Зингер Джун. Любовницы президента

   — Да, Билл действительно красивый мужчина. Но это не главное. Главное, что он порядочный человек и…
   Карлотта уставилась на Франческу:
   — Послушай, сестричка, да ты же в него влюблена! Ну точно! А я… Я настолько была поглощена собой, что до сих пор не заметила этого!
   Франческа покраснела. Она пыталась что-то возразить, но Карлотта не дала ей сказать ни слова:
   — Ах, Фрэнки, почему же ты мне ничего не сказала раньше?! Господи, да неужели бы я начала крутить с ним роман, знай я… Тебе надо было мне все рассказать, и я… я никогда… Неужели ты мне не веришь, Фрэнки? Если бы только сказала! Тебе было необходимо все рассказать! Что ты так на меня смотришь?
   Франческа молча покачала головой. Что такое лепетала сейчас Карлотта? Если бы она знала, что Фрэнки Коллинз, сестра неотразимой Карлотты Коллинз, влюблена в мужчину, с которым Карлотта помолвлена, она отбросила бы этого человека, как надкушенный кусок пирога? Как могла она объяснить Карлотте, что так не поступают? Нельзя передать жениха сестре, как поношенное пальто. Если сама Карлотта не понимала этого, бесполезно было стараться что-либо объяснить ей.
   Франческе стало стыдно за всех: за Карлотту, которая не понимала что-то столь существенное, за Билла, который по уши влюблен в девицу, не способную по достоинству оценить эту любовь, за себя саму, прекрасно понимавшую, что нельзя есть надкусанные другими куски пирога. Это чревато несварением желудка, но она все равно готова была схватить этот кусок… Карлотта сладко зевнула:
   — Послушай, давай поговорим обо всем завтра. Ужасно хочется спать. Какой замечательный вечер! — Она стала подниматься по лестнице.
   — Карлотта! — крикнула ей вслед Франческа. — Что значит «замечательный вечер»?
   — Разве ты сама не понимаешь?
   — Карлотта, ты не…
   Карлотта взбежала по лестнице, так и не ответив на вопрос сестры.
   Франческа прекрасно понимала, что имела в виду сестра. Ей не хотелось верить в это, но лучше горькая правда. Карлотта, всегда испытывавшая наслаждение при виде глазеющих на нее мужчин, наконец нашла того, кому решилась отдать свое тело… Им стал Трейс Боудин! Одно это имя бросало Франческу в дрожь, она очень боялась за сестру…
   Проснувшись поутру, Франческа первым делом подбежала к окну: в детстве они с Карлоттой всегда смотрели в окно после ночного снегопада. Если туч на небе уже не было и солнце вот-вот собиралось растопить снежный покров, сестры, наскоро надев галоши, шарфы и варежки, выбегали во двор и лепили снежную бабу. Они старались успеть поиграть со снегом до того, как позовут завтракать, иначе они могли бы не успеть — снег в Бостоне лежал недолго.
   Франческа вспомнила один из таких снежных дней: маленькая Карлотта в зеленой куртке и вязаной шапочке, из-под которой выбиваются непокорные пряди огненно-рыжих волос, прыгает по сугробам. Щеки девочки раскраснелись, она смеется, радуясь жизни. Тогда ее душа казалась чистой, как только что выпавший снег.
   Ах, Карлотта!
   Почему бы не вспомнить былое? Ведь и в это утро они могли бы выбежать из дому до завтрака и слепить снеговика… Как удивился бы Билл, застав их за этим занятием! Билл рассказывал ей, что он провел детство в доме, дверь которого выходила прямо на узенькую, грязную улочку. Когда он выходил из дому, снег был всегда грязный, серый. Ему никогда не хотелось лепить снеговика. Вместо этого уличные мальчишки лепили снежки, скорее, комки подмерзшей грязи, и затаивались в укромных местечках, ожидая подходящую жертву…
   Конечно, они слепят для Билла снеговик! Глаза можно сделать из двух угольков, нос из морковки, рот из стручка красного перца. У них получится отличный снеговик!
