Страница:
— Подожди, а откуда ты знаешь, что мы были на море? — поинтересовался Леша.
— Катя рассказала, что видела вас на пляже, — не стала скрывать источника информации Полина.
— Катя? Она была здесь? И даже не зашла ко мне? — Алеша вообще перестал что бы то ни было понимать.
Полина отвела глаза:
— Сынок, это я не разрешила Кате тревожить тебя. Сказала, что ты болен.
— Ну да. И она сразу же настучала тебе на Машу, — презрительно сцепив зубы, выдавил из себя Алеша.
— Алеша, выбирай выражения! — одернула его мать, но он выкрикнул в запале:
— Я же знаю, что Катя Машу не любит. А ведь я ей стольким обязан, мама! Если бы ты только знала, что сегодня произошло!
— Ну что, Леша? Скажи уже наконец, не томи… Это что-то важное?
— Очень! Я почувствовал ноги!
В порыве радости Полина обняла и прижала его к себе:
— Да что ты говоришь, Лешка! Это правда?! Какое счастье! Это просто чудо!
— И это чудо сделала Маша. Это — ее заслуга! — убежденно сказал Леша. Полина тут же отстранилась от него:
— Нет, Лешенька, ты преувеличиваешь. Это — результат лечения, которое назначил тебе Павел Федорович. А Маша ведь только сиделка…
— Ты не понимаешь, без Маши этого не произошло бы! Она нужна мне. Верни ее обратно, мама, — умоляюще смотрел на нее Леша.
— Нет. Я не знаю, ее ли заслуга в том, что ты теперь чувствуешь ноги… Но я знаю, что именно она виновата в том, что ты уже дважды чуть не погиб!
— Мама, это — случайность!
— Я больше не доверяю Маше. Я боюсь за тебя! — Полина была неумолима.
— Здесь что-то есть…
— Что? — нервное напряжение передалось и Буравину.
— Нужны понятые, — объявил следователь. Из толпы тут же вынырнул Жора:
— Я могу быть понятым. Что делать надо? — и он подошел ближе, не в силах оторвать глаз от мешочка.
— Хорошо. Один есть, — и Буряк ищущим взглядом обвел толпу. К нему с готовностью на лице вышла невесть откуда взявшаяся Ирина. Следователь удовлетворенно кивнул и начал рассматривать содержимое мешочка, параллельно диктуя стоящему рядом милиционеру:
— В корпусе мины обнаружен прорезиненный мешочек. Содержимое мешочка на ощупь твердое, состоит из мелких фрагментов… Похоже на драгоценные камни… Понятые, подойдите поближе. Вам хорошо видно?
Он развязал мешочек и медленно высыпал содержимое на причал. Все неотрывно следили за его руками. Но тут произошло нечто неожиданное, особенно для некоторых наблюдателей. Всеобщее напряжение сменилось возгласом недоумения, когда на причал с легким шорохом высыпалась самая обыкновенная галька.
— Ой, Машенька! А что ты так рано? Я еще с обедом не управилась… — она внимательно посмотрела на Машу и всполошилась: — Да что с тобой? На тебе лица нет!
— Меня уволили, бабуля… — тяжело вздохнув, Маша села к столу. Зинаида вытерла руки и села напротив.
— Как это уволили? Кто?
— Лешина мама, Полина Константиновна…
— За что, Маша? Ты сделала что-то дурное? — строго спросила бабушка.
Маша ответила упавшим голосом: —Да…
— Но как же… Ведь я тебя воспитывала… Ты в жизни никому ничего плохого не сделала… — растерянно запричитала Зинаида.
— Бабушка, я тоже так думала.
— Но что же случилось? — спросила бабушка.
— Понимаешь, Полина Константиновна запретила нам с Лешей подходить к морю. А я повезла его на пляж. Потихоньку…
— Ты ее обманула? — удивилась Зинаида.
— Да. Выходит, обманула… Но Леша меня так просил! Он так хотел поплавать… Ведь он же моряк, бабушка. Представляешь, как он без моря тоскует!
— Но все-таки матери лучше знать, что ему можно, а чего нельзя. Тебе не стоило ему уступать, Маша, — возразила Зинаида.
— Если бы ты только видела, как он был рад! Как ребенок! Он плавал и в море чувствовал себя нормальным человеком. Не инвалидом! — с восторгом рассказывала внучка.
— Выходит, он тебя сам просил, а теперь ты же во всем и виновата? Тебя же уволили… — недоумевала бабушка.
— Ну и пусть! Я знала, что нельзя было соглашаться, бабуля. Но у него были такие счастливые глаза… Да ради этого я что угодно готова стерпеть! — с чувством заявила Маша. Баба Зина с сомнением покачала головой.
— Не знаю, Машуня… Ты уверена, что эти купания могли помочь Леше? Ведь в итоге ему стало еще хуже.
— Бабуля, он уже поправился, температура спала, — запротестовала Маша.
— Но если бы Леше нужно было плавать, врач обязательно сказал бы об этом его родителям.
— Я уверена, что плаванье ему обязательно помогло бы! Знаешь, мне кажется, что я могу поставить Лешу на ноги… — горячо сказала внучка.
— О чем ты говоришь, Маша? Врачи сказали, что медицина бессильна, а ты…
— А я смогу! Бабуля, осталось совсем чуть-чуть! Я чувствую, что еще немного и Алеша начнет двигаться! — прервала ее Маша.
— Но это невозможно. Не обманывай себя, Машенька. Да и как ты можешь это чувствовать? — спорила с ней бабушка.
— Не знаю. Просто, когда я к нему прикасаюсь, между нами что-то возникает… Не могу объяснить, но из моих рук как будто что-то вытекает и переливается в Лешу… Какая-то энергия или сила… — не могла подобрать Маша нужного слова.
— Твоя энергия переходит к нему? — озабоченно уточнила Зинаида.
— Ну да! Ой, бабушка, да что ты волнуешься?! Ведь главное, он может от этого поправиться! Ему правда становится лучше!
— Не нравится мне это, Маша. Ну да ладно, все равно ты уже больше там не работаешь. И слава богу! — вздохнула Зинаида.
— Но это же несправедливо! — запротестовала Маша. — Мне так хочется помочь Леше… Ты знаешь, какой он замечательный? Такой фантазер… Знаешь, как он меня называет? Таким странным именем…
Баба Зина проявила неожиданный интерес:
— Странным именем?
— Он говорит, что оно ему во сне приснилось…
— И… что это за имя? — напряженно спросила Зинаида.
— Марметиль… Красиво, правда? — Маша мечтательно улыбнулась, не заметив, как поменялась в лице Зинаида.
— Знаешь что, детка, — твердо сказала она. — Раз они так с тобой поступили, забудь о них. И не ходи больше в эту семью. Никогда!
Маша растерянно смотрела на бабушку.
— Я тебя не понимаю, бабуля. Почему мне не стоит больше ходить к Самойловым? Я надеюсь, что Полина Константиновна переменит свое решение… Поймет, что я им необходима…
— Машенька, забудь об этом. Поищи себе другую работу.
