Воронин Андрей Николаевич. Слепой против маньяка

   «Что принесет этот день?» – задал себе вопрос Глеб.
   А Сиротка спросил:
   – У тебя, наверное, есть деньги?
   Глеб кивнул. Он почему-то полностью доверял этому почти незнакомому бродяге, понимал, что тот его не обманет.
   – А зачем тебе деньги?
   – Да пойти купить какой-нибудь еды.
   – А ты что, еду покупаешь?
   – Иногда, – улыбнулся Сиротка. – А чаще я ее… понимаешь? Ловкость рук, и Сиротка сделал характерное движение.
   Глеб рассмеялся.
   – Да, деньги у меня есть. Сходишь, купишь чего-нибудь, перекусим.
   – А ты что больше всего любишь колбасу или сыр?
   Глеб пожал плечами.
   – Не знаю, что тебе и ответить.
   – А ты найдешь этого маньяка? Позвонишь ментам?
   – Нет, звонить не буду, – сказал Глеб.
   – А ловить его будешь?
   Глеб довольно долго думал, а затем кивнул.
   – Попытаюсь. Может быть, получится.
   – У тебя получится, обязательно получится. Эту суку надо убить. Такая сволочь живет! И носит же его земля!
   – Земля и не таких мерзавцев носит, – сказал Глеб, вспоминая полковника и генерала, которые так страстно желают заполучить документы.
   Затем Сиротка уснул.
   Глеб вытащил из-за пазухи пластиковую папку и принялся читать, быстро перелистывая страницу за страницей. Чем больше он углублялся в содержание, тем отчетливее понимал, какой страшной информацией он владеет. Действительно, это настоящая бомба. Она может вызвать такой взрыв, что очень многим не поздоровится. «Это же надо, что эти документы оказались у меня. И недаром меня хотели убить. Им не нужны свидетели, абсолютно не нужны. Ни единого свидетеля не должно быть».
   Но что делать с этими документами, Глеб еще не решил. Слишком много за эту ночь было совершено открытий, и открытий очень больших.
   Глеб повернул голову и с благодарностью взглянул на спящего бомжа.

Глава 12

   В девять утра Глеб Сиверов был уже на ногах. А еще раньше проснулся его новый приятель, человек, которого он спас от хулиганов, – бомж по кличке Сиротка.
   Тот уже стоял на коленях и ковырялся в поломанных картонных ящиках. Он явно что-то искал.
   – Доброе утро, – негромко сказал Глеб Сиверов, пытаясь стряхнуть оцепенение.
   Он несколько раз присел, суставы хрустнули. Затем резко взмахнул руками, прогнулся, а после этого принял упор лежа и стал отжиматься. Сиротка с удивлением смотрел на него.
   – Зачем ты это делаешь?
   – Чтобы размяться, – сказал Глеб, продолжая считать:
   – …шестьдесят два, шестьдесят три… семьдесят…
   Сиротка широко открыл глаза. Он смотрел на человека, который отжимается от пола так легко и непринужденно, словно без всяких усилий.
   Когда Глеб встал на ноги, только немного зарумянившееся лицо говорило о том, что только что он сто раз отжался от пола.
   – Ну ты и здоровый мужик! А как тебя зовут, кстати?
   – Федором меня зовут, – сказал Глеб.
   – Понятно.
   – А чего ты там ковырялся?
   – Да думал, может быть, что-нибудь съестное завалилось…
   – Ну и что, нет?
   – Конечно, нету, – развел руками Сиротка, – да и откуда ему быть?
   – А магазин здесь далеко? осведомился Глеб, глядя в мутные глаза Сиротки.
   Тот поскреб небритый подбородок, пожал плечами.
   – Да в общем-то недалеко, а что толку?
   – Так сходи, купи чего-нибудь, – Глеб сунул руку во внутренний карман своей куртки.
   Сиротка напрягся. Ему показалось, что сейчас в руке этого сильного мужчины появится пистолет, и он убьет его. От испуга он втянул голову в плечи.
