Страница:
Я в томлении своем весеннем
Вижу: зелена, нова,
Перед домом к яшмовым ступеням
Робко тянется трава.
Провожаю весну
День за днем старею я всечасно,
Как-то попусту, напрасно.
Год за годом вновь возвращена
К нам является весна.
Есть бокал вина, и без сомненья
В нем найдешь ты наслажденье.
Пусть цветы и полетят к земле -
Их напрасно не жалей!
Песнь взирающего вдаль на Чжуннаньские горы
Посвящаю сенатору Сюй'ю
Выходишь ты вниз, вниз из сената,
И видишь: настало уже время заката.
Скорбишь ты о том (знаю я, знаю!),
Что эти мирские дела очень мешают.
Ты около двух старых и стройных
Деревьев с коня соскочил, глядя спокойно.
Не едешь домой. Смотришь в просторы,
И видишь в туманной дали синие горы.
Поток, где поет птица
Живу я один на свободе,
Осыпались кассий цветы.
Вся ночь безмятежно проходит...
Весенние горы пусты.
Но птицу в горах на мгновенье
Вспугнула, поднявшись, луна:
И песня ее над весенним
Потоком средь ночи слышна.
В ответ братцу Чжан У*
Пырейная лачуга
В Чжуннани есть. Фасад
Ее встречает с юга
Вершин Чжуннаньских ряд.
Весь год гостей не вижу я,
Всегда закрыта дверь моя.
Весь день свобода здесь, и с ней
Усилий нет в душе моей.
Ты ловишь рыбу, пьешь вино,
И не вредит тебе оно.
Приди! - и будем мы с тобой
Ходить друг к другу, милый мой!
Вместе с Лу Сяном прохожу мимо беседки в саду ученого Цуй Син-цзуна
Деревья зеленые плотную тень
Повсюду собою накрыли.
Здесь мох утолщается каждый день,
И нет здесь, конечно, пыли.
Он, ноги скрестивши, без шапки сидит
Под этой высокой сосною;
На мир лишь белками с презреньем глядит
Живущий жизнью земною.
Покидаю Цуй Син-цзуна
Остановлены лошади в ряд; мы готовы
Разлучить рукава и полы.
Над каналом большим императорским снова
Начиняется чистый холод.
Впереди красотою сияя высоко,
Поднимаются горы-громады,
От тебя уезжаю я вдаль одиноко,
И опять на сердце досада.
Провожаю Юаня Второго, назначаемого в Аньси
Утренним дождем в Вэйчэне *
Чуть пыльца увлажнена.
Зелены у дома тени,
Свежесть ив обновлена.
Выпей, друг, при расставанье
Снова чарку наших вин!
Выйдешь ты из Янь-гуаня *
И останешься один.
На "Высокой Террасе" провожаю цензора Ли Синя
Провожать тебя всхожу
На "Высокую Террасу" и слежу,
Как безмерно далека
Протянулась и долина и река.
Солнце село; и назад
Птицы, возвращаяся, летят.
Ты же продолжаешь путь
И не остановишься передохнуть.
В девятый день девятой луны вспомнил о братьях в горах
Живу одиноко в чужой стороне,
Как причудливый странник. И вот,
Лишь радостный праздник Чун-яна * придет,
О родных я тоскую вдвойне.
Все братья теперь с волшебной травой,
(Вспоминается мне вдали)
Чтоб стебли воткнуть, на горы взошли...
Но кого-то там нет одного.
Фрейлина Бань Цзеюй *
Странно всем, что двери я закрыла
В терем, где храню белила.
Царь спустился из приемной залы,
Но его я не встречала.
Без конца смотрю, смотрю весь день я
В этот царский сад весенний.
Там, я слышу, говор раздается:
Кто-то * меж кустов смеется.
Прохожу мимо храма "Собравшихся благовоний"
Не знаю, где стоит в горах
Сянцзиский храм *. Но на утес
Я восхожу, и путь мой кос
Меж круч в туманных облаках.
Деревья древние вокруг...
Здесь нет тропинок. Между скал
Далекий колокола звук
В глуши откуда-то восстал.
За страшным камнем скрыт, ручей
Свое журчанье проглотил.
За темною сосною пыл
Остужен солнечных лучей.
Пуста излучина прудка,
Где дымка сумерек легка;
И созерцаньем укрощен
Точивший яд былой дракон.
Поднялся во храм "Исполненного прозрения"
Здесь, по "Земле Начальной" * вьется
Кверху тропинка в бамбуках.
Пик ненюфаров выдается
Над "градом-чудом" * в облаках.
Чуские три страны на склоне
Все здесь видны в окне моем.
Девять стремнин как на ладони
Вон там сравнялись за леском.
Вместо монашеских сидений
Травы здесь мягкие нежны.
Звуки индийских песнопений *
Под хвоей длинною сосны.
В этих пустотах обитаю
Вне "облаков закона" я.
Мир созерцая, постигаю,
Что "нет у Будды бытия" *.
Изнываю от жары
Землю наполнивши и небо,
Солнце багровое сгорает.
На горизонте, словно кручи,
Огнем сверкающие тучи.
Свернулись-ссохлись листья, где бы
Они ни выросли. Без края
Вокруг иссохшие луга.
Иссякла, высохла река.
Я замечаю тяжесть платья
И в самой легкой, редкой ткани.
Даже в густой листве растений
Страдаю: слишком мало тени...
У занавеса близко встать я
Теперь совсем не в состояньи.
Одежду из сырца сейчас
Мою второй и третий раз.
Весь мир, пылая жаром, светел.
За грань вселенной вышли мысли.
Стремятся, как долина в горы,
Они в воздушные просторы.
Издалека примчался ветер.
Откуда он - и не исчислить.
Река и море от волны
И беспокойны и мутны.
Но эта вечная забота
От тела только. Мне понятно,
Лишь на себя я оглянулся...
Еще я сердцем не проснулся -
И вдруг вступаю я в "Ворота
Росы Сладчайшей, Ароматной" *,
Где в чистом мире холодка
Для сердца радость велика.
Сижу одиноко ночью
Один грущу о волосах,
Что побелели на висках.
В пустынной комнате вот-вот
Вторая стража * пропоет.
