Воронова Арина. Дети Брагги

   - Нет. - Сын Эгиля вышел на свет. - Я тот, кого зовут в твоей дружине Квельдульвом, "ночным волком".
   Ловунд пьяно уставился на вошедшего, но Грим заметил, что бывалый воин быстро трезвеет.
   - Я пришел убить тебя, - спокойно и просто объяснил он цель своего прихода.
   Ловунд неспешно сполз с ложа, снял со стойки меч.
   - Ну что ж, попробуй. Я свалил самого Лысого Грима, знаешь ли. - Да, да твоего деда. - Грам издевательски расхохотался.
   Грим поудобнее перехватил рукоять родового меча. Ощутил радостное поющее тепло металла. Будто Рауньяру не терпелось отведать крови врага.
   Грим знал, что боец Ловунд отменный, к тому же стать и длина руки давали ему преимущество и в размахе, и в силе, однако это делало его и менее поворотливым. Грим же был много быстрее.
   Клинки со свистом прорезали воздух, скрежетала сталь. После первого обмена ударами Ловунд окончательно отрезвел и осторожно стал пятиться назад, чтобы за прикрытием стола заново оценить противника. Ушло у него на это не более нескольких секунд, и он со смехом одним жестоким ударом широкого меча отсек край стола. В золотистой бородке сверкнули белые зубы, когда грам поднял меч, дразня противника острием клинка.
   - Ты попался, малыш. Дед твой сдох, сам ты сдохнешь, и Круг тоже!
   Однако граму тут же пришлось пожалеть о своих словах, когда, уворачиваясь от выпада Грима, он опрокинул жаровню. Раскаленные угли покатились под ноги обоим противникам.
   - Круг скальдов возник задолго до меня или Лысого Грима, и без меня скальды пару лет неплохо обходились.
   Парировав разом и издевку, и выпад клинком, Грим одновременно, поддев носком сапога, швырнул кучку углей в Ловунда.
   Красные угли прожгли граму сапог, так что Ловунд взвыл от боли, а Грим продолжал теснить его.
   Рауньяр гудел, пел у него в руках. Меч ловил свет факелов на. стене, и от этого света струилась, оживала рунная вязь. Руны текли, извивались живыми змеями, давшими имя мечу. Вновь со звоном встретились клинки. Чудовищной силы удар грама опрокинул Грима на стол. Вжимаясь спиной в ребро плохо оструганных досок, Грим, казалось, без особых усилий сдерживает натиск противника, недобро и весело усмехаясь ему в лицо. Внезапно он ощутил, что Рауньяр будто прикипает к его ладоням, становясь неотъемлемой частью его тела. Руны на клинке, вновь поймав факельный свет, полыхнули белым огнем. Еще немного, подумал Грим, а потом, сосчитав про себя до десяти, вспомнив так кстати пришедшуюся науку Гранмара-кузнеца, неожиданно и неуловимо повернул меч. Клинок Ловунда разлетелся сверкающим стальным дождем.
   Бешено выкатив глаза, грам дышал, стискивая в руках бесполезную рукоять. Рот его открылся могильным провалом среди золотистых волос. Квельдульв почувствовал, как не то его рука поднимает Рауньяр, не то родовой клинок тянет за собой руку...
   Он улыбнулся.
   Рауньяр по самую рукоять вошел в живот Ловунда.
   XV
   РУНА РЕЧИ АЛЬГИЗ ОЗНАЧАЕТ "ЛОСЬ" ИЛИ "ГИБКИЙ ТРОСТНИК"
   Защищающий "лось" силу скальда
   стократно умножит,
   коль та сила на благо ближних потребна.
   Альгиз-руна шелестящей преградой вторженью
   вражьей волшбы встанет навстречу.
   Тростник Тюра тинга кольчуг
   дружбу Хильд и Труд, Христ и Мист герою добудет.
   Но лезвия два у него: время испытывать боль, не чураясь ее,
   страдание - мудрость-наука пред битвой дальнейшей.
