Страница:
– Кто ты такой, чтобы оскорблять несчастных людей, которых лишили единственного, что имеет ценность в мире – собственной души? Кто ты, что смеешься над ними, даже не представляя, какой ужас пришлось им пережить и что сейчас творится в их несчастных изуродованных мозгах? Кто ты такой, чтобы называть живых людей – жмыхом?!
– Да я… – опешил Никита от такого напора. – Я просто хотел найти среди них хоть кого-то, с кем можно разговаривать… И видите – нашел вас…
– Да с чего ты решил, что я буду с тобой разговаривать?! – не желая успокаиваться, отвечал старик. – Знаешь ли ты, что пришел в обитель скорби, в место, где эти несчастные тихо и безропотно умирают? Потому что человек не может жить без души… Это хоть ты понимаешь?
– Я… Не знал… Я ничего толком о них не знаю… Может, вы мне расскажете?
Старик, не ответив, прошел мимо Никиты и шаркающей походкой направился прочь. Никита последовал за ним на почтительном расстоянии. Старик подошел к лестнице и стал подниматься. Долго, мучительно, кряхтя и отдуваясь. Никита не решался продолжать разговор, пока старик не добрался до какой-то темной ниши под путаной мешаниной из все тех же тускло блестящих труб. Старик плюхнулся в плетеное кресло и замер.
Никита медленно, словно боясь спугнуть его, подошел поближе и подтянул себе какую-то шаткую табуретку. Сел осторожно, на краешек, виновато глядя на старика. Глянул себе под ноги. Под решетчатым металлическим полом медленно бродили взад и вперед тихие людские потоки. Зрелище, надо признать, было не для слабонервных.
– А что… с ними будет? – решился наконец спросить Никита.
Старик запыхтел и заерзал в своем кресле. На Никиту он не смотрел. Но, казалось, несколько смягчился.
– Половина умрет, – сказал он. – Потому что не сможет принимать пищу. Их отправят за борт. Другую половину продадут в рабство…
– А разве они смогут выполнять какую-то работу? Они же…
– Конечно, не смогут. Пока им не вставят управляющий чип. Лет пять такой раб, может, и проживет. Только разве это жизнь?..
– Это ужас, – тихо сказал Никита. – А вы что, тоже из пленников? Вы с рейсового корабля? С патрульного? Или работали на Отеле?
Старик усмехнулся. Внимательно посмотрел на чрезмерно любопытного гостя.
– Можешь гадать дальше. Ответ-то гораздо проще. И куда для тебя неприятнее, Никита…
Никита чуть не упал со своей табуретки.
– Вы… Пират?
– У тебя всегда были проблемы с фантазией, Ник. Все-таки надо было тебя тогда отстранить от дел. Глядишь, поступил бы в свой институт или куда там ты хотел, стал бы жить, как нормальные взрослые. Нет, нам ведь подвигов не хватало! Все туда же, в ныряльщики! Романтики ему захотелось…
Никита привстал и расширившимися глазами впился в это незнакомое морщинистое лицо. Незнакомое и жутким образом узнаваемое одновременно… Это было страшно и отвратительно, словно у его маленького братика лицо покрылось вдруг старческими морщинами и выросла седая борода…
– Денис?! – прошептал Никита.
– Хорошая у тебя память, – устало ответил старик. – Столько лет прошло… А для тебя небось всего пара дней здесь, в этом мире?
– Неделя, – пролепетал Никита. – Но… Как же это возможно?
– Ты же знаешь свойства внутреннего времени, – ответил этот старый Денис. – В последний момент нас с Русиком послали подстраховать вас. И Челнок выкинул нас лет на шестьдесят раньше. Только мы, конечно, не знали об этом. Добрались до Отеля. Тогда это было роскошное место… Но недолго. Кэп уже был здесь. Док успел вызвать его к нашему появлению. А потом здесь произошло такое, что лучше не вспоминать… Когда Отель захватили, и стало понятно, что никому отсюда не уйти, здесь начался конец света. Русика убили мародеры. И мы так и не добрались до бокса. А потом я понял, что не могу вынырнуть. А после меня взяли бандиты. Мне еще повезло, что со мной не сделали то, что со всеми отдыхавшими здесь… Только переломали ноги и поставили следить за отработанным материалом. Чем я и занимаюсь с тех пор…
– Так… – Никита с трудом сглотнул. В горле пересохло и говорить было трудно. – Так ты больше не пытался бежать?
Денис тихо и горько рассеялся.
– Я совершал побеги столько раз, что просто сбился со счета. Меня били, снова ломали мне ребра и руки – до следующего побега. Пока не сломали меня самого. Поверь, каждого человека рано или поздно сломают. Было бы только желание и время. А времени у пиратов достаточно…
– Постой, – нахмурился Никита, – ты сказал, что когда прибыл сюда, здесь уже был кэп Хантер. И Доктор. Сколько ж им лет? Они выглядят вполне молодо…
– Конечно, – сквозь зубы процедил старик, – можно очень долго прожить за счет жизни тысяч других людей…
– Экстракт?.. – догадался Никита.
Денис не ответил. Только с презрением сплюнул в сторону.
Теперь Никита понял, в чем главная ценность этого жуткого устройства под названием «сублиматор души».
Бессмертие – вот за что многие готовы пойти на любые преступления. Пусть ценой твоей бодрости и жизнерадостности будут многие и многие человеческие жизни – это все мелочь по сравнению с благополучием и долгой-долгой жизнью самой важной на свете персоны. Тебя самого.
– …У этого экстракта есть одно свойство, – дрожащим голосом говорил старик, которого Никита знал прежде только четырнадцатилетним подростком. – Постепенно его действие ослабляется, и требуется все большее и большее количество для того, чтобы он действовал эффективно. Своего рода привыкание. И теперь кэп Хантер стоит перед неизбежностью двигаться в более верхние человеческие Вселенные. Потому что там души все более и более энергоемкие. А выше этого, сам понимаешь, только наш мир. Его он никак обойти не сможет.
