в одном и том же дерьме. Не выдержала и сорвалась на Байроне:
— Не парься. Я через месяц вообще школу брошу. Потому что беременна! К черту контрольную! Мне нужны разговоры федералов!
— Да понял я, понял, не ори.
— Что ты понял?
— Что ты беременна.
Опоздала совсем чуть-чуть, как раз успела открыть химичке дверь кабинета.
— А Лилит у нас сегодня с новой прической, — объявила она с порога. — Весьма экстравагантно, но ей идет быть брюнеткой. А некоторые перед ответственной контрольной боятся даже голову помыть. Лилит сядет сегодня на первую парту и, учитывая ее отвращение к моему предмету…
— Отдам свой мобильный, — протягиваю ей телефон.
Есть шанс проверить способности памяти. Начинаю строчить на листке решения, нахваливая себя и поглядывая на часы. Значит, последнее легкое задание я якобы не успеваю, вот это трудное пропускаю… Готово. Поднимаю голову и наталкиваюсь на подозрительный взгляд химички. Черт, слишком быстро все настрочила. Комкаю листок и, изображая страдания, начинаю писать заново. Двадцать минут до конца урока.
Пятнадцать… Десять… Семь… Пять. Стук в дверь.
Я встаю и собираю свои вещи. Не забыть избавиться от наушника. Нервничаю — заготовленная жвачка, которую я достала перед школой изо рта, сильно прилипла к бумажке. Кое-как залепливаю в нее наушник и прячу под стол, в самый угол.
— Лилит, — химичка повернулась от двери, — тебя вызывают…
— Да, к директору, — выхожу из-за стола.
Кладу контрольную на стол, забираю свой мобильный, подмигиваю классу и выхожу к двум мужчинам в штатском. Чувствую, что плыву мозгами, не верится во все это. Кабинет директора, его страдальческий выкрик:
— Ну что ты еще натворила?!
Зато успела схватить стул и сесть без подсечки под коленки.
Пришла Мамавера. Просмотр документов. В этот момент меня осенило:
— Минуточку! Можно и мне ознакомиться? — прошу у Кирилова его удостоверение.
— Из моих рук, — снисходительно улыбнулся он.
Смотрю «из рук». Большой палец Кирилова прикрывает одну цифру на номере. Поправляю этот палец, повторяю про себя номер и говорю дяде «спасибо».
В машине на заднем сиденье верчусь как на углях между двумя крупными мужиками. Роняю на сиденье телефон, долго ищу его, потом — на пол — ручку. Любитель крысы и неряха даже стали раздосадованно толкать меня локтями. Но я уже прикрепила камеру, поэтому сразу затихла, чтобы им стало стыдно.
И вот мы вчетвером сидим в небольшом кабинете с видом из окна на кирпичную стену. Неряха открыл принесенный ноутбук.
Любитель крысы вызвал двух сотрудниц для осмотра.
— Наружный осмотр несовершеннолетней Лилит Бондарь будет произведен в присутствии…
— Мама, не нервничай, — беру Примавэру за руку. — Раздевать не будут.
Девушки достали сканер. Поиск, естественно, ничего не дал. Я переживала, что неряха подойдет слишком близко с моей камерой на пуговице его пиджака — второй сверху. Обошлось. Мамавера стала требовать объяснений. Я опередила неряху.
— Сейчас тебе покажут видеозапись из ночного клуба. Ничего интересного, я там лазаю по пожарной лестнице и шарю в квартире одного не очень щепетильного в вопросах морали и права человека. Правильно говорю? — я посмотрела на любителя крыс.
Агенты озабоченно переглянулись.
— Шаришь? — ужаснулась мама.
— Да ерунда, не волнуйся. Я скачала файлы из его компьютера на указанные коды.
— Эти файлы содержали номера банковских вкладов! — подался ко мне через стол любитель крыс.
— А мне по фигу, что они содержали! Я хакерю и получаю за это деньги. — Поворачиваюсь к маме и предупреждаю ее возмущение: — И не нужен мне адвокат. Па-а-а-атаму-у-чи-то человек, в чей компьютер я залезла, никогда не заявит о пропаже. Заказчиков никогда не найдут. Уже скучно, ей-богу. — Уныло перечисляю: — Доказать, что я это сделала, невозможно. Да, залезла в квартиру, ничего оттуда не вынесла, всего лишь включала компьютер. Шестнадцать мне стукнет через неделю. Что там дальше по тексту? А!.. Вспомнила. Может, он шпион или квартиру эту специально снял только для работы на компьютере. Так что поставьте меня на учет в детской комнате милиции, как только предъявите суду свои секретные разработки по слежке!
Мужчины опять переглянулись. Любитель крыс в волнении вытер лоб платком.
— Ты была не одна. Байрон Феоклистов, студент…
— Я так и знала! — воскликнула мама.
— Ладно вам, — отмахнулась я. — Попасть в квартиру через форточку могла только я. Вам нечего навесить на Байрона.
— Техническое обслуживание операции, — предложил неряха.
— Мы переговаривались друг с другом, ну и что? Спросите что-нибудь существенное. Например, как мы получим оплату.
— Как вы получите оплату? — спросил опешивший неряха.
— Пока вы это не отследили — никак.
Любитель крыс с трудом скрыл улыбку:
— Откуда ты узнала пароль?
— Определила на месте. Внимание! Провожу мастер-класс. Заставка на экране. Охотничья собака сеттер. Зовут Клеопатра, это и есть пароль. А теперь — коды.
И почти без заминки выдала девять номеров по шесть цифр каждый. Браво, Текила. Видно, до слабоумия беременных мне еще далеко.
Что там дальше было? Ага, мама достает фляжку. Агенты встали и переваривают информацию, суетливо перемещаясь по комнате. Потом неряха сел за ноутбук и спросил:
— Как на вас вышли?
— Заказ через Интернет.
Любитель крыс прошелся позади моего стула. Сейчас спросит о пароле.
— Я не понял, почему ты решила, что пароль — это кличка…
— Его собаки? — перебиваю я. — Трудно объяснить. По лицу мужика на фото я сразу поняла, что он одинок и привязан к собаке. У вас на пиджаке белая шерсть, сначала я думала, что кошачья, но потом угадала, что у вас живет крыса…
— Морская свинка, — опешив, уточнил агент. — А как ты…
— Ну да, пусть свинка, я угадала здесь, в кабинете, и будущее здесь ни при чем. Хотите скажу ваш пароль?
Мамавера достала сигареты и закурила. Я и бровью не повела.
— Лилька, прекрати свои заморочки, — сказала она.
