Веснина Елена. Большие перемены

   — Не хочу. Все равно это отвратительно, — насупилась Катя.
   — Ну хорошо. Слава Богу, есть и другие способы. Допьешь чай и ложись в постель. Может, тебе и стало лучше, но синяки под глазами никуда не делись. А я схожу в аптеку и куплю тест на беременность.
   Хорошо, что есть простой и надежный способ узнать о беременности дома. Тест на беременность действительно сделать не сложно. Простая полосочка бумаги все вам расскажет. Катя показала эту полосочку матери.
   — Ну, и что это значит? — спросила она. Таисия внимательно изучила полоску. На ее лице появилась странная улыбка.
   — А ты инструкцию дочитала до конца?
   — Ой, ну нет, конечно. Зачем тратить время на всякие глупости.
   — И то верно. Тем более что теперь оно тебе понадобится на куда более важные вещи, — сказала дочери Таисия со значением.
   — Что ты имеешь в виду?
   — Доченька, ты беременна! — сообщила мать. —Как?
   — Ну, как — это тебе лучше знать, — с иронией заметила Таисия.
   — Я… я не то имела в виду. То есть… Мама, какой ужас! — Катя сникла.
   Ну что ты, Катюша. В беременности нет ничего ужасного, — сказала Таисия и обняла дочь. — Материнство — не самое худшее, что может случиться с женщиной.
   — Мама, а может, это ошибка? Может, тест врет? — с надеждой спросила Катя.
   — Вряд ли, — покачала головой Таисия. — Это очень надежный тест. Я не знаю ни одной женщины, которую бы он обманул.
   — Но как же это… Как же это не вовремя!
   — Беременность никогда не бывает вовремя, — спокойно заметила Таисия. — Только не надо паниковать, все образуется.

* * *

   У Левы шел обычный рабочий день. Он только собрался разобраться с бумагами и разложил их на рабочем столе в кабинете, как постучали в дверь.
   — Да, заходите, — недовольно отозвался Лева. Зашел официант с сумкой в руке, немного потоптался у порога и сказал:
   — Вот. Вам просили передать.
   — Что это? — удивился Лева.
   — Не знаю. Какой-то молодой человек принес. Сказал, что вы с ним договаривались.
   — Да? Ну давай, — Лева поднялся из-за стола.
   — А вдруг там что-то опасное? Бомба, например…
   — Бдительность проявляешь? — ухмыльнулся Лева. — Это хорошо. Ты на всякий случай из ресторана выйди — вдруг действительно рванет. А я займусь разминированием.
   Официант с недоверием уставился на Леву, не понимая, шутит тот или нет. Потом он тихо вышел. А Лева открыл сумку и проверил ее содержимое. В ней лежала смена одежды, пачка денег, перевязанная резинкой, и паспорт. Лева достал паспорт и открыл его. На первой странице красовалась фотография смотрителя.
   — Ну вот, господин смотритель, был ты всю жизнь Михаилом Макарычем Родем, а теперь станешь Вячеславом Борисовичем Федоровым, — сказал Лева, рассматривая паспорт. — Повезло тебе, Макарыч, с новым паспортом: восемь лет скинул, как и не было, к тому же стал холостым, бездетным и несудимым. Так что теперь можно жить и радоваться.
   Лева положил паспорт и вещи обратно в сумку и поставил ее под стол.
   А в это время Михаил Макарович Родь вышел из милицейской машины, которая остановилась у маяка. Из другой машины вышли понятые, оператор с камерой и милиционеры.
   Охранник открыл одно кольцо наручников смотрителя и защелкнул его на своей руке.
   — Так оно надежнее будет, — сказал охранник. Смотритель только пренебрежительно хмыкнул.
   — Родь, я тебя еще раз предупреждаю: смотри, без глупостей! — сурово потребовал следователь.
   — Ну что вы, гражданин начальник! Я человек с понятиями, — спокойно отозвался смотритель, посмотрев на наручники.
   — Вот-вот, и я о том же, — кивнул головой следователь и дал команду милиционерам: — При малейшем подозрении на провокацию со стороны подследственного открывайте огонь на поражение!
