Страница:
– Погоди, – сказал он. – Вот это точно правильно. Пневмотруба за ближайшим шкафом приняла транспортный картридж. Коробки с мышами грузились на борт.
– Так это значит… – Мири отпустила руку Роберта, огляделась, потом посмотрела на него: – Где мы?
Может, это был не нервно-паралитический газ, а кое-что похуже. И Мири получила дозу побольше.Пневмолюк над шкафом закрылся, и картридж с приглушенным стуком унесся прочь.
В канал над шкафом вплывал уже другой картридж. Очередная упаковка мышей выкатывалась ему навстречу. Роберт посмотрел на Мири, изо всех сил стараясь улыбаться и на ходу сочиняя ложь:
– Это мы на экскурсии, Мири. А смотри, можешь залезть на крышу этого шкафа?
Она посмотрела мимо него:
– Роберт, я уже не маленькая. Я не залезаю на чужие шкафы. Роберт улыбнулся, стараясь сохранить улыбку.
– Но, Мири, это же… это же просто игра. И смотри: если мы остановим вон ту белую штуку твоим вот этим… игровым оружием, мы выиграем. Ты же хочешь выиграть?
Теперь она улыбнулась, дерзко и разумно.
– Ну конечно! Что же ты сразу не сказал, что это игра? Так, это похоже на какую-то биологическую лабораторию. Интересно. – Она глянула туда, где на транспортную платформу грузились коробки с мышами. – Так что я должна сделать?
Пока она окажется наверху, она снова все забудет.
– Я тебе скажу, когда будешь вон там. – Он поднял ее под мышки. – Хватайся! Руками за край, я подсажу.
Мири захихикала, но подняла руки, и Роберт подтолкнул ее. Она пролезла в щель под полозьями. Банка находилась в паре дюймов от транспортной платформы.
– И что теперь?
Ага, что теперь? Ты все эти хлопоты себе задал, чтобы что-то сделать, и забыл что.Но только в этот раз он знал, что это очень-очень важно. Он внутренне заметался, впадая в панику:
– Кара, я не знаю…
– Эй, я не Кара! Меня зовут Мири! Это не моя сестра, это моя внучка!
Роберт отступил от шкафа, стараясь собраться с мыслями.
– Мири, ты просто стреляй из своей банки по всему, что движется.
– О'кей, запросто!
Звук, который был болью, острием ударил ему в голову. Над шкафом мелькнула странная дыра, развалившая бок запускаемого аппарата. Мири здесь ни при чем!
Он едва осознал эту мысль, падая на спину.
Первый ящик уже был в корабле! Запускаемый аппарат типа «стелc» вполне мог бы проскочить через кордон США незамеченным. Ящик второй? Камеры Альфреда показали, что его план относительно парочки Гу сработал. Им как-то удалось найти один из важных шкафов Mus, но импровизированная газовая атака подействовала. Эти двое сейчас двигались с бесцельной неуверенностью.
Есть время подготовить второй груз, и он вывезет оба!
Мицури – » Брауну, Вазу: «sm» Электронная разведка морпехов обнаружила в лабораториях разогревающийся баллистический аппарат! Альфред, что это может быть? «/sm»
Проклятые морпехи! Аналитики Альфреда не ожидали от американской электронной разведки такой резвости.
Ваз – » Брауну, Мицури: «sm» Просто не повезло. Пусковая установка «ДженГен» выполняет ночную калибровку. «/sm»
Это ложь, но у Альфреда уже была готова история. Он выпустил на группы Кейко и Гюнберка вихрь липового анализа, дождь заключений. А потом он свалит этот вихрь на взбунтовавшегося Кролика.
Мицури – » Брауну, Вазу: «sm» Но поверят ли в это американцы? «/sm»
Она вызвала несколько окон – свои оценки, как и когда может морская пехота ответить на подготовку запуска.
На третий картридж времени нет. Пусковая установка «ДженГена» заряжена, конденсатор в пределах сорока пяти секунд для запуска. Только бы американцы еще чуть-чуть провозились…
Ваз – » Брауну, Мицури: «sm» Я закончил заметать следы. Иду на рандеву. «/sm»
Альфред огляделся в последний раз. Все его чек-листы наконец-то стали зелеными. У дальней стены комнаты мирно спит этот мальчик, Ороско. Он ничего не будет помнить об этой ночи, а его личный журнал уже искусно подделан.
Альфред вышел из комнаты и зашагал по коридору. Слишком много локального освещения – такое бывает при массивном отказе системы. Ага! Морпехи наконец-то обнаружили его сеть. И прикончили аэробот-стелс. Но у него оставался контакт с полудюжиной мобилей, рассеянных в кустах к северу. Они сидели тихо, стараясь соблюдать молчание, и по-прежнему поддерживали сеть. Штурмовая сетка американцев прочесывала местность, уничтожая их по одному. Роботы морской пехоты спускались с неба черным снегом, незаметные людям и возникающие в поле зрения его роботов только в последний момент перед уничтожением.
Он поднялся по лестнице на первый этаж. Главный вход впереди.
Пять секунд до запуска ЮПИ/Экспресс! Он представлял себе, какой хаос воцарился у американцев, когда в самый разгар кризиса они потеряли своего главного аналитика. Это был снайперский удар, выполненный в условиях современной войны, и еще три секунды задержки…
Милнетовские контакты вдруг резко потеряли прозрачность, и Альфред лицом ощутил жар. Он бросился к двери. Когда ударила взрывная волна, здание покачнулось, едва сумев без связи с внешним миром сохранить стабильность конфигурации. Альфред остался лежать на полу, наблюдая.
Это был луч высокоэнергетичного инфракрасного лазера, ударившего прямо сквозь крышу в лаборатории «ДженГен» с высоты примерно две тысячи метров. У Альфреда был единственный прямой вид – силуэты деревьев на фоне почти жемчужного сияния, поднимающиеся клубы пара и тумана. Частично туман возник из сожженной растительности. А в основном это был туман подавления повреждений, созданный, чтобы поглощать острие отраженной смерти. Меньше чем за секунду американцы сделали тридцать выстрелов. Вспышки этих взрывов расплескались на километры во все стороны, невидимые невооруженным глазом, но способные этот самый глаз ослепить и обжечь.
В онлайне показался другой вьюпойнт. Бывший мишенью склон выглядел, как атолл Мауна-Лоа в миниатюре – река расплавленного камня, стремящаяся по склону вниз. Вспышками света отмечалась идущая работа термальных флешеттов. Гремел гром.
Значит, ответ американцев оказался быстрым и решительным. Выжечь и запечатать зону пусковой установки с минимальным ущербом. И все мои мечты в прах.
Снова вернулась прозрачность контактов. Альфред встал и бросился прочь из Пильчнер-Холла.