— Почему же, это интересно, — неуверенно ухмыльнулся любитель крысы, которая свинка.
— Интересно? — чувствую, что меня понесло, но не могу остановиться. — Тогда ладно. Зацените: — Гунила!
Кирилов отошел к окну и уставился на пейзаж из кирпича.
— А что ты скажешь обо мне? — неряха развернул стул и сел поближе.
— Может, не надо? — спрашиваю жалобно. — А то меня тянет назвать вас садистом и даже насильником. Из-за царапин на руке. Вспомнила! Вы — левша. Пароль ваш я не знаю, но по предварительному анализу могу точно сказать, что это женское имя… — я задумалась, осматривая нижнюю часть его лица и холодные глаза. — Если совсем банально, по Фрейду, вас могла бить мама в детстве или запирать в страшном темном…
— Хватит, — неряха встал.
— Нет, правда, это может быть имя вашей…
— Лилит, остановись, — тихо сказала Мамавера.
И я сникла. Теперь разволновавшийся неряха пошел осматривать кирпичный пейзаж, а любитель крыс начал суетливо нас выпроваживать:
— Интересно было познакомиться с такой неординарной личностью. Теперь — завершающая стадия нашей встречи, — он протянул маме лист бумаги. — Подпишите. Вы разрешаете взять у вашей дочери отпечатки пальцев и анализ на ДНК.
— А если я не разрешу? — мама сильно огорчилась.
Из-за чего, интересно?
— Тогда ваша дочь будет задержана до получения нами санкции. Это недолго. Часа два-три.
И мама подписала.
Пришел пожилой мужчина с чемоданчиком. Выпачкал мне пальцы и поковырялся ваткой во рту. Слегка растерянный неряха провожал нас почти заискивающе:
— Можете идти. Надеюсь, Лилит, ты поняла, что сейчас произошло, и…
— И впредь постараюсь вести обычную жизнь законопослушной школьницы, правильно?
Мама утащила меня в коридор. Я отбежала от нее и предупредила:
— Никаких пощечин!
Примавэра прошлась вперед-назад и предложила:
— Тогда ты мне врежь как следует. Для равновесия в природе. Чтобы я очнулась!
— Не могу, — пожала я плечами, — ты моя мама, хотя… Я видела, как дочка запросто прикладывает своего папочку мордой в стол, но до этого еще дожить надо. Извини, я спешу…
Байрон
Вот так, значит?.. Из зеркала смотрит глазами загнанного зверя Лилит Бондарь, а рот у нее почти до ушей в засохшей крови. Минуточку… Трогаю корочку у губ, включаю воду. Спокойно. Все можно объяснить. Я съела цветок в реке. Мою рот и подбородок и вспоминаю, что на даче Байрона так мылась дважды — когда Кирзач меня цапнул грязной лапой за лицо и когда… Бирс… поцеловал…
— Ну ты попала, — говорю я своему отражению в зеркале.
Тихо паникуя, поплелась сначала в кухню. Потом вернулась в комнату, открыла ноутбук. Узнала, что сегодня суббота, 29 октября. Что мы имеем в ближайшие пару часов? Контрольную по химии, с которой меня заберут федералы. Смотрю на часы — времени надеть парик нет. Успеть бы одеться. Кстати, что с моим комбинезоном и разорванным на груди свитером? Не говоря уже о мокрых трусиках?
За минуту обшариваю в квартире все закоулки, заглядываю под диваны и в мусорное ведро. Двигаться стало заметно легче. Комбинезон для беременных был куплен на пятом месяце. Ничего. Интересно, мои шмотки уже исчезли, или их еще нет?..
Крепкий чай, два ломтика сыра, три финика. Хватаю рюкзак, бегу к двери. На улице звоню Байрону:
— Ты дома? Отбой на химию. Срочное дело. Слушай внимательно и запоминай. Нас ведут от «Чугунки», к школе не суйся. Попробуй оторваться и отследить меня, когда будут выводить из школы. Новая «Волга», три цифры помню — 4, 6 и 2. Я прицеплю свою камеру федералам, запиши допрос, если получится, но главное — запиши, о чем они будут говорить, когда мы с Примавэрой выйдем из конторы. Сможешь оторваться от слежки?
— Есть у меня три перца с машинами, могу замутить им развлекаловку с моей переброской по городу.
— Железо взял?
— Еще с утра все заготовил. А как же твоя решающая контрольная?
— Напишу, что запомнила в прошлый раз.
— В прошлый раз?.. Это когда?
— Когда?
Я остановилась и осмотрела улицу. Прошлое — это люди, предметы и место, да? Стало так жалко себя — второй раз купаюсь в одном и том же дерьме. Не выдержала и сорвалась на Байроне:
— Не парься. Я через месяц вообще школу брошу. Потому что беременна! К черту контрольную! Мне нужны разговоры федералов!
— Да понял я, понял, не ори.
— Что ты понял?
— Что ты беременна.
Опоздала совсем чуть-чуть, как раз успела открыть химичке дверь кабинета.
— А Лилит у нас сегодня с новой прической, — объявила она с порога. — Весьма экстравагантно, но ей идет быть брюнеткой. А некоторые перед ответственной контрольной боятся даже голову помыть. Лилит сядет сегодня на первую парту и, учитывая ее отвращение к моему предмету…
— Отдам свой мобильный, — протягиваю ей телефон.
Есть шанс проверить способности памяти. Начинаю строчить на листке решения, нахваливая себя и поглядывая на часы. Значит, последнее легкое задание я якобы не успеваю, вот это трудное пропускаю… Готово. Поднимаю голову и наталкиваюсь на подозрительный взгляд химички. Черт, слишком быстро все настрочила. Комкаю листок и, изображая страдания, начинаю писать заново. Двадцать минут до конца урока.
Пятнадцать… Десять… Семь… Пять. Стук в дверь.
Я встаю и собираю свои вещи. Не забыть избавиться от наушника. Нервничаю — заготовленная жвачка, которую я достала перед школой изо рта, сильно прилипла к бумажке. Кое-как залепливаю в нее наушник и прячу под стол, в самый угол.
— Лилит, — химичка повернулась от двери, — тебя вызывают…
— Да, к директору, — выхожу из-за стола.
Кладу контрольную на стол, забираю свой мобильный, подмигиваю классу и выхожу к двум мужчинам в штатском. Чувствую, что плыву мозгами, не верится во все это. Кабинет директора, его страдальческий выкрик:
— Ну что ты еще натворила?!
Зато успела схватить стул и сесть без подсечки под коленки.