— Но почему?
— Потому что тебе надо беречь свои силы, а не отдавать их совершенно постороннему человеку. Ты посмотри на себя — бледненькая, похудела… Да из тебя действительно будто все соки выпили! — уговаривала внучку Зинаида. — Ты поверь мне, Машенька, я жизнь знаю. Что ни делается — все к лучшему. И я даже рада, что Полина тебя уволила.
— Почему это? — удивилась Маша.
— Да потому что это — судьба. Сама видишь, не складывается — тебя один раз выгнали, второй… Так может, и хватит пытаться, а, Маша?
— Но я же чувствую, что нужна Леше… — начала возражать Маша, но Зинаида прервала ее:
— А я говорю, хватит! Забудь об этом парне, Маша! Я требую!
Маша не понимала, с чего это бабушка так разволновалась. А Зинаида неожиданно четко вспомнила события давно забытого прошлого. Яркой вспышкой на нее нашло страшное прозрение и захлестнула волна воспоминаний. Ей вспомнились беспросветная ночь и цыганка с ребенком на руках. Черные, как угольки, глаза цыганки горели огнем, а вкрадчивый голос вещал:
— Ты знаешь, что это не простой ребенок? У твоей девочки дар целительницы. Она будет лечить людей. Но это — опасный дар! Девочка будет отдавать тем людям, которых будет лечить, свои собственные силы. А особенно береги ее, когда подрастет и станет девушкой. Ей грозит опасность. Она полюбит человека и может отдать ему всю себя — все свои силы и даже саму жизнь. Он будет называть твою девочку странным именем… Нездешним. И если ты поймешь, что Такой человек появился, разлучи их.
— Ну, что там? Неужели нашли?
Жора кивнул и, наконец отдышавшись, сказал:
— Нашли, пап. Водолазы достали нашу мину.
— Черт! Ты понимаешь, что теперь нам заказчик голову снимет?! Мы гарантировали, что сумеем переправить бриллианты за кордон! — в бешенстве стукнул кулаком по столу смотритель.
— Пап, подожди. Там не было никаких бриллиантов, — все еще тяжело дыша, сообщил Жора.
— То есть? А что же там было? — не понял смотритель.
— Просто камешки.
— Какие камешки?! — прогремел отец, и Жора робко ответил:
— Ну, обычная галька.
Схватив Жору за грудки, отец тряхнул его:
— А где бриллианты?! Ты куда их дел? Отвечай, щенок! — отец заподозрил, что сын затеял с ним какую-то хитрую игру.
— Да я сам обалдел, когда мину открыли! — протестующее отбивался Жора.
— Не ври! Их больше некому было украсть! Ты прикреплял мину к днищу, — значит, только ты и мог их спереть! — шипел ему в лицо отец.
Жора, пытаясь вырваться, зло бросил ему:
— Ты же сам упаковывал товар! Мне уже готовый сверток отдал! Сам подменил, а на меня валишь!
— Не смей на отца бочку катить! Я тебе отдал контейнер с бриллиантами. А вот ты их потом вынул и насыпал в пакет гальку! — неистовствовал отец. — Ишь ты! Думаешь, самый умный? Думаешь, отца провести можешь?! Гони брюлики по-хорошему. Иначе хуже будет!
— Я не брал их! Не брал! Ясно?! А если бы и взял, фиг бы тебе отдал! С какой радости?! — зло кричал Жора.
Смотритель рассвирепел:
— Да ты как с отцом разговариваешь, щенок?! Я из тебя дурь-то выбью!
И подтверждая свои слова, он набросился на сына с кулаками. Жоре было далеко по силе и напору до рассвирепевшего отца, и уже в следующее мгновение он кубарем катился по лестнице. Ему вслед неслись ругательства:
— Я тебе покажу, щенок! Ты у меня кровью харкать будешь! Недоумок!
За всем этим хмуро наблюдал Толик, который стоял внизу винтовой лестницы. Пересчитав все ступеньки, брат мешком свалился к ногам Толика. Толик с ужасом смотрел на лежащего без движения Жору.
Отец спустился по лестнице и зло пнул лежащего Жору:
— Вставай, гнида!
Жора зашевелился, медленно поднялся и сел, размазывая по лицу кровь.
— Пап, ты чего? Совсем озверел? Толян, скажи ему, что мы не брали брюлики… — жалобно бормотал он.
— Не… не брали… — ошалело отозвался Толик.
Смотритель гневно воззрился на него:
— Это точно? Говори правду! Если узнаю, что брешешь, убью!
— Нет, пап, нет… Честное слово… — подтвердил Толик.
— Значит, вас кто-то выследил… Вспоминайте, где наследили, уроды?! Кто вас мог видеть? — яростно накинулся смотритель на сыновей. Толик и Жора в замешательстве переглянулись. Заметив это, отец вновь рассвирепел:
— Давайте, колитесь! А то ведь хуже будет… Значит, когда вы цепляли мину к кораблю, там был еще кто-то?
— Ну… мы ж говорим… Алеша был, — наконец ответил Жора.
— Он — инвалид… — вторил ему Толя.
— Вы по-русски можете объяснить, идиоты?! Какой еще Алеша-инвалид? Он что, под водой был?! — допытывался отец.
— Ну да… Он с корабля свалился, — согласно кивнул Толик.
— Так почему вы мне об этом раньше не рассказали?! — смотритель знал, что его сыновья — тупицы, но не до такой же степени!
— Да он же без сознания был, пап. Об воду здорово долбанулся и дыхалки не хватило… Он не мог нас видеть, — виновато объяснялся Жора.
— Он утонул… — добавил Толик.
— Да?! — с сарказмом отозвался отец. — Что-то я не слышал, чтобы в порту в последнее время кто-нибудь тонул! Ни инвалид, ни здоровый. А вы слышали?! Ну, что молчите, охламоны?! Неужели самим трудно сообразить?! Спасли вашего инвалида! Не утонул он! И значит, брюлики сейчас здесь, в порту. А должны быть у меня! Вы видели, кто мог вытащить инвалида? — перешел он к делу.
— Нет. Мы сразу уплыли, — сказал Жора.
Смотритель всплеснул руками, обращаясь к невидимому собеседнику:
— Нет, они еще у меня свою долю просят, ослы! Я думал, ращу себе смену, будет кому передать дело, а вы же просто дуболомы глупые! — и он пренебрежительно сплюнул. — Два и два сложить не можете! Тот, кто спас вашего инвалида, мог видеть контрабанду и подменить товар на гальку!
— Да, пап, мог… И как мы не догадались… — растерянно согласился Жора.
— Потому что нечем вам догадываться! Мозги не выросли, — гремел отец. — Значит, так. Я займусь Костей. Не нравится мне, что он на корабль поперся. Вполне возможно, что он товар подломил и сдернуть с ним хотел…
— А мы? Нам что делать? — спросил Толик.
— А вы достаньте мне из-под земли того, кто спасал инвалида! — и отец многозначительно замолчал.
