Страница:
– Наверное, знал, – задумчиво произнес Поэт. – Даже читал что-то… О, я вспомнил. Это был хороший автор…
– И что же с ним стало? – поинтересовался Стас, а Батхед, наблюдая это психиатрическое дилетантство, в ужасе закатил глаза.
– Он исписался, – спокойно ответил Поэт. – Вдохновение покинуло его. Ни роман, ни пьеса более не выходили из-под его пера. Тогда он ударился в поэзию. Близкие ему люди пытались его отговорить от этого: еще бы, ведь именно популярные романы принесли ему славу и деньги, а пьесы – успех и положение в обществе. Но он хотел отгородиться от назойливого успеха и просто писать стихи. И тогда он исчез… А почему вы о нем спрашиваете?
Последние слова Поэт произнес с легким беспокойством. Тогда в разговор вмешался Батхед:
– Дело в том, что этому человеку необходимо срочно встретиться с вами! Это вопрос жизни и смерти!
Стас, Копатель и пилигримы с удивлением посмотрели на Батхеда, но того уже несло:
– Он прислал нас, чтобы мы как можно скорее вывезли вас отсюда и доставили в условленное место. Там вы обязательно должны встретиться с сэром Джоном Бекстоуном!
– Он вовсе не «сэр», – вяло возразил Поэт. – Но зачем, зачем ему это нужно?
– Вы хотите помочь талантливому человеку? – сурово спросил Батхед.
– Да… Пожалуй… Конечно!
– Тогда – вперед!
…Вечером, развернув на большом столе карту города, ныряльщики изучали обстановку, выдвигая предположения, где может находиться местный Челнок. Копатель, отмывшийся и тщательно причесанный, задумчиво курил трубку возле потрескивающего камина. Он, как всегда, наслаждался атмосферой и не отказывал себе в удовольствии погонять лакея за чашечкой кофе, рюмочкой коньяка, свежей газетой.
Пилигримы тупо пялились в карту, ничего не понимая в ее условностях и знаках. Они научились лишь отличать реку, пересекающую город от суши, да находить мосты через нее.
– Я полагаю, что Челнок, как всегда, находится в самом труднодоступном месте, – рассуждал Стас. – Здесь, я полагаю, это крепость. Вот она. В ней расквартирован гвардейский полк с артиллерией, тут же содержат и особо опасных преступников…
– Не согласен, – возражал Батхед. – Мне кажется, что самое труднодоступное место на данном участке этого мира – это королевский дворец. Судя по тому, что я прочел в местных газетах, – это настоящий змеиный клубок. Куда до него вашим бравым гвардейцам вместе с их артиллерией!
– О чем ты говоришь, Батхед? Ну зачем хранить в крепости кристалл, назначения которого в этом мире скорее всего и не знают? Уж куда логичнее предположить, что его используют в качестве украшения августейшие особы…
– Ты мыслишь штампами, друг мой!..
– Ничего, если я вмешаюсь в ваш разговор? – лениво произнес Копатель. – Я тут совершенно случайно тоже ознакомился с местной прессой, которая, кстати, недвусмысленно сообщает о завтрашнем религиозном празднике. Знаете, как он называется?
– Не тяни, ради бога!
– И не думаю! Он называется: «Ниспослание животворного камня». Который, кстати, согласно описанию представляет собой «удивительно правильной формы многогранник из неизвестного современной натурфилософии материала»…
– Челнок?! – хором воскликнули ныряльщики.
– А есть другие варианты? – снисходительно поинтересовался Копатель и пыхнул трубкой.
– И где же его держат? – спросил Стас.
– Вот… «К завтрашним торжествам камень был извлечен из хранилища и установлен на алтаре кафедрального собора святого Стаситуса под охраной роты королевских гренадеров». Так что, собирайтесь и готовьтесь к ограблению века…
– Если нас схватят – прикинуться сумасшедшими нам вряд ли удастся, – задумчиво произнес Стас. – Нырять придется прямо там, так что Поэта берем с собой…
– Нехорошо с такими намерениями в храм идти, – засомневался Ромис.
– А этот… «Святой Стаситус» это, случайно, не наш ли Стас, а? – хитро прищурившись, предположил Копатель, и все уставились, раскрыв рты, на Стаса.
– Точно… – выдохнул Егорис. – Великий Стас-с… Как же я сразу не понял. Его же так называют протестанты!
– Это символично! – торжественно провозгласил Ромис. – Сегодня произойдет историческое событие, еще не описанное в «Эпосе»…
– …Великий святой грабанет храм собственного имени, – констатировал Копатель.
Батхед расхохотался. Стас только развел руками.
– Собираемся, – сказал он. – Приоденьте нашего Джона Бекстоуна во что-нибудь приличное…
…Храм святого Стаситуса был великолепным зданием в готическом стиле. Сумерки добавляли ему еще больше монументальности и мистической таинственности. Еще на подходе к площади в ухе у Стаса пискнуло, и перед глазами загорелась малиновая точка. Сработал-таки контроллер! Значит, Копатель снова оказался прав. В чем, однако, сомневаться особо и не приходилось.
Вокруг площади, обильно освещенной газовыми фонарями, в два ряда, сверкая штыками на карабинах, стояли красавцы-гвардейцы в высоких медвежьих шапках. Обойти их стороной не представлялось никакой возможности.
Стас, Батхед и Копатель обменялись многозначительными взглядами. Наступала пора раскрываться.
Пилигримы покрепче схватили за плечи Поэта. Тот недоуменно озирался, посмеивался и бормотал странные четверостишия.
– Вперед! – скомандовал Стас и кинулся сквозь кольцо солдат.
Ныряльщики раскрылись. Время сжалось в комок, упруго сопротивляясь пришельцам из другого мира. Стас и Батхед рванули вперед изо всех сил, чтобы успеть до того, как опомнятся сейверы. Копатель помогал пилигримам тащить одеревеневшего Поэта.
Все оказалось еще хуже, чем можно было себе представить. Все гренадеры, как один, немедленно среагировали на провыв. Они неспешно повернули головы вслед бегущим, одновременно снимая с плеч карабины.
– Мама миа! Они все сейверы! – воскликнул Копатель и прикрикнул на пилигримов. – А ну, шевели мослами, если хотите выбраться отсюда живыми!
С самолетным свистом над головой прошли первые пули. В свете фонарей это выглядело даже красиво. Одна пуля пролетела возле щеки Копателя – толстенькая с поперечными бороздками, в медной оболочке, со следами нарезки на блестящих боках…
За спиной послышались звуки шагов – это неслись сейверы. Их сравнительная медлительность давала фору, но небольшую, учитывая, что Челнок еще предстояло отыскать.