Пришла Мамавера. Просмотр документов. В этот момент меня осенило:
— Минуточку! Можно и мне ознакомиться? — прошу у Кирилова его удостоверение.
— Из моих рук, — снисходительно улыбнулся он.
Смотрю «из рук». Большой палец Кирилова прикрывает одну цифру на номере. Поправляю этот палец, повторяю про себя номер и говорю дяде «спасибо».
В машине на заднем сиденье верчусь как на углях между двумя крупными мужиками. Роняю на сиденье телефон, долго ищу его, потом — на пол — ручку. Любитель крысы и неряха даже стали раздосадованно толкать меня локтями. Но я уже прикрепила камеру, поэтому сразу затихла, чтобы им стало стыдно.
И вот мы вчетвером сидим в небольшом кабинете с видом из окна на кирпичную стену. Неряха открыл принесенный ноутбук.
Любитель крысы вызвал двух сотрудниц для осмотра.
— Наружный осмотр несовершеннолетней Лилит Бондарь будет произведен в присутствии…
— Мама, не нервничай, — беру Примавэру за руку. — Раздевать не будут.
Девушки достали сканер. Поиск, естественно, ничего не дал. Я переживала, что неряха подойдет слишком близко с моей камерой на пуговице его пиджака — второй сверху. Обошлось. Мамавера стала требовать объяснений. Я опередила неряху.
— Сейчас тебе покажут видеозапись из ночного клуба. Ничего интересного, я там лазаю по пожарной лестнице и шарю в квартире одного не очень щепетильного в вопросах морали и права человека. Правильно говорю? — я посмотрела на любителя крыс.
Агенты озабоченно переглянулись.
— Шаришь? — ужаснулась мама.
— Да ерунда, не волнуйся. Я скачала файлы из его компьютера на указанные коды.
— Эти файлы содержали номера банковских вкладов! — подался ко мне через стол любитель крыс.
— А мне по фигу, что они содержали! Я хакерю и получаю за это деньги. — Поворачиваюсь к маме и предупреждаю ее возмущение: — И не нужен мне адвокат. Па-а-а-атаму-у-чи-то человек, в чей компьютер я залезла, никогда не заявит о пропаже. Заказчиков никогда не найдут. Уже скучно, ей-богу. — Уныло перечисляю: — Доказать, что я это сделала, невозможно. Да, залезла в квартиру, ничего оттуда не вынесла, всего лишь включала компьютер. Шестнадцать мне стукнет через неделю. Что там дальше по тексту? А!.. Вспомнила. Может, он шпион или квартиру эту специально снял только для работы на компьютере. Так что поставьте меня на учет в детской комнате милиции, как только предъявите суду свои секретные разработки по слежке!
Мужчины опять переглянулись. Любитель крыс в волнении вытер лоб платком.
— Ты была не одна. Байрон Феоклистов, студент…
— Я так и знала! — воскликнула мама.
— Ладно вам, — отмахнулась я. — Попасть в квартиру через форточку могла только я. Вам нечего навесить на Байрона.
— Техническое обслуживание операции, — предложил неряха.
— Мы переговаривались друг с другом, ну и что? Спросите что-нибудь существенное. Например, как мы получим оплату.
— Как вы получите оплату? — спросил опешивший неряха.
— Пока вы это не отследили — никак.
Любитель крыс с трудом скрыл улыбку:
— Откуда ты узнала пароль?
— Определила на месте. Внимание! Провожу мастер-класс. Заставка на экране. Охотничья собака сеттер. Зовут Клеопатра, это и есть пароль. А теперь — коды.
И почти без заминки выдала девять номеров по шесть цифр каждый. Браво, Текила. Видно, до слабоумия беременных мне еще далеко.
Что там дальше было? Ага, мама достает фляжку. Агенты встали и переваривают информацию, суетливо перемещаясь по комнате. Потом неряха сел за ноутбук и спросил:
— Как на вас вышли?
— Заказ через Интернет.
Любитель крыс прошелся позади моего стула. Сейчас спросит о пароле.
— Я не понял, почему ты решила, что пароль — это кличка…
— Его собаки? — перебиваю я. — Трудно объяснить. По лицу мужика на фото я сразу поняла, что он одинок и привязан к собаке. У вас на пиджаке белая шерсть, сначала я думала, что кошачья, но потом угадала, что у вас живет крыса…
— Морская свинка, — опешив, уточнил агент. — А как ты…
— Ну да, пусть свинка, я угадала здесь, в кабинете, и будущее здесь ни при чем. Хотите скажу ваш пароль?
Мамавера достала сигареты и закурила. Я и бровью не повела.
— Лилька, прекрати свои заморочки, — сказала она.
— Почему же, это интересно, — неуверенно ухмыльнулся любитель крысы, которая свинка.
— Интересно? — чувствую, что меня понесло, но не могу остановиться. — Тогда ладно. Зацените: — Гунила!
Кирилов отошел к окну и уставился на пейзаж из кирпича.
— А что ты скажешь обо мне? — неряха развернул стул и сел поближе.
— Может, не надо? — спрашиваю жалобно. — А то меня тянет назвать вас садистом и даже насильником. Из-за царапин на руке. Вспомнила! Вы — левша. Пароль ваш я не знаю, но по предварительному анализу могу точно сказать, что это женское имя… — я задумалась, осматривая нижнюю часть его лица и холодные глаза. — Если совсем банально, по Фрейду, вас могла бить мама в детстве или запирать в страшном темном…
— Хватит, — неряха встал.
— Нет, правда, это может быть имя вашей…
— Лилит, остановись, — тихо сказала Мамавера.
И я сникла. Теперь разволновавшийся неряха пошел осматривать кирпичный пейзаж, а любитель крыс начал суетливо нас выпроваживать:
— Интересно было познакомиться с такой неординарной личностью. Теперь — завершающая стадия нашей встречи, — он протянул маме лист бумаги. — Подпишите. Вы разрешаете взять у вашей дочери отпечатки пальцев и анализ на ДНК.
— А если я не разрешу? — мама сильно огорчилась.
Из-за чего, интересно?
— Тогда ваша дочь будет задержана до получения нами санкции. Это недолго. Часа два-три.
И мама подписала.
Пришел пожилой мужчина с чемоданчиком. Выпачкал мне пальцы и поковырялся ваткой во рту. Слегка растерянный неряха провожал нас почти заискивающе:
— Можете идти. Надеюсь, Лилит, ты поняла, что сейчас произошло, и…
— И впредь постараюсь вести обычную жизнь законопослушной школьницы, правильно?
