Веденеева Татьяна. Сияющий ангел

   — Кто кого, Анечка? — отец еле сдерживал себя, чтобы не впасть в истерику.
   — Виталик Андрея.
   — Боже мой, как же это? А Васильич? Володька? Куда они смотрели? Где они?
   — Наверное, уже в морге, — тихо сказала Анна и закрыла глаза.
   — Ужас! Я как чувствовал, в самолете места себе не находил. Что тут произошло? — Александр Станиславович был в шоке от услышанного.
   — У меня кружится голова.
   — Ничего, это пройдет. Такое пережить… — начал гладить дочь по волосам.
   — Нет, папочка, это не от этого. Я беременна. Уже почти два месяца.
   — О Господи.
   — Я никому не говорила. Полина Викторовна только знает. Хотела сюрприз вам преподнести. Сегодня. Тебе и Андрюше. Преподнесла. Если бы я не остановила машину, когда мне стало плохо, ничего бы не случилось. Это я во всем виновата.
   — Не говори так, родная моя. Ты не при чем. Все будет хорошо. Мы спасем Андрея. Вот увидишь.
   — Нет, папа, нет, — Анна вытерла слезы. И пока они ехали, больше не вымолвила ни слова.

* * *

   Перед входом в больницу на крыльце курил Игорь. Анна со страхом подняла на него глаза.
   — Идет операция, — не дожидаясь вопроса, сказал он.
   — Папа. Это — Игорь. Я тебе о нем рассказывала.
   — Здравствуйте, Игорь. Вы постойте тут, пожалуйста, с Анечкой, а я зайду узнаю.
   Александр Станиславович в сопровождении двух мужчин зашел в клинику.
   — Как он, Гарик? В себя не приходил?
   Игорь не ответил, только отрицательно покачал головой.
   — Думаешь, он выживет?
   Игорь посмотрел на Анну, как будто видел впервые. Что ей ответить? То, что он думает на самом деле? Или то, что она хочет услышать?
   — Конечно, выживет. Ты что, Анечка! Андрон, он знаешь какой сильный!
   — Да, наверное, ты прав, — Анне стало немного легче от такой убедительной интонации. Вдруг опять изменилась в лице. — Гарик, ты помнишь то его стихотворение, когда мы были на природе?
   — Помню. Хочешь сказать, что он что-то предчувствовал?
   — Ему все время снился один очень странный сон, — Анна удивилась, что вспомнила об этом. — Правда, в нем ничего не указывает на сегодняшние события, и все же Андрей его боялся. Знаешь, если он умрет, я не смогу без него жить, — и так она серьезно это сказала, что Игорь даже испугался.

* * *

   Ия стояла рядом с операционным столом. Она ненавидела это помещение за его белизну и стерильность. Эти бестеневые слепящие лампы, свисающие громадой откуда-то сверху. По сути, это первое и единственное, что видит человек, которого ввозят в операционный зал. Но Андрей не видел даже этих ламп. Он был в бессознательном состоянии.
   К Андрею было вызвано две бригады хирургов. Шла подготовка к двум операциям одновременно. Нейрохирурги последний раз рассматривали снимки черепа. В мозгу был осколок. Ангиохирурги ждали, когда завершится подготовка к переливанию крови. Им предстояло восстановить все задетые и поврежденные сосуды на ноге.
   После того, как заработали датчики, показывающие на мониторе электрокардиограмму, стали подключать наркозный аппарат. Анестезиолог сделал несколько инъекций. Ия отвернулась, чтобы не видеть, как Андрею в трохею ввели интубационную трубку. Заработала “гармошка”, началась искусственная вентиляция легких. Хирурги приступили к работе.
   Ия пыталась понять, где сейчас Андрей. Тщетно. Тот, другой, ее опередил. Он уже успел его увлечь далеко-далеко. Успел спрятать в своих «фата-морганах». Ия отступила от операционного стола к стене. Главное, чтобы он выполнил свое обещание, очень важно, чтобы Андрей сам захотел вернуться. Она ничего не сможет сделать без него. Только бы не забыл. Только бы он ее позвал. За ребенка можно не волноваться. Пока Андрей в таком состоянии, ему ничего не угрожает. Вот и все. Все, что нужно, уже свершилось. Здесь ей больше делать нечего. Невидимая ни для кого, она растворилась прозрачным облачком.