   - А есть надежда? - почти прохрипел сидящий по другую сторону стола Оттар.
   - Скажешь тоже. - Бранр поглядел на него с легким удивлением.
   - Надежда? - откликнулся Гранмар. - Надежда - это слюна, которая капает из пасти скованного до Рагнарека Жадного. Если мы начнем делать что-либо только тогда, когда есть надежда, что нам это удастся, мы кончим как христиане, которые распевают хвалы своему Христу в надежде на выгодную сделку, теплое местечко после смерти.
   Бранр без особого интереса смотрел на свою левую руку, фиксированную на небольшом столике в палатке Амунди. Между вторым и третьим пальцем рука была буквально распорота ударом меча, ровная открытая рана шла до самого запястья. Над рукой склонился Амунди-Целитель, промывая рану теплой водой, от которой шел слабый запах шалфея и ромашки. Потом он медленно и осторожно развел края раны. На мгновение показалась белая кость, но тут же ее скрыла выступившая по отпечаткам пальцев целителя кровь.
   - Все было бы много проще, приди ты ко мне сразу, а не прождав ночь и почти целый день, - сказал Лекарь. - Тогда я мог бы заняться ею, пока она еще свежая. Теперь рана начала засоряться, приходится ее прочищать. Можно, конечно, рискнуть и зашить как есть. Но кто знает, что было на том клинке, который по тебе прошелся.
   На лбу Хамарскальда выступили капельки пота, но голос остался ровным и задумчивым:
   - Делай, что надо, Амунди. Слишком многих друзей у меня на глазах такие раны сводили в могилу. Это же только боль. А когда гниешь заживо, это уж верная смерть.
   - И все же надо было тебе прийти раньше.
   - Сперва не до того было, а потом, когда я решил, что это худшая рана, какую я когда-либо получал, у тебя были иные, более сложные дела. Хорольв Грохот, говорят, пришел в себя?
   - Этот выживет, - улыбнулся Амунди. - Здоров как медведь.
   При упоминании медведя Бранр нахмурился, а потом стал рассказывать о Бьерне, которого они оставили в Скаггене.
   Вздохнув, Оттар Черный подвинул высокую кружку с пивом поближе к правой руке Бранра.
   - Ладно. Вы уже довольно меня наказали своей болтовней. Скажи мне, есть шансы?
   - Драккару из залива тайком не уйти. - Лицо Бранра посерело от боли, но ответил он все тем же ровным тоном. - А верхом до Скаггена, как-то перебраться через пролив Скаггерак, а потом через захваченный остров к усадьбе Тровина? Почти никаких.
   - Однако другого выхода нет, - подал голос лежащий на скамье Эгиль. - К тому же Гриму придется прихватить с собой мальчишку.
   Хамарскальд удивленно поднял брови.
   Эгиль закашлялся, и вместо него ответил Бранру целитель:
   - Причин тому несколько. Во-первых, Скагги лучше Грима помнит расположение построек в усадьбе и будет полезен в поиске записей. Во-вторых, возвращение на место событий поможет ему окончательно восстановить память и укрепит сновидческий дар. А в-третьих, - Амунди помедлил, - возможно, кто-то и не согласится со мной, но мне кажется, что неплохо было бы спрятать мальчика от Вестмунда. Может, Вес ревнует, что его наставник взял себе другого ученика, а может, почему-то побаивается Скагги.
   - Я бы сказал, что связано это с появлением жезла. - Эгиль наконец прочистил горло. - А возможность догадаться об этом дали нам видения.
   - Все мы проходили посвящение, - согласился Бранр.
   - Нет, я говорю о тех видениях, или скорее о тех скальдах, кто обладает обостренным даром сновидений. О тех, кто иногда способен по желанию войти в сон, снизошедший на его собрата или любого из не принадлежащих Кругу. Непосвященные считают, что вещие видения не более чем случайные сны, поэзия, вдохновение - в лучшем случае. Но если не одному, а нескольким скальдам являются во снах сходные или продолжающие друг друга картины, мы считаем эти сны вещими. Сны же эти чаще всего показывают разным скальдам различные части или стороны единого целого. Как, например, спуск на воду драккара видит один, а то, как его бьет волнами внезапно поднявшаяся буря, - другой, а что видится кормчему, какие решения принимает он, - третий. Если эти сны подтверждают друг друга, это может лишь значить, что в них заключается истина.