Мама утащила меня в коридор. Я отбежала от нее и предупредила:
— Никаких пощечин!
Примавэра прошлась вперед-назад и предложила:
— Тогда ты мне врежь как следует. Для равновесия в природе. Чтобы я очнулась!
— Не могу, — пожала я плечами, — ты моя мама, хотя… Я видела, как дочка запросто прикладывает своего папочку мордой в стол, но до этого еще дожить надо. Извини, я спешу…
Байрон
Выскакиваю на улицу, звоню Байрону. Он называет номер дома, у которого стоит. Это на соседней улице, я бегу, бегу…
Байрон открыл дверцу, я завалилась в «Тойоте» назад и смотрю, лежа, на экран его ноутбука — Байрон держит его на коленях, развернувшись ко мне с переднего сиденья. И ничего не понимаю — Примавэра на экране.
— Твоя мама вернулась в кабинет, — говорит Байрон.
— Давно?
— С полминуты. Сказала только: «Мальчики, у меня к вам конфиденциальная информация» — и достала какие-то бумаги.
Смотрю на экран. Не повезло. Бумаги достались любителю крыс — Кирилову, а неряха с камерой на пуговице стоит и смотрит на маму.
Голос Кирилова:
— Садитесь, Вера Андреевна.
Изображение мелькает. Потом — экран ноутбука. Неряха сел за компьютер и открывает файлы.
— Какой номер отдела? — это неряха.
— Сорок два.
— Год?
— Девяносто шестой.
— Кто был вашим куратором?
Я села, нервничая. Плохо видно, что на экране их ноутбука, трогаю Байрона за руку:
— Можешь улучшить изображение?
— Я пытаюсь!
— Полковник Харитонов, отдел внешней разведки, — сказала моя мама.
У меня дыхание перехватило. Вот так, значит, да? Полковник Харитонов, которому она на похоронах предложила засунуть в задницу награду отца?..
— Текила, что происходит? — спросил Байрон. — Ты понимаешь?
— Пока нет.
На экране открываются одна за другой страницы какого-то документа.
— Ты пишешь? — нервничаю я.
Неряха встал — на экране теперь комната и лицо мамы.
— Чего вы хотите? — спрашивает неряха.
К моей досаде, за ноутбук сел Кирилов, я вижу его голову, пока неряха перемещается по комнате.
— Сначала хочу узнать, что именно натворила моя дочь, — голос мамы, — а потом — по обстоятельствам.
— Ваша дочь сорвала нам готовящуюся почти год операцию, — голос Кирилова.
— Кому — вам? — это мама.
— Отдел внутренних расследований совместно с отделом по наркотикам вел слежку за крупным чином из нашей организации. Единственной зацепкой на вчерашний день были деньги. Лилит Бондарь со своим напарником Феоклистовым уничтожила эту зацепку, перегнав номера счетов веерной рассылкой по неизвестным банкам. Мы склонны подозревать, что именно человек, за которым велась слежка, и заказал нашей молодой парочке это сделать. Его пока ищут.
Голос мамы:
— Вы можете отследить оплату за услугу?
— Пытаемся со вчерашней ночи. Пока — безрезультатно, — это неряха сказал.
— Если вам все же удастся отследить оплату… — мама замолчала.
— Не удастся! — хмыкнул Байрон. — Кстати, оплата оказалась нехилой, представляешь, я назвал сумму…
Перебиваю Байрона:
— Я знаю. Он заплатил в евро.
— Если вы докажете, что веерную рассылку сделали моя дочь и ее парень, это кончится для нее статьей? — голос мамы дрогнул.
— Нет, предложением поработать у нас после окончания школы! — весело ответил Кирилов.
— Прекратите издеваться, — рассердилась мама.
— А что, вас тоже так подцепили на крючок? Угрожали статьей? — не прекратил Кирилов.
Мама встала и пошла к дверям. Остановилась, подумала и повернулась лицом к столу.
— На мою дочь у вас ничего нет. Без доказательной базы на преступление вы не можете нарушить код безопасности по программе защиты свидетелей. Это грозит серьезными неприятностями.
— Вы хотите нам что-то предложить? — вкрадчиво поинтересовался неряха.
— Да. Только сначала снимите с пиджака камеру, которую вам нацепила моя дочь.
Немая сцена. Потом на экране возня, мелькает темно-синее сукно, вероятно, неряха решил снять пиджак и весь его исследовать.
Мы с Байроном посидели перед синим экраном еще с минуту. Потом Байрон закрыл ноутбук и завел мотор. Я перебралась на переднее сиденье, вытащила из наших мобильных сим-карты, и мы по-быстрому свалили из переулка. Я представила разъяренное лицо неряхи и как они с Кириловым, осмотрев камеру, бросятся нас искать в предполагаемом радиусе действия, но даже все это вместе не помогло мне избавиться от досады — уже не узнать, что могла им предложить Примавэра.
— Когда она заметила камеру, черт возьми?! Неужели еще в машине?
— Текила, не кричи. Ты какая-то нервная сегодня.
Через час мы остановились у компьютерного клуба «Висяк». Байрон скинул меня с рук на руки Курилке, а сам поехал отвезти машину отцу.
— У нас в зале не курят, сама знаешь, — нервно объясняет Курилка, — а тут пришел один — ну полный лузер. Фотки скинуть. Пока я туда-сюда малышню на игры подсаживала, он уже успел как-то стул сломать и еще вовсю задымил, и тут заходит капитан Джек! Два процента из зарплаты штрафа за этого лузера. Ну, скажешь не полная дрисня?
— Твой начальник здесь? Курилка, посади меня тогда в кладовке, мне очень надо. Я компенсирую тебе пять штрафов.
— А я о чем толкую? Как раз и говорю, что в зале не получится. Это вроде я извиняюсь, догоняешь? Джек теперь из залы не вылезет, изображает надзор. Иди в кладовку и виси там. Нет, ты пойми, это же он меня так воспитывает! Думает, я брошу курить.
— И молодец, — я протискиваюсь мимо худой до скелетного образца Курилки с черной банданой на голове.
В кладовке душно. Небольшая комната вся заставлена аппаратурой. Окон нет. Курилка включает вытяжку на стене, закуривает под ее жужжание и интересуется:
— Как у вас с Байроном вообще?
— Нормально. У нас будет ребенок. Я брошу школу.
Закашлявшись до небольшого приступа, Курилка таращит глаза и сгибается в пояснице. Я раздумываю, стоит ли стучать по спине человека, поперхнувшегося дымом. Решаю, что не стоит. Глажу ее длинные платиновые волосы, гладкие и ровные, как шелк. Они у Курилки до пояса и всегда распущенные.