* * *

   Александр Станиславович быстро вернулся. Переговорить с кем-нибудь из компетентных медработников ему не удалось. Все были заняты Андреем. Он лишь узнал, что проводятся две операции одновременно. Договорившись, чтобы Андрея поместили после операции в палату «люкс» и оставив в больнице своего человека, он, мрачный, с посеревшим лицом вышел на улицу. После бесконечного лондонского мягкого тумана родной порывистый ветер обдал его морозной стужей.
   — Поехали домой, Анечка. Тебе нужно привести себя в порядок и отдохнуть, — он обнял дочь за плечи и повел к машине.
   — Я останусь здесь, — Анна сбросила руки отца.
   — Аня, послушай, операция может идти не один час, а ты устала. Мы приедем, как только все закончится. Нам позвонят.
   — Александр Станиславович, вы подбросите меня в центр? — спросил Игорь.
   — Конечно, иди в машину.
   — Гарик, я даже не поблагодарила тебя. Прости.
   — Ну, что ты, Анечка. Пустое.
   — Сколько я тебе должна?
   — Нисколько. Андрей мой друг.
   Анна понимающе кивнула и побрела к машине.

* * *

   Операция длилась более четырех часов. Когда позвонили, Анна, убитая горем, вдоволь наревевшись, забылась тревожным сном на диване в кабинете отца. Александр Станиславович подошел, чтобы разбудить. Глянул на дочь — сердце сжалось.
   “Нет, пусть спит. Я сам. Как же сам, а Полина?”
   Гримаса ужаса и боли исказила лицо.
   “Как я смогу ей это сказать? А кто скажет? Нужно ехать”.

* * *

   Виталик позвонил отцу и сказал, что у него поднялась температура, поэтому на работу он не выйдет, отлежится. Отец спросил, где он. Виталик сказал, что в загородном доме. Отец хотел отругать его за то, что тот шляется по ночам черт знает где, вот и простыл, но не стал. И уже через полчаса забыл и думать о сыне: рабочий день был в разгаре. Но еще через час думать пришлось все равно. К нему приехали из органов и стали спрашивать: где был его сын сегодня рано утром, какая у него машина? Известна ли ему такая-то девушка? И многое другое. Отец поинтересовался, в чем, собственно, дело? Ему объяснили. Вадиму Николаевичу стало плохо.

