Патриция Вентворт
Приют пилигрима
Глава 1
Сойдя с эскалатора на площади Пикадилли, Джуди Эллиот почувствовала, как чья-то рука ухватила ее за локоть. Рука, несомненно, принадлежала мужчине, а Джуди совсем не радовала перспектива знакомства с каким-нибудь страдающим от одиночества солдатом. Поэтому она ускорила шаг, но потом, почувствовав, что это не произвело должного эффекта, круто развернулась. Резкие слова уже были готовы сорваться с ее языка.
Но так и не были произнесены. Суровый взгляд («Что вы себе позволяете!») вмиг потеплел, в нем засветилась радость узнавания. Вскинув подбородок, Джуди оглядела высокого молодого человека в темно-синем костюме и безупречно подобранном галстуке и воскликнула:
— Фрэнк!
Сержант Фрэнк Эбботт на сей раз смог выдавить лишь слабое подобие своей всегда довольно циничной улыбки. Подвело его собственное сердце. Работа этого идеального инструмента сейчас была напрочь нарушена наплывом непрошеных эмоций. Если вы не виделись с девушкой уже целый год, если она не отвечала на ваши письма и если вы полностью убедили себя, что теперь даже малейшая тень интереса к ней навсегда осталась в прошлом, то без сомнения будете расстроены, обнаружив, что ведете себя, словно влюбленный школьник. Фрэнк даже не мог бы поручиться, что не покраснел. К тому же — и это было самым опасным — он с ужасающей скоростью осознал: в присутствии Джуди все остальное не имеет никакого значения.
Фрэнк продолжал улыбаться, а Джуди так и стояла, задрав подбородок, что из-за разницы в росте было неизбежно. Подбородок этот был довольно упрямым, а лицо в целом — скорее милым, чем красивым, с большим, прихотливо изогнутым ртом и очень выразительными, хотя и непонятного цвета глазами. В этот миг в них читалось легкое удивление. Ну что же он, в конце концов, стоит как истукан и смотрит на нее — вот так… Джуди дернула Фрэнка за руку:
— Эй!
Вздрогнув, он пришел в себя. Если бы кто-то сказал ему, что он будет так позориться, да еще на глазах у толпы, Фрэнк поднял бы такого идиота на смех. С трудом ворочая языком, обычно редко пребывавшим в бездействии, он произнес:
— Это шок. Не сердись. Я и помыслить не мог, что вот так на тебя наткнусь.
Ее взгляд посуровел:
— Значит, ты схватил за локоть какую-то девицу, а это оказалась я?
— Не значит. За такие шуточки меня бы тут же выставили из Скотленд-Ярда. И потом, это не слишком любезно. Я могу действовать более тонко, когда у меня есть время подумать. Джуди, где ты пропадала?
— О, в деревне… Мы не даем людям пройти.
Фрэнк схватил ее под руку и потянул в сторону от толпы.
— Ну вот. Почему ты не отвечала на мои письма? — Он не хотел об этом спрашивать, но слова вырвались сами собой.
— Письма? Я ничего не получала.
— Я тебе писал. Где ты была?
— О, то тут, то там. С тетей Кэти, пока она не умерла. А потом — в разъездах.
— Призвали на службу?
— Нет. Из-за Пенни — у нее ведь больше никого нет.
— Пенни?
— Малышка моей сестры, Норы. Они с Джоном попали под воздушный налет, как раз после того, как мы с тобой последний раз виделись. Им-то теперь все равно. Но Пенни…
Фрэнк заметил, как напряглось ее лицо, она отвела взгляд.
— Я не знал, — сказал он. — Мне очень жаль… Что тут еще скажешь?
— Ничего. Я уже могу нормально об этом разговаривать. Не беспокойся. И у меня есть Пенни. Ей еще и четырех нет, а кроме меня ее некому было забрать, так что меня освободили от службы. А ты как?
— Меня-то ни за что не отпустят.
— Не повезло! Слушай, мне нужно бежать — пора ее кормить. Мы живем у Изабель Марч, а она уходит на ленч, так что мне ни в коем случае нельзя опаздывать. Она согласилась посидеть с Пенни, пока я схожу в магазин.
Фрэнк все еще сжимал ее руку.
— Минутку — не исчезай, пока мы хоть о чем-нибудь не договоримся. Пообедаешь со мной?
Джуди покачала головой.
— Нет. Изабель уходит, в квартире никого не будет. Я не могу оставить Пенни. А если ты сейчас скажешь то, что собираешься сказать, я с тобой больше никогда не буду разговаривать.
В светлых глазах Фрэнка засветилась довольно-таки сардоническая усмешка:
— Не сомневаюсь, это просто очаровательный ребенок. Я обожаю детей!
Джуди разразилась смехом.
— Неужели в Скотленд-Ярде тебя не научили врать более убедительно?
— Нас там вообще не учат врать. Там все — просто воплощение благородства и благопристойности. К примеру, мой шеф — весьма добродетельный прихожанин. Если твоя Изабель Марч уходит, как ты смотришь на то, чтобы я помог тебе приглядеть за Пенни?
— Она будет спать. Я могу приготовить омлет — из яичного порошка, конечно.
— Во сколько?
Помимо его воли, страстное нетерпение прозвучало в его голосе. Это озадачило Джуди. Они всегда были друзьями, и только. Иногда вместе обедали, танцевали. А потом ей пришлось вернуться к бедной старенькой тете Кэти, и Фрэнк ей даже не написал. Правда, только что он сказал… Джуди задумалась. Интересно, может, он из тех, кто живет по принципу «с глаз долой — из сердца вон»? Если так, то с ней у него ничего не выйдет. Год молчал, а теперь — это нетерпение в голосе. Хотя нетерпение совсем не в его характере. В памяти Джуди возник элегантный молодой человек с довольно-таки blase <Пресыщенными (фр.)> манерами. Он и сейчас сама элегантность — высокий, стройный, светлые волосы зачесаны назад и приглажены до зеркального блеска, все те же светло-голубые глаза. Только теперь эти глаза, созерцавшие ровесников с высокомерной усмешкой, были прикованы к ее лицу, и выражение их тревожило сердце.
Джуди начала сожалеть о своем приглашении. Зачем ей эти тревоги? Ей теперь не до кавалеров — ей же нужно заботиться о Пенни и срочно приступать к работе, теперь она будет горничной. Ей захотелось взять свои слова назад и — сбежать. А потом голос здравого смысла перебил другой, коварный и обманчивый: «В конце концов, всего один вечер — какое это имеет значение?»
Облегченно улыбнувшись, Джуди сказала:
— В половине восьмого, Черитон-стрит, Рейнз Корт Билдингз, три, — и проворно зашагала прочь.
