— Это же, наверное, стоит больших денег! Это плеер такой?
   Мужчины оценили ее отчаяние и снисходительно пояснили:
   — Нет, это видеокамера и приемник средней дальности действия, новейшая разработка, Сэ-Шэ-А, как говорится.
   — Подождите, минуточку, — теперь мама сопоставила наличие этих предметов у меня в школе и совершенно искренне попыталась найти объяснение. — Зачем это?..
   Неряха все оперативно разъяснил:
   — Ваша дочь и ее дружок, студент второго курса Политехнического Байрон Феоклистов, таким образом решали контрольную по химии. Лилит в классе, так сказать, а студент на улице в автомобиле с портативным компьютером новейшей модели. Я лично такую модель в Москве в продаже еще не встречал.
   Мама посмотрела ему в лицо, потом в лицо любителю кошек и растянула рот в кривой улыбке.
   — Вы привезли сюда мою дочь, потому что она списывала… — тут Мамавера замешкалась, подбирая правильное определение. Подобрала: — Нечестным образом путем обмана писала контрольную по химии? Да сейчас ученики пользуются для этого своими мобильниками! Сплошь и рядом!
   — Вот мы и подумали, зачем девочке такая навороченная система? А главное, — неряха многозначительно уставил указательный палец на трофеи, — такая дорогая и практически недоступная обычным людям?
   — Как вы нас поймали? — спросила я. — Вы что, прочесываете с антенной территории вокруг школ? Операция «антитеррор»?
   Агенты федеральной службы безопасности (именно это и было указано в их удостоверениях) посмотрели друг на друга и посетовали:
   — Мечтать не вредно, — заметил один.
   — Да, у ребенка явно завышенные требования к системе безопасности страны, — поддержал его другой.
   — А действительно, как? — включилась и Мамавера.
   — Да все просто. Мы ведем вашу дочь и ее друга с ночи. Эти милые молодые люди сорвали нам крупнейшую операцию. Годовая разработка пошла псу под хвост.
   Мамавера слегка побледнела. Над верхней губой выступили капельки пота. Я взяла ее за руку.
   — Не нервничай. Все в порядке. Поверь мне, все нормально. Через полчаса поедем домой.
   — А что у тебя с головой? — покосилась на меня мама.
   К моему удивлению, любитель кошек тут же с охотой ей разъяснил:
   — А это парик, уважаемая Вера Андреевна! Ваша дочь вчера для конспирации изменила прическу. Придала своей голове определенный стиль. Стиль посетительницы ночного клуба «Чугунка». И надо сказать, выдержала его в полной мере. Вот посмотрите, — он развернул ноутбук.
   На экране — запись из видеокамеры. Я сижу у барной стойки и пью сок. Рядом с тремя девушками. На головах у нас похожие зачумихи, только пирсинг в разных местах на лице, мы в куртках с заплатками или с бахромистыми украшениями. Учитывая затемненность помещения, нас весьма трудно различить.
   — Дальше — интересней, — пообещал любитель кошек и показал съемку с улицы.
   Я на пожарной лестнице. Потом стало еще интереснее. Я — в квартире. Потом я опять на лестнице, спускаюсь до второго этажа. В туалете камеры нет, я это точно знаю. Потом я у стойки бара, естественно, недовольная. Выхожу из клуба, иду за поворот. Все кино.
   Мамавера посмотрела на мужчин и заметила:
   — Плохая съемка.
   — А она нам ни к чему, уважаемая Вера Андреевна. Ваша дочь оставила отпечатки пальцев.
   Мама посмотрела на меня. Я посмотрела на настенные часы.
   Мамавера вздохнула и попросила:
   — Скажите же, наконец, что она натворила. Я уже поняла, что контрольная здесь ни при чем.
   И неряха с готовностью ей разъяснил:
   — Она ограбила одного не очень щепетильного в вопросах морали и права человека.
   — Ерунда, — сразу же отреагировала я. — Я скачала файлы из его компьютера на указанные коды.
   — Эти файлы содержали номера банковских вкладов! — подался ко мне через стол любитель кошек.
