Страница:
Абидос только что пополнился двумя внушительными строениями – храмом и обширной гробницей Сесостриса, в которой Исида пережила важнейший этап своего посвящения в великие тайны. Маленький городок – Земля Выносливых – дополнял архитектурный ансамбль. Здесь жили ремесленники, управители, постоянные жрецы и жрицы. Здесь же размещались временные жрецы, прибывавшие для участия в церемониях, длительность которых колебалась от нескольких дней до нескольких месяцев.
Из-за опасности, которой подвергалась акация Осириса, вокруг Абидоса были поставлены караулы. Атаки, предпринятые против городов Кахуна и Дахура, города царской пирамиды, доказывали, что решимость врагов Египта достигла предела.
Тревожные мысли не оставляли Исиду на протяжении всего путешествия. Притом что число и сложность поручений, которые давал ей фараон, могло повергнуть в отчаяние и самых терпеливых, юная жрица держалась стойко. Ее дело вселяло в нее уверенность, потому что оно ставило заслон неожиданным вторжениям зла. И все же скудость достигнутого, по сравнению с угрозой, исходившей со стороны сил тьмы, наводила уныние. Тем не менее, акация продолжала жить! Зазеленели две новые ветви, это уже немало! И каждая победа, пусть даже самая скромная, убеждала Исиду в неминуемом торжестве.
Однако она была смущена… Причиной тому – признание Царского Сына Икера. Он любил ее! Его любовь была такой сильной, что пугала ее и даже мешала ответить на главный вопрос: любит ли Икера сама Исида?
До сих пор жизнь жрицы, силы, направленные в глубину познания таинств и обрядов, занимали ее всю без остатка, заставляя забывать о хитросплетениях чувств и страстей.
Но после встречи с Икером Исида почувствовала в себе перемену. Ее наполняли странные ощущения, столь отличные от всего того, к чему она привыкла за время своего духовного опыта. Внешне никакого противоречия во всем этом не было, но перспективы были самые туманные. Нужно ли стремиться исследовать далее этот неизвестный ей мир?
Как она сама призналась, часть ее мыслей действительно была рядом с Икером. И неважно, был ли он Царским Сыном, простым провинциальным писцом или слугой. Значение имели лишь его искренность и прямота.
Икер – исключительный человек!
Покидая его, Исида была объята страхом – страхом больше никогда не увидеть его… Икера ожидало опасное приключение, вернуться из которого, скорее всего, не удастся! И страх, пронизывая Исиду насквозь, превращался в тоску. Может быть, ей нужно было говорить с ним иначе, рассказать о том, что такое жизнь, подчиненная ритуалу, выказать больше участия?
Дружба, взаимное уважение, доверие… Не эти ли добрые слова маскировали то новое чувство, которое юная девушка отказывалась называть из-за боязни, что оно отвлечет ее от избранного пути?
Ну и чей же это нос так настойчиво ей тычется о бок? Ну конечно же, это Северный Ветер!…
Словно очнувшись ото сна, Исида вдруг поняла, что корабль давно пристал к берегу, трап сброшен и пора спускаться. Северный Ветер смотрел на нее своими карими глазами. Они поняли друг друга с первого взгляда. Крупное красивое животное было очень привязано к Икеру и старалось найти себе утешение в обществе этой прекрасной девушки, такой нежной и доброй. У Исиды не было нужды скрывать тревогу или, напротив, объяснять, как призрачны шансы на выживание у Царского Сына – девушка и ослик без слов так хорошо понимали друг друга! Первый контроль прошел благополучно, вопросов ни у кого не возникло. Стражники знали Исиду, ее возвращение было им приятно. Неужели и впрямь в ее отсутствие Абидос казался намного неуютнее?
Но когда юная жрица подошла ко второму кольцу стражников, реакция людей поразила Исиду. Стражники не решились остановить ее, но временный жрец не сдержал негодования:
– Осел! На Абидосе!… Осел – это животное Сета! Посмотрите внимательно на его шею! Вы видите? Видите?! Там растут рыжие волосы! Это животное – воплощение духа зла! Я немедленно должен предупредить Безволосого.
Исида терпеливо ждала прихода своего главного начальника. Безволосый, назначенный Верховным жрецом Абидоса, был ставленником фараона и не принимал ни одного решения без явного одобрения монарха. Ему был поручен надзор за священными архивами Дома Жизни, и только он мог выдавать разрешение на работу в них. Да, этот угрюмый шестидесятилетний старик был непреклонным и никогда не отлучался из Абидоса, ведь Абидос был землей Осириса! Его не волновали почести и мирские тревоги, он никогда не потерпел бы ни малейшего отклонения от ритуала. Его девизом было только одно слово – строгость.
– Осел с рыжей прядью в шерсти? Ты изумляешь меня, Исида!
– Северный Ветер поручен мне Царским Сыном Икером. Он будет жить рядом с моим жилищем и не потревожит священного воздуха. Разве одной из наших обязанностей не является усмирение силы Сета? Пусть даже этот ослик будет одним из ее выражений, я сумею найти на нее управу. Разве жрицы Хатхор не призваны усмирять его огонь?
– Сету было поручено нести Осириса на своей спине, – согласился Безволосый. – А сумеет ли он остаться спокойным и молчаливым?
– В этом я уверена.
– При первом же проявлении неподчинения, при первом же крике я прикажу его выставить с Абидоса. Ты это хорошо поняла, Исида?
Безволосый еще раз пристально посмотрел ей в глаза. Исида повернулась к Северному Ветру.
– А ты это понял?
В подтверждение Северный Ветер поднял правое ухо. Безволосый пробурчал что-то нечленораздельное и погладил голову осла.
– Устраивай своего гостя, после чего приходи ко мне в храм Сесостриса.
Храм Миллионов Лет был предназначен для эманации КА, которое усиливало магическую защиту Древа Жизни. Это было массивное здание, обнесенное высокой стеной с пилоном. Вокруг была устроена сложная система каналов, служивших для вывода сточных вод. Само здание, к которому вела замощенная камнем дорога, выглядело сторожевой башней пустыни.
