Житков Андрей. Супермаркет

   — Молодой человек, милицию вызвать? — почему-то шепотом спросила медсестра.
   Перед глазами тут же встали откормленные морды “быков”, снова мелькнул огромный, со сбитыми костяшками, кулак.
   — Господь с вами, девушка, — сказал Сергей, потрогав опухшую скулу. — Мы с друзьями этот вопрос в рабочем порядке решим, — он поднялся, чувствуя, как ломит все тело, и увидел Леру. Лера беззвучно рыдала, закрыв лицо руками.
   Сергей подошел к ней, хотел ласково погладить по голове, но вовремя вспомнил, что ей может быть больно.
   — Лерочка, все в порядке! Я жив — здоров. Видите?
   Лерочка отняла руки от лица, посмотрела на Сергея.
   — Господи, как я испугалась!
   — Кто это был?
   Лера пожала плечами.
   — Говорили, чтоб я забыла все. О поребрик головой упала, — девушка утерла слезы.
   — Значит, из супермаркета бандюков послали, — догадался Моисеев. — Ну, ничего, я их рожи на всю жизнь запомнил. Девушка, — обратился он к медсестре, — вы не могли бы мою невесту в другую палату перевести?
   Лера удивленно посмотрела на Сергея. Сергей ей подмигнул.
   — Куда я ее ночью переведу? Итак в отдельной лежит. Ее мать с главным договаривалась.
   — Лучше бы в общую, где народу побольше.
   — Без врача я ничего не могу, — сказала медсестра.
   — Ну, в таком случае, я буду здесь дежурить до утра! — заявил Моисеев.
   — Молодой человек, это категорически запрещено! — повысила голос медсестра.
   — Не слыхал я такого запрета. — возразил Сергей. — Родственникам всегда у постели дежурить разрешают.
   — Вы же пока не родственник.
   — Как это не родственник! — притворно возмутился Моисеев. — Еще какой родственник!
   Еще после пяти минут препирательств медсестра сдалась и ушла, оставив Сергея вдвоем с Лерой.
   — Не бойся ничего, я с тобой! — сказал Моисеев, сжимая руку девушки в своей.
   — Я уже не боюсь, — прошептала Лерочка.
   Под утро он заснул сидя на стуле.
   Сергей клюнул носом и открыла глаза. Черт возьми, этак ему не продержаться сутки после бессонной ночи! Раньше, пока был молодым и горячим, бывало на оперативных приходилось не спать по двое, а то и по трое суток, и ничего — всегда как огурец! Это все ранение: антибиотики, снотворное, ленивая сытая жизнь в “эмвэдэшном” госпитале!
   Сергей залез в ящик стола, достал банку растворимого кофе. Поискал глазами электрочайник.
   Через проходную шел мужчина средних лет в дорогом костюме.
   — Молодой человек, вы куда? — спросил Моисеев.
   — Я директор, — коротко бросил мужчина, едва глянув на охранника.
   Сергей на мгновение замер, потом встал, открыл дверь во двор.
   — Молодой человек, — снова позвал Моисеев мужчину.
   Владимир Генрихович обернулся. На его лице было плохо скрытое раздражение — ну, чего тебе еще? Ясно сказано — директор!
   — Вы меня не узнаете?
   Владимир Генрихович всмотрелся в лицо Сергея, наморщил лоб, что-то припоминая.
   — Моисеев? — произнес он удивленно.
   — Он, — расплылся в улыбке Сергей.
   — Черт возьми! Ты как здесь? — директор подошел к охраннику, и они обнялись.
   — Получается, теперь у вас служу, — смущенно сказал Сергей.
   Владимир Генрихович отстранился, глянул в его лицо.
   — Кто это тебя так?
   — Ничего страшного — семейные разборки. Значит, поднялись-таки. Вон какой супермаркетище отгрохали!
   — Можно сказать — поднялся, — кивнул Владимир Генрихович, вздыхая. — А ты, получается, из органов ушел?
   — Если б знал, что к вам, давно бы ушел, — улыбнулся Моисеев опухшими губами.