   — А мне по фигу, что они содержали! Я хакерю и получаю за это оплату.
   — Зачем ты говоришь такие вещи без адвоката?! — рассердилась мама.
   — Мне не нужен адвокат, — спокойно заметила я. — Человек, в чей компьютер я залезла, никогда не заявит о пропаже. Заказчиков никогда не найдут. Доказать, что я это сделала, невозможно. Да, залезла в чужую квартиру над клубом. Включала компьютер. Посмотрела, нет ли там интересных игр. Шестнадцать мне стукнет через неделю. Что? Поставите меня на учет в детской комнате милиции? Или предъявите суду свои секретные разработки по слежке?
   Мужчины переглянулись.
   — Твой напарник… — начал было один, но я тут же его перебила:
   — Он и близко не подходил к ноутбуку. А то, что мы постоянно переговариваемся, это не криминал.
   — Как вы получили оплату? — спросил другой.
   — Пока вы это не отследили — никак.
   — Откуда ты узнала пароль? — спросил любитель кошек.
   — Определила на месте.
   — Как?
   — Заставка на экране. Охотничья собака. Сеттер. Сказать, как ее зовут? Клеопатра. Назвать коды, на которые я перегнала файлы? Пожалуйста!
   И я оттарабанила девять кодов по шесть цифр без паузы в отвисшие челюсти мужчин и в кривую улыбочку мамы. Перевела дух и поинтересовалась:
   — Надеюсь, вы записываете? Повторять не буду. Хотя вы сами знаете, что коды вам уже мало помогут — вся система переброски данных уничтожена после получения информации.
   Мамавера покопалась в сумочке, достала плоскую фляжку и, не сводя с меня напряженного взгляда, сделала из нее несколько глотков. Любитель кошек очнулся от ступора и стал нажимать кнопки на своем ноутбуке. Неряха встал и начал ходить туда-сюда по комнате.
   — Я достаточно помогла вам чистосердечным признанием? Нам пора. Я обещала маме, — показываю на часы.
   — Как на вас вышли? — спросил неряха.
   — Заказ через Интернет.
   — Поподробней с определением пароля.
   Подумав, я решила ответить честно. Все равно они ни черта не поймут.
   — В квартире живет охотник-аскет. Нет еды, минимум мебели, никаких личных вещей и фотографий. Может, он шпион, или квартиру эту специально снял только для работы на компьютере.
   Агенты переглянулись.
   — Угадала, да? Ну извините. Я же не знала.
   — Не отвлекайся! — приказал неряха.
   — Я нашла одну фотографию — заставку на экране. Он там вполне счастлив. Он и его сеттер. Я подумала, что паролем может быть кличка собаки. Угадала.
   — И часто ты так угадываешь? — поинтересовался любитель кошек.
   — Бывает, — осторожно ответила я. — Хотите угадаю ваш пароль?
   Наступила напряженная пауза. Мама достала из сумочки пачку сигарет и задумчиво изучала ее. Потом вытряхнула одну и прикурила от зажигалки неряхи.
   — Мама!.. — прошептала я с ужасом.
   — Помолчи, дай подумать, — отмахнулась она, выдыхая дым.
   — Не знала, что мать курит? — прищурился неряха.
   — Не знала, — я опустила голову.
   — Странно, да? Странно, что ты изображаешь из себя провидицу, а сама не в курсе подобной привычки своей матери, — поддел меня любитель кошек. — Так какой у меня пароль? — он открыл ящик стола и достал пепельницу.
   — Это просто. Кличка вашей белой кошки. Вы ей много позволяете, везде лазить, и часто берете на руки. Может, у вас даже не одна кошка дома. А мне мама не разрешила взять котенка.
   — И как ты это узнала? — любитель кошек скрыл свою реакцию под ухмылкой.
   — По пиджаку. На нем белая шерсть.
   — А что ты скажешь обо мне? — неряха развернул стул и сел поближе.
   — Вы животных не любите. Вы страдаете по женском полу, но безрезультатно.