— Как ты не понимаешь, Боря?! — раздраженно говорил ему следователь. — Я получил анонимный звонок. Неизвестный доброжелатель сообщил мне о контрабанде и пригрозил, что, если я буду покрывать своего друга Бориса Самойлова, то он примет другие меры… Я не мог не вернуть корабль!
— Ты его вернул, Гриша. И что? Хорошую контрабанду ты нашел? — язвительно спросил тот. Буряк мрачно молчал и машинально крутил лежащую на столе линейку. К Самойлову присоединился Буравин:
— Между прочим, мы понесли огромные убытки. Кажется, ты говорил, что готов их возместить, если ничего не обнаружишь?
— Я обнаружил, — возразил следователь.
— Что? Гальку? — насмешливо спросил Самойлов.
— Контейнер в виде мины, наполненный галькой, — поправил его следователь.
— Ну да! Существенная разница! — отмахнулся Борис.
— Существенная! Неужели ты сам не понимаешь? Кому нужно было прикреплять к кораблю контейнер ради горстки обычных камней? — выдавая внутреннее напряжение, воскликнул Буряк. Линейка с треском сломалась в его руках, он отбросил ее в сторону и продолжал: — Кто-то не поленился и прицепил контейнер. Кто-то позвонил и заставил меня вернуть корабль в порт. Получается, что этот человек был кровно заинтересован в том, чтобы вы понесли убытки.
— Выходит, это… чья-то злая шутка? — озадаченно спросил Самойлов.
— Хорошо бы теперь выяснить чья… — мрачно сказал Буравин.
— Нас хотели подставить! Надо выяснить, кто в этом заинтересован! — собрался с мыслями Борис.
— А это вы уже без меня выясняйте, друзья. Закон в моем лице сделал все, что мог, — сказал следователь.
— Подожди, Гриша. Ты разве нам не поможешь? — удивленно взглянул на него Борис.
— Я не могу вмешиваться в ваш бизнес. При таможенном досмотре никакого криминала не обнаружено. Так что можете отправлять свой корабль… — сухо ответил тот.
— Но ведь контейнер действительно был… — начал было Буравин, но Буряк его прервал:
— Вот и выясняйте сами, кто вам его подсунул. Это не в моей компетенции.
В это время Самойлов, в очередной раз проходя мимо стола, увидел письмо, которое подложила Таисия. Он взял его и стал вертеть его в руках, думая о другом.
— Слушай, Боря… — неожиданно прервал его раздумья Буравин. — А может быть, там действительно была контрабанда?
— И куда же она делась? — язвительно поинтересовался следователь.
— А ее кто-то украл и подменил, — ответил Буравин.
— Кто, Витя? — так же недоверчиво спросил Борис.
— Не знаю… Я просто пытаюсь рассуждать… Ведь вполне возможно, что кто-то на самом деле хотел переправить на нашем судне некий товар…
— Или же на первый раз прощупывал такую возможность… Так сказать, пробный шар… — оживился Самойлов.
— Да. Возможно, — согласно кивнул Буравин.
— Нужно строго прошерстить всю команду, поговорить с каждым… Мы должны вычислить этого гада! — Самойлов даже сжал кулаки.
— Боря, мне кажется, что команда здесь ни при чем… — возразил следователь.
— Почему это? — не понял Самойлов.
— Потому что контейнер был снаружи, под днищем корабля. А если бы контрабанду вез кто-то из экипажа, они нашли бы укромный уголок на самом судне.
— Но кто и почему выбрал именно наш корабль?! — воскликнул Буравин.
Зазвонил телефон. Выслушав голос в трубке, Буравин повернулся к Самойлову.
— Это из таможни, — сообщил он. — Нам теперь необходимо оформить кучу бумаг…
— Иди, Витя. Я тут без тебя справлюсь, — отпустил его Самойлов.
— Ты хоть приблизительно представляешь себе, сколько денег мы потеряли из-за того, что вернули корабль в порт?! Да сейчас еще, наверняка, Виктору придется штраф платить… — с досадой распекал Самойлов следователя.
— Я тебе уже все объяснил, Борис. Я не мог поступить иначе, — у Буряка был свой резон.
— Друг называется! — снова упрекнул Самойлов.
— Именно потому что друг — не мог! Ты мне лучше скажи, где твой старший сын? — сменил тему следователь.
— Ну зачем тебе Костя? — с досадой спросил Виктор.
— Хочу с ним побеседовать. И мне странно, что ты, пользуясь нашей дружбой, выгораживаешь его, прячешь от меня… — начал следователь, но тут Борис взорвался:
— Я не прячу! Я просто не могу понять, зачем ты под него копаешь?! Чтобы мне досадить?
— Я хочу во всем разобраться, — хмуро возразил Буряк.
— Я уже сам разобрался. Костя здесь ни при чем! Я говорил с ним. Он абсолютно непричастен к Лешиной аварии! — сообщил ему Самойлов.
— Почему же он тогда скрывается? И почему ты решил его отправить от меня подальше, в плавание? Все это очень подозрительно, ты не находишь, Боря? — посмотрел другу в глаза Буряк.
— Не понимаю, что тут подозрительного?! Твоя профессия тебя окончательно испортила, Гриша! Ты уже никому не веришь. Я же сказал, что отправил Костю из-за Кати. Чтобы у них снова не начался роман, — снова пустился в объяснения Самойлов.
— Ты хочешь убедить меня, что дело только в любви? Что ты только из-за Костиных нежных чувств это все затеял? — в голосе следователя зазвучала ирония.
— А из-за чего, по-твоему?! Неужели ты думаешь, что один мой сын мог убить другого?! — сорвался на крик Виктор.
— Ты зря кипятишься, Борис. Зря так все воспринимаешь. Я — твой друг, и я хочу тебе помочь… — успокаивающим тоном начал Григорий, но Борис не слушал:
— Чем помочь? Тем, что обвинишь моего сына в убийстве?!
— Ты же сам попросил меня заняться расследованием, — напомнил следователь.
— Просил. А теперь передумал. Не лезь в это дело! Со своим сыном я сам разберусь! Без посторонних! — продолжал кричать Самойлов.
Боря, послушай меня. Давай рассуждать логично. Я же тебе не чужой, твои сыновья у меня на глазах росли. И я прекрасно знаю, что они из-за Катьки уже не один год ссорятся. То она Косте мозги морочит, то Лешке…
— Ты хочешь сказать, что Костя покушался на брата из ревности?! Да ты в своем уме?! — воскликнул оскорбленный Борис.
— Ты же сам понимаешь, что это — мотив. Причем самый сильный. Знаешь правило расследования преступлений? Ищи, кому выгодно. Так вот: Лешина гибель была бы выгодна Косте. Тогда бы он навсегда устранил соперника…
— Что ты несешь?! Как у тебя язык повернулся! в бешенстве выкрикнул Самойлов.
— Ты не хочешь видеть очевидного, Боря. Но я тебе докажу, — возразил ему Буряк.
