Страница:
Заворотный Валерий
Кухтик, или История одной аномалии
Валерий Заворотный
Кухтик, или История одной аномалии
Несколько слов об авторе:
Валерий Заворотный (1944 г.) много лет работал в области программирования.
Занимался публицистикой, писал сценарии для научно-популярного кино.
С 1994 по 2002 год - заместитель главного редактора журнала "Звезда".
Несколько слов о книге:
"Роман-сказка для детей старшего и пожилого возраста", - как шутливо обозначил жанр своей книги автор, - представляет собой замысловатый сплав романа-памфлета о России последних десятилетий и повествование о жизни "маленького человека" в водовороте тех лет. Эта книга не о политике, хотя на её страницах можно встретить пародии на всех известных политиков 70-х 90-х годов. Жизнь и приключения героев романа протекают на фоне "брежневского", "горбачевского" и "ельцинского" периодов. По сути, это краткая история развала "старой" и нарождения "новой" России.
Иллюстрации в архиве:
"...После короткого перерыва на трибуну вышел один из Местных Партийных Начальников с пачкой бумаг в руке. Разложив их на трибуне, он начал ответную речь.
- С огромным вниманием прослушав исторический доклад, мы все как один глубоко осознали необходимость перековки и... - Начальник посмотрел в бумажку. - И голосиловки... Мы целиком разделяем и полностью поддерживаем новый курс на осознание, ускорение, проникание и углубление... Все, к чему призывает нас партия, под руководством которой мы руководим, руководствуясь её мудрым руководством, будет безусловно выполнено в условиях усложнения условий, обусловивших условия их выполнения..."
Часть первая
СНЫ
I
начале было слово. Но слово это Кухтик проспал.
Проспал он и следующее за ним, и множество других слов.
Время от времени сквозь сон всплывал он куда-то наверх, туда, где невнятно булькали, словно плескались в мутной воде, какие-то звуки. Там, наверху, он тяжко вздыхал, сопел, шмыгал носом и снова опускался в уютную темноту.
Слова были похожи на рыб. Некоторые из них (толстые и ленивые, все больше на "о" и на "а") медленно проплывали перед Кухтиком, тихо шевелили хвостами-суффиксами и исчезали во тьме. Другие - помельче и покороче шарахались плоскими стаями, налетали друг на друга, сливались в размытые серебристые пятна, и от пятен этих отлетали чешуйками гласные и согласные.
Кухтик силился разобрать слова, но не мог. Подплыло одно, совсем было различимое, но тут же как-то хитро вывернулось, проблеснуло боком, прозвучало задом наперед и исчезло. Раздосадованный, рванулся он следом, заелозил ногами, чуть не свалился с кровати и приоткрыл глаза.
Мир был расплывчатым и подозрительно тусклым. Ничего хорошего такой мир предвещать не мог.
Два серых, покрытых бороздками полушария в голове Кухтика нехотя просыпались. Собственно, проснулась пока только часть Кухтикиного мозга, где крохотные, похожие на паучков клетки стали быстро сообщать друг другу нечто чрезвычайно важное и требовать: "Оцени обстановку". Но другая часть мозга ещё спала и категорически не желала ничего оценивать. Борьба велась с переменным успехом.
"Дай покою", - лениво приказал Кухтик бодрствующей половине мозга, и подозрительный тусклый мир снова растворился во тьме. Досаждавшие было звуки смолкли. Наступила тишина. Тощее Кухтикино тело, укрытое мятым одеялом, пребывало в полном покое и неподвижности.
Неподвижность эта, впрочем, была относительной.
Кровать, на которой распластался Кухтик, стояла в углу квадратной комнаты. Сама комната была частью кирпичного дома, расположенного в центре небольшого города. Город же находился на поверхности невероятно огромного шара, слегка сплюснутого с двух сторон. Шар вращался вокруг своей оси, словно гигантский волчок.
Радиус шара равнялся 6371,03 километра.
И кровать Кухтика, и дом, и город - все это не только вращалось вместе с шаром, но умудрялось к тому же кружиться вместе с ним вокруг яркой желтой звезды со скоростью 29,77 километра в секунду. Сама звезда стремительно летела среди других больших и малых звезд, направляясь к некоему их скоплению, которое называлось "созвездие Лиры". Но долететь туда желтой звезде было не суждено, ибо и созвездие это тоже мчалось неудержимо и стремительно, хотя не совсем понятно куда.
На планете, где спал Кухтик, все это называлось состоянием абсолютного покоя.
За два часа до описываемых событий Кухтик лежал, повернувшись к созвездию Лиры правым боком. Час спустя, заворочавшись во сне, всхлипнув и пролетев ещё 1326 километров, он повернул к созвездию обтянутый одеялом зад. Сделал это Кухтик без всякого злого умысла. Впрочем, и без доброго тоже, ибо не имел о своих немыслимых перемещениях ни малейшего представления.
Кухтик спал, и никакие слова более не тревожили его.
Происхождение слов, час назад чуть не разбудивших Кухтика, было таково. Возникали они за стеной Кухтикиной комнаты, где сидел на стуле толстый, абсолютно не знакомый Кухтику человек и держал в руках маленький черный ящик, из которого торчал тонкий блестящий прутик. Прутик напоминал удочку, отчего человека можно было принять за рыболова. В каком-то смысле это соответствовало действительности. Человек с ящиком в руках вылавливал из окружающего пространства слова, которые в неисчислимом количестве носились вокруг, совершенно свободно проникая сквозь стены дома, сквозь Кухтика и сквозь самого толстого человека, не причиняя им при этом никакого вреда. Во всяком случае, так считалось.
Пойманные на блестящую удочку слова, оказываясь в черном ящике, превращались в звуки, вылетали оттуда и заставляли Кухтика вздрагивать во сне. Принадлежали эти слова другому, тоже абсолютно не знакомому Кухтику человеку. Тот произносил их, сидя перед большим столом за несколько тысяч километров от Кухтикиной кровати.
Честное слово, так оно все и было.
Человек за столом добросовестно старался что-то объяснить Кухтику, но старания его были напрасны, ибо говорил он на языке, которого Кухтик не понимал. Дело в том, что разные группы людей, живущих на поверхности шара, говорили на разных языках, хотя не все из них об этом догадывались. Некоторые вообще никогда не видели ящиков с прутиками и никогда не встречались с людьми, говорящими на другом языке.