Пошли дожди. Полно воды.
Опали горные плоды.
Под фонарем в траве звучат
Напевы звонкие цикад...
Конечно, пряди седины
Мы изменить уж не вольны;
И в золото другой металл
Никто из нас не превращал.
Хочу я знанье получить,
Чтоб боль и старость излечить.
Но в книгах то лишь вижу я,
Что "нет у Будды бытия" *.
Примечания
В ответ братцу Чжан У. - ...братцу... - Чжан У называл Ван Вэя старшим
братом; поэтому поэт и называет его братцем.
Провожаю Юаня Второго, назначаемого в Аньси. - Утренним дождем в
Вэйчэне... - Название города на р. Вэй, притоке р. Хуанхэ.
Ян-гуань - название заставы.
В девятый день девятой луны вспомнил о братьях в горах. - ...радостный
праздник Чун-яна... - В девятый день девятой луны - праздник Чун-ян, что
значит "двойное солнце". Девятка есть число, выражающее солнце, и поэтому
этот праздник справляется в день 9 сентября, в который принято втыкать в
землю стебли гадательной травы Шуюй (род имбиря) во избежание бед и
напастей.
Фрейлина Бань Цзеюй. - Придворная дама при императрице Сюй. Фаворитка
императора Чэн Ди (правил с 31 до 5 г. до P. X.). Утратив милость государя,
она попросила разрешения удалиться в Чансиньский дворец, где и жила в
уединении, не соперничая с новой возлюбленной государя, Чжао Фэйянь. Тем не
менее она была обвинена в применении магии против своей соперницы, и
остроумными ответами на обвинение заслужила себе историческую известность.
Кто-то... - т. е. Чжао Фэйянь, новая фаворитка.
Прохожу мимо храма "Собравшихся благовоний". - Сянцзиский храм - храм
"Собравшихся Благовоний".
Поднялся во храм "Исполненного прозрения". - ...по "Земле Начальной"...
- Земля, принадлежащая к храму. Название это заимствовано из "Сутры
(проповеди) о Нирване", где, между прочим, говорится: "...неисчислимы,
несметны, обильны, как песок р. Ганга, боддисаттвы вступили в "Начальную
Землю"", т. е. в один из райских садов.
"Град-чудо" - это самый храм. Так называет его Ван Вэй, заимствуя образ
из 7-й главы "Сутры Чистого Лотоса", повествующей о том, что некий Будда,
ведя сонмы людей в страну драгоценностей (Нирвану), заметил, что люди
начали уставать. Тогда он создал "Град-чудо" - марево, видимое вдали, к
которому люди и устремились, напрягая последние силы. Поддерживая стремление
людей таким образом, Будда довел всех до страны драгоценностей.
Звуки индийских песнопений... - Часть службы в буддийских храмах
совершается на языке Древней Индии - санскрите. Поэтому культовые песнопения
буддистов обычно называются индийскими словами или индийскими звуками.
..."нет у Будды бытия". - Догматически у Будды нет бытия - жизни, нет
небытия - смерти. Он не рождается и не умирает.
Изнываю от жары. - "Ворота Росы Сладчайшей, Ароматной"... - Учения
Будды.
Сижу одиноко ночью. - Вторая стража - время от 9 до 11 часов вечера.
..."нет у Будды бытия". - см. выше.
Ю. К. Щуцкий
^TВАН ВЭЙ В ПЕРЕВОДАХ АКАД. В. М. АЛЕКСЕЕВА^U
{* Перевод и комментарий акад. В. М. Алексеева воспроизводятся по
изданию: В. М. Алексеев. Китайская литература / М.: Наука, 1978. - Прим.
сост.}
На прощанье
Слезаю с коня, вином тебя угощаю.
Вопросы к тебе: куда ты теперь идешь?
Ты мне говоришь: во всем мне здесь неудача
уйду я лежать там, где-то в Южных горах.
Так, брат, уходи; к тебе нет больше вопросов
в то время, когда белых здесь туч без конца.
Введение. Бегство неудачника от мира и карьеры - одна из доминирующих
тем китайской классической поэзии, навеянных даосскими мотивами поэзии и
философии. Поэт, обнаруживающий в себе, после конфуцианского образования,
хоть частицу дао, этим самым навсегда отклоняется от мира. В чем же искать
спасения? В природе - там, где бесконечные гряды облаков навевают ту же идею
бесконечности.
Автор. Один из самых знаменитых поэтов танской эпохи и китайских поэтов
вообще, выдающийся художник-пейзажист, о котором его почитатель и тоже один
из крупнейших поэтов Китая, Су Ши (Дун-по), сказал бессмертное: "Ван Вэй -
это стих в картине и в стихе картина" (шичжун ю хуа, хуачжун ю ши), и,
конечно, каллиграф высоких достижений. Его жизнь (701-761), начавшаяся
блистательной придворною карьерой, сменившейся позорной службой у
презираемого им бунтовщика Ань Лушаня, закончилась поэтическим одиночеством
и монашеством в буддийстве, которое отразилось в его поэзии и даже в его
имени (Мо-цзе). Его колоссальная продукция в большей своей части (тысяча
стихотворений) погибла в смуте, но и то, что сохранилось, достойно
восхищения.
Заглавие. Прощанье с другом - любимая тема китайских друзей-поэтов, и к
ней придется возвращаться неоднократно. Вино на прощанье - обычай, создавший
особый иероглиф (цзянь).
Примечания.
(3) Неудача - "недостижение желаемого" (бу дэ и) - один из основных
мотивов китайской классической поэзии. Неудачник считает себя вправе
жаловаться вслух, подражая в этом своему великому предку династии
неудачников - Конфуцию, резко различавшему достоинство человека (дэ) и удачу
(дэ, другой иероглиф), которую приписывал судьбе (мин), не подлежащей
человеческому разумению и воздействию.
(4) Южных горах - перевод лишь приблизительный и даже заранее неверный.
Речь идет не о каких-то "Южных горах" (Наньшань), а о горах Чжуннаньшань,
находящихся не на юге, а в центре Китая.
(6) Белые тучи - идеал поэтической души - образ постоянный, вошедший в
поэтическую хрестоматию Китая с давних пор.
