Страница:
Он знал, что обязан ей многим, и ему хотелось сделать для нее что-нибудь приятное.
— Неужели это так важно? — спросил он.
— Да, важно. Я всегда хотела жить с Джудит. Но сейчас уже не могу, просто задыхаюсь. Ты понимаешь меня?
Еще бы он не понимал этого! Ему было очень хорошо знакомо это чувство удушья.
— А ты не можешь сказать ей об этом? Ну, что ты не хочешь, чтобы она переезжала с нами в Белый дом?
— Мне кажется, уже слишком поздно об этом говорить.. — Ред ничего не мог возразить против. Он сам прекрасно понимал, что было уже слишком поздно.
Глава пятнадцатая
I
II
III
— Неужели это так важно? — спросил он.
— Да, важно. Я всегда хотела жить с Джудит. Но сейчас уже не могу, просто задыхаюсь. Ты понимаешь меня?
Еще бы он не понимал этого! Ему было очень хорошо знакомо это чувство удушья.
— А ты не можешь сказать ей об этом? Ну, что ты не хочешь, чтобы она переезжала с нами в Белый дом?
— Мне кажется, уже слишком поздно об этом говорить.. — Ред ничего не мог возразить против. Он сам прекрасно понимал, что было уже слишком поздно.
Глава пятнадцатая
1992
I
Джейд и Эбби сидели за столиком одного из вашингтонских ресторанов и взволнованно говорили о своих делах. Джейд пила вино, и ее рука слегка дрожала, когда она подносила бокал к губам. Эбби пила только охлажденную воду и казалась более спокойной.
— Я предлагаю тост, Джейд, — сказала Эбби. — У Реда есть интересный лозунг: давайте возьмемся за руки и вместе отправимся в будущее!
— Прекрасный тост, — сказала Джейд. — Я с удовольствием выпью за это.
— Я помню твой мартини, который ты приготовила для Реда на шестнадцатилетии Д'Арси. Это было так здорово, — Эбби весело рассмеялась, — Мне тоже было шестнадцать, но я была еще совсем ребенком в том ужасном розовом платье. А ты в свои пятнадцать лет была уже почти женщиной, одетой как кинозвезда. Ты была так красива! Мне казалось тогда, что ты была самой прекрасной пятнадцатилетней девушкой в мире…
Джейд была весьма польщена, и они обе весело смеялись, вспоминая прошлое. Этот смех растопил ледовую глыбу, незримо разделявшую их многие годы. Они почувствовали себя сестрами и поняли, что соединяющая их кровь плотнее, чем вода, и намного прочнее, чем время, разделившее их в прошлом.
Когда Джейд пришла в ресторан, то долго не могла узнать Эбби, сидевшую уже за столиком и наблюдавшую за ней. Она была чрезвычайно удивлена, увидев супермодную женщину лет сорока с туго завязанными в пучок черными волосами и в черном платье, с жемчужно-бриллиантовыми украшениями. Какое-то внутреннее чувство подсказало, что это ее сестра. Она была совсем не похожа на ту девочку, которую она помнила с детства, — с большими испуганными глазами, мокрыми от слез, с длинными волнистыми волосами, спадающими на плечи, неловкую и не уверенную в себе.
Сегодняшняя Эбби встретила ее с широкой улыбкой и мягко прикоснулась своей щекой к ее щеке.
— Джейд, дорогая Джейд! Не могу не узнать эти волосы. Они по-прежнему рыжие! Как это тебе удается? Выпьем чего-нибудь? — Она легким движением пальца подозвала к себе официанта и, обращаясь к нему по имени, попросила принести немного вина и минеральной воды. — Ты знаешь, я в обед пью только минеральную воду. Все эти кампании, обеды и приемы требуют ясно мыслящей головы! — пояснила она.
— Ты не возражаешь, если мы сразу же закажем что-нибудь поесть, — сказала Эбби. — У меня ужасно мало времени. — Она бросила быстрый взгляд на свои часы, украшенные маленькими бриллиантами. — В полтретьего у меня встреча с руководителем избирательной кампании.
— Твоей избирательной кампании? — шутливо сказала Джейд. — Я думала, это избирательная кампания Ре да.
Эбби улыбнулась, как обычно улыбаются школьные учителя при виде шаловливых детей.
— Ты зря смеешься, Джейд. Избирательная кампания — это весьма серьезное дело.
Эбби заказала аспарагус с винегретом, но только после очень длительного выяснения степени свежести овощей. Она также посоветовала Джейд попробовать эскалоп с шафрановым соусом.
— Это не обыкновенное блюдо, — уточнила она.
Джейд не могла избавиться от чувства, что между ними существует какая-то незримая преграда. Как бы ее устранить, чтобы они снова стали друзьями? Так много хотелось сказать своей сестре! Да, если бы они встретились раньше, то все было бы гораздо легче… тогда обе были моложе и откровеннее, чем сейчас.
Эбби быстро управлялась со своим блюдом, как будто три дня ничего не ела, и все время посматривала на часы. Джейд не могла не обратить на это внимание. Видимо, сейчас не время начинать этот разговор, подумала она.
— Эбби, — сказала она, — я хочу тебе кое-что сказать, но ты так спешишь, постоянно смотришь на часы… Это нервирует меня. — Джейд уже собралась было предложить ей другое время для встречи, но Эбби прервала ее намерения:
— Ты нервничаешь? Не могу поверить! Ты мне всегда казалась такой самоуверенной и спокойной. Хотя, конечно, это же ты сбежала от меня тогда, не так ли? — На лице Эбби по-прежнему держалась холодная улыбка, делавшая ее недоступной для откровенного разговора. Это была своеобразная защитная декорация, подчеркивавшая ее независимость.
Джейд была в отчаянии. Она чувствовала, что Эбби может уйти, не дав ей возможности сказать все, что она собиралась. Тем более что другого времени у нее могло и не найтись.
— Но Д'Арси же объяснила тебе, почему я это сделала? Я не хотела оставлять тебя отцу, это не принесло бы тебе ничего хорошего… И к тому же я написала тебе обо всем в письме.
Эбби изящно вытерла уголки губ салфеткой.
— Да брось ты, Джейд. Неужели ты думаешь, что я поверю в этот бред? Возможно, я была юной и наивной, но никогда не была дурой. Что он мог мне сделать? Он, вероятно, был жадным, но все мои деньги находились в трастовом фонде.
— Но он же не знал об этом, — горячилась Джейд. — Тогда никто из нас не знал. И потом, ты его плохо знала. Он был себе на уме.