– Как же, знаю, – протянул Никита. – Мы в черепушке безумного ученого. Вот было бы здорово вынырнуть да и шлепнуть его, чтобы не мучился. Вместе со всеми этими пиратами, сублиматорами и прочими зверствами…
Старик глубоко вздохнул и произнес, уставившись в какую-то далекую, только ему видимую точку:
– Знаешь, Ник, за все эти годы я пережил очень много. И плохого, и хорошего. Да, да, хорошее тоже было. Потому что человек в любой, самой мрачной обстановке может увидеть лучик света. И за все эти годы я усвоил для себя одно, самое важное: нет на свете большей ценности, чем человек. Человеческая душа так огромна и необъятна, так загадочна и необъяснима… И при этом – так хрупка. Вот я думаю: неужели нам, людям, надо было получить в руки Челнок, чтобы понять, насколько сложна и величественна душа человека? Неужели для того, чтобы понять, что человек – это целый мир, нужно было проникать в него и все ощупывать собственными руками? Будто это не было ясно и без того! А ведь представь – и в душах этих проклятых мерзавцев тоже есть свои населенные миры, звезды и планеты, красивые пейзажи, люди, которые любят друг друга и не подозревают, какая сволочь – носитель их собственной Вселенной! Вот и получается, что даже этих подонков во имя чего бы то ни было нельзя лишать жизни…
Никита слушал, раскрыв рот, и думал, что там, наверху, в их родном мире тихо спит четырнадцатилетний мальчишка, не подозревая, что проснется с опытом семидесятилетнего старца… Конечно, если им удастся вынырнуть. И каково же ему будет жить? Ходить в школу, слушать учительницу, что по своему мироощущению годится ему во внучки… А родители?.. А если Денис, чего доброго, помрет здесь от старости? От чего тогда не проснется его молодое тело?
Никита кашлянул, избавляясь от наваждения. Однако хватит этих теоретических размышлений. Жизнь выдвигает свои сугубо прикладные условия. И в этих условиях предстоит двигаться дальше.
– Знаешь – сказал Никита, – ты, конечно, прав. Убивая человека, ты рождаешь где-то катастрофу вселенского масштаба. Но я без тени сомнения сверну шею подонку. Потому что в ответе за несколько близких мне Вселенных, тех, которыми я дорожу больше всего…
– Человек – это высшая ценность, – не слушая его, прошептал старик.
– Денис! – стараясь поймать взгляд собеседника, произнес Никита. – Денис, послушай меня! Нам надо держаться друг друга! Ведь мы делаем одно дело! Мы из одного мира! Мы должны выбраться отсюда! Там, в нашем мире, ты молод и голова у тебя свежа! Ты сможешь всем доказать собственную правоту! Надо только придумать, как вынырнуть…
Старик усмехнулся и покачал головой:
– Ник, неужели ты не понимаешь? Вселенная внутри меня тоже имеет свой жизненный цикл. И он подходит к концу… Даже если все получится, и я вновь стану с виду четырнадцатилетним пацаном, в душе я буду уже почти мертвым…
Никита вдруг разозлился. Он соскочил со своей шаткой табуретки, от чего та с грохотом упала на металлическую решетку.
– Да что ты несешь! – с какой-то даже обидой воскликнул Никита. – Да какое право ты имеешь так говорить! Ты, только ты и никто другой, отвечаешь за собственную Вселенную! Ты являешься для нее всем – и Творцом, и богом – кем угодно! Единственное, кем ты не можешь быть – это ее палачом! Вспомни, о чем ты говорил минуту назад!
Денис ничего не ответил, только устало склонил голову и закрыл глаза. Видимо, он и впрямь очень устал.
– Ладно, – примирительно сказал Никита. – Если ты не можешь мне помочь, я что-нибудь придумаю сам. Сам… Что-нибудь…
Никита принялся думать. Надо признаться, получалось не очень здорово. Все возможные варианты противоборства с пиратами выглядели смехотворно. Даже если удастся уговорить старика, да еще подключить Копателя, все равно их силы – просто пшик, почти ноль, по сравнению с пиратской мощью. Ведь нельзя забывать и об интеллектуальном превосходстве кэпа и Доктора, который дает им этот экстракт. Их бунт будет выглядеть просто-напросто детским непослушанием. За которое как минимум могут поставить в угол…
Никита готов был заплакать от отчаяния. Он, словно в трансе, раскачивался на своей табуретке, глядя сквозь решетку вниз, где безмолвно колыхалась жуткая человеческая масса…
И у Никиты возникла мысль. Он вскочил, перегнулся через перила, охватывая взглядом видимое пространство уровня. Насколько хватал глаз, оно было покрыто уныло стоящим «отработанным материалом».
Вот она, сила! Безмолвная, безропотная сила, которая двинется в том направлении, куда укажет хозяин. Но как заставить эту силу сдвинуться с места? У него нет ни этих чипов, ни управляющих компьютеров…
– Денис, а как ты управляешься с этой массой… хм… материала? Их ведь надо кормить, в туалет водить, в конце концов…
– У большинства сохранились простейшие рефлексы. В основном – на слово «еда», – нехотя ответил старик. – Другие просто не выживают. Погоди… Что ты задумал?
Но Никита уже не слушал Дениса. Он возбужденно ходил по галерее, оглядывая свою потенциальную армию. Конечно, ему очень жалко этих людей… Но ведь они уже почти что и не люди? Чем грозящая им рабская участь лучше опасности погибнуть в бою за свободу?
Хотя… Имеет ли он право решать за них?
А разве не так происходит везде и всегда – когда за тех, кто не в состоянии принять собственное решение, решают другие?! И чем он хуже тех же пиратов? По крайней мере цели у него не в пример благороднее…
Впрочем, не моральные проблемы сейчас основные. Гораздо важнее – подчинить своей воле эту бездумную массу.
Никита быстро сбежал вниз по лестнице.
– Стой, куда?! Что ты хочешь сделать? – слабым голосом прокричал старик.
Никита не слушал. Он подошел к ближайшей фигуре – невысокому пухловатому человеку средних лет, некогда довольно респектабельно одетому. Никита слегка наклонился, чтобы быть вровень с ним и негромко сказал тому в ухо:
– Еда…
И немедленно зашипел от боли: пухлые руки мгновенно, словно захлопнувшийся капкан, сомкнулись вокруг его головы, ухватившись за уши. И стали подтаскивать ближе – к разинутому, исходящему слюной рту. Никита закрутился на месте и довольно быстро вырвался – руки «отработанного материала» оказались не так сильны. Однако сердце испуганно колотилось, потревоженные уши горели огнем.
Сверху раздался старческий смех, перешедший в надсадный кашель.
– Ну как, – поинтересовался старик. – Не скушали тебя еще, Ник? Тебе повезло, что не выкрикнул это слово громко. Тогда мне было бы на сегодня меньше работы.
Он рассмеялся снова.
Никита подумал, что он, пожалуй, попал в точку. Если все эти полулюди будут так реагировать на соответствующие раздражители, на определенный успех можно рассчитывать. Он поведет за собой голодную толпу, которую не остановит никакое оружие. Надо только выбрать правильный момент.
