Житков Андрей. Супермаркет

   — Ноги-ноги-ноги! — сказал Иван, снимаясь со скамейки после того, как рвануло.
   Миша сунул пульт дистанционного управления в свой рюкзак, и “мойщики”, стараясь не слишком торопиться, зашагали со двора.
   Около арки собралась большая толпа зевак. Пожарные пеной заливали черный остов “Фольксвагена”. Кулаков наблюдал за их действиями, сидя в машине “Скорой помощи”. Медсестра смазывала его обожженное лицо какой-то мазью. Другая машина с воем отъехала от места происшествия. В машину влез врач с пластиковым чемоданчиком.
   — Ну, как вы? — спросил он Кулакова безразлично.
   — Да я-то ничего, — вздохнул начальник охраны. — Парень как?
   — Плохо, — поморщился врач. — Ожоги второй и третьей степени, будет нужна пересадка. Вам бы тоже лучше проехать в больницу.
   — Да нет, я отказываюсь, — помотал головой Кулаков. — Лицо — это ерунда. Мне здесь надо быть.
   Он поблагодарил медсестру за помощь и выбрался из машины. Направился к толпе, всматриваясь в лица.
   Подкатила милицейская машина, из нее выбрались трое: капитан и двое сержантов в бронежилетах с автоматами.
   — Чья машина? — спросил капитан, глядя на остов.
   — Моя, — вздохнул Кулаков.
   — Юрий Дмитриевич! — обрадовано сказал капитан, протягивая руку.
   — Он самый, — Кулаков ответил вялым рукопожатием. — Я вас что-то не припомню.
   — Ну, конечно, мы вместе с вами в Ялте отдыхали пять лет назад.
   — Да-да, — механически кивнул Кулаков, так и не вспомнив капитана.
   — Ну, что у вас тут приключилось?
   — Пацана я водить учил. В салоне что-то рвануло. Похоже на взрывное устройство, — предположил Кулаков.
   — Взрывное? — капитан состроил кислую мину. — Кому-то дорогу перебежали?
   — Да никому я ничего не перебегал! — зло сказал Кулаков. — Пукалка с бензином. Похоже, пацаны местные.
   — Ну, если местные, мы их быстро вычислим — глазом моргнуть не успеют, — попытался успокоить Кулакова капитан.

Две банки джина

   Перед входом в магазин на Новом Арбате Моисеев оглянулся. Никаких подозрительных личностей поблизости. Люди попивают пиво в летнем кафе. Ветер треплет искусственные цветы на заборчике у входа.
   Войдя в магазин, Сергей посмотрел на табло, на котором стрелками были указаны отделы. Двинулся вдоль стеклянных витрин. Немного поплутав, он нашел то, что искал. За изысканно освещенным прилавком скучала молоденькая продавщица. Сергей присмотрелся к ручкам, лежащим за стеклом.
   — Ни хрена себе! — не удержался он от комментария по поводу цен.
   — Молодой человек, не ругайтесь, пожалуйста, — попросила продавщица. — И не нависайте над прилавком буквой “Г” — это неприлично.
   — Извините, — Сергей выпрямился. Глазами он отыскал ручку, очень похожую на ту, что лежала в его кармане. — Вот эту можно посмотреть? — попросил он продавщицу.
   Девушка смерила его подозрительным взглядом.
   — Вот же она, на витрине. Смотрите.
   — Мне нужно внутри посмотреть, — стал настаивать Сергей.
   Продавщица поискала глазами охранника, который, заложив за спину руки, стоял у магнитных стоек на выходе.
   — Саша, подойди, пожалуйста, на минуточку сюда, — позвала она охранника.
   Саша вразвалочку двинулся к отделу. Сергей оценил его могучие плечи и ручищи, полускрытые рукавами пиджака. “Борец, наверное,”— подумал Моисеев.
   Продавщица крохотным ключиком открыла витрину, вынула из нее футляр с “Паркером”, протянула Сергею.