В. М. Алексеев
От составителя. Лирический шедевр Ван Вэя, впервые блестяще
переведенный и прокомментированный акад. В. М. Алексеевым, не мог не
привлечь внимания позднейших переводчиков: в настоящем издании нами
представлены переводы А. И. Гитовича ("На прощанье"), А. А. Штейнберга
("Проводы"), В. В. Мазепуса ("Прощание") и А. В. Матвеева ("На прощание").
Когда работа над данной книгой близилась к завершению, М. В.
Баньковская, дочь и публикатор наследия акад. В. М. Алексеева, уведомила
составителя о существовании еще одного перевода! Он был совсем недавно
выполнен Е. В. Середкиной, молодой аспиранткой из Перми, исследующей жизнь и
творчество акад. В. М. Алексеева. С разрешения М. В. Баньковской мы далее
приводим этот перевод:
С коня соскочил, прощальные чарки полны,
Украдкой вздохнул, куда направляетесь Вы?
Печалится друг, с карьерой, увы, не в ладу!
На Южной горе себя самого я найду.
Излишни вопросы и слез расставанья не стыдно,
Плывут облака, прозрачность их так очевидна.
^TВАН ВЭЙ В ПЕРЕВОДАХ В. Н. МАРКОВОЙ^U
{* Здесь и далее переводы В. Н. Марковой воспроизводятся по изданиям:
Антология китайской поэзии в 4-х томах. Том 2 / М.: ГИХЛ, 1957; Китайская
литература. Хрестоматия. Том 1 / М.: ГУчПедгИз, 1959.- Прим. сост.}
Равнина после дождя
Вновь стало ясно - и открыты
Передо мной полей просторы.
Вся грязь и пыль дождями смыты
Везде, куда ни кинешь взоры.
Ворота дома Го далеко
Видны у самой переправы,
А там селенья у потока,
Вон луга зеленеют травы.
Сверкают белыми огнями
Среди полей реки узоры,
И показались за холмами
Темно-лазоревые горы.
Здесь в пору страдную в деревне
Не встретишь праздных и ленивых:
И юноша и старец древний -
Все дружно трудятся на нивах.
Прибываю послом на пограничную заставу
Я еду один к пограничной заставе,
За озеро Цзюйянь *,
В страны, подвластные нашей державе,
Нам приносящие дань.
И вот уже за родным пределом
Мой походный шатер.
Счастливец дикий гусь! Улетел он
В нашу страну озер*.
В Великой степи * мой дымок сиротливый
Один к небесам идет.
Я вижу лишь Длинной реки * переливы,
Лишь солнца пустынный заход.
Но только солдат нашел я безвестных
У заставы Сяогуань *.
Они говорят, что не здесь наместник,
А дальше, у гор Яньжань *.
Песня в горах Луншань *
Юноша из Чанчэня ищет бесстрашных
Храбрецов, готовых на бой.
Ночью всходит он на дозорную башню,
Глядит на звезду Тайбо *.
Над горами Луншань обходит заставы
Ночным дозором луна.
Где-то путник бредет усталый.
Флейта в горах слышна.
И юноша, натянув поводья,
Льет слезы под грустный напев.
Герои из Гуанси,* полководцы,
Как сдержать вам печаль и гнев? *
Не сосчитать ваших подвигов смелых,
Больших и малых боев,
А ныне за трусость дают уделы
В десять тысяч дворов!
Су У * сохранил обветшалое знамя
В долгом плену у врагов.
Какими же он награжден чинами?
Скромнейшим из всех: "дяньшуго".
Наблюдаю за охотой
Свежий ветер свищет,
Роговые луки звенят.
То в Вэйчэне * охотой
Полководцы тешат себя.
Сквозь сухие травы
Ловчий сокол зорко глядит.
Снег в полях растаял,
Стала поступь коней легка.
Вот Синьфэн * проскакали,
Мчатся мимо во весь опор.
Вот уже воротились
В свой военный лагерь Силю *.
Оглянулись на кручи,
Где охотились на орлов.
В облаках вечерних -
Небеса на тысячу ли!
Юноши
Превосходно вино из Синьфэна,
Десять тысяч стоит кувшин.
Лучше нет удальцов из Сянъяна,
Молоды и собой хороши.
Познакомятся и подружатся,
Угощают друг друга вином,
А коней к зеленеющей иве
У харчевни привяжут рядком.
Провожаю господина Шэнь Цзы-гуя в Цзяндун*
Уж было почти безлюдно
На Ивовой переправе.
Гребцы налегли на весла,
И мы поплыли в Линьци.
У нас на душе так тревожно,
Как будто весна дохнула...
Я с вами не в силах проститься
Даже на том берегу!
В девятый день девятой луны вспоминаю братьев,
живущих в Шаньдуне
Один живу я гостем на чужбине,
Вдали от милых сердцу моему,
Но каждый раз, когда настанет праздник,
Мне с новой силой вспомнятся они.
На горный склон взойдут сегодня братья,
Украсят волосы цветком "чжуньюй".
В кругу друзей, пирующих беспечно,
Одно лишь место будет пустовать.
В горах Чжуннань
До самой Небесной столицы *
Доходят горы Тайи *,-
До самого берега моря
Раскинули цепи свои.
Сомкнулись белые тучки
Вокруг вершины кольцом.
Пониже - темная дымка
Завесила все кругом.
На области с разной погодой
Вершина страну рассекла *:
Здесь, в этой долине, - солнце,
А в той - туманная мгла.
Где на ночь приют найти мне?
Нигде не видать жилья.
Спрошу-ка я дровосека
На том берегу ручья.
В горной хижине
Средины жизни я достиг и ныне
Путь истины взыскую в тишине *.
У гор Чжуннань один живу в пустыне.
На склоне лет мир снизошел ко мне.
И каждый раз, почуяв вдохновенье,
Иду бродить один в глубинах гор.
Как были тщетны прежние волненья!
Бывалые заботы - жалкий вздор.
Я часто дохожу до той стремнины,
Где в вышине рождается река.
Присяду и смотрю, как из долины
Волнистые восходят облака.
Порой случайно дровосека встречу -
С ним говорю с открытою душой,
Шучу, смеюсь и даже не замечу,
Что уж пора, давно пора домой.