   Любитель кошек насмешливо хмыкнул. Неряха посмотрел сквозь меня, криво улыбаясь.
   — Лилит, прекрати, — устало попросила мама, загасив сигарету.
   — Может, вы даже садистом и насильником стали из-за того, что женщины вас отвергают, — понесло меня от злости на курящую маму.
   — И это все ты узнала по моему пиджаку? — разулыбался вовсю неряха.
   — Не только. У вас перхоть. Рукава пиджака засалены. Волосы жирные. На левой руке две царапины, как от ногтей. Вы левша? Вы… Вы могли душить несчастную жертву, а она сопротивлялась!
   — Хватит, — любитель кошек встал. — Интересно было познакомиться с такой неординарной личностью. Теперь завершающая стадия нашей встречи, — он протянул маме лист бумаги. — Подпишите. Вы разрешаете взять у вашей дочери отпечатки пальцев и анализ на определение ДНК.
   — А если я не разрешу? — она сильно огорчилась из-за этой бумаги, я сразу заметила.
   — Ваша дочь будет задержана до получения нами санкции. Это недолго. Часа два-три.
   И мама подписала.
   — Вот и отличненько, — любитель кошек забрал лист, наклонился ко мне и проникновенно сказал: — У меня нет кошки. Ни одной.
   Я имела возможность рассмотреть вблизи белые шерстинки на его рукаве и почувствовать едва слышный звериный запах.
   — Значит, это кролик. Или?.. — в близких глазах напротив мелькнуло удивление. — Точно. Это может быть крыса. Большая. Их еще называют морскими свинками. Угадала?
   В кабинет вошел пожилой мужчина с чемоданчиком и сел напротив. Агенты отошли к окну и там тихонько переговаривались. Мне выпачкали пальцы черным и потом еще залезли ватной палочкой в рот. Пожилой ушел, агенты вернулись к столу. Неряха взял подписанный мамой лист.
   — Можете идти. Надеюсь, Лилит, ты поняла, что сейчас произошло, и впредь постараешься вести обычную жизнь законопослушной школьницы. — Он взял ручку и черканул что-то на листке.
   — Он левша! — с удовольствием отметила я, торжествующе посмотрев на любителя… вонючей морской свинки. — Я угадала — ваш напарник левша!
   Мама утащила меня, а в коридоре еще залепила пощечину. Первый раз в жизни, хотя… Я же ничего не помню до трех лет. Кто знает, может, мне тогда тоже доставалось. Как ни странно, пощечина привела меня в чувство.
   На улице нас ждал Байрон в машине. Мама остановилась, раздумывая. Байрон вышел, открыл заднюю дверцу.
   — Садитесь, Вера Андреевна, я вас подвезу.
   Мама подумала еще немного и села. Я тоже села к ней назад.
   — Боря, что сейчас произошло, можешь объяснить? — спросила она, игнорируя меня.
   Моя мама никогда не называет Байрона по имени, только идиотским «Борей».
   — Все хорошо, — ответил Байрон, заводя мотор. — Нам повезло. Нас привезли не в ментовку, а в контору.
   — И в чем же заключается это везение? — начала заводиться мама.
   — Чисто. Допрашивают культурно. Не игнорируют закон.
   — Ты что, попадал на допросы в милицию? — сменила она тон.
   — Не я. У меня отец сидел. Он рассказывал.
   — Боже!.. — она закатила глаза. — И за что?
   — За предательство Родины. Я до пяти лет носил фамилию Феоклистов-Бирс, а после его ареста осталась только мамина фамилия. Вас куда отвезти — домой?
   — Нас отвезти домой! — покосилась на меня мама.
   — У меня дела, — спокойно возразила я. — Буду поздно вечером.
   Байрон остановился и повернулся к нам.
   — У нас дела, Вера Андреевна, а вам не надо домой. Дайте служивым дядям спокойно пошарить у вас в квартире.
   — Пошарить?.. Что ты несешь? — перешла на шепот мама. — Во что ты втянул мою дочь?! За что ты нас так ненавидишь? Ты же ей жизнь испортил, ты!.. А если бы ее арестовали?