   Моисеев вынул ручку из футляра, свинтил колпачки. В верхнем никаких дырочек не было, да и пустого пространства в нем было больше где-то миллиметров на пять. “Тайничок”, — догадался Моисеев. Под неусыпным оком охранника он завинтил колпачки, вернул ручку на место, в футляр. Продавщица выставила“Паркер” на витрину.
   Моисеев достал из кармана “Паркер” Владимира Генриховича.
   — Девушка, можно у вас проконсультироваться? Это настоящий “Паркер”? — спросил он у продавщицы.
   — Конечно, настоящий, — кивнула девушка, уже совсем иначе глянув на Сергея. — Очень дорогой.
   — Что дорогой, это я знаю, — вздохнул Моисеев. — А вот такие дырочки у “Паркеров” бывают? — он продемонстировал продавщице едва заметное отверстие.
   — Никаких дырочек у “Паркеров” не бывает и быть не может! — оскорбилась за фирму девушка. — Значит у вас “паленка”, а не “Паркер”, молодой человек!
   — М-да, скорей всего, — согласился Сергей. — Девушка, а вы, случайно не знаете, где тут ближайшая СЭС. Санэпидемстанция, — расшифровал он.
   Продавщица посмотрела на него, как на идиота.
   В дверь позвонили.
   — Кого там еще черт принес! — Нина Владимировна включила свет и посмотрела на часы. Было без пяти минут двенадцать. Валерик зажмурился от света и широко зевнул.
   — Мужик твой, наверное? — пошутил он.
   — Какой, к черту, мужик! С одним-то справиться не могу! — Нина Владимировна накинула халат и направилась к входной двери. — Кто там?
   — Это Иван. Аню можно? — послышался голос за дверью.
   — Иван, ты знаешь, сколько сейчас времени?
   — Знаю, двенадцать. Очень надо, Нина Владимировна.
   Мимо Нины Владимировны в туалет прошлепал Валерик в семейных трусах, походя похлопал ее по “филейным частям”.
   — Ладно, — Нина Владимировна открыла дверь. — Совести у тебя нет!
   — Простите, пожалуйста, — сказал Иван, входя в прихожую. Одну руку он держал за спиной.
   — Анюта, к тебе гость! — Нина Владимировна стукнула в Анькину дверь.
   — Какой еще гость? — раздался недовольный голос Аньки.
   — Каменный, — пошутила мать. — Иван, кто еще может так поздно? — она ушла в свою комнату, хлопнула дверью.
   Анька, щурясь от света, вылезла в прихожую. На ней был халатик, под которым уже угадывался маленький живот.
   — Привет, Аня, — кивнул ей Иван. Он вынул руку из-за спины, протянул ей букет роз.
   — Ты с ума сошел? Утром-то нельзя было? — сердито спросила Анька. — Завтра мне всыплют за тебя.
   Иван жестом показал, что им лучше уйти из прихожей в кухню. Анька щелкнула выключателем.
   — Ну, чего ты хотел? — спросила она, прикрывая кухонную дверь.
   — Ты вот что, Анют, выходи за меня. Так лучше будет, — сказал Иван, потупив взгляд.
   Анька прыснула со смеху.
   — Ты, Ваня, сегодня много на грудь принял?
   — Не пил я! — набычился Иван. — Я вообще теперь не пью. Ты не думай, я не какой-нибудь там лох. Мы с ребятами завтра ночной клуб открываем. Деньги будут. Сначала квартиру поснимать можно. Потом купим. Все сделаю!
   Валерик сидел на унитазе и читал “Спид-инфо”. Зз стеной, примыкающей к кухне, раздались невнятные голоса. Валерик положил газету на пол и припал ухом к стене.
   — Иван, не будь дураком, беременная я, не видишь, что ли! — вздохнула Анька.
   — Знаю. Ну и что! — упрямо сказал Иван. — Меня это нисколько не колышет. Ребенка на мое имя запишем, и все дела. Никто никогда не догадается.
   — Ой, блин, ну ты просто атасный мужик! — Анька села на табурет, взяла из вазы засохшее овсяное печенье, откусила. — И давно ты это знаешь?
   — Давненько. Ты не думай, козла того я наказал. Долго помнить будет.
   — Какого козла? — побледнела Анька.