Людей на шаре было очень много, и все вместе они назывались человечество.
Мужчина, чей голос доносился до Кухтика, занимался очень распространенным делом. Он объяснял, что должна и чего не должна делать одна часть человечества с точки зрения другой части.
В очень давние времена, когда люди ещё не научились строить большие корабли и вылавливать удочками слова из пространства, они почти ничего не знали о шаре, на котором живут. Они полагали, что живут на поверхности огромного плоского блина. Основная часть воды, по их представлениям, была разлита по кромке, а посередине находилась суша. При этом каждая группа людей, говорящих на одном языке, полагала, что именно она живет в самом центре блина, и очень гордилась этим.
Когда люди узнали о реальном положении дел, им поначалу было трудно смириться с потерей столь приятной иллюзии. Однако со временем, поразмыслив, многие снова воспряли духом и снова поверили, что живут в самом центре. Шар оказался просто идеальным местом для подобного утверждения. Каждую его точку можно было объявить центральной, и, стало быть, каждый человек или группа людей могли считать, что живут в центре, а весь остальной мир располагается вокруг них.
Для Кухтика в данный момент мир располагался вокруг его собственного тела, лежавшего на кровати. Центр мира находился где-то в районе пупка.
* * *
Комнату, в которой спал Кухтик, дом, где была эта комната, и даже город, в котором находился дом, отыскать на приплюснутом шаре было трудно. Кухтик жил в заурядном городе. Зато страну, где он жил, заурядной назвать было никак нельзя. Хотя бы потому, что в любом месте огромного шара кто-нибудь когда-нибудь что-нибудь непременно слышал о ней. Это позволяло считать её Великой страной. Собственно, таковой она и являлась, занимая без малого шестую часть суши большого шара.
В Кухтикиной стране росло множество деревьев, жило множество людей и животных, было построено множество малых и больших городов. В стране производилось очень много полезных (и ещё больше совершенно бесполезных) вещей. Были накоплены немыслимые запасы специальных веществ, с помощью которых удалось бы при желании уничтожить любую другую страну. Имелось ещё больше веществ, которые могли отравить и уничтожить её саму. Словом, это была поистине Великая страна.
Конечно, как и у любой страны, у неё были свои проблемы. В частности, никак не удавалось более или менее сытно накормить такое количество жителей. Не удавалось построить более или менее сносные дороги, по которым эти жители могли бы ездить в разные концы такой большой страны. Не удавалось также, несмотря на все старания, увеличить производство полезных вещей по сравнению с производством совершенно бесполезных. Но, в общем, страна существовала и даже считалась, как уже было сказано, Великой.
Однако так считали далеко не все живущие в ней и далеко не всегда. Попытки сделать Кухтикову страну все более великой и все большей по размерам предпринимались постоянно со времени её появления. Именно поэтому она смогла в конце концов занять такую огромную территорию.
Мало кто смог бы вразумительно объяснить, зачем это было нужно. Возможно, считалось, что, постоянно увеличивая размеры страны, удастся производить больше еды и лучше кормить населяющих её людей. Но этого почему-то не получалось. (Очевидно, потому, что количество людей по мере расширения территории тоже увеличивалось.)
Тогда - задолго до появления Кухтика на свет - была предпринята попытка уменьшить число проживающих в стране едоков.
Сделано это было так. Одним жителям - тем, кому постоянно не хватало еды и разных необходимых для жизни вещей (а такие составляли абсолютное большинство), предложили истребить других - тех, у кого всего этого было в достатке. Принадлежавшие им еду и полезные вещи предлагалось поделить поровну между оставшимися. Руководители страны объяснили неимущим жителям, что те, кто имеет больше еды и больше полезных вещей, имеют их вовсе не потому, что произвели это сами, а потому, что в свое время украли у других. Необходимо - сказали они - отобрать все это обратно. А заодно истребить похитителей.
Многие восприняли идею с энтузиазмом. Но когда неимущие жители начали претворять её в жизнь, то истребили не только тех, кто крал еду и полезные вещи, но и тех, кто умел производить все это лучше других. То есть лучше тех, кто их истреблял. Выяснилось, что умение истреблять себе подобных и умение производить полезные вещи редко сочетаются в одном человеке.
Население шестой части суши уменьшилось, и оставшиеся жители с нетерпением ждали обещанного изобилия. Однако отнятого у истребленных хватило ненадолго, и все проблемы возникли снова. Пришлось истребить наиболее рьяных истребителей и свалить всю вину на них. Но еды от этого, естественно, больше не стало.
Некоторые участники истребления начали задумываться над правильностью самой идеи и задавать разные ненужные вопросы. Это грозило её авторам большими неприятностями.
Пришлось повторять все снова.
Так продолжалось довольно долго. Кампании по периодическому уменьшению населения проводились регулярно, и конечный результат предсказать было трудно. Кое-кто даже полагал, что в итоге число жителей может уменьшиться до нуля и тогда ни отнимать, ни распределять будет нечего. Однако к моменту появления Кухтика на свет обстановка в стране все же стабилизировалась. Тех, кто когда-то имел много еды и много полезных вещей, почти не осталось. Те, кто истреблял их, были в большинстве своем также истреблены. Уцелевшие жители постепенно смирились с постоянной нехваткой всего необходимого и ненужных вопросов больше не задавали.
Кухтик родился именно в такой стране. О смутном периоде Великого Истребления он знал очень мало. К тому времени вспоминать об этом было уже не принято. Но с жизнью автора идеи истребления Кухтик был хорошо знаком и даже изучал его биографию в школе. В биографии, правда, рассказывалось далеко не все.
* * *
Автор Идеи Великого Истребления не был гением. Но не был он и идиотом. Хотя многие впоследствии старались этот факт опровергнуть. Идея истребления родилась в его мозгу не в силу гениальности или слабоумия, а в результате одного, казалось бы, незначительного происшествия.
Он родился и жил в большой, довольно дружной семье. По воскресеньям семья собиралась за общим обеденным столом. Будущий Автор Идеи, как самый младший, сидел с краю, внимательно глядя на старших братьев и сестер. Хотя он и был самым маленьким, однако не был самым глупым. Более того - по свидетельству очевидцев, - с детства отличался любознательностью и склонностью к анализу различных явлений.