Проводы друга *
Я вас проводил по тропинке.
Смеркалось в глубинах гор,
Когда я в плетне убогом
Калитку закрыл на затвор.
Весна возвратится снова,
Трава взойдет, как всегда.
Но вы-то, мой друг почтенный,
Вернетесь ли вновь сюда?
Смотрю с высоты на реку Ханьцзян *
На южном пределе княжества Чу *
"Три Сяна" " в соседстве с ней.
С "Девятью рукавами" она слилась
На склоне горы Цзинмэнь *.
Далеко, далеко течет она,
Дальше земли и небес.
За необъятной ширью речной
Теряются пики гор.
Выплывают из волн ее чередой
Селенья и города,
А она, извиваясь змеей, бежит
С небосклоном слиться вдали.
Так посетим же Сянъян *, друзья,
В первый погожий день.
За чаркой вина, как Почтенный Шань *,
Полюбуемся далью речной.
Примечания
Прибываю послом на пограничную заставу. - Цзюйянь - озеро на
северо-востоке Китая. За этим озером находились земли, подвластные Китаю в
эпоху династии Хань.
...Улетел он в нашу страну озер... - то есть в Китай, богатый озерами.
Великая степь - пустыня Шамо.
Длинная река - Млечный Путь.
Застава Сяогуань - одна из пограничных застав на территории современной
провинции Ганьсу. Другое название этой заставы - Луншаньгуань.
Яньжань - место, где в танский период была резиденция правителя земель
Внешней Монголии, на территории современной МНР, на северном берегу реки
Хуанхэ.
Песня в горах Луншань. - Луншань - цепь высоких гор на территории
современных провинций Шэньси и Ганьсу. В эпоху Хань эти места были населены
гуннами.
Тайбо - по старым китайским поверьям, звезда - покровительница войны.
Герои из Гуанси... - Провинция Гуанси в древности дала Китаю много
славных полководцев и военачальников.
...печаль и гнев... - по поводу того, что сейчас нет храбрых и
самоотверженных полководцев, которые могли бы постоять за родину.
Су У - герой и патриот своей родины - был послан Ханьским императором к
гуннам как китайский посол. Гунны уговаривали Су У перейти на их сторону и
остаться у них. Су У не согласился. Тогда гунны насильно оставили его у
себя, где в далеких безлюдных пространствах северо-запада он должен был
пасти скот. Девятнадцать лет пас он овец и никогда не выпускал из рук
знамени посланника Китайской империи. Когда в конце концов Су У вернулся на
родину, он получил лишь незначительную должность "дяньшуго" - так называлась
должность чиновника по делам сношений с иностранцами.
Наблюдаю за охотой. - Вэйчэн, Синьфэн, Силю - окрестности Чанъани.
Провожаю господина Шэнь Цзы-гуя в Цзяндун. - Цзяндун - местность,
расположенная к востоку от реки Янцзы.
В горах Чжуннань. - Небесная столица - столица сына Неба, то есть
императора. Имеется в виду город Чанъань.
Тайи - другое название гор Чжуннань; там жил Ван Вэй в последние годы
жизни.
На области с разной погодой вершина страну рассекла... - В древности
китайцы делили весь небесный свод на девять частей. Этому делению
соответствовало и территориальное деление Китая на девять областей.
Комментируемая строка говорит об обширном пространстве, занимаемом горами
Чжуннань. К северу от центрального пика этой горной цепи находится область
подчинения одному созвездию, к югу от него - область, подчиненная другому
созвездию. Пространство, занимаемое этими горами, так велико, что, когда в
одной долине идет дождь, в другой в это время ярко светит солнце.
В горной хижине. - Средины жизни я достиг и ныне путь истины взыскую в
тишине - то есть стал поклоняться Будде и жить отшельником.
Проводы друга. - Последние годы жизни Ван Вэй провел в уединении, в
горах Чжуннань. Стихотворение написано, очевидно, вскоре после того, как Ван
Вэй удалился от государственных дел. Старые друзья еще помнят и навещают
поэта в его скромной обители. Но поэт сомневается в верности своих друзей. В
этом году его еще не забыли, а вспомнят ли в будущем - неизвестно.
Смотрю с высоты на реку Ханьцзян. - Ханьцзян - приток реки Янцзы, берет
свое начало в провинции Гуандун.
Чу - древнее царство на территории современных провинций Хунань, Хубэй,
а также части провинций Цзянсу, Цзянси, Чжэцзян.
"Три Сяна" - река Сян в верхнем течении называется Лисян, в среднем -
Сяосян, в нижнем - Чжэнсян.
Цзинмэнь - город в провинции Хубэй.
Сянъян - город в северной части царства Чу.
Почтенный Шань - намек на генерала эпохи Цзинь - Шань Цзяна. Войска
генерала были расквартированы в районе Сянъяна, и генерал часто приходил в
Сянъян любоваться его красотами и пил там вино.
Н. Т. Федоренко
^TВАН ВЭЙ В ПЕРЕВОДАХ АКАД. Н. И. КОНРАДА^U
{* Здесь и далее переводы и комментарии акад. Н. И. Конрада
воспроизводятся по изданию: Три танских поэта / М.: ГИХЛ, 1960.- Прим.
сост.}
Гуляю у храма Сянцзисы
Не знаю, где храм Сянцзисы.
Прошел уже несколько ли, вступил на облачную
вершину.
Старые деревья... Тропинки для человека нет.
Глубокие горы. Откуда-то звон колокола.
Голос ручья захлебывается на острых камнях.
Краски солнца холодеют среди зелени сосен.
Вечерний сумрак. У излучины пустынной
пучины
В тихом созерцании отшельник укрощает
ядовитого дракона.
В этих стихах рисуется картина, характерная для мест, где обычно
располагаются уединенные буддийские обители. Дорога в гору идет через лес из
старых, высоких деревьев. Тропинка совсем исчезает. По каменистому руслу
бежит горная речка, и ее голос как бы захлебывается среди камней. Для
усиления настроения поэт погружает все в вечерний сумрак, вводит звук
отдаленного удара колокола. И вот среди всего этого - человек. У излучины
реки над омутом видна одинокая, неподвижная фигура человека, сидящего в
Вижу: зелена, нова,
Перед домом к яшмовым ступеням
Робко тянется трава.