   Она побежала будить Карлотту. Неважно, что та спала всего четыре часа, она всегда с радостью соглашалась на такие приключения. Карлотта любила игру, и это было одно из самых замечательных ее качеств.
   Когда Франческа распахнула дверь в спальню Карлотты, она увидела, что кровать пуста. Карлотты не было дома. Уйти в такую рань на Рождество! Куда же она ушла? И зачем? О Господи, зачем?
 
   Они сидели в номере довольно паршивенького отеля с явно не подходившим ему названием — «Солнечный». Карлотта, в облегающем свитере и юбке в обтяжку, ждала инструкций. Трейс Боудин позвонил портье и попросил принести дополнительные пепельницы и стаканы. На столе уже стояло несколько бутылок спиртного. Он знал, где раздобыть виски на Рождество даже в Бостоне.
   Трейс повесил трубку и обратился к Карлотте:
   — Тебе надо будет следить, чтобы стаканы не оставались пустыми, будешь все время подливать. И не жди, что тебя попросят, это не принято.
   С такой девушкой, как Карлотта, успех обеспечен!
   — Знаешь, когда будешь подливать виски, можешь слегка прижаться к мужчинам. В общем, сама понимаешь, детка. Понимаешь или нет? — Трейс вопросительно посмотрел на нее.
   — И это все, что от меня требуется? — с обидой в голосе процедила Карлотта. — Я-то думала, что надо будет стоять у них за спиной, заглядывать в их карты и подавать тебе знаки…
   Трейс рассмеялся. Он не думал, что эта девушка могла быть столь наивна.
   — Для этих целей ты не годишься, крошка. Ты, наверное, и в покер-то играть не умеешь…
   — Ну и что? Зато я разбираюсь в мастях: пики, черви…
   Трейс прищурился:
   — Черви… Да-да, они похожи на сердечки, а ты — мастерица разбивать сердца! — Он потянул Карлотту к себе, впился в ее губы жадным поцелуем и повалил на кровать.
   — У нас еще есть время? — прошептала Карлотта. — Время до прихода твоих друзей?
   Трейс взглянул на часы:
   — У нас еще полчаса. Если нам не хватит этого времени, заставим их немножко подождать у двери.
 
   Билл пришел вовремя, ровно в одиннадцать. Франческа была еще в халате — она так испугалась, обнаружив исчезновение Карлотты, что совсем забыла о том, что надо одеться. Ей надо было что-то наврать Биллу. Конечно, он ей не поверит, не поверит тому, что Карлотта вообще ночевала дома.
   — Ты до сих пор не одета, — проговорил Билл.
   — Не думала, что ты приедешь вовремя — на улице так много снега.
   — Выехал на полчаса раньше. По дороге все время буксовал. Знаешь, сколько времени теряешь при езде в такую погоду. — Он осмотрелся по сторонам. — А что Карлотта? Уже проснулась?
   — Да. Она проснулась спозаранку. Ты оказался прав: когда я пришла домой, она уже спала.
   — Неужели?
   — Представь себе. Она оставила записку, просила не будить. Кажется, у нее разболелась голова и мистер Боудин подбросил ее до дома. Она написала, что не хотела портить нам вечер, вот и попросила Боудина.
   Билл кивнул.
   «Он слишком хорошо воспитан, чтобы обвинить меня во лжи», — подумала Франческа. Пускай Билл не поверит ей, все равно надо будет увидеться с Карлоттой раньше, чем он, и предупредить ее. Вдруг она проговорится…
   — Ну и где же она?
   — Кто? Карлотта?
   — Конечно, Карлотта. Ты сказала, она у себя.
   — Понимаешь, Билл… Она собиралась сбегать в церковь. Конечно, она пообещала помочь в организации праздничного обеда, который Молодежная лига устраивает в приюте при церкви святой Елизаветы…
   — Да что ты?! Она мне об этом ничего не говорила.
   — Разве ты не знаешь Карлотту? Вечно она все забывает.
