Житков Андрей. Супермаркет

   Настоящий покупатель шел ближе к вечеру. Подойдет вразвалочку к прилавку, ткнет в витрину пальцем с золотой печаткой, одновременно разговаривая с женой или любовницей по сотовому телефону: ему и вырезку, и свиную ногу, и мяса для шашлыка; а сейчас по залу болтались одни только пенсионерки да домохозяйки, которым дома занять себя нечем. Еще хорошо — старуха почти на тридцатку фарша взяла, другая завалящего товара рублей на восемь попросит, да еще полчаса выкобениваться будет: то ей запах не тот, то цвет, то вкус, а потом и вовсе ничего не возьмет.
   — Маргарита Александровна, у моего отца день рождения сегодня.
   — Ну? — продавщица уперла руки в бока. — Говори, чего хочешь?
   — Да нет, ничего. Мне бы хороший торт купить, побаловать хоть стариков.
   — Зарплату всю на мужиков спустила? — прогремела Маргарита Александровна.
   — Нет, — Лера покраснела. — Я себе туфли купила и костюмчик стильный.
   — Стильная она у нас, видите ли, на торт для любимых родителей бабок нет. Ладно. Денег я тебе, конечно, не дам — у самой не густо, а записочку в кондитерский напишу. Девочки тебе хороший торт выберут, свежий.
   — А деньги когда?
   — Потом как-нибудь отдашь. Чай, не первый раз замужем, — Маргарита Александровна густо хохотнула и принялась что-то писать на клочке бумаги. — Не дура, надеюсь, через кассу не понесешь?
   — Ну что вы! — снова смутилась Лера. — Я с восемнадцати лет в торговле.
   — Оно и видно — антрекот как следует вымочить не смогла! — Маргарита Александровна взяла поднос с антрекотами и вышла из отдела. Лера встала вместо нее за прилавок.
   “Ладно, сейчас Марго вернется, схожу за тортом и отнесу продукты домой. Пусть у отца сегодня будет праздник”, — думала Лера, рассеянно глядя на снующих по торговому залу покупателей.
   Сергей Моисеев маялся около дверей запасного выхода, который вел через подсобку во двор. Выход был закрыт на металлическую скобу, которую мог снять даже младенец. Он прохаживался взад-вперед, наблюдая за покупателями в торговом зале.
   Его внимание привлек пожилого вида мужчина, который как-то воровато озирался по сторонам. Он скрылся за высокими прилавками с крупой. Сергей отошел от дверей и встал в проходе, чтобы видеть мужчину. Пожилой стал накладывать в тележку пакеты с овсом и манкой. Затоварился и покатил тележку по проходу.
   Все, дальше не его зона. В том конце прохода тоже стоит охранник, который отследит старика, если он вдруг вздумает выкинуть какой-нибудь фортель. Вон он — маячит с рацией в руке. Сергей отметил про себя, что система безопасности в супермаркете продумана неплохо. То пространство торгового зала, которое не могли “перекрыть” камеры наблюдения, контролировалось охраной. Охранников было немного, но они почти всегда видели друг друга и, заметив подозрительную личность, могли связаться по рации и попросить отследить покупателя на выходе. Сергей подумал-подумал и решил не вызывать напарника. Интуиция сыщика ему подсказывала, что старик не будет воровать.
   Сергей вернулся к запасному выходу. Он подошел к дверям и вдруг заметил, что скоба теперь висит на одной створке двери. Сергей на мгновение замер. Пока он следил за стариком, кто-то успел открыть дверь. Впереди еще подсобка, двор, проходная, но кто его знает, как там — заметят ли воришку? В голове Сергея тут же мелькнула мысль, что старик и тот второй, который только что выскочил из зала, работают на пару — одна шайка-лейка. Старик своим подозрительным поведением отвлек охранника, а второй выскочил за дверь. Сергей, распахнул двери, выхватил дубинку и побежал.
   По пандусу торопливо шла девушка в легком платье. В одной руке у нее был пакет с продуктами, в другой — коробка с тортом, на плече болталась дамская сумочка.
