Владимир Крышталев. Возвращение чудес

   Казалось, он воодушевился настолько, что вот-вот - и пустится в пляс. Однако император, оглянувшись на послов, неожиданно сменил тон.
   - Вернемся к делу, мы отвлеклись, - сказал он ровно, как будто став совершенно другим человеком. - Вы получите этот месяц. Получите без всяких дополнительных условий. Пусть это будет мой подарок Виктору. Но я прошу, чтобы по истечении месяца Виктор все-таки выполнил свое обещание и возвратил моего лекаря назад. Я прошу, - подчеркнул он, хотя в голосе был скорее приказ, чем просьба. - Не нужно больше ставить меня перед малоприятными фактами. Сейчас мне в любом случае некуда деваться, правда? Если я начну кричать и топать ногами, вы все равно не вытащите Викониуса откуда-нибудь из котомки. При всем своем желании.
   Граф не говорил ни слова - да и что здесь можно было сказать?
   Император тоже немного помолчал, а затем спросил:
   - Есть еще вопросы, которые мы должны решить?
   - Подарки, - напомнил де Льен, подавая сигнал товарищам.
   Но его собеседник снова остановил их жестом.
   - Ах, да. Оставьте у казначея.
   Жерар покорно кивнул.
   - Вы хотите отдохнуть несколько дней перед обратной дорогой? - поинтересовался хозяин. - Я прикажу приготовить комнаты.
   - Благодарю, ваша светлость, - граф поклонился, - но, с вашего позволения, мы отправимся прямо сейчас.
   - Как пожелаете, - император развел руками. - Тогда удачного пути!
   Обменявшись еще десятком ничего не значащих фраз, они расстались.
   Вечером того же дня послы ужинали на постоялом дворе, который находился от резиденции императора за несколько десятков верст. Они спешили убраться подальше, пока светлейший из владык не передумал. Конечно, подобное маловероятно… однако произошедшее сегодня казалось слишком большой удачей.
   Жерар, пожалуй, лучше остальных понимал, что им просто повезло. Именно настроение императора сослужило посольству хорошую службу. Граф де Льен видел, как хозяин резиденции намеревался разговаривать поначалу. Холодно, пренебрежительно, отрывисто. Но не выдержал этой роли, потому что внутри него всё пело. Благословен будь тот, кто подарил ему такое настроение!
   - Ну что? - насытившись, Кормак стал подначивать Шарля. - Говорил я, что ты - старый подозрительный ворчун?
   - Имей совесть! - воззвал толстун. - Врет и не краснеет! Это не ты говорил, а я сам.
   Остальные согласно закивали: они помнили тот спор.
   - Ладно, - согласился северянин. - Мне чужого не надо. Зато я точно говорил, что ты любишь всех пугать. Особенно после вина. Эй, не давайте ему много вина, а то снова начнется!
   Шарль крякнул и приложился к кружке, словно действительно опасался возможной её конфискации.
   - Всё закончилось хорошо, мы живы и возвращаемся домой, - добавил Кормак, смеясь.
   - Ничего еще не закончилось, - мрачно отозвался Шарль, ставя кружку на стол.
   - Ага! - протянул северянин со значением, затем обратился к остальным: - Я вас предупреждал насчет вина, но уже поздно. Сейчас мы услышим очередную порцию ужасов.
   Пожилой дворянин не отреагировал на это вступление и действительно начал рассказывать:
   - Признаться, сегодняшнее поведение императора поставило меня в тупик. Я ожидал совсем другого. Однако своих слов я назад не беру. Он что-то готовит. Даром никто армии из одного края страны в другой не перетаскивает. Вот увидите, что-то скоро начнется.
   - Он подлый и мелочный человек, - неожиданно вступил в разговор граф де Льен. - Он прикрывается высокими словами и любовью к искусству, но за этим ничего не стоит. Ему хочется быть одновременно героем битв и мудрым философом, а в итоге не получается ни одно, ни другое. Он сам это чувствует и боится, что другие, заглянув поглубже, тоже разоблачат его. С таким трудно иметь дело.