   — Да брось ты, Буряк. Куда я от тебя денусь — с таким-то камнем на шее, — угрюмо буркнул смотритель, показывая глазами на охранника, к которому был прикован.
   — Вот и правильно, — согласился следователь. — Ну все, пошли.
   И все двинулись ко входу в маяк.

* * *

   Костя нервничал и был ни в чем не уверен: ни в себе, ни в машине, ни в обстоятельствах, которые могли сложиться. Он сидел за рулем отцовской машины и думал о том, что ему нужны деньги, и надо довести дело до конца, чтобы решить материальные вопросы.
   Неприятности, которых он так боялся, не заставили себя долго ждать. По дороге его остановил гаишник. Костя притормозил и остановился рядом с машиной дорожно-патрульной службы.
   Гаишник не спеша подошел к машине и потребовал документы. Костя взял себя в руки и, улыбаясь, протянул права. Гаишник изучил документы и молча вернул их Косте.
   — Все нормально, можно ехать? — спросил Костя с надеждой.
   — Можно, только в обратную сторону, — гаишник жезлом показал, куда надо ехать.
   — В смысле? — не понял Костя.
   — Здесь дорога перекрыта. Так что давайте в объезд.
   — Командир, будь человеком. У меня дело срочное. В объезд я не успею! — стал упрашивать гаишника Костя.
   — Ну а я что сделаю? У меня приказ, — пожал плечами гаишник. — Не имею права никого пропускать. Здесь какая-то операция проводится.
   — Слушай, может, договоримся, а?.. — со значением произнес Костя.
   — Ты это на что сейчас намекаешь? — грозно переспросил гаишник.
   — Нет, нет, ни на что. Так, сболтнул. Нельзя так нельзя. До свидания, — Костя срочно ретировался.
   Он отъехал подальше от поста ГАИ и достал мобилку. Все снова шло не так, как планировалось.
   — Вот черт! Какое свинство! — тихо выругался Костя и стал звонить Леве.
   Лева уже выходил из ресторана и столкнулся с официантом, принесшим сумку.
   — Богдан, я по делам, — на ходу сказал Лева. — Кто будет спрашивать — говори, что сегодня меня не будет. Пусть завтра приходят.
   — Лев Давидович, а… с бомбой все в порядке? — спросил официант.
   — Не дрейфь, Даня, — заулыбался Лева. — Бомба обезврежена. Посетителям ресторана ничего не угрожает.
   — Ну, значит, и нам с вами бояться нечего!
   — Особенно мне… — сказал задумчиво Лева.
   Он уже взялся за ручку двери, но тут зазвонил мобильник.
   — Лева, у нас проблемы, — сообщил Костя. — Дорогу к маяку перекрыли, нужно ехать в обход. Говорят, это из-за спецоперации. Я теперь наверняка опоздаю, хоть ты поторопись!
   — Хорошо, потороплюсь, — пообещал Лева упавшим голосом. — Да-да, встречаемся в условленном месте.
   Но Лева никуда не поехал. Он вернулся к себе в кабинет, достал бутылку коньяка и налил рюмочку. Нервы его сдали, и он решил найти опору там, где ее всегда пытаются найти в трудную минуту слабые люди.
   После нескольких рюмок нервная дрожь ушла, и Лева спокойно взял телефон, когда заиграла знакомая мелодия.
   — Лева, ну ты где? Время вышло! Я и то уже на месте, хоть говорил, что опоздаю. А тебя где носит? — орал в трубку Костя.
   — А нигде меня не носит, — пьяным голосом ответил Лева. — Я как сидел в ресторане, так и сижу.
   — Ты рехнулся? — тихо спросил Костя.
   — Не-а, наоборот. Я наконец-то осознал, как плохо все это может для нас закончиться. Это подстава, я выхожу из игры, — сообщил Лева.
   — Лева, не шути так. Ты меня в это втравил, а теперь — в кусты? Не выйдет! Немедленно приезжай!
   — Извини, братан. Но я не шучу. Я — пас, — решительно сказал Лева.