Провожаю весну
День за днем старею я всечасно,
Как-то попусту, напрасно.
Год за годом вновь возвращена
К нам является весна.
Есть бокал вина, и без сомненья
В нем найдешь ты наслажденье.
Пусть цветы и полетят к земле -
Их напрасно не жалей!
Песнь взирающего вдаль на Чжуннаньские горы
Посвящаю сенатору Сюй'ю
Выходишь ты вниз, вниз из сената,
И видишь: настало уже время заката.
Скорбишь ты о том (знаю я, знаю!),
Что эти мирские дела очень мешают.
Ты около двух старых и стройных
Деревьев с коня соскочил, глядя спокойно.
Не едешь домой. Смотришь в просторы,
И видишь в туманной дали синие горы.
Поток, где поет птица
Живу я один на свободе,
Осыпались кассий цветы.
Вся ночь безмятежно проходит...
Весенние горы пусты.
Но птицу в горах на мгновенье
Вспугнула, поднявшись, луна:
И песня ее над весенним
Потоком средь ночи слышна.
В ответ братцу Чжан У*
Пырейная лачуга
В Чжуннани есть. Фасад
Ее встречает с юга
Вершин Чжуннаньских ряд.
Весь год гостей не вижу я,
Всегда закрыта дверь моя.
Весь день свобода здесь, и с ней
Усилий нет в душе моей.
Ты ловишь рыбу, пьешь вино,
И не вредит тебе оно.
Приди! - и будем мы с тобой
Ходить друг к другу, милый мой!
Вместе с Лу Сяном прохожу мимо беседки в саду ученого Цуй Син-цзуна
Деревья зеленые плотную тень
Повсюду собою накрыли.
Здесь мох утолщается каждый день,
И нет здесь, конечно, пыли.
Он, ноги скрестивши, без шапки сидит
Под этой высокой сосною;
На мир лишь белками с презреньем глядит
Живущий жизнью земною.
Покидаю Цуй Син-цзуна
Остановлены лошади в ряд; мы готовы
Разлучить рукава и полы.
Над каналом большим императорским снова
Начиняется чистый холод.
Впереди красотою сияя высоко,
Поднимаются горы-громады,
От тебя уезжаю я вдаль одиноко,
И опять на сердце досада.
Провожаю Юаня Второго, назначаемого в Аньси
Утренним дождем в Вэйчэне *
Чуть пыльца увлажнена.
Зелены у дома тени,
Свежесть ив обновлена.
Выпей, друг, при расставанье
Снова чарку наших вин!
Выйдешь ты из Янь-гуаня *
И останешься один.
На "Высокой Террасе" провожаю цензора Ли Синя
Провожать тебя всхожу
На "Высокую Террасу" и слежу,
Как безмерно далека
Протянулась и долина и река.
Солнце село; и назад
Птицы, возвращаяся, летят.
Ты же продолжаешь путь
И не остановишься передохнуть.
В девятый день девятой луны вспомнил о братьях в горах
Живу одиноко в чужой стороне,
Как причудливый странник. И вот,
Лишь радостный праздник Чун-яна * придет,
О родных я тоскую вдвойне.
Все братья теперь с волшебной травой,
(Вспоминается мне вдали)
Чтоб стебли воткнуть, на горы взошли...
Но кого-то там нет одного.
Фрейлина Бань Цзеюй *
Странно всем, что двери я закрыла
В терем, где храню белила.
Царь спустился из приемной залы,
Но его я не встречала.
Без конца смотрю, смотрю весь день я
В этот царский сад весенний.
Там, я слышу, говор раздается:
Кто-то * меж кустов смеется.
Прохожу мимо храма "Собравшихся благовоний"
Не знаю, где стоит в горах
Сянцзиский храм *. Но на утес
Я восхожу, и путь мой кос
Меж круч в туманных облаках.
Деревья древние вокруг...
Здесь нет тропинок. Между скал
Далекий колокола звук
В глуши откуда-то восстал.
За страшным камнем скрыт, ручей
Свое журчанье проглотил.
За темною сосною пыл
Остужен солнечных лучей.
Пуста излучина прудка,
Где дымка сумерек легка;
И созерцаньем укрощен
Точивший яд былой дракон.
Поднялся во храм "Исполненного прозрения"
Здесь, по "Земле Начальной" * вьется
Кверху тропинка в бамбуках.
Пик ненюфаров выдается
Над "градом-чудом" * в облаках.
Чуские три страны на склоне
Все здесь видны в окне моем.
Девять стремнин как на ладони
Вон там сравнялись за леском.
Вместо монашеских сидений
Травы здесь мягкие нежны.
Звуки индийских песнопений *
Под хвоей длинною сосны.
В этих пустотах обитаю
Вне "облаков закона" я.
Мир созерцая, постигаю,
Что "нет у Будды бытия" *.
Изнываю от жары
Землю наполнивши и небо,
Солнце багровое сгорает.
На горизонте, словно кручи,
Огнем сверкающие тучи.
Свернулись-ссохлись листья, где бы
Они ни выросли. Без края
Вокруг иссохшие луга.
Иссякла, высохла река.
Я замечаю тяжесть платья
И в самой легкой, редкой ткани.
Даже в густой листве растений
Страдаю: слишком мало тени...
У занавеса близко встать я
Теперь совсем не в состояньи.
Одежду из сырца сейчас
Мою второй и третий раз.
Весь мир, пылая жаром, светел.
За грань вселенной вышли мысли.
Стремятся, как долина в горы,
Они в воздушные просторы.
Издалека примчался ветер.
Откуда он - и не исчислить.
Река и море от волны
И беспокойны и мутны.
Но эта вечная забота
От тела только. Мне понятно,
Лишь на себя я оглянулся...
Еще я сердцем не проснулся -
И вдруг вступаю я в "Ворота
Росы Сладчайшей, Ароматной" *,
Где в чистом мире холодка
Для сердца радость велика.
Сижу одиноко ночью
Один грущу о волосах,
Что побелели на висках.
В пустынной комнате вот-вот
Вторая стража * пропоет.
Пошли дожди. Полно воды.