* * *

   Тупо уставившись в телевизор, Виталик курил одну сигарету за другой. Борис сидел рядом и колол грецкие орехи.
   — Хочешь? — предложил он Виталику.
   — Отстань.
   Виталик прокручивал в голове события сегодняшнего утра. И чем четче он все вспоминал, тем страшней ему становилось?
   “Откуда Борис мог знать, что машина Анны остановится? А ведь он не просто знал. Они поджидали их возле моста. И даже когда «Мерседес» проехал мимо, они все еще чего-то выжидали”.
   Потом Борис так хитро потер ладони и, повернувшись к Виталику, рявкнул: “Жми!“ Виталик вспомнил, что в тот момент у него даже не возникло ни единого вопроса. Он просто рванул, как сумасшедший. Когда впереди замаячила стоящая на обочине машина, Борис, смеясь, спросил: “Что делать, понял?” Именно в эту самую секунду Андрей вышел на середину дороги. Виталик радостно прокричал что-то нечленораздельное и кивнул головой.
   “Откуда Борис знал, что это произойдет?”
   Закурив очередную сигарету, он покосился на Бориса. Тот как ни в чем не бывало поглощал очередную порцию орехов. В этот момент к дому подъехал милицейский бобик.
   — О, быстро тебя вычислили, — засмеялся Борис.
   У Виталика все похолодело внутри. Он с испугом посмотрел на подельника.
   — Ты всю ночь был в казино, — спокойно сказал он.
   — Они же проверят, — Виталик вдруг захотел выйти им навстречу и все рассказать.
   — Не делай глупостей, мальчик, — зло сказал Борис. — Ты был в казино и просадил там большую сумму бабок. Так что тебя запомнили все: от гардеробщика до крупье. Усек?
   Виталик не ответил, молча пошел открывать дверь.
   После предоставления документов и ряда протокольных вопросов пошли осматривать машину. После таких ударов на ней обязательно должны были остаться вмятины или царапины. Дрожащей рукой Виталик открыл гараж. Машина, на удивление, была целехонька, без каких-либо следов, даже пыли не было. Удивившись, но все же немного успокоившись, Виталик решил воспользоваться советом Бориса и сказал, что всю ночь был в казино, что могут засвидетельствовать множество людей. Домой приехал час назад, так что ни в каком наезде не участвовал.
   Все его ответы тщательно записали и сказали, что проверят. Уже уходя, ему сказали, что его машина и он сам были опознаны некоей девушкой, назвав имя, фамилию.
   — А ты скажи им, что у тебя с ней была любовь и ты ее бросил, вот она тебе и мстит, — громко вставил Борис.
   Виталик дико уставился на Бориса. Но было похоже, что его никто, кроме Виталика, не слышал. Виталик так и поступил. «Гости», записав и это, удалились.
   — Ну, теперь веришь, что я твой друг? — Борис опять взялся за орешки.
   — Ты не друг, — Виталик повернулся, чтобы задать Борису вопрос, глядя в глаза. И увидел, что Бориса нет, как и не было. Даже скорлупа, валявшаяся на столе и под столом, исчезла.
   — Ты не друг, — повторил Виталик. — Но кто ты?
   Он в страхе прошелся по всем комнатам огромного дома, заглядывая в шкафы и под кровать, в кладовку, даже спустился в подвал. Нигде не было намека на чье-либо присутствие. Виталик взял пива и опять сел перед телевизором в твердой уверенности, что сошел с ума. А через какое-то время он уже и сам не верил, что сегодняшняя трагедия — не плод его больного воображения. Напившись пива, он свернулся калачиком и заснул.

* * *

   После операции Андрея, как это делают обычно, не стали отключать от аппарата искусственного дыхания: у него не восстановилась деятельность легких. Его ввезли в палату. Зачем ему этот «люкс»? О том, что он еще жив, свидетельствовали лишь показатели на мониторе, который был на медицинском посту.