   — Девушка, остановитесь! — крикнул вслед ей Сергей.
   Лера обернулась.
   — В чем дело?
   Сергей приблизился к Лере, спрятав руку с дубинкой за спину. Он ожидал увидеть мужика, в крайнем случае, подростка, но никак ни хрупкую девушку.
   — Почему вы покинули торговый зал через запасной выход?
   — Странный вопрос. Я здесь работаю. В мясном отделе.
   — Карточку покажите! — приказал Сергей.
   Лера достала из сумочки карточку продавца, сунула ему под нос. Сергей немного расслабился — своя.
   — И все-таки, почему вы покинули зал через запасной выход? Вы обязаны пробить товар в кассе и выйти через ворота. С другой стороны супермаркета. Видите — знак. Через проходную нельзя выносить товар.
   На дверях проходной висел круглый знак с красной каймой, на котором была изображена перечеркнутая сумка.
   — Я пробила, — сказала Лера, не глядя в глаза охраннику. — Все куплено, как положено.
   — Чеки покажите, пожалуйста, — вежливо попросил Сергей.
   — Нету у меня чеков, они на кассе остались, — Лера начинала нервничать.
   — Хорошо, давайте пройдем к кассе и найдем ваши чеки. Думаю, они никуда не делись. Если все оплачено, выйдете с остальными покупателями через главный вход.
   — Никуда я с вами не пойду! — заупрямилась Лера. — У меня обед. Целый час, между прочим. Вон мой дом, — она кивнула на возвышающуюся шестнадцатиэтажку в соседнем дворе.
   Сергей взял девушку под локоть, пытаясь увлечь за собой. Лера дернула рукой. В пакете предательски звякнули бутылки.
   — Спиртное тоже оплачено? — наглая девица начинала заводить Сергея. Он почувствовал неприятное жжение внизу живота.
   — Все оплачено. Я всех ребят из охраны знаю, а вас нет. Кто вы такой?
   — Вы не видите, я тоже охранник! Сергей Моисеев, — представился он. — А не знаете, потому что я первый день.
   — Оно и видно, что первый, — насмешливо сказала Лера. — Вот идите в зал и охраняйте там. И нечего меня за руки хватать!
   Лера развернулась и пошла по пандусу к проходной.
   — Девушка, вернитесь! — жжение внизу живота все усиливалось. Он вдруг почувствовал, как прилила к голове кровь. Двор поплыл перед глазами в оранжевом мареве летнего солнца. Сергей припустил за нарушительницей. Он снова схватил ее за локоть, девушка резко развернулась и хлопнула его коробкой с тортом по плечу. С коробки слетела крышка, и торт плюхнулся на асфальт, развалился на куски. То ли ленточка на коробке оказалась надрезана, то ли просто была плохо завязана… Лера на мгновение замерла над останками погибшего торта, потом набросилась на Сергея с кулаками.
   — Ах ты, скотина, дрянь! Дерьмо собачье! У меня день рождения у отца! Да я тебе сейчас!…
   Сергею не составляло труда избегать ее слабых ударов. Он ставил блоки, и Лера только отбивала себе пальцы.
   — Девушка, хватит! Прекратите! Девушка, я силу применю!
   Из кирпичной будки показался охранник с карабином. Через окно он видел всю сцену с самого начала.
   — Эй вы, ну-ка немедленно прекратите свою тусню! Я сейчас Кулакова позову! — закричал он им. Сергей отвлекся на охранника. В это мгновение Лера ударила Сергея по низу живота.
   Сергей согнулся пополам и взвыл. Боль острой иглой пронзила его тело, оранжевый двор в одно мгновение почернел и расползся до размеров Вселенной. Рука с дубинкой сама поднялась над головой. Кажется, он ударил ее раза три, а, может, четыре — Сергей точно не помнил. Когда он пришел в себя, Лера без сознания лежала на асфальте, странно повернув голову. К нему бежал охранник с карабином в руке.
   — Ты что, охренел, скотина! Это же Лерка из мясного! — накинулся он на Сергея.