Исида вошла во двор, окруженный портиком с четырнадцатью колоннами, прошла в темный, напоенный тишиной зал и прислушалась… Тишина была так глубока, что, казалось, слышны были слова божеств, приношения которым возлагал сам фараон…
Над ней было усыпанное звездами небо… Исида замерла.
Еле слышный шорох вернул ее к действительности. Безволосый сидел перед барельефом с изображением Осириса.
– Какие плоды принесли твои разыскания в главной библиотеке Мемфиса? – спросил он юную жрицу.
– Они подтверждают наше предположение: акацию сможет исцелить только самое чистое золото, родившееся в недрах божественной горы.
– Оно также необходимо для отправления великих таинств. Без него любой ритуал останется лишь мертвой буквой и Осирис не воскреснет.
– Вот истинная цель наших врагов, – вздохнула Исида. – Несмотря на смерть генерала Сепи, Великий Царь усилил меры по разысканию спасительного золота, но никому не ведомо место, где оно находится, и никто не знает, где искать страну Пунт.
– Это всего лишь метафора!
– Я все же продолжу свои поиски. Меня не оставляет надежда, что удастся найти что-нибудь важное. А вдруг отыщется какая-нибудь подсказка!
– А что решил фараон?
– Виновник наших несчастий, вероятнее всего, некий бунтовщик, присвоивший себе имя Провозвестника, который будоражит Ханаанскую землю. Сесострис отправил туда единственного сына, поручив ему узнать местонахождение бунтовщика. Только узкий круг ближайших и самых верных друзей Великого Царя, не считая вас и меня, в курсе этого предприятия.
Исиде предстояло исполнить исключительно деликатную миссию: попытаться осуществить постоянное наблюдение и убедиться, что ни один из постоянных или временных жрецов Абидоса не состоит в сговоре с врагом. Фараон, полностью доверяя своему Верховному Жрецу, позволил Исиде поставить его об этом в известность.
– Во время твоего отсутствия я ничего необычного не заметил, – сказал Безволосый. – Каждый предельно честно старался исполнить свой долг. Да и каким образом демону удалось бы прокрасться к нам? Да еще затесаться в наш круг!
– Мастера из храма Хатхор в Мемфисе подарили мне один драгоценный предмет. Мне хотелось бы проверить его действенность…
Исида и Безволосый вышли из святилища Сесостриса направились к Древу Жизни, в глубь священного леса Пекер. Так же, как и в любой другой день, небольшое число постоянных жрецов старательно занимались своими делами. Чтобы удерживать духовную энергию, источавшуюся в этом месте, и поддерживать жизненную связь со светоносными телами, Служитель КА исполнял культ предков. Жрец, которому было поручено совершать возлияния холодной воды, обходил все жертвенные столы, не пропуская ни один. Жрец, обладавший даром провидения, следил за правильным исполнением таинств, а тот, кто надзирал за целостностью Великого Тела Осириса, проверял печати, наложенные на врата его гробницы. Что же касается музыки, призванной воспевать Божественную Душу, – семь жриц исполняли созвучную небесной гармонии мелодию.
Фараон, хранитель золотой таблички и формул знания, открытых на Абидосе, ежедневно произносил – где бы он ни находился – тайные слова, не давая тем самым силам зла осуществить разрыв цепи откровений.
Безволосый и Исида совершили возлияние воды и молока к корням священной акации. В ней теплилось теперь лишь несколько слабых следов жизни. Вокруг Древа молодые акации, посаженные по четырем сторонам света, пытались хоть как-то поддержать действие благотворных сил.
– Можешь ли ты оставаться в этом Древе, Осирис? – жалостно воскликнул Безволосый. – О, пусть это Древо все же поддержит связь между небом, землей и глубинами, пусть оно даст свет посвященным и процветание любимой богами земле!
Исида провела ритуал представления священной акации великолепного зеркала из серебряного диска с ручкой из яшмы, украшенного ликом богини Хатхор. Тонкие полоски золота окружали инкрустацию из ляпис-лазури и сердолика.
Жрица подставила диск солнцу, чтобы направить ласкающий луч на верхушку Древа Жизни. Зеркало послало великому больному немного тепла, но не обожгло его. Эту процедуру нужно было вести очень осторожно и не слишком долго, чтобы не навредить.
Благодаря ритуалу с глиняными шарами, олицетворявшими солнечное око, фараону удалось усилить магическое ограждение вокруг акации. Теперь до него не дойдет ни одна волна тлетворной энергии. Ах, но не слишком ли поздно приняты все эти меры?!
Исида положила зеркало в одной из часовен храма Осириса. В той самой, в которой размещалась ладья, используемая во время исполнения великих таинств. По словам Безволосого, небесный прототип этой ладьи не мог больше полноценно совершать свое плаванье. Поэтому, чтобы не дать ей уплыть в неведомые дали, фараон поручил Исиде дать каждой из частей ритуальной ладьи имя и тем сохранить ее целостность. Этот прием, предусмотренный для крайних случаев, поддерживал жизнь одного из основных символов Абидоса, источника энергии, необходимой для процесса воскрешения.
Городок Земля Выносливых был выстроен по строгому плану, и план этот был разработан самим Сесострисом. Каждая улица была шириной в пять локтей, обмазка домов тщательно подобрана, а каждое жилище, как и двор, сложено из кирпича. Дома были довольно просторными, с гостиными и личными покоями. Фасадами они были обращены к пустыне. В юго-западном углу городка располагалась обширная [2] резиденция управителя.
Исида жила в четырехкомнатном домике, деревянные двери которого были украшены известняковой рамкой. Белизна внешних стен и яркие цвета интерьера создавали захватывающий контраст. Простая и прочная мебель, каменная и керамическая посуда, льняное белье, – однако материальное благополучие нисколько жрицу не занимало. По статусу ей была положена служанка, обладавшая кулинарным талантом. Это избавляло Исиду от домашних хлопот.
Северный Ветер, лежа у порога, сторожил жилище своей новой хозяйки. Весь Абидос уже знал, что животное Сета сегодня получило – на условиях соблюдения благоговейной тишины – статус временного жильца.
– Ты смертельно голоден, правда?
Ослик поднял правое ухо.
– И все же сегодня вечером мы оба попостимся. А завтра я прикажу приготовить тебе плотный завтрак.
