Страница:
Лицо Саренпута, с его низким лбом, твердым ртом, выступающими скулами и выдающимся вперед подбородком, ничего хорошего не предвещало. Энергичный и непокорный бывший правитель провинции жил в своем строгом, лишенном излишеств и роскоши дворце. Окна в дворцовых покоях были размещены так, что между ними постоянно циркулировал воздух, а потому внутри царила прохлада.
Малый совет состоял из Саренпута, генерала Несмонту, Сехотепа и Икера. Юный писец, представленный управителю Элефантины как Царский Сын, постоянно ощущал на себе критический, почти презрительный взгляд.
– Демон, который хочет убить Древо Жизни, окопался в Нубии, – сказал Сесострис. – Он называет себя Провозвестником и уже нанес жестокий удар по Мемфису. Икеру удалось предотвратить несчастье и разгадать расставленную им в Сирийской Палестине западню, в которую мы чуть не угодили.
Я решил встретиться с ним лицом к лицу.
– Нубийцы уже давно нуждаются в хорошем уроке, – отозвался Саренпут. – Я снова получил тревожное сообщение из крепости Бухен. В регионе волнения. Племена активизируются, и гарнизон опасается нападения.
– Провозвестник пытается организовать восстание, – сказал Несмонту. – Нужно вмешаться как можно скорее.
– Сообщение между Египтом и Нубией по-прежнему затруднительно, – сказал фараон. – И нам нужно прорыть удобный для судоходства канал, который можно было бы использовать в любое время года. Тогда ни разлив Нила, ни скалы порогов нам будут не страшны. По этому каналу беспрепятственно смогут двигаться и военные, и торговые суда.
Как отреагирует сейчас Саренпут, который лучше других знает эту местность? Если проект фараона покажется ему невозможным, он не только откажется сотрудничать, но и будет настроен враждебно. Здесь был риск его шокировать, если только он сам уже не подумывал об этом.
– Великий Царь, – медленно произнес Саренпут, – я полностью одобряю ваше решение. До объединения Обеих Земель такой проект поставил бы провинцию на грань катастрофы. Но сегодня он необходим. Разумеется, все наши мастера – каменотесы и рудокопы – в вашем распоряжении. Вся Элефантина будет помогать вам.
– Вот какие результаты дали мои расчеты, – начал объяснять свой план Сехотеп, начальник всех строительных работ царства. – Этот канал должен иметь длину в сто пятьдесят локтей, а ширину в пятьдесят и глубину в пятнадцать локтей [7].
– Успех этого предприятия зависит от согласия божеств нильских порогов, – пояснил Сесострис. – Поэтому я немедленно должен войти с ними в контакт и вопросить их об этом.
Вода была прозрачна, небо спокойно, светила сияли. Расположенный вдали от городского шума остров принадлежал иному миру.
Фараон греб неустанно и сосредоточенно. Ладья двигалась быстро и бесшумно. На руле сидела Исида и внимательно следила, как приближается восхитительный остров, где покоилось одно из воплощений воскресения.
Ладья бесшумно причалила.
Триста шестьдесят пять жертвенных столов Бигжеха освящали каждый из дней года по отдельности и весь годичный круг целиком. Сама богиня ежедневно совершала здесь возлияние молока, добытого у звезд.
Юная жрица пришла за фараоном к пещере, в которой хранились нога Осириса и ил бога Хапи, который отвечал за разлив вод в Ниле. На вершине скалы росли акация и унаби.
Исида взяла кувшин с водой от предыдущего разлива Нила и омыла ею руки Сесостриса.
– Повелительницы порогов, – стала заклинать юная жрица, – будьте к нам благосклонны! Фараон – это служитель Осириса и воплощение его сына Хора. Богини Анукис и Сатис, даруйте ему жизнь, силу и энергию, чтобы он мог царствовать по закону Маат и рассеять тьму! Пусть его храбрость увенчается победой!
На пороге пещеры возникли две молодые женщины изумительной красоты. У первой прическа была украшена множеством разноцветных перышек. На второй была белая корона из рогов газели. Анукис подарила Сесострису символ мощи, а Сатис вручила ему лук и четыре стрелы.
Сесострис выстрелил первой стрелой в сторону востока, второй – в сторону запада, третьей – в сторону юга, а четвертой – в сторону севера. В воздухе стрелы превратились в лучи света.
Богини исчезли.
– Мы можем возвращаться с другой стороны мира в наш мир, – сказал царь Исиде. – Можем начинать рыть канал.
Сехотеп был очень рад тому обстоятельству, что Икер был вместе с ним в этом путешествии. Юный писец был неутомим и справлялся с невероятным количеством важных работ. Ему приходилось проверять подсчеты, организовывать строительство канала, решать бесконечные технические трудности и ободрять мастеровых, жалобы которых он терпеливо выслушивал.
Медес тоже не бездельничал.
Он составлял текст указа, датированного восьмым годом правления Сесостриса III, в котором сообщалось о строительстве в Элефантине канала, соединяющего Верхний Египет с Нубией. Но работа не могла заглушить его тревоги: их отъезд из Мемфиса пришелся как раз на время перед разливом, а от Провозвестника никаких известий до сих пор не поступало. Конечно, заманить Сесостриса в эту негостеприимную местность, заселенную опаснейшими племенами, – мысль неплохая. Но конфликт мог оказаться долгим. Мало того, что Медес терпеть не мог путешествия, природу и плохо переносил жару. Он ведь мог стать жертвой случайной стрелы или шального дротика, пущенного каким-нибудь черным воином! Вместо того чтобы участвовать в сражениях, он с удовольствием посидел бы дома, в Мемфисе. Может быть, нужно было подать в отставку? Но тем самым он разрушил бы свою карьеру и навлек на себя негодование Провозвестника! Приходилось терпеть… И какими бы ни были обстоятельства, ему придется идти до конца.
Жергу тоже пал духом. Он был вынужден напряженно работать, а к этому он совершенно не привык. Поэтому он пил горькую. Когда однажды он пришел к Медесу, тому пришлось задать инспектору изрядную трепку.
– Прекрати вести себя как безответственный человек! Во время этой экспедиции у тебя роль одна из важнейших!