Опали горные плоды.
Под фонарем в траве звучат
Напевы звонкие цикад...
Конечно, пряди седины
Мы изменить уж не вольны;
И в золото другой металл
Никто из нас не превращал.
Хочу я знанье получить,
Чтоб боль и старость излечить.
Но в книгах то лишь вижу я,
Что "нет у Будды бытия" *.
Примечания
В ответ братцу Чжан У. - ...братцу... - Чжан У называл Ван Вэя старшим
братом; поэтому поэт и называет его братцем.
Провожаю Юаня Второго, назначаемого в Аньси. - Утренним дождем в
Вэйчэне... - Название города на р. Вэй, притоке р. Хуанхэ.
Ян-гуань - название заставы.
В девятый день девятой луны вспомнил о братьях в горах. - ...радостный
праздник Чун-яна... - В девятый день девятой луны - праздник Чун-ян, что
значит "двойное солнце". Девятка есть число, выражающее солнце, и поэтому
этот праздник справляется в день 9 сентября, в который принято втыкать в
землю стебли гадательной травы Шуюй (род имбиря) во избежание бед и
напастей.
Фрейлина Бань Цзеюй. - Придворная дама при императрице Сюй. Фаворитка
императора Чэн Ди (правил с 31 до 5 г. до P. X.). Утратив милость государя,
она попросила разрешения удалиться в Чансиньский дворец, где и жила в
уединении, не соперничая с новой возлюбленной государя, Чжао Фэйянь. Тем не
менее она была обвинена в применении магии против своей соперницы, и
остроумными ответами на обвинение заслужила себе историческую известность.
Кто-то... - т. е. Чжао Фэйянь, новая фаворитка.
Прохожу мимо храма "Собравшихся благовоний". - Сянцзиский храм - храм
"Собравшихся Благовоний".
Поднялся во храм "Исполненного прозрения". - ...по "Земле Начальной"...
- Земля, принадлежащая к храму. Название это заимствовано из "Сутры
(проповеди) о Нирване", где, между прочим, говорится: "...неисчислимы,
несметны, обильны, как песок р. Ганга, боддисаттвы вступили в "Начальную
Землю"", т. е. в один из райских садов.
"Град-чудо" - это самый храм. Так называет его Ван Вэй, заимствуя образ
из 7-й главы "Сутры Чистого Лотоса", повествующей о том, что некий Будда,
ведя сонмы людей в страну драгоценностей (Нирвану), заметил, что люди
начали уставать. Тогда он создал "Град-чудо" - марево, видимое вдали, к
которому люди и устремились, напрягая последние силы. Поддерживая стремление
людей таким образом, Будда довел всех до страны драгоценностей.
Звуки индийских песнопений... - Часть службы в буддийских храмах
совершается на языке Древней Индии - санскрите. Поэтому культовые песнопения
буддистов обычно называются индийскими словами или индийскими звуками.
..."нет у Будды бытия". - Догматически у Будды нет бытия - жизни, нет
небытия - смерти. Он не рождается и не умирает.
Изнываю от жары. - "Ворота Росы Сладчайшей, Ароматной"... - Учения
Будды.
Сижу одиноко ночью. - Вторая стража - время от 9 до 11 часов вечера.
..."нет у Будды бытия". - см. выше.
Ю. К. Щуцкий
^TВАН ВЭЙ В ПЕРЕВОДАХ АКАД. В. М. АЛЕКСЕЕВА^U
{* Перевод и комментарий акад. В. М. Алексеева воспроизводятся по
изданию: В. М. Алексеев. Китайская литература / М.: Наука, 1978. - Прим.
сост.}
На прощанье
Слезаю с коня, вином тебя угощаю.
Вопросы к тебе: куда ты теперь идешь?
Ты мне говоришь: во всем мне здесь неудача
уйду я лежать там, где-то в Южных горах.
Так, брат, уходи; к тебе нет больше вопросов
в то время, когда белых здесь туч без конца.
Введение. Бегство неудачника от мира и карьеры - одна из доминирующих
тем китайской классической поэзии, навеянных даосскими мотивами поэзии и
философии. Поэт, обнаруживающий в себе, после конфуцианского образования,
хоть частицу дао, этим самым навсегда отклоняется от мира. В чем же искать
спасения? В природе - там, где бесконечные гряды облаков навевают ту же идею
бесконечности.
Автор. Один из самых знаменитых поэтов танской эпохи и китайских поэтов
вообще, выдающийся художник-пейзажист, о котором его почитатель и тоже один
из крупнейших поэтов Китая, Су Ши (Дун-по), сказал бессмертное: "Ван Вэй -
это стих в картине и в стихе картина" (шичжун ю хуа, хуачжун ю ши), и,
конечно, каллиграф высоких достижений. Его жизнь (701-761), начавшаяся
блистательной придворною карьерой, сменившейся позорной службой у
презираемого им бунтовщика Ань Лушаня, закончилась поэтическим одиночеством
и монашеством в буддийстве, которое отразилось в его поэзии и даже в его
имени (Мо-цзе). Его колоссальная продукция в большей своей части (тысяча
стихотворений) погибла в смуте, но и то, что сохранилось, достойно
восхищения.
Заглавие. Прощанье с другом - любимая тема китайских друзей-поэтов, и к
ней придется возвращаться неоднократно. Вино на прощанье - обычай, создавший
особый иероглиф (цзянь).
Примечания.
(3) Неудача - "недостижение желаемого" (бу дэ и) - один из основных
мотивов китайской классической поэзии. Неудачник считает себя вправе
жаловаться вслух, подражая в этом своему великому предку династии
неудачников - Конфуцию, резко различавшему достоинство человека (дэ) и удачу
(дэ, другой иероглиф), которую приписывал судьбе (мин), не подлежащей
человеческому разумению и воздействию.
(4) Южных горах - перевод лишь приблизительный и даже заранее неверный.
Речь идет не о каких-то "Южных горах" (Наньшань), а о горах Чжуннаньшань,
находящихся не на юге, а в центре Китая.
(6) Белые тучи - идеал поэтической души - образ постоянный, вошедший в
поэтическую хрестоматию Китая с давних пор.