   — Да, так оно и есть, — спокойным тоном произнес Билл. — А как же рождественский обед? Помнишь, мы собирались пообедать втроем. А потом мы должны были поехать на вечеринку в госпиталь ветеранов и в сиротский дом Маквильямса раздавать детишкам подарки.
   — Да-да, конечно… — Франческе не удавалось скрыть свое раздражение. — А теперь, если позволишь, я пойду переоденусь. Потом в церковь, а там… может быть, Карлотта будет уже встречать нас дома.
   Когда они вышли из церкви, Билл предложил сразу же отправиться обедать и позвонить Карлотте из ресторана.
   — Думаю, она сможет добраться до ресторана своим ходом. Ей ведь нравится гулять по свежему снегу…
   Франческа вернулась к столику:
   — Никого нет дома. Наверное, никак не может добраться.
   — Наверное. — Билл поднял бокал. — За тебя, Фрэнки. Счастливого Рождества! Допивай. Нам надо осилить эту бутылку вдвоем.
   Побывав в госпитале и в сиротском доме, Билл и Фрэнки наконец приехали домой. Было девять вечера, но дома никого не было.
   — Пожалуй, я не буду заходить, — сказал Билл. — Завтра в шесть утра мне надо ехать в Нью-Йорк.
   — Зачем ты уезжаешь? — Фрэнки не могла больше сдерживаться и расплакалась. — Скажи, это надолго? Ей стало страшно, что Билл не будет рядом в такое время.
   Билл улыбнулся:
   — Разве это имеет значение?
   — Конечно, имеет, — вздохнула Фрэнки. — Карлотта будет скучать. И потом, мы даже не разворачивали подарки. — Она сделала жест в сторону рождественской елки, под которой лежало несколько свертков — подарки Билла сестрам и сестер — Биллу.
   — Давай откроем наши прямо сейчас!
   — А как же Карлотта?
   — Ладно, как хочешь. Развернем их на Новый год. Будем надеяться, что к тому времени Карлотта вернется…
   — Не надо так говорить! — Франческа забыла, что еще недавно пыталась сочинить какую-то благопристойную версию отсутствия сестры. — Билл, за нее нужно бороться!
   — Бороться? Я не уверен, что мне этого хочется…
   — Но ведь ты любишь ее! Ты так любишь Карлотту!
   — Да. Именно поэтому мне так трудно. Очень трудно любить того, кто не отвечает тебе взаимностью.
   «Еще бы! Я сама могла бы рассказать тебе об этом, Билл Шеридан», — подумала она.
   Франческе было невыносимо трудно произнести эти слова, но она все же сделала над собой усилие:
   — Она тебя любит…
   Карлотта снова вернулась к утру, и снова Франческа дожидалась ее у двери.
   — Знаешь, Билл уехал. У него дела в Нью-Йорке, Джудит что-то поручила… Вернется только к Новому году.
   — Надо же! — Карлотта попыталась изобразить удивление. — Мне он ничего об этом не сказал.
   — А когда он мог это сделать? Джудит эта идея пришла только позавчера.
   Карлотта покачала головой:
   — Джудит верна себе. Посылает Билла в деловую поездку и даже не считает своим долгом предупредить его заранее.
   — Давай оставим Джудит в покое. Поговорим лучше о тебе.
   — Давай отложим на завтра. Я с ног валюсь от усталости.
   — — Мы не смогли даже развернуть подарки.
   — А почему?
   — Мы ждали тебя.
   — Ну и зря.
   — Может быть, и зря. Ладно, расскажи, пожалуйста, где ты была. Меня не интересует, с кем ты проводила время, расскажи только, какие важные дела заставили тебя шататься неизвестно где в день Рождества! — Франческа изо всех сил сдерживалась, чтобы не закричать на сестру.
   — Знаешь что, Фрэнки, по-моему, ты что-то перепутала! — Карлотту раздражали расспросы старшей сестры. — Я всего на год моложе тебя, а потом, ты ведь мне не мать, а сестра. Ты мне не сторож! А теперь позволь мне пройти в спальню! — Она резким движением поправила волосы, и Франческа заметила, что на ее руке нет обручального кольца.