Впереди клубились в панике люди, сперва оглушенные падением сети, а теперь ослепленные вспышками инфракрасного лазера. Смешаться с толпой.И хотя сейчас он был с людьми плечом к плечу, впервые за этот вечер Альфред почувствовал себя по-настоящему одиноким. Люди – кто смотрел вверх, кто страдал временной слепотой, кто плакал. Другие давали разумные советы: прикройся, опусти глаза, не смотри в сторону отражающих поверхностей. В разгар падения сети эти люди были в буквальном смысле ограничены миром устного слова. Но мир расширялся. Все больше и больше людей понимали, что всего лишь в третий или четвертый раз в новейшей истории их страна подверглась военному нападению. Пока что никто не высказал догадки, что это дело рук их собственных военных.
Альфред опустил голову, прикрывая лицо. Эта поза не казалась подозрительной – так защищали глаза сотни людей. Свою связь он сократил до неясных помех, которые передавали лишь несколько битов в секунду и маршрутизировались хаотично через его собственных роботов. Его оперативное оборудование было плотно экранировано; для зондов морской пехоты оно показалось бы обычной «Эпифанией», пытающейся как-то справиться с внезапным отказом публичной сети.
Все это может выиграть ему еще десять минут. А задолго до того пул аналитиков ДВБ оправится после выхода Элис из строя и пробежится ретроспективным наблюдениемпо местным видеопотокам. Аналитики, одержимые выборкой данных столь малой, бывают чертовски эффективны. Он представил себе их радостную погоню: видите, как роботы противника сгрудились у Пильчнер-Холла? А ну-ка, прокрутим назад, посмотрим, кто там вообще был возле этого здания? Смотри-ка, туда входит дочка Гу, а несколько минут назад вошел кто-то, похожий на индийца. Крутим вперед; никаких действий до минуты назад, когда выбежал все тот же индиец. Проследи-ка его вперед до настоящего момента – слушай, вот же он, изо всех сил прикидывается, будто просто проходил мимо!
В любом случае сегодняшняя индоевропейская операция уже вне всех возможностей отрицания. И это еще полбеды. На несколько секунд Альфред Ваз впал в несвойственное ему отчаяние. Вот тебе и «годы планирования». Вот тебе и «спас мир».
Он достаточно слышал, чтобы знать: обвинения Кролика в файле pdf, переданном на паркеровский лэптоп. Альфред никогда не завершит свою исследовательскую программу. Да, Кролик оказалсяСледующей Большой Бедой. Ботва морковки в Мумбае об этом прямо говорила, но я не хотел видеть очевидного, так надеясь осуществить свой план…
И все же… что теперь с этим Кроликом? Вполне возможно, что его вещественныедоказательства – просто нерасшифровываемый мусор. Предположительно, умы, стоящие за этим образом, свелись к невежеству. Тогда, быть может – только быть может, – при моем влиянии во внешней разведке, я доживу до того, чтобы попытаться еще раз.
Альфред снова сдвинулся к краю толпы и осторожно попробовал найти свою сеть. Связь с ней он потерял в лаборатории. Полминуты слышались только мертвенные щелчки, звучавшие у него в ушах и означающие планомерное истребление его маленькой армии.
А, вот. Маршрут по уцелевшим устройствам обратно в Пильчнер-Холл. Всплывали крошечные окошки, и… он обнаружил вьюпойнт, одиночную лабораторную камеру, пережившую налет инфракрасных лазеров и глядящую вниз на ящик с клетками Mus. Камера глючила, целые дорожки пикселей заедало, но рассмотреть было можно.
Сопутствующие разрушения иногда бывают на руку – здесь не могло остаться ничего, что подтвердило бы обвинения Кролика! Атака американцев на пусковую установку перевернула его самый главный ящик, и мыши оттуда валялись рядом. А самое удачное – термические бомбы этих янки залили всю площадь вокруг установки расплавленной лавой. Эта лава заткнула дыру, проделанную атакой, как и было задумано, но на том не остановилась. Пылающий смолистый прилив лился по проходам и кое-где застывал слоем до двух метров. Дальние языки его захлестнули упавший шкаф и закрыли так, что только уголок остался от этой последней партии мышиных клеток.
Обоих Гу не было и следа. Перед лазерной атакой они стояли чуть в стороне от этого разрушения. Будь у него другие вьюпойнты, он мог бы их отследить – но какая разница? Их перепутанная память может, конечно, представлять угрозу, но тут уж ничего не поделаешь.
Внезапно Альфред понял, что улыбается. Как ни странно было это чувство посреди катастрофы, но приятно, что два его наиболее упорных противника – не считая Кролика, чтоб ему гореть в аду– скорее всего уцелели.
Сейчас он был ближе к библиотеке. Гражданские спасатели уже работали, но поддержку сети, вероятно, осуществляли морпехи. Группы допроса еще не действовали. И ему удалось найти для трансляции резервный аэробот! И даже получить свежее сообщение, до того, как робота он тоже потерял:
Мицури – » Вазу: «sm» Анализ Гюнберка почти закончен. Дай нам, пожалуйста, прикрытие еще на несколько минут.
Морская пехота пока сосредоточена на лабораториях. У тебя есть чистый проход к твоей группе из Болливуда. «/sm»
Она отметила на карте положение съемочной группы, у северного края толпы, в эвкалиптах. Болливудская группа и ее автоматы были отлично подготовлены к сегодняшней операции, хотя люди на месте не знали о своем участии.
Альфред последний раз проверил обстановку, сделал несколько шагов между деревьев… и оказался посреди своей болливудской команды.
– Мистер Рамачандран! У нас вся связь потеряна. – У видеотехника глаза вылезали из орбит. – Все было хорошо, а теперь просто ужас!
Участники группы были экспертами по зрелищному, но не по реальному.
Альфред быстро переключился на личность замученного хлопотами киноруководителя.
– У вас же есть кэшированные видеоматериалы? Вы передавали домой прежние контексты?
– Да, но…
Они хотели бежать из деревьев, помогать раненым возле библиотеки. Это и к лучшему. Через несколько секунд Ваз снова станет одним из группы. Может быть, аналитики ДВБ до сих пор в состоянии хаоса. Забавно (и приятно), если с таким прикрытием он сможет миновать кордоны морпехов и покинуть Калифорнию. Выходя вместе с киногруппой на открытое пространство вокруг библиотеки, Ваз сохранил только одну связь со своим милнетом. Избавляться от этой последней улики было уже поздно.
Но поток данных по ней все еще шел. Страшные слова, холодящие кровь – бремя, которое Альфред никогда бы не познал, не останься у него эта связь.
– Пожалуйста, не надо с ней так! Она же еще ребенок.