И вот как-то, сидя за столом и внимательно наблюдая за тем, кому и сколько положат в тарелку, он заметил, что в его тарелку попало меньше еды, чем в тарелку каждого из рядом сидящих. Будущий Автор Идеи немного обиделся, но промолчал. И решил продолжить свои наблюдения.
В следующее воскресенье картина повторилась.
Проанализировав все, что с ним случилось, он пришел к выводу о глобальной несправедливости, царящей в мире, и задумал в корне перестроить его. Так родилась Идея, позже изложенная им в книге под названием "Распределение благ путем отнятия и поделения".
Реализации этой идеи он посвятил всю свою жизнь.
Воплотить задуманное оказалось не просто. Потребовались годы упорного труда. Автор Великой Идеи понимал, что в одиночку с такой задачей ему не справиться. Необходимо было подыскать надежных соратников. Причем люди требовались абсолютно честные и бескорыстные, поскольку отнятие и поделение должны были происходить предельно справедливо. Кроме того, требовались смелость и решительность, ибо работа предстояла сложная. Могло возникнуть непонимание со стороны тех, у кого отнимаешь.
Набор соратников проводился очень скрупулезно. Половине из них поручалось разъяснять жителям все преимущества будущей справедливой жизни. Вторая половина определяла, у кого и сколько надлежит отнять и как разделить это между оставшимися. Кстати, попутно выяснилось, что часть излишков надо будет пустить на нужды самих отнимающих, чтобы они не думали постоянно о хлебе насущном и не отвлекались от работы. Сколько именно оставлять себе, было не совсем ясно. По этому поводу велись горячие споры.
Предел дискуссиям положил лично Автор Идеи. У него родилась гениальная мысль, согласно которой ВСЕ излишки должны были поступать в распоряжение тех, кто возглавлял изъятие. На что их расходовать и как распределять - все это предлагалось решить потом. (Желательно - после победы идеи в мировом масштабе.) Таким образом, проблема временно снималась, и среди соратников воцарилось временное согласие.
Существовало ещё два сложных вопроса. Первый - хватит ли сил для изъятия. И второй - что делать с жителями, у которых будут отнимать излишки, если они не проявят должного понимания. Но оба вопроса решились сами собой.
Как только идея отнятия и поделения дошла до сознания тех, кто испытывал нужду (или не мог равнодушно смотреть на своих благополучных соседей), от желающих принять участие в изъятии не стало отбоя. Правда, многие сначала рассчитывали поучаствовать и в распределении изъятого, но им объяснили, что эта - самая сложная - часть работы будет делаться позже.
Что же касается вопроса о судьбе обладателей излишков, то такой вопрос вскоре просто перестал существовать. Поскольку мало кто из них соглашался отдать излишки добровольно, то приходилось идти на крайние меры. Попросту говоря, их убивали. Конечно, это расстраивало Автора Идеи. Ведь он был идеалистом и задумал доброе дело. Но энтузиазм отнимающих был так велик, что они не задумывались о средствах. Гасить или ограничивать их энтузиазм он не хотел. Это разрушило бы весь замысел.
Глубоко вздохнув, Автор Идеи продолжил свой труд.
Машина Великого Истребления заработала.
Кампания по установлению справедливости продолжалась не один год. Она серьезно подорвала силы и психику многих руководителей. Раздутый ими энтузиазм масс породил у некоторых сомнения и колебания. Другие же наоборот - так увлеклись идеей, что начали изымать все подряд и у всех подряд.
Неимущие жители исправно убивали имущих. Однако отнятого все равно всем не хватало. Тем более что львиная доля уходила на проведение самой операции. Для будущего поделения оставалось совсем немного.
В конце концов это истощило аналитический ум и самого Автора Идеи Истребления. Он начал заговариваться и путаться в собственных мыслях. Тогда один из чутких соратников предложил поместить его для восстановления сил куда-нибудь подальше от бурных событий. Лучше всего - в какой-нибудь маленький домик на природе. Место для отдыха он подыскал сам и сам же взялся приглядывать за утомленным учителем.
Домик располагался в тихом тенистом лесу. Однажды, гуляя по лесным тропинкам в сопровождении верного соратника, Автор Идеи заметил сидящую на ветке белочку. Белочка складывала в дупло орешки, запасенные на зиму.
- Накопительство... Накопительство... - слабеющим голосом произнес он. - Вредный зверь, очень вредный!.. Нет чтобы поровну, чтобы всем....
Он залился слезами и забормотал что-то невнятное насчет свободы и равенства.
- Это мы сейчас! - откликнулся соратник и, схватив с дороги увесистый камень, запустил им в зверя.
И тут случилась беда. То ли булыжник полетел не в ту сторону. То ли, не попав в белку, отскочил от дерева. То ли соратник задумался не о том. Но только спустя мгновение Автор Великой Идеи рухнул на землю, сраженный ударом коварного камня.
Горю верного соратника не было предела. Вначале он решил покончить с собой, проломив голову тем же булыжником, которым по ошибке сразил учителя. Но потом понял, что не имеет права на такой малодушный поступок, что просто обязан во искупление страшной ошибки довести до конца начатое дело.
Сообщать своим друзьям подробности о происшедшем он не стал. Это могло внести сумятицу в их умы и породить ненужные сомнения. Смерть учителя была объявлена результатом тяжелой болезни и происков врагов Идеи Истребления.
Наследником и продолжателем дела стал соратник, опекавший Автора Идеи в уединении. (Злополучный камень он спрятал в ящик письменного стола и потом часто вынимал его перед принятием важных решений.)
Наступил второй этап в осуществлении задуманного плана.
* * *
О деяниях Наследника Автора Идеи Кухтик знал мало. А между тем деяния эти были велики и многообразны. Не обладая аналитическими способностями учителя, Наследник тем не менее тоже мыслил масштабно. Он развил идею, предложив истреблять не только обладателей излишков, но периодически - и самих истребителей. Это позволяло, с одной стороны, постоянно привлекать свежие силы, с другой - объяснять населению, по чьей вине благосостояние не растет, хотя отнятие и продолжается.
Тем своим единомышленникам, кто задавал слишком много вопросов, он напомнил, что идея требует жертв. Он также сказал им, что не потерпит впредь никаких сомнений и колебаний. К сожалению, не все из них поняли, о каких жертвах идет речь.
