Выставной Владислав Валерьевич. Утечка мозгов

   Верхнее имя было обведено в жирный овал. Такой же овал был в самом низу. Только имени там не было. Там красовались три восклицательных знака. Нарисованных с такой силой, что в точку последнего через прорванную дырку, очевидно, провалилась ручка…
   Стас не раздумывал слишком долго. Он все понял сразу.
   Ему указывали путь.
 
   Никита пребывал в недоумении. После короткого, но мрачно эффективного рейда «Катрин-2» его предоставили самому себе. Пираты высадили его из джипа прямо посреди парка развлечений. Его первый щуплый конвоир защелкнул на запястье Никиты легкий пластиковый браслет и пояснил:
   – Это связь и маяк. Мы знаем, где ты находишься. По вызову кэпа ты должен немедленно явиться, куда будет велено. Жить будешь во-он в той гостинице, видишь? Выбирай любой номер и селись. Еду найдешь там же – рядом супермаркет. А сейчас иди. Гуляй, пока живой…
   И пираты умчались на своем джипе, одарив Никиту напоследок равнодушными взглядами.
   От этой иллюзии свободы Никита почувствовал себя еще более неуютно, чем под дулом пиратской митральезы. Взялся свободной рукой за браслет на запястье. Тот был невесом и почти не мешал. Но, видимо, был достаточно крепок, чтобы не предпринимать наивных попыток снять его самостоятельно.
   Хотя и без всякого браслета было ясно: имеющий на него какие-то виды кэп Хантер вовсе не боится побега своего пленника. Для подобного спокойствия, очевидно, имелись все основания.
   «Но это мы еще посмотрим, – бодро подумал Никита, – ныряльщика так просто не возьмешь…»
   Ничуть не веря собственному наигранному оптимизму, Никита тем не менее решил, что унывать нет никакого практического смысла. Он относительно свободен, и свободу эту надо использовать по максимуму. Во-первых, необходимо подкрепить ослабленные стрессами силы. Ведь он так и не ел с тех пор, как поужинал с Лизой в кафе на межзвездной станции той, первой планеты…
   Едва Никита вспомнил про Лизу, как настроение его испортилось. В голову лезли неприятные картинки поцелуев его «супруги» с этим мрачным негодяем, а особенно удручало то явное удовольствие и готовность, которые откровенно демонстрировала Лиза.
   В случае тяжкого уныния, грозящего эффективной работе, следовало разозлиться. Так их учили на тренингах. Это не составило особого труда – стоило только вспомнить о контролирующем браслете на руке и той «подставе», что осуществил против него коварный пират. Совершенно злой и готовый мстить и сражаться за собственную свободу, Никита ворвался в супермаркет.
   Видимо, обыкновение захаживать сюда возникло у пиратов достаточно давно, так как полки выглядели довольно пустыми. Никита так и не нашел консервов и быстрозавариваемой лапши, на что очень надеялся. Наверное, их успели уже сгрести захватчики. Зато Никита обнаружил, что здесь осталось достаточно много всякого рода круп и макарон. Выбрав пару пачек симпатичного вида «завитушек» и обнаружив полку с кетчупами, Никита направился в хозяйственный отдел.
   Здесь он быстро нашел кастрюлю, взял набор пластмассовых тарелок, вилок и ложек. С радостным возгласом он отыскал на нижней полке спиртовку с набором горючих таблеток. Уже направляясь в сторону выхода, он наткнулся на не вполне уместный на этом космическом объекте стенд с туристско-охотничьим инвентарем. Глаза его загорелись: он увидел шикарный выбор охотничьих ножей самого зверского вида. Один, широкий и страшный, с зазубринами и массивной ухватистой рукояткой, он немедленно засунул за пояс прямо в ножнах. Подумав, другой нож, поменьше, он примотал найденным тут же скотчем к ноге. Усмехнулся, подумав, насколько приятно будет отрывать этот скотч от волосатой ноги и посочувствовал женщинам с их арсеналом для депиляции.
   Еще он взял моток хозяйственной веревки и складной топор. Чувствуя себя одновременно более защищенным и еще куда более глупым, он направился к выходу. У кассы следовало взять пару пакетов для «купленного». И это стоило некоторых усилий, так как за кассовым аппаратом, глядя на него пустыми глазницами, сидела высохшая мумия с пулевым отверстием в черепе.