На входе в собор ждал новый сюрприз: их встретили недобрыми взглядами около десятка крепких монахов. Стас вместе с Батхедом с большим трудом, но все-таки раскидали эту преграду и устремились дальше, в глубину собора.
Здесь было слишком темно, чтобы вот так с ходу обнаружить алтарь. Но вырвавшийся вперед Копатель оттолкнул растерявшегося Стаса и исчез в сумраке огромного зала, своды которого терялись в таинственной темной высоте.
– Они не посмеют стрелять в храме, – произнес Батхед, глядя в сторону входа.
Стас быстро глянул туда: внутрь собора, словно в замедленном кино, втекали потоки вооруженных людей в медвежьих шапках. Вот они образовали полукольцо, вскинув карабины на изготовку. Вот вперед двинулись монахи, которых стало теперь раза в три больше.
– Копатель, быстрее! – крикнул Стас.
И в этот момент Поэт, он же Джон Бекстоун, удивленно произнес:
– Мы уже пришли? И где же он?
– Кто – он? – непонимающе переспросил Стас. Он вдруг понял, что по какой-то причине их преимущество ныряльщиков перестало эффективно действовать.
– Это сила молитвы! – в ужасе воскликнул Ромис, указывая вперед, туда, откуда спокойно и уже без всяких спецэффектов приближались люди в сутанах. Один из этих людей, тот, что был одет несколько ярче, спросил жестким голосом:
– Это все?
– Нет, был еще один, – быстро ответил один из монахов.
– Убейте их, – приказал священник.
– Ну и где этот Джон Бекстоун? – повторил умалишенный.
– Вот он, – машинально ответил Стас, за плечо повернув Поэта к узкому зеркалу, вмонтированному в одну из колонн.
В ту же секунду громко, многократно отразившись эхом, щелкнули десятки затворов.
– О боже! – воскликнул Поэт, указывая в зеркало. – Я все вспомнил!
– Огонь! – крикнул кто-то.
И крик этот перекрыл грохот залпа.
Глава третья
– И что же с ним стало? – поинтересовался Стас, а Батхед, наблюдая это психиатрическое дилетантство, в ужасе закатил глаза.
– Он исписался, – спокойно ответил Поэт. – Вдохновение покинуло его. Ни роман, ни пьеса более не выходили из-под его пера. Тогда он ударился в поэзию. Близкие ему люди пытались его отговорить от этого: еще бы, ведь именно популярные романы принесли ему славу и деньги, а пьесы – успех и положение в обществе. Но он хотел отгородиться от назойливого успеха и просто писать стихи. И тогда он исчез… А почему вы о нем спрашиваете?
Последние слова Поэт произнес с легким беспокойством. Тогда в разговор вмешался Батхед:
– Дело в том, что этому человеку необходимо срочно встретиться с вами! Это вопрос жизни и смерти!
Стас, Копатель и пилигримы с удивлением посмотрели на Батхеда, но того уже несло:
– Он прислал нас, чтобы мы как можно скорее вывезли вас отсюда и доставили в условленное место. Там вы обязательно должны встретиться с сэром Джоном Бекстоуном!
– Он вовсе не «сэр», – вяло возразил Поэт. – Но зачем, зачем ему это нужно?
– Вы хотите помочь талантливому человеку? – сурово спросил Батхед.
– Да… Пожалуй… Конечно!
– Тогда – вперед!
…Вечером, развернув на большом столе карту города, ныряльщики изучали обстановку, выдвигая предположения, где может находиться местный Челнок. Копатель, отмывшийся и тщательно причесанный, задумчиво курил трубку возле потрескивающего камина. Он, как всегда, наслаждался атмосферой и не отказывал себе в удовольствии погонять лакея за чашечкой кофе, рюмочкой коньяка, свежей газетой.
Пилигримы тупо пялились в карту, ничего не понимая в ее условностях и знаках. Они научились лишь отличать реку, пересекающую город от суши, да находить мосты через нее.
– Я полагаю, что Челнок, как всегда, находится в самом труднодоступном месте, – рассуждал Стас. – Здесь, я полагаю, это крепость. Вот она. В ней расквартирован гвардейский полк с артиллерией, тут же содержат и особо опасных преступников…
– Не согласен, – возражал Батхед. – Мне кажется, что самое труднодоступное место на данном участке этого мира – это королевский дворец. Судя по тому, что я прочел в местных газетах, – это настоящий змеиный клубок. Куда до него вашим бравым гвардейцам вместе с их артиллерией!
– О чем ты говоришь, Батхед? Ну зачем хранить в крепости кристалл, назначения которого в этом мире скорее всего и не знают? Уж куда логичнее предположить, что его используют в качестве украшения августейшие особы…
– Ты мыслишь штампами, друг мой!..
– Ничего, если я вмешаюсь в ваш разговор? – лениво произнес Копатель. – Я тут совершенно случайно тоже ознакомился с местной прессой, которая, кстати, недвусмысленно сообщает о завтрашнем религиозном празднике. Знаете, как он называется?
– Не тяни, ради бога!
– И не думаю! Он называется: «Ниспослание животворного камня». Который, кстати, согласно описанию представляет собой «удивительно правильной формы многогранник из неизвестного современной натурфилософии материала»…
– Челнок?! – хором воскликнули ныряльщики.
– А есть другие варианты? – снисходительно поинтересовался Копатель и пыхнул трубкой.
– И где же его держат? – спросил Стас.
– Вот… «К завтрашним торжествам камень был извлечен из хранилища и установлен на алтаре кафедрального собора святого Стаситуса под охраной роты королевских гренадеров». Так что, собирайтесь и готовьтесь к ограблению века…
– Если нас схватят – прикинуться сумасшедшими нам вряд ли удастся, – задумчиво произнес Стас. – Нырять придется прямо там, так что Поэта берем с собой…
– Нехорошо с такими намерениями в храм идти, – засомневался Ромис.
– А этот… «Святой Стаситус» это, случайно, не наш ли Стас, а? – хитро прищурившись, предположил Копатель, и все уставились, раскрыв рты, на Стаса.
– Точно… – выдохнул Егорис. – Великий Стас-с… Как же я сразу не понял. Его же так называют протестанты!
– Это символично! – торжественно провозгласил Ромис. – Сегодня произойдет историческое событие, еще не описанное в «Эпосе»…
– …Великий святой грабанет храм собственного имени, – констатировал Копатель.