Но так и не были произнесены. Суровый взгляд («Что вы себе позволяете!») вмиг потеплел, в нем засветилась радость узнавания. Вскинув подбородок, Джуди оглядела высокого молодого человека в темно-синем костюме и безупречно подобранном галстуке и воскликнула:
— Фрэнк!
Сержант Фрэнк Эбботт на сей раз смог выдавить лишь слабое подобие своей всегда довольно циничной улыбки. Подвело его собственное сердце. Работа этого идеального инструмента сейчас была напрочь нарушена наплывом непрошеных эмоций. Если вы не виделись с девушкой уже целый год, если она не отвечала на ваши письма и если вы полностью убедили себя, что теперь даже малейшая тень интереса к ней навсегда осталась в прошлом, то без сомнения будете расстроены, обнаружив, что ведете себя, словно влюбленный школьник. Фрэнк даже не мог бы поручиться, что не покраснел. К тому же — и это было самым опасным — он с ужасающей скоростью осознал: в присутствии Джуди все остальное не имеет никакого значения.
Фрэнк продолжал улыбаться, а Джуди так и стояла, задрав подбородок, что из-за разницы в росте было неизбежно. Подбородок этот был довольно упрямым, а лицо в целом — скорее милым, чем красивым, с большим, прихотливо изогнутым ртом и очень выразительными, хотя и непонятного цвета глазами. В этот миг в них читалось легкое удивление. Ну что же он, в конце концов, стоит как истукан и смотрит на нее — вот так… Джуди дернула Фрэнка за руку:
— Эй!
Вздрогнув, он пришел в себя. Если бы кто-то сказал ему, что он будет так позориться, да еще на глазах у толпы, Фрэнк поднял бы такого идиота на смех. С трудом ворочая языком, обычно редко пребывавшим в бездействии, он произнес:
— Это шок. Не сердись. Я и помыслить не мог, что вот так на тебя наткнусь.
Ее взгляд посуровел:
— Значит, ты схватил за локоть какую-то девицу, а это оказалась я?
— Не значит. За такие шуточки меня бы тут же выставили из Скотленд-Ярда. И потом, это не слишком любезно. Я могу действовать более тонко, когда у меня есть время подумать. Джуди, где ты пропадала?
— О, в деревне… Мы не даем людям пройти.
Фрэнк схватил ее под руку и потянул в сторону от толпы.
— Ну вот. Почему ты не отвечала на мои письма? — Он не хотел об этом спрашивать, но слова вырвались сами собой.
— Письма? Я ничего не получала.
— Я тебе писал. Где ты была?
— О, то тут, то там. С тетей Кэти, пока она не умерла. А потом — в разъездах.
— Призвали на службу?
— Нет. Из-за Пенни — у нее ведь больше никого нет.
— Пенни?
— Малышка моей сестры, Норы. Они с Джоном попали под воздушный налет, как раз после того, как мы с тобой последний раз виделись. Им-то теперь все равно. Но Пенни…
Фрэнк заметил, как напряглось ее лицо, она отвела взгляд.
— Я не знал, — сказал он. — Мне очень жаль… Что тут еще скажешь?
— Ничего. Я уже могу нормально об этом разговаривать. Не беспокойся. И у меня есть Пенни. Ей еще и четырех нет, а кроме меня ее некому было забрать, так что меня освободили от службы. А ты как?
— Меня-то ни за что не отпустят.
— Не повезло! Слушай, мне нужно бежать — пора ее кормить. Мы живем у Изабель Марч, а она уходит на ленч, так что мне ни в коем случае нельзя опаздывать. Она согласилась посидеть с Пенни, пока я схожу в магазин.
Фрэнк все еще сжимал ее руку.
— Минутку — не исчезай, пока мы хоть о чем-нибудь не договоримся. Пообедаешь со мной?
Джуди покачала головой.
— Нет. Изабель уходит, в квартире никого не будет. Я не могу оставить Пенни. А если ты сейчас скажешь то, что собираешься сказать, я с тобой больше никогда не буду разговаривать.
В светлых глазах Фрэнка засветилась довольно-таки сардоническая усмешка:
— Не сомневаюсь, это просто очаровательный ребенок. Я обожаю детей!
Джуди разразилась смехом.
— Неужели в Скотленд-Ярде тебя не научили врать более убедительно?
— Нас там вообще не учат врать. Там все — просто воплощение благородства и благопристойности. К примеру, мой шеф — весьма добродетельный прихожанин. Если твоя Изабель Марч уходит, как ты смотришь на то, чтобы я помог тебе приглядеть за Пенни?
— Она будет спать. Я могу приготовить омлет — из яичного порошка, конечно.
— Во сколько?
Помимо его воли, страстное нетерпение прозвучало в его голосе. Это озадачило Джуди. Они всегда были друзьями, и только. Иногда вместе обедали, танцевали. А потом ей пришлось вернуться к бедной старенькой тете Кэти, и Фрэнк ей даже не написал. Правда, только что он сказал… Джуди задумалась. Интересно, может, он из тех, кто живет по принципу «с глаз долой — из сердца вон»? Если так, то с ней у него ничего не выйдет. Год молчал, а теперь — это нетерпение в голосе. Хотя нетерпение совсем не в его характере. В памяти Джуди возник элегантный молодой человек с довольно-таки blase <Пресыщенными (фр.)> манерами. Он и сейчас сама элегантность — высокий, стройный, светлые волосы зачесаны назад и приглажены до зеркального блеска, все те же светло-голубые глаза. Только теперь эти глаза, созерцавшие ровесников с высокомерной усмешкой, были прикованы к ее лицу, и выражение их тревожило сердце.
Джуди начала сожалеть о своем приглашении. Зачем ей эти тревоги? Ей теперь не до кавалеров — ей же нужно заботиться о Пенни и срочно приступать к работе, теперь она будет горничной. Ей захотелось взять свои слова назад и — сбежать. А потом голос здравого смысла перебил другой, коварный и обманчивый: «В конце концов, всего один вечер — какое это имеет значение?»
Облегченно улыбнувшись, Джуди сказала:
— В половине восьмого, Черитон-стрит, Рейнз Корт Билдингз, три, — и проворно зашагала прочь.
Глава 2
Для четырехлетнего ребенка отход ко сну — церемония очень важная. И мисс Пенни Фоссет исполняла ее с соблюдением всех правил. Любая спешка, любая попытка схалтурить приводила лишь к тому, что нежный голосок повторял: «Так плохо, потри еще раз». Попытки Джуди тереть маленькую ручку как надо были вполне добросовестны, но не всегда успешны. К сожалению, путь коварного обмана был слишком соблазнительным. Всякий же раз, когда она собиралась с духом, чтобы сурово поджать губы и нахмуриться, маленькая хитрюга с улыбкой, способной растопить и каменное сердце, лепетала: «Пенни любит Джуди» и мокрыми руками крепко обхватывала ее за шею.
