Юрис Леон. Хаджи

   - Только не надо играть со мной в эти арабские игры, - сказал Зияд с оттенком раз-дражения. - Иордания должна иметь у себя Полосу Газы и доступ к морю через израиль-скую территорию.
   - Я вижу, вы, джентльмены в Аммане, уже составляете планы на будущее.
   - Королевство имеет только один выход к морю - в Акабе. При желании Египет сможет заставить нас отказаться от него. Мы не можем зависеть от их милости. У нас должен быть порт в Газе.
   - Зияд, об этом должны были подумать англичане, когда создавали эту мешанину в Восточной Палестине. Кроме того, разве вы сами не путаетесь в том, кто ваш союзник и кто враг?
   - Ты хочешь, чтобы я сказал? Ладно, я скажу. Египет нам больше враг, чем Израиль. Ты знаешь, зачем нам нужна Газа. Мы также знаем, чего вы хотите взамен, и мы готовы вести дела.
   - Если ты собираешься просить нас захватить Полосу Газы и держать ее для вас, то мы намерены взамен просить вас о мирном договоре. Не о передышке, не о перемирии, а о мирном договоре. А ты знаешь, что Абдалла недостаточно силен, чтобы заключить дого-вор, даже если он этого захочет.
   Работа с новым еврейским государством через территориальные взаимосвязи была весьма привлекательна для Абдаллы. В экономическом отношении он склонялся в пользу сотрудничества с евреями. Как "молчаливые" партнеры, Израиль и Иордания заставили бы Египет, Ирак и Сирию как следует подумать, прежде чем предпринять новую попытку нападения. В конце концов, евреев и Абдаллу искусственно заставили быть врагами.
   Мирный договор? Громоподобно смелая мысль. Но это будет залогом смерти Аб-даллы. Абдаллу объявят не арабом, парией, прокаженным. Даже его собственный Легион может обратиться против него. Нет, столь смелого шага делать нельзя.
   Зияд вытащил конверт с королевскими знаками, но не запечатанный.
   - Прочти, пожалуйста, а потом я его запечатаю.
 
   Досточтимому Давиду Бен-Гуриону,
   Премьер-министру, Государство Израиль
   Высокочтимый друг и противник:
   Мы вели трудную и кровопролитную войну, не всегда в наших взаимных инте-ресах и не всегда с большой убежденностью. К сожалению, остается много нере-шенных вопросов. Поскольку возможно несколько правд относительно одной и той же ситуации, а подразумеваемое непостоянно, когда переходишь из одного состоя-ния к другому, настоятельно требуется спокойное сотрудничество между нами в будущем.
   Как вы можете подозревать, мы не всегда вполне свободны действовать не-зависимо, поэтому мы должны быть терпеливы. Терпение в конце концов одержит верх. Однако невысказанные слова и ненаписанное понимание могут иметь такую же силу, как и незначащая бумага о перемирии. Понимание такого рода могло бы дать нам долгий период мира и развития.
   Я заклинаю Вас поэтому завершить Ваше завоевание Полосы Газы с тем, чтобы устранить общего врага и мыслить в терминах передачи нам контроля в бу-дущем. Это гарантирует аннексию мною Западного Берега и нам обоим - величай-ший шанс на сосуществование.
   Отдайте Полосу Газы дьяволу! Но ради Бога не позвольте владеть ею егип-тянам.
   С величайшей искренностью и восхищением,
   я остаюсь
   Абдалла
 
   Гидеон поднялся на борт ожидавшего его "Пайпер-Каба" на маленькой взлетной по-лосе, построенной немцами неподалеку от монастыря Распятия в Западном Иерусалиме.
   - В Тель-Авив? - спросил пилот.
   - Нет. По направлению к командному посту на Южном фронте.
   - Где это, черт возьми?
   Гидеон несколько минут повозился с картой и очертил необозначенное футбольное поле в Синае в нескольких милях от Эль-Ариша.
   - Где-то там есть посадочная полоса. Есть у вас радиочастота?