– Вы знаете нашу цель? Страна дикарей, которые видят удовольствие лишь в том, чтобы убивать и пытать ни в чем не повинных людей! Мне страшно… А когда мне страшно, я пью…
– Один из твоих подчиненных подал на тебя жалобу за твое окаянное пьянство! Тебя снимут с должности. И Провозвестник тебе этого не простит. Спровоцировав эту войну, он предвидел, что мы в ней будем участвовать на стороне армии Сесостриса.
Жергу боялся Провозвестника еще сильнее, чем нубийцев. Упоминание о возможной мести сразу отрезвило его.
– О боги! Что же нас ждет?
– Провозвестник передаст нам свои указания тогда, когда ему это будет нужно. Но если ты предашь его – каким бы образом ты это ни сделал, – он отомстит.
Жергу рухнул в соломенное кресло.
– Хорошо, я ограничусь только легким пивом, – безвольно прошептал он.
– Удалось ли тебе завоевать дружбу Икера?
– О, в этом я полностью преуспел! Это симпатичный и отзывчивый юноша. Им легко управлять. Но как он здорово помогает! Он вытащил меня уже из нескольких сложнейших переделок:.
– Рано или поздно нам придется убить его. Ведь он, сам того не зная, ищет именно нас. И если он поймет, какую роль мы на самом деле здесь играем, мы пропали.
– О, тут мы ничем не рискуем, у него слишком прямой ум! Он никогда не догадается.
– Постарайся-ка лучше его разговорить. Пусть выболтает побольше. Он находится в ближайшем окружении фараона, а значит, владеет информацией, которая может оказаться чрезвычайно нам полезной.
– Но он не слишком-то болтлив. У него только работа на уме.
– Постарайся спровоцировать его на откровенность.
После окончания тяжелого рабочего дня Икер сел в лодку, переплыл на ней Нил и сошел на западном берегу. Ему хотелось, как и советовал ему Саренпут, полюбоваться селением, где было приготовлено вечное жилище наместника, уже почти полностью отделанное каменотесами и художниками. Этим вечером мастера вернулись к себе, закрыв двери гробницы. Юноша мог бы насладиться мирным созерцанием заката и великолепием пейзажа.
Экспедиция фараона уже была почти подготовлена. Не считаясь со свободным временем, отдавая себя полностью, каждый стремился как можно быстрее и лучше выполнить свою работу. После такой гонки Икеру обязательно нужно было побыть одному. Его друзья – Северный Ветер и Кровавый – тоже устали, поэтому сразу же заснули бок о бок. Поскольку они не выказали желания отправиться с хозяином, Икер понял, что опасность ему не угрожает. Секари же, вечный его спутник, сегодня был занят каким-то любовным приключением. Икер был свободен…
Оставшись наедине с собой, вдалеке от постоянных забот, Икер снова почувствовал тягу к письму. Он смотрел на раскинувшийся перед ним грандиозный пейзаж, залитый волнами золотого света, и рука его невольно потянулась к письменным принадлежностям. Он сел в позу писца, рука его привычно побежала по табличке, чертя на папирусе могущественные символы, складывавшиеся по его воле в гимн вечернему солнцу.
Счастье оставалось для него недостижимым.
Конечно, многие придворные были бы счастливы, если бы им выпала честь играть завидную роль Царского Сына. Но как может Икер позабыть об Исиде? Другие женщины для него просто не существовали, он их не замечал. А ведь рядом с ним привлеченные его титулом умирали от желания быть замеченными многие воздыхательницы! Но ни на одну из них не были обращены его взоры, только Исида безраздельно царствовала в его сердце.
Она была выше и чувства, и страсти.
Она была сама любовь!
Что стало бы без нее со всем этим внешним блеском судьбы Икера? Для него остались бы только горестная опустошенность и страдания.
Устало отправился он к гробнице Саренпута. Но, подойдя, в удивлении остановился.
Из вечного жилища через открытую дверь лился мягкий свет.
Икер вошел.
В первом зале было шесть колонн из песчаника. Дальше была лестница и нечто вроде длинного коридора с резными стенами, на которых был нанесен изящный рисунок. Коридор вел к часовне, в которой воздавались почести КА Саренпута, шестикратно изображенного в виде Осириса.
При свете лампад с бездымными фитилями кто-то рисовал иероглифы…
Это была Исида!
Икер смотрел на нее как зачарованный, не осмеливаясь окликнуть.
Он с удовольствием простоял бы всю жизнь, глядя на нее, любуясь ею.
Она – прекрасная, сосредоточенная, изящная в каждом своем движении, по всей видимости, общалась с богами.
Икер не осмелился бы ее окликнуть еще потому, что пытался запечатлеть в глубине своего сердца эти чудесные мгновения.
Вдруг она обернулась.
– Икер… Икер! Вы уже давно здесь стоите?
– Я… не знаю. Я не хотел вам мешать.
– Саренпут попросил меня проверить тексты и добавить заклинания, соответствующие духу Осириса. Он хотел бы, чтобы его вечное жилище не имело погрешностей.
– Саренпут станет одним из воплощений Осириса?
– Если его признают справедливым в речах, то это место магически оживет и позволит его светящемуся телу воскреснуть.
Исида один за другим стала гасить светильники.
– Разрешите, я их понесу! – взмолился Царский Сын. Перед одним из светильников Исида остановилась.
– Посмотрите, разве этот текст не прекрасен?
Икер прочел надпись, которую освещало пламя светильника: «Я был полон радости оттого, что достиг неба, моя голова касалась небесного свода, животом я касался звезд. Я сам был звездой и танцевал, как планеты».
– Что это – простая поэтичная картина или, может быть, какой-то человек действительно пережил этот опыт?
– Только посвященный в таинства Осириса мог бы вам ответить…
– А вы, Исида? Вы живете на Абидосе, и вы, конечно, знаете истину!
– Я всего лишь на пути к ней. Мне нужно пройти еще много и открыть много дверей, за которыми скрывается тайна. Но какой смысл имело бы наше существование, если бы не было посвящения и открытия созидательной мощи? И как бы ни были суровы предстоящие мне испытания, я никогда не откажусь от избранного пути.
– А вы не считаете меня препятствием?
– Нет, Икер, нет… Но вы меня смущаете. До того, как я повстречала вас, постижение таинств Осириса занимало меня полностью. Все мое внимание было обращено только на этот предмет. А теперь некоторые мои мысли постоянно остаются рядом с вами…
– Несмотря на то, что постижение этих таинств является и моей целью, я должен слушаться фараона. Только он один позволит мне, возможно, получить доступ на Абидос. Но это не мешает мне любить вас, Исида. Разве может эта любовь заставить нас свернуть с пути?