   – Да не бойся ты, – улыбнулся Глеб, – вот деньги. Он вытащил из кармана пачку хрустящих купюр, отделил две бумажки и подал Сиротке.
   – Сгоняй в магазин, купи чего-нибудь.
   – А что купить?
   – Купи колбасы, мяса, хлеба. Купи сок. Можешь купить себе пива.
   – Сок? Зачем тебе сок?
   – Я люблю пить сок, – сказал Глеб и опять улыбнулся. – А в этом доме воды нет?
   – Вода есть, только на первом этаже.
   – Ладно, – сказал Глеб, – пошли, покажешь.
   Сиротка запасся дерматиновой сумкой, с удивлением посмотрел на абсолютно новые, хрустящие купюры, спрятал их куда-то в недра бездонных карманов и, уже приободрившись, весело повел Федора Молчанова, или Глеба Сиверова, вниз.
   – Вот здесь, смотри. Из этого крана течет холодная вода.
   – А горячей нет? Может, можно принять душ?
   – Ха-ха, – рассмеялся Сиротка, – это же тебе не Сандуновские бани!
   – Да, в баню сходить было бы неплохо.
   Глеб принялся умываться, а Сиротка заспешил из заброшенного дома на людную улицу – туда, где был универсам.
   Глеб умылся, причесался и вернулся наверх. Он сел на поломанный табурет, поставил на колени свою спортивную сумку и расстегнул молнию.
   Несколько минут он копался, затем вытащил небольшую пластмассовую коробочку.
   Вот это то, что нужно. Он поднял крышку. Внутри на ней было зеркальце, а в середине лежали парик, борода, усы и грим. Глеб принялся изменять внешность. И уже через десять минут в зеркало смотрел странный мужчина с густыми седыми бровями, кустистыми, как будто взъерошенными. Такие же были и волосы – редкие, пепельно-седые, они свисали немытыми прядями. Нижнюю часть лица покрывала клочковатая седая борода – такая, как у бродяг и туристов, не имеющих возможности за ней ухаживать – стричь и расчесывать.
   Затем Глеб нанес грим. Вид у него стал довольно отталкивающий. Он смотрелся в зеркало, кончиками пальцев, кисточкой наводил последние штрихи на свою измененную внешность, когда услышал, как внизу хлопнула дверь, и застучали по лестнице шаги.
   На всякий случай Глеб достал пистолет, снял его с предохранителя и положил себе на колени. Он держал в левой руке пластмассовую коробочку и в зеркальце смотрел на входную дверь. А правая рука сжимала массивную рукоятку кольта.
   – Это я, это я, – послышалось с лестничной площадки, и Глеб узнал голос Сиротки.
   Он ухмыльнулся и моментально сунул пистолет за брючный ремень. Дверь распахнулась. С пестрым пакетом в руках, на котором была изображена улыбающаяся белозубая брюнетка в купальнике, стоял Сиротка. Этот яркий пакет, раздувшийся от покупок, совсем не соответствовал его потрепанной внешности.
   – А вот и я… – сказал Сиротка, и его лицо начало вытягиваться.
   Он отшатнулся к стене, затем прижался к дверному косяку.
   – Ой, ой! – он поднял правую руку, словно закрываясь от удара.
   Глеб расхохотался.
   – Да не бойся ты, это я, Федор.
   Сиротка услышал знакомый голос, и на его лице появилось то ли разочарование, то ли любопытство.
   – А что с тобой такое?
   – Да ничего. Просто мне надо изменить внешность. Ведь ты же сам говорил, что меня ловят. И мне совсем не хочется, чтобы меня поймали.
   – А, понял, – закивал головой Сиротка, уже осмелев, вышел на середину комнаты и поставил к ногам Глеба пакет.
   – Вот здесь еда. Представляешь, какие суки! Не хотели в магазин пускать, думали, что я буду воровать. А зачем мне это, у меня деньги были.
   – Естественно, не хотели, – сказал Глеб, – я бы тоже тебя не пустил.
   – Вот видишь, какие вы! А зачем мне воровать? Правда, потом они удивились, когда я рассчитывался новенькими деньгами. И знаешь, Федор, они не поверили, стали рассматривать деньги, будто бы они фальшивые.