   — Да, кажется, я охренел, — устало сказал Сергей, опускаясь на колени рядом с девушкой.
   — Я смотрю, они цапаются, думаю — Лерка со своим мужиком разбирается, а тут ты… Мудак… — охранник нажал на кнопку рации. — Лев Дмитриевич, у нас на заднем дворе “ЧП” — охранник с продавщицей подрался!
   — “Скорую” надо вызвать, — сказал Сергей, не видя ничего перед собой. Он попытался приподнять голову Леры. — Девушка, вы живы?
   “Скорая” приехала через семь минут. К этому времени Леру отнесли на проходную, положили на жесткий топчан в закутке, на котором обычно отдыхали охранники. Лера пришла в себя. Она огляделась, не понимая, где находится, попыталась сесть, но не смогла — тут же опустила голову на плоскую подушку.
   — Кружится! — объяснила она шепотом. — Ой, мамочки, больно как!
   Сергей около проходной нервно курил одну сигарету за другой.
   Приехала “Скорая”. Тут же поставили диагноз — сильнейшее сотрясение мозга — и увезли Леру в больницу.
   Кулаков вышел из кирпичной будки, прикурил от зажигалки.
   — Ну что, герой, тебе сразу накатить или очухаешься маленько? — спросил он.
   — Лев Дмитриевич, я сам не знаю, как получилось, — Сергей старался не смотреть начальнику в глаза. — Прямо в рану заехала. Я ведь всю жизнь с бандюками…
   — Моли бога, чтоб она заяву не накатала, — Кулаков затянулся сигаретой. — Ладно, не грейся, я своих в обиду не дам. Отмажем.
   — Я вроде по инструкции… — Сергей тяжело вздохнул и пожал плечами.
   — Ты в на оперативной работе тоже все инструкции делал? — насмешливо спросил Кулаков. — Дурак ты, Моисеев.
   — Дурак, — кивнул Сергей. Он вдруг вспомнил лежащую на асфальте девушку с неестественно повернутой головой, и снова почувствовал нестерпимую боль в животе…

Серия вторая

Ламинированная карточка внештатного журналиста

   На Аньке были стильные брюки, широкий кожаный пояс и легкая блузка с вышивкой. Она была ярко накрашена, чтобы выглядеть старше своих лет. В ушах — серьги, на плече — сумка. Анька, не торопясь, бродила между стоек, передвигала плечики с одеждой, снимала одни, другие, рассматривала, щупала ткань.
   — Я вот эту блузочку еще примерить хочу, — в который раз обратилась она к продавщице-консультанту. — Как вы думаете, мне пойдет?
   — Девушка, вам в столь юном возрасте многое пойдет, — консультанта — белокурую женщину средних лет в очках — начинала раздражать эта красивая, стильная и привередливая девица.
   В сумке у Аньки запиликал сотовый телефон. Она достала трубку.
   — Алло! А, Кешуня, здравствуй милый! Нет, ты знаешь, я сейчас очень занята. Кое-что купить надо. Ага, ну, если хочешь, заедь за мной в клуб. Не хочу я никакого боулинга! Лучше ирландский паб. Знаю я, как ты не любишь джин! Видела! Учти, сегодня я твой “Мерс” не поведу. Он у тебя какой-то зверский! Сто пятьдесят “кэмэ” — это не для меня. Я, может, сама расслабиться хочу, — Анька рассмеялась. — Знаю, что ты настоящий мужик. Только это… сегодня нельзя. Ну че ты, глупый, что ли? Дела у меня всякие…
   Консультантша отвернулась от нее и отошла. Анька тут же потянулась к стойке и сняла еще одни плечики с фирменной блузкой.
   — Ну, все, милый, бай-бай! — Анька сунула телефон в сумку. — Ладно, сейчас посмотрим, как она мне, — она направилась к примерочной кабинке. Задернула шторки, оставив крохотную щель, чтобы видеть продавщицу. Та занялась другой покупательницей — длинноволосой девушкой лет двадцати двух.