— Ну ты даешь, Текила, — выдыхает Курилка, накашлявшись. — Такую информацию дозировать надо. Я же могла задохнуться! Дополнительные вопросы задавать можно?
— Нельзя.
— Ясно. А ты это… Не мала еще для ребенка?
— Я для аборта мала, а для ребенка в самый раз.
— И правильно, — одобряет Курилка, уходя.
Пока не подъехал Байрон, я шарила в поиске. Фамилия Яловега встретилась семь раз. В сочетании с именем Марина — ни разу.
— Кого вскрывать будем? — спросил Байрон, подсаживаясь и открывая свой ноутбук.
— А давай по свежим следам залезем в контору, — предложила я беззаботно.
— Нет, — с ходу отвечает Байрон.
— Нет? Тогда извини. Свободен. Подходи через час-полтора, я тебе опишу план дальнейших действий.
— Текила, не зарывайся. И не разговаривай так со мной. Вскрывать файлы федералов последнее дело. На это можно пойти в самом крайнем случае. Я понимаю, тебя разбирает любопытство, но, может, Примавэра сама все расскажет, если на нее поднажать?
Смотрю на Байрона. Провожу пальцем от его прекрасного лба по носу, по губам и под подбородок — срисовываю профиль. И объясняю тихо и ласково:
— Не будем ничего вскрывать. Я знаю код доступа Федеральной службы на сегодня, 29 октября. И номер удостоверения и личный пароль агента Кирилова. Обещаю!.. Если не получится войти в файлы конторы с этим арсеналом, выключаемся и уходим трепать нервы моей маме.
Байрон посмотрел на меня с сумасшедшинкой в глазах и повертел головой:
— Ну ты даешь, Текила!..
А что он еще мог сказать? Быстро включился и установил защиту. Приступим? Итак. Семь цифр от 29 октября введены — спасибо, Кирилов, за наше с тобой сотрудничество в будущем. На запрос идентификации ввожу номер его удостоверения — спасибо, Кирилов, за сегодняшнее посещение школы. Что дальше? Пароль. Ввожу заветное слово «Гунила». Сработало. Байрон на своем железе открыл с ноутбука запись нашей камеры. На первых листах файла, в котором агенты проверяли мамины данные, стоит номер и название отдела: «Защита свидетелей». Год 1996. Данные на Веру Андреевну Бондарь. Год и место рождения, не замужем, имеет дочь Веру… Дочь Веру? «Вера и Верочка» — я где-то видела такую запись, совсем недавно… Место прописки, акт идентификации…
— Нажми на этот акт, — говорит Байрон. — Это должно быть что-то вроде постановления о назначении свидетелю нового имени.
Нажимаю. Требует код доступа. Набираю номер отдела, который Мамавера назвала в кабинете. Не срабатывает. Меня отослали в архив актов идентификации и потребовали подтверждения кода. Ладно, пойдем другим путем.
— Может, сунемся в архив МВД? — предложил Байрон.
— Нет. Будем думать. Защита свидетелей. Имя моей мамы. Она проходит по защите свидетелей…
— Значит, это не настоящее ее имя, — закончил Байрон. — А то, которое она получила в девяносто шестом. Год тебе о чем-нибудь говорит?
— Говорит. Следующий год после смерти моего отца и Марины Яловеги. Могилы на кладбище — рядом. Байрон!.. — хватаю его за руку. — Мою маму раньше звали Марина!..
— Подожди, не дурей. Чужое имя… Что-то мне подсказывает, что оно должно быть реальным. Вера Бондарь должна была реально жить и иметь дочь, чтобы…
— Верочку! — вскочила я, уронив стул. — Точно! Она доставала меня пять месяцев, потому что не найдена и не похоронена! Ее мать — Вера! Овчар записал их в свою тетрадь девяносто третьим годом! Байрон! У него своя… Книга китов… — я задыхаюсь от волнения.
— Текила, не шуми, — строго говорит Байрон, поднимая стул. — Если сюда сунется кэптэнДжек, придется опять подделывать его визу или что похуже. Еще раз предлагаю полезть во Внутренности и покопаться там в девяносто третьем на предмет умерших или пропавших Бондарей.
— Ладно, давай… — я сажусь и стараюсь унять дрожь.
Байрон шарит в архиве МВД. Я вспоминаю про анализ крови из банки и говорю:
— Ничего не получится. Ты уже шарил… то есть в будущем пошаришь во Внутренностях и ничего не найдешь.
— Текила, сходи к Курилке, пусть она тебе чаю сделает, — не отвлекаясь от экрана, говорит Байрон.
— Послушай, мы теряем время. Если моей матери дали имя погибшей женщины, то оно давно изъято федералами из архива МВД. Нужно пойти другим путем. Пусти поиск девяносто второго года на фамилию Овчар.
— Как скажешь, — вздыхает Байрон. — Вот, пожалуйста, Овчар. Тульский маньяк. Потреблял в пищу мясо своих жертв. Задержан в 1989-м, обследование в психушке, содержание в специзоляторе, побег в 1992-м. Отпечатки, анализ ДНК. Смотри, вот такой анализ. Можно увеличить на размер стандартного листа и сравнить прямо на экране наложением. Если бы у нас было что наложить…
— Да уж! — возмутилась я и даже застонала от расстройства.
Байрон уже сделал это, он уже все сравнил и тут же бросился меня предупредить!.. То есть сравнит… Или уже не сравнит — незачем будет сравнивать?.. Если он согласится сегодня развалить мечту Лизаветы и найдет останки Верочки, я на пятом месяце не огрею Кирзача поленом, и нечего будет сравнивать.
— Не кисни, — подмигнул Байрон. — Что там еще? В розыске с 1992-го, сведений об аналогичных преступлениях нет, почерк не проявлялся. Фотография прилагается, будешь смотреть? Чем-то похож на нашего сторожа.
— Нет. Открой 1993 год, Псковский район, Кирзаков Игнат Семенович. Подавал заявление об утере паспорта. Пятидесятого или пятьдесят первого года рождения.
— Кирзаков Игнат… Псковский район… — Байрон замирает, потом хмыкает: — И тоже похож на Кирзача. Текила, откуда ты знаешь это имя?
— Долго объяснять. Есть что-нибудь на него?
— Криминала нет. Проживает…
— Неофициально — на твоей даче, — нервно перебиваю я. — Сторож, истопник и доверенное лицо Лизаветы. Только его настоящая фамилия Овчар.
Байрон развернулся ко мне.