Гу.Альфред лихорадочно всмотрелся в последний оставшийся вид. А физически – споткнулся.
Видеотехник подхватил его под локоть, удержал.
– Мистер Рамачандран! Что с вами? Вас ослепило при атаке?
Альфреду хватило присутствия духа не стряхнуть его руку.
– Извините. Нет, просто весь этот ужас… надо помочь несчастным.
– Да! Но вы сами должны оставаться в безопасном месте. Техник провел его туда, где остальные участники группы уже помогали спасателям. Альфреду удалось скрыть, как пристально всматривается он в свой подпольный вьюпойнт. Повреждения камеры частично самоустранились, залипшие пиксели замигали, и теперь было видно чуть слева от упавшего шкафа…
Им придавило старшего Гу. Боже мой, а вторая-то где?
Я этого не хотел.Не надо было ничего говорить, но тело его не послушалось.
Аноним – » Роберту Гу: «sm» Где девочка? «/sm»
– Кто это? – завопил голос у него в ухе, и потом тише и безнадежнее: – Она вот здесь. Без сознания. И я не могу ее отодвинуть с дороги.
Аноним – » Роберту Гу: «sm» Мне очень жаль. «/sm» Ничего другого Альфреду в голову не приходило. Смерть этих двоих вряд ли могла бы существенно улучшить его собственные перспективы. Он мрачно отвернулся от вьюпойнта. Чтоб меня черт побрал!Ничего он сегодня не добился, только хороших людей погубил. Но как же их спасти, не рискуя собой?
– Прошу вас, просто вызовите полицию. Не дайте ей сгореть!
Еще несколько дыр в магистрали высокого давления, звук тысяч бьющихся хрупких предметов, тяжелые звуки разрыва пластика, хруст раздавленных костей. Роберт ничего этого почти не слышал. Кости раздавлены – это отвлекало. И даже следующие взрывы и жар он почти не заметил.
Роберт очнулся от интроспекции, но с тем же успехом мог оставаться без сознания, разве что теперь болело куда сильнее. Мири стояла перед ним на четвереньках и ревела.
– Деда! Деда! Скажи что-нибудь, пожалуйста, дедушка!
Он дернул рукой, и Мири за нее схватилась.
– Ой, прости, пожалуйста! Я не хотела ничего опрокидывать! Тебе очень больно?
Один из тех вопросов, на которые ответить просто. В левой ноге сидела боль размером со слона.
– Да… – Остальные слова заглушило наплывом боли. Мири плакала навзрыд – совсем на нее не похоже. Она повернулась и пыталась столкнуть шкаф, прижимавший его к земле.
Роберт сделал глубокий вдох, но результатом было только головокружение.
– Шкаф слишком тяжелый, Мири. Не подходи к нему. Отчего воздух такой горячий? Ровный свет исчез, что-то вроде открытой печи светилось возле перевернутой аппаратуры, оттуда доносились звуки – что-то с шипением лопалось.
– Кара… Мири! Отойди оттуда!
Девочка застыла в нерешительности. Под шкафом лежали обломки контейнера с мышами, который было пошел на погрузку. Теперь он уже никуда не пойдет. Мири сунула руку в битое стекло. Роберт изогнул шею и увидел глядящие на него крошечные глазки – мышка освободилась из вакуумного капкана.
– Ой! – пискнул голос Мири. – Привет, малыш! – Смех пополам Co-всхлипыванием. – И ты тоже. Все вы свободны.
Перед Робертом мелькали еще мордочки – Мири освобождала других мышей. Мотались крошечные головки. Они вроде бы его не видели, и почти сразу замечали нечто более важное в мышином миропорядке – свободу. Огибая руки девочки, мыши убегали от жара.
Теперь Роберт видел его источник. Пылающий белый ком сиропа сочился среди валяющихся обломков, шипел и краснел, сползая по стенке опрокинутого шкафа.
Кара испуганно вскрикнула и бросилась к нему:
– Что это?
Шипение и треск. Если оно переливается через барьер, значит, скопилось у дамбы высотой в несколько футов.
– Не знаю, но ты должна отсюда уйти.
– Да! Вперед!
Девочка потащила его за плечи, он помогал ей, отталкиваясь, не обращая внимания на рвущую боль в ноге. Им удалось его подвинуть на четыре-пять дюймов, потом он застрял еще прочнее, чем раньше. Теперь жар отвлекал даже больше, чем раздавленная нога. Мысли прыгали от одного ужаса к другому, но он пытался сохранить здравый рассудок.
Роберт взглянул на плачущую сестру.
– Прости, что заставил тебя плакать, Кара. – Она только зарыдала сильнее. – Теперь тебе надо убегать.
Она не ответила, но перестала плакать. Непонимающе посмотрела на него, отодвинулась от жара пекла. Иди! Иди! Ноона сказала:
– Что-то мне нехорошо…
И легла рядом, так что ему не дотянуться.
Роберт оглянулся на оплывающий камень. Он сползал со дна шкафа. Еще дюйм-другой – и шлепнется на сестренку. Он протянул руку, схватил здоровенный осколок – керамики, что ли? – и заклинил им пылающий прилив.
Раздались еще взрывы, уже негромкие. Поблизости слышались запахи и звуки, будто что-то жарят. Он попытался вспомнить, как попал сюда. Кто-то же сделал такое с ним и с Карой, и наверняка этот кто-то слушает.
– Пожалуйста! – сказал он в пылающую темноту. – Пожалуйста, не надо с ней так! Она же еще ребенок.
Никакого ответа, только эти ужасные звуки и боль. А потом случилось странное: в воздухе перед ним поплыли буквы. Аноним – » Роберту Гу: «sm» Где девочка? «/sm»
– Кто это? Она вот здесь. Без сознания. И я не могу ее отодвинуть с дороги.
Аноним – » Роберту Гу: «sm» Мне очень жаль. «/sm» Он ждал, но больше ничего не увидел.
– Прошу вас, просто вызовите полицию. Не дайте ей сгореть!
Но молчаливого наблюдателя не было. Кара лежала неподвижно. Неужто она жара не чует?
Все его силы уходили на одно – держать обломок на месте. И вдруг.
– Профессор Гу? Это вы?
Какой-то назойливый студент! Очень многое плыло перед глазами, трудно понять, но кто-то здесь был, наполовину погруженный в расплавленную гущу.
– Это я, сэр, Зульфи Шариф!
Имя было знакомо – какой-то пронырливый наглый студент. Только кожа у него зеленая. Это что-то должно значить?
– Я несколько часов пытаюсь связаться с вами, сэр. Никогда так плохо не было. Я… я боюсь, что меня и в самом деле захватили. Я очень виноват.