   - Да, но передатчик слабоват.
   - Ну ладно, дадим им вызов и получим точное расположение, когда окажемся доста-точно близко.
   Самолет сделал три круга, чтобы набрать высоту над Иерусалимом, и снизился в ко-ридор между глубокими ущельями по обе стороны. Когда внизу показалась плоская земля, они повернули влево к Негеву. Первый же намек на песчаную бурю начал швырять ма-ленький самолет. У Гидеона, верхом на лошади храбрейшего из мужчин, побелели кос-тяшки пальцев. Летчик засмеялся. Ему приходилось в гораздо худшую погоду спускаться на парашюте в отдаленные киббуцы с множеством боеприпасов и продуктов.
   - Держись за сидение, Гидеон. Сейчас начнутся скачки.
 
   Окончание войны оживляло в умах давние философские расхождения между Бен-Гурионом и его военачальниками. Хотя Б.Г. был пионером болот Палестины начала века и лидером ее большой политической борьбы, кое-что он вынес и из польских гетто.
   Бен-Гурион питал естественное еврейское недоверие к военщине, потому что она всегда сулила репрессии. С одной стороны, он был не вполне доверял еврейской способ-ности воевать. А с другой стороны, опасался высшего еврейского военного истеблишмен-та. Новые парни из Пальмаха, Хаганы, а теперь из Сил Обороны Израиля олицетворяли разрыв между поколениями.
   Многие новые военные почувствовали, что Старик достиг своей вершины, когда объявил Декларацию независимости Израиля. Он рано отстранился от младотурок Паль-маха и Хаганы, более доверяя политическим решениям, чем оружию. Он придерживался старой теории, что ни одна маленькая страна не должна воевать, не имея поддержки от более крупной силы. Поскольку это не было возможно, он сделал выбор в пользу полити-ческих решений. Он обычно пререкался со своими офицерами, жаждавшими создания бо-лее крупных военных формирований и больше денег для армии. Военные считали, что но-вое государство должно иметь крепкую еврейскую армию для защиты своих границ.
   Размолвка персонифицировалась Игалем Аллоном, объявленном величайшим еврей-ским военачальником после библейских Иисуса Навина и Иоава. Как и Гидеон Аш, Аллон родился в Галилее, был из первых киббуцников и как молодой офицер Пальмаха пользо-вался большой любовью своих людей. У Аллона было все. Он был сочетанием примири-теля, планировщика, волевого командира, воспитателя, а главное, совершенно честным и преданным человеком. Подобно другим руководителям СОИ, он знал своих людей лучше, чем большинство генералов в большинстве армий где бы то ни было. Он стал первым командиром Пальмаха, первым командиром формирований на уровне дивизии, отцом и ос-нователем новой армии. Ему было всего тридцать лет, но чувствовалось, что ему суждено стать будущим начальником штаба, если не премьер-министром.
   Чувствовалось также, что Игаль Аллон должен продолжать командовать наиболее жизненно важным Центральным фронтом, включавшим Тель-Авив, а также Иерусалим. Может быть, звезда его была чересчур яркой, потому что Бен-Гурион отправил его в "ссылку" - командовать в пустыне Южным фронтом.
   И дело было не в том, что Аллон представлял собой серьезного политического со-перника, а в том новом типе еврея, с которым Б.Г. не был достаточно знаком и с которым ему было не совсем комфортно, несмотря на годы, прожитые в Палестине.
 
   Местонахождение посадочной полосы было установлено по слабому радиосигналу, который вывел их на плиты полосы. Гидеон смылся, как только самолет приземлился в крошечном оазисе, находившемся от Эль-Ариша на расстоянии видимости в полевой би-нокль. Игаль Аллон и Гидеон приветствовали друг друга медвежьими объятиями, лишь чуточку менее крепкими, чем звенящая сталь.