   Бранр хмыкнул, не то удивленно, не то от боли. За исключением ночи посвящения, когда ему помог напиток Амунди, Бранр ночами вообще никаких снов не видел.
   - Мы верим в существование некоего иного мира, - голос Эгиля окреп, будто сами его слова о видениях и рунном искусстве возвращали ему силы, - и что люди способны войти в него. Вчера, за час до того, как на Круг напали люди Ловунда, ко мне приходил Ванланди. Скальд светлого Фрейра просил у меня совета, рассказывать ли Кругу о том, что явилось ему в ночь перед тем самым советом, на котором конунг просил истолковать свой сон о драконе. Ванланди медлил не потому, что сомневался в истинности увиденного, а потому, что не знал, как следовало бы толковать этот его сон. И лишь последние события заставили его обратиться ко мне.
   - Быть может, лучше позвать его, чтобы скальд Фрейра поведал нам об этом сам?
   - Мне не хотелось бы его будить, - покачал головой целитель, и в ответ на безмолвный вопрос Оттара объяснил:
   - Хеймдаль задержал тебя так, чтобы ты не поспел к началу гаданий и к началу нападения тоже. Ловунд тяжело ранил Ванланди, который оказался ближе всех нас к дверям. Я дал ему настой шалфея и вербены, с малой толикой дурмана, чтобы дать ему сон. Скальд Светлый уже немолод, - как бы извиняясь, добавил он.
   - Не будучи уверен в своем толковании, - снова заговорил Эгиль, - Ванланди не пожелал тревожить попусту Лысого Грима. - На имени отца голос его едва заметно дрогнул. - Ванланди сказал, что побывал в великом зале Химинбьерге, где собираются асы, чтобы держать совет о делах мира, но сам он оказался в нем лишь крохотным карликом, меньше мышонка, спрятавшегося меж половиц. Но из могучих асов там было лишь двое: Отец всех богов и людей и Велунд-умелец. И еще видел там Ванланди точильный камень, из которого властитель альвов, обладающий властью наделять нужными свойствами любую вещь, вытесывал что-то. Потом это сменилось драконом из Весова сна. А еще...
   - Было и еще? - Амунди уже накладывал швы, то и дело высоко поднимая иглу на длинной нити. Протыкал и протягивал, протыкал и протягивал.
   - Да было.
   - Путаный сон, - заметил Амунди.
   - Путаный, - согласился Эгиль. - Герой в том сне не убил змея, как и рассказывал Вес. Однако конунг не пересказал всего сна целиком и к тому же, обвинив Грима, сбил всех нас с верного следа. Мы не дали себе труда подумать о том, что должно произойти в том сне, если дракон не убит. В видении Ванланди дракон уполз в свою пещеру. И более того, хвост исчезающей твари обвивал палочку, вытесанную из точильного камня. Вес же, встретив взгляд дракона, видел еще кое-что.
   - Вытесанные на точильном жезле ухмыляющиеся лица, - в один голос сказали Бранр и Амунди и удивленно воззрились друг на друга. С не меньшим изумлением поглядели на них Оттар и Эгиль.
   - Мне тоже однажды привиделся жезл, - признался Амунди. - Но в моем сне он лежал в руке скелета в кромешной тьме. Я тогда еще предположил, что это отголосок рассказанного Весом.
   - Догадался, - кратко ответил на два вопрошающих взгляда Хамарскальд, а потом задумчиво проговорил: - Теперь я понимаю, почему именно выжидал Ванланди. Сновидец ждал подтверждений.
