Золотько Александр. Молчание бога

   – Это соблазн. Ты не там искал дьявола, не там! Ты искал его в колдунах и упырях... А нужно было искать в себе. Что такое бессмертие? Это значит, что я откажусь от другой жизни, от настоящей, ожидающей меня после смерти. А ты хитрее, чем я мог предположить. Намного хитрее!
   Ловчий молчал.
   – Ты не можешь ничего мне сделать, – сказал Старик. – Ты обещал, и ты не можешь свою клятву нарушить. И ты пойдешь завтра в бой, чтобы уничтожить это гнездо. Иначе...
 
   – Иначе нельзя. Нельзя больше ждать, – Кардинал снова сидел за столом, рассматривая карту. – Вот здесь, в самом сердце страны, пораженной ересью, полыхнет Гнев Божий, выжигая скверну, сокрушая горы и смешивая долины... В самое сердце страны, пораженной ересью, будет направлен его удар, и тысячи людей, собравшихся у замка, увидят этот огонь... Не зря туда собраны люди из многих земель... Даже сарацины, приехавшие просить у нас защиты от нечисти, завезенной христианами, тоже увидят, как наш Бог умеет карать.
   И словно круги по воде от брошенного камня, покатятся по земле ужас и раскаяние. И люди увидят Господа и покорятся ему...
   – И что? – спросил Хозяин. – Ты все решил... Ты все подготовил... Ты готов принести Кровавую жертву и выжечь ни в чем не повинных людей...
   – За все нужно платить, – торопливо вставил Кардинал. – За все нужно платить. Пусть погибнут сотни... тысячи невиновных, но зато...
   – Господь сам выберет невиновных? – спросил Хозяин.
   – Да нету Бога! – выкрикнул Кардинал. – Для нас – Бога нету. Он забыл о нас, даже если когда-то нас и создал. Он молчит. Молчит. Молчит... А люди без Бога не могут жить. Мир погибнет, если в нем нет места для Бога. И я...
   – Ты хочешь стать богом? – Хозяин смотрел, не отрываясь, в лицо Кардинала. – Ты хочешь стать Богом?
   – Но вы же попытались? Чем вы лучше меня? Вам не дано знать, чего хотят люди. Чего действительно им от Бога нужно.
   – Каждому по делам его? При жизни? – в голосе Хозяина прозвучала ирония. – И ты...
   – Не я, – махнул рукой Кардинал. – Ты. Ты будешь Богом. А я... Я буду Папой...
   – Ну да, – кивнул Хозяин. – Мне это уже предлагали. И ты хочешь, чтобы я согласился...
   – Ты должен согласиться. Должен. Ты ведь... Тебе ведь не безразлична судьба людей. Это ведь и по твоей вине мир катится в бездну... Ты увел отсюда богов, но ничем не заполнил освободившееся место. Сила продолжает накапливаться в этом мире, она распирает людей, сжигает их души и уродует их тела... Ты пытался понять, в чем предназначение богов, для чего появились они на земле... А вот именно в этом. В сжигании Силы. В освобождении людей от нее. Я долго думал. Очень долго, – Кардинал говорил, глядя перед собой, словно вглядываясь во что-то сквозь стены катакомб, – и я это понял. Ты хотел как лучше, а вышло... Боги должны вернуться... Чтобы вернуть людям Бога. Подумай.
   Тут и думать нечего, хотел выкрикнуть Хозяин, но не смог. А если Кардинал прав? Действительно – прав.
   Они искали, пытались придумать для себя высокое предназначение, а оказалось, что их предназначение – очищать этот мир от Силы. От грязи. От дерьма.
   Бессмертные золотари. Им это и в голову не могло прийти. А вот этому человеку – пришло. Они слишком любили себя, а этот человек...
   – Хорошо, – сказал Хозяин.
   Руки и ноги уже почти не болели. Можно было попытаться освободиться рывком, но... Но зачем?
   Если Кардинал не врет, а он не врет, попытка вырваться приведет к тому, что будет принесена Кровавая жертва.
   В комнату тихо вошел Пес, что-то прошептал на ухо Кардиналу. Тот кивнул. Пес сделал знак четырем слугам, они вышли из комнаты, а их место заняли люди Пса.
   – Вот, – сказал Кардинал, – за всё нужно платить. Эти несчастные услышали слишком много.
   Из коридора послышались крики, звон металла, на пороге появился человек, его лицо было залито кровью. Он попытался что-то сказать, но Пес ударил мечом и ногой вытолкнул уже мертвое обезглавленное тело из комнаты.
   – Зачем мне нужен ты... – Кардинал потер ладонью подбородок. – Люди остаются беззащитными. Больше нет Охотников... Вот именно сейчас уничтожают последних. И люди остаются один на один с чудовищами. Согласишься ты или нет, но утром, на самом восходе, жертва будет принесена. И Гнев Божий обрушится на людей... Этого воспоминания хватит надолго. На очень долго. Дальше... Дальше я расторгну договор – для этого мне просто нужно будет произнести установленную формулу – и обращусь к богам, которые сейчас бьются с чудовищем за океаном...
   – Они его победили..
   – Ну и славно. Значит, они сейчас сидят и ждут решения своей участи на берегу океана. И я предложу договор им. И все пройдет без тебя. Да? Тебе от этого станет легче? Ты же знаешь, на что способны эти боги, если ты не будешь за ними приглядывать.
   И все так прекрасно будет решено.
   Мы поделим территории среди них, назовем их святыми, поставим церкви, в которых люди будут обращаться к Богу при посредничестве святых. И каждый, кто обратится с достойной просьбой... попросит о защите, – ее и получит. Это плохо? И каждый будет знать, что, нарушив заповедь, он умрет. Это тоже неправильно? – Кардинал разглаживал рукой пергамент на столе перед собой и продолжал говорить: – Полагаешь, я не смогу договориться с богами?
   – Полагаю, сможешь.
   – Вот именно. Они даже согласятся время от времени принимать Кровавую жертву там, где это будет нужно. Хотя, я думаю, в этом не будет особой необходимости. Достаточно будет посетить новые земли, продемонстрировать несколько чудес, исцеление и воскрешение... Даже просто можно будет разрешить иноверцам посещать наши города, увидеть, как мы молимся и получаем по делам нашим. Ты будешь следить за богами, я – за тобой...
   – А он?
   Кардинал оглянулся, чтобы проследить за взглядом Хозяина.
   Хозяин смотрел на Пса, стоявшего в дверях.
   – Он будет дьяволом. Это вторая роль, которую нельзя доверять богу. Ее лучше всего исполнит человек.
   – Я же говорил – мы подружимся, – улыбнулся Пес, но улыбка у него получилась натянутая.
   Невеселая получилась улыбка.
   – Время идет, – поторопил Кардинал. – Скоро утро.
 