   Аллон был само разочарование, показывая Гидеону положение своих войск. Эль-Ариш находился у подножия Полосы Газы в том месте, где она переходила в Синайскую пустыню. Время запомнило сотни сражений вокруг Эль-Ариша - от колесниц филистим-лян до британских танков. Железнодорожная линия, огибая море, уходила к Суэцкому ка-налу и далее в Каир.
   - Моя разведка доложила, что прибыл двадцативагонный поезд. Египетский офи-церский корпус собирается сбежать сегодня вечером. Я достаточно разрушил рельсовый путь, чтобы поезд не смог уйти по крайней мере до завтра. Но, Гидеон, мы прощупали Эль-Ариш. Они не оставили ничего. Я могу взять его двумя батальонами и изолировать всю Полосу Газы.
   Гидеон хотел было отдать свой приказ о прекращении огня, но не стал этого делать.
   - Я два дня просил о встрече со Стариком, чтобы получить разрешение на атаку. Все, что я получил, - молчание. Могу я его теперь взять без спроса? - спросил Аллон.
   Гидеон не ответил. Аллон вправе сам обратиться к Б.Г., Кабинету, начальнику шта-ба, командованию операциями.
   - Если ты мне обещаешь, что не станешь атаковать, я гарантирую тебе встречу утром с Б.Г., - сказал Гидеон.
   - А если поступит приказ о прекращении огня?
   - Моим самолетом он не пришел, - солгал Гидеон. - Игаль, оставайся двенадцать часов вне своей штаб-квартиры. Если ты персонально не получаешь приказа, то и не мо-жешь его выполнить. Так ведь? Ну, не раскисай. Делай, как я тебе сказал. Старика я для тебя постараюсь размягчить...
 
   Давид Бен-Гурион был маленький непропорциональный человек. Его слишком большая лысая голова была окаймлена подковообразным венчиком снежно-белых волос, придававшим ему вид херувима. Когда спустя несколько часов прибыл Гидеон, он находился в раздраженном состоянии. Он провел хлопотный день, стараясь обеспечить выполнение прекращения огня. И все было бы в порядке, если бы не египтяне, откуда все еще доходи-ли сообщения о боях и горячем молодом командире Игале Аллоне, требовавшем слова.
   - Ты видел Аллона? - приветствовал он Гидеона.
   - Два часа назад.
   - Тогда у него есть приказ о прекращении огня, слава Богу.
   - Я его не отдал ему, - сказал Гидеон.
   Лицо Старика побледнело, потом отразило неверие.
   - Игаль два дня пытался связаться с вами. Вы его сознательно игнорировали. Он ваш командующий на южном направлении. Он имеет право говорить с вами и с Кабинетом.
   - Что ты, черт возьми, о себе думаешь, Гидеон? Хочешь быть первым евреем, каз-ненным за неповиновение? Ты хоть понимаешь, насколько это серьезно?
   - Игаль имеет право говорить с вами, - упрямо повторил Гидеон.
   - О чем? О разрешении уничтожить египтян? Там же еще четверть миллиона бежен-цев, напиханных в Полосу Газы. У нас для собственных солдат нет хлеба. Что мы будем делать с их солдатами?
   Гидеон взял со стола карандаш и сломал его пополам.
   - Как раз там египтяне в ловушке, им конец.
   - Я тебя расстреляю! Я расстреляю Игаля!
   - Ну так расстреляйте меня. Я подаю в отставку! - рявкнул Гидеон и направился к выходу.
   - Вернись, вернись. Сядь, - сказал Бен-Гурион, понижая тон до редкого для него примирительного, но зловещего ропота. - Когда ты уехал от Игаля?
   - Я вылетел в три, как раз перед песчаной бурей.
   - Значит, ты знаешь, кто прилетел вместе с песчаной бурей сорока минутами позже? Нет? Ладно, я тебе скажу. Англичане ясно дали понять, что не намерены позволить унич-тожить египтян. В добавление к нескольким военным кораблям, вышедшим с Кипра, они направили на наши линии как предупреждение еще пять "Спитфайров".
   - Британские "Спитфайры"? Против нас?