* * *

   Александр Станиславович и Полина Викторовна сидели в кабинете завотделения. Александр Леонидович внимательно посмотрел на бледных людей. Они, в свою очередь, не сводили с него испуганного, но все же не лишенного надежды взгляда. Александр Леонидович отвел глаза. Лучше б он сделал еще три операции подряд, чем объяснялся с родными. Каждый раз одно и то же. Как тяжело ему это дается.
   — Вы родители? — нарушил он затянувшееся молчание.
   — Полина Викторовна — мать, меня зовут Александр Станиславович, я тесть, — за двоих ответил Анин отец.
   — Как зовут вашего сына?
   — Андрей, — опять ответил Александр Станиславович.
   — Ну, что я могу сказать…Операции прошли удовлетворительно, но не без осложнений, если учесть то состояние, в котором к нам поступил Андрей. Впрочем, он молодой, сердце у него, к счастью, крепкое.
   — Он поправится? — тихо спросил Александр Станиславович.
   — Сердце-то у него крепкое, но травмы очень серьезные, — как будто не слыша вопроса, ответил врач. — Особенно травма головы, да и потеря крови значительная. Показатели по крови пока никак не нормализуются, будем готовить повторное переливание. У него очень тяжелое, но пока стабильное состояние. Если через три дня не наступит кризис, то есть надежда.
   — А если наступит? — c замиранием сердца спросила мать.
   — Тогда возможен летальный исход, — кратко сказал Александр Леонидович.
   — Каковы его шансы сейчас? — Александр Станиславович посмотрел в глаза врача.
   Тот, не отводя своих, ответил:
   — Пятьдесят на пятьдесят.
   — Его можно увидеть? — вытирая глаза платком, спросила Полина Викторовна.
   — Увидите.
   — Он что-нибудь чувствует сейчас? — Александр Станиславович, задавая вопрос, думал, что будет рассказывать дочери.
   — Нет. Он в коматозном состоянии.
   — Если кризис не наступит, когда он придет в себя?
   — Неизвестно.
   Полина Викторовна, с трудом сдерживающая эмоции, после услышанного зарыдала, закрыв лицо руками.
   — Полинушка, подожди меня в коридоре, я сейчас, — обратился Александр Станиславович к женщине.
   Та поднялась. Сгорбленная, согнутая в один миг тяжестью обрушившегося на нее горя, шатаясь, вышла из кабинета.
   — Скажите, может, его переправить за границу? — оставшись наедине, спросил Александр Станиславович.
   — В таком состоянии? Нет, исключено, — ответил Александр Леонидович. — А нам вы не доверяете?
   — Простите меня, я в таком отчаянии… Я очень прошу вас, спасите его. Любыми средствами. Все, что понадобится, требуйте. Лекарства, может быть какое-то оборудование…Только, ради всего святого, вытащите его.
   Говоря это, он протянул свою визитку.
   — Звоните в любое время дня и ночи.
   Александр Леонидович взял карточку.
   — И еще одна просьба. Скорее всего, моя дочь будет здесь очень часто. Позаботьтесь о том, чтобы она ни от кого не услышала той информации, что вы сказали нам.
   — Понимаю, — доктор кивнул. — На этот счет не переживайте.
   — Она ждет ребенка. Пусть думает, что все будет хорошо.
   — Вы правы, пусть думает.

* * *

   Анна проснулась в четыре дня. За окном были сумерки, хлопьями шел снег. Ни отца, ни Полины Викторовны не было. Анна встала и включила свет. В комнату заглянула домработница и поинтересовалась, не хочет ли Анна перекусить. Та махнула рукой. Домработница понимающе кивнула, потом как-то странно посмотрела на девушку и, прикрыв рот рукой, скрылась за дверью. Анна опять уселась на диван, на котором спала и замерла в неподвижной позе. “Если бы он умер, я бы уже знала, — быстро подумала она. — Значит, еще жив”. Больше не интересовало ничего.
   В пять вернулся отец. Анна выбежала ему навстречу.
   — Где ты был?
   — В больнице.
   — Почему без меня?
   — Ты спала, Анечка. Не сердись.
   — Как он, папа? — девушка всматривалась в лицо отца, пытаясь заметить его выражение.
   — Состояние тяжелое, но стабильное. Он поправится.
   Анна, плача, бросилась к нему. Александр Станиславович обнял дочь, стал гладить по волосам.
   — Не волнуйся. Все будет хорошо. Как ты себя чувствуешь?
   — Да нормально. При чем тут я? Ты что, не понимаешь, я без Андрея не смогу.
   — Анечка, ты думай о том, что у тебя будет ребенок. Мой внук. Тебе нельзя нервничать, — Александр Станиславович был расстроен не меньше дочери. А что он мог? Если ничего не поможет, за какие деньги он купит другого Андрея? Ему стало страшно.
   — Успокойся, милая. А то что я скажу зятю, когда он поправится? Ему нужны здоровая жена и здоровый ребенок. Все устроится. Ты ела что-нибудь?
   — Нет, я не хочу.
   — Маленькая ты моя. Нельзя так. Ну, хоть немножко. Ладно?
   — Ладно, папочка.
   — Ну и умница. Я сейчас в ванную, потом поужинаем.
   Белый кафель резанул по глазам. Александр Станиславович посмотрел на себя в зеркало. Как бы он сейчас зарыдал, завыл, заорал!
   “Господи, почему это произошло в моей семье, с моей дочерью? Не дай бог, что с Анной случится, если Андрей не выживет. Что тогда?”
   Он открыл воду, набрал в ладони, плеснул себе в лицо. Снял пиджак, бросил на пол. Нервно стал стаскивать галстук.
   “Бедная девочка”.
   Зажмурил глаза: “Как же я сразу-то не понял. Анечка… Силы небесные, она же поседела вся с того времени, что я ее видел последний раз. За что? Почему все на ее долю?”
   — Папа, — Анна постучала в ванную.
   Александр Станиславович вздрогнул. Закрыл воду, посмотрел еще раз на свое отражение. Надо собраться. Промокнул лицо полотенцем и вышел.
   — Что случилось, Анечка?
   — К нам пришли из милиции. Двое мужчин. Охрана спрашивает, можно ли пропустить?
   — Из милиции? А кто их звал?
   Анна пожала плечами.
   — Ладно, скажи, пусть пройдут.