В этот вечер купание особенно затянулось. Как-то раз Изабель отыскала на чердаке загородного дома своей матери древнюю резиновую утку, которую следовало сдать в утиль еще много лет назад, и она лишь по недосмотру избежала этой участи — к большой радости Пенни. Когда Джуди наконец удалось оторвать ребенка от игрушки, оказалось, что времени осталось совсем немного. Даже если ваш приятель совершенно вам безразличен, все равно хочется перед его визитом уложить волосы и немного приукрасить лицо, дарованное тебе матушкой-природой. А купать маленького ребенка и при этом не растрепаться довольно трудно. Старинные нянюшки умели это делать, но их искусство стремительно уходит в прошлое. Мокрая и запарившаяся, Джуди села на кровать девочки и сжала ее ладошку:
— Так, Пенни, теперь — молитва.
Мисс Пенелопа Фоссет была одета в бледно-голубую пижаму. Вокруг ее очаровательной головки прихотливо вились темные кудри. У нее были маленькие розовые ушки и личико сердечком, неправдоподобно синие глаза и неправдоподобно длинные и черные ресницы. Щеки пылали ровным густым румянцем. Распространяя вокруг себя тепло, влагу и аромат лавандового мыла, девочка опустилась на колени рядом с Джуди, склонила голову на сложенные руки и издала долгое, пронзительное мычание. Если засмеешься — все, пиши пропало! Джуди закусила губу — иногда это помогало.
— Пенни! Я сказала, молитва!
Синий глаз открылся, глянул на нее с упреком и снова захлопнулся.
— Это такая молитва. Я — коровка. Они так молятся.
Чтобы убедить Пенни вернуться в человеческое обличье, понадобилась четверть часа. И даже тогда вслед за заключительным «Аминь!» тихонько прозвучало непокорное «Муу!». Джуди, сделав вид, будто не слышала, запретила дальнейшие разговоры и отправилась в ванную отмываться. И только она подумала, что в жизни не выглядела хуже, чем теперь, раздался звонок. Джуди пришлось выйти из ванной и впустить Фрэнка Эбботта.
Они вместе готовили омлет в крошечной кухне Изабель. Уютная домашняя работа — нет лучшего способа растопить лед. К тому моменту, как Фрэнк стал накрывать на стол, а Джуди обозвала его идиотом, за то что он уронил масленку, у обоих возникло ощущение, будто они уже не один год женаты. Фрэнк прямо заявил об этом за омлетом, который отлично удался и приготовления которого сопровождались не одной волнующей сценкой. Его бойкий язык на этот раз не подвел. Но если молодой человек надеялся в ответ на дерзкую фразу увидеть вспыхнувшие щеки, то, вероятно, был разочарован. Мисс Эллиот, ничуть не смутившись, согласилась:
— Да, очень похоже. Только это слишком скучно.
— Это не может быть скучно, когда ты с тем, кто тебе нужен.
Джуди протянула ему томатный соус.
— А сразу не поймешь, что это скучно, а потом бывает слишком поздно. Я хочу сказать, нам обоим нравится этот соус, но если бы нам пришлось есть его каждый день еще сорок или пятьдесят лет, то от него бы просто тошнило.
— Дитя мое, у меня от твоих слов мурашки по спине! Могу тебя уверить, что во мне по крайней мере еще тридцать разных привкусов — как говорится в рекламе супов и желе. А если тебе будет мало и тридцати, ты всегда можешь смешать их — вариантов масса. К тому же у меня очень живой ум — я способен изобрести и новые ароматы. У тебя неверные понятия. Скука живет внутри нас, в этом повинны склонность вариться в собственном соку, запирать окна своей души, чтобы в них не проникла ни одна новая мысль, и прочее, и прочее. Итак, я тебя предупредил!
— Спасибо! — Голос ее звучал кротко, но глаза — дразнили. Заметив, что Фрэнк собирается продолжить, Джуди с самой неотразимой из своих улыбок спросила:
— И скольким девушкам ты это говорил?
— Это только что пришло мне в голову. Им не повезло.
Что-то заставило Джуди произнести следующую фразу чуть поспешней:
— Завтра мы уезжаем.
— Мы?
— Мы с Пенни.
— Куда?
Почувствовав, что все подводные камни остались позади, Джуди наконец расслабилась. На лице ее вновь заиграла улыбка, отчего на щеках появились очаровательные ямочки.
— Мы собираемся устроиться на работу горничной.
— Что?
— Горничной. В маленькой спокойной деревушке — из-за Пенни. Из пострадавших там — одна коза на дальнем поле.
— Ты сказала, горничной?
— Да. Только не говори, что я могу найти что-то и поприличней — все так говорят. Сначала подумай, в какой я ситуации. Если бы у меня не было Пенни, я могла бы устроиться в дюжину разных мест. Но если бы ее не было, меня бы призвали в армию. Пенни у меня все-таки есть, и это факт. И я собираюсь остаться с ней, это тоже факт. А разложив эти факты по полочкам, ты поймешь, как это поняла я, что единственная работа, на которую можно рассчитывать, имея на руках ребенка, — работа по дому. И к тому же все остальные места заняты, потому что люди сейчас готовы работать где угодно и кем угодно. Подумай только, как мило — полисмен и горничная ужинают вместе!
Фрэнк не засмеялся, только глянул на кончик своего длинного носа.
— Это необходимо?
Джуди кивнула.
— Да. У меня нет ни гроша. Тетя Кэти жила только на ежегодную ренту, хотя этого никто не знал. К тому времени, как я заплатила все долги, у меня ничего не осталось. у Джона Фоссета была только зарплата, так что у Пенни теперь нет никаких средств, кроме крохотного пособия, и я не хочу трогать эти деньги, чтобы было чем потом платить за ее школу.
Фрэнк задумчиво крошил кусочек хлеба. Ну почему Нора и Джон Фоссет должны были погибнуть в этой чертовой бомбежке и оставить на шее у Джуди свое надоедливое чадо! Он спросил сердито:
— И куда ты едешь?
Отодвинув хлеб, Джуди велела Фрэнку перестать зря расходовать продукты. А потом с плохо скрытой гордостью ответила:
— Звучит совсем неплохо: мы с Пенни будем жить вместе с семьей, потому что… Подозреваю, что кухарка и дворецкий сразу всполошились и заявили, что у себя нас не потерпят. Семья состоит из двух мисс Пилигрим и племянника-инвалида. Дом называется «Приют пилигрима», а деревня — Холт Сент Агнесс, и…— Она не договорила, потому что Фрэнк стукнул по столу и заорал — Джуди и не подозревала, что он умеет так орать:
— Тебе нельзя туда ехать!