   - Почему? - полюбопытствовал барон де Лири.
   - Подлец, знающий о том, что он подлец, в стократ хуже обычного, - ответил Жерар, глядя куда-то в пространство перед собой. Затем, словно опомнившись, он посмотрел на своих товарищей. - Я считаю, что Шарль прав. Еще ничего не закончилось, хотя наша поездка все-таки, похоже, увенчалась успехом. Как бы там ни было, я вас поздравляю. - Он улыбнулся. - Сегодня впервые буду спать спокойно. Как хотите, а я пошел к себе. Смертельно устал.
   Поднявшись из-за стола, граф направился к своей комнате.
   Почти сразу же разбрелись и остальные. Поездка в этот раз выдалась изматывающая, даже на болтовню по вечерам сил почти не оставалось.
   Ночью в тишине большого дома едва слышно скрипнули дверные петли. Неясная тень выскользнула в коридор. Замерла. Двинулась дальше. Напротив другой двери замерла снова.
   Оттуда, из комнаты, доносилось равномерное сопение. Тень толкнула дверь и осторожно шагнула внутрь.
   Граф де Льен был там. Он крепко спал, раскинувшись на большой кровати. Лунный свет падал из окна, образуя четкий прямоугольник на полу, и было достаточно светло, чтобы разглядеть подробности.
   В руке вошедшего что-то тускло блеснуло. С еще большей осторожностью, чем прежде, он заскользил к кровати.
   Что-то попало под ногу. Мягкое, податливое. Вошедший, почти добравшийся до кровати, нетерпеливо отбросил помеху с пути.
   Но из бесформенной массы неожиданно выпал какой-то круглый предмет и, оглушительно громыхая в этой абсолютной тишине, покатился по полу.
   - Кто здесь? - граф тут же проснулся.
   В глубине комнаты было так темно, что тени сливались одна с другой. Жерар поморгал, на всякий случай держа руку на оружии. Может, воры? - мелькнула мысль.
   Он сел, зажег свечу. Осмотрелся.
   Кроме него, в комнате никого не было. Однако сброшенная вечером одежда, которую граф не потрудился как-нибудь развесить или сложить (ему просто невыносимо хотелось спать), теперь лежала под самым столом. Жерар плохо помнил, как раздевался, но вряд ли он забросил ее туда сам.
   Потом в углу комнаты он обнаружил и предмет, который его разбудил. Это был медальон, подаренный де Льену королевой. Граф бережно взял его в руку, затем сунул под подушку. Подхватил свечу и направился в коридор.
   Там тоже было пусто. "Вероятно, я спугнул вора", - подумал Жерар. Приблизился к открытому окну в торце коридора, выглянул наружу.
   Во дворе ничего не шевелилось. Яркий лунный свет и густые тени от дома, деревьев, конюшни. Пожав плечами, граф вернулся к себе. Но, на всякий случай, прежде чем снова лечь, он пододвинул к двери массивный стул.
 

10 глава.

 
   Теперь можно было не спешить. Самое главное они выполнили, а остальное подождет.
   Посольство возвращалось в столицу.
   Они гнали лошадей только первые два дня, словно по привычке. Потом же перешли на нормальный темп, с дневными привалами и основательными ночевками. А когда миновали границу, напряжение оставило их полностью. Они были живы, они возвращались - и возвращались с вестью об успехе. Разве может человек желать чего-нибудь большего?
   Жерар, впрочем, испытывал двойственные чувства. Радость и удовлетворение от хорошо выполненного поручения скрадывались мыслями об Анастасии.
   Тогда, ночью, после неудачного визита воришки (как выяснилось утром, ничего из вещей не пропало) он еще долго лежал без сна, сжимая под подушкой медальон. Граф прислушивался, не раздастся ли подозрительный шорох в коридоре. И размышлял.