   — Ерунда, — спокойно перебил ее Байрон. — Я законы знаю. И у меня есть деньги на хорошего адвоката и на взятки.
   — А ты знаешь, чего стоят сутки в камере изолятора? Сколько ужаса и болезней это может стоить девочке? Сволочь! Почему ты сам не полез в эту квартиру, если так уверен в адвокатах и взятках?!
   Я хватала мамины руки, она отбивалась и кричала, но я успела вставить ответ на ее «почему»:
   — Потому что у меня череп приплюснутый с боков и вес сорок восемь килограммов!
   — Череп?.. — Как ни странно, она мгновенно успокоилась, осмотрелась и попросила: — Выпустите меня. Я сама дойду.

Байрон

   Мы дождались, когда она уйдет, станет совсем маленькой фигуркой на набережной, и одновременно выдохнули напряжение.
   — Я должна тебе кое-что сказать, немедленно! — меня трясло.
   — Я тоже.
   — Нет, я первая! Байрон, я тебя люблю. Я сейчас!.. сегодня это вдруг поняла!
   — Я тебя тоже люблю, — буднично заметил Байрон, — но ты должна знать, что следили не за нами, а за квартирой, в которую ты влезла, а потом уже они повели нас.
   — Да мне наплевать. Ты слышишь, я тебя люблю! Ты можешь сесть рядом?
   Байрон всмотрелся в мое лицо. Пожал плечами, вышел из машины и сел ко мне на заднее сиденье. Я тут же задрала его свитер и стала вытаскивать футболку из джинсов.
   — Текила, ты что делаешь? — он попробовал остановить мои руки.
   — Я хочу немедленно поцеловать твой сосок.
   — Сейчас? — он осмотрел улицу.
   — Немедленно! Убери руки, а то укушу.
   Байрон поднял руки, я подняла футболку и влепилась губами в темно-розовый сосок. Стало легче. Я села, тяжело дыша.
   — Текила, что с тобой? — с ужасом спросил Байрон, протягивая руку к моему лицу.
   — Я… Мне очень хорошо, просто кайф, и все вокруг плывет в счастье, как от затяжки.
   — Но ты же плачешь!.. — прошептал Байрон. — Ни разу такого не видел. Ты заболела? Ты ничего не пила в кабинете?
   — Ничего я не пила, это оттого, что я тебя люблю!
   — Давно? — Байрон достал платок и вытер мне лицо.
   — Что — давно?
   — Давно любишь?
   — Нет… — я задумалась и стала успокаиваться. — Вот только что вдруг поняла.
   — А когда мы трахались, ты еще этого не понимала?
   — Не знаю… — я отодвинулась и посмотрела на Байрона со злостью. Весь кайф обломал. И мир обесцветился. — Наверное, и тогда уже любила. Иначе — зачем…
   — Ну, знаешь, с тобой не соскучишься, — Байрон провел рукой по моей голове и снял парик.
   — Как-то странно все, — я посмотрела на серый мир за окнами. — У меня взяли отпечатки пальцев и мазок на ДНК.
   — Аналогично, — вздохнул Байрон.
   — И куда мы с тобой влезли с этим охотником?
   — Не знаю, — он посмотрел в мои вытаращенные глаза и развел руки, — я не служба безопасности нефтяного концерна и не агент наркоконтроля!
   — Почему ты сказал о наркотиках? — вздрогнула я.
   — А кто еще может отвалить такие бабки?
   — Что значит «такие»? Ты разве им не назвал?..
   — Я назвал нашу повышенную таксу с поправкой на риск, все-таки ты лезла в жилое помещение. Это же не в офис с пиццей завалиться в обеденный перерыв и пошарить по столам, — он задумался. — Или с ведром. Помнишь, как ты уборщицей была? — он опять впал в ступор.
   — Ну и?..
   Байрон посмотрел на меня и еще раз провел платком по щеке:
   — Мне ответили, что если все получится быстро, до полуночи, нам удвоят гонорар. Удвоили. Я сегодня утром связался с поплавком и обалдел. Сумма в евро.