Они прогулялись вместе по пустынной дороге, любуясь заходом солнца. Его лучи окрашивали в розовый цвет старый тамариск. Название этого деревца – iser – напоминало имя Осирис. Порой веточки его клали в саркофаги, что ускоряло процесс превращения мумии в светоносное тело. Могучий тамариск господствовал даже над сушью пустыни, потому что его корни черпали воду из глубин первозданного моря.
Исида помолилась и попросила Осириса оказать свое покровительство Икеру и указать ему верный путь в опасной земле, где каждое мгновение он рискует своей жизнью ради спасения жизни Осириса, ради спасения Абидоса и Египта в целом.
4
5
Из-за опасности, которой подвергалась акация Осириса, вокруг Абидоса были поставлены караулы. Атаки, предпринятые против городов Кахуна и Дахура, города царской пирамиды, доказывали, что решимость врагов Египта достигла предела.
Тревожные мысли не оставляли Исиду на протяжении всего путешествия. Притом что число и сложность поручений, которые давал ей фараон, могло повергнуть в отчаяние и самых терпеливых, юная жрица держалась стойко. Ее дело вселяло в нее уверенность, потому что оно ставило заслон неожиданным вторжениям зла. И все же скудость достигнутого, по сравнению с угрозой, исходившей со стороны сил тьмы, наводила уныние. Тем не менее, акация продолжала жить! Зазеленели две новые ветви, это уже немало! И каждая победа, пусть даже самая скромная, убеждала Исиду в неминуемом торжестве.
Однако она была смущена… Причиной тому – признание Царского Сына Икера. Он любил ее! Его любовь была такой сильной, что пугала ее и даже мешала ответить на главный вопрос: любит ли Икера сама Исида?
До сих пор жизнь жрицы, силы, направленные в глубину познания таинств и обрядов, занимали ее всю без остатка, заставляя забывать о хитросплетениях чувств и страстей.
Но после встречи с Икером Исида почувствовала в себе перемену. Ее наполняли странные ощущения, столь отличные от всего того, к чему она привыкла за время своего духовного опыта. Внешне никакого противоречия во всем этом не было, но перспективы были самые туманные. Нужно ли стремиться исследовать далее этот неизвестный ей мир?
Как она сама призналась, часть ее мыслей действительно была рядом с Икером. И неважно, был ли он Царским Сыном, простым провинциальным писцом или слугой. Значение имели лишь его искренность и прямота.
Икер – исключительный человек!
Покидая его, Исида была объята страхом – страхом больше никогда не увидеть его… Икера ожидало опасное приключение, вернуться из которого, скорее всего, не удастся! И страх, пронизывая Исиду насквозь, превращался в тоску. Может быть, ей нужно было говорить с ним иначе, рассказать о том, что такое жизнь, подчиненная ритуалу, выказать больше участия?
Дружба, взаимное уважение, доверие… Не эти ли добрые слова маскировали то новое чувство, которое юная девушка отказывалась называть из-за боязни, что оно отвлечет ее от избранного пути?
Ну и чей же это нос так настойчиво ей тычется о бок? Ну конечно же, это Северный Ветер!…
Словно очнувшись ото сна, Исида вдруг поняла, что корабль давно пристал к берегу, трап сброшен и пора спускаться. Северный Ветер смотрел на нее своими карими глазами. Они поняли друг друга с первого взгляда. Крупное красивое животное было очень привязано к Икеру и старалось найти себе утешение в обществе этой прекрасной девушки, такой нежной и доброй. У Исиды не было нужды скрывать тревогу или, напротив, объяснять, как призрачны шансы на выживание у Царского Сына – девушка и ослик без слов так хорошо понимали друг друга! Первый контроль прошел благополучно, вопросов ни у кого не возникло. Стражники знали Исиду, ее возвращение было им приятно. Неужели и впрямь в ее отсутствие Абидос казался намного неуютнее?
Но когда юная жрица подошла ко второму кольцу стражников, реакция людей поразила Исиду. Стражники не решились остановить ее, но временный жрец не сдержал негодования:
– Осел! На Абидосе!… Осел – это животное Сета! Посмотрите внимательно на его шею! Вы видите? Видите?! Там растут рыжие волосы! Это животное – воплощение духа зла! Я немедленно должен предупредить Безволосого.
Исида терпеливо ждала прихода своего главного начальника. Безволосый, назначенный Верховным жрецом Абидоса, был ставленником фараона и не принимал ни одного решения без явного одобрения монарха. Ему был поручен надзор за священными архивами Дома Жизни, и только он мог выдавать разрешение на работу в них. Да, этот угрюмый шестидесятилетний старик был непреклонным и никогда не отлучался из Абидоса, ведь Абидос был землей Осириса! Его не волновали почести и мирские тревоги, он никогда не потерпел бы ни малейшего отклонения от ритуала. Его девизом было только одно слово – строгость.
– Осел с рыжей прядью в шерсти? Ты изумляешь меня, Исида!
– Северный Ветер поручен мне Царским Сыном Икером. Он будет жить рядом с моим жилищем и не потревожит священного воздуха. Разве одной из наших обязанностей не является усмирение силы Сета? Пусть даже этот ослик будет одним из ее выражений, я сумею найти на нее управу. Разве жрицы Хатхор не призваны усмирять его огонь?
– Сету было поручено нести Осириса на своей спине, – согласился Безволосый. – А сумеет ли он остаться спокойным и молчаливым?
– В этом я уверена.
– При первом же проявлении неподчинения, при первом же крике я прикажу его выставить с Абидоса. Ты это хорошо поняла, Исида?
Безволосый еще раз пристально посмотрел ей в глаза. Исида повернулась к Северному Ветру.
– А ты это понял?
В подтверждение Северный Ветер поднял правое ухо. Безволосый пробурчал что-то нечленораздельное и погладил голову осла.
– Устраивай своего гостя, после чего приходи ко мне в храм Сесостриса.
Храм Миллионов Лет был предназначен для эманации КА, которое усиливало магическую защиту Древа Жизни. Это было массивное здание, обнесенное высокой стеной с пилоном. Вокруг была устроена сложная система каналов, служивших для вывода сточных вод. Само здание, к которому вела замощенная камнем дорога, выглядело сторожевой башней пустыни.