   — Завтра после дежурства зайди ко мне, поговорим о делах. Переведу куда-нибудь на теплое местечко. Не надо тебе здесь. Ты меня тогда из дерьма вытащил, сейчас я тебе помогу.
   — Владимир Генрихович, кто старое помянет, тому глаз вон… Я тут, пока вас не было уже натворил делов! Просто вам не доложили еще.
   — А кто забудет, тому, сам знаешь что… Мне на твое здешнее творчество наплевать! Завтра в девять, как штык!
   Сергей посмотрел вслед поднимающемуся по пандусу директору, вернулся на свой пост. За воротами уже сигналила фургонная“Газель”.
   Случилось это лет шесть или семь назад. Сергей сейчас уже точно не помнил. Был тогда у Владимира Генриховича овощной магазин. Вложился он в него, превратил обветшалый подвал, где в подсобках грязь комьями, плесень на стенах и крысы величиной с кошку, в овощной минимаркет с сияющими чистотой холодильниками и прилавками. С фермерами договора на поставки заключил. У него там и картофель мытый, и морковь отборная, и зелень свежая — чего только нет! Бандиты увидели такое дело и тут же наехали — плати “десятину”. Одни наехали, другие, третьи — никак между собой его минимаркет поделить не могли, будто на нем свет клином сошелся. Владимир Генрихович тогда еще “совковскими” иллюзиями жил, не понимал, что его специально таким образом мытарят, хотят весь магазин к рукам прибрать. Для острастки машину сожгли. Директор от их беспредела взвыл и обратился к “операм”. Те посмеялись над его наивностью и тоже сказали: “Плати, защитим.” Владимир Генрихович согласился, не раздумывая, но на этом его беды не кончились. Бандиты уступать не хотели и, прознав, что директор задумал сменить “крышу”, занялись им плотно. Сначала с ним отказались работать фермеры, потом оптовые базы, потом вообще кто-либо. Тут уж менты ничего поделать не могли. Он и теперь не сдался — стал возить овощи из Твери. “За морем телушка — полушка, да рубль перевоз.” Тогда его просто похитили, запихали в машину возле собственного дома, когда он вечером возвращался после работы. К ним в оперативную часть прибежала зареванная жена и сообщила, что ей позвонил неизвестные — требует за мужа сто тысяч долларов. Сумма абсолютно фантастическая. Если только весь магазин вместе с продавщицами продать. Сергей тогда подумал, что, скорей всего, директора уже и в живых нет — закопали где-нибудь за городом с проломленной головой. К счастью, он ошибся. “Впряглись” они по полной программе: с “наружкой”, с группой захвата, с автоматчиками — все, как положено. Первый раз “лоханулсь” — взяли ту квартиру, с которой Владимира Генриховича час назад увезли. Там двое бандюков оказалось. Стали их “колоть”, где директора держат, а они, как воды в рот набрали — никакие методы не помогали. Сергей пошел к начальству, стал настаивать на проведении общегородской операции. И тут снова жена прибежала — бандиты “забили стрелку”. За городом, недалеко от Горьковского шоссе. Сергей тщательно изучил карту района и пришел к выводу, что, если директор жив, держат его где-то поблизости, в одном из домиков дачного поселка. Он убедил начальство сработать на опережение. И началась котовасия… Правда, без стрельбы, но зато с мордобоем — слишком много крови бандюки ребятам попортили. Переломали их так, что они сами к “каретам” пополам согнувшись шли. Когда Сергей спустился в подпол дачного домика и осветил заросшее щетиной лицо Владимира Генриховича, тот заплакал. Потом была грандиозная пьянка в ресторане с осетрами, поросятами, заливным и прочими разносолами — проставился директор за спасенную жизнь. Очень он Сергею понравился своим упрямством. Настоящий мужик! Напившись, обнимал его за плечи, зазывал к себе в магазин: заходи, Серега, бери бесплатно все, что душа пожелает… Через пару месяцев Моисеев зашел. Магазина уже не было. Вместо него в подвале расположился склад. Другой хозяин — толстый армянин с золотой цепью на шее — сказал — нерентабельно. Слишком дорогой был магазин… Задавили-таки. Все усилия псу под хвост!