   Ему вспоминались их с Анастасией встречи. Ее красивое лицо, глаза. Разговоры полушепотом в темноте. Влажное дыхание на щеке. Он осознал, что по-прежнему любит королеву, вопреки всем возможным и невозможным запретам. Вопреки собственному долгу перед ее мужем.
   Именно тогда, ночью, он впервые посмотрел на то, что передала ему через служанку Анастасия, с другой точки зрения.
   Оглядываясь назад, Жерар удивлялся, почему он не задумался об этом раньше. Да, его ошарашило полученное известие. Но ведь он знал достаточно, чтобы просто сопоставить некоторые вещи.
   Анастасия сказала, что у них с Виктором будет ребенок, и она от радости разболтала королю об отношениях с Жераром. Правда ли это?
   Нет. Вся конструкция была искусственной от начала до конца. Граф де Льен общался с королевой не один день. Он видел в ней осторожную женщину, которая всегда тщательно обдумывает последствия, прежде чем что-то сделать. Поступить импульсивно может, конечно, каждый, только в случае с Анастасией для этого потребовалось бы нечто большее, чем просто новость о ребенке - пусть даже трижды желанном. Ко всему прочему, насколько было известно Жерару, для женщин будущий ребенок редко является полной неожиданностью. Многие что-то начинают подозревать уже с самого дня зачатия. А в подобном случае абсолютного сюрприза не выйдет.
   Итак, у них там с королем произошло что-то другое. Трудно сказать, что именно. Может, кто-либо из придворных случайно был свидетелем тайных встреч. Или у самого Виктора зародились некие подозрения, и он вынудил Анастасию открыться.
   Что бы ни произошло, королева просила его, Жерара, бежать из столицы. Подальше от гнева Виктора.
   Зачем она сказала о ребенке? Чтобы как-нибудь оправдаться? А может, у нее действительно будет ребенок?
   На этом месте своих размышлений граф де Льен замер, вцепившись в подушку.
   Что если это егоребенок? А Виктор об этом не подозревает?
   Нет, бессмыслица. Виктор - не наивный дурачок. Как он может не подозревать, зная, что Анастасия встречалась с Жераром?
   А если Виктор не хочетничего подозревать?
   Граф вытер со лба холодный пот. Он понял, что обнаружил серьезную мысль. Так действительно могло быть.Королю нужен наследник (или наследница, не важно), об этом знает любой человек при дворе. О чем никто не знает, так это о встречах королевы с Жераром. Если теперь у Анастасии родится ребенок, он будет законным наследником.
   Правда, лишь при условии, что все и дальше сохранится в тайне.
   "Почему же Виктор мне ничего не сказал? - удивился граф. - Не доверяет? Или наоборот - считает, что я всё равно буду молчать? Если так, то он прав, но…"
   В подобном ключе сообщение Анастасии толковалось легко. Всё становилось на свои места. По сути, здесь даже не нужно было ничего домысливать. Если королю не удавалось произвести на свет наследника в течение многих лет, то почему бы это произошло именно сейчас?
   Был лишь один пункт, непонятный де Льену. Учитывая доверительные отношения между ним и королем, можно было бы рассчитывать на откровенность.
   Впрочем, свои догадки граф не воспринимал в качестве единственно возможной истины. Он тоже умел разделять предположения и реальность.
   Однако, как бы там ни было, на отношениях с Анастасией теперь следует поставить крест. Может, она тоже любит его - как и он ее, - а всё, что Жерар подумал о ней раньше - недоразумение. Это не имеет значения. Отношения следуетпрекратить.
   Эта мысль доставляла графу боль. Он понимал, насколько сложно будет находиться при дворе, рядом с королевой, и постоянно одергивать себя. Быть с объектом своей любви - и в то же время бесконечно далеко. Самому отказаться от малейшей надежды.