Он был почти весь погружен в пылающий расплавленный камень. Призрак.
– Вы ранены! – сказал призрак.
– Полицию вызовите, – ответил Роберт.
– Да, сэр! Но где вы? Ничего, ничего, я вижу! Я тут же пошлю…
Пылающий камень закапал поверх самодельной плотины Роберта, на руку. И он провалился в колодец безумной боли.
33
– Так это значит… – Мири отпустила руку Роберта, огляделась, потом посмотрела на него: – Где мы?
Может, это был не нервно-паралитический газ, а кое-что похуже. И Мири получила дозу побольше.Пневмолюк над шкафом закрылся, и картридж с приглушенным стуком унесся прочь.
В канал над шкафом вплывал уже другой картридж. Очередная упаковка мышей выкатывалась ему навстречу. Роберт посмотрел на Мири, изо всех сил стараясь улыбаться и на ходу сочиняя ложь:
– Это мы на экскурсии, Мири. А смотри, можешь залезть на крышу этого шкафа?
Она посмотрела мимо него:
– Роберт, я уже не маленькая. Я не залезаю на чужие шкафы. Роберт улыбнулся, стараясь сохранить улыбку.
– Но, Мири, это же… это же просто игра. И смотри: если мы остановим вон ту белую штуку твоим вот этим… игровым оружием, мы выиграем. Ты же хочешь выиграть?
Теперь она улыбнулась, дерзко и разумно.
– Ну конечно! Что же ты сразу не сказал, что это игра? Так, это похоже на какую-то биологическую лабораторию. Интересно. – Она глянула туда, где на транспортную платформу грузились коробки с мышами. – Так что я должна сделать?
Пока она окажется наверху, она снова все забудет.
– Я тебе скажу, когда будешь вон там. – Он поднял ее под мышки. – Хватайся! Руками за край, я подсажу.
Мири захихикала, но подняла руки, и Роберт подтолкнул ее. Она пролезла в щель под полозьями. Банка находилась в паре дюймов от транспортной платформы.
– И что теперь?
Ага, что теперь? Ты все эти хлопоты себе задал, чтобы что-то сделать, и забыл что.Но только в этот раз он знал, что это очень-очень важно. Он внутренне заметался, впадая в панику:
– Кара, я не знаю…
– Эй, я не Кара! Меня зовут Мири! Это не моя сестра, это моя внучка!
Роберт отступил от шкафа, стараясь собраться с мыслями.
– Мири, ты просто стреляй из своей банки по всему, что движется.
– О'кей, запросто!
Звук, который был болью, острием ударил ему в голову. Над шкафом мелькнула странная дыра, развалившая бок запускаемого аппарата. Мири здесь ни при чем!
Он едва осознал эту мысль, падая на спину.
Первый ящик уже был в корабле! Запускаемый аппарат типа «стелc» вполне мог бы проскочить через кордон США незамеченным. Ящик второй? Камеры Альфреда показали, что его план относительно парочки Гу сработал. Им как-то удалось найти один из важных шкафов Mus, но импровизированная газовая атака подействовала. Эти двое сейчас двигались с бесцельной неуверенностью.
Есть время подготовить второй груз, и он вывезет оба!
Мицури – » Брауну, Вазу: «sm» Электронная разведка морпехов обнаружила в лабораториях разогревающийся баллистический аппарат! Альфред, что это может быть? «/sm»
Проклятые морпехи! Аналитики Альфреда не ожидали от американской электронной разведки такой резвости.
Ваз – » Брауну, Мицури: «sm» Просто не повезло. Пусковая установка «ДженГен» выполняет ночную калибровку. «/sm»
Это ложь, но у Альфреда уже была готова история. Он выпустил на группы Кейко и Гюнберка вихрь липового анализа, дождь заключений. А потом он свалит этот вихрь на взбунтовавшегося Кролика.
Мицури – » Брауну, Вазу: «sm» Но поверят ли в это американцы? «/sm»
Она вызвала несколько окон – свои оценки, как и когда может морская пехота ответить на подготовку запуска.
На третий картридж времени нет. Пусковая установка «ДженГена» заряжена, конденсатор в пределах сорока пяти секунд для запуска. Только бы американцы еще чуть-чуть провозились…
Ваз – » Брауну, Мицури: «sm» Я закончил заметать следы. Иду на рандеву. «/sm»
Альфред огляделся в последний раз. Все его чек-листы наконец-то стали зелеными. У дальней стены комнаты мирно спит этот мальчик, Ороско. Он ничего не будет помнить об этой ночи, а его личный журнал уже искусно подделан.
Альфред вышел из комнаты и зашагал по коридору. Слишком много локального освещения – такое бывает при массивном отказе системы. Ага! Морпехи наконец-то обнаружили его сеть. И прикончили аэробот-стелс. Но у него оставался контакт с полудюжиной мобилей, рассеянных в кустах к северу. Они сидели тихо, стараясь соблюдать молчание, и по-прежнему поддерживали сеть. Штурмовая сетка американцев прочесывала местность, уничтожая их по одному. Роботы морской пехоты спускались с неба черным снегом, незаметные людям и возникающие в поле зрения его роботов только в последний момент перед уничтожением.
Он поднялся по лестнице на первый этаж. Главный вход впереди.
Пять секунд до запуска ЮПИ/Экспресс! Он представлял себе, какой хаос воцарился у американцев, когда в самый разгар кризиса они потеряли своего главного аналитика. Это был снайперский удар, выполненный в условиях современной войны, и еще три секунды задержки…
Милнетовские контакты вдруг резко потеряли прозрачность, и Альфред лицом ощутил жар. Он бросился к двери. Когда ударила взрывная волна, здание покачнулось, едва сумев без связи с внешним миром сохранить стабильность конфигурации. Альфред остался лежать на полу, наблюдая.
Это был луч высокоэнергетичного инфракрасного лазера, ударившего прямо сквозь крышу в лаборатории «ДженГен» с высоты примерно две тысячи метров. У Альфреда был единственный прямой вид – силуэты деревьев на фоне почти жемчужного сияния, поднимающиеся клубы пара и тумана. Частично туман возник из сожженной растительности. А в основном это был туман подавления повреждений, созданный, чтобы поглощать острие отраженной смерти. Меньше чем за секунду американцы сделали тридцать выстрелов. Вспышки этих взрывов расплескались на километры во все стороны, невидимые невооруженным глазом, но способные этот самый глаз ослепить и обжечь.
В онлайне показался другой вьюпойнт. Бывший мишенью склон выглядел, как атолл Мауна-Лоа в миниатюре – река расплавленного камня, стремящаяся по склону вниз. Вспышками света отмечалась идущая работа термальных флешеттов. Гремел гром.