   Одну вешалку Анька повесила на крючок, с другой сняла блузку, одним движением переломила хрупкие пластмассовые плечики, сунула их в сумку. Извлекла из-за широкого пояса лезвие и аккуратно спорола с блузки магнитную защиту. Блузка перекочевала в ее сумку. Анька глянула в щель между шторами. Продавщица что-то объясняла длинноволосой. Та кивала.
   — Ну-ну, — сказала Анька. Она сняла плечики с крючка, раздернула шторы и вышла из кабинки.
   — Ну как, девушка? Вам понравилось? — поинтересовалась продавщица.
   — Нет, к сожалению, это не мой стиль, — поморщилась Анька, вешая плечики на стойку. — Очень жаль, — она неторопливо направилась к выходу. Продащица недовольно глянула ей вслед и снова занялась длинноволосой.
   Анька сидела на скамейке в сквере и курила “Мальборо”. Скоро должны были подвалить ее “мойщики” с товаром. В уме она прикидывала, сколько можно будет сегодня взять у Самвэла за тряпье и вспоминала свой последний поход в школу.
   Ее классная — учительница истории Вера Ивановна — сидела за столом и проставляла годовые оценки в дневники. Скрипнула дверь, Вера Ивановна подняла голову. На пороге стояла Анька в скромном платье. Была она бледна, всклокочена, под глазами — темные круги.
   — Ой, Павликова, сколько лет, сколько зим! — ядовито улыбнулась классная. — Ну что, останемся на второй год или хочешь из школы со справкой уйти?
   — Болела я, Вера Ивановна, — хриплым голосом сказала Анька. Она робко приблизилась к столу, протянула с десяток мятых справок. — Такая беда. Вы же знаете, порок у меня. Врачи говорят, до сорока лет не доживу. В санатории я была.
   — Бедненькая ты моя, Анечка! — покачала головой классная, изучая справки. — Порок у нее, а от самой за версту табачищем прет. Не стыдно, Павликова? Давно я хотела с твоей мамой поговорить. Почему у вас телефон не отвечает?
   — Не надо с мамой! — мотнула головой Анька. — Она этого не переживет. У нее, может, последний мужик в жизни образовался. А вы ее доченькой по башке!
   — Анна, прекрати со мной разговаривать в таком тоне! Ты не со сверстниками во дворе! Садись!
   Анька опустилась на стул, посмотрела в карие глаза Веры Ивановны.
   — Нет, правда, давайте решим мою горькую участь без кровопролития, — сказала она.
   — Не получится, Павликова. Никак не получится. Даже если я, закрыв глаза и скрипя сердце, тебе по истории трояк натяну, по остальным никак не выйдет. Хоть убейся. У тебя ведь ни по одному предмету годовой оценки нет.
   — Да нет, Вера Ивановна, ошибаетесь. Я экстерном все предметы на этой неделе сдала. Даже физику. Одна только история и осталась.
   — Все ты врешь, Павликова! — возмутилась Вера Ивановна, она быстро перелистала журнал. — Посмотрим, физика… — палец скользнул по строчкам с фамилиями. — Ничего не понимаю! Вчера еще пусто было! Откуда у тебя трояк, Павликова? — удивилась учительница.
   — Я же говорю — сдала, — улыбнулась Анька. — Своим ученикам нужно доверять.
   Вера Ивановна снова принялась листать журнал, и везде, на каждой страничке она находила напротив Анькиной фамилии годовые оценки — четверки, тройки, выскочила даже одна пятерка — по литературе.
   — По физкультуре у меня освобождение, — напомнила Анька.
   — Павликова, правда, экстерном? — с сомнением в голосе просила Вера Ивановна.
   — А то! — Анька скорчила смешную гримасу. — Не такая я дура, какой на первый взгляд кажусь, — она вспомнила лысого физика, который обалдел от ее бутылки армянского коньяка и, расчувствовавшись, неловко чмокнул в щеку.
   — Историю учила?
   — Вы же обещали, закрыв глаза, скрипя сердце, — напомнила Анька.
   — Неужели тебе по истории трех баллов хватит?