   В таких раздумьях находился де Льен, когда его окликнули товарищи.
   - Давайте передохнём, - предложил Кормак, указывая на подходящее место возле дороги.
   Жерар взглянул на небо.
   - Уже скоро вечер, - заметил он.
   Кормак махнул рукой:
   - Мы все равно успеем добраться до ближайшего форта засветло. Зачем спешить? Кони вон тоже устали.
   - Да-да, граф, - подхватил Шарль. - Особенно мой красавец. Еле ноги переставляет.
   Это была шутка. Конь Шарля бежал наравне с остальными. Однако седок ему достался действительно самый тяжелый - тут уж никаких сомнений быть не могло.
   - Ну хорошо, - решил Жерар. - Сделаем привал.
   Они свернули с дороги, спешились. Жерар снова почувствовал себя непривычно на твердой земле. За прошедшие недели он так привык ехать, что все другие состояния теперь воспринимал как исключительные.
   Из леса, куда только что отправился Вальгард, собрат Кормака по происхождению, вдруг донеслись громкие восклицания. Товарищи схватились за оружие. Вальгард, рослый голубоглазый северянин, славился молчаливостью. Если уж он подал голос, значит, произошло что-то особенное.
   Кормак опередил всех. В несколько прыжков он достиг кромки леса и скрылся за деревьями. Наемник спешил на помощь к своему лучшему другу.
   Остальные ничего не успели сделать. Буквально в следующее мгновение Кормак снова появился и, смеясь, помахал товарищам рукой. Затем на поляну вышел и Вальгард. В руках он нес убитого кролика.
   - Совсем озверел дружище Вальгард, - сообщил Кормак, подходя к товарищам. - На кроликов бросается.
   - Это он на меня бросился, - возразил виновник переполоха. - Сзади. Прямо на шею. Напугал, черт.
   Руки у Вальгарда действительно немного дрожали.
   - Ну, старина, - Кормак ухмыльнулся, покачав головой. - Вот уж не думал, что ты боишься кроликов.
   Северяне были и похожи, и непохожи друг на друга. У обоих - небесно-голубые глаза и длинные светлые волосы. Но Кормак - щуплый, небольшого роста, с мягкими чертами лица. Вальгард же - высокий, статный, лицо словно вырублено из камня, причем вырублено небрежно, грубым инструментом. Первый разговаривал при каждом удобном случае, другой днями мог не проронить ни слова (из-за этой немногословности о присутствии Вальгарда часто забывали). Тем не менее, северяне держались вместе с самого первого дня - они вдвоем поступили к королю на службу. Молва твердила, что они из одной деревни, а кое-кто даже предполагал кровное родство. Сами же наемники на этот счет помалкивали.
   - И что с ним теперь делать? - спросил Вальгард, как-то беспомощно рассматривая тушку. Кролик попался из крупных, но на руках у северянина казался крохотным.
   - Отдашь хозяину двора, где мы сегодня ночевать будем, - предложил Шарль. - Он тебе спасибо скажет.
   - Что за благотворительность? - возмутился Кормак, забирая кролика. - Давайте его зажарим. Прямо сейчас. Над костром. Свежатина, с дымком. М-м.
   Он сглотнул в предвкушении и посмотрел на графа де Льена:
   - Что скажешь, Жерар?
   Тот улыбнулся:
   - А что я скажу? Разводите костер.
   Кормак заметно повеселел:
   - Тогда - айда за сухими ветками!
   Он снова осмотрел кролика, на этот раз по-деловому.
   - Вальгард, обдерешь его?
   Высокий северянин поморщился:
   - Нет, лучше ты.
   - Ладно, - согласился Кормак. - Сегодня моя очередь, - он направился к своей лошади, достал нож, потом крикнул Вальгарду: - Поищи дров для костра.
   Тот кивнул и зашагал к лесу.