   - Британские "Спитфайры". Да ты дослушай. Мы их сбили в воздушном бою. Теперь пытаемся разыскать летчиков. Через полчаса после этого американский посол позво-нил мне и сказал, что если мы немедленно не начнем прекращение огня, то не получим ни пенни помощи. Есть у тебя хоть слабое представление, какие мы банкроты, Гидеон?
   Гидеон стукнул кулаком по столу.
   - Говнюки! - заорал он. - Почему все выламываются, чтобы спасти египтян? Где, черт возьми, все они были, когда Иерусалим морили голодом? Где? Ну, хотя бы одному я рад - что мы сбили их чертовы самолеты, да, я рад!
   Старик подождал, пока Гидеон успокоится.
   - Ну, - сказал он, - так что ж по-твоему я должен делать?
   - Вот немного масла, чтобы подлить в огонь, - сказал Гидеон, бросая на стол письмо Абдаллы.
   Бен-Гурион прочитал его и развел руками, изображая тщетность.
   - Этот Абдалла - настоящая собака. Несколько сот наших мальчиков убили при по-пытках захватить Латрун, а теперь он говорит нам, чтобы мы взяли Полосу Газы и держа-ли для него! Хуцпа!
   - Подумайте об этом, Б.Г. Если мы возьмем Газу, Абдалла в обмен отдаст нам Лат-рун и Еврейский квартал Старого Города. Больше того... когда мы начнем переговоры на Родосе, в торге это будет сильной картой. Египтяне что-нибудь дадут нам, чтобы мы по-зволили их войскам бежать.
   Бен-Гурион покачал своей большой, обрамленной белым головой.
   - В конечном итоге нам нужно десять-двадцать лет на переговоры о мире. Наш пер-вый мирный договор должен быть именно с Египтом. В противном случае ни одно другое арабское государство ему не последует. Если теперь мы будем продолжать унижать их, то пройдет пятьдесят лет, прежде чем они будут готовы говорить о мире.
   - Унижение! Они лишь тогда заговорят о мире, когда не останется другой альтерна-тивы. Они лишь до тех пор будут соблюдать мирный договор, пока это будет отвечать их целям. Я скажу вам, как будут благодарны египтяне, если мы отдадим им Полосу. Они превратят ее в мощную партизанскую базу и оттуда сделают тысячу набегов. За то, что от-дали им Газу, мы будем платить кровью... кровью всю оставшуюся жизнь.
   Бен-Гурион встал и подошел к окну, безучастно уставился на зелень за ним.
   - Я сейчас же повидаю Игаля.
   - Вы имеете в виду для прекращения огня.
   - Именно это я имею в виду. - Он вернулся к своему столу. - Товарищ мой, мы взя-лись осуществлять нашу мечту, изо всех сил надеясь создать всего лишь крохотное пят-нышко - государство. Теперь у нас гораздо больше, чем казалось тогда возможным. У нас есть жизнеспособное государство. Без копейки денег, с ужасными границами, но жизне-способное. Если мы станем заигрывать с таким слабым монархом, как Абдалла, которого сделали мишенью для убийства, то окажемся втянутыми в один за другим раунды бесконечных малых войн.
   - Но вы не прекратите этих войн, отдав Полосу Газы. Вы только поощрите египтян. Они рассчитывают на нашу мягкость и будут брать от нее все выгоды для себя, - спорил Гидеон.
   - Так мне говорили. Но мы можем воевать, только пока мы правы. И в этом должна быть наша игра. А наша энергия должна быть обращена на другое. Мы должны доставить сюда евреев из этих проклятых лагерей интернирования на Кипре. Мы должны разыскать остатки наших братьев и сестер в Европе и привести их домой. Мы должны вытащить ев-рейские общины из арабских стран, прежде чем их перережут. Мы должны иметь торго-вый флот, национальную авиалинию, мы должны преобразовать пустыню. Мир должен заговорить о наших ученых, художниках и академиках. Перед заигрыванием с арабами у Еврейского государства слишком много других приоритетов.