Значит, ответ американцев оказался быстрым и решительным. Выжечь и запечатать зону пусковой установки с минимальным ущербом. И все мои мечты в прах.
Снова вернулась прозрачность контактов. Альфред встал и бросился прочь из Пильчнер-Холла.
Впереди клубились в панике люди, сперва оглушенные падением сети, а теперь ослепленные вспышками инфракрасного лазера. Смешаться с толпой.И хотя сейчас он был с людьми плечом к плечу, впервые за этот вечер Альфред почувствовал себя по-настоящему одиноким. Люди – кто смотрел вверх, кто страдал временной слепотой, кто плакал. Другие давали разумные советы: прикройся, опусти глаза, не смотри в сторону отражающих поверхностей. В разгар падения сети эти люди были в буквальном смысле ограничены миром устного слова. Но мир расширялся. Все больше и больше людей понимали, что всего лишь в третий или четвертый раз в новейшей истории их страна подверглась военному нападению. Пока что никто не высказал догадки, что это дело рук их собственных военных.
Альфред опустил голову, прикрывая лицо. Эта поза не казалась подозрительной – так защищали глаза сотни людей. Свою связь он сократил до неясных помех, которые передавали лишь несколько битов в секунду и маршрутизировались хаотично через его собственных роботов. Его оперативное оборудование было плотно экранировано; для зондов морской пехоты оно показалось бы обычной «Эпифанией», пытающейся как-то справиться с внезапным отказом публичной сети.
Все это может выиграть ему еще десять минут. А задолго до того пул аналитиков ДВБ оправится после выхода Элис из строя и пробежится ретроспективным наблюдениемпо местным видеопотокам. Аналитики, одержимые выборкой данных столь малой, бывают чертовски эффективны. Он представил себе их радостную погоню: видите, как роботы противника сгрудились у Пильчнер-Холла? А ну-ка, прокрутим назад, посмотрим, кто там вообще был возле этого здания? Смотри-ка, туда входит дочка Гу, а несколько минут назад вошел кто-то, похожий на индийца. Крутим вперед; никаких действий до минуты назад, когда выбежал все тот же индиец. Проследи-ка его вперед до настоящего момента – слушай, вот же он, изо всех сил прикидывается, будто просто проходил мимо!
В любом случае сегодняшняя индоевропейская операция уже вне всех возможностей отрицания. И это еще полбеды. На несколько секунд Альфред Ваз впал в несвойственное ему отчаяние. Вот тебе и «годы планирования». Вот тебе и «спас мир».
Он достаточно слышал, чтобы знать: обвинения Кролика в файле pdf, переданном на паркеровский лэптоп. Альфред никогда не завершит свою исследовательскую программу. Да, Кролик оказалсяСледующей Большой Бедой. Ботва морковки в Мумбае об этом прямо говорила, но я не хотел видеть очевидного, так надеясь осуществить свой план…
И все же… что теперь с этим Кроликом? Вполне возможно, что его вещественныедоказательства – просто нерасшифровываемый мусор. Предположительно, умы, стоящие за этим образом, свелись к невежеству. Тогда, быть может – только быть может, – при моем влиянии во внешней разведке, я доживу до того, чтобы попытаться еще раз.
Альфред снова сдвинулся к краю толпы и осторожно попробовал найти свою сеть. Связь с ней он потерял в лаборатории. Полминуты слышались только мертвенные щелчки, звучавшие у него в ушах и означающие планомерное истребление его маленькой армии.
А, вот. Маршрут по уцелевшим устройствам обратно в Пильчнер-Холл. Всплывали крошечные окошки, и… он обнаружил вьюпойнт, одиночную лабораторную камеру, пережившую налет инфракрасных лазеров и глядящую вниз на ящик с клетками Mus. Камера глючила, целые дорожки пикселей заедало, но рассмотреть было можно.
Сопутствующие разрушения иногда бывают на руку – здесь не могло остаться ничего, что подтвердило бы обвинения Кролика! Атака американцев на пусковую установку перевернула его самый главный ящик, и мыши оттуда валялись рядом. А самое удачное – термические бомбы этих янки залили всю площадь вокруг установки расплавленной лавой. Эта лава заткнула дыру, проделанную атакой, как и было задумано, но на том не остановилась. Пылающий смолистый прилив лился по проходам и кое-где застывал слоем до двух метров. Дальние языки его захлестнули упавший шкаф и закрыли так, что только уголок остался от этой последней партии мышиных клеток.
Обоих Гу не было и следа. Перед лазерной атакой они стояли чуть в стороне от этого разрушения. Будь у него другие вьюпойнты, он мог бы их отследить – но какая разница? Их перепутанная память может, конечно, представлять угрозу, но тут уж ничего не поделаешь.
Внезапно Альфред понял, что улыбается. Как ни странно было это чувство посреди катастрофы, но приятно, что два его наиболее упорных противника – не считая Кролика, чтоб ему гореть в аду– скорее всего уцелели.
Сейчас он был ближе к библиотеке. Гражданские спасатели уже работали, но поддержку сети, вероятно, осуществляли морпехи. Группы допроса еще не действовали. И ему удалось найти для трансляции резервный аэробот! И даже получить свежее сообщение, до того, как робота он тоже потерял:
Мицури – » Вазу: «sm» Анализ Гюнберка почти закончен. Дай нам, пожалуйста, прикрытие еще на несколько минут.
Морская пехота пока сосредоточена на лабораториях. У тебя есть чистый проход к твоей группе из Болливуда. «/sm»
Она отметила на карте положение съемочной группы, у северного края толпы, в эвкалиптах. Болливудская группа и ее автоматы были отлично подготовлены к сегодняшней операции, хотя люди на месте не знали о своем участии.
Альфред последний раз проверил обстановку, сделал несколько шагов между деревьев… и оказался посреди своей болливудской команды.
– Мистер Рамачандран! У нас вся связь потеряна. – У видеотехника глаза вылезали из орбит. – Все было хорошо, а теперь просто ужас!
Участники группы были экспертами по зрелищному, но не по реальному.
Альфред быстро переключился на личность замученного хлопотами киноруководителя.
– У вас же есть кэшированные видеоматериалы? Вы передавали домой прежние контексты?
– Да, но…
Они хотели бежать из деревьев, помогать раненым возле библиотеки. Это и к лучшему. Через несколько секунд Ваз снова станет одним из группы. Может быть, аналитики ДВБ до сих пор в состоянии хаоса. Забавно (и приятно), если с таким прикрытием он сможет миновать кордоны морпехов и покинуть Калифорнию. Выходя вместе с киногруппой на открытое пространство вокруг библиотеки, Ваз сохранил только одну связь со своим милнетом. Избавляться от этой последней улики было уже поздно.