Батхед расхохотался. Стас только развел руками.
– Собираемся, – сказал он. – Приоденьте нашего Джона Бекстоуна во что-нибудь приличное…
…Храм святого Стаситуса был великолепным зданием в готическом стиле. Сумерки добавляли ему еще больше монументальности и мистической таинственности. Еще на подходе к площади в ухе у Стаса пискнуло, и перед глазами загорелась малиновая точка. Сработал-таки контроллер! Значит, Копатель снова оказался прав. В чем, однако, сомневаться особо и не приходилось.
Вокруг площади, обильно освещенной газовыми фонарями, в два ряда, сверкая штыками на карабинах, стояли красавцы-гвардейцы в высоких медвежьих шапках. Обойти их стороной не представлялось никакой возможности.
Стас, Батхед и Копатель обменялись многозначительными взглядами. Наступала пора раскрываться.
Пилигримы покрепче схватили за плечи Поэта. Тот недоуменно озирался, посмеивался и бормотал странные четверостишия.
– Вперед! – скомандовал Стас и кинулся сквозь кольцо солдат.
Ныряльщики раскрылись. Время сжалось в комок, упруго сопротивляясь пришельцам из другого мира. Стас и Батхед рванули вперед изо всех сил, чтобы успеть до того, как опомнятся сейверы. Копатель помогал пилигримам тащить одеревеневшего Поэта.
Все оказалось еще хуже, чем можно было себе представить. Все гренадеры, как один, немедленно среагировали на провыв. Они неспешно повернули головы вслед бегущим, одновременно снимая с плеч карабины.
– Мама миа! Они все сейверы! – воскликнул Копатель и прикрикнул на пилигримов. – А ну, шевели мослами, если хотите выбраться отсюда живыми!
С самолетным свистом над головой прошли первые пули. В свете фонарей это выглядело даже красиво. Одна пуля пролетела возле щеки Копателя – толстенькая с поперечными бороздками, в медной оболочке, со следами нарезки на блестящих боках…
За спиной послышались звуки шагов – это неслись сейверы. Их сравнительная медлительность давала фору, но небольшую, учитывая, что Челнок еще предстояло отыскать.
На входе в собор ждал новый сюрприз: их встретили недобрыми взглядами около десятка крепких монахов. Стас вместе с Батхедом с большим трудом, но все-таки раскидали эту преграду и устремились дальше, в глубину собора.
Здесь было слишком темно, чтобы вот так с ходу обнаружить алтарь. Но вырвавшийся вперед Копатель оттолкнул растерявшегося Стаса и исчез в сумраке огромного зала, своды которого терялись в таинственной темной высоте.
– Они не посмеют стрелять в храме, – произнес Батхед, глядя в сторону входа.
Стас быстро глянул туда: внутрь собора, словно в замедленном кино, втекали потоки вооруженных людей в медвежьих шапках. Вот они образовали полукольцо, вскинув карабины на изготовку. Вот вперед двинулись монахи, которых стало теперь раза в три больше.
– Копатель, быстрее! – крикнул Стас.
И в этот момент Поэт, он же Джон Бекстоун, удивленно произнес:
– Мы уже пришли? И где же он?
– Кто – он? – непонимающе переспросил Стас. Он вдруг понял, что по какой-то причине их преимущество ныряльщиков перестало эффективно действовать.
– Это сила молитвы! – в ужасе воскликнул Ромис, указывая вперед, туда, откуда спокойно и уже без всяких спецэффектов приближались люди в сутанах. Один из этих людей, тот, что был одет несколько ярче, спросил жестким голосом:
– Это все?
– Нет, был еще один, – быстро ответил один из монахов.
– Убейте их, – приказал священник.
– Ну и где этот Джон Бекстоун? – повторил умалишенный.
– Вот он, – машинально ответил Стас, за плечо повернув Поэта к узкому зеркалу, вмонтированному в одну из колонн.
В ту же секунду громко, многократно отразившись эхом, щелкнули десятки затворов.
– О боже! – воскликнул Поэт, указывая в зеркало. – Я все вспомнил!
– Огонь! – крикнул кто-то.
И крик этот перекрыл грохот залпа.
Глава третья
Стас сидел неподвижно и щурился на солнце. Казалось, он сможет просидеть так целую вечность. Двигаться не хотелось совершенно – он с таким трудом нашел место, где почти не чувствовался навязчивый запах Свалки.
Это была не тошнотворная вонь гниющих помоев. И слава богу. Местная Свалка была очень старая и, очевидно, не использовалась под совсем уж бытовые отходы.
И тем не менее запах здесь был. Определение ему было дать не просто. Запах старья? Тления? Черт его знает…
Стас ожидал от Челнока любых выходок, но это место во внутренней Вселенной Джона Бекстоуна обмануло все ожидания.
Мир сумасшедшего Поэта представлял собой гигантскую Свалку – от горизонта до горизонта. Конечно, Свалка где-то имела свои границы, в конце концов должны же иметь место источники всего этого мусора. Но поскольку ныряльщики появились именно здесь – весь мир теперь ограничивался для них горами мусора, дырявыми тряпками, кусками того, что было когда-то единым целым.
Стас вздохнул и принялся спускаться с огромной горы ржавых металлоконструкций в сторону более плотной поверхности – той, что состояла из трухлявых деревяшек и пластиковых отходов.
Там его ждали друзья.
Внизу, в мусорном овраге, солнце уже не грело. Поэтому Батхед устроил там небольшой костер. Трухлявое дерево гореть отказывалось, но хорошо горели грязные и помятые пластиковые бутылки. Они чадили и издавали удушливое зловоние. Зато излучали заодно и скудное тепло.
– Вы, главное, всю Свалку не подпалите, – предупредил Стас.
– Постараемся, – бодро отозвался Батхед.
Выглядел он вполне опустившимся бомжом. Рваные «треники», торчащие из-под грязной куртки неопределенного цвета, вязаная шапочка на голове, спутавшаяся борода… Очень убедительно. Впрочем, Стас догадывался, что сам выглядит не лучше.
Неподалеку активно возились пилигримы, то и дело издавая удивленные и радостные возгласы. Свалка для них оказалась настоящим открытием, словно для детей. Они извлекали из-под завалов трухи какие-то вещи и набрасывались на них, как старьевщики в ожидании грядущей прибыли.
Стас с усмешкой вспоминал свое детство.