   — Какого надо. Мы с Майклом его тачку малость подкоптили. Шашлыков хотели поесть.
   — Ой, Иван, какой же ты все-таки мудак! Ну как за такого уголовника можно замуж выходить, а?
   — Я за тебя кому хочешь шею сверну, — Иван тоже взял из вазы печенье, сунул его в рот, захрустел. — Анюта, ну, пожалуйста, выходи, я тебя очень люблю!
   Анька рассмеялась. — И в любви ты тоже по-мудацки признаешься, — потом вдруг посерьезнела. — Иван, не надо было этого делать. Я тебя не просила.
   — Сделано уже. Назад не воротишь, — нахмурился Иван. — Он, значит, будет наших девчонок трахать, а мы ему улыбаться — нате вам, здрасьте!
   — Иван, заткнись! — рассердилась на него Анька. — Иди вообще отсюда, я спать хочу!
   — Ладно, — согласился Иван. — Только ты мне скажи.
   — Ну, ладно, знаешь, что порядочные девушки должны в таких случаях говорить?
   — Что? — глупо спросил Иван.
   — Я подумаю.
   — Ну и че?
   — Ну, вот я и подумаю, — снова рассмеялась Анька. — Дурацкий ты какой-то, ей богу! Иди!
   Иван взял еще одно печенье и вышел из кухни.
   Анька закрыла за ним дверь, улеглась в кровать. Сердце в груди тревожно трепетало. Щеки горели. Вот смеху-то! — мужик ей сегодня предложение сделал.
   Сергей вышел из дверей СЭС, пересек тротуар и поднял руку, ловя машину. Ему нужно было срочно в больницу. В СЭС подтвердили его худшие опасения. В верхнем колпачке “Паркера” оказался крохотный контейнер с кадмием. В ручке был хитроумный, не видимый на первый взгляд механизм, который открывал контейнер только тогда, когда владелец “Паркера” начинал писать, надавливая на перо. Барышни В СЭС слегка охренели, когда открылась тайна ручки. Тут же стали звонить в милицию, чтобы сообщить о случившемся. Уголовное преступление было на лицо. Теперь оставалось выяснить только одно — кто подарил Владимиру Генриховичу эту ручку. Впрочем, Сергей догадывался — кто. Ну, а если найдутся свидетели и удастся доказать, что Евгений Викторович в день рождения преподнес своему директору смертельно опасный подарок, тогда ему долго горевать возле тюремной параши. Попытка убийства — это вам не шуточки! А, может, уже и не попытка…! Сергей нахмурился.
   Он подошел к дверям реанимационного отделения, потоптался немного, высматривая в коридоре врачей и медсестер.
   — Извините… — Моисеев попытался остановить молоденькую сестричку со спрятанными под колпак волосами. — Врач у вас тут такой кряжистый. Седой…
   — Всеволод Станиславович? — озорно глянула на него медсестра. — Сейчас позову.
   Врач вышел минут через двадцать.
   — А, это вы, — узнал он Сергея. — Жена приезжала, мы пустили ее на пять минут. В обморок грохнулась.
   — Он не пришел в себя? Мне бы спросить буквально пару слов.
   — В коме. Мы заменили кровь… Да вряд ли, молодой человек. Вы настройтесь на худшее.
   — Источник отравления мы нашли — ручка “Паркер”, — сообщил врачу Сергей. — Вопрос, кто ему ее дал?
   — Хорошенькое дело! — усмехнулся врач. — Значит, хорошо спланированное преступление? И как изящно! — он покачал головой. — На конкурентов по бизнесу не похоже. Шерше ля фам, как говорят французы.
   “Старик, живущий иллюзиями, — подумал Сергей. — Сейчас жизнь человеческую меряют не любовью, а деньгами. А, может, он и прав? Евгений Викторович не такой дурак, чтобы самому дарить ручку. Вполне вероятно, для этой цели он нашел прекрасную дарительницу”.
   Идя по больничному коридору, Сергей проигрывал в голове различные варианты. Однажды он видел в машине Владимира Генриховича рыжую девицу. Девица хохотала, а директор смотрел на нее влюбленным взглядом.