   - И ровную палку на вертел, - прокричал Кормак вдогонку. - И смотри, осторожно. Там могут быть другие грозные кролики.
   - Этого, наверное, кто-то спугнул, - предположил граф де Льен. - Кстати, вы ничего подозрительного не замечали? Здесь бывают разбойники.
   Кормак, уже занявшийся трофеем, откликнулся:
   - Да лиса его спугнула. От разбойников кролики так не удирают.
   Призыв северянина пойти за дровами компаньоны большей частью проигнорировали. Шарль возился с седельной сумкой, барон де Лири зачем-то начал проверять свое оружие (возможно, прислушался к замечанию графа насчет разбойников), князь Валлонский снял сапоги и с наслаждением ходил по траве босиком. Кормак, впрочем, успел привыкнуть к тому, что его именитые товарищи не очень охотно берутся что-то делать. Происхождение давало о себе знать, хотя статус при дворе у всех был примерно одинаковый. В иных обстоятельствах наемник не стеснялся и заставить их, однако для сбора сухих веток вовсе не требовалось привлекать много людей.
   Единственным, кто еще откликнулся, был Жерар. Начальник королевской гвардии направился в лес следом за Вальгардом. Он наметил себе поискать также воду, поскольку Кормаку следовало как минимум помыть чем-нибудь руки, а в походных бурдюках совсем ничего не осталось.
   Граф уже забрел достаточно глубоко в чащу, когда позади него раздался какой-то шум. Обернувшись, Жерар увидел де Лири. Молодой барон целенаправленно шагал к начальнику гвардии.
   - А, Жорж, - граф бросил на землю то, что успел насобирать. - Ты кстати. Помоги мне, пожалуйста. Возьми эти ветки. Я хочу найти воду.
   Де Лири, однако, повел себя странно. Вместо того, чтобы подойти и забрать ветки, он остановился на расстоянии нескольких больших шагов. Снял с плеча лук, наложил стрелу.
   - Что произошло? - Жерар застыл, глядя, как кончик стрелы поворачивается в его сторону. - Погоди, Жорж! - добавил он быстро, поскольку стрела уже была готова сорваться с тетивы. - Я ничего не понимаю. Погибнуть от руки друга и не узнать почему - что может быть хуже для дворянина?
   Это поколебало решительность молодого барона. Он чуть-чуть ослабил тетиву, но пока молчал.
   Жерар всматривался в лицо парня, который пришел его убить, и думал сразу о многом. Парализующего волю страха не было. Неожиданный ход событий ошеломил графа, однако не более того. С рождения принадлежа к сословию воинов, Жерар успел свыкнуться с мыслью о насильственной смерти. Когда-то в юности он даже считал, что любой настоящий мужчина должен умереть от стрелы или меча, а не от старости в собственной постели.
   Однако граф вовсе не стремился приблизить свою смерть. Напротив, он рассчитывал прожить настолько долго, насколько это будет возможно.
   Именно поэтому он только что назвал человека перед собой другом.
   - Я не знаю, в чем дело, - продолжил Жерар осторожно, не шевелясь, чтобы не спровоцировать парня. - Наверное, я когда-то был не прав по отношению к тебе и заслужил это. Хорошо, я ни на что не претендую. Ты поступаешь так, как велит тебе собственные долг и честь. Только выполни, пожалуйста, мое последнее желание. Позволь мне умереть с легкой душой, не терзаясь подозрениями и догадками. Открой, какую чудовищную несправедливость допустил я вольно или невольно по отношению к тебе или твоим близким.
   Он говорил то, что приходило на ум. Говорить и не двигаться - вот единственный способ хоть немного продлить сейчас свою жизнь. Малейший жест означает спущенную тетиву, а на таком расстоянии стрела найдет цель раньше, чем Жерар успеет как-нибудь уклониться. Так что прыгать в кусты или за дерево не имеет смысла. Он в любом случае получит стрелу, и если рана не окажется смертельной, то де Лири потом просто добьет свою жертву.