   — А обо мне ты подумал? Мне-то что делать? — спросил Костя.
   — Не знаю. Сам решай, ты уже большой мальчик, — после этой фразы Лева отключил телефон, положил его на стол и выпил очередную рюмочку коньяку. Трусость часто спасает людям жизнь и уводит от неприятностей. Лева понимал, что он трусоват, и ценил в себе это, безусловно, полезное качество.

* * *

   Полина уже собралась и стояла у выхода, но тут зазвонил телефон. Звонил Андрей.
   — О, Андрей, здравствуйте. Я как раз собиралась выходить, так что скоро буду у вас на маяке, — сообщила Полина.
   — По этому поводу я и звоню. Не знаю, удастся ли нам сегодня поработать над расшифровкой легенды.
   — Что-то случилось?
   — Да ничего страшного. Просто меня попросили на сегодня освободить маяк. Будут проводить следственный эксперимент.
   — Какой эксперимент? — удивилась Полина.
   — Это связано с исчезновением моего учителя, Сомова… Большего я вам пока сказать не могу. Так, может, найдем другое место для встречи?
   — Хорошо, — согласилась Полина. — Приходите ко мне, дома и поработаем.
   — Не знаю, удобно ли это… Мне показалось, что я не очень понравился вашему мужу.
   — Вам это и в самом деле показалось, — улыбнулась Полина. — Но даже если бы так и было, работа есть работа. Так что приходите, не стесняйтесь.
   На маяке начался следственный эксперимент. Смотритель с многозначительным видом простукивал стены своей каморки в поисках тайника. Все присутствующие с интересом наблюдали за его манипуляциями, а прикованный к смотрителю охранник перемещался вместе с ним.
   Наконец Буряк не выдержал:
   — Родь, что ты нам голову морочишь? В шпионов решил поиграть?
   — Да что ты, начальник. Все по-честному, — с хитрецой отвечал смотритель. — Просто за давностью лет я забыл, где что прятал. Тем более что прятал на совесть…
   — Совесть и ты — понятия несовместимые. Вспоминай давай, — поторопил следователь.
   Родь хмыкнул и продолжил свое унылое простукивание стены. Вдруг в одном месте стук стал отличаться от стука в других местах. Смотритель остановился и уставился в это место.
   — Ну что, нашел? Здесь твой тайник? — спросил следователь.
   — Ой, даже и не знаю. Столько лет прошло, что забыть не мудрено. А так — через стену — не определишь…
   Следователь решил, что надо ломать стену. Милиционеры принялись за работу, полетели в стороны куски штукатурки и кирпича. Один обломок попал Родю в глаз.
   — Эй, поаккуратнее вы там. Без глаз оставите, — возмутился смотритель.
   — А ты под руку не попадайся, — ответил милиционер, ломающий стену.
   — Давай-ка отойдем, — предложил смотритель прикованному к нему охраннику и стал отходить к другой стене, приговаривая: — Разойдитесь, разойдитесь. Не мешайте людям работать!
   На их пути стоял оператор и снимал. Смотритель окинул его взглядом и сказал:
   — А ты куда лезешь, фотограф? Хоть камеру побереги, коли здоровьем не дорожишь.
   — Работа у меня такая, — объяснил оператор.
   — Замечательная работа! Ходи себе, поплевывай, на кнопочки дави, — пренебрежительно отозвался смотритель.
   Но на его высказывание никто из присутствующих не обратил внимания, потому что в этот момент стена проломилась и за ней обнаружился узкий проход. Милиционеры отошли, а следователь заглянул в открывшийся лаз. Понятые внимательно наблюдали за его действиями.
   Охранник, прикованный к заключенному, тоже увлекся разглядыванием дырки в стене. Смотритель незаметно для всех выплюнул себе в ладонь скрепку.
   Следователь с интересом просунул руку в лаз, ощупал открывшееся пространство и сказал:
   — Ломайте дальше. Похоже, там что-то есть. Милиционеры снова стали ломать стену.
   — А куда ведет этот лаз? — спросил следователь у смотрителя.