   Едва только вступив в палату совета, Вес понял, что столкнулся с холодной враждебностью. На Большой Совет собрались не только многие скальды, что когда-то по всему северному Йотланду поддерживали нового конунга. В том, что на замкнутых лицах детей Брагги он видит сейчас лишь отчужденность, не было ничего неожиданного. Но холодно глядели на него и собравшиеся сегодня ярлы и херсиры дружин Фюрката.
   Вес опустился на свой табурет, левая рука привычно легла на точильный жезл.
   - Где Эгиль? - спросил он, внезапно заметив отсутствие скальда Одина. - И сына его я тоже не вижу.
   Ванланди собрался было что-то объяснить, но его неожиданно оборвал Хамарскальд:
   - Отсутствие одного-двух человек ничего не меняет. То, что предстоит нам решить, не может ждать. Мы и так тянули слишком долго.
   - Верно, - поддержал его Хакон, ярл Сканей. - И, конунг, - Бранр не в первый раз заметил, что ярл не желает называть конунга Вестмунда сыном, хоть и признавал Веса каких-то четыре-пять лет назад, даже снарядил ему тогда первый боевой корабль и помог завоевать свое место в Фюркате, - ты, конунг, сейчас как тот крестьянин, который сидит над наседкой всю ночь, а утром узнает, что лиса унесла всех его цыплят.
   - И кто же эта лиса? - Вес попытался оттянуть время, просчитывая про себя, не догадался ли пользующийся немалым влиянием в лагере сканейский ярл о том, кто именно стоял за нападением на Круг.
   - Эмунд и Ательстейн, сыновья английского конунга Альфреда, которому удалось изгнать людей Горма и Харфарга со своих земель, - спокойно ответил Бранра. - Или, точнее, все те, кто с благословения далекого Рима отправился в поход на нас.
   - Мой государь, - у дверей палаты совета возник дружинник из личной охраны конунга, - Мой государь, - еще раз повторил он.
   Извинившись взглядом перед скальдом Хеймдаля, Вестмунд обернулся к дружиннику:
   - Надеюсь, вести твои окажутся достаточно важны, чтобы ты решился потревожить нас во время совета.
   Стражник слегка побледнел, правда, Бранру показалось, что бледен он скорее от злости, чем от страха.
   - Ловунд-грам мертв.
   - Мертв? - удивленно подняв брови, переспросил конунг, пытаясь сообразить, на руку ли ему смерть того, кого можно обвинить в том, что это он желал сжечь дом Круга и скальдов.
   - Да, мой государь, тело его было найдено в его собственной горнице. Он был убит.
   Оттар Черный и Ванланди переглянулись.
   - Убит ударом в живот. Горница его разгромлена, так что можно предположить, что на него напали, и грам вашей охраны пал в бою с оружием в руках, как и подобает воину.
   - Если совет позволит мне, - раздался в последовавшей за словами стражника тишине голос Амунди Целителя, - по тому, как лежит тело, по оставленным в горнице следам я мог бы попробовать определить, что за человек убил доблестного грама.
   - Разумно, - пророкотал Хальвдан Змееглаз. - Нельзя допустить вражды и смертоубийства в лагере. Даже если совершено это было из мести. Такие дела, равно как и назначение поединка или виры, подлежат решению тинглида.
   Улыбнувшись собравшимся, Амунди неспешно удалился, а Оттар Черный незаметно передвинулся на место, у окна, с которого только что встал целитель.
   - Если позволишь, конунг, мы вернемся к тому, на чем нас прервали, - вновь размеренно заговорил Бранр. - Уже с месяц доходят вести с западного побережья о том, что к южным фризским островам собирается флот франкского короля Карла, прозванного Лысым, и сыновей Альфреда.
   - Что там? - одними губами спросил Оттара Ванланди, в то время как скальд Хеймдаля незаметно водил пальцами по насечкам тайнописи на краю скамьи.
   - Он попытается отправить Грима и Скагги немедленно. Как только найдет для них лошадей, - так же беззвучно ответил Оттар.