– Я задаю себе этот вопрос каждый день, – призналась смущенная жрица.
О, если бы он мог взять ее за руки, сжать ее в своих объятиях…
Но это означало разбить ту слабую надежду, которая только что родилась в его сердце.
– А я каждый день люблю вас все сильнее. Для меня не существует никаких других женщин. Только вы. Только вы или никто.
– Не слишком ли вы преувеличиваете? Уж не наделяете ли вы меня воображаемыми добродетелями, которые мне не свойственны?
– О, нет, Исида. Но без вас моя жизнь не имела бы смысла.
– Давайте вернемся в Элефантину. Уже поздно. Поедем? На обратном пути Икер греб очень медленно, но все равно ему казалось, что берег приближается слишком быстро.
Она была рядом, такая близкая и такая недоступная! Ее присутствие словно зажгло новое солнце в его сердце. И свет этого солнца заставлял мерцать весь окружающий мир.
На берегу Икера поджидал Секари.
– Скорее во дворец! Фараон только что получил очень скверное известие!
30
Малый совет состоял из Саренпута, генерала Несмонту, Сехотепа и Икера. Юный писец, представленный управителю Элефантины как Царский Сын, постоянно ощущал на себе критический, почти презрительный взгляд.
– Демон, который хочет убить Древо Жизни, окопался в Нубии, – сказал Сесострис. – Он называет себя Провозвестником и уже нанес жестокий удар по Мемфису. Икеру удалось предотвратить несчастье и разгадать расставленную им в Сирийской Палестине западню, в которую мы чуть не угодили.
Я решил встретиться с ним лицом к лицу.
– Нубийцы уже давно нуждаются в хорошем уроке, – отозвался Саренпут. – Я снова получил тревожное сообщение из крепости Бухен. В регионе волнения. Племена активизируются, и гарнизон опасается нападения.
– Провозвестник пытается организовать восстание, – сказал Несмонту. – Нужно вмешаться как можно скорее.
– Сообщение между Египтом и Нубией по-прежнему затруднительно, – сказал фараон. – И нам нужно прорыть удобный для судоходства канал, который можно было бы использовать в любое время года. Тогда ни разлив Нила, ни скалы порогов нам будут не страшны. По этому каналу беспрепятственно смогут двигаться и военные, и торговые суда.
Как отреагирует сейчас Саренпут, который лучше других знает эту местность? Если проект фараона покажется ему невозможным, он не только откажется сотрудничать, но и будет настроен враждебно. Здесь был риск его шокировать, если только он сам уже не подумывал об этом.
– Великий Царь, – медленно произнес Саренпут, – я полностью одобряю ваше решение. До объединения Обеих Земель такой проект поставил бы провинцию на грань катастрофы. Но сегодня он необходим. Разумеется, все наши мастера – каменотесы и рудокопы – в вашем распоряжении. Вся Элефантина будет помогать вам.
– Вот какие результаты дали мои расчеты, – начал объяснять свой план Сехотеп, начальник всех строительных работ царства. – Этот канал должен иметь длину в сто пятьдесят локтей, а ширину в пятьдесят и глубину в пятнадцать локтей [7].
– Успех этого предприятия зависит от согласия божеств нильских порогов, – пояснил Сесострис. – Поэтому я немедленно должен войти с ними в контакт и вопросить их об этом.
Вода была прозрачна, небо спокойно, светила сияли. Расположенный вдали от городского шума остров принадлежал иному миру.
Фараон греб неустанно и сосредоточенно. Ладья двигалась быстро и бесшумно. На руле сидела Исида и внимательно следила, как приближается восхитительный остров, где покоилось одно из воплощений воскресения.
Ладья бесшумно причалила.
Триста шестьдесят пять жертвенных столов Бигжеха освящали каждый из дней года по отдельности и весь годичный круг целиком. Сама богиня ежедневно совершала здесь возлияние молока, добытого у звезд.
Юная жрица пришла за фараоном к пещере, в которой хранились нога Осириса и ил бога Хапи, который отвечал за разлив вод в Ниле. На вершине скалы росли акация и унаби.
Исида взяла кувшин с водой от предыдущего разлива Нила и омыла ею руки Сесостриса.
– Повелительницы порогов, – стала заклинать юная жрица, – будьте к нам благосклонны! Фараон – это служитель Осириса и воплощение его сына Хора. Богини Анукис и Сатис, даруйте ему жизнь, силу и энергию, чтобы он мог царствовать по закону Маат и рассеять тьму! Пусть его храбрость увенчается победой!
На пороге пещеры возникли две молодые женщины изумительной красоты. У первой прическа была украшена множеством разноцветных перышек. На второй была белая корона из рогов газели. Анукис подарила Сесострису символ мощи, а Сатис вручила ему лук и четыре стрелы.
Сесострис выстрелил первой стрелой в сторону востока, второй – в сторону запада, третьей – в сторону юга, а четвертой – в сторону севера. В воздухе стрелы превратились в лучи света.
Богини исчезли.
– Мы можем возвращаться с другой стороны мира в наш мир, – сказал царь Исиде. – Можем начинать рыть канал.
Сехотеп был очень рад тому обстоятельству, что Икер был вместе с ним в этом путешествии. Юный писец был неутомим и справлялся с невероятным количеством важных работ. Ему приходилось проверять подсчеты, организовывать строительство канала, решать бесконечные технические трудности и ободрять мастеровых, жалобы которых он терпеливо выслушивал.
Медес тоже не бездельничал.
Он составлял текст указа, датированного восьмым годом правления Сесостриса III, в котором сообщалось о строительстве в Элефантине канала, соединяющего Верхний Египет с Нубией. Но работа не могла заглушить его тревоги: их отъезд из Мемфиса пришелся как раз на время перед разливом, а от Провозвестника никаких известий до сих пор не поступало. Конечно, заманить Сесостриса в эту негостеприимную местность, заселенную опаснейшими племенами, – мысль неплохая. Но конфликт мог оказаться долгим. Мало того, что Медес терпеть не мог путешествия, природу и плохо переносил жару. Он ведь мог стать жертвой случайной стрелы или шального дротика, пущенного каким-нибудь черным воином! Вместо того чтобы участвовать в сражениях, он с удовольствием посидел бы дома, в Мемфисе. Может быть, нужно было подать в отставку? Но тем самым он разрушил бы свою карьеру и навлек на себя негодование Провозвестника! Приходилось терпеть… И какими бы ни были обстоятельства, ему придется идти до конца.
