Страница:
— Да, я перегрузил его расчетами, — признался Электроник. — Но не могу же я запретить ему бывать с дворнягами…
— Дело не в дворнягах, — робко произнесла Кукушкина. — Нам тоже нужен Рэсси! Или я не права? А?
— Правильно! — Макар Гусев поставил кулаком в воздухе увесистый знак восклицания. — Я беру Рэсси на перевоспитание…
Ребята переглянулись. Забота о судьбе Рэсси снова свела их вместе, сделала единомышленниками. Но вот Электроничка подняла руку:
— Я предлагаю… — Она подпрыгнула высоко вверх, словно гасила мяч. — Я предлагаю сделать Рэсси судьей в волейболе!
И они опять стали соперниками.
ВО-ЛЕЙ-БОЛ!
ЧТО ЖЕ ВЫ, МАЛЬЧИШКИ?…
— Дело не в дворнягах, — робко произнесла Кукушкина. — Нам тоже нужен Рэсси! Или я не права? А?
— Правильно! — Макар Гусев поставил кулаком в воздухе увесистый знак восклицания. — Я беру Рэсси на перевоспитание…
Ребята переглянулись. Забота о судьбе Рэсси снова свела их вместе, сделала единомышленниками. Но вот Электроничка подняла руку:
— Я предлагаю… — Она подпрыгнула высоко вверх, словно гасила мяч. — Я предлагаю сделать Рэсси судьей в волейболе!
И они опять стали соперниками.
ВО-ЛЕЙ-БОЛ!
Наконец-то настал день Большого Волейбола!
В финале лагерного турнира встречались «королевы и короли воздуха», как обычно называют классных волейболистов: команды знаменитых клубов «Электроничка» и «Электроник».
Мальчишки и девчонки заполнили трибуны, уселись на скамьях, ступеньках, на траве. Какой-то ярый болельщик залез на дерево. Пришли вожатые, повара. Физкультурник Ростик вел себя торжественно и строго, словно проводил международные соревнования. То и дело он покрикивал на шумящие трибуны: «Ти-хо!», но тут же в другом месте начиналось лихорадочное скандирование: «Во-лей-бол!.. Во-лей-бол!», и Ростик грозил пальцем или театрально разводил руками. Глаза его не упускали ни одной детали.
Он один только знал, насколько важна именно эта спортивная встреча. Недавно ему, физруку лагеря, звонил по поручению самого министра инспектор средних классов Василий Иванович, интересовался, есть ли новые результаты у метода Электроника. А до этого профессор Громов расспрашивал о своих питомцах. Что же, он подробно опишет игру в волейбол мальчишек и девчонок, и тогда, быть может, появится совсем новый термин: «Метод Электроника и Электронички». Он, Ростик, — тренер обеих команд; в конце концов, ему лучше знать, какой материал давать науке для обобщения.
Команды сбились в тесный кружок, обняв друг друга за плечи. На судейской вышке восседал невозмутимый Рэсси со свистком во рту.
— Как интересно. Будто на эстрадном концерте! — шепнула одна подруга другой. — Представляешь, я никогда не была на волейболе…
— Сколько болельщиков! Я сейчас лопну от эмоций! — призналась ей подруга и крикнула: — Судью на мыло!
Соседи оглянулись на них и засмеялись. А Ростик иронично заметил:
— На мыло? Неэтично, девочки!
Все поняли, что познания подруг о большом спорте на этом исчерпаны.
Прозвучал резкий длинный свисток.
— Команде «Электроничка» физкульт-привет! — гаркнул во всю глотку Гусев.
— Команде «Электроник» — привет, привет, привет! — отозвались хором девочки.
Свисток — и все на своих местах.
Электроники вышли на площадку в таком составе: Элек, Смирнов, Гусев, Чижиков-Рыжиков, Профессор, Сыроежкин. Электронички поставили у сетки самых рослых и сильных — Элечку, Майю и Кукушкину, в защиту — верных Бубликов, а душой команды, разводящим, как обычно, была Света.
Первые подачи не принесли никаких результатов. Команды присматривались друг к другу, притирались между собой — словом, вырабатывали свой ритм и стиль. Но вот на подачу вышла Элечка. Она взяла мяч в руки с великой осторожностью, повертела в пальцах и вдруг взвилась вверх, подкинула над собой и ударила сверху в центр площадки соперников. Мяч пролетел над самой сеткой. Витька Смирнов, задумчивый крепыш, увидел что-то темное, со свистом летящее прямо на него, вытянул руки и свалился, сбитый мощным ударом в грудь. Трибуны взорвались: вот это подача! Один — ноль!
Второй подачей, с закрученным мячом, Элечка вывела из строя Профессора. Профессор тут же вскочил, поправил на носу очки, махнул приветливо зрителям, но счета изменить не мог: два — ноль. На третий раз подающая, казалось, лишь легонько погладила мяч снизу, а он взвился высоко над сеткой, описал гигантскую петлю и стал падать на Сыроежкина. Сергей присел, дожидаясь мяча с поднятыми руками, взглянул вверх, и тут его ослепило солнце. Мяч плюхнулся рядом с игроком.
На трибунах засмеялись, захлопали, засвистели. Электроник взял первый минутный перерыв.
— Ты превышаешь скорость, — шепнул он капитану противников из-под сетки.
— В спорте скорость — это главное, — невинно ответила Элечка.
Мальчишки сгрудились на своей площадке, наклонили головы, перешептываясь.
— Если все время она будет подавать, нам хана, — пробасил Гусев. — Что скажешь, Эл?
— Мяч от подачи обычно летит 0,333 секунды, а реакция игрока 0,3 секунды, — спокойно пояснил Эл. — У нее скорость больше. За 0,2 секунды никто из вас не примет мяч.
— Это нечестно! — крикнул Макар. — Не по-человечески!
Элечка его услышала, сказала своим:
— Я так сильно не буду подавать…
— Почему?
— Не по-человечески, — вздохнула Эля. — Давайте играть по-человечески.
Подруги согласились с ней.
— Нам бы вырвать подачу, и ты им покажешь! — шепнул Сыроежкин другу.
— Покажу, — спокойно ответил Эл.
Следующая подача Электронички была обычной, хотя и сильной, и Сергей принял мяч, ощутив приятное покалывание в кончиках пальцев. Принял, подкинул над собой, и Эл, подскочив, приземлил его на площадке противника.
Свисток невозмутимого судьи — переход подачи.
Три подачи Электроника буквально опрокинули на землю Кукушкину и Бубликов. Четвертый мяч приняла на лету их капитан, с ходу отправила в незащищенное место соперников.
— Так нельзя! — крикнула Зоя.
— Почему? — отозвался на другой стороне капитан.
— Не по-человечески.
Элек ответил:
— Согласен. Подаю по-человечески.