   Стало зябко. Я нащупала ладонь Байрона и прошептала:
   — А что, если они и заказали? Эти синие костюмчики с перхотью.
   — Я уже думал об этом. И гонорар такой для затравки. Мне парень из универа рассказывал, как он год хакерил на контору, не зная об этом, а потом, когда кинул их, посыпались угрозы вперемешку с предложениями о постоянной работе. Только так он и понял.
   — Если это они, то в машине жучок, — я вдруг жутко устала.
   — Впустую, — Байрон тоже зевнул. — Поймать меня могут только в деле, если пройдут все ступени защиты. А сие просто невозможно, учитывая количество спутников на пятерку хакеров в нашей цепочке.
   Я легла головой на колени Байрона, поджала ноги, и так мне стало хорошо, что я тихонечко застонала. Байрон тоже задремал, расслабившись. Мимо проносились с равномерным шумом машины. Никому не позволительно будить такое счастье ни резким движением, ни шумным вздохом.
   Но в стекло постучали ногтем, я посмотрела, не вставая, и обалдела:
   — Примавэра?..
   Байрон толкнул дверь от себя.
   Мамавера наклонилась и посмотрела на нас так, что мы оба перестали дышать.
   — Я тут шла, шла, вы не уезжаете. Что можно делать в автомобиле на набережной? Я увидела аптеку и вдруг подумала… — маму трясло, она даже заикалась. — Я подумала… вы уже сблизились? Отвечайте немедленно: у вас уже все было, да?!
   Она вцепилась в плечо Байрона.
   — Имей в виду! — мама погрозила пальцем, ее подбородок дрожал. — Она несовершеннолетняя! Я тебя привлеку! Я на тебя… заявление напишу. А вот это… Это — тебе! — в меня полетели маленькие коробочки.
   Три штуки. Я села, все еще ничего не понимая.
   Байрон вышел, обошел маму и сел за руль. Мама прошлась туда-сюда у машины и села ко мне на заднее сиденье.
   — Что это? — спросила я, прижимая коробочки к груди.
   — Тесты на беременность! — громко объявила мама.
   — Три штуки? — шепотом спросила я.
   — Чтобы все было точно! Тебя тошнит по утрам? Тошнит! Тебя раньше никогда не тошнило! Ты, правда, срыгивала до шести месяцев, но это делают все младенцы. Тебя никогда не укачивало в транспорте, ты всегда была хорошей девочкой, послушной… доброй… — она закрыла лицо ладонями.
   Байрон молча протянул назад уже знакомый мне платок. Мама от души в него высморкалась и зловредно заметила:
   — Я все равно на тебя заявление напишу. О совращении… малолетней! Вот проверим дома тесты и сразу же напишу! Я тебя посажу! Пока ты совсем не поломал жизнь моей девочке!
   — Не успеешь, — заметила я. — На днях мне стукнет шестнадцать.
   — Нелогично будет, — поддержал меня и Байрон. — Если Текила беременна, жениться надо, а не судиться.
   — Я согласна! — крикнула я до того, как мама открыла рот.
   Мы сидели тихо минут десять. Потом мама начала возиться в сумочке, достала уже знакомую мне фляжку и потрясла ее. Пусто.
   Байрон внимательно посмотрел на нее в зеркало, открыл бардачок, достал початую бутылку коньяка и стопку пластмассовых стаканчиков в упаковке.
   — Добить меня решили, да? Давайте, навалитесь дружно и весело… — мама выковыряла стаканчик и подставила его Байрону. — Что у тебя там еще есть? Парочка заряженных шприцев?
   — Это коньяк отца, — сказал Байрон, наливая. — Французский.
   Я смотрю, как мама пьет, и прошу:
   — А мне шприц, пожалуйста.
   Мама с хрустом мнет стаканчик и кричит:
   — Прекрати свои издевательства!
   — А ты прекрати пить! — кричу я в ответ.
   Байрон нажал на клаксон. Мы с мамой замолчали.
   — Я опаздываю на важную встречу, — сказал Байрон. — Давайте подброшу вас домой, а потом подъеду. Часа через два.