   — Карлотта! — воскликнула Франческа. — Ты сняла обручальное кольцо? Куда ты его дела?
   — Оно в сумочке… Понимаешь, я поранила палец, он опух… — Она направилась к лестнице.
   Франческа всегда знала, когда Карлотта лжет. Она схватила сумочку Карлотты и высыпала ее содержимое на пол — ключи, косметичка, губная помада, новой платок, скомканная пачка «Лаки страйк», зажигалка, долларовая банкнота, мелочь… Кольца в сумочке не было.
   — Где оно?
   Карлотта нервно рассмеялась:
   — Ты, конечно, не поверишь, но это чистая правда. Мы… мы с Трейсом пошли на одну вечеринку, и гости начали играть в карты. В покер… Знаешь, ради смеха я тоже решила сыграть. Просто так, очень захотелось. У меня не было денег, вот и поставила кольцо. Я думала, это шутка.
   Карлотта говорила все быстрее и быстрее. Наконец, ее слова начали сыпаться, как из пулемета:
   — Понимаешь, я была уверена, что все это несерьезно. Была уверена, что кольцо вернут…
   Неожиданно для самой себя Франческа с размаху ударила Карлотту по лицу. Та прижала ее руку к лицу, несколько мгновений молча смотрела на старшую сестру, а потом разревелась. Франческа была потрясена ничуть не меньше: впервые в жизни она кого-то ударила.
   Карлотта повернулась и побежала вверх по лестнице. Она никогда не простит этого Фрэнки! Никогда! Фрэнки думает о Билле и его проклятом кольце больше, чем о родной сестре! Ей и самой было страшно стыдно, что все так получилось! Трейс поклялся, что отдаст кольцо через пять минут, что отыграет его и получит еще десять тысяч долларов в придачу!
   Добежав до верхней ступеньки, Карлотта обернулась и жалобным голосом проговорила:
   — Трейс обещал вернуть кольцо. Он обязательно его вернет, Фрэнки. Вот увидишь!
   Только сейчас Фрэнки поняла, что произошло на самом деле.
   — Так, значит, это он проиграл кольцо Билла? Он?! И ты посмела дать ему это кольцо?!
   Карлотта зажала уши и бросилась в свою комнату.
   Кольцо Билла! Кольцо Билла! Кольцо Билла! Фрэнки только об этом и думала! Интересно, если бы она рассказала Фрэнки, откуда у Билла взялись деньги на это кольцо, она по-прежнему любила бы его?
   Но Карлотта твердо знала, что никогда не сможет рассказать этого сестре. Фрэнки любила Билла. Любила всем сердцем. А сама Карлотта Коллинз любит другого человека — Трейса Боудина! И она будет любить его до самой смерти!
   В эту ночь Франческа так и не заснула. Она сидела в кресле у окна и глядела на белый снег…
   Карлотта отдала Трейсу Боудину не только тело, она отдала ему свою душу…

III

   Сначала Билл не мог вообще ничего понять. Джудит поручила ему разобраться в корпоративной структуре винного завода в Грин-Хейвене. Но никакой корпоративной структуры вообще не существовало. Была лишь огромная куча разных бумажек, на одну сортировку которых у Билла ушел целый день. Он выяснил, что пять процентов капитала компании принадлежали кузену Говарду, семь — кузену Джошуа, двенадцать — дяде Питеру, но, судя по всему, тот продал пять из двенадцати своих тете Гертруде, у которой в результате оказался двадцать один процент. Десять процентов капитала принадлежало дяде Гарри, но он перешел в лучший из миров, и было совершенно неясно, кто унаследовал его долю. Короче, полная неразбериха!
   Билл был в полном недоумении: зачем Джудит, обладавшая таким острым чутьем во всем, что касалось бизнеса, решила залезть в эту помойку. Иметь дело с компанией, совладельцами которой являются чуть ли не два десятка человек, да тут сам черт ногу сломит! Потеряешь уйму времени, а толку — чуть.