Жергу тоже пал духом. Он был вынужден напряженно работать, а к этому он совершенно не привык. Поэтому он пил горькую. Когда однажды он пришел к Медесу, тому пришлось задать инспектору изрядную трепку.
– Прекрати вести себя как безответственный человек! Во время этой экспедиции у тебя роль одна из важнейших!
– Вы знаете нашу цель? Страна дикарей, которые видят удовольствие лишь в том, чтобы убивать и пытать ни в чем не повинных людей! Мне страшно… А когда мне страшно, я пью…
– Один из твоих подчиненных подал на тебя жалобу за твое окаянное пьянство! Тебя снимут с должности. И Провозвестник тебе этого не простит. Спровоцировав эту войну, он предвидел, что мы в ней будем участвовать на стороне армии Сесостриса.
Жергу боялся Провозвестника еще сильнее, чем нубийцев. Упоминание о возможной мести сразу отрезвило его.
– О боги! Что же нас ждет?
– Провозвестник передаст нам свои указания тогда, когда ему это будет нужно. Но если ты предашь его – каким бы образом ты это ни сделал, – он отомстит.
Жергу рухнул в соломенное кресло.
– Хорошо, я ограничусь только легким пивом, – безвольно прошептал он.
– Удалось ли тебе завоевать дружбу Икера?
– О, в этом я полностью преуспел! Это симпатичный и отзывчивый юноша. Им легко управлять. Но как он здорово помогает! Он вытащил меня уже из нескольких сложнейших переделок:.
– Рано или поздно нам придется убить его. Ведь он, сам того не зная, ищет именно нас. И если он поймет, какую роль мы на самом деле здесь играем, мы пропали.
– О, тут мы ничем не рискуем, у него слишком прямой ум! Он никогда не догадается.
– Постарайся-ка лучше его разговорить. Пусть выболтает побольше. Он находится в ближайшем окружении фараона, а значит, владеет информацией, которая может оказаться чрезвычайно нам полезной.
– Но он не слишком-то болтлив. У него только работа на уме.
– Постарайся спровоцировать его на откровенность.
После окончания тяжелого рабочего дня Икер сел в лодку, переплыл на ней Нил и сошел на западном берегу. Ему хотелось, как и советовал ему Саренпут, полюбоваться селением, где было приготовлено вечное жилище наместника, уже почти полностью отделанное каменотесами и художниками. Этим вечером мастера вернулись к себе, закрыв двери гробницы. Юноша мог бы насладиться мирным созерцанием заката и великолепием пейзажа.
Экспедиция фараона уже была почти подготовлена. Не считаясь со свободным временем, отдавая себя полностью, каждый стремился как можно быстрее и лучше выполнить свою работу. После такой гонки Икеру обязательно нужно было побыть одному. Его друзья – Северный Ветер и Кровавый – тоже устали, поэтому сразу же заснули бок о бок. Поскольку они не выказали желания отправиться с хозяином, Икер понял, что опасность ему не угрожает. Секари же, вечный его спутник, сегодня был занят каким-то любовным приключением. Икер был свободен…
Оставшись наедине с собой, вдалеке от постоянных забот, Икер снова почувствовал тягу к письму. Он смотрел на раскинувшийся перед ним грандиозный пейзаж, залитый волнами золотого света, и рука его невольно потянулась к письменным принадлежностям. Он сел в позу писца, рука его привычно побежала по табличке, чертя на папирусе могущественные символы, складывавшиеся по его воле в гимн вечернему солнцу.
Счастье оставалось для него недостижимым.
Конечно, многие придворные были бы счастливы, если бы им выпала честь играть завидную роль Царского Сына. Но как может Икер позабыть об Исиде? Другие женщины для него просто не существовали, он их не замечал. А ведь рядом с ним привлеченные его титулом умирали от желания быть замеченными многие воздыхательницы! Но ни на одну из них не были обращены его взоры, только Исида безраздельно царствовала в его сердце.
Она была выше и чувства, и страсти.
Она была сама любовь!
Что стало бы без нее со всем этим внешним блеском судьбы Икера? Для него остались бы только горестная опустошенность и страдания.
Устало отправился он к гробнице Саренпута. Но, подойдя, в удивлении остановился.
Из вечного жилища через открытую дверь лился мягкий свет.
Икер вошел.
В первом зале было шесть колонн из песчаника. Дальше была лестница и нечто вроде длинного коридора с резными стенами, на которых был нанесен изящный рисунок. Коридор вел к часовне, в которой воздавались почести КА Саренпута, шестикратно изображенного в виде Осириса.
При свете лампад с бездымными фитилями кто-то рисовал иероглифы…
Это была Исида!
Икер смотрел на нее как зачарованный, не осмеливаясь окликнуть.
Он с удовольствием простоял бы всю жизнь, глядя на нее, любуясь ею.
Она – прекрасная, сосредоточенная, изящная в каждом своем движении, по всей видимости, общалась с богами.
Икер не осмелился бы ее окликнуть еще потому, что пытался запечатлеть в глубине своего сердца эти чудесные мгновения.
Вдруг она обернулась.
– Икер… Икер! Вы уже давно здесь стоите?
– Я… не знаю. Я не хотел вам мешать.
– Саренпут попросил меня проверить тексты и добавить заклинания, соответствующие духу Осириса. Он хотел бы, чтобы его вечное жилище не имело погрешностей.
– Саренпут станет одним из воплощений Осириса?
– Если его признают справедливым в речах, то это место магически оживет и позволит его светящемуся телу воскреснуть.
Исида один за другим стала гасить светильники.
– Разрешите, я их понесу! – взмолился Царский Сын. Перед одним из светильников Исида остановилась.
– Посмотрите, разве этот текст не прекрасен?
Икер прочел надпись, которую освещало пламя светильника: «Я был полон радости оттого, что достиг неба, моя голова касалась небесного свода, животом я касался звезд. Я сам был звездой и танцевал, как планеты».
– Что это – простая поэтичная картина или, может быть, какой-то человек действительно пережил этот опыт?
– Только посвященный в таинства Осириса мог бы вам ответить…
– А вы, Исида? Вы живете на Абидосе, и вы, конечно, знаете истину!