   Мама смотрела в окно и молчала.
   — Поехали, — тронула я ее за рукав пальто. — За два часа мы успеем поругаться и помириться, после того как я разберусь с тестами.
* * *
   — Он не приедет, — сказала мама через два часа. — Сколько денег вы нагребли своим воровством?
   — Суммы и способы получения вознаграждения никогда и нигде не обговариваются вслух, — еле ворочая языком, я процитировала пятый пункт нашего с Байроном соглашения.
   — Значит, много, — кивнула мама. — Он смоется с вашими деньгами. Больше ты его не увидишь.
   Мы сидим на диване в разных углах. Между нами валяются использованные тесты. Все — положительные. На полу стоит бутылка виски и мамина рюмка.
   Во входной двери щелкнул замок. Возня в прихожей, потом в комнату вошел Байрон. Мама посмотрела на меня.
   — Какого черта?..
   — У Байрона есть ключи от нашей квартиры.
   — Это еще зачем? — повысила голос мама.
   — На всякий случай. У меня тоже есть ключи от его квартиры.
   Байрон подошел к дивану, посмотрел на валяющиеся коробочки.
   — Я звонил в дверь. Долго. — Он щелкнул выключателем торшера рядом с диваном. — Света нет. Но я решил, что вы обе после таких результатов изобразили массовое самоубийство, — кивает на диван. — А где у вас счетчик?
   Я смотрела на Байрона снизу и обмирала от любви и тоски. Он так хорош! А я — пигалица с пучками крашеных волос и обгрызенными ногтями!
   — Какой у тебя рост? — мама тоже обшаривала взглядом фигуру Байрона.
   — Метр восемьдесят семь. Семьдесят восемь килограммов. Группа крови вторая, резус отрицательный. Вы что-нибудь ели с утра? Я голодный.
   Мы с мамой удивленно посмотрели друг на друга.
   — Готовит каждый сам себе, — почему-то виновато объяснила я. — Последние полгода мама по утрам пытается изобразить гренки, но они получаются несъедобными.
   — Я еще кашу варю! — возмутилась Мамавера. — Гречневую…
   Байрон вышел на лестничную площадку. Торшер тут же засветился желтым абажуром. Потом он сходил в кухню. Вернулся с открытым пакетом кефира и булкой. Сел жевать в кресло перед выключенным телевизором, закинув ногу на ногу. Мы с мамой опять переглянулись. Сзади нам был виден его затылок с хвостиком волос, перетянутых резинкой, и большая ступня в черном носке.
   Мама со второй попытки встала с дивана, обошла кресло и стала смотреть, как Байрон ест. Я прилегла, не сводя взгляда со ступни, и чувство умиления от вида его ноги разлилось теплом по телу.
   Байрон доел, поставил пакет на пол и развернул кресло. Теперь мама оказалась сбоку от него. Она стояла у подоконника с унылым видом потерявшегося человека и не сводила взгляда с пакета на полу.
   — Давайте обсудим нашу проблему, — предложил Байрон.
   — Да уж!.. — очнулась мама. — Хотелось бы услышать, что ты считаешь проблемой.
   — Текила беременна, — просто ответил Байрон. — Я, конечно, могу на ней жениться, но постоянно жить вместе — вряд ли.
   — Как интересно, — завелась мама, — где это вы собираетесь жить вместе?
   Меня насторожило другое:
   — Не можешь постоянно? Почему?
   — Я полигамен, — буднично объяснил Байрон.
   Мама изобразила свою кривую усмешечку, но глаза ее растерянно шарили по лицу Байрона.
   — Лилька, — заметила она, — тебе стоит призадуматься. Если исходить из твоего сексуального опыта, то наш мальчик, похоже, не любит презервативы. Для полигамного самца это весьма неосмотрительно. У твоего ребенка может оказаться много братиков и сестричек.
   — Я сама виновата. У меня перебои с месячными. Я перестала обращать на это внимание.
   — А потому что ты истощена! — повысила голос Мамавера. — Нехватка веса, зато как удобно пролезать в форточки!