— Текила, что происходит? Я не догоняю, как мы от прошлого твоей матери перешли к истопнику на моей даче, где ты ни разу не была. Давай, рассказывай.
Я попыталась. Я даже несколько раз уже открыла рот, обдумав первые фразы типа «ты должен мне просто поверить и не углубляться, через пять месяцев я попаду в автокатастрофу и в коме… „Нет, лучше так: «…я вернулась из будущего, чтобы…“ Получалась бредятина полная. С другой стороны — времени мало. Байрон может не успеть до рассвета. Рассвет!.. Совсем забыла! Смотрю на решительно настроенного на немедленную правду Байрона и спрашиваю:
— Ты не знаешь, где можно узнать точное время восхода солнца?
Ни слова не говоря и не спуская с меня напряженного взгляда, Байрон шарит рукой по столу, на ощупь захватывает газету и протягивает. Я растерянно читаю название. «Оракул». Дата — вчерашняя.
— Пожалуйста, — говорит Байрон. — С точностью до минуты восход и заход солнца, в какой фазе луна, можно ли в этот день стричь ногти и волосы, заниматься сексом или лечить суставы. Моя мать уважает подобные издания. Курилка тоже почитывает страницы со страшилками и предсказаниями.
— Спасибо… — беру газету. — Нашла. Вчера солнце взошло в семь часов пятьдесят две минуты. Как думаешь, во сколько оно может взойти завтра?
Байрон три раза глубоко вдохнул, медленно выдохнул и ответил очень доброжелательно:
— Думаю, в районе восьми часов. Плюс-минус три минуты. Но если это крайне необходимо для дела, из-за которого мы залезли в файлы Конторы, то можем сейчас в Интернете узнать о восходе солнца с точностью до секунды, если введем для спутника координаты интересующей нас местности.
— Нет, спасибо. Плюс-минус меня вполне устраивает.
— Пожалуйста, — проявляя чудеса терпения, отвечает Байрон. — Давай закругляться, а то мне что-то не по себе. Я стал себя чувствовать полным идиотом.
— Да. Выключаемся. И что мы нарыли? Через год после смерти отца у мамы появились новые документы. Это значит, что настоящая Вера Бондарь и ее маленькая дочка пропали без вести года за два-три до этого, не раньше, потому что Овчар сбежал в девяносто втором.
— А может, они умерли официально и задолго до девяносто второго? — предположил Байрон.
— Если официально, Верочка не доставала бы меня. Они точно пропали. — Я задумалась. — Верочка сказала, что Кирзач ее съел, значит, он научился хорошо прятать останки своих жертв и больше не попадался.
— Текила, — перебил Байрон. — Я привык к заморочкам матери на тему мертвецов и предсказаний, но с тобой мне не хочется играть в эти игры. Ты узнала, что у твоей матери другое имя, что она, скорей всего, из Конторы, что в год смерти отца она похоронила и свое прошлое. Что теперь?
— Подожди! Моя мама хоронит мужа и требует участия в программе защиты свидетелей. К этому времени мать и дочка Бондари числятся в розыске, и контора уверена, что их нет в живых. Мама становится Верой Андреевной Бондарь. Я не помню своих бабушек и дедушек, у мамы нет школьных фотографий, справок из школы, аттестата. Все сходится.
Смотрю на Байрона.
— И что дальше? — спрашивает он. — Чего ты хочешь?
— А ты можешь помочь? — я решила перейти к действиям без объяснения причин.
— Я только этим и занимаюсь, — кивнул Байрон.
— Тогда… Тогда… Тебе нужно поехать на дачу и сломать беседку во дворе, — решилась я наконец.
Байрон открыл дверцу, я завалилась в «Тойоте» назад и смотрю, лежа, на экран его ноутбука — Байрон держит его на коленях, развернувшись ко мне с переднего сиденья. И ничего не понимаю — Примавэра на экране.
— Твоя мама вернулась в кабинет, — говорит Байрон.
— Давно?
— С полминуты. Сказала только: «Мальчики, у меня к вам конфиденциальная информация» — и достала какие-то бумаги.
Смотрю на экран. Не повезло. Бумаги достались любителю крыс — Кирилову, а неряха с камерой на пуговице стоит и смотрит на маму.
Голос Кирилова:
— Садитесь, Вера Андреевна.
Изображение мелькает. Потом — экран ноутбука. Неряха сел за компьютер и открывает файлы.
— Какой номер отдела? — это неряха.
— Сорок два.
— Год?
— Девяносто шестой.
— Кто был вашим куратором?
Я села, нервничая. Плохо видно, что на экране их ноутбука, трогаю Байрона за руку:
— Можешь улучшить изображение?
— Я пытаюсь!
— Полковник Харитонов, отдел внешней разведки, — сказала моя мама.
У меня дыхание перехватило. Вот так, значит, да? Полковник Харитонов, которому она на похоронах предложила засунуть в задницу награду отца?..
— Текила, что происходит? — спросил Байрон. — Ты понимаешь?
— Пока нет.
На экране открываются одна за другой страницы какого-то документа.
— Ты пишешь? — нервничаю я.
Неряха встал — на экране теперь комната и лицо мамы.
— Чего вы хотите? — спрашивает неряха.
К моей досаде, за ноутбук сел Кирилов, я вижу его голову, пока неряха перемещается по комнате.
— Сначала хочу узнать, что именно натворила моя дочь, — голос мамы, — а потом — по обстоятельствам.
— Ваша дочь сорвала нам готовящуюся почти год операцию, — голос Кирилова.
— Кому — вам? — это мама.
— Отдел внутренних расследований совместно с отделом по наркотикам вел слежку за крупным чином из нашей организации. Единственной зацепкой на вчерашний день были деньги. Лилит Бондарь со своим напарником Феоклистовым уничтожила эту зацепку, перегнав номера счетов веерной рассылкой по неизвестным банкам. Мы склонны подозревать, что именно человек, за которым велась слежка, и заказал нашей молодой парочке это сделать. Его пока ищут.
Голос мамы:
— Вы можете отследить оплату за услугу?
— Пытаемся со вчерашней ночи. Пока — безрезультатно, — это неряха сказал.
— Если вам все же удастся отследить оплату… — мама замолчала.
— Не удастся! — хмыкнул Байрон. — Кстати, оплата оказалась нехилой, представляешь, я назвал сумму…
Перебиваю Байрона:
— Я знаю. Он заплатил в евро.
— Если вы докажете, что веерную рассылку сделали моя дочь и ее парень, это кончится для нее статьей? — голос мамы дрогнул.
— Нет, предложением поработать у нас после окончания школы! — весело ответил Кирилов.