   — А я знаю? Разве ж я этот маяк строил? Я здесь только жил, — уклонился тот от ответа.
   — Тогда скажи, с какой целью ты использовал тайный ход и почему замуровал его. У тебя есть пара минут, чтобы облегчить свою участь.
   — Да не использовал я его! Вроде бы… А впрочем, не помню, — тянул время смотритель.
   — Родь, я тебя не понимаю. Ты сам настаивал на проведении следственного эксперимента, а теперь опять темнишь?
   — Да я, правда, не помню! — настаивал смотритель.
   — Пропащий ты человек, Родь, — вздохнул следователь. — Собрался помогать следствию, так помогай. А от вранья тебе теперь только хуже будет…
   В это время отвалился большой кусок стены, и вслед за ним в каморку выпал человеческий скелет. Все замерли. Такого никто не ожидал.
   Следователь подошел к скелету и наклонился над ним.
   — Судя по форме и размеру костей, это останки мужчины. Невысокого роста и крепкого телосложения, — сказал он.
   — И долго он здесь пролежал? А, товарищ следователь? — спросил милиционер, вытирая пыль с лица.
   — А вот об этом нам расскажет судмедэксперт. Хотя сдается мне, что этот скелет находится здесь в аккурат с 1999 года.
   Во время этого разговора смотритель при помощи скрепки незаметно расстегнул наручник на своей руке. Затем он резко и бесшумно обхватил охранника за шею — так, что тот и пикнуть не успел, — и стал осторожно отступать к двери, прикрываясь охранником как щитом.
   — А как вы это определили? — продолжал начатый разговор милиционер, не подозревая, что творится у него за спиной.
   — На глазок, лейтенант, на глазок… — сказал следователь, разглядывая скелет и тоже не замечая, что происходит. — Хотелось бы знать поточнее, но раз гражданин Родь отказался помогать следствию, придется ждать заключения экспертизы.
   Следователь поднял голову и наконец увидел, что Родь пытается бежать. Он выхватил пистолет и направил его на смотрителя:
   — Брось шутить, Родь. Хуже будет.
   — Мне уже точно не будет, а вот вашему товарищу — очень может быть, — пригрозил смотритель.
   — Отпусти его. Не бери еще один грех на душу, тебе и так достаточно.
   — Отпущу, отпущу. Только сначала вы свои пушки опустите, — потребовал смотритель.
   — Обещаешь?
   — Ну ты сам подумай, зачем мне эта обуза? С таким заплечным мешком далеко не уйдешь. Сто килограммов на себе тащить — смысла нет.
   — Не стрелять. Оружие опустить, — со вздохом скомандовал Буряк.
   Милиционеры опустили оружие. Оператор вслед за ними опустил свою камеру.
   — А ты снимай! — сказал ему смотритель. — Для истории пригодится. Назовешь фильм «Как следователь Буряк смотрителя упустил», подаришь начальству — пусть порадуется.
   Оператор стал послушно снимать. Следователь молча сжал кулаки.
   — Ну, Григорий Тимофеевич, прощайте. Не поминайте лихом! — крикнул смотритель, толкнул охранника на толпу его коллег и, пока те его ловили, скрылся за дверью.
   — Остановите его! — скомандовал следователь, — Если Родь доберется до подвала и через него выйдет в катакомбы, мы его никогда не поймаем!

* * *

   Утро задалось солнечное и приветливое. Зинаида приготовила завтрак и ждала Машу.
   — Проснулась наконец-то? Ну, садись обедать, раз завтрак проспала, — предложила Зинаида Маше, услышав, что она зашла на кухню.
   — Спасибо, не хочется.
   — Как это не хочется? — Зинаида обернулась к Маше и увидела на ее лице следы ночных переживаний. — Ой, Машенька! Какая же ты бледная! И синяки под глазами! Не спалось тебе, да?
   — Бабушка, у меня все в порядке.
   — Зачем ты меня обманываешь? Я же слышала, как в твоей комнате всю ночь половицы скрипели. Все из-за этого Лешки мучаешься!