Тогда он предупредил их ещё раз. Ну, а уж тех, кто и после этого продолжал упорствовать в своих заблуждениях, тех просто не имело смысла оставлять в живых.
Он не был садистом и убивал их просто для пользы дела. Он жалел об их тупости и непонятливости. Он даже многих из них сам провожал с цветами в последний путь.
Некоторым сомневающимся - тем, кого ещё была надежда исправить, предлагалось обдумать свое поведение в специально отведенных местах. Суровый климат этих мест и ежедневный физический труд способствовали перевоспитанию.
Однако сомнения в стране до конца преодолеть не удавалось. Да и с отнятием излишков дела шли плохо. Приходилось отнимать уже у всех без разбора и все чаще отстреливать исполнителей. Но ощутимых результатов не чувствовалось. Еды по-прежнему не хватало.
И тут подоспела большая война с соседями.
Вообще говоря, Наследник Автора Великой Идеи не очень хотел этой войны. Он не был готов к ней. Конечно, война позволяла разом отвлечь всех от ненужных мыслей и с этой точки зрения была очень кстати. Но выяснилось, что в результате поголовного истребления почти не осталось жителей для ведения большой войны, а также тех, кто мог бы ими командовать. Пришлось на время приостановить изъятие и провести тотальную мобилизацию. Пришлось по такому случаю даже временно простить заблудших соратников, которые обдумывали свое поведение в специально отведенных местах.
Все уцелевшие в процессе истребления, все недоистребленные истребители - все обязаны были вступить в бой с лютым врагом.
Враг был силен и хорошо подготовлен. Наследника преследовали мрачные мысли. Он ожидал неминуемого поражения. Но войну, к немалому его изумлению, удалось выиграть.
Дело в том, что, несмотря на регулярное истребление, большинство жителей все же надеялись, что их-то не истребят и что придет наконец обещанная эра справедливого поделения. Они очень хотели дождаться её и потому отчаянно сопротивлялись неприятелю, понимая, что тот в случае победы уж точно истребит всех подряд. Они все ещё верили в будущую хорошую жизнь и не хотели её лишиться.
Храбро сражаясь, они одолели врага и одержали победу.
Каждый пятый из них погиб.
После победы Наследник приказал воздвигнуть ему памятники во всех больших и малых городах страны и отныне именовать его Великим Вождем. Он с удвоенной энергией принялся претворять в жизнь идею своего учителя. Однако теперь у него возникли новые проблемы.
Многие соратники Вождя, возвращенные им накануне войны из мест, где они обдумывали свои неправильные мысли, вовсе не хотели туда возвращаться. Другие не хотели туда попадать. А ведь теперь это снова грозило каждому. (Хотя большинство никогда не имели никаких мыслей, в том числе и неправильных.)
Соратники задумались и собрались в подвале дворца, чтобы обсудить положение. Один из них - наиболее смелый - предложил срочно устроить маленький переворот, дабы избежать грядущих неприятностей. Участники беседы посмотрели на него как на сума-сшедшего и испуганно замахали руками. Некоторые предусмотрительно потянулись к дверям. Но двери оказались запертыми. Смелый соратник проявил не только большую смелость, но ещё и достаточный ум.
Чем закончилась эта беседа, неизвестно. Доподлинно известно одно. Через месяц, в день рождения Великого Вождя, состоялся торжественный обед. После обеда Вождь удалился в малый зал своего дворца, пригласив туда часть помощников. Ему хотелось выяснить, кто из них располагает какими мыслями, и определить для себя будущих кандидатов на исправление.
В маленьком зале было душно. За беседой Вождь пожаловался на духоту, расстегнул ворот мундира, и тут Смелый Соратник предложил ему утолить жажду бокалом прохладного вина. Вождь, не прерывая беседы, осушил бокал.
То ли вино оказалось прокисшим. То ли после обеда Вождю не следовало пить. То ли вообще в бокале по ошибке оказалось что-то не то. Но спустя мгновение Великий Вождь рухнул на пол и забился в страшных судорогах.
Горю сподвижников не было предела. Страху - тоже. Кто-то рванулся позвать врача. Но Смелый Соратник и здесь проявил твердость. Он перегородил дверь своим телом и напомнил всем, что согласно указу Вождя никто из них не имеет права совершать какие-либо действия без его - Вождя - приказаний. От Вождя же пока четких приказаний не поступало.
Все стояли, затаив дыхание, до тех пор, пока не стало ясно, что никаких приказов Великий Вождь уже никогда не отдаст.
И тут Смелый Соратник произнес одну короткую фразу: "Ну, наконец-то!"
Собравшиеся разом загалдели. Кто-то кричал, что необходимо срочно оповестить народ о постигшем его горе. Кто-то кричал, что необходимо молчать и никуда не двигаться. Кто-то предлагал разбежаться куда глаза глядят, и как можно скорее.
В этот момент Смелый Соратник ещё раз всех поразил. Он подошел и пнул ногой бездыханное тело Вождя.
Воцарилась тишина. Прошло несколько секунд, как вдруг все сорвались с мест и пустились в пляс, испуская громкие вопли.
"Ура!" - орали одни. "Свобода!" - вопили другие. "Натерпелись! кричали третьи. - Изверг! Душегуб! Тиран!"
Смелый Соратник взял инициативу в свои руки. Он предложил немедленно завернуть тело Великого Вождя (то есть тирана и изверга) в ковер и выбросить на ближайшую помойку. Что и было сделано.
Народу объявили, что Великий Вождь сгорел на работе.
* * *
Наследником Вождя был единодушно избран Смелый Соратник. Первым же своим указом он повелел снести все памятники Вождю в больших и малых городах и повсеместно разъяснить жителям страны, что идея отнятия и поделения - в принципе абсолютно правильная - проводилась Великим Вождем совершенно неправильным образом. Вторым указом он вернул из мест обдумывания крамольных мыслей всех опальных сподвижников. Чтобы освободившиеся места совсем не пустовали, Смелый Соратник отправил туда тех, кто во время их тайной беседы малодушно пытался улизнуть за дверь. У него была хорошая память.
Затем все оставшиеся дружно решили, что впредь никто из них не должен никого из соратников ни в какие специальные места отправлять, потому что это плохо влияет на остальных и мешает совместной работе.