Когда-то находившаяся неподалеку от дома свалка ржавой, никому уже не нужной техники была для них, ребят, просто грудой сказочных сокровищ. Чего только не найдешь в куче некогда живых и подвижных механических организмов! Гайки, болты, радиодетали, стекла! Свинец из аккумуляторов, который можно плавить в любые нужные тебе формы. Резина, которую можно было поджечь, да так, что на дым и копоть сбегутся все пожарные города! Особенно замечательно коптит пластик рулевых колес от грузовиков… М-м-м! А магний – магний, который нужно в поте лица спиливать в порошок напильником, с тем, чтобы потом использовать его в качестве компонента к оружию массового поражения школьного масштаба! А емкости с неизвестными химическими веществами, с которыми приходилось обращаться опасливо, словно сталкерам из того самого фантастического романа!
Господи, как после всего этого им только удалось вообще стать взрослыми? А сколько народа пострадало на пути познания ее величества Свалки…
И как все-таки противно находиться здесь теперь, когда он стал уже взрослым и мудрым… А может, наоборот? Старым, занудливым и глупым… Ведь не устает же напоминать опытный специалист по душам Батхед: чтобы вернуться в свой мир, надо стать детьми. Такими хотя бы, как эти пилигримы. Простодушными, непосредственными и добрыми. Но как такими станешь, когда в душе – одна заскорузлая черствость и воспитанный еще в вузе «здоровый скептицизм»?..
– Когда вернется Копатель? – спросил Стас.
– Обещал, что к обеду, – ответил Батхед.
Они переглянулись и вместе рассмеялись: упоминание про обед в такой обстановке – это была хорошая шутка!
– Однако же, жрать-таки хочется, – констатировал Стас.
– Более того – придется, – ответил Батхед. – И мне очень не хотелось бы, когда прижмет, съедать товарища по несчастью…
– Надеюсь, до этого все же не дойдет, – осторожно сказал Стас. – Надо только побыстрее найти Челнок. И Мэтра.
– Интересно, – усмехнулся Батхед, – что за Мэтр такой может обитать в эдакой живописной местности?
– Меня в связи с этим интересует больше – чем он может питаться, – отозвался Стас.
– Вот-вот, – подхватил Батхед. – Его следует найти уже хотя бы по этой причине. Пусть поделится полезной информацией…
– О чем ты, дружище? – рассмеялся Стас. – Когда мы его отыщем, на кой ляд нам пробовать местную кухню? Нырнем дальше – вряд ли там будет хуже, чем здесь…
– Не уверен, – пробормотал Батхед, протягивая к огню руки. – Опыт показывает обратное…
К костру приблизились пилигримы. Они притащили с собой большое рваное полотнище, наполненное каким-то хламом.
– О боже, что это? – брезгливо поинтересовался Стас и отсел подальше от радостного Егориса.
– Молодцы, ребята, времени зря не теряют, – одобрительно хмыкнул Батхед. – Много золотого песка нарыли?
– Золотого – нет, – развел руками Ромис. – Но мы нашли немного того, что может оказаться полезным в этом мире.
Он бросил края полотнища, на поверхности которого остались теперь какие-то неопрятного вида предметы.
– Что-то не очень понятно, как это может оказаться полезным, – с сомнением произнес Стас.
– Нам тоже не очень понятно, о Стас-с, – улыбнулся Ромис. – Но годы скитаний по мирам приучили нас приспосабливаться к местным условиям. И сейчас нам кажется, что все это может пригодиться. Вот, например… Эта емкость – если ее соединить с этим вот зонтиком – получится отличное переносное устройство для сбора дождевой воды. А из этих стекол можно сделать линзу для концентрации солнечных лучей – вдруг не будет, чем развести огонь…
– Я понял, понял… – остановил пилигрима Стас. – Говорите вполне убедительно. Признаю, что был не прав. Давно, видите ли, не был на свалке. А ведь, признаюсь, сам когда-то с удовольствием копался в подобном мусоре. И наказывали меня за это родители – а я все равно по свалкам лазил. Бывало, такие удивительные вещи находил…
– Как это, например, – послышался насмешливый голос Копателя.
Копатель и здесь не изменил своей привычке появляться неожиданно. Он вышел из-за опрокинутой кабины грузовика – в длинном сером плаще и широкополой шляпе. Бродяга-бродягой на первый взгляд. Но при этом какого-то другого сорта, бродяга элитарный, величественный и таинственный. Словно здесь, в этом сорном мире, обрел он наконец свою истинную сущность. Он опирался на длинный посох – похоже, из старого бамбукового удилища – и выглядел самой гармоничной фигурой на всем ближайшем свалочном пространстве…
Теперь он протягивал в сторону друзей руку. И в руке этой была целая россыпь маленьких прозрачных кубиков.
– Что это? – У Стаса перехватило дыхание.
– Если бы я знал, – отозвался Копатель, разглядывая содержимое ладони. – Очень похоже на накопитель экстракта, что так любил применять наш Доктор. Только, судя по всему, это пустышки.
– Откуда они здесь? И почему их так много? – удивленно спросил Батхед, осторожно, двумя пальцами, беря один из кубиков.
– Интересный вопрос, – усмехнулся Копатель. – Все-таки здесь Свалка. Может, сюда сваливают и отработанные артефакты Песочных Часов?
– Или наоборот – тащат отсюда во все концы, – заметил Стас. – Как дети, что по незнанию играют с шариками ртути…
– Страшные вещи говоришь, – передернуло Батхеда.
– А что, бывали факты, – пожал плечами Стас, разглядывая кубик. – Интересная находка. Если, конечно, это действительно то, за что мы его принимаем…
Копатель усмехнулся и отвел было руку, чтобы выкинуть находку, однако на руке неожиданно повисли пилигримы. Они немедленно заявили, что таким добром в чужом мире не разбрасываются, а в хозяйстве-де все пригодится.
Копателю ничего не оставалось, кроме как расстаться с бесполезными «кубиками». Пилигримы же вновь приступили к раскопкам, уже с повышенным энтузиазмом.
Копатель присел к костру, посмотрел на пилигримов и покачал головой:
– Вот у кого надо учиться радоваться жизни…
– Умение удивляться – это как раз то, что лежит в основе настоящего детского счастья, – сказал Батхед с некоторой завистью.
– Пожалуй, – согласился Копатель.
– Чего еще интересного в той стороне? – спросил Стас.
– На западе? – отозвался Копатель. – Судя по всему, ничего особенного на многие километры. Но вот на юго-востоке я видел дымы…
– Свалка горит? – предположил Стас.
– Нет, больше похоже на костры. Если и есть смысл куда-то двигаться, то только туда – где мы сможем найти людей…
– А смысл двигаться есть! – заявил Батхед. – Где люди – там и еда… И Челнок в конце концов!