   Маша посмотрела на бабушку и сказала твердо:
   — Бабушка, отныне и впредь я прошу тебя не упоминать при мне его имени.
   Услышав новые интонации в голосе Маши, Зинаида была поражена.
   — Вот и правильно. Давай забудем этих Самойловых как страшный сон. Жили мы без них и теперь проживем — даже еще лучше!
   — Именно так. Но сначала я должна расставить все точки над «i», — сурово сказала Маша.
   — Ой, да хватит уже. Зачем ты себя мучаешь? — спросила Зинаида.
   — Я убедилась, что Леша мне врал. У них с Катей действительно что-то есть… — Маша замолчала.
   — Вот ведь подлец, а? — спросила Зинаида, заглядывая Маше в лицо.
   Но Маша проигнорировала высказывание бабушки. Она продолжала говорить о своем:
   — Но при этом он говорил, что Полина Константиновна может подтвердить его невиновность. Поэтому я хочу сходить к ней и посмотреть, как она себя поведет. Неужели она будет врать, глядя мне в глаза?
   — Да ты ведь уже ходила! — напомнила Зинаида.
   — Ходила, но не дошла. А сегодня — дойду, — решительно сказала Маша.
   — Ну зачем тебе это нужно? Ты же понимаешь, что Полина в любом случае займет сторону своего сына! Будет его оправдывать, выгораживать… — уверенно сказала Зинаида.
   — Пусть. Мне нужно увидеть все это своими глазами, — настаивала на своем Маша.
   Зинаида удивленно посмотрела на внучку, но возражать не стала.
   Маша хотела поговорить с Полиной, потому что втайне надеялась, что ситуация как-то по-иному может объясниться. Маша понимала и ценила Полину, ее рассудительность, ее умение ладить с людьми, доброту. Маша хотела проверить, будет ли Полина выгораживать сына, и если да, то что она при этом скажет.
   Полина обрадовалась Машиному приходу.
   — Маша, как хорошо, что ты пришла. Я очень хотела поговорить с тобой о том… происшествии, — сказала она, открыв дверь. — Заходи.
   — Вот и мне очень хочется услышать, что вы придумаете, чтобы выгородить своего сына, — призналась она.
   — Да я не собираюсь ничего придумывать, — немного растерянно сказала Полина. — Я расскажу то, что видела своими глазами.
   — Но ведь и я все видела! — напомнила Маша. — Алеша был в постели с Катей. Вы хотите сказать, что мне это померещилось?
   — Машенька, обида заглушает в тебе голос разума. Да, Алеша действительно лежал в постели — ведь ему стало плохо.
   — Но он там был не один! — в отчаянии воскликнула Маша.
   — Эту пакость подстроила Катя! Почему ты так упорно отказываешься в это верить? — спросила Полина.
   — Я понимаю, любая мать найдет для своего ребенка кучу оправданий, — заметила Маша. — Но неужели вы думаете, что помогаете Леше, выгораживая его? Поймите, он взрослый человек и должен отвечать за свои поступки!
   — Я его не выгораживаю! — воскликнула Полина.
   — Но ведь вы только что рассказали мне про его внезапную болезнь! Как это еще можно назвать? — чуть не плакала Маша.
   — Ему действительно стало плохо с сердцем. Я вызывала «скорую помощь», — объясняла Полина. — Жалко, что не догадалась взять справку, но мне и в голову не могло прийти, что ты не поверишь!
   — Говорите, ему стало плохо? Охотно верю. Вот только не с сердцем, а с головой! — в Маше кипела обида.
   — Ты не можешь обвинять меня во лжи! Ни одна нормальная мать не станет сочинять про болезни своих детей, — сказала Полина.
   — Раньше я тоже так думала… — вздохнула Маша.
   — Ну почему ты не хочешь мне поверить? То, что ты видела, — недоразумение. Катя искала Костю… — начала Полина.
   Но Маша ее прервала:
   — А вот Костю я там что-то не заметила.
   — Но Катя могла и не знать, что его нет дома. Проходила мимо и решила зайти, чтобы проведать жениха, — предположила Полина.