И найти выход отсюда.
…– Так ты пойдешь со мной? – спросил Никита.
– Куда мне идти? Я буду тебе лишь обузой. К тому же я не верю в возможность вырваться отсюда. Я останусь со своими несчастными…
– Ну, тогда жди меня. И не вздумай помереть! Потому что я вернусь и помогу тебе вынырнуть…
– А с чего ты взял, что я все еще хочу назад?
Никита непонимающе смотрел на Дениса. Как это – не хотеть вернуться домой?! Что-то не договаривает его воистину «старый» приятель. Никита своим молодым умом просто не понимал и не хотел понимать, что такое и впрямь бывает – когда человеку попросту уже ничего не хочется. Когда тот настолько устал от жизни, что начать ее сначала представляется ему худшим из наказаний…
Нет, Никита этого не понимал. И никогда не поймет! Он будет идти вперед, будет бороться, жить и заставлять жить тех, кто усомнился в ценности жизни…
Да будет так!
– Расскажи мне, как отсюда выбраться на верхние уровни, – попросил Никита.
– Очень просто, – отозвался старик. – Пойдешь… Хотя погоди… У меня где-то была схема… Я сейчас… Не уходи…
Старик суетливо зашаркал в глубину своей каморки. И Никите стало вдруг как-то пронзительно жаль его. Он представил себе всю тяжесть бед и безысходности, свалившихся на того, что на глаза полезли совершенно неуместные слезы.
Старик вернулся и сунул Никите выцветший буклет с некогда красочной схемой, которую надлежало разворачивать в огромную бумажную простыню. Это была довольно подробная схема Отеля, которая включала в себя как развлекательные, так и технические этажи. Старик чиркнул по схеме длинным желтым ногтем:
– Мы здесь. А здесь ближайший выход. Обычно там безлюдно.
– Спасибо, Денис. Я вернусь. Обещаю…
Старик не ответил. Он развернулся и ушел прочь, в глубину своего убогого обиталища.
Никита посмотрел тому вслед и двинулся в путь. Надо четко запомнить маршрут. Ведь если он поведет за собой голодную толпу, нельзя дать ей ни секунды форы. Ему вовсе не хочется быть ни за что ни про что съеденным бездушным и голодным человеческим жмыхом…
А еще лучше – навестить Копателя и поделиться своими планами с ним. Может, у того появится наконец желание приступить к активным действиям…
Проклятый старик совсем выбил его из колеи своим пессимизмом. Нет, в нем ничего не осталось от самодовольного и нагловатого Дениса. Неужели и он, Никита, со временем станет таким же? Хм, если план сорвется, может, и не станет. Потому что не доживет до столь почтенного возраста. Однако, где же этот лаз?
Никита нашел ржавую лестницу, прилепившуюся к стене за кислородными генераторами. В генераторной размером с упавший на бок небоскреб, было сыро и холодно. Руки стыли от холодных ступенек, и Никита прибавил ходу, чтобы добраться доверху раньше, чем пальцы окончательно онемеют, а он сам рухнет вниз, на груды металлолома. Лестница уперлась в металлический люк, и Никита стукнул в него головой, чтобы не отрывать от перекладин дрожащих рук.
Люк неожиданно легко поддался, и Никита просунул в лаз голову.
– Вам помочь, господин диггер? – насмешливо поинтересовались сверху.
После чего Никиту ловко подхватили под руки и поставили на пол. Люк с грохотом захлопнулся.
Вот так. Он сам влез в мышеловку. И стоял теперь в окружении скалящихся бандитских рож.
– Откуда вы узнали, что я вылезу именно здесь? – спросил Никита, боясь услышать отвратительную правду.
– Да мы все про тебя знали постоянно, – махнул рукой один из пиратов, – даже без браслета. Есть такая штука – генный маркер, слышал? Но сейчас на тебя дед стуканул. Грех было не дать старикану выслужиться. Кэп небось еще и поставит ему бутылочку от щедрот…
Пираты заржали. Никита густо покраснел. Ему стало вдруг невероятно стыдно – и совсем не за то, что он так бездарно попался. А за то, как низко пал его человеколюбивый товарищ. Это не укладывалось в голове, и Никита готов был провалиться сквозь землю. Или сквозь палубу. Какая здесь, в сущности, разница?..
Они его вели по незнакомым и в то же время надоевшим уже коридорам, лестницам и галереям. Никита ощутил наваливающуюся ниоткуда усталость. Ведь все оказалось напрасно. Видимо, прав был Копатель, который из своей каморки вел какую-то тайную игру и смеялся над его, Никиты, щенячьей суетой…
– Куда вы меня ведете? – спросил Никита. – К кэпу?
– Ты расстроил босса, – охотно ответил один из пиратов. – Он не хочет тебя видеть, опасается, что отрежет тебе уши в запальчивости. Поэтому велено отвести тебя к Доктору. Не знаю даже, что для тебя лучше. Я бы, пожалуй, выбрал, чтоб отрезали уши. Вон, Сью губернаторские гренадеры в свое время уши обрубили – так ничего! Был лопоухий, девки в самом грязном порту над ним смеялись. А теперь пришил силиконовые – красавец!
Пираты довольно добродушно засмеялись. В том числе и Сью со своими силиконовыми ушами. А Никите стало немного не по себе. Он вспомнил, что ему рассказывали о Докторе. Вряд ли встреча с ним сулила приятные ощущения. Хотя, может, приближение развязки подскажет и направление для дальнейших действий. Так, во всяком случае, учили на тренингах. Чему можно поучиться у пиратов, так это неистребимому оптимизму…
Доктор очень неплохо расположился на, казалось, запущенной территории Отеля. Когда Никиту вывели под просторный светящийся голубым, словно небо, свод, он оказался в самом настоящем саду – густом, зеленом и цветущем. Газоны были аккуратно пострижены, выложенные цветной плиткой дорожки – подметены. Тихо работали устройства полива, трещали цикады, пели птицы… Да, настоящие птицы!
Посреди всего этого великолепия располагался сверкающий стеклянный многогранник какого-то строения. Подойдя ближе, Никита смог прочитать спрятавшуюся в тени деревьев вывеску: «Отель. Медико-оздоровительный комплекс».
Увиденное несколько контрастировало со сложившимся в голове образом безумного маньяка. Еще больше расслабила Никиту обстановка спокойствия и умиротворения, царившая внутри этого комплекса. Холл его был светел и обширен. Всюду сновал приветливый персонал в синих халатах, и на фоне этого великолепия шайка вооруженных головорезов выглядела как минимум странно.