   — Ага, — кивнула Анька головой.
   — Обидно, — покачала головой Вера Ивановна.
   — А чего обидно-то? Мне ничего не обидно. Жизнь прекрасна и удивительна.
   — Обидно, что такая умная, талантливая девочка, и так распустилась! — вздохнула Вера Ивановна, выводя “ 3” по истории.
   — А это вам! — Анька протянула Вере Ивановне маленькую коробочку с французскими духами.
   — Анна, ты с ума сошла! — возмутилась учительница. — Это же взятка!
   — Не взятка, а подарок от чистого сердца, — возразила Анька. — Бабушка из Франции прислала. Настоящие!
   — Забери немедленно!
   — Не-а, — мотнула головой Анька. Она выложила на стол классной свой дневник, поднялась и вышла.
   Вера Ивановна взяла коробочку, раскрыла ее, втянула носом нежный аромат духов, потом встала из-за стола, подошла к окну. Она видела, как Анька пересекла школьный двор, села в поджидающие у ворот “Жигули”.
   — Ну, конечно, так я и думала! Наша Павликова стала проституткой, — с горечью в голосе сказала Вера Ивановна.
   — Девушка, можно с вами поговорить? — раздался за спиной женский голос. Анька вздрогнула и обернулась. Перед ней стояла длинноволосая девушка, та самая — из супермаркета.
   — Ну, чего надо? — грубо спросила Анька, оглядев девушку с ног до головы.
   — Я журналистка, — девушка вытащила из сумочки ламинированную карточку с цветной фотографией и продемонстрировала ее Аньке. — Внештатный сотрудник “АиФа”. Оксана Павленко. Я видела, как вы… — журналистка сделала паузу, подбирая слово, — взяли плечики с блузкой.
   Анька усмехнулась.
   — Ну и что? Как взяла, так и повесила. Чего тут особенного?
   — Вы меня не бойтесь. Я не собираюсь никуда заявлять: ни охране магазина, ни в милицию. Мне поручили сделать большой материал о “мойщиках”.
   — А кто это такие? — скорчила глупую гримасу Анька.
   — Это вы, девушка, — Оксана присела на скамейку рядом с Анькой, вынула из сумочки сигареты. — Зажигалка есть?
   Анька протянула журналистке свой “крикет”.
   — Давайте заключим джентльменское соглашение и перестанем притворяться, будто друг-друга не понимаем, — предложила Оксана. — Мне нужна информация, вам — деньги. Обещаю, что не назову ни конкретного места, ни имен. Скажите, сколько?
   Анька пожала плечами. — Разве вам, журналистам, верить можно? Как там говорят — древнейшая профессия?
   — Вторая древнейшая профессия, — поправила Оксана. — Я к ним не отношусь. Я дам вам свои телефоны, адрес, если что-то не так, разберетесь.
   — А не боитесь? — с любопытством посмотрела на журналистку Анька.
   — У меня про воровские профессии уже с десяток статей. Как видите — ничего, — усмехнулась Оксана.
   Анька заметила идущих к скамейке Мишу и Ивана. У Ивана на плече была большая дорожная сумка.
   — Это ваши? — перехватила ее взгляд журналистка.
   — Да нет, это ваши, — сказала Анька. — Вот настоящие “мойщики”. Видите, затарились, еле несут. У них интервью и возьмите. А я так — девушка на выданье.
   Журналистка рассмеялась.
   — Ты, я смотрю, умница.
   Миша с Иваном подошли к скамейке, Иван поставил сумку рядом с Анькой. — Посылочка от бабушки.
   — Здрасьте, — сказал Миша, кинув взгляд на журналистку.
   — Это че, подруга твоя? — поинтересовался Иван.
   — Ага, журналистка, хочет про вас забойную статью написать, как вы на пару с Мишкой супермаркеты “моете”.
   — Ага, уборщики мы, — весело кивнул Иван. — Образования не хватает, приходится по вечерам подрабатывать. Знаете, какие там площади? Намахаешься за вечер шваброй — руки отваливаются. У Мишки вон и мама, и папа уборщики. У них династия. А у меня мама в МГУ английский преподает. Ду ю спик инглиш?