Просто Джуди мгновенно превратилась в «мисс Эллиот». Хотя их с Фрэнком по-прежнему разделял только обеденный стол, но взгляд ее и вскинутые брови недвусмысленно давали понять, что отныне Фрэнк низведен в самый низ. Убийственно сдержанным, холодным тоном Джуди поинтересовалась:
— Почему же?
Фрэнк же потерял всякую сдержанность. Слегка отстраненное безразличие, которое он так любил использовать в качестве щита, улетучилось. С ошеломленным видом он повторил:
— Джуди, тебе нельзя! Послушай, не надо на меня так смотреть! Ты не можешь туда ехать!
— Почему это? Чем плохи эти дамы? Одна мисс Пилигрим приезжала в город, чтобы со мной встретиться. По-моему, вполне симпатичная. Ты с ними знаком?
Фрэнк кивнул.
— Это, вероятно, мисс Коламба. У нее-то все в норме — по крайней мере, я так думаю. — Фрэнк с силой пригладил волосы и наконец взял себя в руки. — Выслушай меня Джуди. Помнишь, ты всегда мне говорила, что ни у кого из твоих знакомых нет такого количества двоюродных братьев и сестер. И я думаю, ты права. Так вот, кое-кто из них живет как раз рядом с приютом святой Холт Сент Агнессы, так что я знаю Пилигримов всю свою жизнь. Мы с Роджером вместе учились в школе.
— Ну, он, наверно, в этом не виноват, — живо вставила Джуди.
— Не валяй дурака! Я говорю серьезно и хочу, чтоб ты послушала. Роджер только что вернулся домой с Ближнего Востока. Его захватили в плен итальянцы, он сбежал, на время попал в госпиталь и до сих пор находится в увольнении по болезни. Я сам только что из увольнения — болел гриппом. Я гостил у своих родичей в Холт Сент Агнесс и много общался с Роджером. — Фрэнк замолчал и жестко посмотрел на Джуди. — Обещаешь держать язык за зубами? То, что я собираюсь тебе рассказать, в сущности, известно всей деревне, но я не хочу, чтобы Роджер решил, будто я распускаю сплетни. Он отличный парень, но немного мрачный и чертовски боится пересудов и паники. Я бы и не стал ни с кем это обсуждать, но… но тебе нельзя туда ехать.
Джуди сидела напротив него, поставив локти на стол и опустив подбородок на руки. Щеки ее покраснели, в глазах светилась настороженность.
— Почему? — снова спросила она.
Фрэнк заколебался. Это было настолько необычно, что он ощутил страх. Привычное бесстрастное самообладание покинуло его в самый ответственный момент. Он чувствовал себя как человек, который, придя домой, вдруг обнаружил, что вся мебель исчезла. Фрэнк так испугался, что не нашел ничего лучше, чем сказать:
— Там случаются всякие вещи.
— Какие вещи?
Чертовски трудный вопрос! Слишком широка была пропасть между тем, что Фрэнк мог облечь в слова, и тем, что не мог. А позади всего этого маячила еще одна отвратительная, раздражающая мысль: наличие этой пропасти стало очевидным лишь тогда, когда он выяснил, что именно Джуди собирается ехать в «Приют пилигрима». Если бы на ее месте оказался кто-то другой, Фрэнк и не подумал бы забивать себе этим голову. Джуди повторила свой вопрос: — Так какие же вещи? — Несчастные случаи… или не совсем случаи… Роджер думает, что тут нет никакой случайности. В его комнате обвалился потолок. Если бы он не заснул с книгой в своем кабинете то был бы убит. Другая комната загорелась — Роджер был внутри, — а дверь заело, и он чудом успел выбраться. Джуди не отрывала глаз от его лица. — Кому принадлежит этот дом? — Ему. — Он и есть племянник-инвалид? — Нет, это Джером. Он его кузен, намного старше Роджера. Совершенно без денег. Они взяли его на свое попечение, держат для него сиделку. Очень дружная семья. — Может быть, он — или Роджер — со странностями? Не мог ли кто-нибудь из них все это устроить? — Не знаю. Если исходить из того, что они нормальны, то на них это не похоже. К тому же оба происшествия могли быть случайностями. Первый раз забыли закрыть кран, вода перелилась, затопила все, и от этого обвалился потолок. Второй раз Роджер заснул перед камином, а вся комната была завалена бумагами, которые он разбирал. Из огня могла выскочить искра. — Это все? — спросила Джуди. Уловив в ее голосе легкую насмешку, Фрэнк разозлился и сказал больше, чем намеревался:
— Роджер не верит, что смерть его отца была случайностью. — Почему? Фрэнк дернул плечом. — Старший Пилигрим уехал верхом и не вернулся. Его нашли со сломанной шеей. Его кобыла вернулась домой вся в пене. А старый грум сказал, что под седлом была колючка, но так как она свалилась в заросли шиповника, вроде бы ничего удивительного. Только получается, что слишком многое приходится объяснять, тебе не кажется? Я не хочу, чтобы ты туда ехала. Фрэнк увидел, что Джуди нахмурилась, но гнева в ее глазах не было.
— Это, знаешь ли, не так просто. Все говорят, что кругом миллионы вакансий, но это не так. Только не с Пенни на руках. Даже теперь люди не хотят, чтобы в доме был ребенок — можно подумать, что ты просишь разрешения привезти с собой тигра. И все они, похоже, уверены, что Пенни — моя незаконная дочь. Когда я рассказываю им про Нору и Джона, у них на лице появляется выражение «слышали мы уже эти сказочки!». Я уже собиралась ездить на собеседования с Нориным свидетельством о браке и со свидетельством о рождении Пенни, только что толку, даже тогда люди все равно будут подозревать обман. И тут я увидела объявление мисс Пилигрим и ответила на него. И она мне понравилась, а деревня — милая и спокойная. И в любом случае я уже не могу отказаться. Завтра мы туда едем. Так что все бесполезно, Фрэнк.
Фрэнк понял, что с ее решением придется смириться. И словно камень лег на его сердце.
Джуди оттолкнула стул и поднялась.
— Я очень тронута твоей заботой. — Ее тон, вновь беспечный, означал, что тема закрыта.