С этой минуты поединок капитанов закончился, началась игра команд. Болельщики увидели настоящую игру. Света, упав на спину, приняла трудный мяч, направила его Майке. Майка в легком прыжке отпасовала Элечке и та, прыгнув одновременно с Майей, зависла над сеткой, завершила комбинацию коротким резким ударом.
— Ударчик «квик А», — ехидно констатировала Кукушкина.
— Да-а… — разнеслось на трибунах. — Вот это атака… «Квик-А»… Красота…
Следующий «квик-А» совершила Майка, увидев, что мальчишки замешкались и поздно выпрыгнули над сеткой.
— Вот вам! — крикнула длинноногая Майка и рубанула сверху по мячу.
Рэсси засчитал очко. Мальчишки было приуныли, но их привела в чувство команда Элека: «Держать мяч!» Профессор бросился на мяч, точно спасал чью-нибудь жизнь. Сережка метнул мяч вдоль сетки. И Гусев не пожалел свою ладонь: хлопок от его бомбового удара отозвался гулом трибуны и долго еще витал в окрестностях леса.
— Пожалуйста, вам — «квик Б»! — крикнул задорно Чижиков-Рыжиков.
— А да Б, — сказала скучным голосом любительница эстрадной музыки. — Что же дальше?
— А дальше — Ц! — наугад ответила подруга, не отрывая взгляда от площадок. Она уже не кричала насчет мыла и судьи, тем более что судьей оказался сам Рэсси…
И она не ошиблась. Атаку «квик Ц» провела Кукушкина, точнее — вся нападающая тройка. Майя направила мяч бомбардиру. Элечка неожиданно бросила его через голову. А Кукушкина точно погасила.
— «Квик Ц»! — крикнула раскрасневшаяся Зоя Кукушкина, и с этой минуты предсказательница неожиданной атаки стала ярой болельщицей электроничек.
— Ура, Зойка! — вопила она. — Даешь «квик Ц»!..
— Что за Це-це? — спросил изумленно Гусев. — Объясни, Эл!
— Ты видел, — спокойно ответил Эл, примериваясь к летящему мячу. — Удар что надо…
Первую партию выиграла команда Элечки. Девчонки лагеря ликовали.
В воспоминаниях очевидцев самым красивым, психологически тонким был следующий этап сражения. Подачи на обеих сторонах площадки принимались из любого положения, мяч словно липнул к ладоням игроков, передачи были прицельно точными. Появились томительные, щекочущие нервы паузы в ответственный момент атаки. Блок Электроника — два или три игрока с вытянутыми ладонями — поднимался над сеткой навстречу мячу, но нападавшие, прыгнув секундой позже, подскакивали еще выше и забивали мяч поверх рук. Когда же электроники удачно принимали мяч, блок Элечки взвивался вверх, однако кто-нибудь из мальчишек делал обманный финт рукой и бил в незащищенное место. В один из прыжков капитаны подскочили чуть ли не к вершинам сосен, взгляд Электронички встретился со взглядом Электроника, и она сказала: «Зачем так? Ты обещал нормально». Он засмеялся, кивнул и впредь прыгал наравне со всеми.
А раз пошла игра почти на равных, команды начали применять разные хитрые приемчики. Мальчишки, например, совершали обманный прыжок у сетки и поднимали в воздух блок девчонок, а в это время сзади подбегал защитник и бил по мячу. В свою очередь девочки, четко подготовив атаку, делали вид, что бить будет капитан, как самый сильный игрок, но Элечка пропускала мяч мимо, и решающий удар наносила любая из находившихся рядом электроничек.
А как остры были зигзагообразные атаки девчонок! Света спокойно принимала мяч и пасовала его Зое. Зоя кивала Майе и Эле, и те выбегали на высоко поднятый мяч, заставляя соперников подготовиться к атаке. Как вдруг из-за их спин выпрыгивала одна из Бубликов и заворачивала мяч в полете к самой боковой линии. Верный удар!
Зато мальчишки брали силой. Чтобы переломить ход игры, они в решающий момент запустили на линию огня бомбардиров — Гусева и Электроника. Бомбардир или сразу приземлял снаряд, или же, вызвав излишнюю суетливость по ту сторону сетки, получал в ответ легкий мяч и имел возможность повторить удар. А девчонки, преодолев растерянность, отвечали молниеносными контратаками — волейбольным пулеметом.
Так и шла эта слаженная игра: все в нападении! все в защите! до самой победы! Зрители уже забыли, кто из игроков выполняет ту или иную роль, — они зачарованно следили только за полетом мяча. От него не отрывали взгляда, как будто он был живой, носился туда-сюда, подпрыгивал и взлетал сам по себе. Это был не просто кожаный мяч, а маленький шар Земли, прогретый солнцем, набитый в швах песком и пылью, просоленный потом жарких ладоней. Шар кружил в зелено-голубой Вселенной, не боясь ни шлепка, ни дружеских тычков, ни честного, от души, удара; он был заводной, упругий, азартный, летел туда, куда его посылали, соблюдая все правила игры, и никто не удивился, что счет в этой партии оказался ничейным. Мяч заслужил свою порцию аплодисментов.
Трибуны раскололись: девчонки доказывали, что победят элечки, мальчишки были за электроников. То и дело слышались возгласы: «Мы, девчонки!..» — «А мы, мальчишки!..» Ростик рыкал в мегафон, успокаивал толпу: «Любые предсказания преждевременны!»
И нарыкал, и накаркал… Сам потом пожалел…
В третьей, решающей партии Света неожиданно подвернула ногу. Ее отвели на скамью, промассажировали и забинтовали лодыжку.
— Ну, как ты? — волновались подруги.
— Нормально, — ответила Света. — Сейчас выйду… — Она встала, сделала шаг и, тихо охнув, опустилась на скамью: — Не могу, девочки. Честное слово, не смогу.
— Светочка, милая, будь человеком, Светочка. — Элечка опустилась перед ней на колени. Она не знала, кем заменить Свету: запасных игроков в клубе «Электроничка» не было.
Света помотала головой:
— Нет, Эля, я подведу! Играйте без меня.
Перерыв был на исходе. Света огляделась и вдруг крикнула:
— Нина, Нина, иди сюда!
Нина, ее недавняя противница, не сразу сообразила, что зовут именно ее.
— Ты — меня? — спросила она, зардевшись.
— Да, да, тебя.
Нина неуверенно подошла.
— Ниночка, голубчик, сыграй, пожалуйста, за меня, — попросила Света.
— За тебя? — перепугалась Нина. — Да я не… — Она готова была удрать.
Но Света уже стащила с себя кеды:
— Надевай!
Нина обулась в кеды, засучила до колен джинсы.
— Пошли, — сказала ей Элечка. — Пора.