К ним подошли два молодых человека в такой же синей одежде.
– Вас ждут, – с легкой улыбкой произнес один из них, и пираты сделали шаг назад.
Никите ничего не оставалось делать, как проследовать вслед за подошедшими. Конечно, эти ребята выглядели не столь устрашающе, как его вооруженные конвоиры, но что-то подсказывало: попытки к бегству до добра не доведут.
Никиту завели в небольшую комнату, в которой он немедленно ощутил какое-то смутное беспокойство. Только когда сопровождающие вышли, закрыв за собой дверь, он понял, чт ему так не понравилось: комната была совершенно белой, с одним-единственным круглым стулом посередине. Это немедленно вызвало неприятные ассоциации с психиатрической клиникой и комнатой для допроса. Тем более что в одной из стен было огромное окно. Правда, не зеркальное, какие показывают в кинобоевиках, а прозрачное. Однако с очень массивным на вид стеклом.
За этим стеклом что-то происходило.
Никита подошел поближе.
Там, за стеклом, сплошным потоком, затылок к затылку, шли люди. Они шли, в страхе озираясь, будто не понимая, что с ними происходит и чего от них хотят. Каждый человек на секунду становился в центр красного круга, обведенного, словно мишень, красными концентрическими кольцами. Содрогался, словно ужаленный током. А после из этого круга его уже за руку уводили люди в синих халатах.
Никита поднял глаза.
В центр круга сверху, словно чересчур правильный сталактит, смотрел прозрачный многогранный кристалл, внутри которого смутно угадывалось какое-то тусклое свечение.
– Так вот, как все происходит… – прошептал Никита. – Неужели все так просто? Просто и страшно… Глупо…
А люди все шли. Сначала самостоятельно, испуганные и нервные, а после короткой судороги – равнодушные, уводимые синими служителями этого жуткого кристалла.
«Для чего меня привели сюда? – лихорадочно пронеслось в голове Никиты. – Неужели только для того, чтобы показать, что здесь происходит? Или для того, чтобы отправить туда же, предварительно как следует напугав? Но зачем?»
– Забавно, не правда ли? – послышалось позади. – Вот так: был человек – и нет человека. Только безмозглая оболочка и собранный в колбочку «пшик»…
Никита обернулся. Он не слышал, как в комнату вошел Доктор. Тот стоял, заложив руки за спину, с умилением наблюдая за тем, что происходило за стеклом.
– Ваш пожилой приятель считает человека высшей ценностью, – продолжил Доктор. – И с ним трудно спорить. Вопрос только в том – какого человека? Вот вы, лично вы, как считаете: стоит ли жизнь одного, скажем, Альберта Эйнштейна десятка каких-нибудь никому неизвестных бродяг?
– Я не знаю, – пробормотал Никита, – да и кто возьмется судить об этом? Кто имеет на это право?
– Вот, – кивнув, произнес Доктор. – Никто не хочет брать на себя ответственность. Хотя все прекрасно понимают, что тот же Эйнштейн или, допустим, Эдисон сделали для них куда больше, чем паразитирующие на них же бродяги… Вот такие они, обыватели, радетели нравственных принципов…
– А что, в вашем мире тоже есть Эйнштейн? – сам не зная почему, спросил Никита.
– Конечно. – Доктор удивленно посмотрел на Никиту. – А кто, по-вашему, изобрел первый самолет? И телефон, разумеется. Странно только, что это тебя волнует больше собственной судьбы. Или судьбы этих людей…
– Я устал волноваться, – пожал плечами Никита, почти не соврав при этом. – А людей этих я уже не спасу…
– Ну и правильно, – махнул рукой Доктор. – Так и надо относиться к неизбежному…
– Меня интересует другое, – сказал Никита. – Зачем вы заварили всю эту кашу?
– Какую именно? – невинно поинтересовался Доктор.
– Ну, затащили сюда пиратов, устроили эту дикую бойню…
Доктор вскинул брови и рассмеялся. Хотя по его глазам не очень верилось в искренность этого смеха.
– Почему ты решил, что это я затащил сюда пиратов? Зачем?
Никита с удивлением посмотрел на Доктора. Что бы это все значило? Доктор что, просто забавляется с ним? Зачем?
– Меня мало волнуют все эти игры в морских и космических разбойников, – сказал Доктор. – Меня интересует лишь наука. Результаты моих собственных исследований. Кэп просто очень кстати подвернулся. Должен ведь кто-то поставлять мне материал для работы…
Доктор снова засмеялся и погрозил пальцем невидимому собеседнику. Казалось, он вспоминает какой-то весьма смешной казус.
– Никогда бы не подумал, что какой-то десятилетний сорванец сможет приручить целую толпу беглых каторжников, совершеннейших кровожадных негодяев… А потом – надо же! – и меня самого! Нет, это само по себе стоит изучения. Жаль, я не психолог.
– Что за десятилетний сорванец? – нахмурился Никита. Он чувствовал, что его просто дурачат. – О ком вы говорите?
– А, ты так не понял? – прищурился Доктор. Он, видимо, испытывал большое удовольствие, рассказывая эту историю, и, очевидно, не в первый раз. – Кто здесь ведет себя, как подросток, не наигравшийся в детстве в казаки-разбойники?
– Кэп?! – недоверчиво протянул Никита. – Но какой же он десятилетний…
– Это здесь когда-то он был десятилетним, – усмехнулся Доктор и прошелся вдоль окна, поглядывая на Никиту, словно ловя его реакцию. – А ОТТУДА он вернулся таким, какой он есть сейчас – взрослым матерым убийцей… Черт знает, сколько уже лет назад его привели ко мне на процедуры. Хотя, скорее, родители просто хотели избавиться от него на время, пока развлекались в казино. Отель был очень расслабляющим местом… Надо ж мне было показать ему Кристалл грез…
Доктор подкинул в руке прозрачный кубик.
«Челнок!» – машинально подумал Никита.
– Видел такую вещь? Знаю, что видел. Иначе тебя бы здесь не было… Только это не просто Кристалл грез. Это еще и накопитель экстракта. И вот этот парнишка стащил его у меня. Все закончилось бы совсем иначе, если бы я не начал чуть раньше изучать этот экстракт и не накачал бы таким его количеством этот Кристалл… Знаешь, о чем я говорю?
– Слышал, – буркнул Никита.
– Все слышали, – удовлетворенно кивнул Доктор. – И этот паренек обрел, хоть и ненадолго, такую невероятную силу… И конечно же, мгновенно понял, как обращаться с Кристаллом. Только он был все-таки ребенком. А потому направил луч вовсе не на человека…
Доктор снова рассмеялся. Смех этот не очень понравился Никите. Что-то в нем было неприятное, болезненное.