* * *

   — Видите ли, в чем дело, — отпивая маленькими глоточками дымящийся кофе, сказал один из мужчин, который представился Леонидом Владимировичем, — ваши показания, Анна Александровна, не подтверждаются.
   — В смысле? — не поняла Анна.
   — Человек, которого вы опознали как совершившего наезд, имеет твердое алиби.
   — Но я не могла ошибиться. Я клянусь. Это был он, на своей машине. Папа, да что же это такое? — Анна с возмущением посмотрела на отца.
   — Леонид Владимирович, имейте в виду. Если я узнаю, что отец Виталика, чтобы замять это дело, дал вам деньги, а я это узнаю, будьте уверены, у вас, мягко говоря, будут неприятности.
   — Если бы мы это дело хотели замять, — с обидой в голосе сказал тот, — поверьте, я бы к вам не пришел. Совершено преступление, в результате которого погибло два человека и один в тяжелом состоянии. Это вам не пьяные разборки с мордобоем. Так что не надо спешить с выводами.
   — Но это невозможно! Этого не может быть. Это был Виталик! Это он! — Анну начало трясти.
   — Но это факт. Знаете, что сказал этот Виталик?
   — Что он может сказать? — с вызовом спросила Анна.
   — Сказал, что вы какое-то время с ним встречались. Сказал, что любили его очень, а он вас бросил. Вот вы ему и мстите.
   — Что? — девушка задохнулась от возмущения.
   — Это абсурд, — сказал Александр Станиславович. — Все было как раз наоборот. Я даже скажу больше. Они действительно были вместе. Но Анна от него ушла. И именно Виталик угрожал моей дочери. В результате я был вынужден принять меры безопасности. Те двое погибших были охранниками. А еще я имел удовольствие общаться с его отцом. Я просил его поговорить с сыном, чтобы он оставил мою дочь в покое. Так было на самом деле.
   — По большому счету это не имеет значения. Мы не сдвинулись за день с мертвой точки. Вот что важно. На Виталика вашего у нас ничего нет. Ни единой зацепки. Может, у вас есть еще какие версии? — обратился он к девушке.
   — Это был он. Я не слепая и не сумасшедшая.
   — Если это ваш окончательный ответ, то дело, судя по всему, — глухарь, — сухо сказал Леонид Владимирович.
   — То есть, вы что, прекратите поиск? — изумился Александр Станиславович.
   — Да нет. Работа будет проводиться. А вот каков будет результат, я не знаю.

* * *

   После ухода милиции Анна была как в тумане.
   — Я не понимаю, что происходит. Папа, ты мне хоть веришь? — Анна испуганно посмотрела на отца.
   — Верю, дочка. Иначе зачем бы Виталик лгал. Я узнаю правду. Не переживай. Идем ужинать.
   — Я хочу к Андрею.
   — Поедешь. Поешь и поедешь. Я сам тебя отвезу.