   Сергей пил кофе и устало смотрел на мониторы. Забор был ярко освещен предзакатным солнцем, внизу разлеглась стая бродячих собак. Собаки водили ушами и с остервенением выгрызали из свалявшейся шерсти блох. Моисеев взглянул на часы и вздохнул.
   Послышался шум мотора. Он глянул в окно, и увидел “девятку”, которая резко затормозила у ворот. Посмотрел на номера, сверился со списком машин, которые следовало пропускать на территорию беспрепятственно. “Девятка” была в списке. Сергей нажал на кнопку. Машина въехала во двор. Из нее выбрались двое парней и скрылись за дверями склада. Сергей их узнал. Это были вчерашние “быки” из больницы. Моисеев достал из кармана куртки блокнот и мелким почерком записал номер машины.
   — Ну что, нашли брачного афериста, который мою бухгалтершу трахнул? — поинтересовался Евгений Викторович у “быков”.
   Парни расположились в креслах с пакетами сока в руках.
   — Дохлое дело, начальник. Он — “тихуша”, с “братвой” никаких дел не имеет. Зачем ему “братва”, когда он сам себе и “авторитет”, и “шестерка”, — сказал один из парней, потягивая сок.
   — Парни, вы поймите, у меня из-за этого дела башка пухнет, — Евгений Викторович тяжело вздохнул. — Хорошо, если он лох, а вдруг это спланированная операция?
   — Если операция, тебя еще вчера бы под белы рученьки в “воронок”. Лох, начальник, лох, — усмехнулся парень. — “Папа” бригадиру сказал, чтобы ты эту туфту из своей башки выкинул и дальше свои дела делал.
   — Моргуну хорошо — ему бы только деньги считать, а я задницу каждый день подставляю.
   — Сам вызвался, — парень допил сок и забросил пустой пакет в мусорную корзину. — Никто тебя за морковку не тянул. Как там наш директор поживает? А то “папа” в беспокойстве.
   — Поживает, — Евгений Викторович плеснул себя в стакан минералки, залпом выпил. — С любовницей за шубами съездил. Хочет осенью свой бизнес сделать.
   — Из наших денег или из своих? — поинтересовался парень.
   — Свои вложил.
   — Может, это и хорошо, что из своих, — задумчиво сказал парень. — Главное, чтоб не мешал. У него — связи, у нас — деньги. “Папа” передал, чтобы ты с его людьми побольше тусовался. Не повредит.
   — Ребята, найдите афериста, а? — жалостливо попросил Евгений Викторович. — Я вам отдельно побашляю. В обиде не будете.
   Парни переглянулись.
   — И что там у тебя за бухгалтерия такая? — подозрительно спросил “бык”.
   Была ночь. Часы над стеклянной стойкой показывали четверть второго. Сергей смотрел на экран телевизора. На экране переворачивались и горели полицейские машины, раздавались выстрелы, выли сирены, катались по асфальту горящие люди — обычный американский боевик. От пяти чашек крепкого кофе сна ни в одном глазу.
   Он думал о Лере. Как она там, в больнице? Перевели ее в общую палату или нет? Хорошая девушка. Почему он ее сразу не разглядел? Мудак — в живот раненый. А дела-то у них в супермаркете темные. Боятся сор из избы выносить. Наверняка припугнули всех, кто вчера насчет “левого” склада вякал. Это они умеют. В любом деле так — против начальство рот не разевай, зубы потеряешь.
   К воротам подкатил груженый тентованый “Камаз”. Сергей глянул в окно, на номера, на темный силуэт водителя в кабине. Под плексигласом лежала записка: “Камаз” пропустить без документов.” Вот оно, подтверждение слов той огромной, похожей а бегемота, тетки из мясного отдела. Как ее там — Маргарита Александровна?
   Сергей нажал на кнопку, и ворота со скрежетом отъехали в сторону. “Камаз” въехал во двор и развернулся. Из дверей склада показались грузчики. Сергей достал блокнот, записал номер машины.
   Водитель “Камаза” вошел на склад. Евгений Викторович, как всегда, сидел в кресле и делал пометки в своих бумагах.