   - Вспомните, Б.Г., каждый раз, когда они будут делать на нас набеги из Полосы Га-зы, о той безрассудной цене, которую вы заплатили, чтобы спасти гордость гнилых еги-петских мясников.
   - Тогда найди нам других соседей, - сказал Бен-Гурион. - Это может занять много, много времени, но у Израиля особая миссия, единственная в мире. Мы представляем ин-тересы западных демократий... да, даже англичан, которые угрожают нам оружием, и аме-риканцев, которые грозят нам экономическим шантажом. В конце концов они почувству-ют отвращение к арабам и придут к пониманию того, что без Израиля их собственное су-ществование в опасности.
   - Сколько времени, о Боже, нужно, чтобы ваши дурацкие мечты оказались верными? Сколько нужно времени, чтобы христианская страна вложила свою судьбу в руки евреев? Я остаюсь с Игалем, - сказал Гидеон и ушел.
 
   КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ
 

Часть четвертая. Иерихон

 

Глава первая

   Конец лета 1949 года
   Как-то раз, после третьего прекращения огня, отец вызвал меня на свой пост.
   - Здесь оставаться больше нельзя. Надо перебираться в Иерихон. Такова воля Алла-ха.
   Аллах вовсе не поспешил принять для нас решение.
   Пещера превратилась во всеобщую беду. Паразиты и дожди быстро сокращали наши запасы. Главная полость протекала в десятках мест, сырость и холод поселились в наших костях, запах плесени - в ноздрях. Чтобы бороться с затхлостью, приходилось все время поддерживать сильный огонь, но временами вода находила себе путь сверху, гасила кос-тер, и пещера превращалась в коптильню. Бывало, что во время разбушевавшейся бури нам приходилось выходить наружу, чтобы не задохнуться от дыма.
   В большинстве мелких ответвлений, ведущих к нашим личным нишам, низкие места затопило, пройти стало невозможно, и всем нам пришлось жить и спать в одном общем помещении.
   Однажды во время бури Рамиза поскользнулась и упала на острые камни, сильно ушиблась, и у нее случился выкидыш. Да и едва ли выжил бы младенец в наших условиях. Следом за Камалем Рамиза была слабейшей среди нас и довеском к нашему бремени. Мы изобразили, как требовалось, печаль по поводу утраты, но горевали мы недолго.
   Нагромождались и прочие беды, но одно, главное, твердило нам, что пора уходить: нам становилось голодно. Но что же нам делать с нашим бесценным арсеналом? Оружие всегда было первым предметом торговли, и окажись мы в серьезном денежном затрудне-нии, смогли бы продать здесь винтовку, там - пистолет. Но такой человек, как хаджи Иб-рагим, так просто не расстается со своим оружием.
   Мне было поручено найти для оружия подходящее временное хранилище где-нибудь поближе к Иерихону. По голым холмам вокруг города ползли вверх палаточные городки. Со стороны, противоположной морю, за Иерихоном поднималась цепь крутых скал, очень похожих на местность вокруг нашей пещеры.
   Наверху одной из этих скал, всего в нескольких милях от города, находился грече-ский христианский монастырь Святого Георгия. Никто лучше греческих монахов не умеет прятаться от мира. По главному пути от Иерусалимской дороги к монастырю едва ли можно добраться пешком. Со стороны Иерихона монастырь не виден. Я подумал, что если сумею вскарабкаться на скалы под монастырем, то смогу найти и надежное место для оружия.
   Вырыть траншею или яму для тайника невозможно, земля в пустыне такая твердая, что даже покойников обычно не зарывали, а накрывали пирамидой из камней. Если бы я и попытался копать землю, тайник тотчас же обнаружили бы бедуины. Значит, надо найти какую-нибудь нишу или небольшую пещеру, до которой смог бы добраться наш ослик Абсалом. В одиночку я не мог взяться за дело, поэтому мы с отцом обсудили, кому еще можно доверить. Я лично хотел, чтобы это была Нада, но не осмелился сказать об этом. Очевидным выбором был Сабри, но до конца мы ему не доверяли. Порешили на Джамиле.