   – Ну, а ты?
   – Я поначалу испугался, откуда у тебя столько денег, может, в самом деле, фальшивые. Оказалось, настоящие.
   – Вот видишь, – улыбнулся Глеб, и сейчас Сиротка заметил, что за эти полчаса, что он ходил в магазин, белые, крепкие зубы Глеба стали гнилые.
   – Ой, что это у тебя с зубами? – Сиротка заглянул в рот Глебу.
   – Так надо. Я буду таким же, как ты. И надеюсь, ты мне поможешь.
   – А в чем я тебе должен помочь?
   – Надо будет сделать кое-какие дела, очень важные.
   – Э, нет, приятель, – замахал руками Сиротка. – Ты меня в свои дела не впутывай, я и так с милицией хорошо знаком.
   – Да нет, не бойся. Все будет нормально. Сейчас давай завтракать.
   Трапеза не заняла много времени. Если Глебу Сиверову Сиротка купил два пакета сока, то себе он купил бутылку вина – дешевого красного вина. Завтракали мужчины с аппетитом, особенно Глеб. Ему даже казалось, что он не ел по-настоящему уже несколько недель.
   – Сейчас бы горячего кофе.
   – Кофе не выпьем, а вот чаю можно, – сказал Сиротка. – У меня есть кипятильник.
   – Ну, ты даешь! – изумленно воскликнул Глеб. Сиротка вытащил из картонной коробки странный предмет. Это был кипятильник, изготовленный из двух ложек. Сиротка взял литровую банку, спустился на первый этаж, набрал воды.
   – А теперь смотри фокус.
   Сиротка отключил от розетки рефлектор и подключил кипятильник. Вода в литровой банке закипела меньше чем за полминуты.
   – Видал, какой мощный! – похвалился бомж. – Я его специально сделал, когда обнаружил, что в этом доме есть электричество. Горячий чаек – это всегда приятно.
   – Так ты пьешь чай или чифирь? – поинтересовался Глеб.
   – Чифирь никогда не пил, а вот крепкий чай люблю.
   Вскоре был заварен чай. Он действительно был очень крепкий, и Глеб выпил кружку с удовольствием.
   – Ну, спасибо тебе, – поблагодарил он Сиротку.
   – Это тебе спасибо, ты же дал деньги. А, кстати, я забыл отдать тебе сдачу.
   – Оставь себе, – сказал Глеб, видя, как Сиротка начал рыться в карманах.
   – Спасибо.
   – Я тебе дам еще денег, кое-что" надо будет купить и кое-что надо будет сделать.
   – Ладно, – уже расслабленный и благожелательный, Сиротка согласно кивнул, – что скажешь, то и сделаю. Думаю, вреда ты мне не желаешь.
   – Нет, конечно. Дай мне свое драное пальто и свои башмаки.
   – Зачем это? – Сиротка был явно недоволен подобной просьбой.
   – А я тебе дам свою куртку, – Глеб снял куртку и протянул Сиротке. – Она теплая, крепкая. А мне надо как раз такое пальто, как у тебя.
   Сиротка понял. Он стащил с себя драное пальто. Под ним был такой же рваный свитер, три или четыре рубашки, какие-то грязные майки.
   Глеба передернуло. Но ему ничего не оставалось, ведь он должен был поменять свой облик так, чтобы его никто не смог опознать.
   Сиротка остался очень доволен обменом. Куртка Глеба была теплой и удобной. Правда, она была немного великовата бомжу, но это не меняло дела.
   – А у тебя никакой шляпы нет?
   – Есть старая шляпа. Хочешь, возьми, – великодушно сказал Сиротка и извлек из картонной коробки помятую фетровую шляпу.
   Глеб брезгливо осмотрел ее, но решил идти до конца и водрузил шляпу на голову.
   – Ну, у тебя и вид! От тебя прямо воняет, – сказал Сиротка, разглядывая Глеба Сиверова, который смотрелся заправским бродягой.
   – Это хорошо, это очень хорошо, – сказал Глеб и сунул руки в порванные карманы. – Ты бы хоть карманы зашил.