Нина растерянно оглянулась на Свету, словно увидела ее впервые, но ничего не сказала.
Конечно, Нина оказалась тем «слабым местом», которым незамедлительно воспользовалась команда мальчишек. Голова у Нины шла кругом, ей казалось, что мяч все время летит на нее. Но рядом с Ниной были товарищи и чуткий капитан. Они самоотверженно бросались на любой мяч, впрочем не мешая подруге делать самостоятельные удары, падать и даже совершать ошибки. Иногда Нина застывала в напряжении под взглядом десятков внимательных, ироничных глаз, но вовремя слышала: «Проглоти слабости!.. Не дрожи коленками!..» — и продолжала играть. Только сейчас поняла впервые Нина, наблюдая за игрой не со стороны, как важно бывает сделать хоть один, но верный шаг, чтоб не подвести всех остальных. И она старалась, старалась изо всех сил, шепча про себя: «Не испорть игры!»
А со скамьи запасных игроков летел ободряющий клич Светки:
— Давай, Нина, бей! Молодец, держись!
Нина услышала ее, махнула рукой, воспрянула духом.
И с трибуны откликнулись девчонки:
— Нина, покажи им наших!
Ну, Нина и показала: бросилась на мяч, скользнула по нему вытянутыми пальцами — чуть не угробила подачу. Мяч летел над самой землей, вот-вот он шлепнется, принеся очко противнику. И тут их капитан, отчаянная Элечка, совершила нырок вниз, как в воде, приняла мяч на вытянутые ладони, на самые, как выражаются истые волейболисты, самые-самые «манжеты», подняла его вверх и упала. Она тут же вскочила, отряхнулась и увидела, что игроки по обе стороны сетки застыли с открытыми ртами. Мяч стремительно падал к центру земли, на спортплощадку элечек.
— Бей! — не своим голосом закричала Эля.
Майка очнулась первой и едва заметным движением кисти отправила мяч через сетку.
Трибуны взорвались.
Даже Ростик не выдержал, громогласно, на весь стадион объявил:
— Поистине феноменальная игра! — И, очнувшись, обругав себя за поспешность, выключил мегафон.
Мальчишки очень хотели выиграть и направляли все удары в сторону Нины. Бедная Нина, за три м-инуты она пропустила четыре мяча; у нее даже слезы навернулись на глаза. Только ободряющий голос Светы не позволил ей совсем пасть духом.
Тогда Элечка и ее команда избрали новую тактику: все самые сильные подачи и удары они направляли на самого сильного соперника, на Электроника. Они понимали, что капитана мальчишек не утомишь, не бросишь в дрожь, не собьешь с толку, но, не давая играть его товарищам, они словно испытывали Элека и его команду: а ну, покажи, электронное чудо, на что ты способен!
К чести Элека, он был способен на все. Одинаково хорош в защите и нападении, ловле «трудных» мячей, в бомбовом ударе и разного рода трюках. Постепенно он набирал очки для своей команды, несмотря на дружное сопротивление элечек. И хотя Электроник был в полном смысле слова великолепен, симпатии зрителей все-таки перешли к «слабому полу». Не потому, что девочки проигрывали, а потому, что держались до последнего всей командой. Только опытные болельщики, Ростик да, пожалуй, Рэсси, заметили, что Электроник больше не бил в сторону Нины. Нина поняла это гораздо позже и робко улыбнулась капитану противников. Как много она узнала за эту игру!
Свисток судьи возвестил, что победила команда «Электроник». С преимуществом в два очка.
Команды устало выстроились у черты, нестройно попрощались.
Рэсси мягко спрыгнул с судейской вышки и увидел своих знакомых. Стая дворняг из Васильков сидела на лужайке с высунутыми языками.
«Прогуляемся?» — прорычал Сторожевой.
«С удовольствием», — ответил Рэсси и, выронив свисток, помчался с приятелями к лесу.
— Эй, а протокол! — крикнул было Ростик, забыв, с кем имеет дело, и осекся.
Он поздравил с интересной игрой обе команды и отправился писать отчет в министерство. Пожалуй, стоило подумать о методе тренировок Электроника и Электронички. Еще бы чуть-чуть настойчивости девчонкам, и они бы выиграли. Завтра, он уверен, у тех и у других появятся подражатели… Ростик и не подозревал, что очень скоро новый метод подвергнется серьезным испытаниям.
Команда Элечки отдыхала на скамье, переживала поражение.
— Это я во всем виновата, — говорила Света. — В другой раз мы обязательно выиграем.
— Нет, это я виновата! — сказала, вставая, Нина. — Зря ты, Света, на меня понадеялась. Я тебя подвела.
— Нет, Нина, не зря.
К ней подошла Элечка, обняла за плечи:
— Пойми, Нина, главное в игре не скорость, не сила, не удача и даже не выигрыш. Главное — почувствовать себя новым человеком, быть до конца с друзьями. Так всегда говорит профессор Громов.
— Я чувствую, — тихо призналась Нина.
И тут Света ахнула:
— Девчонки, а как же наша клятва? Кто теперь в нас влюбится?
Девчонки не успели ответить. За их спиной раздался смех. Сыроежкин, тихо подкравшись, подслушал разговор.
— Ха-ха, тоже мне — нашлись человеки! Хотят выиграть у нас, у элеков!.. Хотят, чтобы в них влюбились! Верно, Элек? Вот оно — авторитетное мнение самого Громова!
Подошел Электроник, торжественным тоном прочитал шутливую телеграмму:
«Поздравляю всех проигравших и победивших. Ваш эголог Громов».
Электроничка взяла из его рук бланк, сказала:
— Здесь опечатка. Не эголог, а эрголог. То есть роботопсихолог. Наш учитель — знаменитый эрголог, а не эголог.
— Нет, не опечатка, — неожиданно возразил Элек. — Именно эголог, от слова «эго», то есть «я». Эту игру выиграл я! И профессор Громов в данном случае не ошибся: он не роботопсихолог, а мой болельщик.
— Громов твой болельщик? — с изумлением спросила Элечка. — Как это понять? Разве ты один выиграл игру?
— Я. Мы. Электроники, — уточнил Эл. — Короли воздуха. В конце концов, я был сконструирован первым, а не ты!
И «короли» с громким смехом удалились.
— Что с тобой? — прошептала Элечка вслед товарищу и растерянно оглянулась на подруг.
Впервые она ощущала непонятное, незнакомое ей чувство — тревогу.
В финале лагерного турнира встречались «королевы и короли воздуха», как обычно называют классных волейболистов: команды знаменитых клубов «Электроничка» и «Электроник».