   — Здрасьте, — поздоровался водитель. — Мои вам звонили?
   — Звонили-звонили, — поморщился Евгений Викторович. Сегодня днем действительно был неприятный разговор с оптовым складом. “Пятьдесят на пятьдесят” их, конечно, не устраивало. С безналичных денег приходилось платить налоги. А он в своем супермаркете за весь “левый” товар имел “черную” наличку, которую только в большой широкий карман положить — и никакого тебе геморроя с налоговиками. И на оптовом складе они это прекрасно понимали. Обидно, конечно, — Документы на товар давай!
   Водитель протянул ему бумаги, Евгений Викторович их перелистал.
   — Последний раз работаем, — сказал он водителю, доставая из “кейса” пакет с деньгами.
   — Так моим и передать?
   — Так и передай. Скажи… Впрочем, я сам им позвоню, — Евгений Викторович отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
   Алиса готовила ужин и одновременно по телефону утешала плачущую подругу, которой изменил муж. Утешала она ее как-то неумело, дежурно, бесчувственно. Та, видимо, это понимала и утешаться не хотела.
   В дверь позвонили.
   — Ларочка, извини, ко мне пришли. Я тебе минут через десять перезвоню, — сказала Алиса, положила трубку и облегченно вздохнула.
   Она ожидала увидеть Владимира Генриховича. На пороге стоял посыльный в кепке с вышитым на ней зелеными нитками кенгуру. В одной руке он держал большой букет кремовых роз, в другой — коробку, перевязанную шелковой лентой.
   — Добрый вечер, фирма “Визит”. Девушка, это вам! — протянул посыльный Алисе коробку с букетом.
   — От кого? — спросила Алиса, принимая подарки.
   — Отправитель захотел остаться инкогнито, — улыбнулся посыльный, довольно нахально разглядывая девушку.
   — Странно, — пробормотала Алиса. Она зашла в прихожую, порылась в кармане плаща. Протянула посыльному мелочь “на чай”, но парень отрицательно мотнул головой.
   — Ни в коем случае! — сказал он. Алиса ждала, что посыльный попрощается и уйдет, но он не уходил. — Девушка, вы меня извините, ради бога, можно вас в щечку поцеловать?
   — Еще чего! — возмутилась Алиса. — У вас что, какие-то проблемы?
   — Нет, — смутился посыльный. — Просто впервые в жизни вижу такую прекрасную девушку.
   — Вы каждой клиентке такое говорите? — сердито спросила Алиса.
   — В первый раз, — еще больше смутился парень.
   — Ну ладно уж! — Алиса подставила щеку, и парень неловко в нее ткнулся.
   — Телефончик там есть, если что — звоните! — сказал он на прощание и убежал.
   “Странный какой-то посыльный! — подумала Алиса, закрывая входную дверь. — И подарок странный. Никогда Володя ей ничего не посылал. Сам лично дарил.”
   Алиса положила букет на стол рядом с мойкой, сорвала с коробки ленту. В коробке была консервная банка.
   — Что за маразм! — произнесла Алиса. Она потянула за кольцо банки. В банке оказался раствор, в котором лежала раковина, которая довольно легко открылась. В раковине была крупная жемчужина темно-сиреневого цвета. Алиса замерла в восхищении.
   Налюбовавшись жемчужиной, она положила раковину на стол, взяла букет, выискивая в нем записку. Записки не было. Нет, все это, конечно, приятно, но должен быть хотя бы намек — от кого.
   Раздался телефонный звонок. Алиса взяла трубку.
   — Алиса, вам понравился мой подарок? — голос был незнакомый, бархатный, приятный.
   — Очень, — искренне созналась Алиса. — А вы кто?
   — Ваш пламенный поклонник.
   — И как этого пламенного поклонника зовут?
   — Неважно. Вы только не пугайтесь, ради бога. Мне от вас ничего не нужно. Настанет время, и вы все сами поймете. До свидания, Алиса, — в трубке раздались короткие гудки.
   “Странный тип, — подумала Алиса. — Не может такого быть, чтобы мужику ничего не было нужно!”