   Сергей достал из кармана записную книжку, стал ее листать с конца. Напротив некоторых телефонов значились только инициалы. Напротив других — подробно фамилия, имя, отчество, домашний адрес и чем занимается. Опт, бакалея, джинсы, парфюмерия, золото, меха. Листая книжку, Сергей дошел до буквы “А”. На второй страничке губной помадой был записан телефон безо всяких инициалов. Сергей хмыкнул и поискал глазами автомат.
   Анька с матерью ушли на рынок. Валерику было поручено начистить картошки и пропылесосить паласы в комнатах. Нина Владимировна сказала так: “Раз ты у нас здесь вроде варяжского гостя, изволь помогать. С паршивой овцы хоть шерсти клок.” На эти слова Валерик обиделся, но виду не подал.
   Он пылесосил палас в Анькиной комнате, когда в дверь позвонили. Валерик выключил пылесос и пошел открывать.
   На лестничной клетке стоял чернявый старший лейтенант с широким лицом.
   — Участковый Гайниев, — представился “старлей”, отдавая честь. — Вы здесь проживаете?
   — Да нет, — замялся Валерик. — Я тут в гостях, понимаете ли.
   — Документики ваши можно посмотреть?
   Валерик пригласил старшего лейтенанта войти, пошел в комнату за паспортом. Участковый внимательно изучил паспорт, вернул его владельцу.
   — А хозяева где? — поинтересовался он, оглядываясь. — Мать с дочкой, кажется, да?
   — На рынок ушли, — сообщил Валерик.
   — Вы давно здесь гостите?
   — Четвертый день. А что, возбраняется?
   — Да нет, что вы! Документы в порядке, гостите сколько угодно. Просто сейчас мы выясняем обстоятельства одного преступления. Вчера была сожжена машина начальника охраны нашего супермаркета. Здесь, на соседней улице. Начальник утверждает, что сделать это мог кто-то из местных “мойщиков”. Так называют тех, кто ворует в магазинах, — пояснил участковый. — Может, слыхали что-нибудь интересненькое? Анька-то девица оторвяжная, во дворе с парнями все время тусуется. Случайно ничего по этому поводу не говорила?
   — Да нет, вроде, — пожал плечами Валерик, чувствуя, что начинает волноваться. — Она у нас теперь дома сидит, за ум взялась. К школе готовится.
   — Значит, ничего?
   — Ничего, — покачал головой Валерик.
   — Ну, ладно, тогда извините, — участковый козырнул на прощание.
   Валерик закрыл за ним дверь. Он направился было в комнату, чтобы включить пылесос и продолжить уборку, но остановился на полпути, наморщил лоб и громко произнес вслух: “Хрен вам, ублюдки!”
   В следующее мгновение Валерик уже опять открывал входную дверь. Участковый стоял у дверей квартиры справа, давил на кнопку звонка.
   Услышав звук открываемого замка, он обернулся.
   — Товарищ старший лейтенант, я кое-что вспомнил, — сказал Валерик, высовываясь из дверей. — Зайдите к нам на минуточку.
   Алиса глянула в дверной глазок. На лестничной площадке стоял Моисеев.
   — Вам кого? — спросила девушка.
   — Я вам звонил. Мы с вами договорились о встрече, — сказал Сергей.
   — А, это вы, — Алиса открыла дверь. — Пожалуйста, проходите. Обувь можете не снимать — у меня грязно.
   Моисеев прошел в гостиную, огляделся.
   — Кофе будете? -спросила Алиса гостя.
   — Не откажусь, — кивнул Сергей, разглядывая постеры в рамках.
   Алиса ушла и через минуту появилась с подносом, на котором дымились крохотные чашки с кофе.
   — Так что случилось? — спросила Алиса, отхлебывая напиток.
   Сергей не знал, с чего начать: то ли с отравления Владимира Генриховича, то ли с подарка. А вдруг она его безумно любит и сейчас начнет реветь как белуга?
   — Хорошие у вас картинки, — кивнул на постеры Моисеев. — Дорогие, наверное?
   — Да что вы! Это же обычные плакатики, — усмехнулась Алиса его невежеству.