– Тоже верно, – согласился Копатель. – Так не будем же терять времени!
Они шли по холмам и впадинам, гребням и каньонам, оврагам и долинам – и все это было из мусора. Мусора самого разного, как разнятся между собой горные породы.
Мимо них проплывали самые причудливые отходы человеческой цивилизации. Здесь была мебель – в таком состоянии, будто ее вышвыривали с небоскребов; старые телевизоры, которыми, похоже, играли в «снежки» гиганты; разинутые пасти голодных холодильников; похожие на кладбища динозавров свалки старых грузовиков…
В одном месте Стасу стало не по себе: они вышли на кладбище игрушек.
Столько кукол он не видел никогда в жизни. Наваленные до неба розовые кукольные тела вызывали неприятные ассоциации с концентрационными лагерями. Рядом возвышалась бесформенная куча плюшевых медведей. Под ногами хрустели россыпи пластмассовых солдатиков и маленьких фигурок ковбоев, индейцев, каких-то мускулистых монстров…
Вот это да… Ну, почему, почему он не попал в это место тогда, когда приходилось с ревом тянуть родителей в игрушечный отдел «Детского мира», которого те боялись, как черт ладана?
Почему сейчас он спокойно давит старыми кедами далекие детские мечты? Куда же подевались те удивительные эмоции – этот азарт игры, страстное желание единоличного командования многотысячными пластиковыми армиями и строительства собственных, бесконечно длинных железных дорог?
– Однако, – пробормотал Батхед, на которого увиденное, очевидно, тоже произвело впечатление, – трудно даже предположить, что послужило причиной столь массовой утилизации. Вроде бы игрушки как игрушки…
Психолог не успел закончить фразу, как сбоку раздался испуганный вопль. Егорис бежал к товарищам и отмахивался от чего-то, словно от разъяренных пчел. Когда он подбежал поближе, то с видимым усилием оторвал от руки и бросил на землю большую куклу в розовом платьице.
– Мама! – басом сказала кукла и заревела, подняв руку к восковому лицу. Жутковатое было зрелище.
– «Ребенок-робот», – выдавил Батхед. – Убейте меня…
– Жуть, – сказал Стас. – И почему все это до сих пор не сожгли?..
Копатель только тихо рассмеялся. А пилигримы долго еще боялись приближаться к кучам непонятного хлама.
…– Смотрите – вот он, дым! – сказал Стас, указывая направление. – Похоже, мы не ошиблись дорогой…
– Тогда пошли быстрее! – воскликнул Батхед.
– И будьте настороже… – произнес Копатель.
Они поднялись на очередной мусорный холм. И их взглядам открылась удивительная картина.
Внизу лежал город. Настоящий, большой город. Он рос посреди Свалки, словно в уютной долине. И как полагается городу, что вырос посреди гигантской помойки, это был мусорный город.
Его дома были сделаны из картонных ящиков и фанеры, каких-то жестяных листов и другого, совершенно непонятного материала. Ныряльщики с удивлением замечали даже двух– и трехэтажные мусорные дома. Нагромождения этого хлама пересекали удивительно прямые улицы, полные людей. Все было невероятно пестро, дико и… красиво! Здесь царила подлинная эстетика безобразия.
В довершение всего город окружала высокая стена, или, скорее, вал из мусора, укрепленного разношерстными досками и палками.
А в центре города возвышался дворец. Да-да! Настоящий дворец совершенно удивительной архитектуры!
Стас помотал головой, стряхивая наваждение. Он снова взглянул на этот удивительный дворец и понял, что ничего действительно потрясающего воображение в нем нет. Хотя сделано все было, безусловно, оригинально.
Дворец был построен из распиленных на куски самолетов.
Поставленные вертикально фюзеляжи с носовыми частями были башнями, крылья – стенами и пандусами. Движимые ветром пропеллеры украшали конструкцию, словно гигантские флюгеры. В центре высился самый большой, хоть и довольно помятый, самолет. Он, словно вытянутая пирамида, рос из мусора, контрастируя с ним, отторгая тот от своего свободного существа. Его острый нос, казалось, пронзал небо…
– «Конкорд»? – воскликнул пораженный Стас.
– Обалдеть… – признал Батхед.
– Браво! – воскликнул Копатель, аплодируя неизвестным архитекторам. – Это просто пик цивилизации бомжей!
Пилигримы только восхищенно вздыхали.
– Мне кажется, что здесь преодолели тот рубеж, когда людей все еще можно называть бомжами, – возразил Стас. – По-моему, здесь живут вполне сносно. У всех есть жилье, а может даже, и прописка…
– Так давайте же убедимся сами! – предложил Копатель и по протоптанной кем-то тропинке двинулся вниз.
Навстречу стали попадаться люди. Не слишком приветливые, но и не сказать, чтоб излишне агрессивные. Некоторые были классическими оборванцами, а кое-кто был одет со своеобразным бродяжьим лоском. Очевидно – местная элита.
Стали попадаться отдельные жилища – из составленных коробок, холодильников и шкафов. Их за глаза друзья стали называть «хуторами». Скопления таких «домиков» мгновенно получили прозвище «слободок». Где-то горели костры, где-то – бочки с дырками у дна, а где-то – настоящие печные трубы, торчащие из скособоченных крыш.
Некоторые домики были огорожены кривыми заборчиками из палок и проволоки. За ними на откинутых автомобильных сиденьях загорали какие-то господа и дамы в подобиях плавок и бикини. Стас не готов был бы поручиться, но они вроде бы даже потягивали что-то из старых консервных банок через соломинки.
– Цивилизация… – с завистью проговорил Батхед.
Стас недоуменно посмотрел на него. У него все увиденное вызывало совсем другие, далеко не такие приятные чувства…
…Вскоре они подошли к городским воротам. Еще одним открытием стал глубокий ров, вырытый прямо в мусоре. Мостом через него служила плоскость самолетного крыла, воротами – кузов огромного карьерного самосвала. Сейчас он был поднят на мощных промасленных тросах и угрожающе нависал над проходящими через ворота людьми.
– Однако, – произнес Копатель, – видимо, далеко не спокойно в этом королевстве. Здесь всегда ждут беды…
Они перешли мост, под которым булькала зловонная жижа, и остановились перед воротами, прямо под опасно нависшим кузовом. Над довольно широким проходом, поперек двух ржавых железных столбов была примотана проволокой большая жестяная табличка, на которой грязно-зеленой краской из баллончиков была сделана корявая, но гордая надпись:
– М-да… – только и промямлил в ответ Стас.