   Она набрала номер подруги.
   — Лариска, слушай тут такое дело!… У меня новый поклонник объявился!

Стопроцентный апельсиновый сок

   Анька проснулась довольно рано и долго разглядывала лежащего рядом на подушке косоглазого кролика. Потом сильно надавила пальцем на кроличий нос и поднялась. У нее было прекрасное настроение. Вчера поздно вечером, когда мама Нина Владимировна уснула крепким сном, она заперлась в ванной комнате и подсчитала “баксы”. Получилось четыре тысячи триста пятьдесят. Совсем неплохо, если учесть, что “мыли” они не каждый день и ни в каких развлечениях себе не отказывали. Анька вспомнила, как вчера, вся мокрая от пота, отплясывала на “крутой” дискотеке вместе с Иваном.
   “Иван, конечно, парень неплохой: прикинутый, продвинутый, сильный, но это герой не моего романа, — подумала Анька, накидывая на плечи халат. — Мой, видно, еще не родился.”
   Она заглянула в комнату матери. Нина Владимировна мерно похрапывала, лежа на спине. Вчера Валерик в который раз не пришел, и мать плакала. Конечно, она никогда не сознается, что из-за него, будет упрямо твердить, что из-за дочери, беспутной шалавы, которая мотается непонятно где до самого утра и хочет ее в гроб вогнать. Но Анька-то знала, из-за кого. Все бабские слезы из-за мужиков. Не знала, догадывалась.
   Анька подогрела чайник, навела себе растворимого какао, полезла в холодильник. Сделала бутерброды с сыром. Прежде чем сесть за стол, пощупала купальник на веревочке, протянутой поперек кухни. Купальник высох. Сегодня они большой компанией собирались на Пироговской водохранилище. Иван обещал сделать шашлыки. Шашлыки-машлыки, вина, конечно, возьмет, “музыку”. А еще ей хотелось апельсинового соку. Настоящего, с мякотью, чтобы крохотные дольки лопались на зубах. Без сока она будет чувствовать себя не человеком…
   Нина Владимировна появилась в коридоре. Заспанная, с красными глазами.
   — Анюта, чего такую рань?
   — Купаться едем, — объяснила Анька. — Опять вчера из-за своего козла ревела?
   — Анька, не смей называть Валеру козлом! — строго сказала мать. — Сама знаешь, он человек подневольный. Ты там здорово не загорай, в тенечек прячься. Уже вон облезла вся, как весенняя ондатра.
   — Я твой крем для загара возьму, — сказала Анька, откусывая бутерброд.
   — Еще чего! — возмутилась мать. — Пускай тебе крем твои мужики покупают!
   — Сколько тебе говорить — нету у меня мужиков! — сразу завелась Анька.
   — Нету, так будут, — печально сказала Нина Владимировна. — Вы ж теперь все акселераты, дети сексуальной революции. Ешь давай, не отвлекайся, а то пища плохо усваивается, — мать скрылась за дверью туалета.
   Анька быстро доела бутерброды, сдернула с веревочки купальник и пошла одеваться.
   Компания уже тусовалась в соседнем дворе. Не было только Ивана. Анька со всеми поздоровалась, уселась на скамейку рядом с Мишей.
   — Ну, как ты, Майкл? Все колбасишься? Или с утра уже противоломочного средства принял?
   — Тебе все шутки шутить, — печально вздохнул Миша. — Злая ты.
   — Я — добрая. Злой тот, кто тебя на эту дрянь посадил. Где Иван?
   — На рынок за мясом пошел. Скучаешь?
   — Вот еще! — фыркнула Анька. — Вчера хуже горькой редьки надоел!
   — Вижу, скучаешь, — сказал Миша. — Его-то с утра никогда не ломает. Он — сильный, я — слабый. Вы слабых не любите никогда.
   — Много ты в любви понимаешь! — сказала Анька. — Ехать надо, а то потом по жаре тащиться — сдохнем! Ребята, кто-нибудь мне сок апельсиновый купил?
   Компания молчала.