Пока они вдвоем убирали со стола, чувство напряжения исчезло. И вскоре Джуди уже расспрашивала Фрэнка о жителях Холт Сент Агнесс, о его кузенах, а он сказал, что напишет им и сообщит о ее приезде в «Приют пилигрима». Затем добавил:
— Тебе понравится Лесли Фрейн. Она живет в деревне, в нескольких шагах от «Приюта». Оба дома стоят по правую сторону на деревенской улице. Лесли очень хорошая.
— Это одна из твоих кузин?
— Нет, местная богатая наследница. Довольно застенчивая и немолодая. У нее куча денег и большой дом. У нее там живут человек двадцать эвакуированных. Собиралась замуж за кузена Пилигримов, но так и не вышла…
Фрэнк чуть было не начал рассказывать историю о Генри Клейтоне, но вовремя спохватился. Джуди решит, будто он нарочно сгущает краски, а это совсем ни к чему. Он резко переменил тему:
— Если ты наткнешься на некую мисс Силвер, в доме или в деревне, то знай: она — мой очень хороший друг.
Джуди одарила его сияющей улыбкой.
— Как мило. Пожалуйста, расскажи мне о ней. Кто она?
Фрэнк тут же стал самим собой — в глазах опять заблестела насмешка, голос обрел обычную небрежную медлительность.
— Она — уникальная, единственная в своем роде. Я готов сидеть у ее ног, замирая от благоговения. Думаю, с тобой то же случится.
Джуди подумала, что нет уж, не дождется, но продолжала заинтересованно улыбаться, внимая его панегирику:
— Ее зовут Мод — как у Теннисона, чью поэзию она страстно обожает. Если ты, забывшись, прибавишь к ее имени "и", она со временем тебя простит, потому что у нее доброе сердце и высокие принципы, но для этого придется постараться.
— О чем ты?
— Моди. Я ее просто обожаю. Раньше она была гувернанткой, но теперь она — частный детектив. Современницей лорда Теннисона ей, конечно, не стать, но она прикладывает все усилия, чтобы ею казаться. Я велел Роджеру к ней съездить, так что она, возможно, навестит вас. И если это произойдет, мне будет намного спокойнее. Только помни: ты ничего не знаешь. Она может появиться под видом обычной гостьи, приехавшей в деревню отдохнуть, или что-нибудь в этом же духе, поэтому — никому ни слова. Но если она там, тебе будет на кого положиться.
Вода зашипела, наполняя миску для посуды. Джуди вздернула подбородок.
В этот вечер купание особенно затянулось. Как-то раз Изабель отыскала на чердаке загородного дома своей матери древнюю резиновую утку, которую следовало сдать в утиль еще много лет назад, и она лишь по недосмотру избежала этой участи — к большой радости Пенни. Когда Джуди наконец удалось оторвать ребенка от игрушки, оказалось, что времени осталось совсем немного. Даже если ваш приятель совершенно вам безразличен, все равно хочется перед его визитом уложить волосы и немного приукрасить лицо, дарованное тебе матушкой-природой. А купать маленького ребенка и при этом не растрепаться довольно трудно. Старинные нянюшки умели это делать, но их искусство стремительно уходит в прошлое. Мокрая и запарившаяся, Джуди села на кровать девочки и сжала ее ладошку:
— Так, Пенни, теперь — молитва.
Мисс Пенелопа Фоссет была одета в бледно-голубую пижаму. Вокруг ее очаровательной головки прихотливо вились темные кудри. У нее были маленькие розовые ушки и личико сердечком, неправдоподобно синие глаза и неправдоподобно длинные и черные ресницы. Щеки пылали ровным густым румянцем. Распространяя вокруг себя тепло, влагу и аромат лавандового мыла, девочка опустилась на колени рядом с Джуди, склонила голову на сложенные руки и издала долгое, пронзительное мычание. Если засмеешься — все, пиши пропало! Джуди закусила губу — иногда это помогало.
— Пенни! Я сказала, молитва!
Синий глаз открылся, глянул на нее с упреком и снова захлопнулся.
— Это такая молитва. Я — коровка. Они так молятся.
Чтобы убедить Пенни вернуться в человеческое обличье, понадобилась четверть часа. И даже тогда вслед за заключительным «Аминь!» тихонько прозвучало непокорное «Муу!». Джуди, сделав вид, будто не слышала, запретила дальнейшие разговоры и отправилась в ванную отмываться. И только она подумала, что в жизни не выглядела хуже, чем теперь, раздался звонок. Джуди пришлось выйти из ванной и впустить Фрэнка Эбботта.
Они вместе готовили омлет в крошечной кухне Изабель. Уютная домашняя работа — нет лучшего способа растопить лед. К тому моменту, как Фрэнк стал накрывать на стол, а Джуди обозвала его идиотом, за то что он уронил масленку, у обоих возникло ощущение, будто они уже не один год женаты. Фрэнк прямо заявил об этом за омлетом, который отлично удался и приготовления которого сопровождались не одной волнующей сценкой. Его бойкий язык на этот раз не подвел. Но если молодой человек надеялся в ответ на дерзкую фразу увидеть вспыхнувшие щеки, то, вероятно, был разочарован. Мисс Эллиот, ничуть не смутившись, согласилась:
— Да, очень похоже. Только это слишком скучно.
— Это не может быть скучно, когда ты с тем, кто тебе нужен.
Джуди протянула ему томатный соус.
— А сразу не поймешь, что это скучно, а потом бывает слишком поздно. Я хочу сказать, нам обоим нравится этот соус, но если бы нам пришлось есть его каждый день еще сорок или пятьдесят лет, то от него бы просто тошнило.
— Дитя мое, у меня от твоих слов мурашки по спине! Могу тебя уверить, что во мне по крайней мере еще тридцать разных привкусов — как говорится в рекламе супов и желе. А если тебе будет мало и тридцати, ты всегда можешь смешать их — вариантов масса. К тому же у меня очень живой ум — я способен изобрести и новые ароматы. У тебя неверные понятия. Скука живет внутри нас, в этом повинны склонность вариться в собственном соку, запирать окна своей души, чтобы в них не проникла ни одна новая мысль, и прочее, и прочее. Итак, я тебя предупредил!
— Спасибо! — Голос ее звучал кротко, но глаза — дразнили. Заметив, что Фрэнк собирается продолжить, Джуди с самой неотразимой из своих улыбок спросила:
— И скольким девушкам ты это говорил?
— Это только что пришло мне в голову. Им не повезло.
Что-то заставило Джуди произнести следующую фразу чуть поспешней:
— Завтра мы уезжаем.
— Мы?
— Мы с Пенни.
— Куда?
Почувствовав, что все подводные камни остались позади, Джуди наконец расслабилась. На лице ее вновь заиграла улыбка, отчего на щеках появились очаровательные ямочки.
— Мы собираемся устроиться на работу горничной.