– Я всего лишь на пути к ней. Мне нужно пройти еще много и открыть много дверей, за которыми скрывается тайна. Но какой смысл имело бы наше существование, если бы не было посвящения и открытия созидательной мощи? И как бы ни были суровы предстоящие мне испытания, я никогда не откажусь от избранного пути.
– А вы не считаете меня препятствием?
– Нет, Икер, нет… Но вы меня смущаете. До того, как я повстречала вас, постижение таинств Осириса занимало меня полностью. Все мое внимание было обращено только на этот предмет. А теперь некоторые мои мысли постоянно остаются рядом с вами…
– Несмотря на то, что постижение этих таинств является и моей целью, я должен слушаться фараона. Только он один позволит мне, возможно, получить доступ на Абидос. Но это не мешает мне любить вас, Исида. Разве может эта любовь заставить нас свернуть с пути?
– Я задаю себе этот вопрос каждый день, – призналась смущенная жрица.
О, если бы он мог взять ее за руки, сжать ее в своих объятиях…
Но это означало разбить ту слабую надежду, которая только что родилась в его сердце.
– А я каждый день люблю вас все сильнее. Для меня не существует никаких других женщин. Только вы. Только вы или никто.
– Не слишком ли вы преувеличиваете? Уж не наделяете ли вы меня воображаемыми добродетелями, которые мне не свойственны?
– О, нет, Исида. Но без вас моя жизнь не имела бы смысла.
– Давайте вернемся в Элефантину. Уже поздно. Поедем? На обратном пути Икер греб очень медленно, но все равно ему казалось, что берег приближается слишком быстро.
Она была рядом, такая близкая и такая недоступная! Ее присутствие словно зажгло новое солнце в его сердце. И свет этого солнца заставлял мерцать весь окружающий мир.
На берегу Икера поджидал Секари.
– Скорее во дворец! Фараон только что получил очень скверное известие!
30
Специалисты по измерению уровня воды в Ниле были в ужасе.
Они предполагали, что на этот раз подъем воды будет огромным, а значит, опасным и разрушительным. Каждому были известны цифры и их значение: подъем в двенадцать локтей – значит жди голод; подъем в тринадцать – жизнь будет впроголодь; четырнадцать – счастье; пятнадцать – конец заботам; шестнадцать [8] – полное благоденствие. Подъем сверх этой высоты означал, что неприятности просчитывались в обратном порядке.
– Каков будет размах несчастья? – спросил фараон у главного водомера.
– Я не осмеливаюсь произнести эти слова, Великий Царь…
– Но приукрашивать реальность означает допустить серьезный просчет!
– Я могу ошибаться и мои коллеги тоже. Мы опасаемся какого-то катаклизма, гигантской волны, которая по мощи и высоте превзойдет то, что испытывала наша страна со времен первой династии!
– Иначе говоря, значительная часть нашей страны рискует оказаться полностью разрушенной?
Дрожащие губы главного водомера еле слышно прошептали «да».
Фараон немедленно созвал малый совет, в который входили Сехотеп, Несмонту, Икер и Саренпут.
– Ты, Саренпут, займешься организацией эвакуации населения и отправишь людей на холмы и в пустыню, выдашь им достаточно продовольствия. Ты, Сехотеп, займешься ремонтом и укреплением крепости, потому что неприятель может попытаться воспользоваться началом подъема воды, чтобы напасть на нас. И, кроме того, как можно скорее завершишь канал. Ты, Несмонту, увеличишь численность частей, на которые возложена охрана. Ты, Икер, займешься координацией работы писцов и ремесленников, а также продиктуешь Медесу текст послания о всеобщей тревоге, которое должно быть доставлено в каждый город Египта. Пусть визирь немедленно предпримет все необходимые меры.
Медеса не покидало скептическое настроение.
– Да неужели действительно Египет в такой опасности?
– Водомеры все тщательно рассчитали по своим формулам, – пояснил Икер.
– Ну, наша страна уже не раз переживала сильные наводнения, но мы никогда не поддавались панике!
– На этот раз ожидается подъем воды невиданной силы!
– Хорошо, письма я отправлю завтра же. Благодаря моей новой организации работ и целой флотилии быстроходных кораблей, которыми я располагаю для доставки корреспонденции, информация достигнет цели очень быстро.
– Пусть военные почтальоны дойдут до каждой деревни, даже до самой отдаленной! И пусть дадут людям инструкцию по эвакуации. Управители городов и сел должны будут все исполнить незамедлительно. Великий Царь желает, чтобы было сохранено максимум жизней.
Медес немедленно принялся за работу.
Так вот он, сигнал Провозвестника!
Но нужно было решить: идет ли речь о маневре для отвода глаз, предназначенном для сеяния паники среди представителей власти и дезорганизации системы обороны перед нубийским нашествием, или Провозвестник действительно превратит Нил в оружие массового поражения?
Как бы там ни было, в обоих случаях речь идет о главном ударе!
Подпольная сеть, размещенная в Мемфисе, снова нанесет удар по столице.
Обрадованному Медесу оставалась только одна забота – нужно было как-то спрятаться, чтобы не оказаться жертвой разворачивающихся событий.
Даже Кривая Глотка не мог сдержать дрожи во всем теле.
Из самой глубины главного водоворота поднимался глухой, но угрожающий рокот. Борьба разъяренной воды и камней удвоила свою силу, и поток все вспучивался и поднимался…
Нубийские колдуны неустанно гнусавили свои непонятные заклинания, а налитые кровью глаза Провозвестника горели агрессивным огнем. Он не сводил взора с севера…
У его ног Бина безразлично смотрела в небо, где ходили мрачные тучи, такие черные, как гнев Сета…
Вызывая смертоносные силы нильских порогов, Провозвестник умножал порывы природы и придавал им гигантский размах.
Шаб Бешеный оттянул Кривую Глотку от края.
– Отойди, тебя смоет волной!
– Ну, дела… Наш учитель – это сила!
– Наконец-то ты начинаешь это понимать!
– Значит, он могущественнее фараона?
– Сесострис – опасный враг. В тактике он не имеет себе равных. Но наш господин всегда опережает его на один удар!
– Это же надо! Суметь совладать с рекой! Ну дела…
– Истинная вера похожа на этот поток. Она обрушится на мир и смоет неверных.