Исида вошла во двор, окруженный портиком с четырнадцатью колоннами, прошла в темный, напоенный тишиной зал и прислушалась… Тишина была так глубока, что, казалось, слышны были слова божеств, приношения которым возлагал сам фараон…
Над ней было усыпанное звездами небо… Исида замерла.
Еле слышный шорох вернул ее к действительности. Безволосый сидел перед барельефом с изображением Осириса.
– Какие плоды принесли твои разыскания в главной библиотеке Мемфиса? – спросил он юную жрицу.
– Они подтверждают наше предположение: акацию сможет исцелить только самое чистое золото, родившееся в недрах божественной горы.
– Оно также необходимо для отправления великих таинств. Без него любой ритуал останется лишь мертвой буквой и Осирис не воскреснет.
– Вот истинная цель наших врагов, – вздохнула Исида. – Несмотря на смерть генерала Сепи, Великий Царь усилил меры по разысканию спасительного золота, но никому не ведомо место, где оно находится, и никто не знает, где искать страну Пунт.
– Это всего лишь метафора!
– Я все же продолжу свои поиски. Меня не оставляет надежда, что удастся найти что-нибудь важное. А вдруг отыщется какая-нибудь подсказка!
– А что решил фараон?
– Виновник наших несчастий, вероятнее всего, некий бунтовщик, присвоивший себе имя Провозвестника, который будоражит Ханаанскую землю. Сесострис отправил туда единственного сына, поручив ему узнать местонахождение бунтовщика. Только узкий круг ближайших и самых верных друзей Великого Царя, не считая вас и меня, в курсе этого предприятия.
Исиде предстояло исполнить исключительно деликатную миссию: попытаться осуществить постоянное наблюдение и убедиться, что ни один из постоянных или временных жрецов Абидоса не состоит в сговоре с врагом. Фараон, полностью доверяя своему Верховному Жрецу, позволил Исиде поставить его об этом в известность.
– Во время твоего отсутствия я ничего необычного не заметил, – сказал Безволосый. – Каждый предельно честно старался исполнить свой долг. Да и каким образом демону удалось бы прокрасться к нам? Да еще затесаться в наш круг!
– Мастера из храма Хатхор в Мемфисе подарили мне один драгоценный предмет. Мне хотелось бы проверить его действенность…
Исида и Безволосый вышли из святилища Сесостриса направились к Древу Жизни, в глубь священного леса Пекер. Так же, как и в любой другой день, небольшое число постоянных жрецов старательно занимались своими делами. Чтобы удерживать духовную энергию, источавшуюся в этом месте, и поддерживать жизненную связь со светоносными телами, Служитель КА исполнял культ предков. Жрец, которому было поручено совершать возлияния холодной воды, обходил все жертвенные столы, не пропуская ни один. Жрец, обладавший даром провидения, следил за правильным исполнением таинств, а тот, кто надзирал за целостностью Великого Тела Осириса, проверял печати, наложенные на врата его гробницы. Что же касается музыки, призванной воспевать Божественную Душу, – семь жриц исполняли созвучную небесной гармонии мелодию.
Фараон, хранитель золотой таблички и формул знания, открытых на Абидосе, ежедневно произносил – где бы он ни находился – тайные слова, не давая тем самым силам зла осуществить разрыв цепи откровений.
Безволосый и Исида совершили возлияние воды и молока к корням священной акации. В ней теплилось теперь лишь несколько слабых следов жизни. Вокруг Древа молодые акации, посаженные по четырем сторонам света, пытались хоть как-то поддержать действие благотворных сил.
– Можешь ли ты оставаться в этом Древе, Осирис? – жалостно воскликнул Безволосый. – О, пусть это Древо все же поддержит связь между небом, землей и глубинами, пусть оно даст свет посвященным и процветание любимой богами земле!
Исида провела ритуал представления священной акации великолепного зеркала из серебряного диска с ручкой из яшмы, украшенного ликом богини Хатхор. Тонкие полоски золота окружали инкрустацию из ляпис-лазури и сердолика.
Жрица подставила диск солнцу, чтобы направить ласкающий луч на верхушку Древа Жизни. Зеркало послало великому больному немного тепла, но не обожгло его. Эту процедуру нужно было вести очень осторожно и не слишком долго, чтобы не навредить.
Благодаря ритуалу с глиняными шарами, олицетворявшими солнечное око, фараону удалось усилить магическое ограждение вокруг акации. Теперь до него не дойдет ни одна волна тлетворной энергии. Ах, но не слишком ли поздно приняты все эти меры?!
Исида положила зеркало в одной из часовен храма Осириса. В той самой, в которой размещалась ладья, используемая во время исполнения великих таинств. По словам Безволосого, небесный прототип этой ладьи не мог больше полноценно совершать свое плаванье. Поэтому, чтобы не дать ей уплыть в неведомые дали, фараон поручил Исиде дать каждой из частей ритуальной ладьи имя и тем сохранить ее целостность. Этот прием, предусмотренный для крайних случаев, поддерживал жизнь одного из основных символов Абидоса, источника энергии, необходимой для процесса воскрешения.
Городок Земля Выносливых был выстроен по строгому плану, и план этот был разработан самим Сесострисом. Каждая улица была шириной в пять локтей, обмазка домов тщательно подобрана, а каждое жилище, как и двор, сложено из кирпича. Дома были довольно просторными, с гостиными и личными покоями. Фасадами они были обращены к пустыне. В юго-западном углу городка располагалась обширная [2] резиденция управителя.
Исида жила в четырехкомнатном домике, деревянные двери которого были украшены известняковой рамкой. Белизна внешних стен и яркие цвета интерьера создавали захватывающий контраст. Простая и прочная мебель, каменная и керамическая посуда, льняное белье, – однако материальное благополучие нисколько жрицу не занимало. По статусу ей была положена служанка, обладавшая кулинарным талантом. Это избавляло Исиду от домашних хлопот.
Северный Ветер, лежа у порога, сторожил жилище своей новой хозяйки. Весь Абидос уже знал, что животное Сета сегодня получило – на условиях соблюдения благоговейной тишины – статус временного жильца.
– Ты смертельно голоден, правда?
Ослик поднял правое ухо.