– А… На кого он направил этот луч? – осторожно спросил Никита.
– Да я… – опешил Никита от такого напора. – Я просто хотел найти среди них хоть кого-то, с кем можно разговаривать… И видите – нашел вас…
– Да с чего ты решил, что я буду с тобой разговаривать?! – не желая успокаиваться, отвечал старик. – Знаешь ли ты, что пришел в обитель скорби, в место, где эти несчастные тихо и безропотно умирают? Потому что человек не может жить без души… Это хоть ты понимаешь?
– Я… Не знал… Я ничего толком о них не знаю… Может, вы мне расскажете?
Старик, не ответив, прошел мимо Никиты и шаркающей походкой направился прочь. Никита последовал за ним на почтительном расстоянии. Старик подошел к лестнице и стал подниматься. Долго, мучительно, кряхтя и отдуваясь. Никита не решался продолжать разговор, пока старик не добрался до какой-то темной ниши под путаной мешаниной из все тех же тускло блестящих труб. Старик плюхнулся в плетеное кресло и замер.
Никита медленно, словно боясь спугнуть его, подошел поближе и подтянул себе какую-то шаткую табуретку. Сел осторожно, на краешек, виновато глядя на старика. Глянул себе под ноги. Под решетчатым металлическим полом медленно бродили взад и вперед тихие людские потоки. Зрелище, надо признать, было не для слабонервных.
– А что… с ними будет? – решился наконец спросить Никита.
Старик запыхтел и заерзал в своем кресле. На Никиту он не смотрел. Но, казалось, несколько смягчился.
– Половина умрет, – сказал он. – Потому что не сможет принимать пищу. Их отправят за борт. Другую половину продадут в рабство…
– А разве они смогут выполнять какую-то работу? Они же…
– Конечно, не смогут. Пока им не вставят управляющий чип. Лет пять такой раб, может, и проживет. Только разве это жизнь?..
– Это ужас, – тихо сказал Никита. – А вы что, тоже из пленников? Вы с рейсового корабля? С патрульного? Или работали на Отеле?
Старик усмехнулся. Внимательно посмотрел на чрезмерно любопытного гостя.
– Можешь гадать дальше. Ответ-то гораздо проще. И куда для тебя неприятнее, Никита…
Никита чуть не упал со своей табуретки.
– Вы… Пират?
– У тебя всегда были проблемы с фантазией, Ник. Все-таки надо было тебя тогда отстранить от дел. Глядишь, поступил бы в свой институт или куда там ты хотел, стал бы жить, как нормальные взрослые. Нет, нам ведь подвигов не хватало! Все туда же, в ныряльщики! Романтики ему захотелось…
Никита привстал и расширившимися глазами впился в это незнакомое морщинистое лицо. Незнакомое и жутким образом узнаваемое одновременно… Это было страшно и отвратительно, словно у его маленького братика лицо покрылось вдруг старческими морщинами и выросла седая борода…
– Денис?! – прошептал Никита.
– Хорошая у тебя память, – устало ответил старик. – Столько лет прошло… А для тебя небось всего пара дней здесь, в этом мире?
– Неделя, – пролепетал Никита. – Но… Как же это возможно?
– Ты же знаешь свойства внутреннего времени, – ответил этот старый Денис. – В последний момент нас с Русиком послали подстраховать вас. И Челнок выкинул нас лет на шестьдесят раньше. Только мы, конечно, не знали об этом. Добрались до Отеля. Тогда это было роскошное место… Но недолго. Кэп уже был здесь. Док успел вызвать его к нашему появлению. А потом здесь произошло такое, что лучше не вспоминать… Когда Отель захватили, и стало понятно, что никому отсюда не уйти, здесь начался конец света. Русика убили мародеры. И мы так и не добрались до бокса. А потом я понял, что не могу вынырнуть. А после меня взяли бандиты. Мне еще повезло, что со мной не сделали то, что со всеми отдыхавшими здесь… Только переломали ноги и поставили следить за отработанным материалом. Чем я и занимаюсь с тех пор…
– Так… – Никита с трудом сглотнул. В горле пересохло и говорить было трудно. – Так ты больше не пытался бежать?
Денис тихо и горько рассеялся.
– Я совершал побеги столько раз, что просто сбился со счета. Меня били, снова ломали мне ребра и руки – до следующего побега. Пока не сломали меня самого. Поверь, каждого человека рано или поздно сломают. Было бы только желание и время. А времени у пиратов достаточно…
– Постой, – нахмурился Никита, – ты сказал, что когда прибыл сюда, здесь уже был кэп Хантер. И Доктор. Сколько ж им лет? Они выглядят вполне молодо…
– Конечно, – сквозь зубы процедил старик, – можно очень долго прожить за счет жизни тысяч других людей…
– Экстракт?.. – догадался Никита.
Денис не ответил. Только с презрением сплюнул в сторону.
Теперь Никита понял, в чем главная ценность этого жуткого устройства под названием «сублиматор души».
Бессмертие – вот за что многие готовы пойти на любые преступления. Пусть ценой твоей бодрости и жизнерадостности будут многие и многие человеческие жизни – это все мелочь по сравнению с благополучием и долгой-долгой жизнью самой важной на свете персоны. Тебя самого.
– …У этого экстракта есть одно свойство, – дрожащим голосом говорил старик, которого Никита знал прежде только четырнадцатилетним подростком. – Постепенно его действие ослабляется, и требуется все большее и большее количество для того, чтобы он действовал эффективно. Своего рода привыкание. И теперь кэп Хантер стоит перед неизбежностью двигаться в более верхние человеческие Вселенные. Потому что там души все более и более энергоемкие. А выше этого, сам понимаешь, только наш мир. Его он никак обойти не сможет.