Бушующая вода выталкивалась из середины водоворота и прокладывала себе среди камней необыкновенной ширины дорогу.
Провозвестник подумал: «Через несколько дней Осирис выйдет из плена своего молчания и примет форму разлива вод. Но на этот раз он принесет Египту не жизнь, а смерть».
С высокой скалы на западном берегу Элефантина казалась мирно спящей под раскаленным летним солнцем. Жара была невыносимая, пальмовые листья мерцали, а голубая нильская вода услаждала глаз.
Чарующий пейзаж был так хорош, что трудно было поверить, что ему оставалось несколько часов до беды. Исчезнув на семьдесят дней – ритуальный срок мумифицирования фараона, – созвездие Ориона снова должно было появиться. Поднимаясь ночью на небосклон, оно служило знаком воскрешения Осириса и начала подъема воды, который сегодня стал для счастливой и процветающей страны наихудшим врагом.
– Роса меняет свой состав и природу, – объявила Исида. – Подъем воды начнется завтра.
– Это не Осирис так жестоко обрушивается на свой народ, – сказал фараон. – И это не только природа изрыгает свой гнев.
– Вы думаете, что это – Провозвестник?
– Он в ярости из-за сопротивления Древа Жизни. Поэтому он и проявляет новую форму агрессии.
– Разве одному человеку под силу заставить так распоясаться злые силы?
– Он добился помощи нубийских колдунов. Если мы переживем эту атаку, нужно будет помешать этой клике вредить нам дальше.
– А как с ними бороться?
– Земная река рождается из реки небесной – небесного Нила. А этот Нил берет начало в первобытном океане – Нун. Провозвестник возмутил воды, но не сможет достичь их истинного источника – мать и отца Божественной Девятки, спрятанной в глубинах живоносных вод. Поэтому мне нужно будет отправиться в пещеру Бигжех и заклинать Божественную Девятку.
– Стране и народу необходимо ваше присутствие, Великий Царь. Ваши указания нужны каждую секунду. Если вас не увидят, если сочтут, что вы исчезли, поднимется паника… И тогда Провозвестник победит…
– Но другого способа утихомирить ярость Нила нет.
– Если вы сочтете, что я способен удачно совершить это, я буду действовать от вашего имени.
– Пещера быстро наполнится водой, и я не могу, не имею права рисковать твоей жизнью.
– Все наши жизни драгоценны, Великий Царь. Если я буду укрываться от бедствия, то смогу ли я выполнить свой долг жрицы? Ведь вы даровали мне привилегию пройти первые этапы посвящения в великие таинства, и мне хотелось бы оказаться достойной их. И раз слишком поздно спрашивать у моих начальников с Абидоса, раз ваш долг призывает вас в иное место, мой путь предначертан…
Икер свернул последний папирус и закрыл последний деревянный ящик, который скоро унесет писец-помощник. Архивы администрации Элефантины будут в безопасности. Царский Сын еще раз проверил, чтобы ни один из документов не оказался забыт.
Благодаря руководству Саренпута эвакуация населения была осуществлена планомерно и спокойно. Унося с собой свои самые ценные вещи, жители края тщетно пытались себя успокоить. Горе безраздельно царствовало в каждом сердце, но, правда, его смягчало присутствие фараона. Вместо того чтобы срочно покинуть опасный край, он вместе с ними встречал опасность лицом к лицу.
– Канал закончен и укреплен, – сказал Сехотеп Икеру. – Самый жестокий из разливов не причинит ему ни малейшего ущерба.
– Пойдемте в крепость к Великому Царю, – предложил Секари, который, по своему обыкновению, рыскал туда и сюда, чтобы быть начеку.
Но зачем врагу проникать в город, обреченный на уничтожение?
Крепость была укреплена на славу. По планам Сехотепа инженеры немало поработали. Старинное сооружение превратилось в мощную современную крепость, нижняя часть которой состояла из огромных гранитных блоков. Наверху была дозорная башня. С нее сейчас фараон рассматривал первые нильские пороги.
Бурлящий поток начал покрывать скалы. Очень скоро они исчезнут совсем…
– Эта крепость должна устоять под натиском вод, – пообещал Сехотеп. – Но, впрочем, я теперь ни в чем не уверен. Все-таки было бы предпочтительнее, если бы вы укрылись в более безопасном месте, Великий Царь!
– Наоборот, мое место сейчас на переднем крае этого сражения! Но это не относится к моим спутникам.
– Ну уж нет, – проворчал Несмонту. – Мои солдаты здесь в крепости, и я их командир. Покинуть их означало бы дезертировать. Неужели вы считаете меня способным на такую подлость? В моем-то возрасте опозорить свои седины?
– Однако зрелище не лишено величия, -заметил Секари. – Я бы не хотел пропустить его. К тому же может так случиться, что Великому Царю захочется дать мне срочное поручение.
– Либо я – знающий архитектор, – заявил Сехотеп, – и тогда мне нечего бояться. Либо я – полный невежда, и тогда река с полным основанием накажет меня.
– Разве место сына не рядом с его отцом? – спросил фараона Икер.
– Уж если мы погибнем, – отрезал Несмонту, – то царица и визирь не станут сидеть сложа руки. Стране есть на кого положиться. А мы все вместе ничем и не рискуем: ведь фараон бессмертен!
Не желая продолжать пререкания, Сесострис оставил решение на усмотрение своего окружения. На его суровом лице не отразилось то глубокое волнение, которое вызвало к жизни его сердечный порыв.
Поток ревел все сильнее.
Никогда разлив Нила не происходил с такой скоростью.
– Великий Царь, – тревожно спросил Икер, – не знаете ли вы, где укрылась Исида?
– Она произносит успокаивающие заклинания в пещере Хапи, духа наводнений.
– В пещере… Разве эту пещеру не затопит?
– Исида – наше последнее укрепление. Если ей не удастся своими заклинаниями пробудить Божественную Девятку, сокрытую в глубине первобытных вод, все мы умрем.
Гнетущая тишина повисла над крепостью, только слышны были тоскливый вой Кровавого и жалобные крики Северного Ветра…
Огромная волна неслась на крепость. Она начала наступление рассвирепевшей реки, вода в которой была цвета крови…
Исида взывала к Атуму, воплощению созидательного принципа, чье имя означало одновременно «Тот, кто существует» и «Тот, кого еще нет». От властелина Божественной Девятки возникла первобытная чета, образованная Шу – божеством воздуха, и Тефнут – пламенем. Они родили богиню Неба – Нут и бога Земли – Геба. Их дети дополнили Божественную Девятку, боги:
Нефтида – хозяйка храма, Сет – опасная сущность космоса, Исида и Осирис. В то мгновение, когда Исида произнесла имя Осириса, оглушительный шум заглушил звук ее голоса.