– И все же сегодня вечером мы оба попостимся. А завтра я прикажу приготовить тебе плотный завтрак.
Они прогулялись вместе по пустынной дороге, любуясь заходом солнца. Его лучи окрашивали в розовый цвет старый тамариск. Название этого деревца – iser – напоминало имя Осирис. Порой веточки его клали в саркофаги, что ускоряло процесс превращения мумии в светоносное тело. Могучий тамариск господствовал даже над сушью пустыни, потому что его корни черпали воду из глубин первозданного моря.
Исида помолилась и попросила Осириса оказать свое покровительство Икеру и указать ему верный путь в опасной земле, где каждое мгновение он рискует своей жизнью ради спасения жизни Осириса, ради спасения Абидоса и Египта в целом.
4
Секретарь Дома Царя Медес, широкогрудый колченогий человечек лет сорока с прилизанными на макушке смоляными волосами, обладал невероятной активностью. Он придавал форму решениям, принятым фараоном и его советом, а затем эти решения распространялись по всей стране. Ошибок своим подчиненным Медес не прощал.
Медес был страшно горд тем, что получил это свое назначение, потому что оно делало его одним из самых высокопоставленных чиновников государства. И все же у него были более высокие честолюбивые планы. В частности, ему хотелось войти в состав учреждения, которое являлось жизненным центром власти. И вовсе не ради того, чтобы лучше служить этой власти, а для того, чтобы ее разрушить. Задача избавиться от Сесостриса отнюдь не казалась ему простой, и провал последнего покушения на жизнь монарха ясно демонстрировал глубину и прочность его магической защиты. Но чиновник Медес был не таким человеком, чтобы отказываться от своих планов. Тем более что теперь у него появился такой союзник, как Провозвестник – странный и опасный тип, которому предстояло уничтожить трон фараона.
Медес первым приходил на работу и последним уходил из здания администрации. Он вел себя как строгий и ответственный чиновник, которому не может быть адресован ни один упрек. Восстановив должность визиря, которая была отдана Кхнум-Хотепу, царь ограничил полномочия Секретаря Дома Царя. Кроме того, старик Кхнум-Хотеп в совершенстве владел искусством государственного управления и исполнял свои обязанности как нельзя лучше, выказывая абсолютную преданность фараону, с которым некогда собирался воевать. Осторожный Медес старался не превышать своих полномочий и не задевать визиря. Он во всем беспрекословно ему повиновался и ни разу не дал ни единого повода к недовольству, потому что Кхнум-Хотеп был ушами монарха.
Думая о предстоящем ночном свидании, которое было для него столь же важно, сколь и рискованно, Медес волновался. Приближение назначенного часа делало его все более раздражительным, гораздо более раздражительным, чем обычно. Он даже выставил за дверь нескольких писцов, показавшихся ему не слишком расторопными.
Медес уже завершал проверку очередного дела, когда к нему неожиданно зашел Верховный Казначей Сенанкх, глава администрации Обеих Земель и министр.
Медес просто не выносил этого розовощекого жизнелюба с круглым брюшком. Его внешность была слишком обманчива. Сенанкх, специалист в области государственных финансов, был сильной личностью, презирал лесть и не стеснялся в безжалостном преследовании подхалимов, лентяев и тупиц. Медес тщетно пытался его скомпрометировать и подвести под отставку. Но хитрый лис Сенанкх отбил все сокрушительные атаки и нанес ему сильные контрудары.
– Никаких трудностей на горизонте?
– Никаких, Верховный Казначей.
– Финансы твоего департамента выглядят, на мой взгляд, особенно чистыми.
– Я пресекаю малейшее расточительство. Увы, этот труд конца не имеет! Как только внимание ослабевает, человеческие пороки берут верх.
– Благодаря твоему отличному управлению Секретариат Дома Царя действует хорошо как никогда. Да, у меня для тебя прекрасная новость: твоя просьба удовлетворена. У тебя будут дополнительно пять быстроходных кораблей. Найми нужное число писцов и обеспечь циркуляцию информации наилучшим образом.
– Ничто не могло меня так обрадовать, как это известие, Верховный Казначей! С такими-то средствами я смогу доставлять царские декреты мгновенно!
– Таким образом согласие Обеих Земель еще более укрепится, – заметил Сенанкх. – Только не охлади своего рвения.
– О, за это не беспокойтесь!
Вернувшись к себе, Медес задумался: уж не сомневается ли в нем Верховный Казначей? Правда, ни его слова, ни поведение не давали повода так думать. Но министр был так хитер и ловок и искусно умел скрывать свои мысли, что его собеседник просто обязан быть постоянно настороже. Как бы там ни было, Медес получил то, к чему стремился. Новые работники – посыльные и моряки – все принадлежали к сети его информаторов. И когда понадобится передать сведения мятежникам, сделать это будет проще простого.
Медес жил в прекрасном доме в центре Мемфиса. Со стороны улицы был служебный вход и главный, за двустворчатой дверью которого постоянно следил слуга. На каждом этаже – а в доме их было три – двери с вырезами для света, прикрытыми деревянными жалюзи, создавали прохладу. Лоджия с выкрашенными в зеленый цвет полуколоннами выходила в сад. Там было спокойно, и тревога отступала…
Но едва Медес переступил порог гостиной, как к нему на шею бросилась жена.
– О, я больна, мой дорогой! Я так больна! А ты меня так надолго оставляешь!
– Что у тебя болит?
– Мне дурно, меня тошнит, мои волосы секутся и выпадают, у меня нет аппетита… Прикажи, пусть немедленно позовут доктора Гуа!
– Давай я займусь этим завтра.
– Но мне он нужен немедленно! Это срочно!
Медес отстранил жену.
– А у меня другие срочные дела.
– Ты хочешь моей смерти!
– Положим, до завтра ты доживешь. Прикажи, пусть подают обед. А после ступай к себе в комнату, служанка сделает тебе массаж. Это принесет облегчение.
Насытившись, Медес сел дожидаться ночи, чтобы, покрыв голову платком, отправиться к ливанцу. Он много раз останавливался и возвращался, чтобы запутать следы и убедиться, что за ним никто не идет… Вроде бы никого. На всякий случай он еще раз сделал большой круг, обойдя истинное место своего назначения… Успокоившись, стукнул в калитку заветного дома, ничем не приметного посреди скромного жилого квартала. Выглянул сторож. Медес протянул кусок кедровой коры с иероглифом «дерево».