— По закону он ничего не мог мне сделать. Он был для меня не более, чем отчим, хотя и отчимом в общем-то не был, так как Карлотта уже умерла к тому времени. Нет, Джейд, боюсь, что твоя версия была совершенно беспочвенной тогда и остается таковой сейчас. Ты сделала то, что обычно делала Карлотта — бросила все и уехала. — Голос Эбби стал даже резче, чем прежде.
Джейд предусмотрительно огляделась вокруг, затем наклонилась вперед и попыталась взять Эбби за руку, но та оттолкнула ее.
— Ты не понимаешь, Эбби! Карлотта поступила так, по той же причине, что и я. Она хотела спасти тебя от Трейса Боудина!
Лицо Эбби выражало скуку и разочарование одновременно.
— Я не знаю, зачем ты завела весь этот разговор, Джейд. До выборов осталось всего лишь несколько дней, и у меня очень много работы. Зачем ты это делаешь?
— Потому что ты должна знать правду.
— Очень хорошо. Давай покончим с этим раз и навсегда, поскольку я вижу, что ты от меня не отстанешь. Какую правду я должна, по-твоему, знать?
— Эбби, Трейс Боудин был тебе не отчимом, а родным отцом. Твоим настоящим и единственным отцом!
Джейд не знала, как будет реагировать Эбби на эти слова. Уронит стакан с водой… вскрикнет или упадет в обморок. Но она не могла предположить, что Эбби рассмеется, нервно, правда, но все же рассмеется!
— Никогда не слышала ничего более забавного! Джудит была права насчет тебя. Чего ты добиваешься, Джейд? Зачем здесь появилась после тридцати лет отсутствия? Шантажировать нас своими дурацкими измышлениями? Если осталась на мели после смерти мужа, то тебе нужно просто попросить у нас денег. Чтобы вымогать у нас деньги, не обязательно дожидаться выборов. Может быть, просто хотела позабавиться над нами? Или вы с Д'Арси состряпали это вместе? О да, теперь я понимаю: просто завидуешь мне! Что, не так, что ли? Ты всегда была очень красивой, как и Карлотта. Вы совершенно одинаковы — два сапога пара. Но сейчас ты не представляешь собой ничего особенного. Ты уж не кинозвезда, потеряла свой блеск, карьера журналистки уже позади, и все, что от этого осталось, это маленькие книжечки, которые удалось опубликовать. Сейчас ты просто никто и не можешь выносить этого! Или раздражает мысль, что я скоро стану первой леди страны. Ну что, я права?
Смысл ее монолога с трудом доходил до сознания Джейд. Сколько злости и ненависти было в этих словах, и никакого проблеска мысли. Джейд не винила свою сестру: ведь та столько лет провела с Джудит, и это она сама отослала ее туда, как будто продала!
— Эбби, остановись, пожалуйста, замолчи! Мой приезд сюда имеет единственную цель — сказать, что твоя мать любила тебя, так же как и я, но у нас были очень серьезные причины, чтобы жить отдельно. Пойми, что это был акт любви к тебе! Я приехала сюда не для того, чтобы шантажировать тебя, а для того, чтобы передать тебе одну вещь — доказательство материнской любви.
Джейд взяла свою сумочку и, вынув из нее чек, протянула его Эбби, которая молча рассматривала его.
— Что это? — наконец, произнесла она.
— Ты сама видишь. Это банковский чек на сумму более семи миллионов долларов…
Эбби снова посмотрела на чек. На нем была отчетливо проставлена сумма — 7 052 049, 35. Чек был выписан на ее имя! — Абигайль Трюсдейл Стэнтон!
Через некоторое время они отправились на лимузине к дому Джейд, чтобы продолжить беседу в иной обстановке. Изумлению Эбби не было предела. Сперва ее поразил этот чек, затем она увидела шикарный дом в Джорджтауне, стоивший многие миллионы.
— Что ты все это время делала, — рассмеялась Эбби, — грабила банки?
— Чек на семь миллионов по закону принадлежит тебе. Это не мой подарок. Именно на эту сумму были проданы драгоценности Карлотты, которые она оставила тебе. Они лежали в банке на мое имя, чтобы я потом вручила тебе, ее старшей дочери. Недавно я выставила их на аукцион здесь в Калифорнии. Думаю, что сразу после смерти Карлотты они стоили около двух миллионов, но это было очень давно. Коллекция герцогини Виндзорской потянула на более чем сорок миллионов, когда была выставлена на аукционе.
— Пятьдесят, — поправила ее Эбби. — Именно на эту сумму потянула коллекция герцогини.
Джейд улыбнулась. Она забыла, что в таких вопросах Эбби была лучше информирована.
Эбби снова посмотрела на чек, огляделась вокруг. Гостиная была обставлена чрезвычайно дорогой мебелью. Неожиданно для себя Джейд увидела, что по щеке сестры стекает слеза.
— Она действительно оставила мне свои драгоценности?
— Да, Эбби, — солгала Джейд, ничуть не сомневаясь в правильности своего поступка. — Она сделала это в порыве любви.
Эбби засмеялась. Впервые за весь день она засмеялась настоящим, неподдельным смехом.
— Это больше, чем порыв любви. Этот чек принесет мне свободу. И не только мне одной!
Джейд была очень довольна. Именно это она и хотела услышать. Эбби правильно уловила смысл случившегося. Человека делает свободным не только правда, но и деньги.
— Я понимаю, что Трейс Боудин был моим отцом. Но это так не привычно для меня. Ведь все эти годы я носила имя Абигайль Трюсдейл Стэнтон. Подумать только! Джудит знала все это! Непостижимо! А ты, Джейд? Тебя не очень волнует то, что ты не знаешь, кто твой отец?
— Нет, не очень. Раньше меня это больше интересовало. Можно сказать, что я выросла в этой неопределенности. Но мне определенно не нужны эти залитые кровью деньги Росса Скотта. Я думаю, что поступила правильно, отдав их на благотворительные цели. На эти деньги будут куплены дома для бездомных.
— Неужели ты действительно отдала их?
— Да. На сорок миллионов долларов можно многое сделать для бедняков. Кроме того, я выделила пару миллионов на программу Д'Арси «Помоги детям».
— Сорок миллионов долларов! Вот это да!
— Да, это все, что он мне оставил. Думаю, что это мафиозные деньги.
Эбби засмеялась:
— Еще бы не мафиозные, но я считаю, что теперь они будут приносить людям только добро. А этот дом? Он великолепен.