В воротах на корточках задумчиво сидели несколько грязноватых бритоголовых молодых людей. Они курили какую-то неприятно пахнущую дрянь, завернутую в обрывки бумаги.
– Кто такие? – лениво спросил один, болезненно худой, со впалой голой грудью.
Он нехотя встал и оглядел пришельцев. В руке у него откуда-то взялся кусок ржавой водопроводной трубы.
– Мы… Гости, – ответил Стас, пожав плечами. В самом деле, что он еще мог ответить на вопрос, ответа на который толком и не знал?
– Гости, – усмехнулся парень.
Его приятели немедленно встали, поигрывая такими же трубами. Стас отстраненно подумал, что велосипедные цепи в данной ситуации были бы гораздо уместнее. Тем более что неподалеку он видел целый пласт ржавой велосипедной породы, торчащий из мусорного обрыва…
– А откуда вы, гости? – спросил парень. – Уж не из Карьера ли?
– Какого еще Карьера? – не понял Стас.
– Мы не знаем никакого Карьера, – набычился Батхед. – Чего вы к людям пристали?
– Да не трогай ты их, Жало, – сказал другой парень и презрительно сплюнул. – Не видишь, что ли, дикие они совсем…
– Ну, показывайте, что принесли, дикие, – разом успокоился тот, кого назвали Жалом, и взял из рук Ромиса изрядно распухший узел, что, надрываясь, все еще тащили за собой пилигримы.
Он положил узел на землю – вернее, плотно утоптанный мусор – и ловко развязал его.
– Та-ак… – произнес он, копаясь в куче хлама. – На запад ходили, как я погляжу? А где разрешение?
Стас еще не успел открыть рта, а Батхед – сжать кулаки, как в беседу вмешался Ромис. Он ловко уселся на корточки рядом с худым и быстро, с подчеркнутым подобострастием, заговорил:
– Господин начальник, войдите в положение… Ну вы понимаете… Жрать нечего, дети голодные. Вот и ходили… Мы ведь сможем с вами как-нибудь уладить, договориться как-нибудь, а?
Это была не тошнотворная вонь гниющих помоев. И слава богу. Местная Свалка была очень старая и, очевидно, не использовалась под совсем уж бытовые отходы.
И тем не менее запах здесь был. Определение ему было дать не просто. Запах старья? Тления? Черт его знает…
Стас ожидал от Челнока любых выходок, но это место во внутренней Вселенной Джона Бекстоуна обмануло все ожидания.
Мир сумасшедшего Поэта представлял собой гигантскую Свалку – от горизонта до горизонта. Конечно, Свалка где-то имела свои границы, в конце концов должны же иметь место источники всего этого мусора. Но поскольку ныряльщики появились именно здесь – весь мир теперь ограничивался для них горами мусора, дырявыми тряпками, кусками того, что было когда-то единым целым.
Стас вздохнул и принялся спускаться с огромной горы ржавых металлоконструкций в сторону более плотной поверхности – той, что состояла из трухлявых деревяшек и пластиковых отходов.
Там его ждали друзья.
Внизу, в мусорном овраге, солнце уже не грело. Поэтому Батхед устроил там небольшой костер. Трухлявое дерево гореть отказывалось, но хорошо горели грязные и помятые пластиковые бутылки. Они чадили и издавали удушливое зловоние. Зато излучали заодно и скудное тепло.
– Вы, главное, всю Свалку не подпалите, – предупредил Стас.
– Постараемся, – бодро отозвался Батхед.
Выглядел он вполне опустившимся бомжом. Рваные «треники», торчащие из-под грязной куртки неопределенного цвета, вязаная шапочка на голове, спутавшаяся борода… Очень убедительно. Впрочем, Стас догадывался, что сам выглядит не лучше.
Неподалеку активно возились пилигримы, то и дело издавая удивленные и радостные возгласы. Свалка для них оказалась настоящим открытием, словно для детей. Они извлекали из-под завалов трухи какие-то вещи и набрасывались на них, как старьевщики в ожидании грядущей прибыли.
Стас с усмешкой вспоминал свое детство.
Когда-то находившаяся неподалеку от дома свалка ржавой, никому уже не нужной техники была для них, ребят, просто грудой сказочных сокровищ. Чего только не найдешь в куче некогда живых и подвижных механических организмов! Гайки, болты, радиодетали, стекла! Свинец из аккумуляторов, который можно плавить в любые нужные тебе формы. Резина, которую можно было поджечь, да так, что на дым и копоть сбегутся все пожарные города! Особенно замечательно коптит пластик рулевых колес от грузовиков… М-м-м! А магний – магний, который нужно в поте лица спиливать в порошок напильником, с тем, чтобы потом использовать его в качестве компонента к оружию массового поражения школьного масштаба! А емкости с неизвестными химическими веществами, с которыми приходилось обращаться опасливо, словно сталкерам из того самого фантастического романа!
Господи, как после всего этого им только удалось вообще стать взрослыми? А сколько народа пострадало на пути познания ее величества Свалки…
И как все-таки противно находиться здесь теперь, когда он стал уже взрослым и мудрым… А может, наоборот? Старым, занудливым и глупым… Ведь не устает же напоминать опытный специалист по душам Батхед: чтобы вернуться в свой мир, надо стать детьми. Такими хотя бы, как эти пилигримы. Простодушными, непосредственными и добрыми. Но как такими станешь, когда в душе – одна заскорузлая черствость и воспитанный еще в вузе «здоровый скептицизм»?..
– Когда вернется Копатель? – спросил Стас.
– Обещал, что к обеду, – ответил Батхед.
Они переглянулись и вместе рассмеялись: упоминание про обед в такой обстановке – это была хорошая шутка!
– Однако же, жрать-таки хочется, – констатировал Стас.
– Более того – придется, – ответил Батхед. – И мне очень не хотелось бы, когда прижмет, съедать товарища по несчастью…
– Надеюсь, до этого все же не дойдет, – осторожно сказал Стас. – Надо только побыстрее найти Челнок. И Мэтра.
– Интересно, – усмехнулся Батхед, – что за Мэтр такой может обитать в эдакой живописной местности?
– Меня в связи с этим интересует больше – чем он может питаться, – отозвался Стас.