Калитка приоткрылась, и вот уже Медес поднимается на второй этаж, а навстречу ему движется человек, чей силуэт напоминает тяжеловесную амфору. Он надушен до невозможности и одет в длинное просторное платье.
– О, мой драгоценный друг, какое счастье видеть вас! Отведаете сластей?
Хотя ливанец старался бороться с лишним весом, его большая гостиная была постоянно наполнена всевозможными пирожными, каждое из которых было верхом совершенства.
Медес скинул с головы платок и сел.
– Дай-ка мне лучше финиковой водки.
– Одну минуту!
Серебряный кувшин, в мгновение ока возникший в руках у хозяина, был маленьким чудом – так великолепна была его отделка.
– Это подарок одного из моих оружейников, который пытался меня шантажировать, – уточнил ливанец. – Перед тем как умереть в страшных муках, он завещал мне все свое имущество. Что ж, порой и подлые людишки могут иметь добрые чувства.
– Меня не интересует, как ты сводишь счеты. Икер убрался из дворца. Но я уверен, что он не вернулся в свою родную провинцию, а отправился в Ханаанскую землю.
– Моя сеть уже поставлена на ноги, но вот задача: с каким поручением он туда отбыл?
– Обнаружить Провозвестника и сообщить о его местонахождении египетской армии.
Ливанец улыбнулся.
– Не кажется ли вам, любезный Медес, что этот Царский Сын слишком самонадеян?
– О, не думайте о нем как о ничтожестве! Икер много раз уходил от верной смерти, и он очень опасен. Но раз он совершает ошибку и рискует пускаться в авантюру на территории противника, думая, что пройдет незамеченным, воспользуемся этим!
– А почему вы так об этом беспокоитесь?
– Потому что Икеру это поручение дал, конечно, лично монарх. А значит, он снабдил его действенным оружием! Сесострис очень осмотрителен и действует только наверняка. Если Царский Сын получил приказ войти в среду заговорщиков-ханаанеев, у него есть шансы на успех.
Аргументы были весомые.
– Стало быть, вы хотите устроить ему западню?
– Если я не ошибаюсь, Икер отправится в Сихем. Пусть твои соглядатаи предупредят тебя, как только он там объявится. Дадим ему войти в общину, а там уж без труда с ним расправятся. Предварительно допросив. Может быть, малыш даст нам какие-нибудь полезные сведения о планах наших противников.
Ливанец почесал подбородок.
– Может быть, это и способ все разузнать…
– Слушай, делай, как хочешь, но уничтожь этого мальчишку! Его смерть ослабит Сесостриса.
– Что ж, я займусь вашим подопечным, – пообещал негоциант. – А теперь поговорим о делах. Напоминаю, что новый груз с драгоценным лесом только что вышел из Ливана. Таможня должна ничего не заметить.
– С моей стороны меры уже приняты.
– Нужно сменить портовый амбар.
– Я это не забыл. А… масло?
– Время придет, я вам сообщу.
Если все будет благополучно, то чудовищный план ливанца будет стоить жизни сотням или даже тысячам египтян.
Зло наступает!… На какое-то мгновение Секретарь Дома Царя дал волю воображению. В такой ситуации отстаивать закон Маат, как это делает Сесострис, означает почитать навсегда ушедшее прошлое.
Конечно, жестокость и страдания отталкивают его, но разве победа и захват власти не оправдывают их? Медес уже давно выбрал лагерь. Сейчас любое колебание гибельно. Встреча с Провозвестником дала ему неожиданную возможность обойти препятствия, которые он считал непреодолимыми. Пусть он продал душу демону тьмы, зато тот принесет ему славу и деньги!
– Никакой серьезной опасности?
– Стража не заметила ни одного из агентов моей сети. И, тем не менее, сыщики Собека-Защитника не сидят без дела! К счастью, я оставил в Мемфисе только лучших из своих людей, а они успели идеально вписаться в египетское общество.
Согласно приказу Провозвестника, большая часть отрядов которого вернулась в Ханаанскую землю, ливанец руководил сетью в Мемфисе. Сеть состояла из торговцев, разносчиков и цирюльников. Все это были люди, искусно подмечавшие всех незнакомцев и, если нужно, ловко их устранявшие. Конспирация соблюдалась строжайшим образом, и даже провал одного из людей не дал бы результатов: все под удар не попадут!
Ливанец никогда не предаст Провозвестника. Один раз, только один раз он солгал ему. И тогда… Страшно вспоминать… Это чудовище с горящими как уголья глазами едва не вырвало у него сердце, оставив на груди огромный безобразный шрам, который не дает о себе забыть. И при первом же проступке негоциант в два счета распростится с жизнью, которую вырвет у него человек-сокол.
– Медес, а вас никто не подозревает?
Высокопоставленный чиновник задумался.
– Я не наивен и беспрестанно задаю себе этот вопрос. Пока никаких тревожных сигналов нет, но я настороже. Когда Верховный Казначей Сенанкх соглашается на мои предложения, я всегда спрашиваю себя, думает ли он о делах государства или ставит мне западню. Пожалуй, и то и другое одновременно.
– Мы не можем позволить себе малейшего промаха, – напомнил ливанец. – В случае чего отменяем все наши планы. Если кто-нибудь из людей, близких к Сесострису, попытается подобраться к вам вплотную, немедленно дайте мне знать. Тогда будем резать по живому. Помните, Медес: Провозвестник не простит нам провала.
Медес был страшно горд тем, что получил это свое назначение, потому что оно делало его одним из самых высокопоставленных чиновников государства. И все же у него были более высокие честолюбивые планы. В частности, ему хотелось войти в состав учреждения, которое являлось жизненным центром власти. И вовсе не ради того, чтобы лучше служить этой власти, а для того, чтобы ее разрушить. Задача избавиться от Сесостриса отнюдь не казалась ему простой, и провал последнего покушения на жизнь монарха ясно демонстрировал глубину и прочность его магической защиты. Но чиновник Медес был не таким человеком, чтобы отказываться от своих планов. Тем более что теперь у него появился такой союзник, как Провозвестник – странный и опасный тип, которому предстояло уничтожить трон фараона.