Мальчишки и девчонки заполнили трибуны, уселись на скамьях, ступеньках, на траве. Какой-то ярый болельщик залез на дерево. Пришли вожатые, повара. Физкультурник Ростик вел себя торжественно и строго, словно проводил международные соревнования. То и дело он покрикивал на шумящие трибуны: «Ти-хо!», но тут же в другом месте начиналось лихорадочное скандирование: «Во-лей-бол!.. Во-лей-бол!», и Ростик грозил пальцем или театрально разводил руками. Глаза его не упускали ни одной детали.
Он один только знал, насколько важна именно эта спортивная встреча. Недавно ему, физруку лагеря, звонил по поручению самого министра инспектор средних классов Василий Иванович, интересовался, есть ли новые результаты у метода Электроника. А до этого профессор Громов расспрашивал о своих питомцах. Что же, он подробно опишет игру в волейбол мальчишек и девчонок, и тогда, быть может, появится совсем новый термин: «Метод Электроника и Электронички». Он, Ростик, — тренер обеих команд; в конце концов, ему лучше знать, какой материал давать науке для обобщения.
Команды сбились в тесный кружок, обняв друг друга за плечи. На судейской вышке восседал невозмутимый Рэсси со свистком во рту.
— Как интересно. Будто на эстрадном концерте! — шепнула одна подруга другой. — Представляешь, я никогда не была на волейболе…
— Сколько болельщиков! Я сейчас лопну от эмоций! — призналась ей подруга и крикнула: — Судью на мыло!
Соседи оглянулись на них и засмеялись. А Ростик иронично заметил:
— На мыло? Неэтично, девочки!
Все поняли, что познания подруг о большом спорте на этом исчерпаны.
Прозвучал резкий длинный свисток.
— Команде «Электроничка» физкульт-привет! — гаркнул во всю глотку Гусев.
— Команде «Электроник» — привет, привет, привет! — отозвались хором девочки.
Свисток — и все на своих местах.
Электроники вышли на площадку в таком составе: Элек, Смирнов, Гусев, Чижиков-Рыжиков, Профессор, Сыроежкин. Электронички поставили у сетки самых рослых и сильных — Элечку, Майю и Кукушкину, в защиту — верных Бубликов, а душой команды, разводящим, как обычно, была Света.
Первые подачи не принесли никаких результатов. Команды присматривались друг к другу, притирались между собой — словом, вырабатывали свой ритм и стиль. Но вот на подачу вышла Элечка. Она взяла мяч в руки с великой осторожностью, повертела в пальцах и вдруг взвилась вверх, подкинула над собой и ударила сверху в центр площадки соперников. Мяч пролетел над самой сеткой. Витька Смирнов, задумчивый крепыш, увидел что-то темное, со свистом летящее прямо на него, вытянул руки и свалился, сбитый мощным ударом в грудь. Трибуны взорвались: вот это подача! Один — ноль!
Второй подачей, с закрученным мячом, Элечка вывела из строя Профессора. Профессор тут же вскочил, поправил на носу очки, махнул приветливо зрителям, но счета изменить не мог: два — ноль. На третий раз подающая, казалось, лишь легонько погладила мяч снизу, а он взвился высоко над сеткой, описал гигантскую петлю и стал падать на Сыроежкина. Сергей присел, дожидаясь мяча с поднятыми руками, взглянул вверх, и тут его ослепило солнце. Мяч плюхнулся рядом с игроком.
На трибунах засмеялись, захлопали, засвистели. Электроник взял первый минутный перерыв.
— Ты превышаешь скорость, — шепнул он капитану противников из-под сетки.
— В спорте скорость — это главное, — невинно ответила Элечка.
Мальчишки сгрудились на своей площадке, наклонили головы, перешептываясь.
— Если все время она будет подавать, нам хана, — пробасил Гусев. — Что скажешь, Эл?
— Мяч от подачи обычно летит 0,333 секунды, а реакция игрока 0,3 секунды, — спокойно пояснил Эл. — У нее скорость больше. За 0,2 секунды никто из вас не примет мяч.
— Это нечестно! — крикнул Макар. — Не по-человечески!
Элечка его услышала, сказала своим:
— Я так сильно не буду подавать…
— Почему?
— Не по-человечески, — вздохнула Эля. — Давайте играть по-человечески.
Подруги согласились с ней.
— Нам бы вырвать подачу, и ты им покажешь! — шепнул Сыроежкин другу.
— Покажу, — спокойно ответил Эл.
Следующая подача Электронички была обычной, хотя и сильной, и Сергей принял мяч, ощутив приятное покалывание в кончиках пальцев. Принял, подкинул над собой, и Эл, подскочив, приземлил его на площадке противника.
Свисток невозмутимого судьи — переход подачи.
Три подачи Электроника буквально опрокинули на землю Кукушкину и Бубликов. Четвертый мяч приняла на лету их капитан, с ходу отправила в незащищенное место соперников.
— Так нельзя! — крикнула Зоя.
— Почему? — отозвался на другой стороне капитан.
— Не по-человечески.
Элек ответил:
— Согласен. Подаю по-человечески.
С этой минуты поединок капитанов закончился, началась игра команд. Болельщики увидели настоящую игру. Света, упав на спину, приняла трудный мяч, направила его Майке. Майка в легком прыжке отпасовала Элечке и та, прыгнув одновременно с Майей, зависла над сеткой, завершила комбинацию коротким резким ударом.
— Ударчик «квик А», — ехидно констатировала Кукушкина.
— Да-а… — разнеслось на трибунах. — Вот это атака… «Квик-А»… Красота…
Следующий «квик-А» совершила Майка, увидев, что мальчишки замешкались и поздно выпрыгнули над сеткой.
— Вот вам! — крикнула длинноногая Майка и рубанула сверху по мячу.
Рэсси засчитал очко. Мальчишки было приуныли, но их привела в чувство команда Элека: «Держать мяч!» Профессор бросился на мяч, точно спасал чью-нибудь жизнь. Сережка метнул мяч вдоль сетки. И Гусев не пожалел свою ладонь: хлопок от его бомбового удара отозвался гулом трибуны и долго еще витал в окрестностях леса.
— Пожалуйста, вам — «квик Б»! — крикнул задорно Чижиков-Рыжиков.
— А да Б, — сказала скучным голосом любительница эстрадной музыки. — Что же дальше?
— А дальше — Ц! — наугад ответила подруга, не отрывая взгляда от площадок. Она уже не кричала насчет мыла и судьи, тем более что судьей оказался сам Рэсси…
И она не ошиблась. Атаку «квик Ц» провела Кукушкина, точнее — вся нападающая тройка. Майя направила мяч бомбардиру. Элечка неожиданно бросила его через голову. А Кукушкина точно погасила.
— «Квик Ц»! — крикнула раскрасневшаяся Зоя Кукушкина, и с этой минуты предсказательница неожиданной атаки стала ярой болельщицей электроничек.
— Ура, Зойка! — вопила она. — Даешь «квик Ц»!..