   — Владимир Генрихович сейчас находится в коме в реанимационном отделение токсикологии. Его отравили кадмием, который находился в ручке “Паркер”. Вы случайно не знает, кто подарил ему эту ручку? — скороговоркой, безразлично сообщил Моисеев.
   Алиса побледнела, позеленела, покраснела. Губы задрожали. Из ее руки выпало блюдце с ложкой, благо что на палас, перевернулось вверху дном.
   — Почему в коме? — задала Алиса глупый вопрос. Из глаз выкатились слезы.
   — Потому что его хотели убить, — просто сказал Сергей. — Кто подарил ему ручку? Наверняка он вам ею хвастался, показывал. Сказал — кто.
   Алиса мотала головой, бессмысленно глядя в одну точку.
   — Господи, я так и знала, что-то будет. Сердцем чувствовала! — сказала она, наконец, утирая слезы.
   — Это вы ее подарили? — догадался Моисеев. — И кто ее вам дал?
   — Видите ли, полтора месяца назад у меня странно и неожиданно появился загадочный поклонник. — начала Алиса свой рассказ. — Я от него отбрыкивалась, как могла…
   Серафима Дмитриевна лежала на пляже, подставив южному горячему солнцу свою веснушчатую спину. Ласково шумели волны, слышались крики детворы, упруго отскакивал от рук играющих волейбольный мяч. Серафима улыбалась с закрытыми глазами. Проклятая двойная бухгалтерия осталась там, в далекой пыльной Москве, а здесь только фрукты, крик чаек, вода, поджаренные на солнце полуобнаженные тела. Тела, тела, тела. Хоть бы какой завалящий сморчок посмотрел на нее! Нет, даже сморчки теперь любуются семнадцатилетними девицами в умопомрачительных купальниках, пускают слюни и владеют ими в своих мыслях. На глазах у Серафимы люди знакомятся, танцуют, гуляют — возникают кратковременные курортные романы, которые она так люто ненавидит. “Вот, милочка моя, раз тебе не нравятся все эти плотские утехи безо всякой любви, никто к тебе и не подходит. Глаз не горит, флюиды не исходят, все корабли проплывают мимо! А клюет на тебя одно только жулье, видя твою беззащитность,”— Серафима Дмитриевна до того расстроилась от дурных мыслей, что ей даже расхотелось купаться.
   Она поднялась, встряхнула махровую простыню, сунула ее в плетеную сумку и зашагала с пляжа с босоножками в руке. Все, с нее хватит! Хватит этого ленивого и скучного города, где только трахаются и пьют, не давая пищи для пытливого бухгалтерского ума, — пора уезжать, тем более, что через два дня ей нужно быть на работе.
   Серафима Дмитриевна зашла в летнее кафе, заказала себя порцию шашлыка. Она ела шашлык и с презрением наблюдала за прогуливающимися парочками.
   Кирилл поджидал Катю в холле. Мимо спешили озабоченные люди. Бегали курьеры, бомжеватого вида мужчина в кепке выяснял отношения с дамой из бюро пропусков, возмущался, что ему не выдают пропуск в редакцию без паспорта. Катя задерживалась, и Кирилл поглядывал на часы.
   Наконец девушка вышла из кабины лифта. На ней была короткая юбка и модный длинный пиджак с большими лацканами. Кирилл направился ей навстречу.
   — Привет, какова сегодня культурная программа? — спросила Катя, подставляя щеку для поцелуя.
   — Культурной программы сегодня нет, — слегка растерялся Кирилл.
   — Ну, так не годится, — поморщилась Катя. — В твою коммуналку с разобранными телевизорами? В койку?
   — Можно зайти в кафе, кофейку попить, — еще больше смутился Кирилл. Он стал шарить по карманам, выискивая деньги.
   — Хочешь, анекдот? Женщина жалуется подруге: муж приходит с работы, щи и в койку, щи и в койку. И так каждый день. Подруга ей советует — потребуй от него культурной программы.
   — Знаю, — кивнул Кирилл. — Ты Рембрандта читала?
   — Не читала, — рассмеялась Катя.