Но поток данных по ней все еще шел. Страшные слова, холодящие кровь – бремя, которое Альфред никогда бы не познал, не останься у него эта связь.
– Пожалуйста, не надо с ней так! Она же еще ребенок.
Гу.Альфред лихорадочно всмотрелся в последний оставшийся вид. А физически – споткнулся.
Видеотехник подхватил его под локоть, удержал.
– Мистер Рамачандран! Что с вами? Вас ослепило при атаке?
Альфреду хватило присутствия духа не стряхнуть его руку.
– Извините. Нет, просто весь этот ужас… надо помочь несчастным.
– Да! Но вы сами должны оставаться в безопасном месте. Техник провел его туда, где остальные участники группы уже помогали спасателям. Альфреду удалось скрыть, как пристально всматривается он в свой подпольный вьюпойнт. Повреждения камеры частично самоустранились, залипшие пиксели замигали, и теперь было видно чуть слева от упавшего шкафа…
Им придавило старшего Гу. Боже мой, а вторая-то где?
Я этого не хотел.Не надо было ничего говорить, но тело его не послушалось.
Аноним – » Роберту Гу: «sm» Где девочка? «/sm»
– Кто это? – завопил голос у него в ухе, и потом тише и безнадежнее: – Она вот здесь. Без сознания. И я не могу ее отодвинуть с дороги.
Аноним – » Роберту Гу: «sm» Мне очень жаль. «/sm» Ничего другого Альфреду в голову не приходило. Смерть этих двоих вряд ли могла бы существенно улучшить его собственные перспективы. Он мрачно отвернулся от вьюпойнта. Чтоб меня черт побрал!Ничего он сегодня не добился, только хороших людей погубил. Но как же их спасти, не рискуя собой?
– Прошу вас, просто вызовите полицию. Не дайте ей сгореть!
Еще несколько дыр в магистрали высокого давления, звук тысяч бьющихся хрупких предметов, тяжелые звуки разрыва пластика, хруст раздавленных костей. Роберт ничего этого почти не слышал. Кости раздавлены – это отвлекало. И даже следующие взрывы и жар он почти не заметил.
Роберт очнулся от интроспекции, но с тем же успехом мог оставаться без сознания, разве что теперь болело куда сильнее. Мири стояла перед ним на четвереньках и ревела.
– Деда! Деда! Скажи что-нибудь, пожалуйста, дедушка!
Он дернул рукой, и Мири за нее схватилась.
– Ой, прости, пожалуйста! Я не хотела ничего опрокидывать! Тебе очень больно?
Один из тех вопросов, на которые ответить просто. В левой ноге сидела боль размером со слона.
– Да… – Остальные слова заглушило наплывом боли. Мири плакала навзрыд – совсем на нее не похоже. Она повернулась и пыталась столкнуть шкаф, прижимавший его к земле.
Роберт сделал глубокий вдох, но результатом было только головокружение.
– Шкаф слишком тяжелый, Мири. Не подходи к нему. Отчего воздух такой горячий? Ровный свет исчез, что-то вроде открытой печи светилось возле перевернутой аппаратуры, оттуда доносились звуки – что-то с шипением лопалось.
– Кара… Мири! Отойди оттуда!
Девочка застыла в нерешительности. Под шкафом лежали обломки контейнера с мышами, который было пошел на погрузку. Теперь он уже никуда не пойдет. Мири сунула руку в битое стекло. Роберт изогнул шею и увидел глядящие на него крошечные глазки – мышка освободилась из вакуумного капкана.
– Ой! – пискнул голос Мири. – Привет, малыш! – Смех пополам Co-всхлипыванием. – И ты тоже. Все вы свободны.
Перед Робертом мелькали еще мордочки – Мири освобождала других мышей. Мотались крошечные головки. Они вроде бы его не видели, и почти сразу замечали нечто более важное в мышином миропорядке – свободу. Огибая руки девочки, мыши убегали от жара.
Теперь Роберт видел его источник. Пылающий белый ком сиропа сочился среди валяющихся обломков, шипел и краснел, сползая по стенке опрокинутого шкафа.
Кара испуганно вскрикнула и бросилась к нему:
– Что это?
Шипение и треск. Если оно переливается через барьер, значит, скопилось у дамбы высотой в несколько футов.
– Не знаю, но ты должна отсюда уйти.
– Да! Вперед!
Девочка потащила его за плечи, он помогал ей, отталкиваясь, не обращая внимания на рвущую боль в ноге. Им удалось его подвинуть на четыре-пять дюймов, потом он застрял еще прочнее, чем раньше. Теперь жар отвлекал даже больше, чем раздавленная нога. Мысли прыгали от одного ужаса к другому, но он пытался сохранить здравый рассудок.
Роберт взглянул на плачущую сестру.
– Прости, что заставил тебя плакать, Кара. – Она только зарыдала сильнее. – Теперь тебе надо убегать.
Она не ответила, но перестала плакать. Непонимающе посмотрела на него, отодвинулась от жара пекла. Иди! Иди! Ноона сказала:
– Что-то мне нехорошо…
И легла рядом, так что ему не дотянуться.
Роберт оглянулся на оплывающий камень. Он сползал со дна шкафа. Еще дюйм-другой – и шлепнется на сестренку. Он протянул руку, схватил здоровенный осколок – керамики, что ли? – и заклинил им пылающий прилив.
Раздались еще взрывы, уже негромкие. Поблизости слышались запахи и звуки, будто что-то жарят. Он попытался вспомнить, как попал сюда. Кто-то же сделал такое с ним и с Карой, и наверняка этот кто-то слушает.
– Пожалуйста! – сказал он в пылающую темноту. – Пожалуйста, не надо с ней так! Она же еще ребенок.
Никакого ответа, только эти ужасные звуки и боль. А потом случилось странное: в воздухе перед ним поплыли буквы. Аноним – » Роберту Гу: «sm» Где девочка? «/sm»
– Кто это? Она вот здесь. Без сознания. И я не могу ее отодвинуть с дороги.
Аноним – » Роберту Гу: «sm» Мне очень жаль. «/sm» Он ждал, но больше ничего не увидел.
– Прошу вас, просто вызовите полицию. Не дайте ей сгореть!
Но молчаливого наблюдателя не было. Кара лежала неподвижно. Неужто она жара не чует?
Все его силы уходили на одно – держать обломок на месте. И вдруг.
– Профессор Гу? Это вы?
Какой-то назойливый студент! Очень многое плыло перед глазами, трудно понять, но кто-то здесь был, наполовину погруженный в расплавленную гущу.
– Это я, сэр, Зульфи Шариф!
Имя было знакомо – какой-то пронырливый наглый студент. Только кожа у него зеленая. Это что-то должно значить?