— Что за Це-це? — спросил изумленно Гусев. — Объясни, Эл!
— Ты видел, — спокойно ответил Эл, примериваясь к летящему мячу. — Удар что надо…
Первую партию выиграла команда Элечки. Девчонки лагеря ликовали.
В воспоминаниях очевидцев самым красивым, психологически тонким был следующий этап сражения. Подачи на обеих сторонах площадки принимались из любого положения, мяч словно липнул к ладоням игроков, передачи были прицельно точными. Появились томительные, щекочущие нервы паузы в ответственный момент атаки. Блок Электроника — два или три игрока с вытянутыми ладонями — поднимался над сеткой навстречу мячу, но нападавшие, прыгнув секундой позже, подскакивали еще выше и забивали мяч поверх рук. Когда же электроники удачно принимали мяч, блок Элечки взвивался вверх, однако кто-нибудь из мальчишек делал обманный финт рукой и бил в незащищенное место. В один из прыжков капитаны подскочили чуть ли не к вершинам сосен, взгляд Электронички встретился со взглядом Электроника, и она сказала: «Зачем так? Ты обещал нормально». Он засмеялся, кивнул и впредь прыгал наравне со всеми.
А раз пошла игра почти на равных, команды начали применять разные хитрые приемчики. Мальчишки, например, совершали обманный прыжок у сетки и поднимали в воздух блок девчонок, а в это время сзади подбегал защитник и бил по мячу. В свою очередь девочки, четко подготовив атаку, делали вид, что бить будет капитан, как самый сильный игрок, но Элечка пропускала мяч мимо, и решающий удар наносила любая из находившихся рядом электроничек.
А как остры были зигзагообразные атаки девчонок! Света спокойно принимала мяч и пасовала его Зое. Зоя кивала Майе и Эле, и те выбегали на высоко поднятый мяч, заставляя соперников подготовиться к атаке. Как вдруг из-за их спин выпрыгивала одна из Бубликов и заворачивала мяч в полете к самой боковой линии. Верный удар!
Зато мальчишки брали силой. Чтобы переломить ход игры, они в решающий момент запустили на линию огня бомбардиров — Гусева и Электроника. Бомбардир или сразу приземлял снаряд, или же, вызвав излишнюю суетливость по ту сторону сетки, получал в ответ легкий мяч и имел возможность повторить удар. А девчонки, преодолев растерянность, отвечали молниеносными контратаками — волейбольным пулеметом.
Так и шла эта слаженная игра: все в нападении! все в защите! до самой победы! Зрители уже забыли, кто из игроков выполняет ту или иную роль, — они зачарованно следили только за полетом мяча. От него не отрывали взгляда, как будто он был живой, носился туда-сюда, подпрыгивал и взлетал сам по себе. Это был не просто кожаный мяч, а маленький шар Земли, прогретый солнцем, набитый в швах песком и пылью, просоленный потом жарких ладоней. Шар кружил в зелено-голубой Вселенной, не боясь ни шлепка, ни дружеских тычков, ни честного, от души, удара; он был заводной, упругий, азартный, летел туда, куда его посылали, соблюдая все правила игры, и никто не удивился, что счет в этой партии оказался ничейным. Мяч заслужил свою порцию аплодисментов.
Трибуны раскололись: девчонки доказывали, что победят элечки, мальчишки были за электроников. То и дело слышались возгласы: «Мы, девчонки!..» — «А мы, мальчишки!..» Ростик рыкал в мегафон, успокаивал толпу: «Любые предсказания преждевременны!»
И нарыкал, и накаркал… Сам потом пожалел…
В третьей, решающей партии Света неожиданно подвернула ногу. Ее отвели на скамью, промассажировали и забинтовали лодыжку.
— Ну, как ты? — волновались подруги.
— Нормально, — ответила Света. — Сейчас выйду… — Она встала, сделала шаг и, тихо охнув, опустилась на скамью: — Не могу, девочки. Честное слово, не смогу.
— Светочка, милая, будь человеком, Светочка. — Элечка опустилась перед ней на колени. Она не знала, кем заменить Свету: запасных игроков в клубе «Электроничка» не было.
Света помотала головой:
— Нет, Эля, я подведу! Играйте без меня.
Перерыв был на исходе. Света огляделась и вдруг крикнула:
— Нина, Нина, иди сюда!
Нина, ее недавняя противница, не сразу сообразила, что зовут именно ее.
— Ты — меня? — спросила она, зардевшись.
— Да, да, тебя.
Нина неуверенно подошла.
— Ниночка, голубчик, сыграй, пожалуйста, за меня, — попросила Света.
— За тебя? — перепугалась Нина. — Да я не… — Она готова была удрать.
Но Света уже стащила с себя кеды:
— Надевай!
Нина обулась в кеды, засучила до колен джинсы.
— Пошли, — сказала ей Элечка. — Пора.
Нина растерянно оглянулась на Свету, словно увидела ее впервые, но ничего не сказала.
Конечно, Нина оказалась тем «слабым местом», которым незамедлительно воспользовалась команда мальчишек. Голова у Нины шла кругом, ей казалось, что мяч все время летит на нее. Но рядом с Ниной были товарищи и чуткий капитан. Они самоотверженно бросались на любой мяч, впрочем не мешая подруге делать самостоятельные удары, падать и даже совершать ошибки. Иногда Нина застывала в напряжении под взглядом десятков внимательных, ироничных глаз, но вовремя слышала: «Проглоти слабости!.. Не дрожи коленками!..» — и продолжала играть. Только сейчас поняла впервые Нина, наблюдая за игрой не со стороны, как важно бывает сделать хоть один, но верный шаг, чтоб не подвести всех остальных. И она старалась, старалась изо всех сил, шепча про себя: «Не испорть игры!»
А со скамьи запасных игроков летел ободряющий клич Светки:
— Давай, Нина, бей! Молодец, держись!
Нина услышала ее, махнула рукой, воспрянула духом.
И с трибуны откликнулись девчонки:
— Нина, покажи им наших!
Ну, Нина и показала: бросилась на мяч, скользнула по нему вытянутыми пальцами — чуть не угробила подачу. Мяч летел над самой землей, вот-вот он шлепнется, принеся очко противнику. И тут их капитан, отчаянная Элечка, совершила нырок вниз, как в воде, приняла мяч на вытянутые ладони, на самые, как выражаются истые волейболисты, самые-самые «манжеты», подняла его вверх и упала. Она тут же вскочила, отряхнулась и увидела, что игроки по обе стороны сетки застыли с открытыми ртами. Мяч стремительно падал к центру земли, на спортплощадку элечек.
— Бей! — не своим голосом закричала Эля.
Майка очнулась первой и едва заметным движением кисти отправила мяч через сетку.