– Как же, знаю, – протянул Никита. – Мы в черепушке безумного ученого. Вот было бы здорово вынырнуть да и шлепнуть его, чтобы не мучился. Вместе со всеми этими пиратами, сублиматорами и прочими зверствами…
Старик глубоко вздохнул и произнес, уставившись в какую-то далекую, только ему видимую точку:
– Знаешь, Ник, за все эти годы я пережил очень много. И плохого, и хорошего. Да, да, хорошее тоже было. Потому что человек в любой, самой мрачной обстановке может увидеть лучик света. И за все эти годы я усвоил для себя одно, самое важное: нет на свете большей ценности, чем человек. Человеческая душа так огромна и необъятна, так загадочна и необъяснима… И при этом – так хрупка. Вот я думаю: неужели нам, людям, надо было получить в руки Челнок, чтобы понять, насколько сложна и величественна душа человека? Неужели для того, чтобы понять, что человек – это целый мир, нужно было проникать в него и все ощупывать собственными руками? Будто это не было ясно и без того! А ведь представь – и в душах этих проклятых мерзавцев тоже есть свои населенные миры, звезды и планеты, красивые пейзажи, люди, которые любят друг друга и не подозревают, какая сволочь – носитель их собственной Вселенной! Вот и получается, что даже этих подонков во имя чего бы то ни было нельзя лишать жизни…
Никита слушал, раскрыв рот, и думал, что там, наверху, в их родном мире тихо спит четырнадцатилетний мальчишка, не подозревая, что проснется с опытом семидесятилетнего старца… Конечно, если им удастся вынырнуть. И каково же ему будет жить? Ходить в школу, слушать учительницу, что по своему мироощущению годится ему во внучки… А родители?.. А если Денис, чего доброго, помрет здесь от старости? От чего тогда не проснется его молодое тело?
Никита кашлянул, избавляясь от наваждения. Однако хватит этих теоретических размышлений. Жизнь выдвигает свои сугубо прикладные условия. И в этих условиях предстоит двигаться дальше.
– Знаешь – сказал Никита, – ты, конечно, прав. Убивая человека, ты рождаешь где-то катастрофу вселенского масштаба. Но я без тени сомнения сверну шею подонку. Потому что в ответе за несколько близких мне Вселенных, тех, которыми я дорожу больше всего…
– Человек – это высшая ценность, – не слушая его, прошептал старик.
– Денис! – стараясь поймать взгляд собеседника, произнес Никита. – Денис, послушай меня! Нам надо держаться друг друга! Ведь мы делаем одно дело! Мы из одного мира! Мы должны выбраться отсюда! Там, в нашем мире, ты молод и голова у тебя свежа! Ты сможешь всем доказать собственную правоту! Надо только придумать, как вынырнуть…
Старик усмехнулся и покачал головой:
– Ник, неужели ты не понимаешь? Вселенная внутри меня тоже имеет свой жизненный цикл. И он подходит к концу… Даже если все получится, и я вновь стану с виду четырнадцатилетним пацаном, в душе я буду уже почти мертвым…
Никита вдруг разозлился. Он соскочил со своей шаткой табуретки, от чего та с грохотом упала на металлическую решетку.
– Да что ты несешь! – с какой-то даже обидой воскликнул Никита. – Да какое право ты имеешь так говорить! Ты, только ты и никто другой, отвечаешь за собственную Вселенную! Ты являешься для нее всем – и Творцом, и богом – кем угодно! Единственное, кем ты не можешь быть – это ее палачом! Вспомни, о чем ты говорил минуту назад!
Денис ничего не ответил, только устало склонил голову и закрыл глаза. Видимо, он и впрямь очень устал.
– Ладно, – примирительно сказал Никита. – Если ты не можешь мне помочь, я что-нибудь придумаю сам. Сам… Что-нибудь…
Никита принялся думать. Надо признаться, получалось не очень здорово. Все возможные варианты противоборства с пиратами выглядели смехотворно. Даже если удастся уговорить старика, да еще подключить Копателя, все равно их силы – просто пшик, почти ноль, по сравнению с пиратской мощью. Ведь нельзя забывать и об интеллектуальном превосходстве кэпа и Доктора, который дает им этот экстракт. Их бунт будет выглядеть просто-напросто детским непослушанием. За которое как минимум могут поставить в угол…
Никита готов был заплакать от отчаяния. Он, словно в трансе, раскачивался на своей табуретке, глядя сквозь решетку вниз, где безмолвно колыхалась жуткая человеческая масса…
И у Никиты возникла мысль. Он вскочил, перегнулся через перила, охватывая взглядом видимое пространство уровня. Насколько хватал глаз, оно было покрыто уныло стоящим «отработанным материалом».
Вот она, сила! Безмолвная, безропотная сила, которая двинется в том направлении, куда укажет хозяин. Но как заставить эту силу сдвинуться с места? У него нет ни этих чипов, ни управляющих компьютеров…
– Денис, а как ты управляешься с этой массой… хм… материала? Их ведь надо кормить, в туалет водить, в конце концов…
– У большинства сохранились простейшие рефлексы. В основном – на слово «еда», – нехотя ответил старик. – Другие просто не выживают. Погоди… Что ты задумал?
Но Никита уже не слушал Дениса. Он возбужденно ходил по галерее, оглядывая свою потенциальную армию. Конечно, ему очень жалко этих людей… Но ведь они уже почти что и не люди? Чем грозящая им рабская участь лучше опасности погибнуть в бою за свободу?
Хотя… Имеет ли он право решать за них?
А разве не так происходит везде и всегда – когда за тех, кто не в состоянии принять собственное решение, решают другие?! И чем он хуже тех же пиратов? По крайней мере цели у него не в пример благороднее…
Впрочем, не моральные проблемы сейчас основные. Гораздо важнее – подчинить своей воле эту бездумную массу.
Никита быстро сбежал вниз по лестнице.
– Стой, куда?! Что ты хочешь сделать? – слабым голосом прокричал старик.
Никита не слушал. Он подошел к ближайшей фигуре – невысокому пухловатому человеку средних лет, некогда довольно респектабельно одетому. Никита слегка наклонился, чтобы быть вровень с ним и негромко сказал тому в ухо:
– Еда…
И немедленно зашипел от боли: пухлые руки мгновенно, словно захлопнувшийся капкан, сомкнулись вокруг его головы, ухватившись за уши. И стали подтаскивать ближе – к разинутому, исходящему слюной рту. Никита закрутился на месте и довольно быстро вырвался – руки «отработанного материала» оказались не так сильны. Однако сердце испуганно колотилось, потревоженные уши горели огнем.
Сверху раздался старческий смех, перешедший в надсадный кашель.
– Ну как, – поинтересовался старик. – Не скушали тебя еще, Ник? Тебе повезло, что не выкрикнул это слово громко. Тогда мне было бы на сегодня меньше работы.
Он рассмеялся снова.
Никита подумал, что он, пожалуй, попал в точку. Если все эти полулюди будут так реагировать на соответствующие раздражители, на определенный успех можно рассчитывать. Он поведет за собой голодную толпу, которую не остановит никакое оружие. Надо только выбрать правильный момент.
И найти выход отсюда.
…– Так ты пойдешь со мной? – спросил Никита.