— Прекратите издеваться, — рассердилась мама.
— А что, вас тоже так подцепили на крючок? Угрожали статьей? — не прекратил Кирилов.
Мама встала и пошла к дверям. Остановилась, подумала и повернулась лицом к столу.
— На мою дочь у вас ничего нет. Без доказательной базы на преступление вы не можете нарушить код безопасности по программе защиты свидетелей. Это грозит серьезными неприятностями.
— Вы хотите нам что-то предложить? — вкрадчиво поинтересовался неряха.
— Да. Только сначала снимите с пиджака камеру, которую вам нацепила моя дочь.
Немая сцена. Потом на экране возня, мелькает темно-синее сукно, вероятно, неряха решил снять пиджак и весь его исследовать.
Мы с Байроном посидели перед синим экраном еще с минуту. Потом Байрон закрыл ноутбук и завел мотор. Я перебралась на переднее сиденье, вытащила из наших мобильных сим-карты, и мы по-быстрому свалили из переулка. Я представила разъяренное лицо неряхи и как они с Кириловым, осмотрев камеру, бросятся нас искать в предполагаемом радиусе действия, но даже все это вместе не помогло мне избавиться от досады — уже не узнать, что могла им предложить Примавэра.
— Когда она заметила камеру, черт возьми?! Неужели еще в машине?
— Текила, не кричи. Ты какая-то нервная сегодня.
Через час мы остановились у компьютерного клуба «Висяк». Байрон скинул меня с рук на руки Курилке, а сам поехал отвезти машину отцу.
— У нас в зале не курят, сама знаешь, — нервно объясняет Курилка, — а тут пришел один — ну полный лузер. Фотки скинуть. Пока я туда-сюда малышню на игры подсаживала, он уже успел как-то стул сломать и еще вовсю задымил, и тут заходит капитан Джек! Два процента из зарплаты штрафа за этого лузера. Ну, скажешь не полная дрисня?
— Твой начальник здесь? Курилка, посади меня тогда в кладовке, мне очень надо. Я компенсирую тебе пять штрафов.
— А я о чем толкую? Как раз и говорю, что в зале не получится. Это вроде я извиняюсь, догоняешь? Джек теперь из залы не вылезет, изображает надзор. Иди в кладовку и виси там. Нет, ты пойми, это же он меня так воспитывает! Думает, я брошу курить.
— И молодец, — я протискиваюсь мимо худой до скелетного образца Курилки с черной банданой на голове.
В кладовке душно. Небольшая комната вся заставлена аппаратурой. Окон нет. Курилка включает вытяжку на стене, закуривает под ее жужжание и интересуется:
— Как у вас с Байроном вообще?
— Нормально. У нас будет ребенок. Я брошу школу.
Закашлявшись до небольшого приступа, Курилка таращит глаза и сгибается в пояснице. Я раздумываю, стоит ли стучать по спине человека, поперхнувшегося дымом. Решаю, что не стоит. Глажу ее длинные платиновые волосы, гладкие и ровные, как шелк. Они у Курилки до пояса и всегда распущенные.
— Ну ты даешь, Текила, — выдыхает Курилка, накашлявшись. — Такую информацию дозировать надо. Я же могла задохнуться! Дополнительные вопросы задавать можно?
— Нельзя.
— Ясно. А ты это… Не мала еще для ребенка?
— Я для аборта мала, а для ребенка в самый раз.
— И правильно, — одобряет Курилка, уходя.
Пока не подъехал Байрон, я шарила в поиске. Фамилия Яловега встретилась семь раз. В сочетании с именем Марина — ни разу.
— Кого вскрывать будем? — спросил Байрон, подсаживаясь и открывая свой ноутбук.
— А давай по свежим следам залезем в контору, — предложила я беззаботно.
— Нет, — с ходу отвечает Байрон.
— Нет? Тогда извини. Свободен. Подходи через час-полтора, я тебе опишу план дальнейших действий.
— Текила, не зарывайся. И не разговаривай так со мной. Вскрывать файлы федералов последнее дело. На это можно пойти в самом крайнем случае. Я понимаю, тебя разбирает любопытство, но, может, Примавэра сама все расскажет, если на нее поднажать?
Смотрю на Байрона. Провожу пальцем от его прекрасного лба по носу, по губам и под подбородок — срисовываю профиль. И объясняю тихо и ласково:
— Не будем ничего вскрывать. Я знаю код доступа Федеральной службы на сегодня, 29 октября. И номер удостоверения и личный пароль агента Кирилова. Обещаю!.. Если не получится войти в файлы конторы с этим арсеналом, выключаемся и уходим трепать нервы моей маме.
Байрон посмотрел на меня с сумасшедшинкой в глазах и повертел головой:
— Ну ты даешь, Текила!..
А что он еще мог сказать? Быстро включился и установил защиту. Приступим? Итак. Семь цифр от 29 октября введены — спасибо, Кирилов, за наше с тобой сотрудничество в будущем. На запрос идентификации ввожу номер его удостоверения — спасибо, Кирилов, за сегодняшнее посещение школы. Что дальше? Пароль. Ввожу заветное слово «Гунила». Сработало. Байрон на своем железе открыл с ноутбука запись нашей камеры. На первых листах файла, в котором агенты проверяли мамины данные, стоит номер и название отдела: «Защита свидетелей». Год 1996. Данные на Веру Андреевну Бондарь. Год и место рождения, не замужем, имеет дочь Веру… Дочь Веру? «Вера и Верочка» — я где-то видела такую запись, совсем недавно… Место прописки, акт идентификации…
— Нажми на этот акт, — говорит Байрон. — Это должно быть что-то вроде постановления о назначении свидетелю нового имени.
Нажимаю. Требует код доступа. Набираю номер отдела, который Мамавера назвала в кабинете. Не срабатывает. Меня отослали в архив актов идентификации и потребовали подтверждения кода. Ладно, пойдем другим путем.
— Может, сунемся в архив МВД? — предложил Байрон.
— Нет. Будем думать. Защита свидетелей. Имя моей мамы. Она проходит по защите свидетелей…
— Значит, это не настоящее ее имя, — закончил Байрон. — А то, которое она получила в девяносто шестом. Год тебе о чем-нибудь говорит?
— Говорит. Следующий год после смерти моего отца и Марины Яловеги. Могилы на кладбище — рядом. Байрон!.. — хватаю его за руку. — Мою маму раньше звали Марина!..