   Через два дня приехавший вместе с Биллом Джудиан Уинтроп, специалист по бухучету, признался:
   — Знаешь, Билл, я отказываюсь что-либо понять! Все книги перепутаны. По-моему, никто всерьез не занимался отчетностью в течение последних ста лет. Вот, например, неоплаченные счета пятилетней давности. А этот кузен Хэтти Уинкер — он у них вроде бы за бухгалтера — не может или не хочет отвечать на мои вопросы. И, наконец, самое главное: это ведь винный завод, следовательно, должно быть и само вино — в бочках ли, в бутылках. У меня есть подозрение, что вина-то как раз и нет! По-моему, нам надо убедиться в его наличии.
   — И что ты предлагаешь? Заглянуть в бочки? Нет уж, спасибо! У меня такое ощущение, что кто-то над нами поиздевался.
   — Думаешь, они хотели обмануть миссис Стэнтон? Но как? У них бы ничего не вышло!
   — Да, брат, ну и головоломка!
   На самом деле Билл понимал, что головоломка заключалась не в том, что творилось на этом злосчастном винном заводишке, а в том, зачем Джудит понадобилось посылать его в эту дыру.
   Прямо с вокзала Билл отправился к Джудит. Не успел он взяться за медный молоточек, как дверь открылась: на пороге стояла Джудит, а рядом с ней — Трейс Боудин. Судя по всему, он собирался уходить — на нем было пальто, кашемировый шарф и мягкая широкополая шляпа. Он был весел — черные глаза ярко блестели. Увидев Билла, Боудин галантно приподнял шляпу и поклонился:
   — Кого я вижу! Адвокат Шеридан!
   Биллу захотелось заехать ему в челюсть, но он сдержался, все равно это ничего не изменило бы. Да и вообще, при чем здесь Боудин? Он был всего лишь орудием в руках Джудит.
   — Как ты здесь оказался, Билл? — Казалось, Джудит вовсе не удивлена. — Я думала, ты задержишься в Грин-Хейвене… Ну ладно, проходи, не стой на пороге. Мистер Боудин как раз уходит…
   Не успели они войти в библиотеку, как Билл спросил:
   — Что за дела у тебя с Боудином?
   — Да так, пустяки… Помогает достать мне кое-какие вещи. Таким, как Боудин, нельзя поручать серьезные дела, нельзя им доверять, — проговорила Джудит вкрадчивым голосом. — Но, должна признаться, он очень, очень привлекателен как мужчина… Именно в физиологическом смысле этого слова. Должно быть, он очень хорош в постели. — Она сделала паузу. — Только я еще не сошла с ума, чтобы ложиться вместе с ним.
   — Да? Насколько мне известно, ты не очень-то разборчива в мужчинах.
   Джудит рассмеялась:
   — Неразборчива? Да нет, Билл, я как раз очень разборчива, слишком это ответственно выбирать себе партнера. Ошибиться в этом деле непозволительно… Такие мужики, как Боудин, стремятся сразу же поймать женщину на крючок, а потом использовать ее, торговать ею, ездить на ней верхом. А что до меня, сам знаешь, где сядешь — там и слезешь. Я сама кого хочешь оседлаю. — Она кокетливо улыбнулась. — Знаю, как обращаться и с Трейсом Боудином. Кроме меня, такую власть над ним имеет лишь его работодатель.
   — Работодатель? Кто же это такой?
   — Тебе знакомо имя Росс Скотт?
   — Кажется, нет.
   — Ах, Билл, ты безнадежный провинциал! Если тебе хочется сделать карьеру в общенациональном масштабе, потрудись расширить свой кругозор. Надо знать, что творится в стране. Росс Скотт в Калифорнии большая шишка. Понимаешь, что я имею в виду?
   Билл догадывался, на что намекала Джудит, но ему хотелось, чтобы она сама все ему рассказала.
   — Нет, не понимаю. Я ведь провинциал. Сделай милость, расскажи, что значит «большая шишка».