   В течение нескольких следующих ночей мы с Джамилем в полночь покидали Кум-ран, чтобы впотьмах миновать Иерихон и лагери близ него и к заре оказаться наверху в скалах под монастырем Святого Георгия.
   Я был разочарован, когда узнал, что монастырь находится на вершине утеса, назы-ваемого Горой Соблазна. Это то место, где, как считают христиане, Иисус провел сорок дней в пустыне в борении с сатаной. Я был совершенно уверен, что настоящая пещера Ии-суса и Давида - это наша пещера возле Кумрана. Христиане и евреи ошибаются насчет многих исторических мест, особенно могил святых и пророков. Они не знали, где на са-мом деле были похоронены Моисей и Самуил, пока Мохаммед не получил слова от Алла-ха, открывшего настоящие места. Так что столетиями христианские паломники ходили вовсе не туда, куда надо.
   Взбираться нужно было осторожно, так как вокруг монастыря находилось множест-во наблюдательных пунктов. Месяцы, проведенные у Кумрана, как следует научили нас ходить по руслам вади и узким каньонам. Мы с Джамилем применили это искусство, что-бы незаметно скользить, подобно парочке ящериц под цвет скал. На четвертый день Джа-миль позвал меня наверх к расселине с устьем, наверно, в два фута высотой. Она выглядела обещающе. Вблизи не было ни тропы, ни дороги, место не видно от монастыря сверху, и мы смогли бы уговорить нашего Абсалома подняться сюда. Мы пролезли внутрь. Отвер-стие было слишком мало, чтобы вместить все наше оружие, но трещина образовывала уз-кий туннель восемнадцать на двадцать футов шириной. Он привел нас к другой расселине в несколько квадратных футов. Мы огляделись, не будет ли где течи в случае дождя, и ни-чего не нашли.
   Той же ночью мы нагрузили Абсалома для первой из четырех ходок, чтобы перепра-вить наш арсенал. И опять мы проделали наш путь до наступления дня, а потом бились много часов, пролезая туда и обратно во вторую расселину, оставлявшую нам лишь не-сколько дюймов.
   Устроив тайник, мы освободили пещеру у Кумрана от всего, имевшего ценность. Большую часть запасов перенесли на спинах мужчин и на головах женщин. Даже Фатима, с двухлетним малышом на руках и на шестом месяце беременности, взяла ношу.
   Абсалома нагрузили слегка, оставив место для отца, чтобы он ехал верхом. Выгля-дел он не столь благородно, как на эль-Бураке. Мы тащились за ним, образуя потрепан-ную, жалкую цепочку духовно выжатых человеческих существ. Подошвы нашей обуви были заткнуты газетами. Омару и Камалю пришлось обернуть ноги тряпьем. Через милю у всех, кроме отца, ступни кровоточили. Меня поражали Фатима, она была сильная как мужчины, несмотря на свое состояние, и Нада, которая в самом деле шествовала высокая и царственная как королева, пока мы вразброд двигались к Иерихону. По правде сказать, это было скорее ползание, чем ходьба. Агарь утратила свою пухлость, кожа на ней висела, и она была очень слаба. Когда ей уже во второй раз стало плохо, отец милостиво позволил ей иногда садиться ненадолго на Абсалома.
 
   Возле Иерихона возникли два основных палаточных городка. На северной окраине города были развалины древнего Иерихона и источник, называвшийся Эйн-эс-Султан, те-чение которого создало оазис, сделавший возможным возникновение Иерихона почти де-сять тысяч лет назад. Теперь источник обеспечивал водой тысячи перемещенных лиц. Еще два лагеря возникли чуть подальше к северу вдоль шоссе.
   Другая территория - Акбат-Джабар, к югу от Иерихона, наступала на склоны голых холмов по направлению к подножию Горы Соблазна. Здесь формировался лагерь, кото-рый находился гораздо ближе к нашему тайнику, и мы решили остановиться в нем.