   Говорить. Вовлечь его в разговор.
   Граф очень хорошо видел, как рука со стрелой начала подрагивать от напряжения. Но еще больше ослабить тетиву де Лири не решался. Он хотел быть наготове. А это значит, что времени осталось совсем немного. Потом парень устанет и в любом случае выстрелит, даже если это случится само по себе.
   - Вы не подумайте, граф, - вдруг все-таки заговорил молодой барон. - Здесь ничего личного. Я только выполняю просьбу короля.
   - Виктора? - удивился Жерар.
   Парень кивнул, не сводя глаз со своего противника.
   - Наверное, это какая-то ошибка, - пробормотал граф де Льен. - Король не мог…
   Де Лири покачал головой:
   - Никакой ошибки.
   - Тогда почему?
   - Не знаю. Меня это не касается, - добавил молодой барон с некоторым раздражением.
   "Так вот в чем причина его взлета при дворе, - размышлял Жерар. - Он выполняет для короля грязную работу. Он! Наследственный дворянин! Сын гордого барона де Лири! Господи, до чего опускаются люди…"
   - Значит, король вообще ничего не объяснял? - попробовал граф снова.
   Раздражение парня заметно возросло, но он все-таки ответил:
   - Король сказал, что не доверяет вам. Что узнал о вашей измене. Что вы представляете большую опасность.
   Мельком взглянув на лук, де Лири продолжил более мягко, словно желая оправдаться:
   - Предателей не вызывают на поединок. И я рад, что вы от меня его не требуете. Я закажу в храме молитву за упокой вашей души.
   - Постой! - опять произнес Жерар. В его голове мелькнула догадка. - Тогда, ночью… Это был ты?
   Молодой барон молча кивнул. Тетива натянулась.
   "Всё", - подумал граф де Льен.
   - А можно тебя кое о чем попросить, мальчик? - вдруг раздался чей-то голос из-за спины Жоржа де Лири.
   Поняв, что на сцене появилось новое лицо, барон не стал больше терять времени. Тетива немедленно зазвенела, посылая оперенную стрелу в грудь Жерару, а де Лири тут же выхватил из колчана другую и, быстро развернувшись, выстрелил снова.
   Он отлично владел луком, этот молодой амбициозный парень. Несмотря на спешку, оба выстрела были смертельными.
 

***

 
   После "отъезда" Эвелин Алексей с головой ушел в тренировки. Во-первых, он хотел наверстать упущенное. Новые способности по-настоящему не были новыми. Они лежали где-то внутри, глубоко спрятанные и ждущие своего часа. Алексей вспоминал, как в течение всей его жизни друзья тут и там отмечали в нем что-то необычное. Некоторые вполне серьезно верили, что он владеет телепатией, а иные подозревали даже способность к ясновидению. Мне, как и моему двойнику, это всегда казалось изрядным преувеличением, поэтому я лишь посмеивался над подобными убеждениями. Но вот потом неожиданно стало известно, что ошибался-то я, а не они.
   Если способности уже есть, то развить их - дело принципа. Тем более, когда все вокруг только и делают, что мгновенно перемещаются в пространстве, заставляют предметы летать или возникать из ниоткуда, проходят сквозь стены… ну и дальше в том же духе. Это всё была видимая сторона применения удивительных способностей - не самая эффективная, зато вполне эффектная. Что-то вроде красивой обертки.
   Существовало также "во-вторых". Алексей смутно чувствовал, что вскоре может пригодиться и его помощь. Он все еще не совсем понимал, для чего Клод и остальные из его компании рискуют собственной жизнью, играя в странные "игры". В его глазах это была причуда долгожителей, наделенных слишком большой силой. Обычная жизнь им, наверное, казалась пресной, лишенной вкуса. Какой интерес жить, когда всего можешь достичь мановением руки?… Вот и искали те, кого в иных мирах окрестили богами, развлечений…
   Он не понимал мотивов своих новых друзей, потому что не проник еще в ту новую вселенную, которая когда-то открылась перед каждым из них. Но это не мешало ему кое-что чувствовать.