   — Так, все понятно. Сам о себе не позаботишься, никто о тебе не позаботится. Закон джунглей, — она полезла в карманы шорт, выгребла деньги. — Так, это на дорогу туда-сюда, это на мороженое. Пятнадцать рублей, — цокнула языком. — Не хватает, однако. Майкл, побашляй!
   — Откуда? — пожал плечами Миша. — И Ивана все деньги. Он у нас казну держит.
   — Ну, блин, что за жизнь! — нахмурилась Анька. — Последней радости лишают! Ладно, вы тут пока Ивана ждите, а я сейчас, — она сорвалась со скамейки и побежала со двора.
   — Анют, ты куда? — закричал вслед ей Миша.
   — Супермаркет открылся. Сок сворую! — крикнула Анька.
   Она вошла в искусственную прохладу супермаркета, огляделась. Народу было мало. Охранник Олег, с которым они всегда работали в доле, стоял около касс. Анька ему кивнула, но охранник чуть заметно мотнул головой — нельзя! Анька потусовалась около киосков с игрушками, видеокассетами, вернулась на исходную позицию. Олег жестом показал — выйдем отсюда! Сам вышел первым, за ним Анька.
   Олег встал на ступеньке и закурил. Анька пристроилась рядом.
   — В чем дело, Олег?
   — Ты больше у нас не “мой”. Вчера в “АиФе” статья вышла, обосрали с ног до головы. Начальство греется. Директор с замом охране такой пистон вставили! Владимир Генрихович поехал в редакцию разбираться. Хочет, чтобы опровержение писали. Троих уже уволили. Еще одна кража, и всех поменяют к хренам собачьим! Нашего брата на улице тысячами болтается.
   — В “АиФе”? — Анька тут же вспомнила о длинноволосой журналистке, которую они так классически “подставили” и “кинули” на бабки. — Че, плохая статья?
   — Почитай. Кулаков у них там главная сука. Начальник службы безопасности с “мойщиками” в доле! Бред! Да он никогда по мелочи пачкаться не будет! Будто мало ему платят! Смотри, Кулаков с утра нализался, того и гляди кому-нибудь по рогам заедет.
   — Ерунда какая-то! Что же нам теперь в родном “маркете” не поворовать? Мы же свои, местные.
   — Погодите месячишко, уляжется все. Нам тоже не в кайф, если сюда чужие “мойщики” набегут. Беспредел начнется. Вас-то мы знаем, родные.
   — Олег, мне апельсинового соку надо.
   — На сок денег нет? — удивился охранник.
   — Не хватает, — вздохнула Анька.
   — Сколько?
   — Рублей пятнадцать.
   Охранник полез в карман куртки, вынул две десятки. — Держи, халявщица! Не воруй только.
   — Спасибо, — Анька сунула купюры в карман и вошла в супермаркет. На входе она взяла металлическую корзину, стала бродить между прилавков и полок, изучая ценники и товары. Поглядывала на кассирш, на охранника в другом конце зала. Подняла взгляд на камеру в проходе, показала язык. Так Анька дошла до холодильников и полок, заставленных литровыми пакетами с соком. Она влезла в холодильник, вынула из него стопроцентный апельсиновый сок, положила его в корзину. Хотела было уже направиться к кассе, но тут ее внимание привлекла полуоткрытая металлические двери. Двери распахнулись, и рабочий в синем халате выкатил в торговый зал большую тележку, заставленную ящиками с пивом. Он потащил ее за собой по проходу, загораживая Аньку от охранника и камеры. Анька знала, что с той стороны подсобка, еще одна дверь, двор, проходная. Через проходную она пулей проскочит! Никто даже опомниться не успеет.
   — Хрен вам, сопливые! — зло сказала Анька и нырнула в подсобку. Она вынула из корзины сок, бросила корзину на стеллаж, побежала по коридору, там была еще одна дверь, Анька открыла ее и оказалась в небольшой темной комнате, заставленной коробками и ящиками. Услышала чьи-то торопливые шаги, нырнула внутрь. Неожиданно дверь за ее спиной захлопнулась. Анька подергала за ручку — тщетно. Стала нащупывать в темноте замок. Замка не было. — Эй, блин! — пнула по двери ногой. С другой стороны двери послышались голоса.