В. М. Алексеев
От составителя. Лирический шедевр Ван Вэя, впервые блестяще
переведенный и прокомментированный акад. В. М. Алексеевым, не мог не
привлечь внимания позднейших переводчиков: в настоящем издании нами
представлены переводы А. И. Гитовича ("На прощанье"), А. А. Штейнберга
("Проводы"), В. В. Мазепуса ("Прощание") и А. В. Матвеева ("На прощание").
Когда работа над данной книгой близилась к завершению, М. В.
Баньковская, дочь и публикатор наследия акад. В. М. Алексеева, уведомила
составителя о существовании еще одного перевода! Он был совсем недавно
выполнен Е. В. Середкиной, молодой аспиранткой из Перми, исследующей жизнь и
творчество акад. В. М. Алексеева. С разрешения М. В. Баньковской мы далее
приводим этот перевод:
С коня соскочил, прощальные чарки полны,
Украдкой вздохнул, куда направляетесь Вы?
Печалится друг, с карьерой, увы, не в ладу!
На Южной горе себя самого я найду.
Излишни вопросы и слез расставанья не стыдно,
Плывут облака, прозрачность их так очевидна.
^TВАН ВЭЙ В ПЕРЕВОДАХ В. Н. МАРКОВОЙ^U
{* Здесь и далее переводы В. Н. Марковой воспроизводятся по изданиям:
Антология китайской поэзии в 4-х томах. Том 2 / М.: ГИХЛ, 1957; Китайская
литература. Хрестоматия. Том 1 / М.: ГУчПедгИз, 1959.- Прим. сост.}
Равнина после дождя
Вновь стало ясно - и открыты
Передо мной полей просторы.
Вся грязь и пыль дождями смыты
Везде, куда ни кинешь взоры.
Ворота дома Го далеко
Видны у самой переправы,
А там селенья у потока,
Вон луга зеленеют травы.
Сверкают белыми огнями
Среди полей реки узоры,
И показались за холмами
Темно-лазоревые горы.
Здесь в пору страдную в деревне
Не встретишь праздных и ленивых:
И юноша и старец древний -
Все дружно трудятся на нивах.
Прибываю послом на пограничную заставу
Я еду один к пограничной заставе,
За озеро Цзюйянь *,
В страны, подвластные нашей державе,
Нам приносящие дань.
И вот уже за родным пределом
Мой походный шатер.
Счастливец дикий гусь! Улетел он
В нашу страну озер*.
В Великой степи * мой дымок сиротливый
Один к небесам идет.
Я вижу лишь Длинной реки * переливы,
Лишь солнца пустынный заход.
Но только солдат нашел я безвестных
У заставы Сяогуань *.
Они говорят, что не здесь наместник,
А дальше, у гор Яньжань *.
Песня в горах Луншань *
Юноша из Чанчэня ищет бесстрашных
Храбрецов, готовых на бой.
Ночью всходит он на дозорную башню,
Глядит на звезду Тайбо *.
Над горами Луншань обходит заставы
Ночным дозором луна.
Где-то путник бредет усталый.
Флейта в горах слышна.
И юноша, натянув поводья,
Льет слезы под грустный напев.
Герои из Гуанси,* полководцы,
Как сдержать вам печаль и гнев? *
Не сосчитать ваших подвигов смелых,
Больших и малых боев,
А ныне за трусость дают уделы
В десять тысяч дворов!
Су У * сохранил обветшалое знамя
В долгом плену у врагов.
Какими же он награжден чинами?
Скромнейшим из всех: "дяньшуго".
Наблюдаю за охотой
Свежий ветер свищет,
Роговые луки звенят.
То в Вэйчэне * охотой
Полководцы тешат себя.
Сквозь сухие травы
Ловчий сокол зорко глядит.
Снег в полях растаял,
Стала поступь коней легка.
Вот Синьфэн * проскакали,
Мчатся мимо во весь опор.
Вот уже воротились
В свой военный лагерь Силю *.
Оглянулись на кручи,
Где охотились на орлов.
В облаках вечерних -
Небеса на тысячу ли!
Юноши
Превосходно вино из Синьфэна,
Десять тысяч стоит кувшин.
Лучше нет удальцов из Сянъяна,
Молоды и собой хороши.
Познакомятся и подружатся,
Угощают друг друга вином,
А коней к зеленеющей иве
У харчевни привяжут рядком.
Провожаю господина Шэнь Цзы-гуя в Цзяндун*
Уж было почти безлюдно
На Ивовой переправе.
Гребцы налегли на весла,
И мы поплыли в Линьци.
У нас на душе так тревожно,
Как будто весна дохнула...
Я с вами не в силах проститься
Даже на том берегу!
В девятый день девятой луны вспоминаю братьев,
живущих в Шаньдуне
Один живу я гостем на чужбине,
Вдали от милых сердцу моему,
Но каждый раз, когда настанет праздник,
Мне с новой силой вспомнятся они.
На горный склон взойдут сегодня братья,
Украсят волосы цветком "чжуньюй".
В кругу друзей, пирующих беспечно,
Одно лишь место будет пустовать.
В горах Чжуннань
До самой Небесной столицы *
Доходят горы Тайи *,-
До самого берега моря
Раскинули цепи свои.
Сомкнулись белые тучки
Вокруг вершины кольцом.
Пониже - темная дымка
Завесила все кругом.
На области с разной погодой
Вершина страну рассекла *:
Здесь, в этой долине, - солнце,
А в той - туманная мгла.
Где на ночь приют найти мне?
Нигде не видать жилья.
Спрошу-ка я дровосека
На том берегу ручья.
В горной хижине
Средины жизни я достиг и ныне
Путь истины взыскую в тишине *.
У гор Чжуннань один живу в пустыне.
На склоне лет мир снизошел ко мне.
И каждый раз, почуяв вдохновенье,
Иду бродить один в глубинах гор.
Как были тщетны прежние волненья!
Бывалые заботы - жалкий вздор.
Я часто дохожу до той стремнины,
Где в вышине рождается река.
Присяду и смотрю, как из долины
Волнистые восходят облака.
Порой случайно дровосека встречу -
С ним говорю с открытою душой,
Шучу, смеюсь и даже не замечу,
Что уж пора, давно пора домой.