– Куда мне идти? Я буду тебе лишь обузой. К тому же я не верю в возможность вырваться отсюда. Я останусь со своими несчастными…
– Ну, тогда жди меня. И не вздумай помереть! Потому что я вернусь и помогу тебе вынырнуть…
– А с чего ты взял, что я все еще хочу назад?
Никита непонимающе смотрел на Дениса. Как это – не хотеть вернуться домой?! Что-то не договаривает его воистину «старый» приятель. Никита своим молодым умом просто не понимал и не хотел понимать, что такое и впрямь бывает – когда человеку попросту уже ничего не хочется. Когда тот настолько устал от жизни, что начать ее сначала представляется ему худшим из наказаний…
Нет, Никита этого не понимал. И никогда не поймет! Он будет идти вперед, будет бороться, жить и заставлять жить тех, кто усомнился в ценности жизни…
Да будет так!
– Расскажи мне, как отсюда выбраться на верхние уровни, – попросил Никита.
– Очень просто, – отозвался старик. – Пойдешь… Хотя погоди… У меня где-то была схема… Я сейчас… Не уходи…
Старик суетливо зашаркал в глубину своей каморки. И Никите стало вдруг как-то пронзительно жаль его. Он представил себе всю тяжесть бед и безысходности, свалившихся на того, что на глаза полезли совершенно неуместные слезы.
Старик вернулся и сунул Никите выцветший буклет с некогда красочной схемой, которую надлежало разворачивать в огромную бумажную простыню. Это была довольно подробная схема Отеля, которая включала в себя как развлекательные, так и технические этажи. Старик чиркнул по схеме длинным желтым ногтем:
– Мы здесь. А здесь ближайший выход. Обычно там безлюдно.
– Спасибо, Денис. Я вернусь. Обещаю…
Старик не ответил. Он развернулся и ушел прочь, в глубину своего убогого обиталища.
Никита посмотрел тому вслед и двинулся в путь. Надо четко запомнить маршрут. Ведь если он поведет за собой голодную толпу, нельзя дать ей ни секунды форы. Ему вовсе не хочется быть ни за что ни про что съеденным бездушным и голодным человеческим жмыхом…
А еще лучше – навестить Копателя и поделиться своими планами с ним. Может, у того появится наконец желание приступить к активным действиям…
Проклятый старик совсем выбил его из колеи своим пессимизмом. Нет, в нем ничего не осталось от самодовольного и нагловатого Дениса. Неужели и он, Никита, со временем станет таким же? Хм, если план сорвется, может, и не станет. Потому что не доживет до столь почтенного возраста. Однако, где же этот лаз?
Никита нашел ржавую лестницу, прилепившуюся к стене за кислородными генераторами. В генераторной размером с упавший на бок небоскреб, было сыро и холодно. Руки стыли от холодных ступенек, и Никита прибавил ходу, чтобы добраться доверху раньше, чем пальцы окончательно онемеют, а он сам рухнет вниз, на груды металлолома. Лестница уперлась в металлический люк, и Никита стукнул в него головой, чтобы не отрывать от перекладин дрожащих рук.
Люк неожиданно легко поддался, и Никита просунул в лаз голову.
– Вам помочь, господин диггер? – насмешливо поинтересовались сверху.
После чего Никиту ловко подхватили под руки и поставили на пол. Люк с грохотом захлопнулся.
Вот так. Он сам влез в мышеловку. И стоял теперь в окружении скалящихся бандитских рож.
– Откуда вы узнали, что я вылезу именно здесь? – спросил Никита, боясь услышать отвратительную правду.
– Да мы все про тебя знали постоянно, – махнул рукой один из пиратов, – даже без браслета. Есть такая штука – генный маркер, слышал? Но сейчас на тебя дед стуканул. Грех было не дать старикану выслужиться. Кэп небось еще и поставит ему бутылочку от щедрот…
Пираты заржали. Никита густо покраснел. Ему стало вдруг невероятно стыдно – и совсем не за то, что он так бездарно попался. А за то, как низко пал его человеколюбивый товарищ. Это не укладывалось в голове, и Никита готов был провалиться сквозь землю. Или сквозь палубу. Какая здесь, в сущности, разница?..
Они его вели по незнакомым и в то же время надоевшим уже коридорам, лестницам и галереям. Никита ощутил наваливающуюся ниоткуда усталость. Ведь все оказалось напрасно. Видимо, прав был Копатель, который из своей каморки вел какую-то тайную игру и смеялся над его, Никиты, щенячьей суетой…
– Куда вы меня ведете? – спросил Никита. – К кэпу?
– Ты расстроил босса, – охотно ответил один из пиратов. – Он не хочет тебя видеть, опасается, что отрежет тебе уши в запальчивости. Поэтому велено отвести тебя к Доктору. Не знаю даже, что для тебя лучше. Я бы, пожалуй, выбрал, чтоб отрезали уши. Вон, Сью губернаторские гренадеры в свое время уши обрубили – так ничего! Был лопоухий, девки в самом грязном порту над ним смеялись. А теперь пришил силиконовые – красавец!
Пираты довольно добродушно засмеялись. В том числе и Сью со своими силиконовыми ушами. А Никите стало немного не по себе. Он вспомнил, что ему рассказывали о Докторе. Вряд ли встреча с ним сулила приятные ощущения. Хотя, может, приближение развязки подскажет и направление для дальнейших действий. Так, во всяком случае, учили на тренингах. Чему можно поучиться у пиратов, так это неистребимому оптимизму…
Доктор очень неплохо расположился на, казалось, запущенной территории Отеля. Когда Никиту вывели под просторный светящийся голубым, словно небо, свод, он оказался в самом настоящем саду – густом, зеленом и цветущем. Газоны были аккуратно пострижены, выложенные цветной плиткой дорожки – подметены. Тихо работали устройства полива, трещали цикады, пели птицы… Да, настоящие птицы!
Посреди всего этого великолепия располагался сверкающий стеклянный многогранник какого-то строения. Подойдя ближе, Никита смог прочитать спрятавшуюся в тени деревьев вывеску: «Отель. Медико-оздоровительный комплекс».
Увиденное несколько контрастировало со сложившимся в голове образом безумного маньяка. Еще больше расслабила Никиту обстановка спокойствия и умиротворения, царившая внутри этого комплекса. Холл его был светел и обширен. Всюду сновал приветливый персонал в синих халатах, и на фоне этого великолепия шайка вооруженных головорезов выглядела как минимум странно.
К ним подошли два молодых человека в такой же синей одежде.
– Вас ждут, – с легкой улыбкой произнес один из них, и пираты сделали шаг назад.