   — Йе, я ду, — сказала журналистка. — Ребята, хватит дурака валять. Каждый из вас получит по пятьсот рублей, если расскажете, как вы супермаркеты “моете”.
   — Что-то вы нас, девушка, недорого цените, — покачала головой Анька. — Вот если б пятьсот баксов!
   — К сожалению, у меня таких денег нет, — вздохнула журналистка. — Ну что, договорились, нет? А то я поду других “мойщиков” поищу.
   — Погоди, не гони, — Анька пристально посмотрела на журналистку. — Дай подумать.
   — Нет, правда что ли, будем базарить? — вопросительно посмотрел на Аньку Иван.
   — Не будем, — покачала головой Анька. — А вот показать можем. Говорят, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Так?
   — Так, — кивнула головой Оксана.
   — Ребята немного “помоют”, а ты потом статью напишешь. Только деньги вперед!
   Оксана полезла в сумочку, достала из нее три пятисотрублевки, отдала деньги Аньке. Анька посмотрела все купюры на свет, две протянула “подельникам”.
   — Анька, а чего мыть-то? — спросил Иван.
   — Наш, родной.
   — Так ведь были уже сегодня. В одну воронку бомба дважды не падает. Кулаков нас “опустит” нахрен!
   — Я сказала — наш! — повысила голос Анька. — Джинсов намоете, нижнего тряпьеца. Самым варварским способом. Ты меня понял, нет? — она выразительно посмотрела на Ивана.
   — Как скажешь, — пожал плечами Иван, потом “допер”. — А, ну ладно. Только я не пойду. Пускай пацаны занимаются, — он кивнул Мише с Оксаной — Ну что, потопали?
   Они поднялись со скамейки и пошли по аллее. Анька долго смотрела им вслед, потом встала, закинула сумку на плечо и пошла своей дорогой.
   Миша с Оксаной поднялись на галерею второго этажа, где находились отделы с мебелью, одеждой, аппаратурой и прочей промышленной всячиной.
   — Джинсы вон там, в углу, — объяснил Оксане Миша, кивнув на отдел с металлическими воротцами. — Заходить туда не надо. Сейчас пацаны придут, все сама увидишь. Ты в ту сторону-то не смотри, охранник зырит. Лучше вниз смотри, где булочки пекут.
   Они встали у пластиковых перил галереи и стали наблюдать за тем, как в печь заезжают металлические поддоны с очередной партией сдобных булочек.
   Когда Оксана обернулась, Миши рядом уже не было. Она поискала его глазами — тщетно.“Черт, неужели кинули? — расстроилась журналистка. — Ну да, а как же без этого? На то они и “мойщики”! Просто, как щенка!” Ей стало безумно жалко полутора тысяч. Но тут она заметила в отделе двух парней лет четырнадцати-пятнадцати, которые копались в джинсах, лежащих стопками на деревянных полках. Вот один из них оглянулся на охранника, на продавщицу, потом вдруг схватил несколько пар джинсов и шмыгнул к выходу. Второй, как ни в чем не бывало, остался у полок. Запищала металлическая рамка на выходе, определяя товар с неснятой магнитной защитой. Парень понесся по галерее, ловко лавируя среди прохожих. Охранник бросился за ним, на ходу сообщая по рации о случившемся.
   — Держи! — крикнул Оксане парень и швырнул ей джинсы. Девушка инстинктивно их схватила, но тут же бросила на пол. Она, как завороженная смотрела, как парень сбегает по лестнице, как бросается ему наперерез еще один охранник, но парень легко увертывается, сбрасывает вторую пару джинсов, охранник поднимает их, замешкавшись, теряет скорость, и вот парень уже на улице. Оксана подскочила к огромному окну и увидела, как “мойщик” вскочил на желтого цвета горный велосипед, который держал для него наготове приятель, и с бешенной скоростью понесся по улице. На крыльцо выскочили двое охранников, долго смотрели ему вслед, переговариваясь с кем-то по рации. “Высший класс!”— подумала Оксана, отходя от окна.