Проводы друга *
Я вас проводил по тропинке.
Смеркалось в глубинах гор,
Когда я в плетне убогом
Калитку закрыл на затвор.
Весна возвратится снова,
Трава взойдет, как всегда.
Но вы-то, мой друг почтенный,
Вернетесь ли вновь сюда?
Смотрю с высоты на реку Ханьцзян *
На южном пределе княжества Чу *
"Три Сяна" " в соседстве с ней.
С "Девятью рукавами" она слилась
На склоне горы Цзинмэнь *.
Далеко, далеко течет она,
Дальше земли и небес.
За необъятной ширью речной
Теряются пики гор.
Выплывают из волн ее чередой
Селенья и города,
А она, извиваясь змеей, бежит
С небосклоном слиться вдали.
Так посетим же Сянъян *, друзья,
В первый погожий день.
За чаркой вина, как Почтенный Шань *,
Полюбуемся далью речной.
Примечания
Прибываю послом на пограничную заставу. - Цзюйянь - озеро на
северо-востоке Китая. За этим озером находились земли, подвластные Китаю в
эпоху династии Хань.
...Улетел он в нашу страну озер... - то есть в Китай, богатый озерами.
Великая степь - пустыня Шамо.
Длинная река - Млечный Путь.
Застава Сяогуань - одна из пограничных застав на территории современной
провинции Ганьсу. Другое название этой заставы - Луншаньгуань.
Яньжань - место, где в танский период была резиденция правителя земель
Внешней Монголии, на территории современной МНР, на северном берегу реки
Хуанхэ.
Песня в горах Луншань. - Луншань - цепь высоких гор на территории
современных провинций Шэньси и Ганьсу. В эпоху Хань эти места были населены
гуннами.
Тайбо - по старым китайским поверьям, звезда - покровительница войны.
Герои из Гуанси... - Провинция Гуанси в древности дала Китаю много
славных полководцев и военачальников.
...печаль и гнев... - по поводу того, что сейчас нет храбрых и
самоотверженных полководцев, которые могли бы постоять за родину.
Су У - герой и патриот своей родины - был послан Ханьским императором к
гуннам как китайский посол. Гунны уговаривали Су У перейти на их сторону и
остаться у них. Су У не согласился. Тогда гунны насильно оставили его у
себя, где в далеких безлюдных пространствах северо-запада он должен был
пасти скот. Девятнадцать лет пас он овец и никогда не выпускал из рук
знамени посланника Китайской империи. Когда в конце концов Су У вернулся на
родину, он получил лишь незначительную должность "дяньшуго" - так называлась
должность чиновника по делам сношений с иностранцами.
Наблюдаю за охотой. - Вэйчэн, Синьфэн, Силю - окрестности Чанъани.
Провожаю господина Шэнь Цзы-гуя в Цзяндун. - Цзяндун - местность,
расположенная к востоку от реки Янцзы.
В горах Чжуннань. - Небесная столица - столица сына Неба, то есть
императора. Имеется в виду город Чанъань.
Тайи - другое название гор Чжуннань; там жил Ван Вэй в последние годы
жизни.
На области с разной погодой вершина страну рассекла... - В древности
китайцы делили весь небесный свод на девять частей. Этому делению
соответствовало и территориальное деление Китая на девять областей.
Комментируемая строка говорит об обширном пространстве, занимаемом горами
Чжуннань. К северу от центрального пика этой горной цепи находится область
подчинения одному созвездию, к югу от него - область, подчиненная другому
созвездию. Пространство, занимаемое этими горами, так велико, что, когда в
одной долине идет дождь, в другой в это время ярко светит солнце.
В горной хижине. - Средины жизни я достиг и ныне путь истины взыскую в
тишине - то есть стал поклоняться Будде и жить отшельником.
Проводы друга. - Последние годы жизни Ван Вэй провел в уединении, в
горах Чжуннань. Стихотворение написано, очевидно, вскоре после того, как Ван
Вэй удалился от государственных дел. Старые друзья еще помнят и навещают
поэта в его скромной обители. Но поэт сомневается в верности своих друзей. В
этом году его еще не забыли, а вспомнят ли в будущем - неизвестно.
Смотрю с высоты на реку Ханьцзян. - Ханьцзян - приток реки Янцзы, берет
свое начало в провинции Гуандун.
Чу - древнее царство на территории современных провинций Хунань, Хубэй,
а также части провинций Цзянсу, Цзянси, Чжэцзян.
"Три Сяна" - река Сян в верхнем течении называется Лисян, в среднем -
Сяосян, в нижнем - Чжэнсян.
Цзинмэнь - город в провинции Хубэй.
Сянъян - город в северной части царства Чу.
Почтенный Шань - намек на генерала эпохи Цзинь - Шань Цзяна. Войска
генерала были расквартированы в районе Сянъяна, и генерал часто приходил в
Сянъян любоваться его красотами и пил там вино.
Н. Т. Федоренко
^TВАН ВЭЙ В ПЕРЕВОДАХ АКАД. Н. И. КОНРАДА^U
{* Здесь и далее переводы и комментарии акад. Н. И. Конрада
воспроизводятся по изданию: Три танских поэта / М.: ГИХЛ, 1960.- Прим.
сост.}
Гуляю у храма Сянцзисы
Не знаю, где храм Сянцзисы.
Прошел уже несколько ли, вступил на облачную
вершину.
Старые деревья... Тропинки для человека нет.
Глубокие горы. Откуда-то звон колокола.
Голос ручья захлебывается на острых камнях.
Краски солнца холодеют среди зелени сосен.
Вечерний сумрак. У излучины пустынной
пучины
В тихом созерцании отшельник укрощает
ядовитого дракона.
В этих стихах рисуется картина, характерная для мест, где обычно
располагаются уединенные буддийские обители. Дорога в гору идет через лес из
старых, высоких деревьев. Тропинка совсем исчезает. По каменистому руслу
бежит горная речка, и ее голос как бы захлебывается среди камней. Для
усиления настроения поэт погружает все в вечерний сумрак, вводит звук
отдаленного удара колокола. И вот среди всего этого - человек. У излучины
реки над омутом видна одинокая, неподвижная фигура человека, сидящего в