– Я несколько часов пытаюсь связаться с вами, сэр. Никогда так плохо не было. Я… я боюсь, что меня и в самом деле захватили. Я очень виноват.
Он был почти весь погружен в пылающий расплавленный камень. Призрак.
– Вы ранены! – сказал призрак.
– Полицию вызовите, – ответил Роберт.
– Да, сэр! Но где вы? Ничего, ничего, я вижу! Я тут же пошлю…
Пылающий камень закапал поверх самодельной плотины Роберта, на руку. И он провалился в колодец безумной боли.
33
СВОБОДА НА ОЧЕНЬ ДЛИННОМ ПОВОДКЕ
Новому зданию клиники Крика было едва ли пять лет, но там царил дух прошлого столетия, когда больницы были местом больших надежд, и люди приходили туда за шансом выжить. Какая-то необходимость в таких местах еще оставалась: отделения интенсивной терапии не свернешь в аптечку первой помощи и не доставишь каждому на дом. И конечно, всегда бывали трагические случаи неизлечимых болезней, и какая-то часть человечества всегда заканчивает жизнь в домах призрения.
Новое здание служило иным целям. Это приходило в голову подполковнику Роберту Гу-младшему каждый день, когда он въезжал на территорию больницы. Каждый день после катастрофы в УСД он останавливался на развязке у клиники, выходил и смотрел вдоль обрывов и берегов в сторону Ла-Джоллы. Клиника располагалась на склоне холма, чуть выше самых фешенебельных курортов в мире. На несколько миль в глубь суши расположились биолаборатории, окружающие УСД, – самый, быть может, престижный в мире источник медицинского волшебства. Конечно, они могли с тем же успехом находиться на той стороне земного шара, потому что функционально это было безразлично. Но психологически и по традиции такое сочетание курортной роскоши и магии медицины приманивало самых богатых жителей земли.
Жена, дочь и отец Боба Гу попали сюда не потому, что были богаты. Миновав шикарный – и настоящий – главный вход, здесь можно было найти уединение. В данном случае оно обеспечивалось обычной архитектурой клиники, а также тем, что у Дяди Сэма в некоторых пациентах была своя заинтересованность.
Где можно лучше укрыть таких секретных пациентов от лишних контактов, как не в курортной больнице? Репортеры сновали вокруг под стенами и строили догадки – но не имели оснований возбухать насчет гражданских свобод. Отличное прикрытие.
Боб задержался перед главным входом.
Ох, Элис!Годами он жил в страхе, что СО до нее доберется. Годами они вели ожесточенные споры о том, каковы пределы Долга и чести и что значит Чикаго. Теперь давно воображаемое худшее произошло… и он оказался совершенно не готов.
Каждый день Боб навешал ее. Врачи не горели оптимизмом. Элис Гу застряла под большим числом слоев СО, чем все, с кем им приходилось иметь дело. Так что они могли знать?
Она была в сознании. Она разговаривала с ним – несла полную отчаяния бессвязицу. Он держал ее в объятиях и умолял вернуться. Потому что в отличие от отца и Мири Элис не была задержана федеральными властями. Она оказалась заключенной внутри собственного разума.
Сегодня у Боба было в больнице Крика официальное дело. Последний из допросов задержанных – точнее, последний из сеансов извлечения информации –уже закончился. Отец должен был очнуться в полдень, Мири – на час позже. Боб мог провести с ними некоторое время в виртуальном обществе Евы Мэллори, офицера ДВБ, которая возглавляла группы расследования.
В 12.00 Боб стоял перед весьма старомодного вида деревянной дверью. Теперь он знал, что такие вещи в этой больнице никогда не подделывали. И если он хочет войти, надо повернуть дверную ручку.
Ева – » Бобу: «sm» Это интервью нам более чем интересно, полковник. Но постарайтесь покороче. Держитесь пунктов нашей записки. «/sm»
Боб кивнул. И целую минуту не знал, на кого больше злится – на отца или на этих недоумков из ДВБ. Для разрядки он потянул на себя дверь без стука и резко вошел в больничную палату.
Роберт Гу-старший ходил по комнате без окон, как посаженный в камеру подросток. Ни за что не скажешь, что недавно у него одна нога была раздавлена, а другая сломана: здешние доктора такие штуки чинить умеют. А прочее – ну, ожоги были скрыты медицинской пижамой.
Старик сердито глянул, когда вошел Боб, но в словах его звучало больше отчаяния, чем злобы:
– Сын, как там Мири?
Ева – » Бобу: «sm» Говорите, полковник. О своей дочери вы ему можете рассказать все. «/sm»
– Мири в порядке, па.
Он махнул рукой в сторону плюшевых кресел у стены, но старик продолжал рысить по комнате.
– Слава Богу, слава Богу! Последнее, что я помню – это жар, и лава ползет к ней…
Он посмотрел на свою пижаму, и вдруг она будто очень сильно его отвлекла.
– Пап, ты в Ла-Джолле, в больнице Крика. Мири от огня не пострадала. А у тебя левая рука была почти уничтожена.
Мясо прогорело местами до кости, а внизу левого предплечья руку прожгло насквозь.
Роберт-старший тронул болтающийся рукав.
– Да, мне доктора сказали. – Он повернулся и рухнул в кресло. – А больше ничего почти и не говорили. Ты уверен, что Мири здорова? Ты ее видел?
Старик еще никогда так себя не вел. И взгляд у него напряженный. А может, это выражение моего лица на него так действует.Боб сел в кресло напротив отца.
– Я ее видел. Потом еще сегодня с ней поговорю. У нее главная проблема – помрачение ума насчет того, что было в лаборатории.
– А! – и тише: – А. – Отец переварил новость и снова засуетился: – Сколько времени я был в отключке? Боб, я тебе столько должен рассказать… может, тебе стоит сюда позвать кое-кого из твоих приятелей, из правоохранителей.
Ева – » Бобу: «sm» Так он не помнит, как из него вынимали информацию? Не думала, что мы так хорошо сработали. «/sm»
– Нет нужды, па. Могут возникнуть какие-то уточняющие вопросы по отдельным пунктам, но мы все эти мерзкие мелкие тайны вычерпали до дна. Ты несколько дней был под допросом.
Глаза отца слегка расширились. Какое-то время он сидел неподвижно, потом кивнул:
– А, все эти жуткие сны… То есть ты тогда знаешь… знаешь и про мои проблемы?
– Да.
Роберт отвернулся.
– Негодяи здесь какие-то странные, Боб. Этот Таинственный Незнакомец – тот, что захватил Зульфи Шарифа, – он все время занимался мною. Никогда еще никто мной так не умел манипулировать. Ты можешь представить себе кого-то, кто все время находится у тебя за плечом и говорит, что тебе делать?