Кухтик, или История одной аномалии
Несколько слов об авторе:
Валерий Заворотный (1944 г.) много лет работал в области программирования.
Занимался публицистикой, писал сценарии для научно-популярного кино.
С 1994 по 2002 год - заместитель главного редактора журнала "Звезда".
Несколько слов о книге:
"Роман-сказка для детей старшего и пожилого возраста", - как шутливо обозначил жанр своей книги автор, - представляет собой замысловатый сплав романа-памфлета о России последних десятилетий и повествование о жизни "маленького человека" в водовороте тех лет. Эта книга не о политике, хотя на её страницах можно встретить пародии на всех известных политиков 70-х 90-х годов. Жизнь и приключения героев романа протекают на фоне "брежневского", "горбачевского" и "ельцинского" периодов. По сути, это краткая история развала "старой" и нарождения "новой" России.
Иллюстрации в архиве:
"...После короткого перерыва на трибуну вышел один из Местных Партийных Начальников с пачкой бумаг в руке. Разложив их на трибуне, он начал ответную речь.
- С огромным вниманием прослушав исторический доклад, мы все как один глубоко осознали необходимость перековки и... - Начальник посмотрел в бумажку. - И голосиловки... Мы целиком разделяем и полностью поддерживаем новый курс на осознание, ускорение, проникание и углубление... Все, к чему призывает нас партия, под руководством которой мы руководим, руководствуясь её мудрым руководством, будет безусловно выполнено в условиях усложнения условий, обусловивших условия их выполнения..."
Часть первая
СНЫ
I
начале было слово. Но слово это Кухтик проспал.
Проспал он и следующее за ним, и множество других слов.
Время от времени сквозь сон всплывал он куда-то наверх, туда, где невнятно булькали, словно плескались в мутной воде, какие-то звуки. Там, наверху, он тяжко вздыхал, сопел, шмыгал носом и снова опускался в уютную темноту.
Слова были похожи на рыб. Некоторые из них (толстые и ленивые, все больше на "о" и на "а") медленно проплывали перед Кухтиком, тихо шевелили хвостами-суффиксами и исчезали во тьме. Другие - помельче и покороче шарахались плоскими стаями, налетали друг на друга, сливались в размытые серебристые пятна, и от пятен этих отлетали чешуйками гласные и согласные.
Кухтик силился разобрать слова, но не мог. Подплыло одно, совсем было различимое, но тут же как-то хитро вывернулось, проблеснуло боком, прозвучало задом наперед и исчезло. Раздосадованный, рванулся он следом, заелозил ногами, чуть не свалился с кровати и приоткрыл глаза.
Мир был расплывчатым и подозрительно тусклым. Ничего хорошего такой мир предвещать не мог.
Два серых, покрытых бороздками полушария в голове Кухтика нехотя просыпались. Собственно, проснулась пока только часть Кухтикиного мозга, где крохотные, похожие на паучков клетки стали быстро сообщать друг другу нечто чрезвычайно важное и требовать: "Оцени обстановку". Но другая часть мозга ещё спала и категорически не желала ничего оценивать. Борьба велась с переменным успехом.
"Дай покою", - лениво приказал Кухтик бодрствующей половине мозга, и подозрительный тусклый мир снова растворился во тьме. Досаждавшие было звуки смолкли. Наступила тишина. Тощее Кухтикино тело, укрытое мятым одеялом, пребывало в полном покое и неподвижности.
Неподвижность эта, впрочем, была относительной.
Кровать, на которой распластался Кухтик, стояла в углу квадратной комнаты. Сама комната была частью кирпичного дома, расположенного в центре небольшого города. Город же находился на поверхности невероятно огромного шара, слегка сплюснутого с двух сторон. Шар вращался вокруг своей оси, словно гигантский волчок.
Радиус шара равнялся 6371,03 километра.
И кровать Кухтика, и дом, и город - все это не только вращалось вместе с шаром, но умудрялось к тому же кружиться вместе с ним вокруг яркой желтой звезды со скоростью 29,77 километра в секунду. Сама звезда стремительно летела среди других больших и малых звезд, направляясь к некоему их скоплению, которое называлось "созвездие Лиры". Но долететь туда желтой звезде было не суждено, ибо и созвездие это тоже мчалось неудержимо и стремительно, хотя не совсем понятно куда.
На планете, где спал Кухтик, все это называлось состоянием абсолютного покоя.
За два часа до описываемых событий Кухтик лежал, повернувшись к созвездию Лиры правым боком. Час спустя, заворочавшись во сне, всхлипнув и пролетев ещё 1326 километров, он повернул к созвездию обтянутый одеялом зад. Сделал это Кухтик без всякого злого умысла. Впрочем, и без доброго тоже, ибо не имел о своих немыслимых перемещениях ни малейшего представления.
Кухтик спал, и никакие слова более не тревожили его.
Происхождение слов, час назад чуть не разбудивших Кухтика, было таково. Возникали они за стеной Кухтикиной комнаты, где сидел на стуле толстый, абсолютно не знакомый Кухтику человек и держал в руках маленький черный ящик, из которого торчал тонкий блестящий прутик. Прутик напоминал удочку, отчего человека можно было принять за рыболова. В каком-то смысле это соответствовало действительности. Человек с ящиком в руках вылавливал из окружающего пространства слова, которые в неисчислимом количестве носились вокруг, совершенно свободно проникая сквозь стены дома, сквозь Кухтика и сквозь самого толстого человека, не причиняя им при этом никакого вреда. Во всяком случае, так считалось.
Пойманные на блестящую удочку слова, оказываясь в черном ящике, превращались в звуки, вылетали оттуда и заставляли Кухтика вздрагивать во сне. Принадлежали эти слова другому, тоже абсолютно не знакомому Кухтику человеку. Тот произносил их, сидя перед большим столом за несколько тысяч километров от Кухтикиной кровати.
Честное слово, так оно все и было.
Человек за столом добросовестно старался что-то объяснить Кухтику, но старания его были напрасны, ибо говорил он на языке, которого Кухтик не понимал. Дело в том, что разные группы людей, живущих на поверхности шара, говорили на разных языках, хотя не все из них об этом догадывались. Некоторые вообще никогда не видели ящиков с прутиками и никогда не встречались с людьми, говорящими на другом языке.