   — В койку! — потешно скомандовал Кирилл, заставив оглянуться пожилую редакторшу с хозяйственной сумкой в руке.
   Вышли из здания редакции. Катя взяла Кирилла под руку, и они прогулочным шагом направились вниз по улице.
   Серафима Дмитриевна открыла калитку и вошла в заросший зеленью двор. Пахло жареной рыбой и молодым вином. В беседке с плетеным куполом, заросшим виноградной лозой, сидела незнакомая компания. Разговаривали, громко смеялись.“Еще одни курортники!”— неприязненно подумала Серафима, поздоровавшись с компанией. Из летней кухни показалась хозяйка — пышнотелая женщина со здоровым румянцем на щеках. Она несла блюдо с большими кусками рыбы. Завидев Серафиму Дмитриевну, улыбнулась.
   — Накупались? А ко мне сегодня брат из Питера приехал. Присаживайтесь к столу — попразднуем.
   — Да нет, спасибо. Что-то голова разболелась, — соврала Серафима, вешая простыню на протянутую между абрикосом и стеной дома наискосок веревку.
   — Вот мы ее сейчас и вылечим, — сказала хозяйка, дыхнув на Серафиму винным запахом.
   — Нет-нет, вряд ли, — Серафима Дмитриевна открыла дверь небольшой побеленной пристройки.
   В комнате было душно. О мутное окно бились жирные мухи. Серафима распахнула окно, взяла полотенце и стала гонять мух. Потом она открыла створку шкафа, сняла с вешалки платье и стала переодеваться.
   — Серафима Дмитриевна! — раздался в окне незнакомый мужской голос.
   — Ой! — бухгалтерша прикрывшись створкой, выглянула из-за шкафа. В окне торчало незнакомое, раскрасневшееся от выпитого лицо. Правильные, благородные черты лица, небольшая бородка.
   — Здрасьте, — поздоровался мужчина, улыбаясь. — Я брат хозяйки, Валентин. Майя сказала, вы из Москвы?
   — Из Москвы, из Москвы, — пробормотала Серафима Дмитриевна. — Вы мне дадите переодеться или нет?
   — Извините, — лицо исчезло из окна.
   Серафима видела, как мужчина отвернулся, закурил сигарету.
   “А ничего у Майи братик — симпатичный”, — думала она, застегивая молнию на платье. Серафима уже поняла, что от приглашения не отделаться.
   Она вышла во двор, еще раз оглядела мужчину. Мужчина посмотрел на нее оценивающе. “Жалко, парик с собой не взяла, — подумала Серафима. — А, наплевать!”
   — У меня в Москве много друзей, — сказал брат, туша сигарету об абрикосовый ствол. — Вы в каком районе живете?
   — В центре, на Смоленке, — уточнила Серафима.
   — Угря копченого любите? — поинтересовался мужчина. — Я с Селигера привез.
   Они направились к заставленному закусками и напитками столу.
   Кирилл открыл дверь своей комнаты, включил свет. На этот раз в комнате было убрано. Полуразобранные телевизоры и видики составлены в угол, пол вымыт, на столе — чистая скатерть и ваза с цветами.
   — Прошу! — пригласил Кирилл Катю.
   Девушка села на стул. Кирилл вынул из пакета пластиковые коробочки с готовыми салатами, булку хлеба, две банки с джин-тоником, упаковку с антрекотами.
   — Ты пока телевизор посмотри, а я все приготовлю, — предложил Кирилл, щелкая пультом дистанционного управления. — На! — он вручил Кате пульт.
   Катя взяла пульт, стала переключать каналы. Кирилл схватил со стола упаковку и исчез.
   Вообще-то Кирилл Кате нравился. Внимательный, настырный, но при этом слегка смущается, боится сказать или сделать не то. Сразу видно, что влюблен. Приятно. Остаться у него сегодня, что ли?
   Катя прислушалась к доносящимся с кухни звукам. Загремела сковородка.