— Ну и доказывай! Но отныне ты мне больше не друг! — сказал Самойлов.
Следователь секунду думал, собираясь что-то ответить, но решил, что не стоит, и вышел из кабинета, хлопнув дверью.
— Лешенька, обед готов. Сейчас я тебе принесу.
— Спасибо. Не надо. Я не хочу есть, — отказался он.
— Сынок, через «не хочу». Тебе нужны силы… — Леша демонстративно взял с тумбочки книгу и раскрыл ее, делая вид, что читает.
Полина растерянно сказала:
— Ну… если ты не хочешь сейчас, тогда попозже. После прогулки, да?
— Какой прогулки? — с надеждой поднял глаза Леша.
— Мы можем пойти с тобой в парк. А если хочешь, там в кафе пообедаем. Я сегодня весь день буду с тобой… — начала было Полина, но Леша тут же утратил интерес:
— Нет… Я не хочу в парк. Извини, мама, у меня книжка интересная. Я лучше почитаю.
Полина чувствовала себя неудобно и не знала, как ей задобрить сына.
— А хочешь, я тебе вслух почитаю? Помнишь, ты в детстве очень любил…
Алеша отложил книгу и внимательно посмотрел на мать.
— Я уже не маленький, мама. И не нужно со мной сидеть, развлекать меня. Иди на работу, — предложил он.
— Но я не могу оставить тебя одного, — возразила Полина.
— Конечно, — подтвердил Леша сухо. — Ты же выгнала Машу, — он был не то что недоволен, а просто убит таким решением.
— Да, я ее выгнала. И это не обсуждается. Она меня обманула… — возмущенно начала Полина, но Леша ее перебил:
— Она не обманывала. Это я попросил ее не говорить тебе о нашей прогулке…
— Леша, как же ты не понимаешь? Маша подвергала твою жизнь опасности. И я не могу ей больше доверять. Не могу допустить, чтобы это случилось еще раз, — отчаянно сопротивлялась Полина.
— Мам, ты преувеличиваешь. Моей жизни ничто не угрожало. Маша была в воде рядом со мной. И, в конце концов, я прекрасно плаваю! Ты что, забыла? — с детской обидой в голосе спросил Леша. Полина смягчилась:
— Я помню, сынок. Но сейчас ты все же… не полностью владеешь своим телом…
— Да говорю же тебе — не было никакой опасности! И потом это я умолял Машу отвезти меня к морю! Это я просил ее позволить мне поплавать! Ты понимаешь, как я теперь себя чувствую? Получается, что ты ее уволила из-за моей прихоти! — сокрушенно признался сын.
— Не надо оправдывать ее, Леша. Она в любом случае должна была предупредить меня. Спросить разрешения…
Леша опять не дал ей договорить:
— Мама! Ты меня как будто не слышишь. Это я во всем виноват. Маша не хотела нарушать твой запрет, а я убедил ее.
— Все, Леша, все. Оставим эту тему. Маша уже взрослый человек и должна сама отвечать за свои поступки. Тем более, что как медик она должна была предвидеть последствия… — Полина будто и не замечала отчаяния сына.
— Мама, ты никогда раньше не совершала несправедливости! Что с тобой случилось? — Алеша действительно не узнавал свою мать в этой жестокой женщине.
— Леша, я забочусь о тебе… — строго возразила Полина.
— Мама, ты же сама в это не веришь. Ты сама понимаешь, что была к Маше несправедлива. Она ведь все делала только ради меня… — убежденно сказал Алеша.
Полина посмотрела на сына, вздохнула и ласково провела рукой по его голове.
— Какой же ты у меня упрямый…
— Весь в тебя, — ответил сын.
— Это хорошо, сынок, что ты так защищаешь свою подругу. И знаешь, ты меня убедил… Должна признать, что я была неправа… — Полина решила уступить и стала прежней мамой, которая готова ради сына на все.
— Мамочка! Я знал, что ты со мной согласишься! Ты вернешь Машу? — с мольбой в голосе спросил Леша.
— Верну.
— Тогда иди прямо сейчас. Скажи ей, что я очень ее жду. И обязательно извинись…
Полина обиженно прервала его:
— Ну, этого ты мог бы и не говорить.
— Извини, мам. Я просто очень рад, — опомнился Леша.
— Не волнуйся, я обязательно пойду к Маше. Только дождусь кого-нибудь, кто сможет с тобой остаться.
— Не думай обо мне, я прекрасно справлюсь один.
— Нет, сынок. Кто-то должен с тобой дежурить. Мало ли что может случиться… — и Полина озабоченно посмотрела на сына.
— Мама, ты представляешь?! Тетя Полина только что выгнала эту выскочку из своего дома!
— Какую выскочку? — Таисия оторвалась от дамского романа.
— Сиделку, Машу! — сообщила довольная Катя. — Я всегда знала, что ей нельзя доверять! И вот, пожалуйста, — из-за ее безответственности Леша тяжело заболел.
— Не понимаю, какое тебе дело до Леши? — поинтересовалась мать.
— Да в общем-то, никакого… Просто пока эта девчонка крутилась с ним рядом, у меня на сердце было неспокойно. Все-таки, мамочка, я по-человечески за него волнуюсь… Мы ведь вместе росли…
— Росли, росли и выросли… на мою голову, — хмыкнула Таисия.
— Ой, мамуля, перестань. Я так рада, что сумела убедить Лешину маму уволить эту дуру! Ты бы видела ее глаза! Умора! Она чуть не заплакала! — продолжала Катя смаковать события дня. — Я думала, она сейчас на колени упадет и начнет просить, чтоб ей позволили остаться! Как в мексиканских сериалах!
— По-моему, ты чересчур близко к сердцу принимаешь все, что касается Лешиной сиделки. И мне кажется, что ты просто ревнуешь ее к нему. — Маме не нравилось Катино страстное отношение к происшедшему. — Уволили и уволили. Кричать-то чего?
Катя сделала круглые глаза:
— Я? Ревную? Вот еще!
— Ревнуешь. А это, моя милая, означает, что ты все еще любишь Лешу Самойлова… И это меня очень беспокоит. — Таисия нахмурилась, а дочка усмехнулась с деланой беззаботностью:
— Не волнуйся, мамочка! Я не люблю Лешу. Я просто ненавижу эту Машку!
— За что? Что она тебе сделала? — спросила Таисия.
— Ничего. Просто терпеть не могу выскочек! — отрезала Катя.
— Значит, ты не любишь выскочек? И только в этом все дело? — недоверчиво уточнила мать.
— Не только! И ты сама это понимаешь! Если бы с Алешей было все в порядке, если бы он не превратился в инвалида, я стала бы его женой и была абсолютно счастлива! — в запале ответила Катя.
— Катя рассказала, что видела вас на пляже, — не стала скрывать источника информации Полина.
— Катя? Она была здесь? И даже не зашла ко мне? — Алеша вообще перестал что бы то ни было понимать.
Полина отвела глаза:
— Сынок, это я не разрешила Кате тревожить тебя. Сказала, что ты болен.