– Вот-вот, – подхватил Батхед. – Его следует найти уже хотя бы по этой причине. Пусть поделится полезной информацией…
– О чем ты, дружище? – рассмеялся Стас. – Когда мы его отыщем, на кой ляд нам пробовать местную кухню? Нырнем дальше – вряд ли там будет хуже, чем здесь…
– Не уверен, – пробормотал Батхед, протягивая к огню руки. – Опыт показывает обратное…
К костру приблизились пилигримы. Они притащили с собой большое рваное полотнище, наполненное каким-то хламом.
– О боже, что это? – брезгливо поинтересовался Стас и отсел подальше от радостного Егориса.
– Молодцы, ребята, времени зря не теряют, – одобрительно хмыкнул Батхед. – Много золотого песка нарыли?
– Золотого – нет, – развел руками Ромис. – Но мы нашли немного того, что может оказаться полезным в этом мире.
Он бросил края полотнища, на поверхности которого остались теперь какие-то неопрятного вида предметы.
– Что-то не очень понятно, как это может оказаться полезным, – с сомнением произнес Стас.
– Нам тоже не очень понятно, о Стас-с, – улыбнулся Ромис. – Но годы скитаний по мирам приучили нас приспосабливаться к местным условиям. И сейчас нам кажется, что все это может пригодиться. Вот, например… Эта емкость – если ее соединить с этим вот зонтиком – получится отличное переносное устройство для сбора дождевой воды. А из этих стекол можно сделать линзу для концентрации солнечных лучей – вдруг не будет, чем развести огонь…
– Я понял, понял… – остановил пилигрима Стас. – Говорите вполне убедительно. Признаю, что был не прав. Давно, видите ли, не был на свалке. А ведь, признаюсь, сам когда-то с удовольствием копался в подобном мусоре. И наказывали меня за это родители – а я все равно по свалкам лазил. Бывало, такие удивительные вещи находил…
– Как это, например, – послышался насмешливый голос Копателя.
Копатель и здесь не изменил своей привычке появляться неожиданно. Он вышел из-за опрокинутой кабины грузовика – в длинном сером плаще и широкополой шляпе. Бродяга-бродягой на первый взгляд. Но при этом какого-то другого сорта, бродяга элитарный, величественный и таинственный. Словно здесь, в этом сорном мире, обрел он наконец свою истинную сущность. Он опирался на длинный посох – похоже, из старого бамбукового удилища – и выглядел самой гармоничной фигурой на всем ближайшем свалочном пространстве…
Теперь он протягивал в сторону друзей руку. И в руке этой была целая россыпь маленьких прозрачных кубиков.
– Что это? – У Стаса перехватило дыхание.
– Если бы я знал, – отозвался Копатель, разглядывая содержимое ладони. – Очень похоже на накопитель экстракта, что так любил применять наш Доктор. Только, судя по всему, это пустышки.
– Откуда они здесь? И почему их так много? – удивленно спросил Батхед, осторожно, двумя пальцами, беря один из кубиков.
– Интересный вопрос, – усмехнулся Копатель. – Все-таки здесь Свалка. Может, сюда сваливают и отработанные артефакты Песочных Часов?
– Или наоборот – тащат отсюда во все концы, – заметил Стас. – Как дети, что по незнанию играют с шариками ртути…
– Страшные вещи говоришь, – передернуло Батхеда.
– А что, бывали факты, – пожал плечами Стас, разглядывая кубик. – Интересная находка. Если, конечно, это действительно то, за что мы его принимаем…
Копатель усмехнулся и отвел было руку, чтобы выкинуть находку, однако на руке неожиданно повисли пилигримы. Они немедленно заявили, что таким добром в чужом мире не разбрасываются, а в хозяйстве-де все пригодится.
Копателю ничего не оставалось, кроме как расстаться с бесполезными «кубиками». Пилигримы же вновь приступили к раскопкам, уже с повышенным энтузиазмом.
Копатель присел к костру, посмотрел на пилигримов и покачал головой:
– Вот у кого надо учиться радоваться жизни…
– Умение удивляться – это как раз то, что лежит в основе настоящего детского счастья, – сказал Батхед с некоторой завистью.
– Пожалуй, – согласился Копатель.
– Чего еще интересного в той стороне? – спросил Стас.
– На западе? – отозвался Копатель. – Судя по всему, ничего особенного на многие километры. Но вот на юго-востоке я видел дымы…
– Свалка горит? – предположил Стас.
– Нет, больше похоже на костры. Если и есть смысл куда-то двигаться, то только туда – где мы сможем найти людей…
– А смысл двигаться есть! – заявил Батхед. – Где люди – там и еда… И Челнок в конце концов!
– Тоже верно, – согласился Копатель. – Так не будем же терять времени!
Они шли по холмам и впадинам, гребням и каньонам, оврагам и долинам – и все это было из мусора. Мусора самого разного, как разнятся между собой горные породы.
Мимо них проплывали самые причудливые отходы человеческой цивилизации. Здесь была мебель – в таком состоянии, будто ее вышвыривали с небоскребов; старые телевизоры, которыми, похоже, играли в «снежки» гиганты; разинутые пасти голодных холодильников; похожие на кладбища динозавров свалки старых грузовиков…
В одном месте Стасу стало не по себе: они вышли на кладбище игрушек.
Столько кукол он не видел никогда в жизни. Наваленные до неба розовые кукольные тела вызывали неприятные ассоциации с концентрационными лагерями. Рядом возвышалась бесформенная куча плюшевых медведей. Под ногами хрустели россыпи пластмассовых солдатиков и маленьких фигурок ковбоев, индейцев, каких-то мускулистых монстров…
Вот это да… Ну, почему, почему он не попал в это место тогда, когда приходилось с ревом тянуть родителей в игрушечный отдел «Детского мира», которого те боялись, как черт ладана?
Почему сейчас он спокойно давит старыми кедами далекие детские мечты? Куда же подевались те удивительные эмоции – этот азарт игры, страстное желание единоличного командования многотысячными пластиковыми армиями и строительства собственных, бесконечно длинных железных дорог?
– Однако, – пробормотал Батхед, на которого увиденное, очевидно, тоже произвело впечатление, – трудно даже предположить, что послужило причиной столь массовой утилизации. Вроде бы игрушки как игрушки…
Психолог не успел закончить фразу, как сбоку раздался испуганный вопль. Егорис бежал к товарищам и отмахивался от чего-то, словно от разъяренных пчел. Когда он подбежал поближе, то с видимым усилием оторвал от руки и бросил на землю большую куклу в розовом платьице.
– Мама! – басом сказала кукла и заревела, подняв руку к восковому лицу. Жутковатое было зрелище.
– «Ребенок-робот», – выдавил Батхед. – Убейте меня…
– Жуть, – сказал Стас. – И почему все это до сих пор не сожгли?..