* * *

   Андрею было спокойно и легко, как никогда в жизни. Его охватили необыкновенная нега и блаженство. Он не понимал, где он. Но его это не пугало. Он попытался вспомнить, что было до того, как он попал сюда. Но воспоминания были смутными, непонятными. “Если не вспоминается, значит, ничего хорошего не было ”. Андрея окутывал плотный зеленый туман. Он провел рукой, туман в испуге расступился, медленно меняя цвет на голубой. Он присел, решил пощупать, на чем стоит. Какой-то мох. А может, ковер? Интересно, откуда свет? Поднял голову вверх. Ничего, сплошной туман. Мягкий, убаюкивающий. Послышалась музыка. Кажется, играла флейта. А откуда он знает, что такое флейта? И что это за слово такое — «флейта». Стайка мошкары, заблудившись в тумане, неожиданно выпорхнула перед самым лицом Андрея. Он поднял руку и отвернулся от них. В тот же миг они рассыпались к ногам молодого человека мелким сверкающим бисером. Андрей улыбнулся. Надо посмотреть, что там дальше. Он уверенно шагнул. Ощущение было такое, что он в невесомости. Хотя откуда он может знать, как бывает в невесомости.
   Послышался голос. Он доносился откуда-то сверху. Нежный, мелодичный. Но туман приглушал его, стоял на пути непреодолимой преградой. Андрей сделал еще шаг, оттолкнувшись сильнее. Туман обволок его и стал удерживать, как будто был не просто влажным воздухом, а какой-то сетью. Голос зазвучал громче, донеслись какие-то слова. Одно часто повторяющееся удивило его своим звучанием. “Андрей”. Что обозначает это слово: “Андрей”? Надо будет потом как-то разобраться. А пока его манила вдаль неизвестность. Там, за туманом, непременно должно быть что-то. Что-то такое, ради чего он здесь. «Он». А что такое есть он сам? Может, он просто часть тумана? Он решил осмотреть себя. Себя не было. То есть Андрей понимал, что имеет какую-то форму. Ведь он ощущал свое тело, или ему только показалось? Но ведь ему легко, ему хорошо. Тогда какая разница, кто он и как выглядит. Он, наверное, только что родился, как некая сущность. Лениво, легкой догадкой, пронеслась мысль: ну конечно, он ничего не понимает, потому что ему еще рано все знать. Значит, впереди его ждут новые познания, новые истины, неизвестные мудрости. Получается, здесь только самое начало, тот чистый исток, откуда идут все пути в вечность. Только так подумал, возникло множество дорог. Одни были широкими, другие узкими, одни прямыми, другие извилистыми, одни вели вверх, другие вниз. Они все переливались разными цветами, и каждая из них приглашала ступить только на нее. Андрей растерялся. Как же поступить, какую выбрать? Потом для себя решил обойти все дороги. А куда ему спешить? Времени у него много, а впереди ждала целая вселенная.