   Ни дежурств, ни какой-либо организованности. Десятки тысяч ничем не занятых людей слонялись бесцельно. Ни туалетов, ни кухонь, ни больниц не было. Лишь приходи-ли из Аммана одиночные грузовики Красного Полумесяца. Распределением палаток, про-дуктов, одеял, лекарств ведала неимоверная бюрократия, над которой уже главенствовал черный рынок. Еду нам швыряли как куриной стае. Получить воду - значило простоять в очереди большую часть дня в ожидании водовозной машины, а она частенько вовсе не приходила или уходила сухой, когда половина очереди еще оставалась ждать. Первые две недели мы спали на земле, и нам пришлось пережить два сильных ливня.
   Наконец, из Дамаска пришел конвой с припасами. Нас заставили выстроиться вдоль улиц и приветствовать едущих громкими криками, а киносъемочная группа запечатлевала все это на пленке. Прежде чем что-нибудь раздали, нам пришлось три часа слушать речи о том, что сионисты довели нас до всего этого и что арабские братья спешат нас спасти. Де-тей поместили вокруг грузовиков с продуктами, и по сигналу кинооператора все должны были протянуть руки и кричать, как нищие.
   Нам удалось достать спальные матрацы и армейские палатки на шесть человек. Вы-яснилось, что ни из одной арабской страны никакого груза не было, все это - подарки из разных стран мира через Международный Красный Крест.
   Настала очередь настоящих трудностей. Большинство перемещенных лиц составля-ли люди, бежавшие группами - вся деревня, племя или клан. Самая желанная земля в Ак-бат-Джабаре была та, что ближе к Иерихону. Поскольку никаких властей не было, нача-лись споры из-за места. У больших групп, состоящих в основном из мужчин, было доста-точно сил, чтобы захватить лучшие участки. А мы - маленькая семья, отрезанная от своих кланов. По воле Аллаха они находились где-то в Ливане. Были и другие "разлученные" семьи вроде нашей, и хаджи Ибрагим быстро занялся их розыском с тем, чтобы объеди-нить их под своим руководством. Положение отца привлекло к нему внимание нескольких сотен семей. Они знали его как мухтара Табы, и его авторитет вырос, когда стало известно о нашей эпопее в пещере у Кумрана. По поручению своих новых сторонников он застол-бил участок. Его назвали Табой по примеру других племен, давших имена своим участкам по названиям своих родных деревень.
   Сначала мы попытались построить жилище из глины, но дожди не позволили ему как следует высохнуть, и каждый раз во время дождя наша лачуга протекала. И мы ушли под холст.
   Хаджи Ибрагим спал в одной палатке с Агарью и Рамизой. Другую шестиместную палатку разделили занавесками на три части. Омар, Джамиль, Сабри и я были в одной части; Фатима, Камаль и их дочка - в другой; свой крошечный уголок был и у Нады. Ко-гда все матрацы укладывали на ночь, места для прохода не оставалось.
   Бедуинская палатка делается из шкур и меха животных и выдерживает самую суро-вую погоду. А наши палатки из Италии были сделаны из тонкого холста, не годного для данной цели. Они так протекали, что мы оказывались как будто посреди русла вади, за-полненного мчащимся потоком. А когда прекратились дожди, они стали грохотать от пыльных бурь, как будто их осыпали дробью из ружья, и летом солнце разложило все, что от них осталось.
   В первый год никто не избежал свирепой дизентерии. Холера и тиф пронеслись че-рез Акбат-Джабар, как смерть со своей косой. Много детей отправилось к Аллаху, в том числе и маленькая дочь Камаля и Фатимы, умершая от простуды. С эпидемиями приходи-лось справляться единственному врачу из Иерихона и еще одному, бежавшему из Яффо, да нескольким медсестрам. На их попечении было больше пятидесяти тысяч человек в пя-ти лагерях вокруг города. Имевшейся вакцины даже близко не хватило бы на всех нас, и прививки делали лишь самым сильным кланам и тем, кто давал самые крупные взятки.