— Что?
— Горничной. В маленькой спокойной деревушке — из-за Пенни. Из пострадавших там — одна коза на дальнем поле.
— Ты сказала, горничной?
— Да. Только не говори, что я могу найти что-то и поприличней — все так говорят. Сначала подумай, в какой я ситуации. Если бы у меня не было Пенни, я могла бы устроиться в дюжину разных мест. Но если бы ее не было, меня бы призвали в армию. Пенни у меня все-таки есть, и это факт. И я собираюсь остаться с ней, это тоже факт. А разложив эти факты по полочкам, ты поймешь, как это поняла я, что единственная работа, на которую можно рассчитывать, имея на руках ребенка, — работа по дому. И к тому же все остальные места заняты, потому что люди сейчас готовы работать где угодно и кем угодно. Подумай только, как мило — полисмен и горничная ужинают вместе!
Фрэнк не засмеялся, только глянул на кончик своего длинного носа.
— Это необходимо?
Джуди кивнула.
— Да. У меня нет ни гроша. Тетя Кэти жила только на ежегодную ренту, хотя этого никто не знал. К тому времени, как я заплатила все долги, у меня ничего не осталось. у Джона Фоссета была только зарплата, так что у Пенни теперь нет никаких средств, кроме крохотного пособия, и я не хочу трогать эти деньги, чтобы было чем потом платить за ее школу.
Фрэнк задумчиво крошил кусочек хлеба. Ну почему Нора и Джон Фоссет должны были погибнуть в этой чертовой бомбежке и оставить на шее у Джуди свое надоедливое чадо! Он спросил сердито:
— И куда ты едешь?
Отодвинув хлеб, Джуди велела Фрэнку перестать зря расходовать продукты. А потом с плохо скрытой гордостью ответила:
— Звучит совсем неплохо: мы с Пенни будем жить вместе с семьей, потому что… Подозреваю, что кухарка и дворецкий сразу всполошились и заявили, что у себя нас не потерпят. Семья состоит из двух мисс Пилигрим и племянника-инвалида. Дом называется «Приют пилигрима», а деревня — Холт Сент Агнесс, и…— Она не договорила, потому что Фрэнк стукнул по столу и заорал — Джуди и не подозревала, что он умеет так орать:
— Тебе нельзя туда ехать!
Просто Джуди мгновенно превратилась в «мисс Эллиот». Хотя их с Фрэнком по-прежнему разделял только обеденный стол, но взгляд ее и вскинутые брови недвусмысленно давали понять, что отныне Фрэнк низведен в самый низ. Убийственно сдержанным, холодным тоном Джуди поинтересовалась:
— Почему же?
Фрэнк же потерял всякую сдержанность. Слегка отстраненное безразличие, которое он так любил использовать в качестве щита, улетучилось. С ошеломленным видом он повторил:
— Джуди, тебе нельзя! Послушай, не надо на меня так смотреть! Ты не можешь туда ехать!
— Почему это? Чем плохи эти дамы? Одна мисс Пилигрим приезжала в город, чтобы со мной встретиться. По-моему, вполне симпатичная. Ты с ними знаком?
Фрэнк кивнул.
— Это, вероятно, мисс Коламба. У нее-то все в норме — по крайней мере, я так думаю. — Фрэнк с силой пригладил волосы и наконец взял себя в руки. — Выслушай меня Джуди. Помнишь, ты всегда мне говорила, что ни у кого из твоих знакомых нет такого количества двоюродных братьев и сестер. И я думаю, ты права. Так вот, кое-кто из них живет как раз рядом с приютом святой Холт Сент Агнессы, так что я знаю Пилигримов всю свою жизнь. Мы с Роджером вместе учились в школе.
— Ну, он, наверно, в этом не виноват, — живо вставила Джуди.
— Не валяй дурака! Я говорю серьезно и хочу, чтоб ты послушала. Роджер только что вернулся домой с Ближнего Востока. Его захватили в плен итальянцы, он сбежал, на время попал в госпиталь и до сих пор находится в увольнении по болезни. Я сам только что из увольнения — болел гриппом. Я гостил у своих родичей в Холт Сент Агнесс и много общался с Роджером. — Фрэнк замолчал и жестко посмотрел на Джуди. — Обещаешь держать язык за зубами? То, что я собираюсь тебе рассказать, в сущности, известно всей деревне, но я не хочу, чтобы Роджер решил, будто я распускаю сплетни. Он отличный парень, но немного мрачный и чертовски боится пересудов и паники. Я бы и не стал ни с кем это обсуждать, но… но тебе нельзя туда ехать.
Джуди сидела напротив него, поставив локти на стол и опустив подбородок на руки. Щеки ее покраснели, в глазах светилась настороженность.
— Почему? — снова спросила она.
Фрэнк заколебался. Это было настолько необычно, что он ощутил страх. Привычное бесстрастное самообладание покинуло его в самый ответственный момент. Он чувствовал себя как человек, который, придя домой, вдруг обнаружил, что вся мебель исчезла. Фрэнк так испугался, что не нашел ничего лучше, чем сказать:
— Там случаются всякие вещи.
— Какие вещи?
Чертовски трудный вопрос! Слишком широка была пропасть между тем, что Фрэнк мог облечь в слова, и тем, что не мог. А позади всего этого маячила еще одна отвратительная, раздражающая мысль: наличие этой пропасти стало очевидным лишь тогда, когда он выяснил, что именно Джуди собирается ехать в «Приют пилигрима». Если бы на ее месте оказался кто-то другой, Фрэнк и не подумал бы забивать себе этим голову. Джуди повторила свой вопрос: — Так какие же вещи? — Несчастные случаи… или не совсем случаи… Роджер думает, что тут нет никакой случайности. В его комнате обвалился потолок. Если бы он не заснул с книгой в своем кабинете то был бы убит. Другая комната загорелась — Роджер был внутри, — а дверь заело, и он чудом успел выбраться. Джуди не отрывала глаз от его лица. — Кому принадлежит этот дом? — Ему. — Он и есть племянник-инвалид? — Нет, это Джером. Он его кузен, намного старше Роджера. Совершенно без денег. Они взяли его на свое попечение, держат для него сиделку. Очень дружная семья. — Может быть, он — или Роджер — со странностями? Не мог ли кто-нибудь из них все это устроить? — Не знаю. Если исходить из того, что они нормальны, то на них это не похоже. К тому же оба происшествия могли быть случайностями. Первый раз забыли закрыть кран, вода перелилась, затопила все, и от этого обвалился потолок. Второй раз Роджер заснул перед камином, а вся комната была завалена бумагами, которые он разбирал. Из огня могла выскочить искра. — Это все? — спросила Джуди. Уловив в ее голосе легкую насмешку, Фрэнк разозлился и сказал больше, чем намеревался:
— Роджер не верит, что смерть его отца была случайностью. — Почему? Фрэнк дернул плечом. — Старший Пилигрим уехал верхом и не вернулся. Его нашли со сломанной шеей. Его кобыла вернулась домой вся в пене. А старый грум сказал, что под седлом была колючка, но так как она свалилась в заросли шиповника, вроде бы ничего удивительного. Только получается, что слишком многое приходится объяснять, тебе не кажется? Я не хочу, чтобы ты туда ехала. Фрэнк увидел, что Джуди нахмурилась, но гнева в ее глазах не было.