Трибуны взорвались.
Даже Ростик не выдержал, громогласно, на весь стадион объявил:
— Поистине феноменальная игра! — И, очнувшись, обругав себя за поспешность, выключил мегафон.
Мальчишки очень хотели выиграть и направляли все удары в сторону Нины. Бедная Нина, за три м-инуты она пропустила четыре мяча; у нее даже слезы навернулись на глаза. Только ободряющий голос Светы не позволил ей совсем пасть духом.
Тогда Элечка и ее команда избрали новую тактику: все самые сильные подачи и удары они направляли на самого сильного соперника, на Электроника. Они понимали, что капитана мальчишек не утомишь, не бросишь в дрожь, не собьешь с толку, но, не давая играть его товарищам, они словно испытывали Элека и его команду: а ну, покажи, электронное чудо, на что ты способен!
К чести Элека, он был способен на все. Одинаково хорош в защите и нападении, ловле «трудных» мячей, в бомбовом ударе и разного рода трюках. Постепенно он набирал очки для своей команды, несмотря на дружное сопротивление элечек. И хотя Электроник был в полном смысле слова великолепен, симпатии зрителей все-таки перешли к «слабому полу». Не потому, что девочки проигрывали, а потому, что держались до последнего всей командой. Только опытные болельщики, Ростик да, пожалуй, Рэсси, заметили, что Электроник больше не бил в сторону Нины. Нина поняла это гораздо позже и робко улыбнулась капитану противников. Как много она узнала за эту игру!
Свисток судьи возвестил, что победила команда «Электроник». С преимуществом в два очка.
Команды устало выстроились у черты, нестройно попрощались.
Рэсси мягко спрыгнул с судейской вышки и увидел своих знакомых. Стая дворняг из Васильков сидела на лужайке с высунутыми языками.
«Прогуляемся?» — прорычал Сторожевой.
«С удовольствием», — ответил Рэсси и, выронив свисток, помчался с приятелями к лесу.
— Эй, а протокол! — крикнул было Ростик, забыв, с кем имеет дело, и осекся.
Он поздравил с интересной игрой обе команды и отправился писать отчет в министерство. Пожалуй, стоило подумать о методе тренировок Электроника и Электронички. Еще бы чуть-чуть настойчивости девчонкам, и они бы выиграли. Завтра, он уверен, у тех и у других появятся подражатели… Ростик и не подозревал, что очень скоро новый метод подвергнется серьезным испытаниям.
Команда Элечки отдыхала на скамье, переживала поражение.
— Это я во всем виновата, — говорила Света. — В другой раз мы обязательно выиграем.
— Нет, это я виновата! — сказала, вставая, Нина. — Зря ты, Света, на меня понадеялась. Я тебя подвела.
— Нет, Нина, не зря.
К ней подошла Элечка, обняла за плечи:
— Пойми, Нина, главное в игре не скорость, не сила, не удача и даже не выигрыш. Главное — почувствовать себя новым человеком, быть до конца с друзьями. Так всегда говорит профессор Громов.
— Я чувствую, — тихо призналась Нина.
И тут Света ахнула:
— Девчонки, а как же наша клятва? Кто теперь в нас влюбится?
Девчонки не успели ответить. За их спиной раздался смех. Сыроежкин, тихо подкравшись, подслушал разговор.
— Ха-ха, тоже мне — нашлись человеки! Хотят выиграть у нас, у элеков!.. Хотят, чтобы в них влюбились! Верно, Элек? Вот оно — авторитетное мнение самого Громова!
Подошел Электроник, торжественным тоном прочитал шутливую телеграмму:
«Поздравляю всех проигравших и победивших. Ваш эголог Громов».
Электроничка взяла из его рук бланк, сказала:
— Здесь опечатка. Не эголог, а эрголог. То есть роботопсихолог. Наш учитель — знаменитый эрголог, а не эголог.
— Нет, не опечатка, — неожиданно возразил Элек. — Именно эголог, от слова «эго», то есть «я». Эту игру выиграл я! И профессор Громов в данном случае не ошибся: он не роботопсихолог, а мой болельщик.
— Громов твой болельщик? — с изумлением спросила Элечка. — Как это понять? Разве ты один выиграл игру?
— Я. Мы. Электроники, — уточнил Эл. — Короли воздуха. В конце концов, я был сконструирован первым, а не ты!
И «короли» с громким смехом удалились.
— Что с тобой? — прошептала Элечка вслед товарищу и растерянно оглянулась на подруг.
Впервые она ощущала непонятное, незнакомое ей чувство — тревогу.
ЧТО ЖЕ ВЫ, МАЛЬЧИШКИ?…
Науке заболевание мало известно. Точнее, оно не носило до этой поры массового, эпидемического, как грипп, характера. Впоследствии ему дали десятки разных названий, но во всех них присутствовала характерная приставка «эго» — от истинной причины болезни — эговируса. Эговирус поражал как человека, так и машины. Определить болезнь было чрезвычайно сложно. Вот почему в борьбе с «эго» объединились медики, врачи, инженеры, педагоги, психологи, роботопсихологи и другие специалисты.
Изобретена была уникальная машина «эгограф» — огромная стальная подкова, под которой медленно двигались носилки с пристегнутым ремнями больным. Машина слой за слоем исследовала живой или механический организм; на десятках экранов мерцали разноцветные кружки, ромбы, многогранники, понятные лишь специалистам; счетные автоматы суммировали информацию и ставили диагноз. К классическим определениям «эгоизм» и «эгоцентризм» прибавились новые, медицинские названия болезни: «эгокорь», «эгогрипп», «эгосвинка», а затем и чисто субъективные, даже очень индивидуальные понятия — «эголень», «эгоодиночество», «эговозвеличение», «эготелемания».
Кроме таблеток и микстур, больным прописывалось больше читать, играть в хоккей, посещать театр, спускаться вниз без лифта, работать в мастерских, пропалывать грядки, петь в хоре, ходить в турпоходы, заниматься аэробикой, вести дневник, составлять план-максимум завтрашнего дня, мечтать на ночь. Перед человеком или роботом ставили еще сверхзадачу, которую он должен был решить один или с товарищами. И представьте, многим эти вроде бы знакомые занятия помогали: буквально за неделю-две болезнь проходила.
На другое утро после матча команда Электроника не вышла на зарядку. Физрук решил: ладно, пусть понежатся, отоспятся после трудной игры — победителей строго не судят. А за завтраком спохватился: вот уж и чай остывает, а шесть мест за столом пустуют.
Ростик, молодцевато прогарцевавший в палату мальчишек, вернулся растерянный.
— Доктора! — громко объявил он и пояснил, когда тот пришел. — Я, конечно, не эскулап, но, по-моему, все они в коллективном обмороке.
— И Элек тоже? — с иронией спросил доктор.