Людей на шаре было очень много, и все вместе они назывались человечество.
Мужчина, чей голос доносился до Кухтика, занимался очень распространенным делом. Он объяснял, что должна и чего не должна делать одна часть человечества с точки зрения другой части.
В очень давние времена, когда люди ещё не научились строить большие корабли и вылавливать удочками слова из пространства, они почти ничего не знали о шаре, на котором живут. Они полагали, что живут на поверхности огромного плоского блина. Основная часть воды, по их представлениям, была разлита по кромке, а посередине находилась суша. При этом каждая группа людей, говорящих на одном языке, полагала, что именно она живет в самом центре блина, и очень гордилась этим.
Когда люди узнали о реальном положении дел, им поначалу было трудно смириться с потерей столь приятной иллюзии. Однако со временем, поразмыслив, многие снова воспряли духом и снова поверили, что живут в самом центре. Шар оказался просто идеальным местом для подобного утверждения. Каждую его точку можно было объявить центральной, и, стало быть, каждый человек или группа людей могли считать, что живут в центре, а весь остальной мир располагается вокруг них.
Для Кухтика в данный момент мир располагался вокруг его собственного тела, лежавшего на кровати. Центр мира находился где-то в районе пупка.
* * *
Комнату, в которой спал Кухтик, дом, где была эта комната, и даже город, в котором находился дом, отыскать на приплюснутом шаре было трудно. Кухтик жил в заурядном городе. Зато страну, где он жил, заурядной назвать было никак нельзя. Хотя бы потому, что в любом месте огромного шара кто-нибудь когда-нибудь что-нибудь непременно слышал о ней. Это позволяло считать её Великой страной. Собственно, таковой она и являлась, занимая без малого шестую часть суши большого шара.
В Кухтикиной стране росло множество деревьев, жило множество людей и животных, было построено множество малых и больших городов. В стране производилось очень много полезных (и ещё больше совершенно бесполезных) вещей. Были накоплены немыслимые запасы специальных веществ, с помощью которых удалось бы при желании уничтожить любую другую страну. Имелось ещё больше веществ, которые могли отравить и уничтожить её саму. Словом, это была поистине Великая страна.
Конечно, как и у любой страны, у неё были свои проблемы. В частности, никак не удавалось более или менее сытно накормить такое количество жителей. Не удавалось построить более или менее сносные дороги, по которым эти жители могли бы ездить в разные концы такой большой страны. Не удавалось также, несмотря на все старания, увеличить производство полезных вещей по сравнению с производством совершенно бесполезных. Но, в общем, страна существовала и даже считалась, как уже было сказано, Великой.
Однако так считали далеко не все живущие в ней и далеко не всегда. Попытки сделать Кухтикову страну все более великой и все большей по размерам предпринимались постоянно со времени её появления. Именно поэтому она смогла в конце концов занять такую огромную территорию.
Мало кто смог бы вразумительно объяснить, зачем это было нужно. Возможно, считалось, что, постоянно увеличивая размеры страны, удастся производить больше еды и лучше кормить населяющих её людей. Но этого почему-то не получалось. (Очевидно, потому, что количество людей по мере расширения территории тоже увеличивалось.)
Тогда - задолго до появления Кухтика на свет - была предпринята попытка уменьшить число проживающих в стране едоков.
Сделано это было так. Одним жителям - тем, кому постоянно не хватало еды и разных необходимых для жизни вещей (а такие составляли абсолютное большинство), предложили истребить других - тех, у кого всего этого было в достатке. Принадлежавшие им еду и полезные вещи предлагалось поделить поровну между оставшимися. Руководители страны объяснили неимущим жителям, что те, кто имеет больше еды и больше полезных вещей, имеют их вовсе не потому, что произвели это сами, а потому, что в свое время украли у других. Необходимо - сказали они - отобрать все это обратно. А заодно истребить похитителей.
Многие восприняли идею с энтузиазмом. Но когда неимущие жители начали претворять её в жизнь, то истребили не только тех, кто крал еду и полезные вещи, но и тех, кто умел производить все это лучше других. То есть лучше тех, кто их истреблял. Выяснилось, что умение истреблять себе подобных и умение производить полезные вещи редко сочетаются в одном человеке.
Население шестой части суши уменьшилось, и оставшиеся жители с нетерпением ждали обещанного изобилия. Однако отнятого у истребленных хватило ненадолго, и все проблемы возникли снова. Пришлось истребить наиболее рьяных истребителей и свалить всю вину на них. Но еды от этого, естественно, больше не стало.
Некоторые участники истребления начали задумываться над правильностью самой идеи и задавать разные ненужные вопросы. Это грозило её авторам большими неприятностями.
Пришлось повторять все снова.
Так продолжалось довольно долго. Кампании по периодическому уменьшению населения проводились регулярно, и конечный результат предсказать было трудно. Кое-кто даже полагал, что в итоге число жителей может уменьшиться до нуля и тогда ни отнимать, ни распределять будет нечего. Однако к моменту появления Кухтика на свет обстановка в стране все же стабилизировалась. Тех, кто когда-то имел много еды и много полезных вещей, почти не осталось. Те, кто истреблял их, были в большинстве своем также истреблены. Уцелевшие жители постепенно смирились с постоянной нехваткой всего необходимого и ненужных вопросов больше не задавали.
Кухтик родился именно в такой стране. О смутном периоде Великого Истребления он знал очень мало. К тому времени вспоминать об этом было уже не принято. Но с жизнью автора идеи истребления Кухтик был хорошо знаком и даже изучал его биографию в школе. В биографии, правда, рассказывалось далеко не все.
* * *
Автор Идеи Великого Истребления не был гением. Но не был он и идиотом. Хотя многие впоследствии старались этот факт опровергнуть. Идея истребления родилась в его мозгу не в силу гениальности или слабоумия, а в результате одного, казалось бы, незначительного происшествия.
Он родился и жил в большой, довольно дружной семье. По воскресеньям семья собиралась за общим обеденным столом. Будущий Автор Идеи, как самый младший, сидел с краю, внимательно глядя на старших братьев и сестер. Хотя он и был самым маленьким, однако не был самым глупым. Более того - по свидетельству очевидцев, - с детства отличался любознательностью и склонностью к анализу различных явлений.