   – Да все некогда, – махнул рукой Сиротка. Даже теплая фирменная куртка Глеба не преобразила бомжа. Она сидела на его худых плечах так, словно он ее только что стащил где-то и надел на себя.
   – И твою сумку я захвачу. Думаю, ты мне позволишь?
   – Да, да, бери, – махнул рукой Сиротка. Дерматиновая сумка бомжа оказалась вместительной, и Глеб смог спрятать в нее свою спортивную.
   Через двадцать минут он уже был на улице. Первое, что он сделал, – купил в газетном киоске пачку свежих газет, а затем нашел двор в соседнем квартале, где стояла старая телефонная будка. Стены в будке были исписаны номерами, именами, фамилиями и всевозможной дрянью и матершиной.
   Глеб набрал номер. Несколько секунд телефон был занят, но затем его соединили.
   – Алло, алло, – немного измененным голосом сказал Глеб.
   – Вас слушают, – раздался спокойный мужской голос.
   – Как бы мне полковника Студийского Владимира Анатольевича.
   – Я вас слушаю.
   – Так ты меня слушаешь, сволочь? – уже своим голосом сказал Глеб.
   – Это ты? – невнятно послышалось из трубки.
   – Да, это я. С тобой, скотина, разговаривает Слепой. Ты хотел меня убить.
   – Нет, это не мой приказ, – начал оправдываться полковник Студинский.
   – А мне все равно, чей это приказ. Мне нужны Ирина Быстрицкая и ее дочь, а вам, насколько я понимаю, нужны документы.
   – Да, нужны, – отчетливо произнес полковник Студинский.
   – Документы у меня. Но найти меня не пытайтесь.
   – Мы не отдадим тебе Ирину Быстрицкую до тех пор, пока ты не вернешь документы.
   – Ты, полковник, дал мне слово, и теперь я знаю ему цену. Больше я тебе не верю.
   – Послушай, ничего не предпринимай! – умоляюще выкрикнул полковник Студинский. – Ничего! Если ты что-нибудь сделаешь, твоя женщина и ее ребенок погибнут.
   – Только попробуй! – угрожающе сказал Глеб. – И еще. Я познакомился с документами. Если хотя бы несколько страниц из них будут опубликованы, ты погибнешь раньше, чем Быстрицкая. Ты погибнешь мгновенно.
   – Отдай нам документы. Отдай! Я тебя прошу!
   – Я хочу поговорить с твоим шефом, – сказал Глеб.
   – Это невозможно, – отрезал полковник Студинский.
   – Думаешь, невозможно?
   – Да, невозможно.
   – А ты хорошенько поразмысли, только хорошенько, – сказал Глеб. – Я тебе перезвоню часа через два, а ты соединишь меня со своим шефом. И учти, если хоть один волос упадет с головы Ирины Быстрицкой – вам всем не жить.
   Глеб повесил трубку. Он представлял себе довольно отчетливо, как сейчас выглядит полковник Студинский.
   И действительно, тот буквально вжался в кресло. Испарина покрыла его лицо, а пальцы дрожали. И как полковник ни старался, он не мог унять эту нервную дрожь, больше похожую на судороги.
   Полковник Студинский минут через десять уже пришел в себя и заспешил к генералу, хотя ничего хорошего от этой встречи не ожидал.
   Генерал Кречетов сразу начал его распекать, грязно ругать и проклинать себя, что связался со Студинским. Полковник оправдывался как мог.
   – Так чем он угрожал? – наконец, немного успокоившись, спросил генерал, глядя на сверкающие туфли полковника Студийского.
   – Он сказал, что опубликует документы.
   – Опубликует? Да ты что, с ума сошел, Студинский?! Это же смерть!
   – Я понимаю, – Студинский потупил взгляд.
   – Быстро скажи нашим людям, чтобы прослушивались все телефоны, следили за всеми редакциями, за телевидением, чтобы везде все отслеживалось!
   – Понял, – сказал Студинский и заспешил в свой кабинет.