   - Захватившие Гаутланд франкские дружины Вильяльма - лишь первые ласточки. На плащах эти воины носят крест, но клянутся они именем Одина. Те же, кто придет вслед за ними, придут, чтобы установить владычество своей Церкви во всех землях севера.
   - Ты хочешь сказать, скальд, - начал конунг, усилием воли заставив себя оторваться от мыслей, что нападение на скальдов можно целиком и полностью свалить на убитого начальника стражи, мертвый же никоим образом не в силах опровергнуть обвинений, - что нам не совладать с объединенными силами трех конунгов?
   Хакон-ярл одобрительно кивнул, радуясь воинскому дару сына.
   - Именно это, - подтвердил Хамарскальд; - И я предложил бы отправить послов для переговоров с Гормом Старым и Харфаргом, - и заметив насупленные брови Хальвдана Змееглаза, добавил: - Разумеется, никто не собирается просить чего-либо у них. Однако и Харфарг, и его необузданный сын, и немолодой, но достаточно еще ясно мыслящий конунг южного Йотланда не могут не сознавать, что угроза нависла не над одними нашими землями.
   - Кто может знать, - как бы размышляя вслух, добавил Гранмар, скальд Тора, - куда обратят свои взоры франкские государи: на юг - на Аггерсборг, Ольсборг и лежащий за ними Фюркат, или же на север - к Туне и Усебергу, где хозяйничает сейчас Кровавая Секира?
   - И кто же решится полезть ему в пасть? - с легкой насмешкой произнес Хакон.
   - Дело не в решимости или храбрости. - Карри Рану чуть повысила голос, чтобы ее было слышно по всей палате, тем самым дочь Раны Мудрого не дала выплеснуться гневу Змееглаза, которого неизменно задевала язвительность сканейского ярла.
   В палату незаметно проскользнул Амунди Стринда и присел на лавку у входа. Поймав встревоженные взгляды Оттара и Бранра, целитель только едва заметно кивнул в ответ.
   - А в том, чтобы договориться с Эйриком, сыном Харфарга, о совместном нападении. - Карри улыбнулась углом рта, заметив удивленные взгляды бывалых воинов. - Насколько я понимаю, на прошлых советах не раз говорилось о том, чтобы выслать корабли и дружины на помощь Съяланду, чтобы укрепить оборону Скаггена и Аггерсборга, однако если могут объединиться государи христианских земель, почему это невозможно для северных стран?
   - Договориться о совместном нападении, - задумчиво повторил Лодин, приведший в Фюркат драккары и дружину из Виггьярда. - Условиться о сроке и напасть на Гаутланд одновременно с севера и с юга.
   - И известить об этом оставшийся на острове пусть небольшой, но все же отряд Варши, который нам может быть полезен, - добавил Бранр. - Пусть они поднимут сколько смогут людей с острова и ударят франкам в спину.
   - Я не стал бы возлагать на это больших надежд, - впервые за все время подал голос Гвикка Ирландец. - Сам остров и его жители неплохо мне известны. Бонды, живущие за счет своих одалей, едва ли бросят дома, чтобы напасть на франков на побережье. А что касается тех, кто по своим причинам скрывается на острове, то для многих из них угроза с юга мало что значит. Умелому бойцу всегда сыщется место и на скамье драккара, и в дружине, будь то под предводительством франка, норвежца или, - тут он лукаво подмигнул, как бы желая подсластить пилюлю, - ирландца.
   Сколь бы мрачными ни были предостережения Гвикки, лукавство ирландца несколько рассеяло царящую в палате мрачность.
   - И кого же предлагает послать совет? - снова посерьезнел Гранмар.
   А Бранр тем временем в который уже раз думал, что не нравится ему расчетливое выражение, вновь появившееся на лице молодого конунга, и то, как поглаживает он лики на точильном жезле.