   — Ну, в общем… Росс Скотт имеет кое-какие связи. Он даже торгует с нацистами! Теперь понял?
   — С нацистами?
   Джудит была права: Билл был слишком провинциален и, по сравнению с ней, совершенно невинен. Ему надо было еще многому научиться. Он пришел к Джудит, чтобы просить, зачем она послала его в эту дыру, но теперь и без ее объяснений все стало ясно: присутствие Трейса Боудина говорило само за себя. Ей не было никакого дела до этого паршивого винного завода! Ей просто нужно было отослать его из города денька на два-три, пока Трейс подцепит на крючок Карлотту.
   Она даже не пыталась скрыть это! Настолько была уверена в своих силах, что не тратила силы на конспирацию. Она использовала Боудина, которого, в свою очередь, использовал Росс Скотт. Боудин, в свою очередь, использовал Карлотту. Джудит использовала Боудина точно так же, как чуть раньше использовала его самого, Билла Шеридана. Она подцепила его на крючок, превратив в своего раба. Что касается бедной Карлотты, то Джудит, хитрая лиса, нашла ее слабое место, ее ахиллесову пяти. Чуть раньше она нашла ахиллесову пяту и у Билла — его тщеславие. Джудит умела использовать чужие слабости.
   Она прекрасно знала, что Карлотта любила рисковать, что ей нравилось ходить по краю пропасти — опасность странным образом распаляла ее страсть. И вот Джудит нашла Трейса Боудина, человека, от которого так и веяло опасностью.
   Билл скользнул взглядом по животу Джудит — там, в ее лоне, подрастал его ребенок, его семя. Билл предал самого себя, а значит, в некотором роде и Карлотту. Может быть, самой невинной жертвой его предательства было это не рожденное еще дитя, его ребенок. Ведь и его он предал.
   Билл не мог осуждать Джудит. Во всем был виноват он сам — он сам припер себя к стене. Он всех припер к стенке. Наверное, было уже поздно спасать Карлотту — девушку, которую он так любил! И уж совершенно не вызывал сомнения тот факт, то бесполезно даже думать о спасении из цепких щупальцев Джудит его ребенка! Но, может быть, есть еще время позаботиться о собственном спасении? Возможно, он еще сможет стать достаточно сильным, чтобы спасти остальных? Надо постараться.
   — А пошла ты… — Билл плюнул под ноги Джудит, прямо на роскошный персидский ковер.
   На дворе дул порывистый ледяной ветер. Билл поднял воротник пальто и зашагал прочь от дома Стэнтонов.
   Франческа сидела на ступеньках крыльца, закутавшись в шерстяной жакет, на голове у нее была морская фуражка.
   — Что ты тут делаешь? — воскликнул Билл. — Скоро полночь, да еще холод собачий… — Билл присел к Франческе. — Господи! Да эти ступеньки совершенно ледяные!
   Действительно, он заметил, что влага в трещинах на кирпиче замерзла и блестела тоненькими ледяными полосками.
   — И все-таки, что ты здесь делаешь?
   — Я не могу находиться в доме. Он пришел. Совсем недавно.
   — Понятно.
   Биллу действительно все было понятно. Узнав, что Билл возвратился в Бостон, Боудин решил действовать с еще большим напором…
   Билл соскреб со ступенек горсть снега, слепил шар и запустил его в уличный фонарь — снежок пролетел немного выше цели.
   — Ты так рано вернулся? Я ждала тебя к Новому году…
   — Видишь ли, Фрэнки, это была гусиная охота.
   — Что-что?
   Билл слепил еще один снежок и снова бросил его в фонарь. На этот раз он попал в цель — фонарь закачался, издавая холодный металлический гул.
   — Джудит отправила меня на гусиную охоту — ей нужно было, чтобы я убрался из Бостона.
   Франческа с ужасом посмотрела на Билла. Она все поняла:
   — Так, значит, она все предусмотрела? Выходит, Боудин…
   — Да.
   — Но как она догадалась, что Карлотта, влюбится в него по уши?
   — Догадалась. Она слишком хорошо знает Карлотту.