   – Извините, – пробормотал Никита, когда тянулся перед несчастным кассиром за пакетом. Кресло кассира скрипнуло и повернулось. И Никита покинул магазин под устремленным на него мертвым взглядом, с легкой дрожью ощущая себя настоящим мародером.
   Найдя подходящий номер в гостинице, Никита разжег спиртовку и немедленно наварил себе макарон. Благо, вода в кранах, как ни странно, место имела. Он ел, а мысли уже крутились вокруг горячечных задумок о побеге и уходе в «подполье». Конечно, один он долго не продержится. Более того, не сможет даже разработать более или менее стоящий план.
   Но кто сказал, что он – один?
   …Никита приближался к трибунам. На огромном, прострелянном в нескольких местах плакате красовались выпрыгивающие из лазурной воды дельфины и радостные детские лица в сверкающих брызгах. Никита старался не думать о том, что стало со всеми посетителями Отеля в момент захвата его этими негодяями. И еще он старался не забивать себе голову вопросами о том, как оказалась здесь эта древняя деревянная громада корабля…
   Никита помнил, что за ним следят. А значит, в курсе, что он приблизился к резиденции кэпа Хантера. Если это действительно его резиденция, а не обыкновенная парковая декорация, призванная придать пирату подобающий антураж…
   Никита подошел к борту бассейна и присел рядом на теплую плитку, опустив руку в воду. Зеленоватая, не очень прозрачная вода была тем не менее довольно прохладной и приятно ласкала кожу. Яркий свет под гигантским голубым куполом, накрывающим парк, достоверно имитировал солнечный. Никита почувствовал трудно преодолеваемую сонливость, вызванную, очевидно, плотным обедом…
   В руку ткнулось что-то упругое и скользкое. Никита мигом проснулся: от неожиданности он чуть не кувырнулся в воду. Прямо перед ним на уровне лица в радостной улыбке из воды поднялась огромная зубастая пасть. Никита с перепугу не сразу и сообразил, что это дельфин.
   – Тьфу ты, ё-мое! – испуганно пробормотал он. – Тут что, еще кто-то живет?!
   Дельфин издал стрекочущий звук, завалился набок и поплыл вдоль борта, маша боковым плавником и оставляя за собой сверкающий расходящийся след. Выглядел дельфин довольно бодро. Очевидно, кто-то продолжал его подкармливать, несмотря на постигший парк катаклизм.
   Никита прошел вдоль борта и обнаружил рядом с никелированной лестницей, ведущей в глубь воды, небрежно брошенный мокрый гидрокостюм и несколько каких-то маленьких прозрачных кубиков на нем.
   – Нормально, – сказал Никита, не придя, однако, ни к какому конкретному выводу по поводу своих находок.
   Цель у него здесь была другая.
   Поскольку его до сих пор не одернули, не остановили, отправив подальше от «Катрин», можно было продолжать выполнение спонтанно задуманного и довольно дерзкого плана. Никита прошел вдоль борта корабля там, где его корпус покоился на плитке бассейна, и принялся подниматься по ступенькам трибуны. Его ожидания оправдались: там, где палуба была довольно близка к разбитой корпусом трибуне, с носа свисало несколько потемневших от воды и времени веревок.
   Никита ловко забрался на ют и, не обнаружив охраны, прокрался к ближайшему люку, ведущему вниз. На орудийной палубе было сумрачно и безлюдно. С трудом восстановив в памяти уже пройденный однажды маршрут, он нашел трап, ведущий в зловонные недра парусника. На случай, если его вдруг схватят, есть железная отговорка: никто не запрещал ему посещать то или иное место на Отеле…
   Он постоял недолго у основания трапа, вновь привыкая ко мраку. Из сумрачного небытия проявились силуэты множества людей, неподвижно смотрящих на него.
   Никите стало не по себе. Уж больно странные были эти взгляды. Он пересилил себя, оставил трап и подошел к ближайшей группе пленников. К его удивлению, те вовсе не были связаны. При отсутствии какой бы то ни было охраны со стороны бандитов это выглядело как минимум самонадеянно. В одном из пленников Никита узнал своего бывшего соседа по рейсовику – того, что был похож на баскетболиста.
   – Здравствуйте, – тихо произнес Никита. – Как вы?
   Никита согласился бы, если б ему сказали, что вопрос он задал дурацкий. Тем не менее даже на этот вопрос можно было хоть как-то отреагировать. Чего и не подумал сделать «баскетболист». Так же, как и кто-либо еще из сидящих на шпангоутах людей. Они продолжали молча и не мигая смотреть на него, отчего вдоль позвоночника пробежали холодные мурашки.