— Я продала дом, в котором мы все когда-то жили — я, Карлотта и Трейс. Я просто не могла остаться там, среди призраков. Это принесло мне несколько миллионов долларов, учитывая, что недвижимость в Калифорнии сейчас очень дорога. Потом еще мебель, картины… В общем, это огромная сумма денег, и я хотела бы оставить все это дочерям в качестве наследства… от их бабушки.
— Карлотта… Значит, она нас обеих сделала свободными!
На этот раз Эбби уже не смогла удержаться и разрыдалась.
— Я перестала любить Джудит много лет назад, если мои чувства к ней вообще можно назвать любовью. И отнюдь не потому, что я очень умна. Не требуется много ума, чтобы понять, кто такая Джудит. Она никогда не была слишком деликатной. Для нее все очень просто — делай, что тебе говорят, или голова долой! Ред всегда знал это, но я не слушала его, пока не оказалось слишком поздно.
— Но еще не слишком поздно, Эбби. Никогда не бывает слишком поздно.
Эбби засмеялась:
— Я точно так же думала тридцать лет назад, пока не узнала жизнь. Чтобы сохранить молодое деревцо, нужно много его поливать и ухаживать за ним. Наше дерево — мое и Реда — никогда не имело шансов выжить.
— Но ты же любила его, Эбби. Ты сама мне сказала об этом.
— О, Джейд, Джейд! Я говорила тебе то, что ты хотела от меня услышать. И чувствовала то, что Джудит от меня требовала.
— Ты хочешь сказать, что никогда по-настоящему не любила его?
Выходит, что Д'Арси была права, подумала Джейд, и ей стало больно от этой мысли.
— Нет, я любила его, конечно же, любила. Как можно не любить такого красавчика? Он всегда был очень внимателен ко мне. Но мне всегда казалось, что люблю его как старшего брата…
Да, забавная случилась со всеми нами история, подумала Джейд. Эбби любила Реда как старшего брата, а Д'Арси, которая должна была любить его как брата, на самом деле любила его со всей страстностью Джульетты. А как она сама его любила? Во вторую очередь? После Эбби? А после Джо? Узнает ли она когда-нибудь об этом? Но так ли это важно? Важно, что она любила его…
— Самое любопытное во всей этой истории заключалось в том, что чем более интимными становились наши отношения и чем сильнее Джудит подталкивала меня к нему, тем меньше я его любила. Джудит всегда подталкивала нас друг к другу, и это было для нас как поцелуй смерти. А некоторое время спустя она встала между нами. Да, так оно чаще всего и бывает в жизни. Знаешь, чего мне хочется больше всего? Чтобы мы с Редом стали хорошими друзьями, как это было в самом начале. Так бы все и было, если бы рядом не было Джудит и Билла. Хочешь посмеяться? У меня с ним никогда не было настоящего секса. Когда Ред и я…
Джейд быстро приложила свой палец к губам Эбби:
— Мне кажется, тебе не следует об этом говорить.
— Да это пустяки. Я не собираюсь рассказывать тебе о слишком интимных вещах, хотела сказать, что никогда не понимала, зачем все это нужно. У меня было много подруг, которые испытывали оргазм неоднократно в течение ночи, были и такие, которые вообще не испытывали и готовы были повеситься от этого. У меня много знакомых женщин, которые только о том и думают, чтобы побыстрее сменить любовника. А потом я узнала, что почти половина женщин, знакомых с Редом, безумно жаждали оказаться с ним в одной постели. Мне тогда показалось, что у меня что-то не в порядке. Я пришла к выводу, что виной всему моя кровь истинных Трюсдейлов! Разве это не смешно? Оказывается, что во мне течет горячая кровь Трейса!
Вскоре Эбби решительно заявила о том, что ей действительно пора уходить. Выборы! И уже выходя из комнаты, она спросила:
— А ты оставила себе что-нибудь от Карлотты?
— Да, конечно, — ответила Джейд. — Я бережно храню мамин портрет. Я все еще не повесила его. — Она вздохнула. Может, и портрет отдать Эбби? — Ты хочешь взять его, Эбби?
— О нет! Пусть останется у тебя. А что с одеждой Карлотты? Ты сохранила ее?
— Вначале я не хотела держать у себя, но мои девочки — ты еще увидишь их — уговорили меня оставить одежду Карлотты, все платья и меха. Твоя дочь тоже приходится внучкой Карлотте. Может, возьмешь ей что-нибудь? Несколько платьев или меховую шубу?
Эбби на мгновение задумалась.
«Почему бы и нет? Она действительно внучка Карлотты, а у Карлотты был весьма неплохой вкус».
Эбби направилась к выходу:
— Я уверена, что Ред непременно захочет увидеть тебя. У него найдется свободная минутка. По правде говоря, я всегда думала, что Ред влюбился в тебя там, в Палм-Бич. Д'Арси была безумно влюблена в Реда, но любил он только тебя. Забавно, не правда ли? Ты была прекрасна, Д'Арси — великолепна, но главный приз все же достался мне — маленькой и скромной Эбби Трюсдейл.
— Эбби, постарайся наладить отношения с Редом. Сделай, чтобы все было нормально.
— Попытаюсь, хотя боюсь, что мы уже утратили все необходимые для этого навыки, если они вообще были когда-нибудь. Но мы хорошо понимаем друг друга. Все же попытаюсь, и если Ред победит на выборах, я стану лучшей первой леди страны из всех, которые были.
— Отлично! Интересно, кто будет для тебя эталоном? — засмеялась Джейд. — Джекки или Нэнси?
— Ты что, издеваешься? Я постараюсь превзойти саму Элеонор Рузвельт.
Джейд в последний раз крепко обняла Эбби:
— Молодец!
— Я предлагаю тост, Джейд, — сказала Эбби. — У Реда есть интересный лозунг: давайте возьмемся за руки и вместе отправимся в будущее!
— Прекрасный тост, — сказала Джейд. — Я с удовольствием выпью за это.
— Я помню твой мартини, который ты приготовила для Реда на шестнадцатилетии Д'Арси. Это было так здорово, — Эбби весело рассмеялась, — Мне тоже было шестнадцать, но я была еще совсем ребенком в том ужасном розовом платье. А ты в свои пятнадцать лет была уже почти женщиной, одетой как кинозвезда. Ты была так красива! Мне казалось тогда, что ты была самой прекрасной пятнадцатилетней девушкой в мире…
Джейд была весьма польщена, и они обе весело смеялись, вспоминая прошлое. Этот смех растопил ледовую глыбу, незримо разделявшую их многие годы. Они почувствовали себя сестрами и поняли, что соединяющая их кровь плотнее, чем вода, и намного прочнее, чем время, разделившее их в прошлом.
Когда Джейд пришла в ресторан, то долго не могла узнать Эбби, сидевшую уже за столиком и наблюдавшую за ней. Она была чрезвычайно удивлена, увидев супермодную женщину лет сорока с туго завязанными в пучок черными волосами и в черном платье, с жемчужно-бриллиантовыми украшениями. Какое-то внутреннее чувство подсказало, что это ее сестра. Она была совсем не похожа на ту девочку, которую она помнила с детства, — с большими испуганными глазами, мокрыми от слез, с длинными волнистыми волосами, спадающими на плечи, неловкую и не уверенную в себе.
Сегодняшняя Эбби встретила ее с широкой улыбкой и мягко прикоснулась своей щекой к ее щеке.
— Джейд, дорогая Джейд! Не могу не узнать эти волосы. Они по-прежнему рыжие! Как это тебе удается? Выпьем чего-нибудь? — Она легким движением пальца подозвала к себе официанта и, обращаясь к нему по имени, попросила принести немного вина и минеральной воды. — Ты знаешь, я в обед пью только минеральную воду. Все эти кампании, обеды и приемы требуют ясно мыслящей головы! — пояснила она.
— Ты не возражаешь, если мы сразу же закажем что-нибудь поесть, — сказала Эбби. — У меня ужасно мало времени. — Она бросила быстрый взгляд на свои часы, украшенные маленькими бриллиантами. — В полтретьего у меня встреча с руководителем избирательной кампании.
— Твоей избирательной кампании? — шутливо сказала Джейд. — Я думала, это избирательная кампания Ре да.
Эбби улыбнулась, как обычно улыбаются школьные учителя при виде шаловливых детей.
— Ты зря смеешься, Джейд. Избирательная кампания — это весьма серьезное дело.
Эбби заказала аспарагус с винегретом, но только после очень длительного выяснения степени свежести овощей. Она также посоветовала Джейд попробовать эскалоп с шафрановым соусом.
— Это не обыкновенное блюдо, — уточнила она.
Джейд не могла избавиться от чувства, что между ними существует какая-то незримая преграда. Как бы ее устранить, чтобы они снова стали друзьями? Так много хотелось сказать своей сестре! Да, если бы они встретились раньше, то все было бы гораздо легче… тогда обе были моложе и откровеннее, чем сейчас.
Эбби быстро управлялась со своим блюдом, как будто три дня ничего не ела, и все время посматривала на часы. Джейд не могла не обратить на это внимание. Видимо, сейчас не время начинать этот разговор, подумала она.
— Эбби, — сказала она, — я хочу тебе кое-что сказать, но ты так спешишь, постоянно смотришь на часы… Это нервирует меня. — Джейд уже собралась было предложить ей другое время для встречи, но Эбби прервала ее намерения:
— Ты нервничаешь? Не могу поверить! Ты мне всегда казалась такой самоуверенной и спокойной. Хотя, конечно, это же ты сбежала от меня тогда, не так ли? — На лице Эбби по-прежнему держалась холодная улыбка, делавшая ее недоступной для откровенного разговора. Это была своеобразная защитная декорация, подчеркивавшая ее независимость.
Джейд была в отчаянии. Она чувствовала, что Эбби может уйти, не дав ей возможности сказать все, что она собиралась. Тем более что другого времени у нее могло и не найтись.
— Но Д'Арси же объяснила тебе, почему я это сделала? Я не хотела оставлять тебя отцу, это не принесло бы тебе ничего хорошего… И к тому же я написала тебе обо всем в письме.
Эбби изящно вытерла уголки губ салфеткой.
— Да брось ты, Джейд. Неужели ты думаешь, что я поверю в этот бред? Возможно, я была юной и наивной, но никогда не была дурой. Что он мог мне сделать? Он, вероятно, был жадным, но все мои деньги находились в трастовом фонде.
— Но он же не знал об этом, — горячилась Джейд. — Тогда никто из нас не знал. И потом, ты его плохо знала. Он был себе на уме.
— По закону он ничего не мог мне сделать. Он был для меня не более, чем отчим, хотя и отчимом в общем-то не был, так как Карлотта уже умерла к тому времени. Нет, Джейд, боюсь, что твоя версия была совершенно беспочвенной тогда и остается таковой сейчас. Ты сделала то, что обычно делала Карлотта — бросила все и уехала. — Голос Эбби стал даже резче, чем прежде.
Джейд предусмотрительно огляделась вокруг, затем наклонилась вперед и попыталась взять Эбби за руку, но та оттолкнула ее.
— Ты не понимаешь, Эбби! Карлотта поступила так, по той же причине, что и я. Она хотела спасти тебя от Трейса Боудина!
Лицо Эбби выражало скуку и разочарование одновременно.
— Я не знаю, зачем ты завела весь этот разговор, Джейд. До выборов осталось всего лишь несколько дней, и у меня очень много работы. Зачем ты это делаешь?
— Потому что ты должна знать правду.
— Очень хорошо. Давай покончим с этим раз и навсегда, поскольку я вижу, что ты от меня не отстанешь. Какую правду я должна, по-твоему, знать?
— Эбби, Трейс Боудин был тебе не отчимом, а родным отцом. Твоим настоящим и единственным отцом!
Джейд не знала, как будет реагировать Эбби на эти слова. Уронит стакан с водой… вскрикнет или упадет в обморок. Но она не могла предположить, что Эбби рассмеется, нервно, правда, но все же рассмеется!
— Никогда не слышала ничего более забавного! Джудит была права насчет тебя. Чего ты добиваешься, Джейд? Зачем здесь появилась после тридцати лет отсутствия? Шантажировать нас своими дурацкими измышлениями? Если осталась на мели после смерти мужа, то тебе нужно просто попросить у нас денег. Чтобы вымогать у нас деньги, не обязательно дожидаться выборов. Может быть, просто хотела позабавиться над нами? Или вы с Д'Арси состряпали это вместе? О да, теперь я понимаю: просто завидуешь мне! Что, не так, что ли? Ты всегда была очень красивой, как и Карлотта. Вы совершенно одинаковы — два сапога пара. Но сейчас ты не представляешь собой ничего особенного. Ты уж не кинозвезда, потеряла свой блеск, карьера журналистки уже позади, и все, что от этого осталось, это маленькие книжечки, которые удалось опубликовать. Сейчас ты просто никто и не можешь выносить этого! Или раздражает мысль, что я скоро стану первой леди страны. Ну что, я права?
Смысл ее монолога с трудом доходил до сознания Джейд. Сколько злости и ненависти было в этих словах, и никакого проблеска мысли. Джейд не винила свою сестру: ведь та столько лет провела с Джудит, и это она сама отослала ее туда, как будто продала!
— Эбби, остановись, пожалуйста, замолчи! Мой приезд сюда имеет единственную цель — сказать, что твоя мать любила тебя, так же как и я, но у нас были очень серьезные причины, чтобы жить отдельно. Пойми, что это был акт любви к тебе! Я приехала сюда не для того, чтобы шантажировать тебя, а для того, чтобы передать тебе одну вещь — доказательство материнской любви.
Джейд взяла свою сумочку и, вынув из нее чек, протянула его Эбби, которая молча рассматривала его.
— Что это? — наконец, произнесла она.
— Ты сама видишь. Это банковский чек на сумму более семи миллионов долларов…
Эбби снова посмотрела на чек. На нем была отчетливо проставлена сумма — 7 052 049, 35. Чек был выписан на ее имя! — Абигайль Трюсдейл Стэнтон!
Через некоторое время они отправились на лимузине к дому Джейд, чтобы продолжить беседу в иной обстановке. Изумлению Эбби не было предела. Сперва ее поразил этот чек, затем она увидела шикарный дом в Джорджтауне, стоивший многие миллионы.
— Что ты все это время делала, — рассмеялась Эбби, — грабила банки?
— Чек на семь миллионов по закону принадлежит тебе. Это не мой подарок. Именно на эту сумму были проданы драгоценности Карлотты, которые она оставила тебе. Они лежали в банке на мое имя, чтобы я потом вручила тебе, ее старшей дочери. Недавно я выставила их на аукцион здесь в Калифорнии. Думаю, что сразу после смерти Карлотты они стоили около двух миллионов, но это было очень давно. Коллекция герцогини Виндзорской потянула на более чем сорок миллионов, когда была выставлена на аукционе.
— Пятьдесят, — поправила ее Эбби. — Именно на эту сумму потянула коллекция герцогини.
Джейд улыбнулась. Она забыла, что в таких вопросах Эбби была лучше информирована.
Эбби снова посмотрела на чек, огляделась вокруг. Гостиная была обставлена чрезвычайно дорогой мебелью. Неожиданно для себя Джейд увидела, что по щеке сестры стекает слеза.
— Она действительно оставила мне свои драгоценности?
— Да, Эбби, — солгала Джейд, ничуть не сомневаясь в правильности своего поступка. — Она сделала это в порыве любви.
Эбби засмеялась. Впервые за весь день она засмеялась настоящим, неподдельным смехом.
— Это больше, чем порыв любви. Этот чек принесет мне свободу. И не только мне одной!
Джейд была очень довольна. Именно это она и хотела услышать. Эбби правильно уловила смысл случившегося. Человека делает свободным не только правда, но и деньги.
— Я понимаю, что Трейс Боудин был моим отцом. Но это так не привычно для меня. Ведь все эти годы я носила имя Абигайль Трюсдейл Стэнтон. Подумать только! Джудит знала все это! Непостижимо! А ты, Джейд? Тебя не очень волнует то, что ты не знаешь, кто твой отец?
— Нет, не очень. Раньше меня это больше интересовало. Можно сказать, что я выросла в этой неопределенности. Но мне определенно не нужны эти залитые кровью деньги Росса Скотта. Я думаю, что поступила правильно, отдав их на благотворительные цели. На эти деньги будут куплены дома для бездомных.
— Неужели ты действительно отдала их?
— Да. На сорок миллионов долларов можно многое сделать для бедняков. Кроме того, я выделила пару миллионов на программу Д'Арси «Помоги детям».
— Сорок миллионов долларов! Вот это да!
— Да, это все, что он мне оставил. Думаю, что это мафиозные деньги.
Эбби засмеялась:
— Еще бы не мафиозные, но я считаю, что теперь они будут приносить людям только добро. А этот дом? Он великолепен.
— Я продала дом, в котором мы все когда-то жили — я, Карлотта и Трейс. Я просто не могла остаться там, среди призраков. Это принесло мне несколько миллионов долларов, учитывая, что недвижимость в Калифорнии сейчас очень дорога. Потом еще мебель, картины… В общем, это огромная сумма денег, и я хотела бы оставить все это дочерям в качестве наследства… от их бабушки.
— Карлотта… Значит, она нас обеих сделала свободными!
На этот раз Эбби уже не смогла удержаться и разрыдалась.
— Я перестала любить Джудит много лет назад, если мои чувства к ней вообще можно назвать любовью. И отнюдь не потому, что я очень умна. Не требуется много ума, чтобы понять, кто такая Джудит. Она никогда не была слишком деликатной. Для нее все очень просто — делай, что тебе говорят, или голова долой! Ред всегда знал это, но я не слушала его, пока не оказалось слишком поздно.
— Но еще не слишком поздно, Эбби. Никогда не бывает слишком поздно.
Эбби засмеялась:
— Я точно так же думала тридцать лет назад, пока не узнала жизнь. Чтобы сохранить молодое деревцо, нужно много его поливать и ухаживать за ним. Наше дерево — мое и Реда — никогда не имело шансов выжить.
— Но ты же любила его, Эбби. Ты сама мне сказала об этом.
— О, Джейд, Джейд! Я говорила тебе то, что ты хотела от меня услышать. И чувствовала то, что Джудит от меня требовала.
— Ты хочешь сказать, что никогда по-настоящему не любила его?
Выходит, что Д'Арси была права, подумала Джейд, и ей стало больно от этой мысли.
— Нет, я любила его, конечно же, любила. Как можно не любить такого красавчика? Он всегда был очень внимателен ко мне. Но мне всегда казалось, что люблю его как старшего брата…
Да, забавная случилась со всеми нами история, подумала Джейд. Эбби любила Реда как старшего брата, а Д'Арси, которая должна была любить его как брата, на самом деле любила его со всей страстностью Джульетты. А как она сама его любила? Во вторую очередь? После Эбби? А после Джо? Узнает ли она когда-нибудь об этом? Но так ли это важно? Важно, что она любила его…
— Самое любопытное во всей этой истории заключалось в том, что чем более интимными становились наши отношения и чем сильнее Джудит подталкивала меня к нему, тем меньше я его любила. Джудит всегда подталкивала нас друг к другу, и это было для нас как поцелуй смерти. А некоторое время спустя она встала между нами. Да, так оно чаще всего и бывает в жизни. Знаешь, чего мне хочется больше всего? Чтобы мы с Редом стали хорошими друзьями, как это было в самом начале. Так бы все и было, если бы рядом не было Джудит и Билла. Хочешь посмеяться? У меня с ним никогда не было настоящего секса. Когда Ред и я…
Джейд быстро приложила свой палец к губам Эбби:
— Мне кажется, тебе не следует об этом говорить.
— Да это пустяки. Я не собираюсь рассказывать тебе о слишком интимных вещах, хотела сказать, что никогда не понимала, зачем все это нужно. У меня было много подруг, которые испытывали оргазм неоднократно в течение ночи, были и такие, которые вообще не испытывали и готовы были повеситься от этого. У меня много знакомых женщин, которые только о том и думают, чтобы побыстрее сменить любовника. А потом я узнала, что почти половина женщин, знакомых с Редом, безумно жаждали оказаться с ним в одной постели. Мне тогда показалось, что у меня что-то не в порядке. Я пришла к выводу, что виной всему моя кровь истинных Трюсдейлов! Разве это не смешно? Оказывается, что во мне течет горячая кровь Трейса!
Вскоре Эбби решительно заявила о том, что ей действительно пора уходить. Выборы! И уже выходя из комнаты, она спросила:
— А ты оставила себе что-нибудь от Карлотты?
— Да, конечно, — ответила Джейд. — Я бережно храню мамин портрет. Я все еще не повесила его. — Она вздохнула. Может, и портрет отдать Эбби? — Ты хочешь взять его, Эбби?
— О нет! Пусть останется у тебя. А что с одеждой Карлотты? Ты сохранила ее?
— Вначале я не хотела держать у себя, но мои девочки — ты еще увидишь их — уговорили меня оставить одежду Карлотты, все платья и меха. Твоя дочь тоже приходится внучкой Карлотте. Может, возьмешь ей что-нибудь? Несколько платьев или меховую шубу?
Эбби на мгновение задумалась.
«Почему бы и нет? Она действительно внучка Карлотты, а у Карлотты был весьма неплохой вкус».
Эбби направилась к выходу:
— Я уверена, что Ред непременно захочет увидеть тебя. У него найдется свободная минутка. По правде говоря, я всегда думала, что Ред влюбился в тебя там, в Палм-Бич. Д'Арси была безумно влюблена в Реда, но любил он только тебя. Забавно, не правда ли? Ты была прекрасна, Д'Арси — великолепна, но главный приз все же достался мне — маленькой и скромной Эбби Трюсдейл.
— Эбби, постарайся наладить отношения с Редом. Сделай, чтобы все было нормально.
— Попытаюсь, хотя боюсь, что мы уже утратили все необходимые для этого навыки, если они вообще были когда-нибудь. Но мы хорошо понимаем друг друга. Все же попытаюсь, и если Ред победит на выборах, я стану лучшей первой леди страны из всех, которые были.
— Отлично! Интересно, кто будет для тебя эталоном? — засмеялась Джейд. — Джекки или Нэнси?
— Ты что, издеваешься? Я постараюсь превзойти саму Элеонор Рузвельт.
Джейд в последний раз крепко обняла Эбби:
— Молодец!
II
Джейд отправилась к Д'Арси и Ноэлю, чтобы узнать все новости о предстоящих выборах. Карлотта и Джейк поехали с ней, хотя им было более интересно подурачиться со своими кузенами, сыновьями Д'Арси, чем наблюдать за этими скучными выборами. Они для них ровным счетом ничего не значили. Сестрам было очень приятно, что их мама так горячо обсуждает ход выборов с родственниками и искренне болеет за своего кандидата. Им также очень нравилась тетя Фрэнки, которая была удивительно приятной, несмотря на свой возраст и на то, что много лет занималась политикой: ведь все говорили, что американские политики очень замкнуты и неприступны. Тетя Фрэнки была совсем другой. При первой встрече она очень долго обнимала всех их, плакала и бесконечно повторяла, что они очень похожи на свою бабушку Карлотту.
Подсчет голосов закончился очень поздно, но не смотря на это, чиновники и журналисты устремились в Бостон, где находилась штаб-квартира нового президента страны Реда Стэнтона. Каждый стремился первым рассказать о семье нового президента — о его жене, детях, матери и отчиме.
У Ренкинов было темно, как в берлоге, и никто не видел чужих слез. Все напряженно молчали, пока Ред не закончил свою первую после победы на выборах речь.
— Он будет отличным президентом, — сказал наконец Ноэль, и его тут же поддержала Франческа:
— Я не сомневаюсь в этом.
— Я тоже так думаю, — взволнованно произнесла Д'Арси. — Но знаешь, Джейд, если бы мама не была тетей Реда, она могла бы стать вице-президентом.
— Ах, оставь, — толкнула ее Франческа. — Сейчас не время думать о том, что было бы, если бы не было того, что было…
Джейд безоговорочно поддержала ее. Никаких «если бы да кабы». Ее больше интересовала Эбби, которая действительно смотрелась как Первая Леди… наипервейшая и наилучшая. А Ред? Он выглядел так, как будто был рожден президентом.
Подсчет голосов закончился очень поздно, но не смотря на это, чиновники и журналисты устремились в Бостон, где находилась штаб-квартира нового президента страны Реда Стэнтона. Каждый стремился первым рассказать о семье нового президента — о его жене, детях, матери и отчиме.
У Ренкинов было темно, как в берлоге, и никто не видел чужих слез. Все напряженно молчали, пока Ред не закончил свою первую после победы на выборах речь.
— Он будет отличным президентом, — сказал наконец Ноэль, и его тут же поддержала Франческа:
— Я не сомневаюсь в этом.
— Я тоже так думаю, — взволнованно произнесла Д'Арси. — Но знаешь, Джейд, если бы мама не была тетей Реда, она могла бы стать вице-президентом.
— Ах, оставь, — толкнула ее Франческа. — Сейчас не время думать о том, что было бы, если бы не было того, что было…
Джейд безоговорочно поддержала ее. Никаких «если бы да кабы». Ее больше интересовала Эбби, которая действительно смотрелась как Первая Леди… наипервейшая и наилучшая. А Ред? Он выглядел так, как будто был рожден президентом.
III
Джудит приказала слуге найти Реда и прислать его в библиотеку. Был последний день старого года, и она хотела окончательно выяснить весь список назначений в кабинет будущей администрации. Ей казалось абсурдным, что Ред еще не определился со своим государственным секретарем, хотя до инаугурации осталось совсем немного времени.
— Я хочу покончить с этим делом, — сказала она Биллу. — Не понимаю, чего он тянет? Хочет поиграть с нами?
— Может, он готовит для нас сюрприз? — сказал Билл, пытаясь успокоить Джудит. Она убедила его в том, что нет ничего невозможного, но он все же остерегался вступать в прямую конфронтацию с Редом, — Может, нам не следует давить на него сейчас. Пусть он сделает это, когда сочтет нужным. Может, он хочет представить это назначение как свою собственную идею. В конце концов, Джудит, Ред сейчас президент и хочет быть уверенным, что сам принимает решения.
— Если все дело только в этом, — сказала Джудит, — пусть каждое утро смотрит на себя в зеркало и убеждает себя в том, что сам принимает все решения. Но я не успокоюсь до тех пор, пока он не объявит на всю страну, кто будет государственным секретарем.
Билл хорошо знал, что, когда Джудит пребывает в таком настроении, с ней лучше не спорить. Он покатил свою коляску к окну, где и стал молча дожидаться прихода Реда. На всякий случай отвел плечи назад, чтобы казаться немного выше и увереннее в себе, так как понимал, что с возрастом уже потерял свою величественную осанку. Несмотря на то, что был прикован к коляске вот уже почти двадцать пять лет, он все еще не переставал проклинать свою судьбу и Трейса Боудина, которому удалось засмеяться последним.
Входя в библиотеку, Ред уже достаточно ясно представлял себе, зачем его позвали. Он увидел Билла, сидящего у окна, и Джудит, скрестившую руки на груди, и почувствовал, что сам выглядит скорее как провинившийся школьник, вызванный к директору, а не как президент страны. Он прекрасно понимал, кто здесь играл роль директора школы.
Несмотря на свою воинственную стойку, Джудит начала разговор достаточно спокойно, даже миролюбиво, но вместе с тем в ее голосе чувствовалась определенная твердость:
— Мы тут с Биллом решили, что нет больше никакого смысла продолжать игру в кошки-мышки с назначением государственного секретаря. Очень ценим твою осмотрительность в этом вопросе, но любая попытка затянуть его решение может вызвать к себе внимание, несоразмеримое его важности. Лучший способ решить — это взять быка за рога и сделать это немедленно! Если ты собираешься стать сильным президентом, а мы в этом нисколько не сомневаемся, то должен научиться делать, что ты хочешь, говорить что хочешь, и пусть другие приспосабливаются к тебе. Это уже их проблемы! Мой дорогой Ред, как ты можешь стать таким президентом, если не будешь предпринимать решительных действий и самым энергичным образом придерживаться их? Я хочу, чтобы ты вскоре созвал пресс-конференцию и объявил о назначении на пост государственного секретаря Уильяма Шеридана — человека, которому ты полностью и безоговорочно доверяешь. Причем сделать это нужно безотлагательно. Предоставь журналистам подумать о причинах и так далее…
«Я так и знал, — подумал Ред. — Старая игра в одни ворота». Он бросил быстрый взгляд на Билла, втянувшего голову в плечи, как будто ожидая удара. Ред не хотел причинять ему боль, и именно из-за этого он всячески откладывал окончательное принятие решения. Но Джудит была права. С этим нужно покончить одним ударом, раз и навсегда. Сильный президент не может позволить себе слишком долгих колебаний. Это уже не повлияет на результат, а лишь отодвинет принятие решения.
И все же ему было трудно пойти на это. В какой-то мере он был признателен Биллу. Более того, ему было жаль его. В жизни крупно не повезло, упустил свой шанс стать президентом. Интересно, уверен ли Билл в том, что выбрал в качестве жены лучшую женщину? Когда Ред думал о Фрэнки, о том, что ей удалось сделать в Сенате, о всех тех законодательных инициативах, которые она протолкнула, о ее доброте и сердечности, ему было жаль этого человека, женившегося на Джудит. Иногда приходила в голову мысль, что Билл просто дурак: жил в каком-то совершенно другом измерении. Как он мог даже мечтать о должности госсекретаря? Хотя, конечно, мечтать-то он мог. А Джудит пытается этот бред осуществить.
Джудит стояла в центре комнаты, перед камином, а Билл сидел у окна. К кому из них он должен обратиться?
Он повернулся к Биллу:
— Ты должен понять, что об этом не может быть и речи. Ты не участвовал в политике более тридцати лет, знаешь, какой будет скандал. Даже если я назову тебя. Никто и никогда это не утвердит…
Билл промолчал, но тут подала голос Джудит:
— Ты назови его, а я позабочусь об утверждении.
Ред повернулся к Джудит — женщина, которая дала ему жизнь, а затем медленно отнимала ее у него… шаг за шагом… год за годом, с тех самых пор, как он себя помнил.
— Каким же, интересно, образом ты собираешься это сделать, мать? Купить все голоса? А тебе не приходило в голову, что есть люди, которых нельзя купить? Никакими деньгами.
Джудит ответила презрительной ухмылкой:
— Некоторых, возможно. Но остальных ты заставишь.
— То есть, это то же самое, что ты делала со мной? Ты меня купила или заставила?
Джудит снова улыбнулась, но на этот раз с меньшим презрением.
— Вероятно, я использовала и то и другое. И не надо обижаться на меня сейчас. Ты уже не маленький мальчик. Тебе сорок восемь лет, и не надо строить из себя непорочную невинность. Ты знаешь все, что я сделала для тебя и как я это делала. И ты позволял мне это так делать, не забывай об этом! Нет, мой дорогой мальчик, твои руки не такие уж и чистые, как ты себе представляешь. За все нужно платить.
Ред остолбенел от неожиданности. Он давно знал, что представляла собой Джудит, что она покупала и продавала людей, использовала их для достижения своих целей. Но он никогда не сомневался в том, что она все же любит его. Сейчас же он понял, что ошибался. Она никогда не любила его! Любила ли тогда, когда он был еще малышом и она поклялась, что сделает его президентом? Или любила только себя и свои мечты о будущей славе? Любила ли она когда-нибудь его самого?
Он покачал головой, как будто желая стряхнуть с себя эти мысли.
— Будет все так, как это должно быть, мать. Я президент и намерен быть одним из наилучших президентов. У меня есть свои собственные представления о том, что полезно для страны и кто для нее полезен. И я не думаю, что Билл обладает всеми необходимыми качествами для…
— Я хочу покончить с этим делом, — сказала она Биллу. — Не понимаю, чего он тянет? Хочет поиграть с нами?
— Может, он готовит для нас сюрприз? — сказал Билл, пытаясь успокоить Джудит. Она убедила его в том, что нет ничего невозможного, но он все же остерегался вступать в прямую конфронтацию с Редом, — Может, нам не следует давить на него сейчас. Пусть он сделает это, когда сочтет нужным. Может, он хочет представить это назначение как свою собственную идею. В конце концов, Джудит, Ред сейчас президент и хочет быть уверенным, что сам принимает решения.
— Если все дело только в этом, — сказала Джудит, — пусть каждое утро смотрит на себя в зеркало и убеждает себя в том, что сам принимает все решения. Но я не успокоюсь до тех пор, пока он не объявит на всю страну, кто будет государственным секретарем.
Билл хорошо знал, что, когда Джудит пребывает в таком настроении, с ней лучше не спорить. Он покатил свою коляску к окну, где и стал молча дожидаться прихода Реда. На всякий случай отвел плечи назад, чтобы казаться немного выше и увереннее в себе, так как понимал, что с возрастом уже потерял свою величественную осанку. Несмотря на то, что был прикован к коляске вот уже почти двадцать пять лет, он все еще не переставал проклинать свою судьбу и Трейса Боудина, которому удалось засмеяться последним.
Входя в библиотеку, Ред уже достаточно ясно представлял себе, зачем его позвали. Он увидел Билла, сидящего у окна, и Джудит, скрестившую руки на груди, и почувствовал, что сам выглядит скорее как провинившийся школьник, вызванный к директору, а не как президент страны. Он прекрасно понимал, кто здесь играл роль директора школы.
Несмотря на свою воинственную стойку, Джудит начала разговор достаточно спокойно, даже миролюбиво, но вместе с тем в ее голосе чувствовалась определенная твердость:
— Мы тут с Биллом решили, что нет больше никакого смысла продолжать игру в кошки-мышки с назначением государственного секретаря. Очень ценим твою осмотрительность в этом вопросе, но любая попытка затянуть его решение может вызвать к себе внимание, несоразмеримое его важности. Лучший способ решить — это взять быка за рога и сделать это немедленно! Если ты собираешься стать сильным президентом, а мы в этом нисколько не сомневаемся, то должен научиться делать, что ты хочешь, говорить что хочешь, и пусть другие приспосабливаются к тебе. Это уже их проблемы! Мой дорогой Ред, как ты можешь стать таким президентом, если не будешь предпринимать решительных действий и самым энергичным образом придерживаться их? Я хочу, чтобы ты вскоре созвал пресс-конференцию и объявил о назначении на пост государственного секретаря Уильяма Шеридана — человека, которому ты полностью и безоговорочно доверяешь. Причем сделать это нужно безотлагательно. Предоставь журналистам подумать о причинах и так далее…
«Я так и знал, — подумал Ред. — Старая игра в одни ворота». Он бросил быстрый взгляд на Билла, втянувшего голову в плечи, как будто ожидая удара. Ред не хотел причинять ему боль, и именно из-за этого он всячески откладывал окончательное принятие решения. Но Джудит была права. С этим нужно покончить одним ударом, раз и навсегда. Сильный президент не может позволить себе слишком долгих колебаний. Это уже не повлияет на результат, а лишь отодвинет принятие решения.
И все же ему было трудно пойти на это. В какой-то мере он был признателен Биллу. Более того, ему было жаль его. В жизни крупно не повезло, упустил свой шанс стать президентом. Интересно, уверен ли Билл в том, что выбрал в качестве жены лучшую женщину? Когда Ред думал о Фрэнки, о том, что ей удалось сделать в Сенате, о всех тех законодательных инициативах, которые она протолкнула, о ее доброте и сердечности, ему было жаль этого человека, женившегося на Джудит. Иногда приходила в голову мысль, что Билл просто дурак: жил в каком-то совершенно другом измерении. Как он мог даже мечтать о должности госсекретаря? Хотя, конечно, мечтать-то он мог. А Джудит пытается этот бред осуществить.
Джудит стояла в центре комнаты, перед камином, а Билл сидел у окна. К кому из них он должен обратиться?
Он повернулся к Биллу:
— Ты должен понять, что об этом не может быть и речи. Ты не участвовал в политике более тридцати лет, знаешь, какой будет скандал. Даже если я назову тебя. Никто и никогда это не утвердит…
Билл промолчал, но тут подала голос Джудит:
— Ты назови его, а я позабочусь об утверждении.
Ред повернулся к Джудит — женщина, которая дала ему жизнь, а затем медленно отнимала ее у него… шаг за шагом… год за годом, с тех самых пор, как он себя помнил.
— Каким же, интересно, образом ты собираешься это сделать, мать? Купить все голоса? А тебе не приходило в голову, что есть люди, которых нельзя купить? Никакими деньгами.
Джудит ответила презрительной ухмылкой:
— Некоторых, возможно. Но остальных ты заставишь.
— То есть, это то же самое, что ты делала со мной? Ты меня купила или заставила?
Джудит снова улыбнулась, но на этот раз с меньшим презрением.
— Вероятно, я использовала и то и другое. И не надо обижаться на меня сейчас. Ты уже не маленький мальчик. Тебе сорок восемь лет, и не надо строить из себя непорочную невинность. Ты знаешь все, что я сделала для тебя и как я это делала. И ты позволял мне это так делать, не забывай об этом! Нет, мой дорогой мальчик, твои руки не такие уж и чистые, как ты себе представляешь. За все нужно платить.
Ред остолбенел от неожиданности. Он давно знал, что представляла собой Джудит, что она покупала и продавала людей, использовала их для достижения своих целей. Но он никогда не сомневался в том, что она все же любит его. Сейчас же он понял, что ошибался. Она никогда не любила его! Любила ли тогда, когда он был еще малышом и она поклялась, что сделает его президентом? Или любила только себя и свои мечты о будущей славе? Любила ли она когда-нибудь его самого?
Он покачал головой, как будто желая стряхнуть с себя эти мысли.
— Будет все так, как это должно быть, мать. Я президент и намерен быть одним из наилучших президентов. У меня есть свои собственные представления о том, что полезно для страны и кто для нее полезен. И я не думаю, что Билл обладает всеми необходимыми качествами для…