— Ну да. И она сразу же настучала тебе на Машу, — презрительно сцепив зубы, выдавил из себя Алеша.
— Алеша, выбирай выражения! — одернула его мать, но он выкрикнул в запале:
— Я же знаю, что Катя Машу не любит. А ведь я ей стольким обязан, мама! Если бы ты только знала, что сегодня произошло!
— Ну что, Леша? Скажи уже наконец, не томи… Это что-то важное?
— Очень! Я почувствовал ноги!
В порыве радости Полина обняла и прижала его к себе:
— Да что ты говоришь, Лешка! Это правда?! Какое счастье! Это просто чудо!
— И это чудо сделала Маша. Это — ее заслуга! — убежденно сказал Леша. Полина тут же отстранилась от него:
— Нет, Лешенька, ты преувеличиваешь. Это — результат лечения, которое назначил тебе Павел Федорович. А Маша ведь только сиделка…
— Ты не понимаешь, без Маши этого не произошло бы! Она нужна мне. Верни ее обратно, мама, — умоляюще смотрел на нее Леша.
— Нет. Я не знаю, ее ли заслуга в том, что ты теперь чувствуешь ноги… Но я знаю, что именно она виновата в том, что ты уже дважды чуть не погиб!
— Мама, это — случайность!
— Я больше не доверяю Маше. Я боюсь за тебя! — Полина была неумолима.
* * *
Продолжая рассматривать мину, следователь вскрыл контейнер и достал оттуда мешочек, наполненный камешками. Предъявив его на всеобщее обозрение, Буряк подозрительно посмотрел на Самойлова и Буравина.— Здесь что-то есть…
— Что? — нервное напряжение передалось и Буравину.
— Нужны понятые, — объявил следователь. Из толпы тут же вынырнул Жора:
— Я могу быть понятым. Что делать надо? — и он подошел ближе, не в силах оторвать глаз от мешочка.
— Хорошо. Один есть, — и Буряк ищущим взглядом обвел толпу. К нему с готовностью на лице вышла невесть откуда взявшаяся Ирина. Следователь удовлетворенно кивнул и начал рассматривать содержимое мешочка, параллельно диктуя стоящему рядом милиционеру:
— В корпусе мины обнаружен прорезиненный мешочек. Содержимое мешочка на ощупь твердое, состоит из мелких фрагментов… Похоже на драгоценные камни… Понятые, подойдите поближе. Вам хорошо видно?
Он развязал мешочек и медленно высыпал содержимое на причал. Все неотрывно следили за его руками. Но тут произошло нечто неожиданное, особенно для некоторых наблюдателей. Всеобщее напряжение сменилось возгласом недоумения, когда на причал с легким шорохом высыпалась самая обыкновенная галька.
* * *
Днем Зинаида, как всегда, хлопотала у плиты, но тут неожиданно домой вернулась, едва не плача, расстроенная Маша.— Ой, Машенька! А что ты так рано? Я еще с обедом не управилась… — она внимательно посмотрела на Машу и всполошилась: — Да что с тобой? На тебе лица нет!
— Меня уволили, бабуля… — тяжело вздохнув, Маша села к столу. Зинаида вытерла руки и села напротив.
— Как это уволили? Кто?
— Лешина мама, Полина Константиновна…
— За что, Маша? Ты сделала что-то дурное? — строго спросила бабушка.
Маша ответила упавшим голосом: —Да…
— Но как же… Ведь я тебя воспитывала… Ты в жизни никому ничего плохого не сделала… — растерянно запричитала Зинаида.
— Бабушка, я тоже так думала.
— Но что же случилось? — спросила бабушка.
— Понимаешь, Полина Константиновна запретила нам с Лешей подходить к морю. А я повезла его на пляж. Потихоньку…
— Ты ее обманула? — удивилась Зинаида.
— Да. Выходит, обманула… Но Леша меня так просил! Он так хотел поплавать… Ведь он же моряк, бабушка. Представляешь, как он без моря тоскует!
— Но все-таки матери лучше знать, что ему можно, а чего нельзя. Тебе не стоило ему уступать, Маша, — возразила Зинаида.
— Если бы ты только видела, как он был рад! Как ребенок! Он плавал и в море чувствовал себя нормальным человеком. Не инвалидом! — с восторгом рассказывала внучка.
— Выходит, он тебя сам просил, а теперь ты же во всем и виновата? Тебя же уволили… — недоумевала бабушка.
— Ну и пусть! Я знала, что нельзя было соглашаться, бабуля. Но у него были такие счастливые глаза… Да ради этого я что угодно готова стерпеть! — с чувством заявила Маша. Баба Зина с сомнением покачала головой.
— Не знаю, Машуня… Ты уверена, что эти купания могли помочь Леше? Ведь в итоге ему стало еще хуже.
— Бабуля, он уже поправился, температура спала, — запротестовала Маша.
— Но если бы Леше нужно было плавать, врач обязательно сказал бы об этом его родителям.
— Я уверена, что плаванье ему обязательно помогло бы! Знаешь, мне кажется, что я могу поставить Лешу на ноги… — горячо сказала внучка.
— О чем ты говоришь, Маша? Врачи сказали, что медицина бессильна, а ты…
— А я смогу! Бабуля, осталось совсем чуть-чуть! Я чувствую, что еще немного и Алеша начнет двигаться! — прервала ее Маша.
— Но это невозможно. Не обманывай себя, Машенька. Да и как ты можешь это чувствовать? — спорила с ней бабушка.
— Не знаю. Просто, когда я к нему прикасаюсь, между нами что-то возникает… Не могу объяснить, но из моих рук как будто что-то вытекает и переливается в Лешу… Какая-то энергия или сила… — не могла подобрать Маша нужного слова.
— Твоя энергия переходит к нему? — озабоченно уточнила Зинаида.
— Ну да! Ой, бабушка, да что ты волнуешься?! Ведь главное, он может от этого поправиться! Ему правда становится лучше!
— Не нравится мне это, Маша. Ну да ладно, все равно ты уже больше там не работаешь. И слава богу! — вздохнула Зинаида.
— Но это же несправедливо! — запротестовала Маша. — Мне так хочется помочь Леше… Ты знаешь, какой он замечательный? Такой фантазер… Знаешь, как он меня называет? Таким странным именем…
Баба Зина проявила неожиданный интерес:
— Странным именем?
— Он говорит, что оно ему во сне приснилось…
— И… что это за имя? — напряженно спросила Зинаида.
— Марметиль… Красиво, правда? — Маша мечтательно улыбнулась, не заметив, как поменялась в лице Зинаида.
— Знаешь что, детка, — твердо сказала она. — Раз они так с тобой поступили, забудь о них. И не ходи больше в эту семью. Никогда!
Маша растерянно смотрела на бабушку.
— Я тебя не понимаю, бабуля. Почему мне не стоит больше ходить к Самойловым? Я надеюсь, что Полина Константиновна переменит свое решение… Поймет, что я им необходима…
— Машенька, забудь об этом. Поищи себе другую работу.