   — Господи! Какая же она хитрая! Как черт! Но зачем? Зачем ей понадобилось это?
   Билл не мог рассказать Франческе всю правду: не мог признаться ей, что сам отчасти повинен в том, что произошло с ее сестрой.
   — Ты же сама говорила, что она ненавидит вас обеих, особенно Карлотту…
   — Да. Она действительно всю жизнь ненавидела нас, а Карлотту особенно. Она хочет уничтожить ее. Ее, но не тебя. Тебе-то она, наоборот, все время помогает. Она открыла для тебя штаб-квартиру, все там обустроила… Зачем?
   — Думаю, она хочет приручить меня. Хочет, чтобы я был у нее в кармане. — С этими словами Билл залез в карман пиджака и достал оттуда золотой ключ от штаб-квартиры — подарок Джудит на Рождество. Он подержал его в руке, а потом с силой швырнул куда подальше — ключ беззвучно упал в снег.
   — Знаешь, Билл, обручальное кольцо Карлотты тоже потерялось, — запинаясь, пролепетала Франческа. — Мы шли по тротуару, а тут сильный снег… В общем, оно куда-то укатилось.
   — Укатилось? Что ж, может быть, она еще найдет его, когда растает снег.
   — Думаешь, это возможно?
   Билл пожал плечами:
   — А что вообще невозможно? Ладно, давай лучше пойдем в дом. Мне очень хочется выпить чашечку горячего шоколада. А то я себе отморозил все… — Он вовремя запнулся: Франческа — дама, и не следовало употреблять в разговоре с ней грубых выражений.
   Он протянул руку, Франческа ухватилась за нее и поднялась с холодных ступенек. Она покачнулась, и Билл удержал ее, обняв за плечи.
   — Ах, Билл! — Франческа уткнулась носом в его плечо.
   — Знаешь, Фрэнки, когда мой отец лежал на смертном одре, он сказал мне: «Помни, сынок, пока не окончена последняя битва, война еще не проиграна!»
   — А потом?
   — Потом он умер.
   — А-а… — Франческа не поняла, что хотел сказать Билл.
   Они прошли в дом. Было совсем тихо. Билл и Франческа заглянули в гостиную — в камине горел слабый огонь, но Карлотты и Трейса здесь не было. Тогда они заглянули в столовую, но и там было пусто.
   — Может быть, они пошли в южную гостиную? — предположила Франческа.
   Но тут до них донеслись голоса: звонкий смех Карлотты и густой баритон Боудина. Звуки доносились откуда-то сверху.
   Франческа и Билл подбежали к лестнице. На нижней ступеньке валялся один ботинок Карлотты, второй лежал на три ступеньки выше. Еще выше, у самой верхней площадки, был брошен ее зеленый свитер. Дальше ничего не было видно — свет наверху не горел.
   Франческа посмотрела на Билла. Его лицо застыло…
   Франческа не смела взглянуть ему в глаза, ей было страшно стыдно за сестру, за свою бесстыжую младшую сестру.
   Как они посмели?! В их собственном доме, зная, что с минуты на минуту вернется она, Франческа!
   — Ну что, — прервал молчание Билл, — сделаешь мне шоколаду?
   — Мне кажется, тебе лучше уйти, — прошептала Франческа.
   — Ты выгонишь меня в ночь, на мороз, не угостив горячим шоколадом? Как тебе не стыдно! Я на это не могу согласиться! — Билл вытолкнул Франческу на кухню. — Пожалуй, я сам все сделаю, — он снял пальто. — Где у тебя какао?
   — В шкафу, справа.
   — Прекрасно. Ты не хочешь раздеться?
   — Билл, что нам делать?
   Он открыл холодильник, достал бутылку молока.
   — Не надо бояться трудностей… Что мы, маленькие, что ли?
   — А как же твоя карьера? Джудит собиралась помочь тебе… Ты ведь хотел выставить свою кандидатуру на пост вице-губернатора!
   — Ерунда! Зачем мне это надо! Лучше выставлю свою кандидатуру в Конгресс.