* * *

   Анна потихоньку открыла дверь в палату. Андрей неподвижно лежал на кровати, укрытый по пояс простыней. На груди были прикреплены датчики, провода от которых уходили далеко за пределы палаты. В обеих руках системы. Прозрачные жидкости медленно, капля за каплей, вливались в тело Андрея, питая его плоть. Изо рта выходила трубка, идущая к большому и пугающему аппарату. За него дышала машина. На левой ноге был гипс. Все это да еще и синий холодный свет повергли Анну в ужас.
   Вот он, её Андрюшенька. Её и не её. Совсем рядом и бесконечно далеко. Она подошла ближе, наклонилась над его телом, стала вглядываться в такие знакомые и такие чужие черты. Лицо было опухшим, в кровоподтеках. Трубка не позволяла губам сомкнуться, отчего были видны зубы. Нескольких зубов не хватало, другие были расколоты. Анна отшатнулась, медленно осела на пол, осталась стоять на коленях и, уткнувшись лицом в рядом лежащую желтую руку, тихо заплакала.
   — Я буду ждать, когда ты вернешься. Я буду ждать столько, сколько понадобится. Я буду у тебя каждый день, Андрюшенька.
   — Он не слышит, — прервала ее бесцеремонно вошедшая молоденькая медсестра.
   — Много вы знаете! — Анна зло посмотрела на нее. — И вообще, стучаться надо.
   — Как это стучаться? Я пришла проверить капельницу. Это больница. И это лежачий больной. К тому же он в коме, — медсестра, не ожидая такого напора, оторопела. — Мне что, прикажете ждать, пока он скажет: “Войдите”?
   — Еще одно слово, — и лежачей больной будете вы. Я не желаю, чтобы за моим мужем присматривала бездушная и беспардонная медсестра, — Анна поднялась и направилась навстречу медсестре. — Уходите отсюда!
   — Ой, да больно надо живой труп подмывать. Все равно с него толку никакого не будет, — видимо, медсестра получила удовольствие от того, что высказалась вслух.
   — Вон!
   В палату вошли Александр Леонидович и Анин отец. Медсестра с испугом взглянула на завотделением и выбежала в открытую дверь.
   — Что здесь происходит?
   — Она сказала, что он безнадежный, — Анна посмотрела на доктора.
   — Понятно.
   Александр Леонидович сам подошел к Андрею и сменил капельницу, которую на столе оставила медсестра. Потом повернулся к Анне и ее отцу.
   — Присаживайтесь, пожалуйста, — рукой указал на уютный диван, стоящий в глубине палаты в окружении двух искусственных пальм.
   — Понимаете, с тех пор, как обучение в медицинском стало платным, там учатся не те, кто мечтает лечить людей, а те, кто может оплатить обучение. Вот и имеем пополнение, которое не умеет сочувствовать, жалеть. Да что там, у меня есть пара выпускников, один травматолог, другой хирург. Так представляете, историю болезни составить не могут, в одном слове по четыре грамматические ошибки допускают. А травматолог на днях пришел и спрашивает меня, как называются мышцы на руках. Вот вам и медики — новое поколение. Пока из них что-то получится…
   — То есть замены той девушке нет? — спросил Александр Станиславович.
   — Если хотите, есть две отменные медсестры. Что называется, от бога. Но они уже на пенсии.
   — Пригласите их, пожалуйста, я оплачу им работу, — попросил Анин отец.
   — Хорошо, завтра они будут. А сегодня я дежурный, так что все будет в порядке. Может, по кофейку?
   — Александр Леонидович, Андрей безнадежен? — Анна едва слышала долгое объяснение доктора о сложностях современной медицины.
   — Я бы так не говорил. Он в тяжелом состоянии, это так. Но мы только в начале пути, и мы сделаем все, чтобы наступило улучшение.
   Говоря это, доктор смотрел не на Анну, а на Андрея.
   — Спасибо за надежду, — Анна попыталась улыбнуться. — Скажите, он может слышать?
   — Не могу сказать. Вполне возможно, что и да. Мы не знаем, что происходит в подсознании человека в таком состоянии. Это еще до конца не изучено. Очень может быть, что он слышит и понимает, что происходит вокруг.
   — Как при летаргическом сне?
   — Возможно, только, наверное, здесь сложнее.
   — А что должно произойти, чтобы он пришел в себя? — Анна затаила дыхание в ожидании ответа.
   — Трудно сказать, — Александр Леонидович пожал плечами. — Обычно это происходит внезапно.
   — Значит, чудо, — тихо сказала Анна и поднялась с дивана. Подошла к Андрею. — Я добуду тебе чудо, слышишь? У тебя будет чудо, чего бы мне это ни стоило.

* * *

   Анна не появлялась в салоне уже два дня. Все это время она дежурила у постели Андрея. Из палаты выходила только чтобы побродить по заснеженной улице и подышать свежим воздухом. Александр Станиславович, не на шутку напуганный поведением дочери, уже и не знал, как ее вернуть к привычному ритму жизни. Возвращаться на работу без Андрея она не хотела, говорила, что не сможет находиться там одна. Пришлось поставить там наемного руководителя. Только на вторые сутки после случившегося Анна заметила, что поседела. Но красить волосы отказалась, сказав, что сделает это, когда Андрей придет в себя. Александр Станиславович был убит горем еще больше, чем дочь. Он не мог смотреть, как она заживо себя хоронит. Хорошо, что хоть завтра ей в женскую консультацию. Анна собиралась ехать одна, но отец категорически запретил ей садится за руль.