   Марго задерживается неспроста. Эвелин отправилась ей на помощь. Что могло произойти?
   Вопросы не давали ему покоя. И Алексей занимался - настойчиво, самозабвенно, даже исступленно. А когда больше не оставалось сил, он шел в спортзал и избивал тяжелые груши или бетонные блоки. Костяшки его пальцев теперь часто кровоточили. Раньше они не знали подобного обращения: Алексей был поклонником философии айкидо, хотя учился всему понемногу. Раньше ему казалось, он понимал мастера Уисибу ^*. Но недавние события пролили на его убеждения совсем другой свет. Он вдруг почувствовал себя не умудренным опытом профессионалом, а совершенным новичком, который успел нахвататься поверхностных знаний и возомнил о себе невесть что.
   - Это хорошо, - бормотал Алексей, в двухсотый раз повторяя прямой удар рукой, - хорошо, что мы все еще способны на грубую и бескомпромиссную самокритику. Это значит, мы все еще способны учиться. Хорошо.
   Очередного удара цепь не выдержала, и груша, на миг сложившись пополам, а затем выпрямившись, полетела в дальний конец зала. От ее падения гулко содрогнулся пол. Алексей остановился, шумно перевел дух и посмотрел на свисающий с потолка кусок цепи. Одно из звеньев было разогнуто.
   - Здорово! - раздался женский голос от входа. - А если бы на месте этой груши стоял человек?
   - Ему бы крупно не повезло, - ответил Алексей, поворачиваясь. - От последствий такого удара не спасет даже современная медицина. Привет, Наташа!
   Она была в темно-синих облегающих брюках и ярко-белой блузке, на фоне которой длинные каштановые волосы казались почти черными. Обворожительна, черт возьми! Широкие бедра, узкая талия. Умеренные холмики грудей, прорисовывающиеся под блузкой. Большие глаза, длинные ресницы…
   - Привет! - девушка улыбнулась и помахала рукой. - А ты когда-нибудь на самом деле вот так… человека?
   Алексей с трудом отвлекся от эстетического созерцания.
   - Вообще-то, наверное, нет, - произнес он медленно. - По большей части не было надобности. Я справлялся и без кулаков.
   - А смог бы?
   Он покачал головой:
   - Наташа, лучше не спрашивай об этом. Мне приходилось участвовать в войне. Я видел, как люди убивают и умирают. Там дрались все: философы и рабочие, учителя и врачи, инженеры и музыканты. Одним из моих лучших друзей был художник. Чистя во время передышек свой автомат, он рассказывал мне о тех картинах, которые он напишет, вернувшись домой. Он воображал себе мирные зеленые луга на фоне далеких гор, пасущиеся стада, а на переднем плане - прекрасную богиню, зачерпывающую воду из кристально-чистого ручья. Он хотел дарить людям красоту и веру в жизнь - а дарил смерть. От его пуль пали как минимум четыре десятка человек, прежде чем он сам получил пулю. Задуманные картины так и остались ненаписанными. И, может быть, выпустивший пулю враг тоже был каким-нибудь поэтом, мечтавшим написать в стихах великую историю любви. Никто из них не хотел убивать, никто не считал себя чудовищем. Когда такое видишь, начинаешь по-другому оценивать, что человек может делать, а чего не может. Переосмысливаешь саму жизнь.
   Алексей вытер тыльной стороной ладони пот со лба и усмехнулся:
   - Что-то меня потянуло на рассуждения. Наверное, из-за того, что на этой громадной яхте почти не осталось людей, с которыми можно поговорить. Так что прими мою болтовню за выражение радости по поводу твоего приезда. Ты надолго?