— Представьте себе — да!
— Вы явно не эскулап, — сухо заметил доктор.
— Сейчас все увидите… — загадочно ответил физрук.
Как и Ростика, доктора удивила тишина в комнате. Шесть неподвижных фигур вытянулись под простынями на постелях. Да и на кровати Элека, днем и ночью аккуратно заправленной, сейчас кто-то лежал.
— Привет, ребята! — бодро сказал врач. — Завтрак на столе. Пора вставать.
Никто не шелохнулся, не ответил.
Ростик как-то странно заозирался, сказал: «Эй!..», словно он был в лесу, и шепнул доктору:
— Ну, что я вам говорил?
Врач пощупал пульс первого попавшегося чемпиона. Пульс был обычный. Потом подошел к Элеку, который, как и все, лежал на постели, спросил:
— Электроник, что здесь происходит?
Робот не ответил.
Врач строго повторил:
— Электроник, что с тобой? Что с командой?
Глаза робота, обращенные на врача, словно смотрели сквозь него.
— Ничего, — равнодушно сказал Эл.
Тут Ростик не выдержал.
— Подъем! Становись! Равняйсь! Смирно! — призвал он на помощь привычные команды.
— Тут вам не физкультзал! — мягко поправил его доктор. — Здесь больные!
Никто из больных и ресницей не моргнул. Лица у всех были загорелые и равнодушные, температура нормальная, дыхание ровное. А вот реакции — никакой.
— Может, они перетрудились? — спросил врач.
Ростик поморщился.
— Перегрелись на солнце?
Ростик развел руками.
— Чем-то травмированы?
Ростик выразительно пожал плечами: уж в чем-чем, а в перегрузках и травмах он разбирался.
— Что же они хотят? — спросил специалист в белом халате.
— Что желаете, чемпионы? — громко повторил специалист в спортивном костюме.
И тут чемпионы прервали молчание. Они заговорили ровными, спокойными, какими-то отрешенными голосами. Да, мы чемпионы, подтвердили вчерашние чемпионы, короли воздуха… И мы, короли, требуем для себя условий. Отныне — никакой нервотрепки с утра вроде: «подъем!», «становись»! «шагом марш!»; никакого запанибратства вроде: «Смирнов!», «Эй, ты!» или «Элек!»; никаких сельскохозяйственных физических нагрузок на чемпионские организмы, кроме тренировок. И так далее, и тому подобное.
За каждым пунктом «никаких», произносимом бесстрастными голосами, со всей очевидностью явствовало, каких благ и почестей желают отныне чемпионы.
— И ты так думаешь? — спросил доктор, подходя к капитану команды.
— Я просчитываю варианты, — бесстрастно сказал Электроник. — Я — как все.
Доктор покачал головой.
Ростик, кажется, был более знаком с симптомами нового заболевания, чем его коллега.
— Бродяги воздуха, суперкороли и новоявленные чемпионы, я вас понял! — торжественно произнес он, оглядев притихшую команду. — Я обещаю, что вы будете получать необходимые тренировки и дополнительные компоты. И останетесь непобежденными!
— Хватит, — оборвал его один из чемпионов.
— Он хочет успокоить нас компотом, — вяло подхватил другой.
— Обозвал бродягами, — слегка скривил губы третий.
— Вот что, Ростик, — Макар Гусев приподнялся на локте, — еще одно обидное слово — и мы переходим к другому тренеру.
Ростик, повидавший немало «чудес» в своей спортивной жизни, застыл с раскрытым ртом.
— Попрошу соблюдать больничный режим, — заявил решительно тренер. — Я должен поставить диагноз… Завтрак принесут в палату…
Один только Сыроежкин объявил, что он совершенно здоров и скоро все остальные поправятся, но голос был у него не очень уверенный, и ему не позволили встать с постели.
Доктор и физрук вышли на веранду, тихо притворив за собой дверь.
— Какой тут диагноз?! — шипел красный от возмущения Ростик. — Обычная спортомания! — Ростик понимал, что его отчет в министерство о новых методах тренировок неожиданно провалился.
— Что-то спортом здесь не пахнет, — задумчиво произнес доктор. — Мания есть, согласен, эта болезнь серьезная. Скорее всего, их поразил вирус. Но почему так внезапно? И что это за вирус?
— Эй, мальчишки! — позвала Электроничка, заглянув в открытое окно. — Что с вами, мальчишки?
Шесть больных не шевельнулись.
Окна палаты облепили волейболистки команды Эли.
— Ой, смотрите, девочки, они — как мумии… уморились, бедняжки!.. Пусть знают, как с нами сражаться!.. А может, это всерьез? Может, заболели? Может, мы во всем виноваты?…
Новости о вчерашних победителях разносились по лагерю с быстротой полета мяча. Чемпионы за дополнительное какао дали осмотреть себя и прослушать легкие. За пончики согласились измерить давление на руке. А за анализ крови из пальца потребовали купание перед обедом. Но какое уж тут купание, когда диагноз неясен! Пришлось кровь брать чуть ли не силой.
— Эй, кто-нибудь? Вы живы?… Чего молчите? Скажите хоть слово! — шепчут в окно девчонки после ухода доктора.
Кто-то из больных чихнул, вяло произнес:
— Убирайтесь!
— Ой, кто это? — взвизгнули Бублики. — Кажется, в очках… Профессор очнулся! Или он бредит?…
— Ничего я не брежу. — Профессор чихнул еще раз.
— Он не бредит, он живой! — обрадовались девчонки. — А почему ты такой грубиян, Профессор?
Профессор демонстративно повернулся к стене.
Гусев присел на постели, ткнул пальцем в окно, загоготал:
— Смотрите, вся команда явилась! Даже Нинка приплелась… Что, охота поглазеть на чемпионов? Теперь вам до нас далеко… Давайте фотографируйте, берите интервью, влюбляйтесь. Для стенной печати мы согласны… — И он небрежно откинулся на подушку.
Изобретена была уникальная машина «эгограф» — огромная стальная подкова, под которой медленно двигались носилки с пристегнутым ремнями больным. Машина слой за слоем исследовала живой или механический организм; на десятках экранов мерцали разноцветные кружки, ромбы, многогранники, понятные лишь специалистам; счетные автоматы суммировали информацию и ставили диагноз. К классическим определениям «эгоизм» и «эгоцентризм» прибавились новые, медицинские названия болезни: «эгокорь», «эгогрипп», «эгосвинка», а затем и чисто субъективные, даже очень индивидуальные понятия — «эголень», «эгоодиночество», «эговозвеличение», «эготелемания».