И вот как-то, сидя за столом и внимательно наблюдая за тем, кому и сколько положат в тарелку, он заметил, что в его тарелку попало меньше еды, чем в тарелку каждого из рядом сидящих. Будущий Автор Идеи немного обиделся, но промолчал. И решил продолжить свои наблюдения.
В следующее воскресенье картина повторилась.
Проанализировав все, что с ним случилось, он пришел к выводу о глобальной несправедливости, царящей в мире, и задумал в корне перестроить его. Так родилась Идея, позже изложенная им в книге под названием "Распределение благ путем отнятия и поделения".
Реализации этой идеи он посвятил всю свою жизнь.
Воплотить задуманное оказалось не просто. Потребовались годы упорного труда. Автор Великой Идеи понимал, что в одиночку с такой задачей ему не справиться. Необходимо было подыскать надежных соратников. Причем люди требовались абсолютно честные и бескорыстные, поскольку отнятие и поделение должны были происходить предельно справедливо. Кроме того, требовались смелость и решительность, ибо работа предстояла сложная. Могло возникнуть непонимание со стороны тех, у кого отнимаешь.
Набор соратников проводился очень скрупулезно. Половине из них поручалось разъяснять жителям все преимущества будущей справедливой жизни. Вторая половина определяла, у кого и сколько надлежит отнять и как разделить это между оставшимися. Кстати, попутно выяснилось, что часть излишков надо будет пустить на нужды самих отнимающих, чтобы они не думали постоянно о хлебе насущном и не отвлекались от работы. Сколько именно оставлять себе, было не совсем ясно. По этому поводу велись горячие споры.
Предел дискуссиям положил лично Автор Идеи. У него родилась гениальная мысль, согласно которой ВСЕ излишки должны были поступать в распоряжение тех, кто возглавлял изъятие. На что их расходовать и как распределять - все это предлагалось решить потом. (Желательно - после победы идеи в мировом масштабе.) Таким образом, проблема временно снималась, и среди соратников воцарилось временное согласие.
Существовало ещё два сложных вопроса. Первый - хватит ли сил для изъятия. И второй - что делать с жителями, у которых будут отнимать излишки, если они не проявят должного понимания. Но оба вопроса решились сами собой.
Как только идея отнятия и поделения дошла до сознания тех, кто испытывал нужду (или не мог равнодушно смотреть на своих благополучных соседей), от желающих принять участие в изъятии не стало отбоя. Правда, многие сначала рассчитывали поучаствовать и в распределении изъятого, но им объяснили, что эта - самая сложная - часть работы будет делаться позже.
Что же касается вопроса о судьбе обладателей излишков, то такой вопрос вскоре просто перестал существовать. Поскольку мало кто из них соглашался отдать излишки добровольно, то приходилось идти на крайние меры. Попросту говоря, их убивали. Конечно, это расстраивало Автора Идеи. Ведь он был идеалистом и задумал доброе дело. Но энтузиазм отнимающих был так велик, что они не задумывались о средствах. Гасить или ограничивать их энтузиазм он не хотел. Это разрушило бы весь замысел.
Глубоко вздохнув, Автор Идеи продолжил свой труд.
Машина Великого Истребления заработала.
Кампания по установлению справедливости продолжалась не один год. Она серьезно подорвала силы и психику многих руководителей. Раздутый ими энтузиазм масс породил у некоторых сомнения и колебания. Другие же наоборот - так увлеклись идеей, что начали изымать все подряд и у всех подряд.
Неимущие жители исправно убивали имущих. Однако отнятого все равно всем не хватало. Тем более что львиная доля уходила на проведение самой операции. Для будущего поделения оставалось совсем немного.
В конце концов это истощило аналитический ум и самого Автора Идеи Истребления. Он начал заговариваться и путаться в собственных мыслях. Тогда один из чутких соратников предложил поместить его для восстановления сил куда-нибудь подальше от бурных событий. Лучше всего - в какой-нибудь маленький домик на природе. Место для отдыха он подыскал сам и сам же взялся приглядывать за утомленным учителем.
Домик располагался в тихом тенистом лесу. Однажды, гуляя по лесным тропинкам в сопровождении верного соратника, Автор Идеи заметил сидящую на ветке белочку. Белочка складывала в дупло орешки, запасенные на зиму.
- Накопительство... Накопительство... - слабеющим голосом произнес он. - Вредный зверь, очень вредный!.. Нет чтобы поровну, чтобы всем....
Он залился слезами и забормотал что-то невнятное насчет свободы и равенства.
- Это мы сейчас! - откликнулся соратник и, схватив с дороги увесистый камень, запустил им в зверя.
И тут случилась беда. То ли булыжник полетел не в ту сторону. То ли, не попав в белку, отскочил от дерева. То ли соратник задумался не о том. Но только спустя мгновение Автор Великой Идеи рухнул на землю, сраженный ударом коварного камня.
Горю верного соратника не было предела. Вначале он решил покончить с собой, проломив голову тем же булыжником, которым по ошибке сразил учителя. Но потом понял, что не имеет права на такой малодушный поступок, что просто обязан во искупление страшной ошибки довести до конца начатое дело.
Сообщать своим друзьям подробности о происшедшем он не стал. Это могло внести сумятицу в их умы и породить ненужные сомнения. Смерть учителя была объявлена результатом тяжелой болезни и происков врагов Идеи Истребления.
Наследником и продолжателем дела стал соратник, опекавший Автора Идеи в уединении. (Злополучный камень он спрятал в ящик письменного стола и потом часто вынимал его перед принятием важных решений.)
Наступил второй этап в осуществлении задуманного плана.
* * *
О деяниях Наследника Автора Идеи Кухтик знал мало. А между тем деяния эти были велики и многообразны. Не обладая аналитическими способностями учителя, Наследник тем не менее тоже мыслил масштабно. Он развил идею, предложив истреблять не только обладателей излишков, но периодически - и самих истребителей. Это позволяло, с одной стороны, постоянно привлекать свежие силы, с другой - объяснять населению, по чьей вине благосостояние не растет, хотя отнятие и продолжается.
Тем своим единомышленникам, кто задавал слишком много вопросов, он напомнил, что идея требует жертв. Он также сказал им, что не потерпит впредь никаких сомнений и колебаний. К сожалению, не все из них поняли, о каких жертвах идет речь.