   Серафима Дмитриевна сидела за столом рядом с Валентином. Он постоянно подливал ей домашнего белого вина из большой бутыли. Смешил компанию родственников и курортников, рассказывая новые анекдоты и случаи из жизни. Хозяйка Майя сидела напротив и подмигивала Серафиме, кивая на Валентина, когда тот отворачивался. “Ну-ну, вы меня еще сосватайте!”— думала Серафима Дмитриевна, потягивая вино.
   Было поздно. Цикады неумолчно звенели со всех сторон. Пьяная компания потихоньку развалилась. Родственники отправились по домам, осоловевшие курортники расползлись по своим халупам. Валентин пошел провожать родственников. Майя начала убирать со стола.
   — Я вам помогу! — встрепенулась Серафима Дмитриевна.
   — Сиди отдыхай, — махнула на нее рукой хозяйка. — Всего-то неделя у тебя. Уедешь в Москву, там и наломаешься на своей работе.
   — Это точно, как белка в колесе, — сказала Серафима Дмитриевна. — Веселый у вас брат.
   — Веселый, — вздохнула хозяйка. — Болтается, как не пришей к кобыле хвост. Вроде все при нем: и внешность, и работа хорошая, а вот не везет по жизни! Прибрала бы к рукам.
   — Нет-нет, мне этого не надо, — смутилась Серафима Дмитриевна. — У меня уже есть.
   — Жаль, — сказала Майя, наливая в таз горячей воды. — Полотенчико твое я убрала, а то ночью дождь обещали. В следующем году надумаешь — приезжай. Я тебе скидку сделаю.
   — Спасибо, — кивнула Серафима. — До следующего года еще дожить надо.
   Скрипнула калитка, Серафима Дмитриевна оглянулась. К беседке, помахивая веткой, шел Валентин.
   — Ну ладно, я пойду, поздно уже. Спокойной ночи, — сказала Серафима, вставая из-за стола. Она торопливо направилась к своей пристройке.
   Не включая света, Серафима Дмитриевна нашла в темноте зубную пасту, мыло, полотенце, вышла на улицу умыться.
   — Серафима Дмитриевна, что ж вы убежали? — раздался в темноте голос Валентина. — Посидели бы еще?
   — Господи, испугали вы меня! — вздрогнула Серафима. — Я спать хочу, — она выдавила на щетку пасту, стала чистить зубы.
   Валентин за ее спиной вздохнул. “Ну, сейчас начнется! — подумала Серафима Дмитриевна, подставляя руки под струю воды. — Жалобы на несчастную, неудавшуюся личную жизнь, вранье с три короба. Знаю, проходили уже в этом году!”
   Она закончила умываться и обернулась с полотенцем в руках. Валентин, не говоря ни слова, приблизился к ней, схватил за талию, попытался поцеловать в губы.
   — Не надо, не надо! — попыталась отпихнуть его Серафима Дмитриевна. -Мокрая я! — почему-то сказала она.
   — Хорошо, что мокрая, — шепотом произнес Валентин, покрывая ее шею поцелуями.
   Кирилл с Катей сидели за столом. Кирилл ухаживал за девушкой, подкладывая в ее тарелку салаты, мясо, подливая в бокал джин из банки.
   — Ты меня откормить хочешь, как рождественского гуся? А потом зарезать на Новый Год? — рассмеялась Катя. — Я уже больше не могу — объелась.
   — Кушай-кушай, не обедала сегодня, наверное? — участливо спросил Кирилл, заглядывая Кате в глаза.
   — Почему? Нам пиццу приносят, — сказала Катя.
   — Пицца — это не еда. Кирилл подлил в ее бокал джина. — Это хороший, английский.
   В дверь позвонили. Катя вопросительно посмотрела на Кирилла.
   — Это не ко мне, — объяснил он. — Ко мне — три звонка.
   — Смотри! А то как в прошлый раз… — произнесла девушка. — Уголовник малолетний!
   — Прошлого раза не будет! — твердо сказал Кирилл.
   В дверь постучали. Кирилл удивленно поднял брови, растерянно посмотрел на Катю, пожал плечами. — Странно, я никого не жду. Да-да!
   Дверь открылась. На пороге возник Моисеев.
   — Ты Кирилл? — спросил Сергей, забыв поздороваться. Решительно подошел к столу, сел.