— Но почему?
— Потому что тебе надо беречь свои силы, а не отдавать их совершенно постороннему человеку. Ты посмотри на себя — бледненькая, похудела… Да из тебя действительно будто все соки выпили! — уговаривала внучку Зинаида. — Ты поверь мне, Машенька, я жизнь знаю. Что ни делается — все к лучшему. И я даже рада, что Полина тебя уволила.
— Почему это? — удивилась Маша.
— Да потому что это — судьба. Сама видишь, не складывается — тебя один раз выгнали, второй… Так может, и хватит пытаться, а, Маша?
— Но я же чувствую, что нужна Леше… — начала возражать Маша, но Зинаида прервала ее:
— А я говорю, хватит! Забудь об этом парне, Маша! Я требую!
Маша не понимала, с чего это бабушка так разволновалась. А Зинаида неожиданно четко вспомнила события давно забытого прошлого. Яркой вспышкой на нее нашло страшное прозрение и захлестнула волна воспоминаний. Ей вспомнились беспросветная ночь и цыганка с ребенком на руках. Черные, как угольки, глаза цыганки горели огнем, а вкрадчивый голос вещал:
— Ты знаешь, что это не простой ребенок? У твоей девочки дар целительницы. Она будет лечить людей. Но это — опасный дар! Девочка будет отдавать тем людям, которых будет лечить, свои собственные силы. А особенно береги ее, когда подрастет и станет девушкой. Ей грозит опасность. Она полюбит человека и может отдать ему всю себя — все свои силы и даже саму жизнь. Он будет называть твою девочку странным именем… Нездешним. И если ты поймешь, что Такой человек появился, разлучи их.
* * *
Вернувшийся бегом из морского порта Жора так запыхался, что не сразу смог ответить на нетерпеливый вопрос отца:— Ну, что там? Неужели нашли?
Жора кивнул и, наконец отдышавшись, сказал:
— Нашли, пап. Водолазы достали нашу мину.
— Черт! Ты понимаешь, что теперь нам заказчик голову снимет?! Мы гарантировали, что сумеем переправить бриллианты за кордон! — в бешенстве стукнул кулаком по столу смотритель.
— Пап, подожди. Там не было никаких бриллиантов, — все еще тяжело дыша, сообщил Жора.
— То есть? А что же там было? — не понял смотритель.
— Просто камешки.
— Какие камешки?! — прогремел отец, и Жора робко ответил:
— Ну, обычная галька.
Схватив Жору за грудки, отец тряхнул его:
— А где бриллианты?! Ты куда их дел? Отвечай, щенок! — отец заподозрил, что сын затеял с ним какую-то хитрую игру.
— Да я сам обалдел, когда мину открыли! — протестующее отбивался Жора.
— Не ври! Их больше некому было украсть! Ты прикреплял мину к днищу, — значит, только ты и мог их спереть! — шипел ему в лицо отец.
Жора, пытаясь вырваться, зло бросил ему:
— Ты же сам упаковывал товар! Мне уже готовый сверток отдал! Сам подменил, а на меня валишь!
— Не смей на отца бочку катить! Я тебе отдал контейнер с бриллиантами. А вот ты их потом вынул и насыпал в пакет гальку! — неистовствовал отец. — Ишь ты! Думаешь, самый умный? Думаешь, отца провести можешь?! Гони брюлики по-хорошему. Иначе хуже будет!
— Я не брал их! Не брал! Ясно?! А если бы и взял, фиг бы тебе отдал! С какой радости?! — зло кричал Жора.
Смотритель рассвирепел:
— Да ты как с отцом разговариваешь, щенок?! Я из тебя дурь-то выбью!
И подтверждая свои слова, он набросился на сына с кулаками. Жоре было далеко по силе и напору до рассвирепевшего отца, и уже в следующее мгновение он кубарем катился по лестнице. Ему вслед неслись ругательства:
— Я тебе покажу, щенок! Ты у меня кровью харкать будешь! Недоумок!
За всем этим хмуро наблюдал Толик, который стоял внизу винтовой лестницы. Пересчитав все ступеньки, брат мешком свалился к ногам Толика. Толик с ужасом смотрел на лежащего без движения Жору.
Отец спустился по лестнице и зло пнул лежащего Жору:
— Вставай, гнида!
Жора зашевелился, медленно поднялся и сел, размазывая по лицу кровь.
— Пап, ты чего? Совсем озверел? Толян, скажи ему, что мы не брали брюлики… — жалобно бормотал он.
— Не… не брали… — ошалело отозвался Толик.
Смотритель гневно воззрился на него:
— Это точно? Говори правду! Если узнаю, что брешешь, убью!
— Нет, пап, нет… Честное слово… — подтвердил Толик.
— Значит, вас кто-то выследил… Вспоминайте, где наследили, уроды?! Кто вас мог видеть? — яростно накинулся смотритель на сыновей. Толик и Жора в замешательстве переглянулись. Заметив это, отец вновь рассвирепел:
— Давайте, колитесь! А то ведь хуже будет… Значит, когда вы цепляли мину к кораблю, там был еще кто-то?
— Ну… мы ж говорим… Алеша был, — наконец ответил Жора.
— Он — инвалид… — вторил ему Толя.
— Вы по-русски можете объяснить, идиоты?! Какой еще Алеша-инвалид? Он что, под водой был?! — допытывался отец.
— Ну да… Он с корабля свалился, — согласно кивнул Толик.
— Так почему вы мне об этом раньше не рассказали?! — смотритель знал, что его сыновья — тупицы, но не до такой же степени!
— Да он же без сознания был, пап. Об воду здорово долбанулся и дыхалки не хватило… Он не мог нас видеть, — виновато объяснялся Жора.
— Он утонул… — добавил Толик.
— Да?! — с сарказмом отозвался отец. — Что-то я не слышал, чтобы в порту в последнее время кто-нибудь тонул! Ни инвалид, ни здоровый. А вы слышали?! Ну, что молчите, охламоны?! Неужели самим трудно сообразить?! Спасли вашего инвалида! Не утонул он! И значит, брюлики сейчас здесь, в порту. А должны быть у меня! Вы видели, кто мог вытащить инвалида? — перешел он к делу.
— Нет. Мы сразу уплыли, — сказал Жора.
Смотритель всплеснул руками, обращаясь к невидимому собеседнику:
— Нет, они еще у меня свою долю просят, ослы! Я думал, ращу себе смену, будет кому передать дело, а вы же просто дуболомы глупые! — и он пренебрежительно сплюнул. — Два и два сложить не можете! Тот, кто спас вашего инвалида, мог видеть контрабанду и подменить товар на гальку!
— Да, пап, мог… И как мы не догадались… — растерянно согласился Жора.
— Потому что нечем вам догадываться! Мозги не выросли, — гремел отец. — Значит, так. Я займусь Костей. Не нравится мне, что он на корабль поперся. Вполне возможно, что он товар подломил и сдернуть с ним хотел…
— А мы? Нам что делать? — спросил Толик.