Тогда он предупредил их ещё раз. Ну, а уж тех, кто и после этого продолжал упорствовать в своих заблуждениях, тех просто не имело смысла оставлять в живых.
Он не был садистом и убивал их просто для пользы дела. Он жалел об их тупости и непонятливости. Он даже многих из них сам провожал с цветами в последний путь.
Некоторым сомневающимся - тем, кого ещё была надежда исправить, предлагалось обдумать свое поведение в специально отведенных местах. Суровый климат этих мест и ежедневный физический труд способствовали перевоспитанию.
Однако сомнения в стране до конца преодолеть не удавалось. Да и с отнятием излишков дела шли плохо. Приходилось отнимать уже у всех без разбора и все чаще отстреливать исполнителей. Но ощутимых результатов не чувствовалось. Еды по-прежнему не хватало.
И тут подоспела большая война с соседями.
Вообще говоря, Наследник Автора Великой Идеи не очень хотел этой войны. Он не был готов к ней. Конечно, война позволяла разом отвлечь всех от ненужных мыслей и с этой точки зрения была очень кстати. Но выяснилось, что в результате поголовного истребления почти не осталось жителей для ведения большой войны, а также тех, кто мог бы ими командовать. Пришлось на время приостановить изъятие и провести тотальную мобилизацию. Пришлось по такому случаю даже временно простить заблудших соратников, которые обдумывали свое поведение в специально отведенных местах.
Все уцелевшие в процессе истребления, все недоистребленные истребители - все обязаны были вступить в бой с лютым врагом.
Враг был силен и хорошо подготовлен. Наследника преследовали мрачные мысли. Он ожидал неминуемого поражения. Но войну, к немалому его изумлению, удалось выиграть.
Дело в том, что, несмотря на регулярное истребление, большинство жителей все же надеялись, что их-то не истребят и что придет наконец обещанная эра справедливого поделения. Они очень хотели дождаться её и потому отчаянно сопротивлялись неприятелю, понимая, что тот в случае победы уж точно истребит всех подряд. Они все ещё верили в будущую хорошую жизнь и не хотели её лишиться.
Храбро сражаясь, они одолели врага и одержали победу.
Каждый пятый из них погиб.
После победы Наследник приказал воздвигнуть ему памятники во всех больших и малых городах страны и отныне именовать его Великим Вождем. Он с удвоенной энергией принялся претворять в жизнь идею своего учителя. Однако теперь у него возникли новые проблемы.
Многие соратники Вождя, возвращенные им накануне войны из мест, где они обдумывали свои неправильные мысли, вовсе не хотели туда возвращаться. Другие не хотели туда попадать. А ведь теперь это снова грозило каждому. (Хотя большинство никогда не имели никаких мыслей, в том числе и неправильных.)
Соратники задумались и собрались в подвале дворца, чтобы обсудить положение. Один из них - наиболее смелый - предложил срочно устроить маленький переворот, дабы избежать грядущих неприятностей. Участники беседы посмотрели на него как на сума-сшедшего и испуганно замахали руками. Некоторые предусмотрительно потянулись к дверям. Но двери оказались запертыми. Смелый соратник проявил не только большую смелость, но ещё и достаточный ум.
Чем закончилась эта беседа, неизвестно. Доподлинно известно одно. Через месяц, в день рождения Великого Вождя, состоялся торжественный обед. После обеда Вождь удалился в малый зал своего дворца, пригласив туда часть помощников. Ему хотелось выяснить, кто из них располагает какими мыслями, и определить для себя будущих кандидатов на исправление.
В маленьком зале было душно. За беседой Вождь пожаловался на духоту, расстегнул ворот мундира, и тут Смелый Соратник предложил ему утолить жажду бокалом прохладного вина. Вождь, не прерывая беседы, осушил бокал.
То ли вино оказалось прокисшим. То ли после обеда Вождю не следовало пить. То ли вообще в бокале по ошибке оказалось что-то не то. Но спустя мгновение Великий Вождь рухнул на пол и забился в страшных судорогах.
Горю сподвижников не было предела. Страху - тоже. Кто-то рванулся позвать врача. Но Смелый Соратник и здесь проявил твердость. Он перегородил дверь своим телом и напомнил всем, что согласно указу Вождя никто из них не имеет права совершать какие-либо действия без его - Вождя - приказаний. От Вождя же пока четких приказаний не поступало.
Все стояли, затаив дыхание, до тех пор, пока не стало ясно, что никаких приказов Великий Вождь уже никогда не отдаст.
И тут Смелый Соратник произнес одну короткую фразу: "Ну, наконец-то!"
Собравшиеся разом загалдели. Кто-то кричал, что необходимо срочно оповестить народ о постигшем его горе. Кто-то кричал, что необходимо молчать и никуда не двигаться. Кто-то предлагал разбежаться куда глаза глядят, и как можно скорее.
В этот момент Смелый Соратник ещё раз всех поразил. Он подошел и пнул ногой бездыханное тело Вождя.
Воцарилась тишина. Прошло несколько секунд, как вдруг все сорвались с мест и пустились в пляс, испуская громкие вопли.
"Ура!" - орали одни. "Свобода!" - вопили другие. "Натерпелись! кричали третьи. - Изверг! Душегуб! Тиран!"
Смелый Соратник взял инициативу в свои руки. Он предложил немедленно завернуть тело Великого Вождя (то есть тирана и изверга) в ковер и выбросить на ближайшую помойку. Что и было сделано.
Народу объявили, что Великий Вождь сгорел на работе.
* * *
Наследником Вождя был единодушно избран Смелый Соратник. Первым же своим указом он повелел снести все памятники Вождю в больших и малых городах и повсеместно разъяснить жителям страны, что идея отнятия и поделения - в принципе абсолютно правильная - проводилась Великим Вождем совершенно неправильным образом. Вторым указом он вернул из мест обдумывания крамольных мыслей всех опальных сподвижников. Чтобы освободившиеся места совсем не пустовали, Смелый Соратник отправил туда тех, кто во время их тайной беседы малодушно пытался улизнуть за дверь. У него была хорошая память.
Затем все оставшиеся дружно решили, что впредь никто из них не должен никого из соратников ни в какие специальные места отправлять, потому что это плохо влияет на остальных и мешает совместной работе.