   – Эй, вы чего? – чуть громче сказал Никита. – Я могу помочь вам освободиться…
   Никакой реакции. Только из глубины трюма послышался знакомый смех.
   Никита оставил свои попытки растрясти неразговорчивых пассажиров и направился в сторону места своего недавнего заточения. Под ногами все так же хлюпала отвратительная жижа, и на Никиту наваливалось неприятное ощущение боязни замкнутого пространства. Наконец, он добрался до дощатых каморок с массивными дверями и припал к двери по соседству со своей бывшей «камерой».
   – Эй, Копатель, как вы? – спросил Никита.
   – Ты не ищешь разнообразия в своих вопросах, – хмыкнули за дверью. – Зачем ты вернулся? Соскучился по приличному обществу?
   – Есть немного, – признался Никита. – А что это с нашими пассажирами? Почему он молчат? Им запретили говорить?
   – Если бы. Просто они давно уже не пассажиры. И даже не люди. Они – жмых.
   – Что?!
   – Отработанный материал, то, что осталось от человеков после сублимации… А что такое человек с отжатой из него душой? Жмых…
   – Ничего не понимаю, – пробормотал Никита. – Но они же вроде живые. Дышат. Сидят ровно. Смотрели вот на меня…
   – Ну, считай, что это роботы. Со стертой программой. Готов поклясться, что в их сознании бесполезно искать пусть даже самые затрапезные Вселенные…
   – Душа – это и есть внутренняя Вселенная?
   – Видимо, это как-то связано. Не знаю. Пока мне доводилось довольствоваться слухами и данными мозговой разведки. А данных этих немного…
   – Но… Но зачем извлекают этот… экстракт? У людей вынимают душу?
   – Ох, не знаю. Душа – слишком тонкая материя. Даже для интеллектуальной разведки. Но я подозреваю, что души пиратам не нужны. К тому же их техника слишком грубо обращается с душами, чтобы извлечь их хм… неповрежденными… Им нужно другое. Энергия человеческих вселенных…
   – Энергия? Ну да… Звезды, галактики… И… Что же они с ней делают, с этой энергией?
   – Тебя не удивило, как почти средневековый пират вольготно чувствует себя в мире высоких технологий? Как он легко адаптировался и как ловко справляется со своими куда более умными врагами?
   – Конечно, удивляет. Только о том и думаю.
   – Вот тебе и первое применение экстракта. Он закачивается в кристалл, который потом проецирует эту энергию в мозг своего обладателя…
   – А… Этот прозрачный кубик? Кэп прикладывал его к виску перед боем…
   – Перед боем?
   – Ну да. Мы недавно в клочья разнесли патрульный корабль Безопасности…
   – «Мы», – хохотнул Копатель. – Начинаешь сочувствовать негодяям? Типичный стокгольмский синдром. Ну да. Я тоже видел этот куб. Это устройство многократно усиливает интеллект. Правда, ненадолго. Проклятый прибор требует постоянной подпитки. Человеческими душами, если угодно…
   – Мрак… – пробормотал Никита. – Но неужели только ради этого…
   – Конечно, нет! Главное свойство экстракта, а точнее, приборов, на нем работающих, – это способность перемещаться по внутренним мирам людей.
   – Но ведь мы тоже можем! Безо всякого экстракта…
   – Да? И можем протащить в свой мир парусник восемнадцатого века с командой головорезов из чьей-то головы?
   – Что?!
   – Да, да, друг мой. Такой вот кристалл может привести в наш мир вполне материальную армию из чьего-нибудь бредового воображения. Надо только накопить достаточно сырья для сублимации.
   – Людей…
   – Вот именно.
   – Но как до всего этого смог додуматься какой-то морской бродяга?
   – Кэп? Да, никак! Это сейчас он освоился в новом мире и почувствовал вкус с экстракту. А заварил кашу, надо полагать, Доктор. Не знаю зачем. Может, из жажды власти или славы, может, из чисто научного интереса. Впрочем, некоторые нацисты когда-то тоже слыли любознательными учеными. Теперь ты понимаешь, почему я говорил о смехотворности нашего первоначального конфликта из-за передела интеллектуальной собственности?
   – Ну, тут я все равно не согласен…
   – Тьфу ты! Ну, ради бога. Это твое личное мнение. А вот для себя я поставил задачу разобраться в происходящем и найти пути выхода из довольно неприятной ситуации.