Копатель только тихо рассмеялся. А пилигримы долго еще боялись приближаться к кучам непонятного хлама.
…– Смотрите – вот он, дым! – сказал Стас, указывая направление. – Похоже, мы не ошиблись дорогой…
– Тогда пошли быстрее! – воскликнул Батхед.
– И будьте настороже… – произнес Копатель.
Они поднялись на очередной мусорный холм. И их взглядам открылась удивительная картина.
Внизу лежал город. Настоящий, большой город. Он рос посреди Свалки, словно в уютной долине. И как полагается городу, что вырос посреди гигантской помойки, это был мусорный город.
Его дома были сделаны из картонных ящиков и фанеры, каких-то жестяных листов и другого, совершенно непонятного материала. Ныряльщики с удивлением замечали даже двух– и трехэтажные мусорные дома. Нагромождения этого хлама пересекали удивительно прямые улицы, полные людей. Все было невероятно пестро, дико и… красиво! Здесь царила подлинная эстетика безобразия.
В довершение всего город окружала высокая стена, или, скорее, вал из мусора, укрепленного разношерстными досками и палками.
А в центре города возвышался дворец. Да-да! Настоящий дворец совершенно удивительной архитектуры!
Стас помотал головой, стряхивая наваждение. Он снова взглянул на этот удивительный дворец и понял, что ничего действительно потрясающего воображение в нем нет. Хотя сделано все было, безусловно, оригинально.
Дворец был построен из распиленных на куски самолетов.
Поставленные вертикально фюзеляжи с носовыми частями были башнями, крылья – стенами и пандусами. Движимые ветром пропеллеры украшали конструкцию, словно гигантские флюгеры. В центре высился самый большой, хоть и довольно помятый, самолет. Он, словно вытянутая пирамида, рос из мусора, контрастируя с ним, отторгая тот от своего свободного существа. Его острый нос, казалось, пронзал небо…
– «Конкорд»? – воскликнул пораженный Стас.
– Обалдеть… – признал Батхед.
– Браво! – воскликнул Копатель, аплодируя неизвестным архитекторам. – Это просто пик цивилизации бомжей!
Пилигримы только восхищенно вздыхали.
– Мне кажется, что здесь преодолели тот рубеж, когда людей все еще можно называть бомжами, – возразил Стас. – По-моему, здесь живут вполне сносно. У всех есть жилье, а может даже, и прописка…
– Так давайте же убедимся сами! – предложил Копатель и по протоптанной кем-то тропинке двинулся вниз.
Навстречу стали попадаться люди. Не слишком приветливые, но и не сказать, чтоб излишне агрессивные. Некоторые были классическими оборванцами, а кое-кто был одет со своеобразным бродяжьим лоском. Очевидно – местная элита.
Стали попадаться отдельные жилища – из составленных коробок, холодильников и шкафов. Их за глаза друзья стали называть «хуторами». Скопления таких «домиков» мгновенно получили прозвище «слободок». Где-то горели костры, где-то – бочки с дырками у дна, а где-то – настоящие печные трубы, торчащие из скособоченных крыш.
Некоторые домики были огорожены кривыми заборчиками из палок и проволоки. За ними на откинутых автомобильных сиденьях загорали какие-то господа и дамы в подобиях плавок и бикини. Стас не готов был бы поручиться, но они вроде бы даже потягивали что-то из старых консервных банок через соломинки.
– Цивилизация… – с завистью проговорил Батхед.
Стас недоуменно посмотрел на него. У него все увиденное вызывало совсем другие, далеко не такие приятные чувства…
…Вскоре они подошли к городским воротам. Еще одним открытием стал глубокий ров, вырытый прямо в мусоре. Мостом через него служила плоскость самолетного крыла, воротами – кузов огромного карьерного самосвала. Сейчас он был поднят на мощных промасленных тросах и угрожающе нависал над проходящими через ворота людьми.
– Однако, – произнес Копатель, – видимо, далеко не спокойно в этом королевстве. Здесь всегда ждут беды…
Они перешли мост, под которым булькала зловонная жижа, и остановились перед воротами, прямо под опасно нависшим кузовом. Над довольно широким проходом, поперек двух ржавых железных столбов была примотана проволокой большая жестяная табличка, на которой грязно-зеленой краской из баллончиков была сделана корявая, но гордая надпись:
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В «САН-СИТИ»!
– Если здесь такой Сан-Сити, – произнес Батхед, – то какой же здесь Магадан?..– М-да… – только и промямлил в ответ Стас.
В воротах на корточках задумчиво сидели несколько грязноватых бритоголовых молодых людей. Они курили какую-то неприятно пахнущую дрянь, завернутую в обрывки бумаги.
– Кто такие? – лениво спросил один, болезненно худой, со впалой голой грудью.
Он нехотя встал и оглядел пришельцев. В руке у него откуда-то взялся кусок ржавой водопроводной трубы.
– Мы… Гости, – ответил Стас, пожав плечами. В самом деле, что он еще мог ответить на вопрос, ответа на который толком и не знал?
– Гости, – усмехнулся парень.
Его приятели немедленно встали, поигрывая такими же трубами. Стас отстраненно подумал, что велосипедные цепи в данной ситуации были бы гораздо уместнее. Тем более что неподалеку он видел целый пласт ржавой велосипедной породы, торчащий из мусорного обрыва…
– А откуда вы, гости? – спросил парень. – Уж не из Карьера ли?
– Какого еще Карьера? – не понял Стас.
– Мы не знаем никакого Карьера, – набычился Батхед. – Чего вы к людям пристали?
– Да не трогай ты их, Жало, – сказал другой парень и презрительно сплюнул. – Не видишь, что ли, дикие они совсем…
– Ну, показывайте, что принесли, дикие, – разом успокоился тот, кого назвали Жалом, и взял из рук Ромиса изрядно распухший узел, что, надрываясь, все еще тащили за собой пилигримы.
Он положил узел на землю – вернее, плотно утоптанный мусор – и ловко развязал его.
– Та-ак… – произнес он, копаясь в куче хлама. – На запад ходили, как я погляжу? А где разрешение?
Стас еще не успел открыть рта, а Батхед – сжать кулаки, как в беседу вмешался Ромис. Он ловко уселся на корточки рядом с худым и быстро, с подчеркнутым подобострастием, заговорил:
– Господин начальник, войдите в положение… Ну вы понимаете… Жрать нечего, дети голодные. Вот и ходили… Мы ведь сможем с вами как-нибудь уладить, договориться как-нибудь, а?