   — Полина Константиновна, теперь мне уже не интересно, кто был инициатором встречи Кати и Алеши. Потому что вчера я снова видела их вместе — примерно в такой же ситуации, — грустно призналась Маша.
   — Что ты видела? Расскажи! — попросила Полина.
   — Нет. А то вы опять будете мне доказывать, что я все перепутала. Не хочу самой себе дурой казаться.
   Полина тяжело вздохнула и присела на диван:
   — Похоже, сегодня с тобой разговаривать бесполезно. Надеюсь, через какое-то время ты остынешь и сможешь меня выслушать. Только прошу тебя — не руби сплеча. Подумай.
   Знаете что? Я и так достаточно терпеливо относилась к тому, что было раньше, — заметила Маша.
   — Ну потерпи еще чуть-чуть… — Полине очень не хотелось, чтобы Маша и ее сын расстались.
   — А зачем? Я помогала Леше в то время, когда он хотел встать на ноги ради Кати — и ничего не требовала взамен…
   — Машенька, мы все об этом помним. И очень тебе благодарны… — начала Полина.
   — …И даже тогда я не встречалась с другими молодыми людьми — хотя имела на это полное право! — продолжала Маша.
   — Но ты же не станешь делать это сейчас? — испуганно спросила Полина. — Иначе все подумают, что ты мстишь…
   — А мне наплевать, что подумают другие! — призналась Маша.
   — Не забывай, Маша, что ты — особенная девушка. Ты — Марметиль!
   — И это тоже не аргумент.
   — Я не знаю, какие еще доводы привести, чтобы ты меня послушала, — вздохнула Полина.
   — А больше и не надо. Я думала, что вы сможете меня переубедить, но у вас ничего не вышло.
   Маша собралась уходить, но в это время в гости к Полине пришел Андрей.
   — Здравствуйте! А что это у вас дверь нараспашку? Воров-грабителей не боитесь? — спросил он, улыбаясь.
   — А, это, наверное, я забыла закрыть, когда Машу впускала, — вспомнила Полина. — Вы, Андрей, присаживайтесь. Я сейчас гостью провожу, и за работу возьмемся.
   — А может, сначала чайку попьем? — предложил Андрей. — Как говорится, все большие дела начинаются с маленькой чашки чая! И Маша тоже к нам присоединится…
   — По-моему, Маша собралась уходить, — сказала Полина.
   — Ну почему же? Я могу и задержаться, — вдруг возразила Маша, внимательно приглядываясь к Андрею.
   — Вот и замечательно! — обрадовался он. — Кстати, меня зовут Андрей.
   — А меня — Мария.
   — Очень приятно, — сказал Андрей, протягивая руку.
   — И мне тоже, — ответила Маша и положила свою руку в его.
   — Мне кажется, что я вас где-то видел… — задумчиво сказал Андрей, заглядывая Маше в глаза. Они замерли, не разнимая рук.

* * *

   Алеша зашел в кухню, вытащил мамины пирожки и стал машинально есть, думая о чем-то своем. Он так задумался, что не заметил, как пришел отец.
   — Здравствуй, сын, — сказал Самойлов, и Алеша даже немного вздрогнул от неожиданности.
   — Фу, напугал. Привет.
   — Как жизнь молодая? Как здоровье? — поинтересовался Самойлов, беря с тарелки Полинин пирожок.
   — Да нормально.
   — Сердце болит?
   — Болит… — признался Алексей.
   — Тебе нужно срочно показаться врачу! — решительно сказал Самойлов.
   — Да врач-то здесь при чем? У меня сердце по-другому болит, — объяснил Алеша.
   — У вас с Машей что-то случилось? — догадался Самойлов.
   — Да нет, все нормально, — как-то неуверенно сказал Алеша.
   — Алешка, хоть отцу-то не ври. Я же вижу — ты самане свой.
   — Ты прав, — согласился сын. — Мы с Машей крупно поссорились.
   Ну, рассказывай, что там у вас стряслось.