   – Для этого я пришел. У меня есть топор, нож… Я хочу освободить вас. Поодиночке мы ничего не сможем сделать. Но вдвоем – совсем другое дело…
   Копатель тихо засмеялся. Раздался скрежет, какие-то щелчки, и дверь «сарая» со скрипом отвалилась на одной петле. Из темноты торчала нога в «джинсе» и грязном ботинке.
   – Неужели ты думал, что я не могу отсюда выбраться? – усмехнулся из темноты Копатель. – Только какой смысл выбираться наружу, если путь с корабля закрыт?
   – Ну, вы даете! – с легкой досадой сказал Никита. – А я думал, что так рискую, пробираясь сюда, чтобы вас вытащить…
   – Нет, я не собираюсь уходить, пока не пойму, как могу повлиять на ситуацию…
   – А как вы собираетесь влиять на ситуацию, сидя в этой сырой камере?
   – Есть способы, друг мой, – произнес Копатель, и из темноты вынырнула ладонь со знакомым уже кристаллом.
   Это был Челнок.

Глава пятая

   Отель был невероятно огромен. Но вплоть до того момента, когда Никита решил уйти в глубокое подполье, он не представлял себе, насколько чудовищное сооружение отгрохали его создатели. Трудно было поверить в то, что все это предназначалось исключительно для развлечения скучающих обывателей. Видимо, целые планеты тосковали по веселому времяпровождению, раз выкладывали суммы, способные покрыть расходы по эксплуатации этого монстра. Теперь Никита понимал, почему пираты пользовались здесь автомобилями. За три дня бродяжничества он истоптал себе все ноги, но даже близко еще не представлял полной картины устройства Отеля.
   Все-таки Копатель разозлил его. Никита не мог себе представить, как можно сидеть месяцами в вонючей камере и не предпринимать каких-либо активных действий. Тем более имея в руках Челнок! Ведь это обстоятельство рождало немедленно целый ворох возможных планов действий.
   Можно было, например, подкрасться к кэпу и пометить того маркером Челнока. А потом навести шухер в его собственной голове! Как? Какая разница – может, что-нибудь само пришло в голову по ходу действия! Как говорил Наполеон – «главное ввязаться в бой, а бой покажет…» Хотя… Странно все-таки, что в этой Вселенной есть свои собственные Челноки. Неужели можно нырнуть глубже? А потом, что же, – еще глубже?!
   Ух! Голова просто не вмещает открывающейся картины! Без спецов трудновато… Но разве это повод, чтобы просто сидеть и ждать своей участи? В чье же сознание может нырнуть этот «нейронавт» из своей каморки? В бездушную голову пассажира?
   Никита не знал, да и не хотел знать, чего добивался Копатель своим бездействием. А тот и не думал посвящать в свои планы бывшего соседа по заключению. Но Никита не мог больше сидеть сложа руки. Если он не может что-либо сделать сам, он не позволит по крайней мере, чтоб что-то делали с ним, против его воли. Он исчезнет и хоть каким-то образом смешает планы негодяя. И может, о нем просто забудут. А потом как-нибудь он найдет способ улизнуть с этого Отеля…
   Тогда, в супермаркете, Никита решил, что будет бороться до конца. Потому, что он – человек. А не какой-нибудь богом забытый жмых. Чудовищно, когда из людей делают бездушных роботов. Но еще более дико – сидеть и ждать самому подобной участи…
   И Никита, совершенно не надеясь на успех, перерезал пластиковый браслет найденным в хозяйственном отделе садовым секатором. Браслет удивительно легко распался на две половинки. И не случилось ничего страшного: его не убило током и не оторвало взрывом руку. Никита почувствовал даже некоторое разочарование по этому поводу.
   Впрочем, после этого акта неповиновения в супермаркет могли нагрянуть каратели кэпа Хантера. Никита не стал ждать такой развязки. Он подхватил самодельный рюкзак с продуктами и направился прочь из уже известных ему мест.
   Теперь он проводил время в изучении технических уровней Отеля. Он пытался составить какую-то схему этого корабля (или станции?), чтобы в дальнейшем успешно использовать ее то ли в процессе подготовки побега, то ли в партизанской борьбе… Однако ничего толкового из этих усилий не выходило. Никита не был достаточно технически грамотен, а бездушная и бескрайняя громада Отеля располагала к развитию банального топографического кретинизма.
   И в конце концов случилось то, что и должно было случиться.
   Он заблудился.