   - Думаю, отправиться в Каупанг и вверх по Ойстрис-фьорду к Усебергу следует мне, - все взгляды обратились на Карри Рану, - земли отца моего Раны Мудрого лежали на границе Страны Свеев и земель Харфарга, так что в этих краях никто не посмеет назвать меня пришлым чужаком и отказать в должном уважении, положенном посланцу йотландского конунга. - Она чуть склонила голову в сторону Вестмунда в подобии поклона, только на взгляд Гвикки и Стринды, хорошо знавших дочь рода Асгаута, да, может быть, еще Гранмара, поклон заметно отдавал насмешкой. - А кроме того, с самим Эйриком Кровавая Секира мне также доводилось уже встречаться.
   - Хорошо, - кивнул головой Вестмунд и тут же к немалому неудовольствием услышал слова Хакона о том, что дружина Карри слишком малочисленна.
   - Прости меня, гаутрек, но справятся ли твои люди с драккаром в бурных водах Скаггерака? - добавил он.
   - Наверное, мне с частью своей дружины стоит отправиться с гаутреком, если она позволит, - улыбнулся Гвикка, разом разрушив надежды Вестмунда на то, что Карри Рану надолго могут задержать Эйрик в Усеберге или многочисленная родня в Мармире.
   Отправляя их в спешке из Фюрката, Стринда отдал им четырех лошадей с тем, чтобы до Ольсборга они добрались к вечеру того же дня, однако отсоветовал заявляться в лагерь после наступления сумерек.
   - В Берси Золотом Зубе никто даже и не подумал бы заподозрить предателя, пояснил целитель свое предостережение, - как и в Ловунде тоже. К тому же, до того как стать грамом охраны конунга, он с десяток лет пробыл в дружине Фюрката. Что, если там уже как-то прознали о его смерти?
   - Если тело его нашли только с полчаса назад? - недоверчиво переспросил Грим.
   - А как ты объяснишь там свое появление? - ответил ему вопросом на вопрос Стринда.
   - А почему нам нужно отправляться в Ольсборг? - подал голос Скагги. - Не лучше ли было бы добраться до Скаггена. Скули-бонд не может нас не помнить, и Бьерн там...
   - На той дороге нас скорее всего и станут искать, если Вес решит объявить погоню, - ответил ему за целителя Грим. - Но действительно, почему именно Ольсборг?
   - Мнение Эйнара и Хальвдана, если уж не Хакона и скальдов, заставит конунга согласиться послать кого-нибудь к сыну Харфарга в Усеберг. Посланцы выедут скорее всего сегодня же, а я или Скальдрек постараемся заставить их взять нас с собой... - Он помедлил. - Придумаем какую-нибудь надобность в Ольсборге. Впрочем, если расчет мой верен, отправится дочь Раны Мудрого.
   - Значит, ее корабль по пути доставит нас на Гаутланд, так? - обрадовался Скагги.
   Грим задумчиво побарабанил пальцами по столу.
   - Тогда необходимость в поездке твоей или Скальдрека есть только в том случае, если корабль поведет не она. Тогда вам придется как-то заставить форинга взять нас.
   Амунди кивнул, подумав при этом, что все его предостережения, очевидно, пропали впустую, поскольку едва ли они заставят сына Эгиля провести ночь у костра в лесу, когда так близкo таверны морского порта. А значит, жди неприятностей.
   "Линдормр" Карри Рану из рода Асгаута подошел к пристани Ольсборга в час пополудни. Дочь Раны Мудрого с тремя доверенными дружинниками отправилась приветствовать Иви-конунга, Гвикка же, спрыгнув на палубу, поинтересовался, где им искать Квельдульва и будущего ученика травника. В ответ на это Стринда только мрачно пожал плечами, с раннего утра небо над северным морем заволокло тучами, и у целителя тупой болью ломило висок.
   - Хочешь поспорить? - рассмеялся ирландец.
   - Что ты знаешь, где искать Квельдульва? - хмуро переспросил целитель. - И спорить тут нечего.