Никите ничего не оставалось делать, как проследовать вслед за подошедшими. Конечно, эти ребята выглядели не столь устрашающе, как его вооруженные конвоиры, но что-то подсказывало: попытки к бегству до добра не доведут.
Никиту завели в небольшую комнату, в которой он немедленно ощутил какое-то смутное беспокойство. Только когда сопровождающие вышли, закрыв за собой дверь, он понял, чт ему так не понравилось: комната была совершенно белой, с одним-единственным круглым стулом посередине. Это немедленно вызвало неприятные ассоциации с психиатрической клиникой и комнатой для допроса. Тем более что в одной из стен было огромное окно. Правда, не зеркальное, какие показывают в кинобоевиках, а прозрачное. Однако с очень массивным на вид стеклом.
За этим стеклом что-то происходило.
Никита подошел поближе.
Там, за стеклом, сплошным потоком, затылок к затылку, шли люди. Они шли, в страхе озираясь, будто не понимая, что с ними происходит и чего от них хотят. Каждый человек на секунду становился в центр красного круга, обведенного, словно мишень, красными концентрическими кольцами. Содрогался, словно ужаленный током. А после из этого круга его уже за руку уводили люди в синих халатах.
Никита поднял глаза.
В центр круга сверху, словно чересчур правильный сталактит, смотрел прозрачный многогранный кристалл, внутри которого смутно угадывалось какое-то тусклое свечение.
– Так вот, как все происходит… – прошептал Никита. – Неужели все так просто? Просто и страшно… Глупо…
А люди все шли. Сначала самостоятельно, испуганные и нервные, а после короткой судороги – равнодушные, уводимые синими служителями этого жуткого кристалла.
«Для чего меня привели сюда? – лихорадочно пронеслось в голове Никиты. – Неужели только для того, чтобы показать, что здесь происходит? Или для того, чтобы отправить туда же, предварительно как следует напугав? Но зачем?»
– Забавно, не правда ли? – послышалось позади. – Вот так: был человек – и нет человека. Только безмозглая оболочка и собранный в колбочку «пшик»…
Никита обернулся. Он не слышал, как в комнату вошел Доктор. Тот стоял, заложив руки за спину, с умилением наблюдая за тем, что происходило за стеклом.
– Ваш пожилой приятель считает человека высшей ценностью, – продолжил Доктор. – И с ним трудно спорить. Вопрос только в том – какого человека? Вот вы, лично вы, как считаете: стоит ли жизнь одного, скажем, Альберта Эйнштейна десятка каких-нибудь никому неизвестных бродяг?
– Я не знаю, – пробормотал Никита, – да и кто возьмется судить об этом? Кто имеет на это право?
– Вот, – кивнув, произнес Доктор. – Никто не хочет брать на себя ответственность. Хотя все прекрасно понимают, что тот же Эйнштейн или, допустим, Эдисон сделали для них куда больше, чем паразитирующие на них же бродяги… Вот такие они, обыватели, радетели нравственных принципов…
– А что, в вашем мире тоже есть Эйнштейн? – сам не зная почему, спросил Никита.
– Конечно. – Доктор удивленно посмотрел на Никиту. – А кто, по-вашему, изобрел первый самолет? И телефон, разумеется. Странно только, что это тебя волнует больше собственной судьбы. Или судьбы этих людей…
– Я устал волноваться, – пожал плечами Никита, почти не соврав при этом. – А людей этих я уже не спасу…
– Ну и правильно, – махнул рукой Доктор. – Так и надо относиться к неизбежному…
– Меня интересует другое, – сказал Никита. – Зачем вы заварили всю эту кашу?
– Какую именно? – невинно поинтересовался Доктор.
– Ну, затащили сюда пиратов, устроили эту дикую бойню…
Доктор вскинул брови и рассмеялся. Хотя по его глазам не очень верилось в искренность этого смеха.
– Почему ты решил, что это я затащил сюда пиратов? Зачем?
Никита с удивлением посмотрел на Доктора. Что бы это все значило? Доктор что, просто забавляется с ним? Зачем?
– Меня мало волнуют все эти игры в морских и космических разбойников, – сказал Доктор. – Меня интересует лишь наука. Результаты моих собственных исследований. Кэп просто очень кстати подвернулся. Должен ведь кто-то поставлять мне материал для работы…
Доктор снова засмеялся и погрозил пальцем невидимому собеседнику. Казалось, он вспоминает какой-то весьма смешной казус.
– Никогда бы не подумал, что какой-то десятилетний сорванец сможет приручить целую толпу беглых каторжников, совершеннейших кровожадных негодяев… А потом – надо же! – и меня самого! Нет, это само по себе стоит изучения. Жаль, я не психолог.
– Что за десятилетний сорванец? – нахмурился Никита. Он чувствовал, что его просто дурачат. – О ком вы говорите?
– А, ты так не понял? – прищурился Доктор. Он, видимо, испытывал большое удовольствие, рассказывая эту историю, и, очевидно, не в первый раз. – Кто здесь ведет себя, как подросток, не наигравшийся в детстве в казаки-разбойники?
– Кэп?! – недоверчиво протянул Никита. – Но какой же он десятилетний…
– Это здесь когда-то он был десятилетним, – усмехнулся Доктор и прошелся вдоль окна, поглядывая на Никиту, словно ловя его реакцию. – А ОТТУДА он вернулся таким, какой он есть сейчас – взрослым матерым убийцей… Черт знает, сколько уже лет назад его привели ко мне на процедуры. Хотя, скорее, родители просто хотели избавиться от него на время, пока развлекались в казино. Отель был очень расслабляющим местом… Надо ж мне было показать ему Кристалл грез…
Доктор подкинул в руке прозрачный кубик.
«Челнок!» – машинально подумал Никита.
– Видел такую вещь? Знаю, что видел. Иначе тебя бы здесь не было… Только это не просто Кристалл грез. Это еще и накопитель экстракта. И вот этот парнишка стащил его у меня. Все закончилось бы совсем иначе, если бы я не начал чуть раньше изучать этот экстракт и не накачал бы таким его количеством этот Кристалл… Знаешь, о чем я говорю?
– Слышал, – буркнул Никита.
– Все слышали, – удовлетворенно кивнул Доктор. – И этот паренек обрел, хоть и ненадолго, такую невероятную силу… И конечно же, мгновенно понял, как обращаться с Кристаллом. Только он был все-таки ребенком. А потому направил луч вовсе не на человека…
Доктор снова рассмеялся. Смех этот не очень понравился Никите. Что-то в нем было неприятное, болезненное.
– А… На кого он направил этот луч? – осторожно спросил Никита.