   Вначале это обстоятельство его даже несколько повеселило. Потому что Никита считал себя ныряльщиком опытным, а значит, проблем с ориентацией на местности у него быть не могло никоим образом. Однако вскоре он вспомнил, что уже не является ныряльщиком в полном смысле слова, что способности его остались где-то в световых годах отсюда и что по своему реальному жизненному опыту остается обыкновенным четырнадцатилетним пацаном (как ни обидно было в этом признаваться самому себе).
   Так или иначе, факт оставался фактом: уже добрых дня три Никита не мог найти выхода с одного из многочисленных технологических уровней, куда занесла его собственная решимость противопоставить свои скромные силы пиратскому беспределу. Время Никита определял только по принятому здесь режиму освещения: на ночь со звонким щелчком свет становился куда тусклее. Хотя и вполне достаточным для того, чтобы не переломать ноги. Этот уровень вызывал особенные трудности с передвижением по нему, так как сам по себе представлял многомерное нагромождение лесенок, переходов, пандусов, галерей и висячих мостов в паутине огромных гудящих труб и гирлянд толстых кабелей. Видимо, этот этаж Отеля имел какое-то отношение к вентиляции и энергораспределению. Постоянный назойливый гул вскоре стал приводить Никиту в исступление.
   Но выхода по-прежнему Никита не находил. Он просто диву давался – как же это он сюда попал в таком случае?
   Никита чувствовал себя, словно в «музыкальной шкатулке», в изощренной комнате пыток, и даже готов был допустить, что пираты специально заманили его сюда, чтобы проучить за попытку к бегству. Очевидно, мысль эта была параноидальной, а сам Никита – близок к нервному срыву. Поэтому следовало как можно быстрее убраться отсюда. И Никита носился взад и вперед, наворачивая бесполезные круги по переходам, лазам, подъемам и спускам, словно лабораторная крыса, загнанная любознательными экспериментаторами в лабиринт.
   В довершение этих бед к концу подошли запасы пищи, что взял он с собой в импровизированном рюкзаке из гостиничных простыней. Это было уже однозначно не смешно и грозило нелепой и мучительной смертью от голода и жажды. Допустить такого глупого исхода Никита никак не мог, а потому решился на довольно рискованный ход.
   Дойдя до ближайшей стены – уходящего далеко вверх сплошного металлического листа, – он побрел вдоль в поисках подходящей трубы, которая, по его представлениям, максимально походила на вентиляционную.
   Такая труба нашлась довольно скоро. Честно говоря, это был целый ворох, чудовищное нагромождение труб двухметрового диаметра, которые шли от какого-то кубического агрегата размером с пятиэтажный дом и врезались прямо в стену. Трубы эти выглядели довольно легкими, очевидно, из-за многочисленных вмятин на них, поэтому Никита заключил, что вряд ли по ним течет кислота или кипяток. В любом случае действовать надо было, пока в руках еще оставались силы…
   Никита быстро отыскал галерею, вплотную подходящую к одной из этих труб, и ловко забрался на нее по легким опорам. Вынул из рюкзака и собрал складной топор. Не давая себе времени на сомнения, он размахнулся и треснул по трубе таким образом, чтобы основная сила удара пришлась на острый угол. К его радости мягкий металл действительно поддался грубой силе, и в трубе образовалось небольшое рваное отверстие. Никита быстро вошел в раж и махал теперь топором, как бывалый лесоруб. Он не обращал внимания на то, что руки его были в крови от контакта с рваными кусками жести и сорванных мозолей. Надо было убираться отсюда и продолжать движение – туда, где тупиков будет поменьше.
   Оглядев плоды разрушения, Никита отогнул тусклый металлический лист с рваными краями и заглянул внутрь трубы. Посветил себе фонариком, предусмотрительно захваченным в супермаркете. Труба была пуста и суха. Ничего больше, собственно, и не требовалось. Никита влез вовнутрь целиком, с треском оставив на дрожащем листе жести кусок рубашки.
   И пошел по направлению к стене.
   Больше всего он боялся, что труба точно так же закончится стеной. Это было бессмысленно – делать трубу, чтобы тупо упереть ее в преграду. Но страх все равно был. Поэтому Никита чуть не запрыгал от радости, когда, по его расчетам, он преодолел границу своей очередной, на этот раз огромной «камеры». В принципе врубиться в трубу, чтобы вылезти обратно, можно было в любом месте, но Никита опасался поднимать шум. Ведь он не знал, были ли за той высокой стеной пираты… И еще он боялся, что труба эта выходит за пределы корабля. Это тоже были глупые мысли – кто же выставит такую тонкую трубу в вакуум? Однако Никита решил идти, пока позволяла просторная и безопасная магистраль.