   — Девушка, это ваши джинсы? — перед Оксаной возник охранник из джинсового отдела.
   — Нет, конечно. Вы разве не видели? Вор мне их швырнул, — сказала Оксана.
   — Кому попало “мойщик” товар швырять не будет, — возразил охранник, поднимая с пола джинсы. — Пройдемте, пожалуйста, в комнату охраны, — он взял Оксану под локоть.
   — Зачем? — спросила журналистка, холодея.
   — К сожалению, мы вынуждены вас обыскать, — вздохнул охранник.
   — Это произвол! Что вы себе позволяете? Я внештатный сотрудник “АиФа”! — повысила голос Оксана.
   — Девушка, пожалуйста, не надо привлекать внимание. Для вашей же пользы, — охранник сжал ее локоть пальцами, как клещами, и Оксана поняла, что придется подчиниться.
   — Хорошо, отпустите, я сама.
   — Пожалуйста, — охранник отпустил ее локоть и показал на дверь в дальнем конце галереи.
   В комнате охраны за мониторами сидел охранник в униформе. На мониторах был виден торговый зал, бутики галереи второго этажа. На столе перед мониторами лежали две рации, стоял телефон.
   — Что, опять “помыли”? — спросил он, поворачиваясь к Оксане и охраннику.
   — Запарили уже! Вызывай Кулакова. Пусть сам разбирается.
   — Вроде симпатичная девушка, а связались со всяким дерьмом, — сказал охранник за мониторами, набирая номер телефона. — Не стыдно?
   — Я журналистка, — повторила Оксана. — Здесь какое-то недоразумение. Вор швырнул в меня джинсами, чтобы отвлечь внимание, неужели вам не понятно?
   — Нам-то все понятно… Алло, Лев Дмитриевич, у нас тут опять “мойщица” объявилась. На этот раз поймали. Ага, Ладно, — охранник повесил трубку. — Сейчас подойдет, — повернулся в кресле. — Ну что, девушка, давайте все из сумочки на стол, — он вынул из ящика стола магнитную рамку, подошел к Оксане и, не касаясь одежды, провел ею спереди и сзади. Рамка не пискнула.
   — Хорошо, сейчас вы убедитесь… — Оксана стала копаться в сумке. — Это что такое? — в руках она держала комплект нижнего белья в целлофане.
   — О, вот и замечательно! — оживился охранник. Он провел рамкой по пакету, и рамка пискнула — на рукояти зажегся красный сигнал. — Ну вот видите, воруете, а говорите — журналистка!
   — Черт, это ж мне подкинули! — пробормотала Оксана. Она принялась лихорадочно рыться в сумочке, выискивая свое удостоверение, вытряхнула содержимое сумки на стол. Удостоверения не было.
   — Все говорят — подкинули, — усмехнулся охранник. — Знаем мы ваши песни!
   В комнату вошел Кулаков. Он, даже не взглянув на журналистку, прошел к столу, повертел в руках белье.
   — Что, даже на трусы заработать не можешь?
   — По какому праву вы со мной так разговариваете? Я журналистка! — возмутилась Оксана.
   — Удостоверения у нее нет, — доверительно сообщил охранник за мониторами.
   — Понимаете, я сейчас все объясню, — голос у Оксаны задрожал. — Я хотела сделать материал о “мойщиках”. Ну, и сегодня вышла на одну девицу. Она блузку в “одежде” сперла. Чернявая такая, красивая. Пообещала, что покажет, как в супермаркетах “моют”. Ну, и подставили. Журналистское удостоверение украли, а ваше белье подбросили. Поверьте мне, это правда.
   — Девка как выглядит? — спросил Кулаков.
   — Черненькая. Высокая. Красотка, — вздохнула Оксана.
   — Кто? — повернулся Кулаков к охраннику за мониторами.
   — Да, есть такая. Анькой зовут. Аккуратная девочка. Только врет она все, два раза на дню никто не ворует.