Ева – » Бобу: «sm» Лучше всего было бы не таскаться за этим Кроликом. «/sm»
Боб кивнул. Кролик – это имя выскочило от индоевропейцев – вполне мог оказаться чем-то новым под солнцем. Он, Кролик, сумел обдурить БАС. К индийцам, европейцам и японцам было много вопросов, но проделки Кролика могли бы не обнаружиться, если бы они не начали против него атаку отзыва сертификатов. Только как этот Кролик проделывал свои фокусы? И что он еще умеет делать?
Новое здание служило иным целям. Это приходило в голову подполковнику Роберту Гу-младшему каждый день, когда он въезжал на территорию больницы. Каждый день после катастрофы в УСД он останавливался на развязке у клиники, выходил и смотрел вдоль обрывов и берегов в сторону Ла-Джоллы. Клиника располагалась на склоне холма, чуть выше самых фешенебельных курортов в мире. На несколько миль в глубь суши расположились биолаборатории, окружающие УСД, – самый, быть может, престижный в мире источник медицинского волшебства. Конечно, они могли с тем же успехом находиться на той стороне земного шара, потому что функционально это было безразлично. Но психологически и по традиции такое сочетание курортной роскоши и магии медицины приманивало самых богатых жителей земли.
Жена, дочь и отец Боба Гу попали сюда не потому, что были богаты. Миновав шикарный – и настоящий – главный вход, здесь можно было найти уединение. В данном случае оно обеспечивалось обычной архитектурой клиники, а также тем, что у Дяди Сэма в некоторых пациентах была своя заинтересованность.
Где можно лучше укрыть таких секретных пациентов от лишних контактов, как не в курортной больнице? Репортеры сновали вокруг под стенами и строили догадки – но не имели оснований возбухать насчет гражданских свобод. Отличное прикрытие.
Боб задержался перед главным входом.
Ох, Элис!Годами он жил в страхе, что СО до нее доберется. Годами они вели ожесточенные споры о том, каковы пределы Долга и чести и что значит Чикаго. Теперь давно воображаемое худшее произошло… и он оказался совершенно не готов.
Каждый день Боб навешал ее. Врачи не горели оптимизмом. Элис Гу застряла под большим числом слоев СО, чем все, с кем им приходилось иметь дело. Так что они могли знать?
Она была в сознании. Она разговаривала с ним – несла полную отчаяния бессвязицу. Он держал ее в объятиях и умолял вернуться. Потому что в отличие от отца и Мири Элис не была задержана федеральными властями. Она оказалась заключенной внутри собственного разума.
Сегодня у Боба было в больнице Крика официальное дело. Последний из допросов задержанных – точнее, последний из сеансов извлечения информации –уже закончился. Отец должен был очнуться в полдень, Мири – на час позже. Боб мог провести с ними некоторое время в виртуальном обществе Евы Мэллори, офицера ДВБ, которая возглавляла группы расследования.
В 12.00 Боб стоял перед весьма старомодного вида деревянной дверью. Теперь он знал, что такие вещи в этой больнице никогда не подделывали. И если он хочет войти, надо повернуть дверную ручку.
Ева – » Бобу: «sm» Это интервью нам более чем интересно, полковник. Но постарайтесь покороче. Держитесь пунктов нашей записки. «/sm»
Боб кивнул. И целую минуту не знал, на кого больше злится – на отца или на этих недоумков из ДВБ. Для разрядки он потянул на себя дверь без стука и резко вошел в больничную палату.
Роберт Гу-старший ходил по комнате без окон, как посаженный в камеру подросток. Ни за что не скажешь, что недавно у него одна нога была раздавлена, а другая сломана: здешние доктора такие штуки чинить умеют. А прочее – ну, ожоги были скрыты медицинской пижамой.
Старик сердито глянул, когда вошел Боб, но в словах его звучало больше отчаяния, чем злобы:
– Сын, как там Мири?
Ева – » Бобу: «sm» Говорите, полковник. О своей дочери вы ему можете рассказать все. «/sm»
– Мири в порядке, па.
Он махнул рукой в сторону плюшевых кресел у стены, но старик продолжал рысить по комнате.
– Слава Богу, слава Богу! Последнее, что я помню – это жар, и лава ползет к ней…
Он посмотрел на свою пижаму, и вдруг она будто очень сильно его отвлекла.
– Пап, ты в Ла-Джолле, в больнице Крика. Мири от огня не пострадала. А у тебя левая рука была почти уничтожена.
Мясо прогорело местами до кости, а внизу левого предплечья руку прожгло насквозь.
Роберт-старший тронул болтающийся рукав.
– Да, мне доктора сказали. – Он повернулся и рухнул в кресло. – А больше ничего почти и не говорили. Ты уверен, что Мири здорова? Ты ее видел?
Старик еще никогда так себя не вел. И взгляд у него напряженный. А может, это выражение моего лица на него так действует.Боб сел в кресло напротив отца.
– Я ее видел. Потом еще сегодня с ней поговорю. У нее главная проблема – помрачение ума насчет того, что было в лаборатории.
– А! – и тише: – А. – Отец переварил новость и снова засуетился: – Сколько времени я был в отключке? Боб, я тебе столько должен рассказать… может, тебе стоит сюда позвать кое-кого из твоих приятелей, из правоохранителей.
Ева – » Бобу: «sm» Так он не помнит, как из него вынимали информацию? Не думала, что мы так хорошо сработали. «/sm»
– Нет нужды, па. Могут возникнуть какие-то уточняющие вопросы по отдельным пунктам, но мы все эти мерзкие мелкие тайны вычерпали до дна. Ты несколько дней был под допросом.
Глаза отца слегка расширились. Какое-то время он сидел неподвижно, потом кивнул:
– А, все эти жуткие сны… То есть ты тогда знаешь… знаешь и про мои проблемы?
– Да.
Роберт отвернулся.
– Негодяи здесь какие-то странные, Боб. Этот Таинственный Незнакомец – тот, что захватил Зульфи Шарифа, – он все время занимался мною. Никогда еще никто мной так не умел манипулировать. Ты можешь представить себе кого-то, кто все время находится у тебя за плечом и говорит, что тебе делать?
Ева – » Бобу: «sm» Лучше всего было бы не таскаться за этим Кроликом. «/sm»
Боб кивнул. Кролик – это имя выскочило от индоевропейцев – вполне мог оказаться чем-то новым под солнцем. Он, Кролик, сумел обдурить БАС. К индийцам, европейцам и японцам было много вопросов, но проделки Кролика могли бы не обнаружиться, если бы они не начали против него атаку отзыва сертификатов. Только как этот Кролик проделывал свои фокусы? И что он еще умеет делать?