— А вы достаньте мне из-под земли того, кто спасал инвалида! — и отец многозначительно замолчал.
* * *
Самойлов нервно расхаживал по кабинету.— Как ты не понимаешь, Боря?! — раздраженно говорил ему следователь. — Я получил анонимный звонок. Неизвестный доброжелатель сообщил мне о контрабанде и пригрозил, что, если я буду покрывать своего друга Бориса Самойлова, то он примет другие меры… Я не мог не вернуть корабль!
— Ты его вернул, Гриша. И что? Хорошую контрабанду ты нашел? — язвительно спросил тот. Буряк мрачно молчал и машинально крутил лежащую на столе линейку. К Самойлову присоединился Буравин:
— Между прочим, мы понесли огромные убытки. Кажется, ты говорил, что готов их возместить, если ничего не обнаружишь?
— Я обнаружил, — возразил следователь.
— Что? Гальку? — насмешливо спросил Самойлов.
— Контейнер в виде мины, наполненный галькой, — поправил его следователь.
— Ну да! Существенная разница! — отмахнулся Борис.
— Существенная! Неужели ты сам не понимаешь? Кому нужно было прикреплять к кораблю контейнер ради горстки обычных камней? — выдавая внутреннее напряжение, воскликнул Буряк. Линейка с треском сломалась в его руках, он отбросил ее в сторону и продолжал: — Кто-то не поленился и прицепил контейнер. Кто-то позвонил и заставил меня вернуть корабль в порт. Получается, что этот человек был кровно заинтересован в том, чтобы вы понесли убытки.
— Выходит, это… чья-то злая шутка? — озадаченно спросил Самойлов.
— Хорошо бы теперь выяснить чья… — мрачно сказал Буравин.
— Нас хотели подставить! Надо выяснить, кто в этом заинтересован! — собрался с мыслями Борис.
— А это вы уже без меня выясняйте, друзья. Закон в моем лице сделал все, что мог, — сказал следователь.
— Подожди, Гриша. Ты разве нам не поможешь? — удивленно взглянул на него Борис.
— Я не могу вмешиваться в ваш бизнес. При таможенном досмотре никакого криминала не обнаружено. Так что можете отправлять свой корабль… — сухо ответил тот.
— Но ведь контейнер действительно был… — начал было Буравин, но Буряк его прервал:
— Вот и выясняйте сами, кто вам его подсунул. Это не в моей компетенции.
В это время Самойлов, в очередной раз проходя мимо стола, увидел письмо, которое подложила Таисия. Он взял его и стал вертеть его в руках, думая о другом.
— Слушай, Боря… — неожиданно прервал его раздумья Буравин. — А может быть, там действительно была контрабанда?
— И куда же она делась? — язвительно поинтересовался следователь.
— А ее кто-то украл и подменил, — ответил Буравин.
— Кто, Витя? — так же недоверчиво спросил Борис.
— Не знаю… Я просто пытаюсь рассуждать… Ведь вполне возможно, что кто-то на самом деле хотел переправить на нашем судне некий товар…
— Или же на первый раз прощупывал такую возможность… Так сказать, пробный шар… — оживился Самойлов.
— Да. Возможно, — согласно кивнул Буравин.
— Нужно строго прошерстить всю команду, поговорить с каждым… Мы должны вычислить этого гада! — Самойлов даже сжал кулаки.
— Боря, мне кажется, что команда здесь ни при чем… — возразил следователь.
— Почему это? — не понял Самойлов.
— Потому что контейнер был снаружи, под днищем корабля. А если бы контрабанду вез кто-то из экипажа, они нашли бы укромный уголок на самом судне.
— Но кто и почему выбрал именно наш корабль?! — воскликнул Буравин.
Зазвонил телефон. Выслушав голос в трубке, Буравин повернулся к Самойлову.
— Это из таможни, — сообщил он. — Нам теперь необходимо оформить кучу бумаг…
— Иди, Витя. Я тут без тебя справлюсь, — отпустил его Самойлов.
— Ты хоть приблизительно представляешь себе, сколько денег мы потеряли из-за того, что вернули корабль в порт?! Да сейчас еще, наверняка, Виктору придется штраф платить… — с досадой распекал Самойлов следователя.
— Я тебе уже все объяснил, Борис. Я не мог поступить иначе, — у Буряка был свой резон.
— Друг называется! — снова упрекнул Самойлов.
— Именно потому что друг — не мог! Ты мне лучше скажи, где твой старший сын? — сменил тему следователь.
— Ну зачем тебе Костя? — с досадой спросил Виктор.
— Хочу с ним побеседовать. И мне странно, что ты, пользуясь нашей дружбой, выгораживаешь его, прячешь от меня… — начал следователь, но тут Борис взорвался:
— Я не прячу! Я просто не могу понять, зачем ты под него копаешь?! Чтобы мне досадить?
— Я хочу во всем разобраться, — хмуро возразил Буряк.
— Я уже сам разобрался. Костя здесь ни при чем! Я говорил с ним. Он абсолютно непричастен к Лешиной аварии! — сообщил ему Самойлов.
— Почему же он тогда скрывается? И почему ты решил его отправить от меня подальше, в плавание? Все это очень подозрительно, ты не находишь, Боря? — посмотрел другу в глаза Буряк.
— Не понимаю, что тут подозрительного?! Твоя профессия тебя окончательно испортила, Гриша! Ты уже никому не веришь. Я же сказал, что отправил Костю из-за Кати. Чтобы у них снова не начался роман, — снова пустился в объяснения Самойлов.
— Ты хочешь убедить меня, что дело только в любви? Что ты только из-за Костиных нежных чувств это все затеял? — в голосе следователя зазвучала ирония.
— А из-за чего, по-твоему?! Неужели ты думаешь, что один мой сын мог убить другого?! — сорвался на крик Виктор.
— Ты зря кипятишься, Борис. Зря так все воспринимаешь. Я — твой друг, и я хочу тебе помочь… — успокаивающим тоном начал Григорий, но Борис не слушал:
— Чем помочь? Тем, что обвинишь моего сына в убийстве?!
— Ты же сам попросил меня заняться расследованием, — напомнил следователь.
— Просил. А теперь передумал. Не лезь в это дело! Со своим сыном я сам разберусь! Без посторонних! — продолжал кричать Самойлов.
Боря, послушай меня. Давай рассуждать логично. Я же тебе не чужой, твои сыновья у меня на глазах росли. И я прекрасно знаю, что они из-за Катьки уже не один год ссорятся. То она Косте мозги морочит, то Лешке…
— Ты хочешь сказать, что Костя покушался на брата из ревности?! Да ты в своем уме?! — воскликнул оскорбленный Борис.
— Ты же сам понимаешь, что это — мотив. Причем самый сильный. Знаешь правило расследования преступлений? Ищи, кому выгодно. Так вот: Лешина гибель была бы выгодна Косте. Тогда бы он навсегда устранил соперника…
— Что ты несешь?! Как у тебя язык повернулся! в бешенстве выкрикнул Самойлов.