Медес первым приходил на работу и последним уходил из здания администрации. Он вел себя как строгий и ответственный чиновник, которому не может быть адресован ни один упрек. Восстановив должность визиря, которая была отдана Кхнум-Хотепу, царь ограничил полномочия Секретаря Дома Царя. Кроме того, старик Кхнум-Хотеп в совершенстве владел искусством государственного управления и исполнял свои обязанности как нельзя лучше, выказывая абсолютную преданность фараону, с которым некогда собирался воевать. Осторожный Медес старался не превышать своих полномочий и не задевать визиря. Он во всем беспрекословно ему повиновался и ни разу не дал ни единого повода к недовольству, потому что Кхнум-Хотеп был ушами монарха.
Думая о предстоящем ночном свидании, которое было для него столь же важно, сколь и рискованно, Медес волновался. Приближение назначенного часа делало его все более раздражительным, гораздо более раздражительным, чем обычно. Он даже выставил за дверь нескольких писцов, показавшихся ему не слишком расторопными.
Медес уже завершал проверку очередного дела, когда к нему неожиданно зашел Верховный Казначей Сенанкх, глава администрации Обеих Земель и министр.
Медес просто не выносил этого розовощекого жизнелюба с круглым брюшком. Его внешность была слишком обманчива. Сенанкх, специалист в области государственных финансов, был сильной личностью, презирал лесть и не стеснялся в безжалостном преследовании подхалимов, лентяев и тупиц. Медес тщетно пытался его скомпрометировать и подвести под отставку. Но хитрый лис Сенанкх отбил все сокрушительные атаки и нанес ему сильные контрудары.
– Никаких трудностей на горизонте?
– Никаких, Верховный Казначей.
– Финансы твоего департамента выглядят, на мой взгляд, особенно чистыми.
– Я пресекаю малейшее расточительство. Увы, этот труд конца не имеет! Как только внимание ослабевает, человеческие пороки берут верх.
– Благодаря твоему отличному управлению Секретариат Дома Царя действует хорошо как никогда. Да, у меня для тебя прекрасная новость: твоя просьба удовлетворена. У тебя будут дополнительно пять быстроходных кораблей. Найми нужное число писцов и обеспечь циркуляцию информации наилучшим образом.
– Ничто не могло меня так обрадовать, как это известие, Верховный Казначей! С такими-то средствами я смогу доставлять царские декреты мгновенно!
– Таким образом согласие Обеих Земель еще более укрепится, – заметил Сенанкх. – Только не охлади своего рвения.
– О, за это не беспокойтесь!
Вернувшись к себе, Медес задумался: уж не сомневается ли в нем Верховный Казначей? Правда, ни его слова, ни поведение не давали повода так думать. Но министр был так хитер и ловок и искусно умел скрывать свои мысли, что его собеседник просто обязан быть постоянно настороже. Как бы там ни было, Медес получил то, к чему стремился. Новые работники – посыльные и моряки – все принадлежали к сети его информаторов. И когда понадобится передать сведения мятежникам, сделать это будет проще простого.
Медес жил в прекрасном доме в центре Мемфиса. Со стороны улицы был служебный вход и главный, за двустворчатой дверью которого постоянно следил слуга. На каждом этаже – а в доме их было три – двери с вырезами для света, прикрытыми деревянными жалюзи, создавали прохладу. Лоджия с выкрашенными в зеленый цвет полуколоннами выходила в сад. Там было спокойно, и тревога отступала…
Но едва Медес переступил порог гостиной, как к нему на шею бросилась жена.
– О, я больна, мой дорогой! Я так больна! А ты меня так надолго оставляешь!
– Что у тебя болит?
– Мне дурно, меня тошнит, мои волосы секутся и выпадают, у меня нет аппетита… Прикажи, пусть немедленно позовут доктора Гуа!
– Давай я займусь этим завтра.
– Но мне он нужен немедленно! Это срочно!
Медес отстранил жену.
– А у меня другие срочные дела.
– Ты хочешь моей смерти!
– Положим, до завтра ты доживешь. Прикажи, пусть подают обед. А после ступай к себе в комнату, служанка сделает тебе массаж. Это принесет облегчение.
Насытившись, Медес сел дожидаться ночи, чтобы, покрыв голову платком, отправиться к ливанцу. Он много раз останавливался и возвращался, чтобы запутать следы и убедиться, что за ним никто не идет… Вроде бы никого. На всякий случай он еще раз сделал большой круг, обойдя истинное место своего назначения… Успокоившись, стукнул в калитку заветного дома, ничем не приметного посреди скромного жилого квартала. Выглянул сторож. Медес протянул кусок кедровой коры с иероглифом «дерево».
Калитка приоткрылась, и вот уже Медес поднимается на второй этаж, а навстречу ему движется человек, чей силуэт напоминает тяжеловесную амфору. Он надушен до невозможности и одет в длинное просторное платье.
– О, мой драгоценный друг, какое счастье видеть вас! Отведаете сластей?
Хотя ливанец старался бороться с лишним весом, его большая гостиная была постоянно наполнена всевозможными пирожными, каждое из которых было верхом совершенства.
Медес скинул с головы платок и сел.
– Дай-ка мне лучше финиковой водки.
– Одну минуту!
Серебряный кувшин, в мгновение ока возникший в руках у хозяина, был маленьким чудом – так великолепна была его отделка.
– Это подарок одного из моих оружейников, который пытался меня шантажировать, – уточнил ливанец. – Перед тем как умереть в страшных муках, он завещал мне все свое имущество. Что ж, порой и подлые людишки могут иметь добрые чувства.
– Меня не интересует, как ты сводишь счеты. Икер убрался из дворца. Но я уверен, что он не вернулся в свою родную провинцию, а отправился в Ханаанскую землю.
– Моя сеть уже поставлена на ноги, но вот задача: с каким поручением он туда отбыл?
– Обнаружить Провозвестника и сообщить о его местонахождении египетской армии.
Ливанец улыбнулся.
– Не кажется ли вам, любезный Медес, что этот Царский Сын слишком самонадеян?