   — Пап, давай не будем затрагивать эту тему. Это все-таки наши дела с Машей. Как поссорились, так и помиримся.
   — Если бы все было так просто… Ты еще не знаешь, что практически все проблемы случаются из-за женщин, — назидательно сказал отец.
   — Ты преувеличиваешь.
   — Наоборот — преуменьшаю. Я сказал «практически все», а на самом деле — все.
   — Хватит. Лучше ешь пирожок.
   — Вкусно! Ты купил? Или Маша твоя напекла? — спросил Самойлов.
   — Это мама принесла…
   — Да? — Самойлов так и застыл с пирожком во рту.
   — Я не сказал тебе сразу, потому что не хотел расстраивать. Мама приходила сюда.
   — Да я знаю. Когда я вернулся домой, она еще была здесь, — объяснил Самойлов.
   — Значит, ты с ней встретился? И что?
   — И ничего. Как пришла, так и ушла, — мрачно сообщил отец.
   — И все-таки? Вы же, наверное, успели пообщаться… О чем вы разговаривали?
   — А из-за чего ты поссорился с Машей? — ответил вопросом на вопрос Самойлов.
   Алеша промолчал.
   — Вот-вот. Тебе не хочется рассказывать, и мне тоже.
   — Ладно, папа. Я расскажу тебе о нашей ссоре, — согласился Алексей. — В тот вечер я хотел сделать Маше приятный сюрприз. Специально не закрыл входную дверь… А вместо Маши вдруг пришла Катя.
   — Буравина? Вот это да! А ей-то что нужно было? — поинтересовался Самойлов.
   — Говорила, что хочет помириться. Пока я ее выпроваживал, пришла Маша. Застала нас наедине и, естественно, обиделась.
   — Да, от этих Буравиных добра не жди, — уверенно сказал Самойлов. — Да и Маша тоже хороша. Почему не выслушала тебя? Неужели она тебе не доверяет?
   — Я не смог ее убедить… — грустно сказал Алеша.
   — Знаешь что? Если бы она тебя действительно любила, то все поняла и поверила бы. И даже больше скажу. Я не удивлюсь, если окажется, что Маша уже нашла тебе замену. И просто искала повод для разрыва!
   Алеша изумленно посмотрел на отца, а тот продолжал:
   — На самом деле, что ни делается, — все к лучшему. Хорошо, что ты понял, что Маша тебе не доверяет и не понимает тебя сейчас, а не лет этак через двадцать пять. Как это случилось у нас с мамой. Поверь мне, это было бы намного больнее!
   Произнося свою речь, Самойлов активно уплетал Полинины пирожки, и их в тарелке становилось все меньше и меньше.
   — А тебе не кажется, что критиковать маму и в то же время есть пирожки, которые она принесла, — несколько странно? — ехидно спросил Алексей.
   Самойлов быстро положил недоеденный пирожок на пустую тарелку.
   — Вот что я скажу тебе, сынок. Сердечные раны лучше всего лечатся работой. Так что прекращай киснуть — с завтрашнего дня начинаем действовать. Я на тебя рассчитываю.
   — Спасибо, конечно. Но как я могу на тебя рассчитывать, если ты отдал Буравину «Верещагино», даже не посоветовавшись со мной! — с обидой сказал Алеша.
   — Подумаешь, «Верещагино». На нем что, свет клином сошелся? Обычное судно. Довольно старое к тому же, — махнул рукой Самойлов.
   — Нет, не обычное! Неужели ты забыл, что ходил на нем в свое первое плавание? И я — тоже. Отец, это же семейная реликвия!
   — А ты знаешь, сколько Буравин запросил в обмен на то, чтобы судно осталось за мной? У меня просто не было другого выхода, как уступить ему!
   — Выход всегда есть, — настаивал сын.
   — По-твоему, нужно было сохранить «Верещагино» и пойти по миру? Нет, бизнес важнее. И в результате в обмен на эту старую посудину я получил кучу бонусов!
   — Каких?
   — В итоге за мной осталось не двадцать пять процентов нашей компании, как могло бы быть, а все сорок! — с гордостью сказал Самойлов.