Бурные воды ворвались в пещеру, грозя затопить ее.
И Исида продолжала петь гимн Божественной Девятке. Этому гимну научил ее фараон.
Огромный змей, таившийся в глубине пещеры Хапи, выполз и свернулся кольцом вокруг входа, взяв в пасть собственный хвост. Так он символизировал цикличность времени, его вечно обновляемое течение с момента появления первой субстанции.
Яростный поток обрушился на его тело, но змей не шелохнулся.
Поток опустошал островок Бигжех, унося с собой жертвенные столы и приношения.
Исида же упорно продолжала умолять Божественную Девятку усмирить эту разрушительную стихию…
Они предполагали, что на этот раз подъем воды будет огромным, а значит, опасным и разрушительным. Каждому были известны цифры и их значение: подъем в двенадцать локтей – значит жди голод; подъем в тринадцать – жизнь будет впроголодь; четырнадцать – счастье; пятнадцать – конец заботам; шестнадцать [8] – полное благоденствие. Подъем сверх этой высоты означал, что неприятности просчитывались в обратном порядке.
– Каков будет размах несчастья? – спросил фараон у главного водомера.
– Я не осмеливаюсь произнести эти слова, Великий Царь…
– Но приукрашивать реальность означает допустить серьезный просчет!
– Я могу ошибаться и мои коллеги тоже. Мы опасаемся какого-то катаклизма, гигантской волны, которая по мощи и высоте превзойдет то, что испытывала наша страна со времен первой династии!
– Иначе говоря, значительная часть нашей страны рискует оказаться полностью разрушенной?
Дрожащие губы главного водомера еле слышно прошептали «да».
Фараон немедленно созвал малый совет, в который входили Сехотеп, Несмонту, Икер и Саренпут.
– Ты, Саренпут, займешься организацией эвакуации населения и отправишь людей на холмы и в пустыню, выдашь им достаточно продовольствия. Ты, Сехотеп, займешься ремонтом и укреплением крепости, потому что неприятель может попытаться воспользоваться началом подъема воды, чтобы напасть на нас. И, кроме того, как можно скорее завершишь канал. Ты, Несмонту, увеличишь численность частей, на которые возложена охрана. Ты, Икер, займешься координацией работы писцов и ремесленников, а также продиктуешь Медесу текст послания о всеобщей тревоге, которое должно быть доставлено в каждый город Египта. Пусть визирь немедленно предпримет все необходимые меры.
Медеса не покидало скептическое настроение.
– Да неужели действительно Египет в такой опасности?
– Водомеры все тщательно рассчитали по своим формулам, – пояснил Икер.
– Ну, наша страна уже не раз переживала сильные наводнения, но мы никогда не поддавались панике!
– На этот раз ожидается подъем воды невиданной силы!
– Хорошо, письма я отправлю завтра же. Благодаря моей новой организации работ и целой флотилии быстроходных кораблей, которыми я располагаю для доставки корреспонденции, информация достигнет цели очень быстро.
– Пусть военные почтальоны дойдут до каждой деревни, даже до самой отдаленной! И пусть дадут людям инструкцию по эвакуации. Управители городов и сел должны будут все исполнить незамедлительно. Великий Царь желает, чтобы было сохранено максимум жизней.
Медес немедленно принялся за работу.
Так вот он, сигнал Провозвестника!
Но нужно было решить: идет ли речь о маневре для отвода глаз, предназначенном для сеяния паники среди представителей власти и дезорганизации системы обороны перед нубийским нашествием, или Провозвестник действительно превратит Нил в оружие массового поражения?
Как бы там ни было, в обоих случаях речь идет о главном ударе!
Подпольная сеть, размещенная в Мемфисе, снова нанесет удар по столице.
Обрадованному Медесу оставалась только одна забота – нужно было как-то спрятаться, чтобы не оказаться жертвой разворачивающихся событий.
Даже Кривая Глотка не мог сдержать дрожи во всем теле.
Из самой глубины главного водоворота поднимался глухой, но угрожающий рокот. Борьба разъяренной воды и камней удвоила свою силу, и поток все вспучивался и поднимался…
Нубийские колдуны неустанно гнусавили свои непонятные заклинания, а налитые кровью глаза Провозвестника горели агрессивным огнем. Он не сводил взора с севера…
У его ног Бина безразлично смотрела в небо, где ходили мрачные тучи, такие черные, как гнев Сета…
Вызывая смертоносные силы нильских порогов, Провозвестник умножал порывы природы и придавал им гигантский размах.
Шаб Бешеный оттянул Кривую Глотку от края.
– Отойди, тебя смоет волной!
– Ну, дела… Наш учитель – это сила!
– Наконец-то ты начинаешь это понимать!
– Значит, он могущественнее фараона?
– Сесострис – опасный враг. В тактике он не имеет себе равных. Но наш господин всегда опережает его на один удар!
– Это же надо! Суметь совладать с рекой! Ну дела…
– Истинная вера похожа на этот поток. Она обрушится на мир и смоет неверных.
Бушующая вода выталкивалась из середины водоворота и прокладывала себе среди камней необыкновенной ширины дорогу.
Провозвестник подумал: «Через несколько дней Осирис выйдет из плена своего молчания и примет форму разлива вод. Но на этот раз он принесет Египту не жизнь, а смерть».
С высокой скалы на западном берегу Элефантина казалась мирно спящей под раскаленным летним солнцем. Жара была невыносимая, пальмовые листья мерцали, а голубая нильская вода услаждала глаз.
Чарующий пейзаж был так хорош, что трудно было поверить, что ему оставалось несколько часов до беды. Исчезнув на семьдесят дней – ритуальный срок мумифицирования фараона, – созвездие Ориона снова должно было появиться. Поднимаясь ночью на небосклон, оно служило знаком воскрешения Осириса и начала подъема воды, который сегодня стал для счастливой и процветающей страны наихудшим врагом.
– Роса меняет свой состав и природу, – объявила Исида. – Подъем воды начнется завтра.