   — Ну что, как тебе там? — спросил кто-то насмешливо.
   Анька замерла, боясь шелохнуться.
   — Анюта, ты совсем дура, или как? — раздался за дверью голос Олега. — Я же тебе на сок денег дал!
   — Клептоманка она, — засмеялся второй, незнакомый. — Ты ей хоть тысячу дай, она все равно попрет. В крови это у них.
   Анька молчала.
   — Может, отпустим ее, а? Ну, малолетка несмышленая, что с нее взять? — сказал Олег. — Первый раз — не пидорас.
   — Олег, ты слышал, что Кулаков сказал? “Мойщикам” концлагерь, чтоб на всю жизнь охоту отбить.
   — Так он же пьяный!
   — Ничего, протрезвеет. Разберется. Мне мое место дороже какой-то сопливой девки.
   Охранники ушли. Анька тяжело вздохнула, шагнула в сторону, уперлась коленом в коробку. Еще раз дернула дверь. Бесполезно. Попыталась найти замочную скважину или хотя бы щелочку, чтобы глянуть, что там — снаружи. Но не было ни скважины, ни щелочки. Она стала проигрывать в уме разные варианты “отката”. Слезы, сопли, больная умирающая мама просит апельсинового соку. Пенсию задержали, денег в доме нет. Папа алкоголик все пропил. Она не сама, ее заставили. Кто? Вот уж, действительно, дура набитая! Клептоманка! А с другой стороны — что они ей сделают из-за несчастного пакета за двадцать семь рублей? Поорут, да и отпустят с миром!
   Анька успокоилась, нащупала клапан, открыла пакет и стала неторопливыми глотками пить холодный апельсиновый сок, раскусывая крохотные дольки.
   За дверью раздались неровные шаги. Кто-то, сопя и вздыхая, пытаясь открыть замок с другой стороны.
   Во дворе появился Иван. Он нес на плече тяжелую сумку с продуктами, в руке — магнитолу. Подошел, окинул взглядом шумную компанию.
   — Анька где?
   — За соком в супермаркет убежала, — отозвался Миша. — Говорит, сворую.
   — Идиотка! Я же ей два пакета купил, апельсинового, — Иван сплюнул, нахмурился. — Давно?
   — Минут пятнадцать уже. Ты не дергайся, сейчас вернется.
   — Ладно, подождем, покурим, — Иван сел на скамейку, достал из кармана сигареты.
   Они выкурили по две сигареты, Аньки все не было.
   — Может, она передумала? А мы греемся, — предположил кто-то.
   — Конечно, у Аньки семь пятниц на неделе.
   — Безбашенная она. Встретила подругу, треплется, а мы тут ее жди! Поехали уже!
   — А ну-ка, чижье, цыц! — прикрикнул на компанию Иван. — Хотите, валите на свое водохранилище. Вот вам сумка с “хавчиком”, а я буду Аньку ждать!
   — Может, правда поедем…? — начал было Миша, но, увидев глаза Ивана, смолк.
   — Идите, идите. Мы попозже подъедем, — Иван пододвинул к Мише сумку.
   — Все, двинули! — Миша вскинул сумку на плечо, и шумная компания устремилась со двора.
   Иван вынул из кармана еще одну сигарету.
   Нина Владимировна сидела у экрана телевизора, ковырялась вилкой в тарелке с остывшим ужином. Шла французская комедия с Пьером Ришаром. Зазвонил телефон, Нина Владимировна сняла трубку.
   — Алло, Иван? Нет, Аня не подходила. Ты уже пятый раз звонишь, совесть надо иметь! Хорошо, подойдет, я обязательно передам, — она положила трубку, покачала головой. — Вот тоже фрукт банановый! Взрослый мужик, а клеится к малолетке! Вчера с ним болталась, сегодня еще с кем-то, ой-ей-ей! — Нина Владимировна посмотрела на часы, сегодня Валерик уже точно не придет. Совсем от рук отбился! А, может, завел себе другую подружку, помоложе? Ну ничего, Анька заявится, я ей, шалаве, всыплю!