— Ты не хочешь видеть очевидного, Боря. Но я тебе докажу, — возразил ему Буряк.
— Ну и доказывай! Но отныне ты мне больше не друг! — сказал Самойлов.
Следователь секунду думал, собираясь что-то ответить, но решил, что не стоит, и вышел из кабинета, хлопнув дверью.
* * *
Полина вошла в комнату сына со словами:— Лешенька, обед готов. Сейчас я тебе принесу.
— Спасибо. Не надо. Я не хочу есть, — отказался он.
— Сынок, через «не хочу». Тебе нужны силы… — Леша демонстративно взял с тумбочки книгу и раскрыл ее, делая вид, что читает.
Полина растерянно сказала:
— Ну… если ты не хочешь сейчас, тогда попозже. После прогулки, да?
— Какой прогулки? — с надеждой поднял глаза Леша.
— Мы можем пойти с тобой в парк. А если хочешь, там в кафе пообедаем. Я сегодня весь день буду с тобой… — начала было Полина, но Леша тут же утратил интерес:
— Нет… Я не хочу в парк. Извини, мама, у меня книжка интересная. Я лучше почитаю.
Полина чувствовала себя неудобно и не знала, как ей задобрить сына.
— А хочешь, я тебе вслух почитаю? Помнишь, ты в детстве очень любил…
Алеша отложил книгу и внимательно посмотрел на мать.
— Я уже не маленький, мама. И не нужно со мной сидеть, развлекать меня. Иди на работу, — предложил он.
— Но я не могу оставить тебя одного, — возразила Полина.
— Конечно, — подтвердил Леша сухо. — Ты же выгнала Машу, — он был не то что недоволен, а просто убит таким решением.
— Да, я ее выгнала. И это не обсуждается. Она меня обманула… — возмущенно начала Полина, но Леша ее перебил:
— Она не обманывала. Это я попросил ее не говорить тебе о нашей прогулке…
— Леша, как же ты не понимаешь? Маша подвергала твою жизнь опасности. И я не могу ей больше доверять. Не могу допустить, чтобы это случилось еще раз, — отчаянно сопротивлялась Полина.
— Мам, ты преувеличиваешь. Моей жизни ничто не угрожало. Маша была в воде рядом со мной. И, в конце концов, я прекрасно плаваю! Ты что, забыла? — с детской обидой в голосе спросил Леша. Полина смягчилась:
— Я помню, сынок. Но сейчас ты все же… не полностью владеешь своим телом…
— Да говорю же тебе — не было никакой опасности! И потом это я умолял Машу отвезти меня к морю! Это я просил ее позволить мне поплавать! Ты понимаешь, как я теперь себя чувствую? Получается, что ты ее уволила из-за моей прихоти! — сокрушенно признался сын.
— Не надо оправдывать ее, Леша. Она в любом случае должна была предупредить меня. Спросить разрешения…
Леша опять не дал ей договорить:
— Мама! Ты меня как будто не слышишь. Это я во всем виноват. Маша не хотела нарушать твой запрет, а я убедил ее.
— Все, Леша, все. Оставим эту тему. Маша уже взрослый человек и должна сама отвечать за свои поступки. Тем более, что как медик она должна была предвидеть последствия… — Полина будто и не замечала отчаяния сына.
— Мама, ты никогда раньше не совершала несправедливости! Что с тобой случилось? — Алеша действительно не узнавал свою мать в этой жестокой женщине.
— Леша, я забочусь о тебе… — строго возразила Полина.
— Мама, ты же сама в это не веришь. Ты сама понимаешь, что была к Маше несправедлива. Она ведь все делала только ради меня… — убежденно сказал Алеша.
Полина посмотрела на сына, вздохнула и ласково провела рукой по его голове.
— Какой же ты у меня упрямый…
— Весь в тебя, — ответил сын.
— Это хорошо, сынок, что ты так защищаешь свою подругу. И знаешь, ты меня убедил… Должна признать, что я была неправа… — Полина решила уступить и стала прежней мамой, которая готова ради сына на все.
— Мамочка! Я знал, что ты со мной согласишься! Ты вернешь Машу? — с мольбой в голосе спросил Леша.
— Верну.
— Тогда иди прямо сейчас. Скажи ей, что я очень ее жду. И обязательно извинись…
Полина обиженно прервала его:
— Ну, этого ты мог бы и не говорить.
— Извини, мам. Я просто очень рад, — опомнился Леша.
— Не волнуйся, я обязательно пойду к Маше. Только дождусь кого-нибудь, кто сможет с тобой остаться.
— Не думай обо мне, я прекрасно справлюсь один.
— Нет, сынок. Кто-то должен с тобой дежурить. Мало ли что может случиться… — и Полина озабоченно посмотрела на сына.
* * *
Возбужденная и радостная Катя, придя домой, поспешила поделиться с матерью новостями:— Мама, ты представляешь?! Тетя Полина только что выгнала эту выскочку из своего дома!
— Какую выскочку? — Таисия оторвалась от дамского романа.
— Сиделку, Машу! — сообщила довольная Катя. — Я всегда знала, что ей нельзя доверять! И вот, пожалуйста, — из-за ее безответственности Леша тяжело заболел.
— Не понимаю, какое тебе дело до Леши? — поинтересовалась мать.
— Да в общем-то, никакого… Просто пока эта девчонка крутилась с ним рядом, у меня на сердце было неспокойно. Все-таки, мамочка, я по-человечески за него волнуюсь… Мы ведь вместе росли…
— Росли, росли и выросли… на мою голову, — хмыкнула Таисия.
— Ой, мамуля, перестань. Я так рада, что сумела убедить Лешину маму уволить эту дуру! Ты бы видела ее глаза! Умора! Она чуть не заплакала! — продолжала Катя смаковать события дня. — Я думала, она сейчас на колени упадет и начнет просить, чтоб ей позволили остаться! Как в мексиканских сериалах!
— По-моему, ты чересчур близко к сердцу принимаешь все, что касается Лешиной сиделки. И мне кажется, что ты просто ревнуешь ее к нему. — Маме не нравилось Катино страстное отношение к происшедшему. — Уволили и уволили. Кричать-то чего?
Катя сделала круглые глаза:
— Я? Ревную? Вот еще!
— Ревнуешь. А это, моя милая, означает, что ты все еще любишь Лешу Самойлова… И это меня очень беспокоит. — Таисия нахмурилась, а дочка усмехнулась с деланой беззаботностью:
— Не волнуйся, мамочка! Я не люблю Лешу. Я просто ненавижу эту Машку!
— За что? Что она тебе сделала? — спросила Таисия.
— Ничего. Просто терпеть не могу выскочек! — отрезала Катя.
— Значит, ты не любишь выскочек? И только в этом все дело? — недоверчиво уточнила мать.
— Не только! И ты сама это понимаешь! Если бы с Алешей было все в порядке, если бы он не превратился в инвалида, я стала бы его женой и была абсолютно счастлива! — в запале ответила Катя.