– Это не Осирис так жестоко обрушивается на свой народ, – сказал фараон. – И это не только природа изрыгает свой гнев.
– Вы думаете, что это – Провозвестник?
– Он в ярости из-за сопротивления Древа Жизни. Поэтому он и проявляет новую форму агрессии.
– Разве одному человеку под силу заставить так распоясаться злые силы?
– Он добился помощи нубийских колдунов. Если мы переживем эту атаку, нужно будет помешать этой клике вредить нам дальше.
– А как с ними бороться?
– Земная река рождается из реки небесной – небесного Нила. А этот Нил берет начало в первобытном океане – Нун. Провозвестник возмутил воды, но не сможет достичь их истинного источника – мать и отца Божественной Девятки, спрятанной в глубинах живоносных вод. Поэтому мне нужно будет отправиться в пещеру Бигжех и заклинать Божественную Девятку.
– Стране и народу необходимо ваше присутствие, Великий Царь. Ваши указания нужны каждую секунду. Если вас не увидят, если сочтут, что вы исчезли, поднимется паника… И тогда Провозвестник победит…
– Но другого способа утихомирить ярость Нила нет.
– Если вы сочтете, что я способен удачно совершить это, я буду действовать от вашего имени.
– Пещера быстро наполнится водой, и я не могу, не имею права рисковать твоей жизнью.
– Все наши жизни драгоценны, Великий Царь. Если я буду укрываться от бедствия, то смогу ли я выполнить свой долг жрицы? Ведь вы даровали мне привилегию пройти первые этапы посвящения в великие таинства, и мне хотелось бы оказаться достойной их. И раз слишком поздно спрашивать у моих начальников с Абидоса, раз ваш долг призывает вас в иное место, мой путь предначертан…
Икер свернул последний папирус и закрыл последний деревянный ящик, который скоро унесет писец-помощник. Архивы администрации Элефантины будут в безопасности. Царский Сын еще раз проверил, чтобы ни один из документов не оказался забыт.
Благодаря руководству Саренпута эвакуация населения была осуществлена планомерно и спокойно. Унося с собой свои самые ценные вещи, жители края тщетно пытались себя успокоить. Горе безраздельно царствовало в каждом сердце, но, правда, его смягчало присутствие фараона. Вместо того чтобы срочно покинуть опасный край, он вместе с ними встречал опасность лицом к лицу.
– Канал закончен и укреплен, – сказал Сехотеп Икеру. – Самый жестокий из разливов не причинит ему ни малейшего ущерба.
– Пойдемте в крепость к Великому Царю, – предложил Секари, который, по своему обыкновению, рыскал туда и сюда, чтобы быть начеку.
Но зачем врагу проникать в город, обреченный на уничтожение?
Крепость была укреплена на славу. По планам Сехотепа инженеры немало поработали. Старинное сооружение превратилось в мощную современную крепость, нижняя часть которой состояла из огромных гранитных блоков. Наверху была дозорная башня. С нее сейчас фараон рассматривал первые нильские пороги.
Бурлящий поток начал покрывать скалы. Очень скоро они исчезнут совсем…
– Эта крепость должна устоять под натиском вод, – пообещал Сехотеп. – Но, впрочем, я теперь ни в чем не уверен. Все-таки было бы предпочтительнее, если бы вы укрылись в более безопасном месте, Великий Царь!
– Наоборот, мое место сейчас на переднем крае этого сражения! Но это не относится к моим спутникам.
– Ну уж нет, – проворчал Несмонту. – Мои солдаты здесь в крепости, и я их командир. Покинуть их означало бы дезертировать. Неужели вы считаете меня способным на такую подлость? В моем-то возрасте опозорить свои седины?
– Однако зрелище не лишено величия, -заметил Секари. – Я бы не хотел пропустить его. К тому же может так случиться, что Великому Царю захочется дать мне срочное поручение.
– Либо я – знающий архитектор, – заявил Сехотеп, – и тогда мне нечего бояться. Либо я – полный невежда, и тогда река с полным основанием накажет меня.
– Разве место сына не рядом с его отцом? – спросил фараона Икер.
– Уж если мы погибнем, – отрезал Несмонту, – то царица и визирь не станут сидеть сложа руки. Стране есть на кого положиться. А мы все вместе ничем и не рискуем: ведь фараон бессмертен!
Не желая продолжать пререкания, Сесострис оставил решение на усмотрение своего окружения. На его суровом лице не отразилось то глубокое волнение, которое вызвало к жизни его сердечный порыв.
Поток ревел все сильнее.
Никогда разлив Нила не происходил с такой скоростью.
– Великий Царь, – тревожно спросил Икер, – не знаете ли вы, где укрылась Исида?
– Она произносит успокаивающие заклинания в пещере Хапи, духа наводнений.
– В пещере… Разве эту пещеру не затопит?
– Исида – наше последнее укрепление. Если ей не удастся своими заклинаниями пробудить Божественную Девятку, сокрытую в глубине первобытных вод, все мы умрем.
Гнетущая тишина повисла над крепостью, только слышны были тоскливый вой Кровавого и жалобные крики Северного Ветра…
Огромная волна неслась на крепость. Она начала наступление рассвирепевшей реки, вода в которой была цвета крови…
Исида взывала к Атуму, воплощению созидательного принципа, чье имя означало одновременно «Тот, кто существует» и «Тот, кого еще нет». От властелина Божественной Девятки возникла первобытная чета, образованная Шу – божеством воздуха, и Тефнут – пламенем. Они родили богиню Неба – Нут и бога Земли – Геба. Их дети дополнили Божественную Девятку, боги:
Нефтида – хозяйка храма, Сет – опасная сущность космоса, Исида и Осирис. В то мгновение, когда Исида произнесла имя Осириса, оглушительный шум заглушил звук ее голоса.
Бурные воды ворвались в пещеру, грозя затопить ее.
И Исида продолжала петь гимн Божественной Девятке. Этому гимну научил ее фараон.
Огромный змей, таившийся в глубине пещеры Хапи, выполз и свернулся кольцом вокруг входа, взяв в пасть собственный хвост. Так он символизировал цикличность времени, его вечно обновляемое течение с момента появления первой субстанции.
Яростный поток обрушился на его тело, но змей не шелохнулся.
Поток опустошал островок Бигжех, унося с собой жертвенные столы и приношения.
Исида же упорно продолжала умолять Божественную Девятку усмирить эту разрушительную стихию…