Кроме таблеток и микстур, больным прописывалось больше читать, играть в хоккей, посещать театр, спускаться вниз без лифта, работать в мастерских, пропалывать грядки, петь в хоре, ходить в турпоходы, заниматься аэробикой, вести дневник, составлять план-максимум завтрашнего дня, мечтать на ночь. Перед человеком или роботом ставили еще сверхзадачу, которую он должен был решить один или с товарищами. И представьте, многим эти вроде бы знакомые занятия помогали: буквально за неделю-две болезнь проходила.
На другое утро после матча команда Электроника не вышла на зарядку. Физрук решил: ладно, пусть понежатся, отоспятся после трудной игры — победителей строго не судят. А за завтраком спохватился: вот уж и чай остывает, а шесть мест за столом пустуют.
Ростик, молодцевато прогарцевавший в палату мальчишек, вернулся растерянный.
— Доктора! — громко объявил он и пояснил, когда тот пришел. — Я, конечно, не эскулап, но, по-моему, все они в коллективном обмороке.
— И Элек тоже? — с иронией спросил доктор.
— Представьте себе — да!
— Вы явно не эскулап, — сухо заметил доктор.
— Сейчас все увидите… — загадочно ответил физрук.
Как и Ростика, доктора удивила тишина в комнате. Шесть неподвижных фигур вытянулись под простынями на постелях. Да и на кровати Элека, днем и ночью аккуратно заправленной, сейчас кто-то лежал.
— Привет, ребята! — бодро сказал врач. — Завтрак на столе. Пора вставать.
Никто не шелохнулся, не ответил.
Ростик как-то странно заозирался, сказал: «Эй!..», словно он был в лесу, и шепнул доктору:
— Ну, что я вам говорил?
Врач пощупал пульс первого попавшегося чемпиона. Пульс был обычный. Потом подошел к Элеку, который, как и все, лежал на постели, спросил:
— Электроник, что здесь происходит?
Робот не ответил.
Врач строго повторил:
— Электроник, что с тобой? Что с командой?
Глаза робота, обращенные на врача, словно смотрели сквозь него.
— Ничего, — равнодушно сказал Эл.
Тут Ростик не выдержал.
— Подъем! Становись! Равняйсь! Смирно! — призвал он на помощь привычные команды.
— Тут вам не физкультзал! — мягко поправил его доктор. — Здесь больные!
Никто из больных и ресницей не моргнул. Лица у всех были загорелые и равнодушные, температура нормальная, дыхание ровное. А вот реакции — никакой.
— Может, они перетрудились? — спросил врач.
Ростик поморщился.
— Перегрелись на солнце?
Ростик развел руками.
— Чем-то травмированы?
Ростик выразительно пожал плечами: уж в чем-чем, а в перегрузках и травмах он разбирался.
— Что же они хотят? — спросил специалист в белом халате.
— Что желаете, чемпионы? — громко повторил специалист в спортивном костюме.
И тут чемпионы прервали молчание. Они заговорили ровными, спокойными, какими-то отрешенными голосами. Да, мы чемпионы, подтвердили вчерашние чемпионы, короли воздуха… И мы, короли, требуем для себя условий. Отныне — никакой нервотрепки с утра вроде: «подъем!», «становись»! «шагом марш!»; никакого запанибратства вроде: «Смирнов!», «Эй, ты!» или «Элек!»; никаких сельскохозяйственных физических нагрузок на чемпионские организмы, кроме тренировок. И так далее, и тому подобное.
За каждым пунктом «никаких», произносимом бесстрастными голосами, со всей очевидностью явствовало, каких благ и почестей желают отныне чемпионы.
— И ты так думаешь? — спросил доктор, подходя к капитану команды.
— Я просчитываю варианты, — бесстрастно сказал Электроник. — Я — как все.
Доктор покачал головой.
Ростик, кажется, был более знаком с симптомами нового заболевания, чем его коллега.
— Бродяги воздуха, суперкороли и новоявленные чемпионы, я вас понял! — торжественно произнес он, оглядев притихшую команду. — Я обещаю, что вы будете получать необходимые тренировки и дополнительные компоты. И останетесь непобежденными!
— Хватит, — оборвал его один из чемпионов.
— Он хочет успокоить нас компотом, — вяло подхватил другой.
— Обозвал бродягами, — слегка скривил губы третий.
— Вот что, Ростик, — Макар Гусев приподнялся на локте, — еще одно обидное слово — и мы переходим к другому тренеру.
Ростик, повидавший немало «чудес» в своей спортивной жизни, застыл с раскрытым ртом.
— Попрошу соблюдать больничный режим, — заявил решительно тренер. — Я должен поставить диагноз… Завтрак принесут в палату…
Один только Сыроежкин объявил, что он совершенно здоров и скоро все остальные поправятся, но голос был у него не очень уверенный, и ему не позволили встать с постели.
Доктор и физрук вышли на веранду, тихо притворив за собой дверь.
— Какой тут диагноз?! — шипел красный от возмущения Ростик. — Обычная спортомания! — Ростик понимал, что его отчет в министерство о новых методах тренировок неожиданно провалился.
— Что-то спортом здесь не пахнет, — задумчиво произнес доктор. — Мания есть, согласен, эта болезнь серьезная. Скорее всего, их поразил вирус. Но почему так внезапно? И что это за вирус?
— Эй, мальчишки! — позвала Электроничка, заглянув в открытое окно. — Что с вами, мальчишки?
Шесть больных не шевельнулись.
Окна палаты облепили волейболистки команды Эли.
— Ой, смотрите, девочки, они — как мумии… уморились, бедняжки!.. Пусть знают, как с нами сражаться!.. А может, это всерьез? Может, заболели? Может, мы во всем виноваты?…
Новости о вчерашних победителях разносились по лагерю с быстротой полета мяча. Чемпионы за дополнительное какао дали осмотреть себя и прослушать легкие. За пончики согласились измерить давление на руке. А за анализ крови из пальца потребовали купание перед обедом. Но какое уж тут купание, когда диагноз неясен! Пришлось кровь брать чуть ли не силой.
— Эй, кто-нибудь? Вы живы?… Чего молчите? Скажите хоть слово! — шепчут в окно девчонки после ухода доктора.
Кто-то из больных чихнул, вяло произнес:
— Убирайтесь!
— Ой, кто это? — взвизгнули Бублики. — Кажется, в очках… Профессор очнулся! Или он бредит?…
— Ничего я не брежу. — Профессор чихнул еще раз.
— Он не бредит, он живой! — обрадовались девчонки. — А почему ты такой грубиян, Профессор?
Профессор демонстративно повернулся к стене.
Гусев присел на постели, ткнул пальцем в окно, загоготал:
— Смотрите, вся команда явилась! Даже Нинка приплелась… Что, охота поглазеть на чемпионов? Теперь вам до нас далеко… Давайте фотографируйте, берите интервью, влюбляйтесь. Для стенной печати мы согласны… — И он небрежно откинулся на подушку.