— Это, знаешь ли, не так просто. Все говорят, что кругом миллионы вакансий, но это не так. Только не с Пенни на руках. Даже теперь люди не хотят, чтобы в доме был ребенок — можно подумать, что ты просишь разрешения привезти с собой тигра. И все они, похоже, уверены, что Пенни — моя незаконная дочь. Когда я рассказываю им про Нору и Джона, у них на лице появляется выражение «слышали мы уже эти сказочки!». Я уже собиралась ездить на собеседования с Нориным свидетельством о браке и со свидетельством о рождении Пенни, только что толку, даже тогда люди все равно будут подозревать обман. И тут я увидела объявление мисс Пилигрим и ответила на него. И она мне понравилась, а деревня — милая и спокойная. И в любом случае я уже не могу отказаться. Завтра мы туда едем. Так что все бесполезно, Фрэнк.
Фрэнк понял, что с ее решением придется смириться. И словно камень лег на его сердце.
Джуди оттолкнула стул и поднялась.
— Я очень тронута твоей заботой. — Ее тон, вновь беспечный, означал, что тема закрыта.
Пока они вдвоем убирали со стола, чувство напряжения исчезло. И вскоре Джуди уже расспрашивала Фрэнка о жителях Холт Сент Агнесс, о его кузенах, а он сказал, что напишет им и сообщит о ее приезде в «Приют пилигрима». Затем добавил:
— Тебе понравится Лесли Фрейн. Она живет в деревне, в нескольких шагах от «Приюта». Оба дома стоят по правую сторону на деревенской улице. Лесли очень хорошая.
— Это одна из твоих кузин?
— Нет, местная богатая наследница. Довольно застенчивая и немолодая. У нее куча денег и большой дом. У нее там живут человек двадцать эвакуированных. Собиралась замуж за кузена Пилигримов, но так и не вышла…
Фрэнк чуть было не начал рассказывать историю о Генри Клейтоне, но вовремя спохватился. Джуди решит, будто он нарочно сгущает краски, а это совсем ни к чему. Он резко переменил тему:
— Если ты наткнешься на некую мисс Силвер, в доме или в деревне, то знай: она — мой очень хороший друг.
Джуди одарила его сияющей улыбкой.
— Как мило. Пожалуйста, расскажи мне о ней. Кто она?
Фрэнк тут же стал самим собой — в глазах опять заблестела насмешка, голос обрел обычную небрежную медлительность.
— Она — уникальная, единственная в своем роде. Я готов сидеть у ее ног, замирая от благоговения. Думаю, с тобой то же случится.
Джуди подумала, что нет уж, не дождется, но продолжала заинтересованно улыбаться, внимая его панегирику:
— Ее зовут Мод — как у Теннисона, чью поэзию она страстно обожает. Если ты, забывшись, прибавишь к ее имени "и", она со временем тебя простит, потому что у нее доброе сердце и высокие принципы, но для этого придется постараться.
— О чем ты?
— Моди. Я ее просто обожаю. Раньше она была гувернанткой, но теперь она — частный детектив. Современницей лорда Теннисона ей, конечно, не стать, но она прикладывает все усилия, чтобы ею казаться. Я велел Роджеру к ней съездить, так что она, возможно, навестит вас. И если это произойдет, мне будет намного спокойнее. Только помни: ты ничего не знаешь. Она может появиться под видом обычной гостьи, приехавшей в деревню отдохнуть, или что-нибудь в этом же духе, поэтому — никому ни слова. Но если она там, тебе будет на кого положиться.
Вода зашипела, наполняя миску для посуды. Джуди вздернула подбородок.
Глава 3
Мисс Силвер всегда была склонна усматривать в мелочах перст Судьбы. Впервые она столкнулась с делом Пилигримов уже после того, как придумала совершенно новый, замысловатый узор для джемпера, предназначенного племяннице Этель ко дню рождения. Это обстоятельство мисс Силвер расценила как вмешательство Провидения, ибо одно дело, невозмутимо звякая спицами, прокладывать свой путь сквозь дебри и трудности, сопряженные с убийством, и совсем другое — ломать голову над сложнейшим узором. Таким образом, ежегодно получаемый Этель Бэркетт джемпер не стал помехой на пути расследования, ибо все потраченные на узор усилия были произведены до столкновения.
Мисс Мод считала большой удачей то, что ей удалось заполучить эту отличную довоенную шерсть. Такая мягкая, такого чудесного оттенка — синий ведь тоже бывает разным, — и никаких карточек не понадобилось, потому что шерсть была извлечена из коробки, стоявшей на чердаке в доме викария, — мисс Софи Фелл прямо-таки заставила мисс Силвер взять ее! А после этого шерсть была заботливо спрятана и защищена от моли флакончиком камфары, так что шерсть была так же хороша, как и в тот далекий день, когда ее спряли.
Петли уже были на спицах, а узор успел крепко осесть в воображении мисс Силвер, когда у парадной двери зазвонил колокольчик и Эмма Мидоус объявила о приходе майора Пилигрима. В комнату вошел худощавый, темноволосый юноша с болезненным желтоватым лицом, он озабоченно хмурился.
А Роджер Пилигрим сразу же припомнил собственных тетушек. Не то чтобы хозяйка квартиры сильно походила на кого-то из них. Просто и она сама, и вся обстановка были продуктами практически той же эпохи, что и его родственницы. У тети Милисент — на самом деле она была сестрой бабки Роджера — были точно такие же ореховые стулья с круглой спинкой, с гнутыми ножками и с тугой обивкой. Только на стульях тети Милли зеленая обивка была сильно выцветшей, а в доме мисс Силвер на стульях красовалась новая ярко-синяя обивка. Обе дамы стремились заполнить каждый дюйм каминных полок и столов — за исключением письменного стола мисс Силвер — огромным количеством фотографий в старинных серебряных рамках. Тетушка Тина уже долгие годы питала пристрастие к точно таким же цветастым обоям, и на стене у нее висели по крайней мере две такие же, как и здесь, картины — «Пузыри» и «Черный брауншвейгц». Только у тети Тины рамки были коричневыми, тогда как здесь гравюры обрамлял блестящий желтый клен, так высоко ценимый в Викторианские времена.