— Подожди, не дурей. Чужое имя… Что-то мне подсказывает, что оно должно быть реальным. Вера Бондарь должна была реально жить и иметь дочь, чтобы…
— Верочку! — вскочила я, уронив стул. — Точно! Она доставала меня пять месяцев, потому что не найдена и не похоронена! Ее мать — Вера! Овчар записал их в свою тетрадь девяносто третьим годом! Байрон! У него своя… Книга китов… — я задыхаюсь от волнения.
— Текила, не шуми, — строго говорит Байрон, поднимая стул. — Если сюда сунется кэптэнДжек, придется опять подделывать его визу или что похуже. Еще раз предлагаю полезть во Внутренности и покопаться там в девяносто третьем на предмет умерших или пропавших Бондарей.
— Ладно, давай… — я сажусь и стараюсь унять дрожь.
Байрон шарит в архиве МВД. Я вспоминаю про анализ крови из банки и говорю:
— Ничего не получится. Ты уже шарил… то есть в будущем пошаришь во Внутренностях и ничего не найдешь.
— Текила, сходи к Курилке, пусть она тебе чаю сделает, — не отвлекаясь от экрана, говорит Байрон.
— Послушай, мы теряем время. Если моей матери дали имя погибшей женщины, то оно давно изъято федералами из архива МВД. Нужно пойти другим путем. Пусти поиск девяносто второго года на фамилию Овчар.
— Как скажешь, — вздыхает Байрон. — Вот, пожалуйста, Овчар. Тульский маньяк. Потреблял в пищу мясо своих жертв. Задержан в 1989-м, обследование в психушке, содержание в специзоляторе, побег в 1992-м. Отпечатки, анализ ДНК. Смотри, вот такой анализ. Можно увеличить на размер стандартного листа и сравнить прямо на экране наложением. Если бы у нас было что наложить…
— Да уж! — возмутилась я и даже застонала от расстройства.
Байрон уже сделал это, он уже все сравнил и тут же бросился меня предупредить!.. То есть сравнит… Или уже не сравнит — незачем будет сравнивать?.. Если он согласится сегодня развалить мечту Лизаветы и найдет останки Верочки, я на пятом месяце не огрею Кирзача поленом, и нечего будет сравнивать.
— Не кисни, — подмигнул Байрон. — Что там еще? В розыске с 1992-го, сведений об аналогичных преступлениях нет, почерк не проявлялся. Фотография прилагается, будешь смотреть? Чем-то похож на нашего сторожа.
— Нет. Открой 1993 год, Псковский район, Кирзаков Игнат Семенович. Подавал заявление об утере паспорта. Пятидесятого или пятьдесят первого года рождения.
— Кирзаков Игнат… Псковский район… — Байрон замирает, потом хмыкает: — И тоже похож на Кирзача. Текила, откуда ты знаешь это имя?
— Долго объяснять. Есть что-нибудь на него?
— Криминала нет. Проживает…
— Неофициально — на твоей даче, — нервно перебиваю я. — Сторож, истопник и доверенное лицо Лизаветы. Только его настоящая фамилия Овчар.
Байрон развернулся ко мне.
— Текила, что происходит? Я не догоняю, как мы от прошлого твоей матери перешли к истопнику на моей даче, где ты ни разу не была. Давай, рассказывай.
Я попыталась. Я даже несколько раз уже открыла рот, обдумав первые фразы типа «ты должен мне просто поверить и не углубляться, через пять месяцев я попаду в автокатастрофу и в коме… „Нет, лучше так: «…я вернулась из будущего, чтобы…“ Получалась бредятина полная. С другой стороны — времени мало. Байрон может не успеть до рассвета. Рассвет!.. Совсем забыла! Смотрю на решительно настроенного на немедленную правду Байрона и спрашиваю:
— Ты не знаешь, где можно узнать точное время восхода солнца?
Ни слова не говоря и не спуская с меня напряженного взгляда, Байрон шарит рукой по столу, на ощупь захватывает газету и протягивает. Я растерянно читаю название. «Оракул». Дата — вчерашняя.
— Пожалуйста, — говорит Байрон. — С точностью до минуты восход и заход солнца, в какой фазе луна, можно ли в этот день стричь ногти и волосы, заниматься сексом или лечить суставы. Моя мать уважает подобные издания. Курилка тоже почитывает страницы со страшилками и предсказаниями.
— Спасибо… — беру газету. — Нашла. Вчера солнце взошло в семь часов пятьдесят две минуты. Как думаешь, во сколько оно может взойти завтра?
Байрон три раза глубоко вдохнул, медленно выдохнул и ответил очень доброжелательно:
— Думаю, в районе восьми часов. Плюс-минус три минуты. Но если это крайне необходимо для дела, из-за которого мы залезли в файлы Конторы, то можем сейчас в Интернете узнать о восходе солнца с точностью до секунды, если введем для спутника координаты интересующей нас местности.
— Нет, спасибо. Плюс-минус меня вполне устраивает.
— Пожалуйста, — проявляя чудеса терпения, отвечает Байрон. — Давай закругляться, а то мне что-то не по себе. Я стал себя чувствовать полным идиотом.
— Да. Выключаемся. И что мы нарыли? Через год после смерти отца у мамы появились новые документы. Это значит, что настоящая Вера Бондарь и ее маленькая дочка пропали без вести года за два-три до этого, не раньше, потому что Овчар сбежал в девяносто втором.
— А может, они умерли официально и задолго до девяносто второго? — предположил Байрон.
— Если официально, Верочка не доставала бы меня. Они точно пропали. — Я задумалась. — Верочка сказала, что Кирзач ее съел, значит, он научился хорошо прятать останки своих жертв и больше не попадался.
— Текила, — перебил Байрон. — Я привык к заморочкам матери на тему мертвецов и предсказаний, но с тобой мне не хочется играть в эти игры. Ты узнала, что у твоей матери другое имя, что она, скорей всего, из Конторы, что в год смерти отца она похоронила и свое прошлое. Что теперь?
— Подожди! Моя мама хоронит мужа и требует участия в программе защиты свидетелей. К этому времени мать и дочка Бондари числятся в розыске, и контора уверена, что их нет в живых. Мама становится Верой Андреевной Бондарь. Я не помню своих бабушек и дедушек, у мамы нет школьных фотографий, справок из школы, аттестата. Все сходится.
Смотрю на Байрона.
— И что дальше? — спрашивает он. — Чего ты хочешь?
— А ты можешь помочь? — я решила перейти к действиям без объяснения причин.
— Я только этим и занимаюсь, — кивнул Байрон.
— Тогда… Тогда… Тебе нужно поехать на дачу и сломать беседку во дворе, — решилась я наконец.