   Впрочем, безопасность трубопровода вскоре была поставлена под сомнение. Сначала где-то далеко, а потом все ближе и ближе послышалось неприятное шипение, смешанное с каким-то жутким воем. Никита не успел ничего толком сообразить, как почувствовал, что его ноги оторвались от гладкого пола, а верх и низ смешались для него в одну сплошную круговерть.
   Никита закричал. Ему казалось, что его вышвыривают за борт – в открытый космос. Будто заработал гигантский пылесос, избавляющий Отель от ненужного хлама. Никиту несколько раз ударило о внутреннюю поверхность трубы. Благо, она была довольно гладкой, однако мысли смешались еще больше.
   И окончательно покинули его после глухого болезненного удара.
   Когда Никита очнулся, он понял, обо что был последний, самый болезненный удар, после которого до сих пор ныло все тело. Он полулежал, прислонившись к огромной решетке, за которой замер невероятных размеров вентилятор. Перед решеткой был довольно обширный зал, к которому, словно соты, сходились многочисленные трубы. Через одну из них он и прилетел сюда.
   Высоко над головой слабо горел какой-то светильник. Что ж, решил Никита, если здесь есть свет, значит, время от времени сюда приходят люди. И выходят живыми, надо полагать.
   Он с трудом поднялся. Ужасно ныл бок: там как раз висел в кобуре сложенный топор. Очевидно, им он и ударился.
   Впрочем, он легко отделался. Видимо, вылетел из трубы, расположенной на первом или втором уровне. А грохнись он метров с двадцати… Однако отсюда надо убираться. Раз есть свет, и кто-то должен обслуживать эти титанические устройства, значит, где-то должен быть выход, который не придется вырубать топором. Тем более что этот «смеситель» сделан из куда более прочного металла, чем трубы.
   Выход, будто специально для него, был обведен мерцающей красной полоской и располагался под большой красной стрелкой. Не раздумывая, Никита повернул массивный рычаг и толкнул дверь наружу. После чего вылез на яркий, будто дневной свет. Дверь за ним захлопнулась с громким щелчком.
   А следом Никита увидел людей.
   И шарахнулся назад от неожиданности, неловким движением обломав ржавую ручку двери, через которую вошел сюда. А потом он узнал этих людей и несколько успокоился. Ведь от этих несчастных меньше всего можно было ждать зла.
   Они стояли и молча смотрели на него. Смотрели равнодушно. Не мигая. Взглядом, уже знакомым Никите. Но были их не единицы и даже не десятки. Огромная толпа заполняла все видимое пространство этого уровня…
   За спиной знакомо загудел воздух в трубах, завибрировала стенка. И Никита взял себя в руки.
   – Всем привет! Как дела? Как погодка? Хорошо выглядите! Что новенького?..
   Он шел, нарочито бодро бормоча эту чушь, а толпа расступалась перед ним, также смыкаясь позади, и он чувствовал себя каплей масла, скользящей по поверхности воды…
   – Эй, задумчивые! Чего задумались? Замышляете побег? Это нехорошо, нехорошо! Хозяева так радушно приняли вас, избавили от всяких ненужных мыслей… Правда, и от нужных мыслей тоже избавили, но кто в этом виноват? Зачем вы летели именно этим рейсом? Неужели трудно было подождать до следующего? Вот к чему приводит излишняя спешка…
   Никита шел и говорил все громче, скорее от страха, чем из желания услышать хоть что-нибудь в ответ. Хоть какой-нибудь обиженный выкрик!
   Но ответом была только тишина и немигающие взгляды.
   – Да вы просто безмозглые тупицы! Вы – рабы, бессловесные роботы! Молчаливое стадо, идущее на бойню! Ну, чего молчите? Бездушный жмых…
   – А ты кто?!
   Никита подскочил, будто ужаленный. Есть! Хоть кто-то отозвался на поток его отчаянных оскорблений!
   – А кто ты сам?! – спросил сутулый старик в рабочем комбинезоне, что шаткой походкой приближался к нему, с негодованием сжимая кулаки. Старик был тощ, с длинными белыми волосами, окаймлявшими вытянутое лицо с массивным носом. Видимо, в молодости он был силен и вспыльчив – таким огнем светились его глаза.