– О, не думайте о нем как о ничтожестве! Икер много раз уходил от верной смерти, и он очень опасен. Но раз он совершает ошибку и рискует пускаться в авантюру на территории противника, думая, что пройдет незамеченным, воспользуемся этим!
– А почему вы так об этом беспокоитесь?
– Потому что Икеру это поручение дал, конечно, лично монарх. А значит, он снабдил его действенным оружием! Сесострис очень осмотрителен и действует только наверняка. Если Царский Сын получил приказ войти в среду заговорщиков-ханаанеев, у него есть шансы на успех.
Аргументы были весомые.
– Стало быть, вы хотите устроить ему западню?
– Если я не ошибаюсь, Икер отправится в Сихем. Пусть твои соглядатаи предупредят тебя, как только он там объявится. Дадим ему войти в общину, а там уж без труда с ним расправятся. Предварительно допросив. Может быть, малыш даст нам какие-нибудь полезные сведения о планах наших противников.
Ливанец почесал подбородок.
– Может быть, это и способ все разузнать…
– Слушай, делай, как хочешь, но уничтожь этого мальчишку! Его смерть ослабит Сесостриса.
– Что ж, я займусь вашим подопечным, – пообещал негоциант. – А теперь поговорим о делах. Напоминаю, что новый груз с драгоценным лесом только что вышел из Ливана. Таможня должна ничего не заметить.
– С моей стороны меры уже приняты.
– Нужно сменить портовый амбар.
– Я это не забыл. А… масло?
– Время придет, я вам сообщу.
Если все будет благополучно, то чудовищный план ливанца будет стоить жизни сотням или даже тысячам египтян.
Зло наступает!… На какое-то мгновение Секретарь Дома Царя дал волю воображению. В такой ситуации отстаивать закон Маат, как это делает Сесострис, означает почитать навсегда ушедшее прошлое.
Конечно, жестокость и страдания отталкивают его, но разве победа и захват власти не оправдывают их? Медес уже давно выбрал лагерь. Сейчас любое колебание гибельно. Встреча с Провозвестником дала ему неожиданную возможность обойти препятствия, которые он считал непреодолимыми. Пусть он продал душу демону тьмы, зато тот принесет ему славу и деньги!
– Никакой серьезной опасности?
– Стража не заметила ни одного из агентов моей сети. И, тем не менее, сыщики Собека-Защитника не сидят без дела! К счастью, я оставил в Мемфисе только лучших из своих людей, а они успели идеально вписаться в египетское общество.
Согласно приказу Провозвестника, большая часть отрядов которого вернулась в Ханаанскую землю, ливанец руководил сетью в Мемфисе. Сеть состояла из торговцев, разносчиков и цирюльников. Все это были люди, искусно подмечавшие всех незнакомцев и, если нужно, ловко их устранявшие. Конспирация соблюдалась строжайшим образом, и даже провал одного из людей не дал бы результатов: все под удар не попадут!
Ливанец никогда не предаст Провозвестника. Один раз, только один раз он солгал ему. И тогда… Страшно вспоминать… Это чудовище с горящими как уголья глазами едва не вырвало у него сердце, оставив на груди огромный безобразный шрам, который не дает о себе забыть. И при первом же проступке негоциант в два счета распростится с жизнью, которую вырвет у него человек-сокол.
– Медес, а вас никто не подозревает?
Высокопоставленный чиновник задумался.
– Я не наивен и беспрестанно задаю себе этот вопрос. Пока никаких тревожных сигналов нет, но я настороже. Когда Верховный Казначей Сенанкх соглашается на мои предложения, я всегда спрашиваю себя, думает ли он о делах государства или ставит мне западню. Пожалуй, и то и другое одновременно.
– Мы не можем позволить себе малейшего промаха, – напомнил ливанец. – В случае чего отменяем все наши планы. Если кто-нибудь из людей, близких к Сесострису, попытается подобраться к вам вплотную, немедленно дайте мне знать. Тогда будем резать по живому. Помните, Медес: Провозвестник не простит нам провала.
5
Множество рабочих трудились над расширением Стены фараона – линии укреплений, предназначенной для охраны северо-восточной границы Египта и отражения любой попытки нападения мятежных племен со стороны Ханаана. Ремонтировались и укреплялись старые строения, возводились новые. Сообщение между бастионами осуществлялось при помощи специальных оптических сигналов и голубиной почты. Гарнизоны, образованные из солдат и таможенников, на ощупь проверяли багаж и товары в проходивших караванах, обыскивали людей. После покушения на жизнь фараона Сесостриса надзор усилился. Несколько ханаанских мятежников были убиты, но другие все еще пытались проникнуть в Дельту и отомстить за своих товарищей. Кроме того, солдаты отправляли обратно подозрительных и нежелательных лиц, а если кого и пропускали, то только после строжайшего допроса. Ведь говорилось же в указе Великого Царя, что перешедший эту границу станет одним из сынов земли фараона.
Уйти с территории Египта и отправиться в Ханаанскую землю можно было, лишь назвав свое имя, причину ухода и точную дату своего возвращения. Писцы писали все в специальные свитки, которые тщательно перепроверялись.
Задача Икера была трудной, потому что он не должен был оставить за собой ни малейшего следа. Это будет непростое испытание, но оно позволит ему доказать непокорным ханаанеям, что он бежал из своей страны, где его ищет стража. Если предположить, что у них есть информаторы среди солдат или строителей Стены фараона, они смогут проверить факт побега и убедятся, что никакого официального разрешения у него не было, и что он вел себя как заговорщик.
Уйти с территории Египта и отправиться в Ханаанскую землю можно было, лишь назвав свое имя, причину ухода и точную дату своего возвращения. Писцы писали все в специальные свитки, которые тщательно перепроверялись.
Задача Икера была трудной, потому что он не должен был оставить за собой ни малейшего следа. Это будет непростое испытание, но оно позволит ему доказать непокорным ханаанеям, что он бежал из своей страны, где его ищет стража. Если предположить, что у них есть информаторы среди солдат или строителей Стены фараона, они смогут проверить факт побега и убедятся, что никакого официального разрешения у него не было, и что он вел себя как заговорщик.