   Во второй же по счету харчевне недалеко от пристани Амунди молча кивнул Гвикке, подойти к сгрудившимся в дальнем углу ратникам, из-за спин которых под отчаянные завывания безжалостно терзаемой харпы раздавался знакомый голос. Но вот песня окончилась - Амунди еще подумал, зачем сыну Эгиля понадобилось столь гнусаво фальшивить и как дружинники Ольсборга способны мириться с таким завыванием. Еще несколько минут Скагги жалобно рассказывал что-то... Но интерес слушателей уже иссяк, кольцо распалось - и Гвикка едва не задохнулся от хохота при виде представших перед ними гротескных фигур.
   - Лошади стреножены на лесной прогалине в получасе ходьбы от лагерного вала, - только лишь они сели за грубый дощатый стол, сказал Грим, не дожидаясь вопроса Амунди Стринды.
   - Гвикка, - обернулся целитель к ирландцу, - пошли за ними кого-нибудь из своих людей.
   И Скагги взялся подробно объяснять подошедшему по знаку Гвикки дружиннику, где найти оставленных пастись лошадей.
   На руку им сыграла собственная их неумелость, принялся с веселым смехом рассказывать Квельдульв.
   - Разве я не понимаю, что за профессионального певца мне не сойти. Умеешь ты выбирать учеников Стринда, - хохотнул он. - Без личины, какую придумал мне будущий скальд врачевательницы, ничего подобного бы не вышло.
   А так, оба они сошли за бродяг, какие переполняли не только Ольсборг, но и почти все селения на северо-восточном побережье Йотланда: калеки, раненые, те, кому удалось бежать с завоеванных отрядами Вильяльма островов. Грим выдавал себя за увечного, к тому же отставшего от корабля дружинника из земель Горма Старого, а Скагги - за какого-то младшего сына, дренгу, покалеченного в битве и за бесполезностью выброшенного собственной семьей, - теперь вот оба убогих-де пытаются не умереть с голоду, перепевая, как умеют, сказания о славе былых времен. Сообразительность Скагги создала из тела Грима целую историю, понятную каждому встречному с первого взгляда.
   Сперва Скагги осторожно и едва ли не артистично намалевал на лице Грима роскошный и ужасающий шрам, отметину, память о пришедшемся по глазам ударе мечом или секирой. Потом он перевязал Гриму голову грязными тряпками, как это было в обычае у лекарей франкской армии, но так, чтобы с обеих сторон повязки выглядывали кусочки раскрашенной кожи, позволяя догадываться, что за страшная рана скрывается под тряпками.
   На эти слова сына Эгиля целитель, вместо того чтобы одобрительно кивнуть или улыбнуться, серьезно нахмурился.
   - Моя вина, я не успел тебе этого объяснить, - ответил он на вопросительный взгляд своего ученика. - Не стоит подделывать столь серьезные раны, не дело искушать богов.
   Однако Квельдульв от слов целителя отмахнулся или просто пропустил их мимо ушей и все так же весело продолжал повествование о своих муках в роли самозваного песенника. Обложив ему ноги полосами содранной с упавшей липы коры, Скагги замотал их так туго, что его "жертва" не могла даже согнуть ногу в колене. И наконец, для пущей изощренности пытки привязал на спину железный прут, от чего стало немыслимым вообще какое-либо свободное движение.
   - Это он придумал, что я-де замешкался.
   Тут Скагги скромно потупился, а Гвикка подумал, что делает он это скорее, чтобы скрыть лукавую усмешку. Интересно, как удалось ему уговорить Квельдульва, каким бы любителем шуток тот ни был, разыграть неумелого бойца.
   - ...и получил удар в лицо, - продолжал, отхлебнув пива, Грим. - А когда падал навзничь, получил вдогон удар секирой, который раздробил мне позвоночник. И так как ноги отказывались теперь держать меня, я мог лишь волочить их за собой, прыгая и переваливаясь на костылях. Вот вам и вся история моей жизни. Он снова расхохотался.
   - Однако это избавило нас от лишних расспросов, - добавил Скагги, спину которого украшал весьма умело сработанный из тряпок горб и мастерски дернул несколько раз веком, изображая тик.