   — Ты можешь быть рядом со мной каждый день часов по пять? — униженно попросила я Байрона. — Хотя бы первое время, пока мой организм этого требует.
   — Я постараюсь, — кивнул Байрон.
   — Вы ненормальные, — шепотом сказала Мамавера. — Эй, детки! Это не компьютерная игра, это девять месяцев распухания, потом — роды, пеленки, памперсы, болячки и постоянный недосып! Для остроты ощущений добавьте к этому насущную необходимость получения образования! И где вы собираетесь проводить столь увлекательный гейм? В нашей двухкомнатной?
   — Текила, ты хочешь жить с матерью в твоем состоянии? — спросил Байрон.
   Я ответила, не раздумывая:
   — Нет.
   — Все-таки помощь, совет и присутствие родного…
   — Нет! — перебила я его.
   — Лилька! — возмутилась Мамавера.
   Байрон пожал плечами:
   — У меня жить нельзя. Моя мать сумасшедшая. Оставить ее я тоже не могу, психушка исключена. Предлагаю купить тебе квартиру. У нас хватит на однокомнатную в хорошем районе.
   — Сумасшедшая? — мама вцепилась пальцами в подоконник. — Полигамный самец с дурной наследственностью! В моем доме?! С моей дочерью!.. Лилька, я тебе настоятельно рекомендую подумать…
   — Нет! — перебила я. — Никаких абортов.
   Мама прошлась по комнате.
   — Напомните, пожалуйста, как вы вообще нашли друг друга, — вдруг попросила она и постучала себя по лбу пальцами: — Я не могу понять, как такое могло произойти!
   Я пожала плечами, посмотрела на Байрона. Он улыбнулся и кивнул.
   — Зимний лагерь три года назад, помнишь? Ты еще не хотела меня отпускать, — сказала я.
   — Прекрасно помню, — кивнула мама. — А разница в возрасте? Восхищенная старшеклассником семиклассница — это понятно, но ты-то почему обратил на нее внимание? Ни намека на половые признаки, всегда одна, замкнута, огрызается!
   — Оказалось, что у нас есть нечто общее, — улыбался Байрон. — Шпионское прошлое отцов.
   — Прекрати-и-и… — протянула мама и села ко мне на диван.
   — Нет, серьезно. Я сказал, что мой отец был шпионом и погиб, выполняя важное задание. А Текила вдруг спрашивает: «Награжден посмертно?» Нет, — говорю, ничего об этом не знаю.
   — А я тогда спросила, видел ли он могилу своего отца? Оказалось — не видел. И я не видела. У меня нет фотографий отца, и у него — ни одной. Мы с Байроном отошли от толпы подальше и обменялись имеющейся у нас информацией. Информации было минимум, сама знаешь. Но из шеренги других отцов этого заезда — менеджеров, охранников, научных сотрудников и предпринимателей — наши отцы явно выпадали. Так мы и познакомились. А на другой день…
   — А на другой день я замутил такую бучу: предположил, что Текила — моя сестра. Раз уж так все сошлось.
   — Да, — вздохнула я, — было смешно.
   Мама покачала головой:
   — Детский сад, да и только! Хочешь посмотреть на могилу своего отца? — она сказала это вполне серьезно.
   Я задумалась.
   — Не знаю, стоит ли мне сейчас ходить по кладбищу…
   — Конечно, стоит, — уверила меня Мамавера. — Убедишься, по крайней мере, что фамилия твоего отца не Бирс. Кстати, о твоем отце, — мама ткнула пальцем в сторону Байрона, — недавно ты говорил, что он сидел и ни слова о смерти.
   — Это отдельная история. Больше касается матери, чем отца. Когда его посадили за измену Родине, ей предложили сменить фамилию и вообще забыть этого человека. Мать его и похоронила. Во избежание позора. Она была тогда известной арфисткой. Полтора года назад отец приехал в Питер. Мать съехала с катушек. Никак не может для себя решить — живой он или мертвый. Ну так что, едем? — Байрон встал.