   Уже в полдень Глеб решил действовать. Он взял газету «Московский комсомолец», нашел телефоны. Он знал, что «Московский комсомолец» может взять на себя смелость и опубликовать документы, но не все, конечно. Глеб выбрал, на первый взгляд, самые безобидные. Они касались коррупции среди армейских чинов.
   Были указаны номера банковских счетов, фамилии людей, переводивших деньги, фамилии людей, получавших взятки. Все это подтверждалось документами. Глеб выбрал шесть страниц из доклада Бушлатова, сунул их в газету «Московский комсомолец». А затем позвонил в редакцию.
   – Мне нужен журналист Демидов, – четко сказал Глеб.
   – Извините, а кто его спрашивает? – поинтересовался женский голос.
   – Его спрашивает сотрудник ФСБ.
   – А, сейчас, сейчас… Гена! Тебя опять ФСБ беспокоит.
   Демидов снял трубку на своем столе.
   – Алло, Геннадий Демидов слушает.
   – У меня есть документы, которые вас заинтересуют, и я хотел бы их вам передать.
   – Кто вы? – спросил Демидов.
   – Это, в общем-то, не имеет значения. Но то, что документы подлинные, я вам гарантирую.
   – А почему я вам должен верить?
   – Потому, что я верю вам, – спокойно сказал Глеб Сиверов.
   – А вы откуда, из ФСБ?
   – В общем-то, да.
   – Что значит «в общем-то»? – удивился Демидов.
   – Когда-нибудь объясню.
   – Вас что, уволили, «ушли» в отставку?
   – Можно сказать и так.
   – Где мы можем встретиться? – спросил Демидов.
   – Встретиться мы, к сожалению, не можем.
   – Почему?
   – Так надо.
   – Тогда как я смогу получить документы, о которых вы говорите? И, кстати, о чем они?
   – О коррупции в армии. Все документы подлинные.
   – Любопытно, – сказал журналист.
   – Через час я вам позвоню и скажу, где вы их можете взять.
   – Согласен. Я буду на месте.
   – До встречи.
   – Всего доброго, – Глеб повесил трубку и вышел из телефонной будки.
   Теперь надо было решить, каким способом передать документы Геннадию Демидову. Для Глеба это был в общем-то несложный вопрос, самое главное – избежать контакта и не попасться никому на глаза.
   Он решил воспользоваться ячейкой камеры хранения на Павелецком вокзале.
   Он взял газету с вложенными в нее документами и отправился на Павелецкий вокзал.
   Уже через полтора часа он позвонил в редакцию «Московского комсомольца». Разговор был коротким. Убедившись, что с ним разговаривает Геннадий, Глеб назвал код ячейки. Демидов поблагодарил. А Глеб направился к заброшенному дому.
   По дороге он купил еды и бутылку коньяка. Это было в общем-то удивительное зрелище, когда опустившийся бомж в рваном грязном пальто рассчитывался крупными купюрами. Но новые времена – новые нравы. Возможно, некоторое время назад, это привлекло бы внимание продавцов. А сейчас люди уже ничему не удивлялись, они ко всему привыкли. И их не удивляло, что у бомжа или бродяги могла быть при себе крупная сумма денег, а у респектабельного человека – ни гроша в кармане.
   Конечно же, телефон Демидова прослушивался, этого Глеб не учел. И о состоявшемся разговоре было тут же доложено полковнику Студийскому. Тот несказанно обрадовался. Он думал, что сможет схватить Слепого при передаче. Но потом стало ясно, что Слепой их провел. Зато можно было завладеть документами и заодно избавиться от назойливого журналиста «Московского комсомольца».
   Полковник поднялся в кабинет к генералу Кречетову, доложил ему о первых успехах. Генерал радостно потер руки.
   – Вот видишь, полковник, у меня голова работает получше, чем у тебя.
   – Конечно, поэтому вы генерал, а я всего лишь полковник, – польстил шефу Студинский.
   Кречетов хмыкнул на эту неприкрытую лесть.
   Геннадий подъехал к Павелецкому вокзалу, быстро нашел ячейку, набрав код, распахнул дверцу и увидел внутри красную папку. Геннадий взял папку в руки и с трудом переборол в себе желание сразу же открыть ее.
   «Дотерплю до редакции, а там…»
   До самого последнего мгновения Геннадий Демидов не верил, что действительно ему достанутся документы, что это не провокация и не розыгрыш. Но когда папаха уже была у него в руках, сердце Демидова обрадованно застучало:
   «Ну вот, наконец-то!»
   Утром следующего дня, во вторник, Глеб Сиверов в рваном пальто, в фетровой шляпе, с приклеенной бородой и бровями, весь перепачканный, подошел к газетному киоску и подал деньги.
   – Мне свежую газету, – каким-то дребезжащим, не своим голосом сказал он.
   Седая киоскерша внимательно посмотрела на бомжа, затем – на деньги.
   – Вам какую?
   Глеб улыбнулся, показывая гнилые зубы.
   – Да любую, можно «Комсомолку».
   – Вот, пожалуйста, – киоскерша подала газету Глебу и взялась отсчитывать сдачу.
   Но Глеб Сиверов не стал дожидаться. Он отошел в сторону и прямо у киоска развернул газету.
   «Террор», – прочел он заголовок. – «Вчера зверски убит репортер газеты „Московский комсомолец“, двадцатисемилетний Гена Демидов».
   – Боже… – прошептал он, и его пальцы задрожали. Буквы слились в черные траурные полосы. – Не может быть!
   Но то, что он видел на первой полосе газеты, говорило само за себя.
   Огромные буквы – «Смерть диктует в номер» – и портрет молодого человека в траурной рамке.
   – Так вот ты какой! – произнес Глеб Сиверов, вглядываясь в газетный портрет.
   Затем он сунул газету в карман и раскрыл ее уже в брошеном доме. Глеб читал, подойдя, к окну, с которого был снят газетный щит.
   "…По словам главного редактора газеты «Московский комсомолец», Геннадий Демидов проработал в газете военным корреспондентом три года.
   …Сегодня в «Московском комсомольце» выходит его посмертная статья. Убийство журналиста напрямую связывается с целым рядом его публикаций и расследований о коррупции, нелегальной торговле оружием и имуществом в Российской армии. По словам сотрудников, Геннадий Демидов получал в последнее время угрозы по телефону и в анонимных письмах. Но отшучивался: «Поугрожают и перестанут».
   Через несколько дней Геннадий должен был выступить на слушаниях в Государственной Думе. Председатель комитета по обороне предложил ему выступить по поводу злоупотреблений военного руководства. И журналист собирал сведения по этому делу. Какие документы должны были передать журналисту? Это были документы по МО, сообщил журналисту «КП» непосредственный начальник Гены, редактор отдела политики. Как рассказывают сотрудники, совсем недавно Гене позвонили якобы из ФСБ и предложили неопровержимые доказательства по поводу незаконной торговли оружием. Геннадий поехал на Павелецкий вокзал. Согласно телефонному звонку, в одной из ячеек камеры ранения лежала посылка с важными документами. Забрав из ячейки папку, Демидов отправился к метро. До входа на станцию оставалось несколько шагов, когда на тротуар на бешеной скорости вылетел «рафик». Он сбил Гену и буквально проутюжил упавшего колесами. После чего исчез в потоке машин.
   Милиция и «скорая» приехали достаточно быстро, но помочь Гене было уже нельзя… Ни установить, ни, тем более, задержать автомобиль-убийцу не удалось; по свидетельствам очевидцев, номерные знаки на «рафике» отсутствовали. В папке же, которую нес Гена, оказалась пачка чистых листов бумаги. Главный редактор «Московского комсомольца» заявил, что «это политическое убийство, в нем заинтересованы люди, погрязшие в коррупции, желающие уничтожить правду, свободное слово в России. Гена Демидов затронул болевую точку этих людей в военной форме. Уверен, что нити ведут и в ФСК…»". Под статьей было две подписи.
   Глеб дочитал до конца, и его сердце сжалось. Получается, что это он, Глеб Сиверов, виновен в смерти молодого журналиста.
   Кто-кто, а он, Глеб Сиверов, опытный и искушенный человек, должен был предвидеть, что их разговор, скорее всего, прослушивался. И теперь Глеб понимал: документы, которые он передавал Геннадию Демидову, оказались в руках полковника Студинского. А вот Геннадия Демидова не стало.
   "Но зачем? Зачем ему, Студийскому, понадобилось убивать журналиста?
   Ведь он мог спокойно забрать документы и не убивать Демидова. Какой же он подонок! Последний мерзавец! – и Сиверов сжал кулаки так сильно, что суставы пальцев побелели. – Я тебе отомщу, Студинский! Запомни это, отомщу! От меня ты не уйдешь!"
   Сиротка непонимающе смотрел на приятеля.
   – Слушай, что случилось?
   – Ничего, – буркнул Глеб.
   – Как это ничего? Ты же белее стенки!
   – Это пройдет, не переживай, – Глеб взял из сумки флягу с джином и принялся пить прямо из горлышка.
   – Так все-таки, наверное, что-то произошло? – вновь спросил Сиротка, участливо глядя на Глеба.
   – Да, произошло. Вот, почитай, – Глеб подал ему газету.
   Сиротка прочел и пожал плечами.
   – А ты тут при чем? Ты его знал?
   Глеб кивнул.
   – Знал.
   – Он твой друг?
   – Да, он был моим другом. И я хотел, чтобы у меня были такие друзья, но, видно, не судьба.
   – А вот тут, смотри, – сказал Сиротка, тыча пальцем в другую статью на первой полосе «Комсомолки»: «Кто расстрелял семью полковника Перевозчикова?»
   – Это меня не интересует, – отмахнулся Глеб.
   На следующий день все газеты без исключения вышли с материалами о гибели Геннадия Демидова. Глеб купил газеты и внимательно читал. Ему было больно, сердце саднило, словно в нем застряла пуля. Строчки сливались, но Глеб читал. Он заставил себя прочесть все. На статье в газете «Комсомольская правда» он остановился.
   «Трагические коррективы в повестку дня вчерашней пресс-конференции Союза журналистов России и Москвы внесло убийство корреспондента газеты „Московский комсомолец“ Геннадия Демидова… Главный редактор „Московского комсомольца“ заявил, что убийцы Демидова уйдут от наказания, слишком влиятельные преступные круги были заинтересованы в его смерти. Геннадий Демидов не первый газетчик, который разрабатывал тему коррупции в армии…»
   Прочитав эти строки, Глеб Сиверов поморщился.
   «Нет, на этот раз убийцы будут наказаны. Уж это я обещаю. Я сам возьмусь за выполнение этого дела, хотя мне его никто и не поручал. Студинский будет мертв».
   Затем Глеб принялся читать дальше.
   «…Скрыть правду о деятельности нашей военной мафии, таким образом, было возможно, только прибегнув к крайним методам. Однако главный редактор не Исключает, что причиной терракта могла стать поездка Демидова в одну из частей спецназа Главного разведывательного управления, где, по его данным, проходят подготовку будущие наемные убийцы. Гипотеза на первый взгляд фантастическая, но, по мнению опытных сотрудников Главного управления по борьбе с организованной преступностью МВД России, ряд нашумевших убийств банкиров и уголовных авторитетов дает основание полагать, что исполнителями выступали профессионалы, которых можно пересчитать по пальцам даже в спецподразделениях МВД и ФСБ…»
   «…Как нам сообщили из редакции „Московского комсомольца“, Гену Демидова похоронят на Троекуровском кладбище в Кунцево. Прощание с журналистом начнется в четверг. С утра состоится отпевание в церкви Святителя Николая в Хамовниках, рядом с метро „Парк культуры“, после чего Гену перенесут во Дворец молодежи. Все, кто хочет с ним проститься, могут это сделать с одиннадцати часов утра. В полдень начнется прощальный траурный митинг. Затем состоится похоронное шествие в Кунцево. Сменяя друг Друга, журналисты, друзья, родные и близкие перенесут Гену Демидова на кладбище».