Мисс Силвер своим видом еще усиливала ощущение уюта. Престарелая кузина Роджера Конни тоже завивала челку вслед за королевой Александрой, установившей эту моду еще в конце прошлого века. Ну а тетушка Колли носила такие черные шерстяные чулки. Что же до всего остального, то здесь уж мисс Силвер была неповторима — маленькая, похожая на гувернантку женщина с благообразным лицом и густыми волосами невзрачного коричневатого оттенка, строго упрятанными под сетку. Было три часа дня, и мисс Силвер сидела в купленном еще до войны, очень свежем и чистеньком, оливково-зеленом кашемировом платье с маленькой кружевной вставкой на груди. Плоской брошью, усыпанной жемчужинами, к платью была приколота тонкая золотая цепочка пенсне. Кроме того, на груди мисс Силвер красовались бусы, искусно вырезанные из мореного дуба, и большая брошь — тоже из дуба — с ирландской жемчужиной в середине.
Все вышеописанное весьма смутно напоминало контору частного детектива.
Мисс Силвер, пожав Роджеру руку и указав кресло, одарила своего посетителя той доброй, бесстрастной улыбкой, которой, вероятно, встречала когда-то нового охваченного смущением ученика. Двадцать лет работы гувернанткой наложили на нее свой отпечаток. Даже в самую невероятную ситуацию ей удавалось, как по волшебству, внести мирную, будничную атмосферу классной комнаты. Голос ее навсегда сохранил нотки мягкого, но не подлежащего обсуждению превосходства.
— Чем я могу вам помочь, майор Пилигрим?
Ее гость стоял лицом к свету. Он был в гражданском. Костюм хорошо сшит и не нов. Носит очки с большими круглыми стеклами в черепаховой оправе. В глазах за этими стеклами застыло выражение тревоги. Мисс Силвер перевела взгляд на его руки: они беспрестанно двигались, скользя по блестящим резным подлокотникам орехового викторианского кресла.
Ей пришлось задать вопрос еще раз, потому что посетитель ее сидел молча, нервно ощупывая гладкое дерево и мрачно разглядывая узор на ярко-синем ковре, который так чудесно сохранил свой цвет. С удовлетворением отметив, что он до сих пор выглядит совершенно как новый, мисс Силвер повторила:
Мисс Мод считала большой удачей то, что ей удалось заполучить эту отличную довоенную шерсть. Такая мягкая, такого чудесного оттенка — синий ведь тоже бывает разным, — и никаких карточек не понадобилось, потому что шерсть была извлечена из коробки, стоявшей на чердаке в доме викария, — мисс Софи Фелл прямо-таки заставила мисс Силвер взять ее! А после этого шерсть была заботливо спрятана и защищена от моли флакончиком камфары, так что шерсть была так же хороша, как и в тот далекий день, когда ее спряли.
Петли уже были на спицах, а узор успел крепко осесть в воображении мисс Силвер, когда у парадной двери зазвонил колокольчик и Эмма Мидоус объявила о приходе майора Пилигрима. В комнату вошел худощавый, темноволосый юноша с болезненным желтоватым лицом, он озабоченно хмурился.
А Роджер Пилигрим сразу же припомнил собственных тетушек. Не то чтобы хозяйка квартиры сильно походила на кого-то из них. Просто и она сама, и вся обстановка были продуктами практически той же эпохи, что и его родственницы. У тети Милисент — на самом деле она была сестрой бабки Роджера — были точно такие же ореховые стулья с круглой спинкой, с гнутыми ножками и с тугой обивкой. Только на стульях тети Милли зеленая обивка была сильно выцветшей, а в доме мисс Силвер на стульях красовалась новая ярко-синяя обивка. Обе дамы стремились заполнить каждый дюйм каминных полок и столов — за исключением письменного стола мисс Силвер — огромным количеством фотографий в старинных серебряных рамках. Тетушка Тина уже долгие годы питала пристрастие к точно таким же цветастым обоям, и на стене у нее висели по крайней мере две такие же, как и здесь, картины — «Пузыри» и «Черный брауншвейгц». Только у тети Тины рамки были коричневыми, тогда как здесь гравюры обрамлял блестящий желтый клен, так высоко ценимый в Викторианские времена.
Мисс Силвер своим видом еще усиливала ощущение уюта. Престарелая кузина Роджера Конни тоже завивала челку вслед за королевой Александрой, установившей эту моду еще в конце прошлого века. Ну а тетушка Колли носила такие черные шерстяные чулки. Что же до всего остального, то здесь уж мисс Силвер была неповторима — маленькая, похожая на гувернантку женщина с благообразным лицом и густыми волосами невзрачного коричневатого оттенка, строго упрятанными под сетку. Было три часа дня, и мисс Силвер сидела в купленном еще до войны, очень свежем и чистеньком, оливково-зеленом кашемировом платье с маленькой кружевной вставкой на груди. Плоской брошью, усыпанной жемчужинами, к платью была приколота тонкая золотая цепочка пенсне. Кроме того, на груди мисс Силвер красовались бусы, искусно вырезанные из мореного дуба, и большая брошь — тоже из дуба — с ирландской жемчужиной в середине.
Все вышеописанное весьма смутно напоминало контору частного детектива.
Мисс Силвер, пожав Роджеру руку и указав кресло, одарила своего посетителя той доброй, бесстрастной улыбкой, которой, вероятно, встречала когда-то нового охваченного смущением ученика. Двадцать лет работы гувернанткой наложили на нее свой отпечаток. Даже в самую невероятную ситуацию ей удавалось, как по волшебству, внести мирную, будничную атмосферу классной комнаты. Голос ее навсегда сохранил нотки мягкого, но не подлежащего обсуждению превосходства.
— Чем я могу вам помочь, майор Пилигрим?
Ее гость стоял лицом к свету. Он был в гражданском. Костюм хорошо сшит и не нов. Носит очки с большими круглыми стеклами в черепаховой оправе. В глазах за этими стеклами застыло выражение тревоги. Мисс Силвер перевела взгляд на его руки: они беспрестанно двигались, скользя по блестящим резным подлокотникам орехового викторианского кресла.
Ей пришлось задать вопрос еще раз, потому что посетитель ее сидел молча, нервно ощупывая гладкое дерево и мрачно разглядывая узор на ярко-синем ковре, который так чудесно сохранил свой цвет. С удовлетворением отметив, что он до сих пор выглядит совершенно как новый, мисс Силвер повторила: