Страница:
Наконец, когда Франческа уже было почувствовала, что больше ей не вынести, приглашенные начали расходиться. Президент любезно поблагодарил хозяев за прекрасный вечер, а Бобби кисло прокомментировал:
— Губернатор Шеридан, а вы действительно знакомы с самыми интересными людьми. Когда я вас приглашу к себе в гости, я постараюсь это не забыть, а вы не забудьте надеть плавки, потому что я, скорее всего, именно вас первым толкну в бассейн.
Все, кто слышал, засмеялись, включая самого Билла.
Как-то сразу толпа танцующих в танцзале поредела: блистали своим отсутствием Ред и Д’Арси, Джейд и Абигайль, как, впрочем, Джудит, Билл и Трейс. «Где они все?» — спросила Франческа сама себя и спустилась в зал для приемов, где некоторые гости умудрились весь вечер провести в баре. Неужели, почувствовав, что вечеринка идет к своему счастливому завершению, родственники решили посидеть по-домашнему в своем теплом кругу, совсем позабыв о ней?
Да, именно так. Вот они, все здесь с некоторыми прихлебателями. Как мило! Вся семейка в сборе на дружеской пирушке. Как трогательно, уютно и посемейному!
Джейд предложила приготовить коктейль для Реда. Джудит сразу же начала возражать. Джейд, полностью ее игнорируя, жестом выпроводила бармена и принялась за дело. Для начала она до краев наполнила стакан для коктейля водкой, затем взяла бутылку вермута, как будто собираясь добавить несколько скупых капель в напиток. Но вместо этого поднесла бутылку к своим губам, бесстыдно прильнула к горлышку бутылки. Она опрокинула ее таким образом, что лишь ничтожная часть содержимого попала ей в рот, а остальное обильно смочило губы и несколькими капельками застыло рядом. Кончиками пальцев она осушила их и, нежно облизав свои розовые пальчики, томно провела ими по губам Реда, предложив ему сделать то же самое, чем он не преминул воспользоваться. И только потом она поднесла ему наполненный до краев стакан чистой водки.
— Мартини Джейд, — проговорила она низким, чувственным голосом, глубоко заглядывая ему в глаза.
Трейс Боудин расхохотался, а у Д’Арси и Абигайль перехватило дыхание: у Абигайль — от неожиданности, а у Д’Арси — от восхищения и зависти одновременно. Вот это зрелище!
Джудит, увидев, как ее сын, сияя глазами, облизывает пальчики Джейд, еле сдержала ярость. Жалкая, дешевая театральность! Все в духе Карлотты!
Ред, не спуская глаз с Джейд и не проронив ни слова, продегустировал напиток. Он никогда не испытывал такого. У него уже имелся опыт встреч с женщинами гораздо старше Джейд… естественно, когда ему удавалось избежать бдительного ока своей матери, но такого у него еще не было. Это было сильнее самых сильных эротических впечатлений его жизни.
Билл сидел молча, ни один мускул не дрогнул на его лице. Он, как и Франческа, весь был там — двадцать лет назад, на далеком рождественском вечере в Бостоне, когда стал свидетелем… точнее, участником такого же зрелища. Только тогда был джин вместо водки, и все это называлось «Мартини Карлотты». А тот, для кого готовился этот напиток, был капитаном Биллом Шериданом, морская пехота США…
Часть II
Глава вторая
I
— Губернатор Шеридан, а вы действительно знакомы с самыми интересными людьми. Когда я вас приглашу к себе в гости, я постараюсь это не забыть, а вы не забудьте надеть плавки, потому что я, скорее всего, именно вас первым толкну в бассейн.
Все, кто слышал, засмеялись, включая самого Билла.
Как-то сразу толпа танцующих в танцзале поредела: блистали своим отсутствием Ред и Д’Арси, Джейд и Абигайль, как, впрочем, Джудит, Билл и Трейс. «Где они все?» — спросила Франческа сама себя и спустилась в зал для приемов, где некоторые гости умудрились весь вечер провести в баре. Неужели, почувствовав, что вечеринка идет к своему счастливому завершению, родственники решили посидеть по-домашнему в своем теплом кругу, совсем позабыв о ней?
Да, именно так. Вот они, все здесь с некоторыми прихлебателями. Как мило! Вся семейка в сборе на дружеской пирушке. Как трогательно, уютно и посемейному!
Джейд предложила приготовить коктейль для Реда. Джудит сразу же начала возражать. Джейд, полностью ее игнорируя, жестом выпроводила бармена и принялась за дело. Для начала она до краев наполнила стакан для коктейля водкой, затем взяла бутылку вермута, как будто собираясь добавить несколько скупых капель в напиток. Но вместо этого поднесла бутылку к своим губам, бесстыдно прильнула к горлышку бутылки. Она опрокинула ее таким образом, что лишь ничтожная часть содержимого попала ей в рот, а остальное обильно смочило губы и несколькими капельками застыло рядом. Кончиками пальцев она осушила их и, нежно облизав свои розовые пальчики, томно провела ими по губам Реда, предложив ему сделать то же самое, чем он не преминул воспользоваться. И только потом она поднесла ему наполненный до краев стакан чистой водки.
— Мартини Джейд, — проговорила она низким, чувственным голосом, глубоко заглядывая ему в глаза.
Трейс Боудин расхохотался, а у Д’Арси и Абигайль перехватило дыхание: у Абигайль — от неожиданности, а у Д’Арси — от восхищения и зависти одновременно. Вот это зрелище!
Джудит, увидев, как ее сын, сияя глазами, облизывает пальчики Джейд, еле сдержала ярость. Жалкая, дешевая театральность! Все в духе Карлотты!
Ред, не спуская глаз с Джейд и не проронив ни слова, продегустировал напиток. Он никогда не испытывал такого. У него уже имелся опыт встреч с женщинами гораздо старше Джейд… естественно, когда ему удавалось избежать бдительного ока своей матери, но такого у него еще не было. Это было сильнее самых сильных эротических впечатлений его жизни.
Билл сидел молча, ни один мускул не дрогнул на его лице. Он, как и Франческа, весь был там — двадцать лет назад, на далеком рождественском вечере в Бостоне, когда стал свидетелем… точнее, участником такого же зрелища. Только тогда был джин вместо водки, и все это называлось «Мартини Карлотты». А тот, для кого готовился этот напиток, был капитаном Биллом Шериданом, морская пехота США…
Часть II
ДО ПРИЕМА
Глава вторая
1942
I
Когда Франческа Коллинз впервые заметила капитана Билла Шеридана, изумительно смотревшегося в парадной офицерской форме, ее сердце неожиданно забилось в бешеном ритме. Они познакомились в самый канун Рождества на благотворительном вечере, который давали в честь славных представителей вооруженных сил США.
Вот, должно быть, что люди называют любовью с первого взгляда, подумала она тогда. Затем взяла с подноса бокал с шампанским и поздравила себя с этим событием. Не то чтобы ей не приходилось влюбляться до этого дня, но всем существом осознала, что на этот раз она вступает в новую эру — эру любви.
Он выглядел таким крупным… просто настоящим великаном. А какая у него была улыбка — победительная, вот какая! Он и в самом деле казался самым настоящим победителем. Дыхание Франчески стало затрудненным, она словно забывала, что время от времени необходимо втягивать в себя воздух. Когда же он направился к тому месту, где она по настоянию Мими изображала из себя бармена, хотя и понятия не имела, как смешивать напитки, про дыхание забыла вовсе.
— Не уделит ли, мисс, бокал этого доброго шампанского раненому моряку, пострадавшему в боях за демократические ценности?
Было совершенно ясно, что он над ней подшучивал, — и в уголках глаз у него собрались морщинки сдерживаемого смеха.
Несмотря на веселость офицера и его шутки, девушка ощутила невольное чувство вины перед ним. Она перевела взгляд на его больную ногу — он заметно прихрамывал — и сказала:
— Надеюсь, вы скоро поправитесь, правда? Я имею в виду вашу ногу.
— Врачи сказали, что все заживает превосходно, но вот сейчас, увидев вас, я стал сомневаться в том, что мое сердце пребывает в добром здравии. Выдайте мне бокал с шампанским поскорее, а то вдруг оно остановится.
Франческа от души рассмеялась. «Я ему понравилась, — решила она. — Да нет, он и в самом деле со мной флиртует!»
Она перегнулась через стойку бара и оказалась в непосредственной близости от офицера.
— Хочу сообщить вам, капитан, что шампанское у меня не из лучших. Наша хозяйка Мими несколько экономит на выпивке. С тех пор как ее родители отправились на праздники в Палм-Бич, она не переставала думать, что бы ей такое учинить, воспользовавшись их отсутствием, и вот решила закатить этот вечер. Она сказала, что самое меньшее, что в силах сделать для наших доблестных военных, — это устроить в их честь прием в одном из лучших домов на Бикон-Хилл в эти разорванные войной рождественские праздники… — Франческа хихикнула. — Да, да, именно так наша Мими изволит говорить. Впрочем, приглашения получили только офицеры и джентльмены. Она объявила, что, если в гостиной появятся обычные рядовые солдаты, которые, возможно, даже не всегда моют руки после туалета, ее благородных предков может хватить удар.
Франческа даже закатила глаза, изображая манеры упомянутой Мими.
— Но самое смешное: поставив полгорода в известность о предстоящем празднике, она отправилась по магазинам и заказала партию самого дешевого шампанского, которого можно было достать, не говоря уже о том, что по ее требованию мы все прихватили с собой кофе, сахар и прочие продукты, которые отпускаются в магазинах в ограниченном количестве.
Правда, затем Франческа задалась вопросом: какого черта она рассказывает офицеру всю эту ерундистику о Мими и ее дешевом шампанском? Разве Карлотта когда-нибудь допустила бы такое? Уж она не стала бы распространяться о какой-то там Мими, наоборот, весь вечер чирикала бы только о себе. Или, что самое умное, забросала бы этого красавца вопросами и позволила ему самому, таким образом, поддерживать беседу. Именно так и должна поступать разумная и благовоспитанная девица. Мужчины любят говорить о себе и обожают женщин, которые их слушают. При этом девушка должна изображать неподдельный интерес и демонстрировать восторг от услышанного. Вот как бы сделала на ее месте Карлотта…
— Я знаю, чем вас угостить. Я приготовлю для вас коктейль «Зомби», только что прочла его рецепт в книге «Руководство для начинающего бармена». Гарантирую, что стоит вам его глотнуть, как вы в пять секунд в этого самого зомби и превратитесь. Идет?
— Нет уж, не стоит экспериментировать. Я, пожалуй, остановлюсь на мартини. Это, разумеется, не столь экзотический напиток, зато я буду уверен в том, что ввожу в организм. Я, знаете ли, предпочитаю знать наверняка, что потребляю.
Интересно знать, нет ли в его словах скрытого намека на сексуальную сторону жизни? Франческа задумалась. Так ни до чего и не додумавшись, она изобразила губами то, что в обществе было принято называть «очаровательной улыбкой», и сконцентрировалась на процессе приготовления коктейля. Три части джина и одна часть вермута. Она тщательно контролировала свои действия, желая от всего сердца, чтобы напиток получился как следует.
— Вам положить оливку или вишенку?
— Уж лучше вишенку. Я люблю ягодки, — заявил он со значением, и Франческа вспыхнула, вспомнив, что девушек иногда называют именно так.
Затем он отпил из бокала и застонал:
— Вы очаровательная девушка, юная леди, но у вас определенно слабость к вермуту. Что и говорить, вы несколько с ним переборщили.
Сердце у Франчески упало, хотя она и догадывалась, что он дурачится. Она даже хотела предложить ему новую порцию напитка с меньшим количеством вермута, но тут на сцене появилась улыбающаяся Карлотта, вся в золотистых локонах завитых волос, которые она время от времени откидывала со лба характерным жестом. Карлотта была в новом вечернем платье ярко-зеленого цвета без бретелек. Юбка едва доходила до колен, что позволяло видеть ее точеные колени и изящные лодыжки. В тон платья были зеленые туфли на высоких каблуках.
— Я приготовлю тебе настоящий мартини, солдатик, — промурлыкала Карлотта и под наблюдением Франчески и капитана Шеридана приступила к этому процессу. Она весьма своеобразно понимала слово «коктейль», поэтому просто наполнила стакан неразбавленным джином, а бутылку с вермутом поднесла к губам и отпила прямо из горлышка, проделав довольно откровенные сосательные движения… Было видно, как у моряка стал непроизвольно открываться рот, а губы пересохли, пока он наблюдал эту достаточно показательную сцену, демонстрировавшую все достоинства вновь пришедшей. Наконец последовал финал — чуть хрипловатым, грудным шепотом она произнесла:
— Вот вам фирменный мартини от Карлотты…
Франческа, молчаливая и слегка подавленная, наблюдала за тем, как капитан Шеридан пробовал очередной шедевр Карлотты. Его глаза смотрели в упор на лицо ее сестры, и еще до того, как он произнес «Великолепно», Франческа уже знала, что, хотя она и увидела капитана Шеридана первой и вступила с ним в беседу, он стал для нее безвозвратно потерянным. По-видимому, Франческа не была единственной, кто влюбился с первого взгляда в течение вечера.
Прежде чем Билл прикончил «великолепный» мартини, Карлотта схватила его за руку и потянула на середину комнаты, где был уже убран ковер, и потребовала от офицера потанцевать с ней, словно не замечая его раненой ноги. Тот, впрочем, и не думал отказываться, и пока электрофон прокручивал пластинку с незабвенной мелодией «Будь осторожен, это ведь мое сердце», они стояли, обнявшись, в центре комнаты практически без движения. Причем его руки крепко обнимали ее за талию, а ее — замком сошлись у него на шее. Он смотрел сверху вниз ей в глаза, она также не отрывала своего взора от его лица.
Неужели Карлотта стала третьей, влюбившейся в течение сегодняшнего вечера, с грустью размышляла Франческа. Вряд ли. Скорее всего, она просто увлеклась или влюбилась слегка на несколько минут, а может быть, часов или на худой конец дней…
Сама же Франческа была уверена, что теперь ее жизнь переменилась полностью и навсегда. Наблюдая за танцующими от стойки бара, она ощутила, как в ней рождается новое, не ведомое ей доселе чувство — ревность! В конце концов, судьба к ней попросту несправедлива!
Конечно, в определенном смысле она уже привыкла, что мужчины предпочитают Карлотту, а не ее. Но до сей поры это ее не слишком волновало, поскольку она была без ума от сестры, гордилась ее красотой, умом, тем особым блеском, который та излучала. Более того, Франческа чувствовала себя старшей в семье с тех пор, как их родители умерли и они остались совершенно одинокими в этом мире. Исключением была племянница Джудит, хотя ее в силу ряда причин смело можно было за близкую родственницу и не считать. Таким образом, Франческа не слишком возражала, что ей приходится играть вторую скрипку в их семейном дуэте, но, с другой стороны, она никогда не была по-настоящему прежде влюблена в мужчину, который пал жертвой чар Карлотты. До сих пор она и представить себе не могла, насколько это болезненно!
Неожиданно она почувствовал себя виноватой. Как это она могла позволить себе дурно думать о Карлотте? Ведь не ее вина, что она такая обворожительная… Дорогая, милая, любимая Карлотта!
Юный лейтенантик уселся на высокий стул в баре и предложил Франческе приготовить ему коктейль, предварительно назвав ее «блондиночкой». Франческа лишилась былого вдохновения и предложила ему бокал шампанского.
— Откровенно говоря, лейтенант, я плохой бармен. Возможно, даже самый плохой.
— Тогда, может быть, потанцуем?
Франческа отрицательно покачала головой:
— Мне нельзя оставить бар без присмотра. Кроме того, я и танцую немногим лучше, чем смешиваю напитки. Вот моя сестра — та, рыжеволосая, танцующая с моряком, у которого повреждена нога, — и в самом деле мастер в подобного рода штуках. Да вы сами видите. А какие коктейли у нее получаются! Если вам повезет, она, может быть, приготовит для вас мартини. Гарантирую, что вы получите впечатление на всю жизнь.
Лейтенант, без всякого сомнения, принимал все ее слова за чистую монету, поскольку немедленно переключил внимание с Франчески на Карлотту, которая медленно раскачивалась в танце, прижавшись всем телом к капитану. Глаза были закрыты, а голова покоилась на его могучей груди. Губы ее неслышно двигались, по-видимому, она что-то говорила в услужливо подставленное ухо капитана.
Лейтенант восхищенно присвистнул:
— Так это ваша сестра? Черт возьми, да она настоящая красотка!
— Это меньшее из ее достоинств, — пробормотала Франческа, но лейтенант ее не расслышал. На проигрывателе надрывалась пластинка «В самом сердце Техаса», и он вскочил, чтобы застолбить за собой следующий танец с Карлоттой, прежде чем это успеет сделать кто-нибудь другой: морячок явно был не самым лучшим партнером.
Биллу Шеридану явно не хотелось уступать свою даму многочисленным представителям военно-морского флота и армии, но тут уж было ничего нельзя поделать. Карлотта меняла партнеров одного за другим, постоянно изменялся и ритм танцев, которые она исполняла. Ее юбка извивалась вокруг стройных ног, демонстрируя время от времени подвязки шелковых чулок.
Билл помедлил, а затем двинулся к бару, чтобы скоротать время, болтая с очаровательной сестрой Карлотты. Та была мила и чрезвычайно дружелюбно настроена, а Билл был совершенно уверен, что сохранить хорошие отношения с родственниками избранницы — уже половина успеха. Особенно если у тебя серьезные намерения, а именно таковые появились у него в отношении Карлотты…
Билл буквально забросал Франческу вопросами, стараясь как можно больше разузнать о сестрах Коллинз. Франческа вполне отдавала себе отчет, что он более всего интересовался Карлоттой, а ею постольку поскольку, но отвечала терпеливо и, подробно, изо всех сил стараясь, впрочем, не высказывать ничего личного. Таких же примерно отношений она придерживалась с большинством всех этих матросиков и солдат на всевозможных благотворительных вечерах и балах, предназначенных для ублажения людей в военной форме. В обществе стало принято считать, что доброе отношение девушек к этим людям, идущим на смерть, — обязательно, и все они буквально из кожи вон лезли, чтобы соответствовать недавно возникшему понятию «славная девчушка». Однако же приходилось довольно умело балансировать на тонкой грани — стараться быть милой к парням в военной форме, но то же время не позволять, чтобы их вольности зашли слишком далеко. Сейчас Франческе было необходимо ни в коем случае не показать ни Биллу Шеридану, ни Карлотте, что она столь глупо влюбилась по уши в человека, который ей только что предпочел другую.
Несомненно, она будет вести себя чрезвычайно вежливо, как вела бы себя по отношению к любому мужчине, любому смертному, а не только к человеку, который походя разбил ее сердце.
Он спросил, где они живут.
— Всего в нескольких кварталах отсюда.
— С родителями?
— Нет, наши родители умерли примерно год назад.
— Извините, не знал. Вы работаете?
— Нет, мы обе все еще ходим в школу. В Редклиффе.
— Значит, девочки из Редклиффа?
— Как я понимаю, вы кое с кем там знакомы?
— Совершенно верно. Сам я родом из Бостона. Прежде чем вступить в военно-морской флот, закончил Гарвард, факультет права. Но я, по правде сказать, никогда не относился к избранному обществу и в модных аристократических клубах не числился. Зато мог себе позволить встречаться с девочками из Редклиффа, до чего настоящий, породистый выпускник Гарварда никогда не опустится. Возможно, выпускник Йеля к ним еще и снизойдет, но только не истый гарвардец.
Сама того не желая, Франческа расхохоталась:
— Тем не менее, ни я, ни Карлотта из этого проблемы не делали. А, кроме того, хочу вам напомнить — в случае, если вы забыли, — что идет война, а она внесла кое-какие изменения в наше существование. Осмелюсь вам сообщить, что вряд ли найдется в Гарварде студент — неважно, старшекурсник или нет, член закрытого привилегированного клуба или нет, — который был бы не готов отдать здоровый зуб за одну только встречу с Карлоттой!
— Осмелюсь вам сообщить… — Билл ухмыльнулся. — Выходит, из сказанного вами я должен сделать вывод, что вашей сестре приходилось иметь дело с парнями из Гарварда, так?..
— Едва ли. — Ей ужасно хотелось его поддразнить. — Как я уже имела честь вам доложить, капитан, в мире идет война, и патриотический долг любой мало-мальски привлекательной девицы состоит в том, что она просто обязана встречаться с парнями в униформе.
Он кивнул головой, и Франческе стало ясно, что он принял ее слова к сведению. Тем не менее, он сказал:
— А ведь вам, сестрички, удивительно повезло… Вы можете себе позволить учиться и при этом не работать.
Ему-то самому пришлось работать с того дня, когда исполнилось двенадцать… Он работал, когда учился в школе, затем в колледже, а потом и в университете.
В сущности, служба в морской пехоте стала для него в полном смысле слова передышкой в тяжелой борьбе за существование, которую он вел с этим миром с самого детства.
— Скорее всего, вы правы. Нельзя, правда, сказать, что мы так уж богаты, но небольшое состояние у нас тем не менее имеется. Этих денег вполне достаточно, если, разумеется, не шиковать и не транжирить их по пустякам. Иногда по этому поводу у нас с Карлоттой случаются стычки, но обыкновенно она все-таки меня слушается… если у нее хорошее настроение.
— Ага, — заявил он, разворачиваясь на подвижной высокой табуретке бара, чтобы лучше видеть Карлотту, самозабвенно танцевавшую в самом центре комнаты. — Значит, у вас именно так, как я и думал.
— Что это значит? Что вы такое думали о нас?
— Ну, думал, что вы старшая из двух сестер и заботитесь о Карлотте.
Франческа вспыхнула и почувствовала, как гнев медленно заполняет все ее существо, пробираясь даже сквозь привычную меланхолию. Такова была ее реакция на слова офицера, хотя она и понимала, что он абсолютно прав.
— Думаю, что вы не совсем точно представляете себе положение вещей, — заявила она. — Между нами разница всего лишь в один год. Мне девятнадцать, а Карлотте — восемнадцать. И, между прочим, капитан, у меня тоже есть имя. Меня зовут Франческа.
Тот подмигнул ей, полностью проигнорировав металл, неожиданно прозвучавший в голосе этой девушки, с виду такой мягкой.
— Вот мы и познакомились, Фрэнки. — Он взял ее за руку и поцеловал ее. — Надеюсь, мы будем друзьями, поэтому прошу вас, перестаньте именовать меня «капитан», а зовите просто Биллом. К тому же, вероятнее всего, в капитанах я пробуду не слишком долго.
С тех пор как он заполучил ранение в ногу, ему была предоставлена свобода выбора. Прежде чем снова вернуться на фронт, мог пройти целый год. До этого времени он мог или ошиваться где-нибудь при штабе, или выйти в отставку по ранению. Билл все еще не принимал решения. Но сегодня вечером, в течение каких-нибудь десяти минут, решение как-то появилось само собой. Нет, дезертиром он не станет — свой долг перед родиной он выполнил. Не его вина, что он пробыл на передовой только год. Виновата война. И пули, которые свистят над твоей головой. С другой стороны, лучше времени, чем сейчас, когда все нормальные мужчины на фронте, для начала карьеры не придумаешь. Уж слишком мало активных парней осталось дома. А он к тому же был награжден Морским крестом за исключительный героизм, проявленный в боях, так что почему бы не освободить место в строю для новичков? А теперь еще появилась Карлотта… Такая девушка, как она, не станет слишком долго дожидаться солдата с фронта…
Короче, ему предстояла большая и трудная дорога, и в самом ее начале так важен один-единственный момент, счастливый случай, который посылает тебе судьба… И было бы глупо им не воспользоваться…
Он пригласил Карлотту на вальс «Белоснежное Рождество», но, танцуя с ней, совсем позабыл и про вальс, и про рождественский благотворительный праздник. В мечтах он стоял, положив руку на Библию, и в присутствии сотен людей клялся перед Богом свято хранить Конституцию Соединенных Штатов. А за его спиной — красивая, зовущая и рыжеволосая, стояла первая леди Америки, само обладание которой он рассматривал как чрезвычайно ценное приобретение… не менее ценное, чем миллион долларов наличными…
Карлотта уселась за рояль и, аккомпанируя сама себе, стала петь «Блюзы в ночи». Хотя почти все собравшиеся знали слова песни, уже несколько недель возглавлявшей список самых популярных шлягеров, никто не отважился запеть вместе с ней. Эта вещь, казалось, была написана специально для Карлотты, и только для нее одной.
Одни из офицеров, облокотившись о рояль, пытался выяснить, отчего Карлотта прозябает в Бостоне, а не снимается в Голливуде. Ноги у нее лучше, чем у знаменитой Грейбл, лицом она под стать самой Веронике Лейк и уж куда сексуальнее, чем Рита.
— Крошка, вам просто необходимо сниматься в кино!
Карлотта привычным жестом взбодрила копну своих золотисто-рыжих волос и рассмеялась призывным смехом:
— Что ж, возможно, когда-нибудь это и случится… Она бросила скользящий взгляд в сторону Билла Шеридана, а тот подумал: «Только через мой труп!»
Как только гости затянули рождественские песнопения, показалось, что у Карлотты словно открылось второе дыхание. Она была просто неутомима.
— Давайте поедем еще куда-нибудь — веселиться, так веселиться! — заявила она Биллу.
— О’кей, я с удовольствием, — ответил он, решив про себя, что это было бы как раз самое лучшее. Больше всего на свете ему сейчас хотелось побыть с ней где-нибудь наедине.
— Собирайся, Фрэнки, — обратилась Карлотта к сестре. — Мы улетучиваемся.
Франческа заметила, как у Билла вытянулось лицо, и, не желая становиться лишней спицей в колеснице, сказала:
— Я остаюсь. А вы идите. — И снова она заметила, как Билл Шеридан испустил вздох облегчения.
— Ну уж нет! — настал черед Карлотты продемонстрировать родственные чувства. — Мы вместе пришли, вместе и уйдем. Будь добра, Фрэнки, притащи мое пальто. Мы с сестрой — неразрывное целое, — объяснила она Биллу.
Тот не знал, что и подумать. Может быть, Карлотте не хотелось оставаться с ним наедине? Или здесь скрывалось нечто другое? А может быть, эта девчонка пытается изобразить из себя недотрогу? Эдакую неприступную снежную королеву, которую совсем непросто добиться?
Он взглянул на Франческу, словно надеясь, что она поможет прояснить ситуацию, но та только пожала плечами. Если Карлотте зачем-то нужно, что бы она отправилась вместе с ними, то что здесь поделаешь? Вполне вероятно, что она просто не хочет оставаться с Биллом наедине…
Неожиданно тень надежды промелькнула перед ее внутренним взором. А если Карлотте он вовсе не так уж нравится, хотя это и невероятно? Возможно, только возможно, у нее есть еще один шанс попытаться влюбить в себя Билла. Несомненно, что несколько унизительно — играть роль резервного варианта, но это все-таки лучше, чем ничего… Лучше уж так — она не могла себе и представить, что больше никогда не увидит Билла. Иногда в жизни бывает и так, она слышала множество подобных историй… Кто в конце концов может сказать, наверное, пока живешь — всегда надеешься.
Она отправилась в гардеробную за пальто. Тем временем Билл перекинулся несколькими словами со своим приятелем Кайли. Они приехали на вечер вдвоем, и сейчас Билл предлагал ему продолжить увеселения в том же составе. Они завалятся в какой-нибудь клуб. Кайли оказался вовсе не против продолжения. Конечно, блондиночка не столь сногсшибательна, как рыжеволосая богиня, но все-таки ничего себе. А главное, сиськи у нее куда больше, чем у сестрицы.
Четверка встретила Рождество вместе. Следующие четыре дня они также не разлучались. Тридцатого Кайли совершенно разомлел, и Билл привел с собой Томми Хемингуэя, чтобы тот развлекал Франческу, которая восприняла замену совершенно спокойно. Ей было все равно. Томми ничуть не хуже умел поддерживать компанию, чем Кайли, да и как собеседник оказался куда интереснее. Так какая разница? Она участвовала в этом действе только потому, что ее упросила Карлотта, сказавшая, что ей претит сама мысль о том, что Фрэнки останется на праздники дома одна-одинешенька. Для самой Франчески также было значительно приятней кутить с Биллом и Карлоттой, с теми парнями, которых приводил для нее Билл, чем сидеть дома и постоянно задавать себе вопросы: чем, интересно, они там занимаются? Сидят ли в итальянском ресторане в северной части города, попивая красное вино и скрестив над столом руки? Или, может, расположились на заднем сиденье «бьюика» 1938 года выпуска и вовсю обнимаются?
Вот, должно быть, что люди называют любовью с первого взгляда, подумала она тогда. Затем взяла с подноса бокал с шампанским и поздравила себя с этим событием. Не то чтобы ей не приходилось влюбляться до этого дня, но всем существом осознала, что на этот раз она вступает в новую эру — эру любви.
Он выглядел таким крупным… просто настоящим великаном. А какая у него была улыбка — победительная, вот какая! Он и в самом деле казался самым настоящим победителем. Дыхание Франчески стало затрудненным, она словно забывала, что время от времени необходимо втягивать в себя воздух. Когда же он направился к тому месту, где она по настоянию Мими изображала из себя бармена, хотя и понятия не имела, как смешивать напитки, про дыхание забыла вовсе.
— Не уделит ли, мисс, бокал этого доброго шампанского раненому моряку, пострадавшему в боях за демократические ценности?
Было совершенно ясно, что он над ней подшучивал, — и в уголках глаз у него собрались морщинки сдерживаемого смеха.
Несмотря на веселость офицера и его шутки, девушка ощутила невольное чувство вины перед ним. Она перевела взгляд на его больную ногу — он заметно прихрамывал — и сказала:
— Надеюсь, вы скоро поправитесь, правда? Я имею в виду вашу ногу.
— Врачи сказали, что все заживает превосходно, но вот сейчас, увидев вас, я стал сомневаться в том, что мое сердце пребывает в добром здравии. Выдайте мне бокал с шампанским поскорее, а то вдруг оно остановится.
Франческа от души рассмеялась. «Я ему понравилась, — решила она. — Да нет, он и в самом деле со мной флиртует!»
Она перегнулась через стойку бара и оказалась в непосредственной близости от офицера.
— Хочу сообщить вам, капитан, что шампанское у меня не из лучших. Наша хозяйка Мими несколько экономит на выпивке. С тех пор как ее родители отправились на праздники в Палм-Бич, она не переставала думать, что бы ей такое учинить, воспользовавшись их отсутствием, и вот решила закатить этот вечер. Она сказала, что самое меньшее, что в силах сделать для наших доблестных военных, — это устроить в их честь прием в одном из лучших домов на Бикон-Хилл в эти разорванные войной рождественские праздники… — Франческа хихикнула. — Да, да, именно так наша Мими изволит говорить. Впрочем, приглашения получили только офицеры и джентльмены. Она объявила, что, если в гостиной появятся обычные рядовые солдаты, которые, возможно, даже не всегда моют руки после туалета, ее благородных предков может хватить удар.
Франческа даже закатила глаза, изображая манеры упомянутой Мими.
— Но самое смешное: поставив полгорода в известность о предстоящем празднике, она отправилась по магазинам и заказала партию самого дешевого шампанского, которого можно было достать, не говоря уже о том, что по ее требованию мы все прихватили с собой кофе, сахар и прочие продукты, которые отпускаются в магазинах в ограниченном количестве.
Правда, затем Франческа задалась вопросом: какого черта она рассказывает офицеру всю эту ерундистику о Мими и ее дешевом шампанском? Разве Карлотта когда-нибудь допустила бы такое? Уж она не стала бы распространяться о какой-то там Мими, наоборот, весь вечер чирикала бы только о себе. Или, что самое умное, забросала бы этого красавца вопросами и позволила ему самому, таким образом, поддерживать беседу. Именно так и должна поступать разумная и благовоспитанная девица. Мужчины любят говорить о себе и обожают женщин, которые их слушают. При этом девушка должна изображать неподдельный интерес и демонстрировать восторг от услышанного. Вот как бы сделала на ее месте Карлотта…
— Я знаю, чем вас угостить. Я приготовлю для вас коктейль «Зомби», только что прочла его рецепт в книге «Руководство для начинающего бармена». Гарантирую, что стоит вам его глотнуть, как вы в пять секунд в этого самого зомби и превратитесь. Идет?
— Нет уж, не стоит экспериментировать. Я, пожалуй, остановлюсь на мартини. Это, разумеется, не столь экзотический напиток, зато я буду уверен в том, что ввожу в организм. Я, знаете ли, предпочитаю знать наверняка, что потребляю.
Интересно знать, нет ли в его словах скрытого намека на сексуальную сторону жизни? Франческа задумалась. Так ни до чего и не додумавшись, она изобразила губами то, что в обществе было принято называть «очаровательной улыбкой», и сконцентрировалась на процессе приготовления коктейля. Три части джина и одна часть вермута. Она тщательно контролировала свои действия, желая от всего сердца, чтобы напиток получился как следует.
— Вам положить оливку или вишенку?
— Уж лучше вишенку. Я люблю ягодки, — заявил он со значением, и Франческа вспыхнула, вспомнив, что девушек иногда называют именно так.
Затем он отпил из бокала и застонал:
— Вы очаровательная девушка, юная леди, но у вас определенно слабость к вермуту. Что и говорить, вы несколько с ним переборщили.
Сердце у Франчески упало, хотя она и догадывалась, что он дурачится. Она даже хотела предложить ему новую порцию напитка с меньшим количеством вермута, но тут на сцене появилась улыбающаяся Карлотта, вся в золотистых локонах завитых волос, которые она время от времени откидывала со лба характерным жестом. Карлотта была в новом вечернем платье ярко-зеленого цвета без бретелек. Юбка едва доходила до колен, что позволяло видеть ее точеные колени и изящные лодыжки. В тон платья были зеленые туфли на высоких каблуках.
— Я приготовлю тебе настоящий мартини, солдатик, — промурлыкала Карлотта и под наблюдением Франчески и капитана Шеридана приступила к этому процессу. Она весьма своеобразно понимала слово «коктейль», поэтому просто наполнила стакан неразбавленным джином, а бутылку с вермутом поднесла к губам и отпила прямо из горлышка, проделав довольно откровенные сосательные движения… Было видно, как у моряка стал непроизвольно открываться рот, а губы пересохли, пока он наблюдал эту достаточно показательную сцену, демонстрировавшую все достоинства вновь пришедшей. Наконец последовал финал — чуть хрипловатым, грудным шепотом она произнесла:
— Вот вам фирменный мартини от Карлотты…
Франческа, молчаливая и слегка подавленная, наблюдала за тем, как капитан Шеридан пробовал очередной шедевр Карлотты. Его глаза смотрели в упор на лицо ее сестры, и еще до того, как он произнес «Великолепно», Франческа уже знала, что, хотя она и увидела капитана Шеридана первой и вступила с ним в беседу, он стал для нее безвозвратно потерянным. По-видимому, Франческа не была единственной, кто влюбился с первого взгляда в течение вечера.
Прежде чем Билл прикончил «великолепный» мартини, Карлотта схватила его за руку и потянула на середину комнаты, где был уже убран ковер, и потребовала от офицера потанцевать с ней, словно не замечая его раненой ноги. Тот, впрочем, и не думал отказываться, и пока электрофон прокручивал пластинку с незабвенной мелодией «Будь осторожен, это ведь мое сердце», они стояли, обнявшись, в центре комнаты практически без движения. Причем его руки крепко обнимали ее за талию, а ее — замком сошлись у него на шее. Он смотрел сверху вниз ей в глаза, она также не отрывала своего взора от его лица.
Неужели Карлотта стала третьей, влюбившейся в течение сегодняшнего вечера, с грустью размышляла Франческа. Вряд ли. Скорее всего, она просто увлеклась или влюбилась слегка на несколько минут, а может быть, часов или на худой конец дней…
Сама же Франческа была уверена, что теперь ее жизнь переменилась полностью и навсегда. Наблюдая за танцующими от стойки бара, она ощутила, как в ней рождается новое, не ведомое ей доселе чувство — ревность! В конце концов, судьба к ней попросту несправедлива!
Конечно, в определенном смысле она уже привыкла, что мужчины предпочитают Карлотту, а не ее. Но до сей поры это ее не слишком волновало, поскольку она была без ума от сестры, гордилась ее красотой, умом, тем особым блеском, который та излучала. Более того, Франческа чувствовала себя старшей в семье с тех пор, как их родители умерли и они остались совершенно одинокими в этом мире. Исключением была племянница Джудит, хотя ее в силу ряда причин смело можно было за близкую родственницу и не считать. Таким образом, Франческа не слишком возражала, что ей приходится играть вторую скрипку в их семейном дуэте, но, с другой стороны, она никогда не была по-настоящему прежде влюблена в мужчину, который пал жертвой чар Карлотты. До сих пор она и представить себе не могла, насколько это болезненно!
Неожиданно она почувствовал себя виноватой. Как это она могла позволить себе дурно думать о Карлотте? Ведь не ее вина, что она такая обворожительная… Дорогая, милая, любимая Карлотта!
Юный лейтенантик уселся на высокий стул в баре и предложил Франческе приготовить ему коктейль, предварительно назвав ее «блондиночкой». Франческа лишилась былого вдохновения и предложила ему бокал шампанского.
— Откровенно говоря, лейтенант, я плохой бармен. Возможно, даже самый плохой.
— Тогда, может быть, потанцуем?
Франческа отрицательно покачала головой:
— Мне нельзя оставить бар без присмотра. Кроме того, я и танцую немногим лучше, чем смешиваю напитки. Вот моя сестра — та, рыжеволосая, танцующая с моряком, у которого повреждена нога, — и в самом деле мастер в подобного рода штуках. Да вы сами видите. А какие коктейли у нее получаются! Если вам повезет, она, может быть, приготовит для вас мартини. Гарантирую, что вы получите впечатление на всю жизнь.
Лейтенант, без всякого сомнения, принимал все ее слова за чистую монету, поскольку немедленно переключил внимание с Франчески на Карлотту, которая медленно раскачивалась в танце, прижавшись всем телом к капитану. Глаза были закрыты, а голова покоилась на его могучей груди. Губы ее неслышно двигались, по-видимому, она что-то говорила в услужливо подставленное ухо капитана.
Лейтенант восхищенно присвистнул:
— Так это ваша сестра? Черт возьми, да она настоящая красотка!
— Это меньшее из ее достоинств, — пробормотала Франческа, но лейтенант ее не расслышал. На проигрывателе надрывалась пластинка «В самом сердце Техаса», и он вскочил, чтобы застолбить за собой следующий танец с Карлоттой, прежде чем это успеет сделать кто-нибудь другой: морячок явно был не самым лучшим партнером.
Биллу Шеридану явно не хотелось уступать свою даму многочисленным представителям военно-морского флота и армии, но тут уж было ничего нельзя поделать. Карлотта меняла партнеров одного за другим, постоянно изменялся и ритм танцев, которые она исполняла. Ее юбка извивалась вокруг стройных ног, демонстрируя время от времени подвязки шелковых чулок.
Билл помедлил, а затем двинулся к бару, чтобы скоротать время, болтая с очаровательной сестрой Карлотты. Та была мила и чрезвычайно дружелюбно настроена, а Билл был совершенно уверен, что сохранить хорошие отношения с родственниками избранницы — уже половина успеха. Особенно если у тебя серьезные намерения, а именно таковые появились у него в отношении Карлотты…
Билл буквально забросал Франческу вопросами, стараясь как можно больше разузнать о сестрах Коллинз. Франческа вполне отдавала себе отчет, что он более всего интересовался Карлоттой, а ею постольку поскольку, но отвечала терпеливо и, подробно, изо всех сил стараясь, впрочем, не высказывать ничего личного. Таких же примерно отношений она придерживалась с большинством всех этих матросиков и солдат на всевозможных благотворительных вечерах и балах, предназначенных для ублажения людей в военной форме. В обществе стало принято считать, что доброе отношение девушек к этим людям, идущим на смерть, — обязательно, и все они буквально из кожи вон лезли, чтобы соответствовать недавно возникшему понятию «славная девчушка». Однако же приходилось довольно умело балансировать на тонкой грани — стараться быть милой к парням в военной форме, но то же время не позволять, чтобы их вольности зашли слишком далеко. Сейчас Франческе было необходимо ни в коем случае не показать ни Биллу Шеридану, ни Карлотте, что она столь глупо влюбилась по уши в человека, который ей только что предпочел другую.
Несомненно, она будет вести себя чрезвычайно вежливо, как вела бы себя по отношению к любому мужчине, любому смертному, а не только к человеку, который походя разбил ее сердце.
Он спросил, где они живут.
— Всего в нескольких кварталах отсюда.
— С родителями?
— Нет, наши родители умерли примерно год назад.
— Извините, не знал. Вы работаете?
— Нет, мы обе все еще ходим в школу. В Редклиффе.
— Значит, девочки из Редклиффа?
— Как я понимаю, вы кое с кем там знакомы?
— Совершенно верно. Сам я родом из Бостона. Прежде чем вступить в военно-морской флот, закончил Гарвард, факультет права. Но я, по правде сказать, никогда не относился к избранному обществу и в модных аристократических клубах не числился. Зато мог себе позволить встречаться с девочками из Редклиффа, до чего настоящий, породистый выпускник Гарварда никогда не опустится. Возможно, выпускник Йеля к ним еще и снизойдет, но только не истый гарвардец.
Сама того не желая, Франческа расхохоталась:
— Тем не менее, ни я, ни Карлотта из этого проблемы не делали. А, кроме того, хочу вам напомнить — в случае, если вы забыли, — что идет война, а она внесла кое-какие изменения в наше существование. Осмелюсь вам сообщить, что вряд ли найдется в Гарварде студент — неважно, старшекурсник или нет, член закрытого привилегированного клуба или нет, — который был бы не готов отдать здоровый зуб за одну только встречу с Карлоттой!
— Осмелюсь вам сообщить… — Билл ухмыльнулся. — Выходит, из сказанного вами я должен сделать вывод, что вашей сестре приходилось иметь дело с парнями из Гарварда, так?..
— Едва ли. — Ей ужасно хотелось его поддразнить. — Как я уже имела честь вам доложить, капитан, в мире идет война, и патриотический долг любой мало-мальски привлекательной девицы состоит в том, что она просто обязана встречаться с парнями в униформе.
Он кивнул головой, и Франческе стало ясно, что он принял ее слова к сведению. Тем не менее, он сказал:
— А ведь вам, сестрички, удивительно повезло… Вы можете себе позволить учиться и при этом не работать.
Ему-то самому пришлось работать с того дня, когда исполнилось двенадцать… Он работал, когда учился в школе, затем в колледже, а потом и в университете.
В сущности, служба в морской пехоте стала для него в полном смысле слова передышкой в тяжелой борьбе за существование, которую он вел с этим миром с самого детства.
— Скорее всего, вы правы. Нельзя, правда, сказать, что мы так уж богаты, но небольшое состояние у нас тем не менее имеется. Этих денег вполне достаточно, если, разумеется, не шиковать и не транжирить их по пустякам. Иногда по этому поводу у нас с Карлоттой случаются стычки, но обыкновенно она все-таки меня слушается… если у нее хорошее настроение.
— Ага, — заявил он, разворачиваясь на подвижной высокой табуретке бара, чтобы лучше видеть Карлотту, самозабвенно танцевавшую в самом центре комнаты. — Значит, у вас именно так, как я и думал.
— Что это значит? Что вы такое думали о нас?
— Ну, думал, что вы старшая из двух сестер и заботитесь о Карлотте.
Франческа вспыхнула и почувствовала, как гнев медленно заполняет все ее существо, пробираясь даже сквозь привычную меланхолию. Такова была ее реакция на слова офицера, хотя она и понимала, что он абсолютно прав.
— Думаю, что вы не совсем точно представляете себе положение вещей, — заявила она. — Между нами разница всего лишь в один год. Мне девятнадцать, а Карлотте — восемнадцать. И, между прочим, капитан, у меня тоже есть имя. Меня зовут Франческа.
Тот подмигнул ей, полностью проигнорировав металл, неожиданно прозвучавший в голосе этой девушки, с виду такой мягкой.
— Вот мы и познакомились, Фрэнки. — Он взял ее за руку и поцеловал ее. — Надеюсь, мы будем друзьями, поэтому прошу вас, перестаньте именовать меня «капитан», а зовите просто Биллом. К тому же, вероятнее всего, в капитанах я пробуду не слишком долго.
С тех пор как он заполучил ранение в ногу, ему была предоставлена свобода выбора. Прежде чем снова вернуться на фронт, мог пройти целый год. До этого времени он мог или ошиваться где-нибудь при штабе, или выйти в отставку по ранению. Билл все еще не принимал решения. Но сегодня вечером, в течение каких-нибудь десяти минут, решение как-то появилось само собой. Нет, дезертиром он не станет — свой долг перед родиной он выполнил. Не его вина, что он пробыл на передовой только год. Виновата война. И пули, которые свистят над твоей головой. С другой стороны, лучше времени, чем сейчас, когда все нормальные мужчины на фронте, для начала карьеры не придумаешь. Уж слишком мало активных парней осталось дома. А он к тому же был награжден Морским крестом за исключительный героизм, проявленный в боях, так что почему бы не освободить место в строю для новичков? А теперь еще появилась Карлотта… Такая девушка, как она, не станет слишком долго дожидаться солдата с фронта…
Короче, ему предстояла большая и трудная дорога, и в самом ее начале так важен один-единственный момент, счастливый случай, который посылает тебе судьба… И было бы глупо им не воспользоваться…
Он пригласил Карлотту на вальс «Белоснежное Рождество», но, танцуя с ней, совсем позабыл и про вальс, и про рождественский благотворительный праздник. В мечтах он стоял, положив руку на Библию, и в присутствии сотен людей клялся перед Богом свято хранить Конституцию Соединенных Штатов. А за его спиной — красивая, зовущая и рыжеволосая, стояла первая леди Америки, само обладание которой он рассматривал как чрезвычайно ценное приобретение… не менее ценное, чем миллион долларов наличными…
Карлотта уселась за рояль и, аккомпанируя сама себе, стала петь «Блюзы в ночи». Хотя почти все собравшиеся знали слова песни, уже несколько недель возглавлявшей список самых популярных шлягеров, никто не отважился запеть вместе с ней. Эта вещь, казалось, была написана специально для Карлотты, и только для нее одной.
Одни из офицеров, облокотившись о рояль, пытался выяснить, отчего Карлотта прозябает в Бостоне, а не снимается в Голливуде. Ноги у нее лучше, чем у знаменитой Грейбл, лицом она под стать самой Веронике Лейк и уж куда сексуальнее, чем Рита.
— Крошка, вам просто необходимо сниматься в кино!
Карлотта привычным жестом взбодрила копну своих золотисто-рыжих волос и рассмеялась призывным смехом:
— Что ж, возможно, когда-нибудь это и случится… Она бросила скользящий взгляд в сторону Билла Шеридана, а тот подумал: «Только через мой труп!»
Как только гости затянули рождественские песнопения, показалось, что у Карлотты словно открылось второе дыхание. Она была просто неутомима.
— Давайте поедем еще куда-нибудь — веселиться, так веселиться! — заявила она Биллу.
— О’кей, я с удовольствием, — ответил он, решив про себя, что это было бы как раз самое лучшее. Больше всего на свете ему сейчас хотелось побыть с ней где-нибудь наедине.
— Собирайся, Фрэнки, — обратилась Карлотта к сестре. — Мы улетучиваемся.
Франческа заметила, как у Билла вытянулось лицо, и, не желая становиться лишней спицей в колеснице, сказала:
— Я остаюсь. А вы идите. — И снова она заметила, как Билл Шеридан испустил вздох облегчения.
— Ну уж нет! — настал черед Карлотты продемонстрировать родственные чувства. — Мы вместе пришли, вместе и уйдем. Будь добра, Фрэнки, притащи мое пальто. Мы с сестрой — неразрывное целое, — объяснила она Биллу.
Тот не знал, что и подумать. Может быть, Карлотте не хотелось оставаться с ним наедине? Или здесь скрывалось нечто другое? А может быть, эта девчонка пытается изобразить из себя недотрогу? Эдакую неприступную снежную королеву, которую совсем непросто добиться?
Он взглянул на Франческу, словно надеясь, что она поможет прояснить ситуацию, но та только пожала плечами. Если Карлотте зачем-то нужно, что бы она отправилась вместе с ними, то что здесь поделаешь? Вполне вероятно, что она просто не хочет оставаться с Биллом наедине…
Неожиданно тень надежды промелькнула перед ее внутренним взором. А если Карлотте он вовсе не так уж нравится, хотя это и невероятно? Возможно, только возможно, у нее есть еще один шанс попытаться влюбить в себя Билла. Несомненно, что несколько унизительно — играть роль резервного варианта, но это все-таки лучше, чем ничего… Лучше уж так — она не могла себе и представить, что больше никогда не увидит Билла. Иногда в жизни бывает и так, она слышала множество подобных историй… Кто в конце концов может сказать, наверное, пока живешь — всегда надеешься.
Она отправилась в гардеробную за пальто. Тем временем Билл перекинулся несколькими словами со своим приятелем Кайли. Они приехали на вечер вдвоем, и сейчас Билл предлагал ему продолжить увеселения в том же составе. Они завалятся в какой-нибудь клуб. Кайли оказался вовсе не против продолжения. Конечно, блондиночка не столь сногсшибательна, как рыжеволосая богиня, но все-таки ничего себе. А главное, сиськи у нее куда больше, чем у сестрицы.
Четверка встретила Рождество вместе. Следующие четыре дня они также не разлучались. Тридцатого Кайли совершенно разомлел, и Билл привел с собой Томми Хемингуэя, чтобы тот развлекал Франческу, которая восприняла замену совершенно спокойно. Ей было все равно. Томми ничуть не хуже умел поддерживать компанию, чем Кайли, да и как собеседник оказался куда интереснее. Так какая разница? Она участвовала в этом действе только потому, что ее упросила Карлотта, сказавшая, что ей претит сама мысль о том, что Фрэнки останется на праздники дома одна-одинешенька. Для самой Франчески также было значительно приятней кутить с Биллом и Карлоттой, с теми парнями, которых приводил для нее Билл, чем сидеть дома и постоянно задавать себе вопросы: чем, интересно, они там занимаются? Сидят ли в итальянском ресторане в северной части города, попивая красное вино и скрестив над столом руки? Или, может, расположились на заднем сиденье «бьюика» 1938 года выпуска и вовсю обнимаются?