   Скоро встанет солнце, подумал Ловчий. Весь остаток ночи он просидел на камне, разглядывая монастырь. Там было тихо, даже колокол молчал всю ночь. Возможно, у них хватило ума уйти. Дозорные этой ночью больше жались к кострам и бочкам со святой водой. Никто не хотел столкнуться в ночи с упырем или оборотнем.
   Над горами на востоке небо начало светлеть, стирая звезды.
   Драться они не будут. Если бы они решили напасть, то сделали бы это при свете полной луны. Они ушли. Точно – ушли. Аббат, в конце концов, не бог, чтобы держать свое слово. Он человек и легко может свое слово взять назад. Увести своих подальше, найти новый монастырь.
   До восхода осталось совсем немного.
   Ловчий оглянулся на лагерь. Там никто не спал.
   Они готовятся к бою. Знают, что шансов у них почти нет, но никто не убежал. Они сейчас исповедуются перед сражением. А телохранители Старика пьют новую порцию бессмертия. На них сегодня вся надежда. Остальным сому давать нельзя, она их вырубит с непривычки почти на сутки.
   В монастыре скрипнули ворота. Тут очень гулкое эхо, подумал Ловчий. Он принял решение.
   Ловчий встал с камня и медленно, не оглядываясь на монастырь, пошел к своему коню.
   Что-то кричали люди, выбегая из палаток и шатров, а Ловчий подошел к коновязи, достал из седельной сумки золотую цепь, надел ее себе на шею. Снял с шеи знак командира Отряда и выбросил. Достал и пристегнул шпоры. Надел кольчугу и шлем. Подошел к шатру и взял чей-то щит.
   Лошадь не стал отвязывать. Пусть живет.
   Решение принято.
 
   – Решай! – Кардинал хлопнул ладонью по столу. – Решай немедленно.
   Хозяин молчал. Тяжело что-то возражать, когда собеседник прав. Пусть сам он не нравится, пусть сам он подлец и негодяй, но то, что он говорит – имеет смысл. Немного страданий для немногих людей. И счастье для всех. Для всех. Для каждого.
   Какая восхитительная ловушка! Он сам хотел этой встречи, чтобы все решить, был уверен, что тот, кто подготовил такую ловушку, столкнувшись с ним, Хозяином, неизбежно проиграет, ибо он, Хозяин, знает, в чем смысл жизни.
   А теперь... Ведь он говорит правду. Мир действительно пожирает себя, хочет этого Хозяин или нет.
   – Я жду! – напомнил Кардинал.
   – Даже если бы я и захотел... – произнес Хозяин неуверенно.
   – Что там еще!
   – Ты не сможешь принести жертву, не зная истинного имени. Если ты попытаешься жертвовать Ловчему – ничего не получится...
   Кардинал подошел к Хозяину, наклонился к его уху и что-то прошептал.
   – Оно? – спросил Кардинал, отходя на середину комнаты.
   – Оно, только...
   – Что еще?
   – Ты все правильно рассчитал, – сказал Хозяин. – Все правильно. Только ты ошибся. Не Ловчий – бог, а я. И это мое истинное имя ты только что произнес.
   Кардинал недоверчиво покачал головой. Улыбнулся.
   – Неправда. Нет, этого не может быть. Я не мог ошибиться...
   – Почему ты? – Хозяин осторожно напряг руки, поморщился. – Мог ошибиться Пес. Или ошиблись те, кого он допрашивал. Что, все указали на Ловчего?
   – Нет, – спокойно сказал Пес, – предатель, этот ваш Ворюга, называл богом тебя. Но он и не мог предположить, что его давнишний соратник и собутыльник – бог. Остальные...
   – Они ошиблись! – уверенно сказал Хозяин.
   – Ты меня обманываешь, – махнул рукой Кардинал, – Тянешь время. Все напрасно. Сегодня Пасха и люди увидят, что Бог вернулся. Но не на крашеные яйца смотреть. Он вернется, чтобы уничтожить...
   – Например, Рим, – сказал Хозяин. – Представь себе, что произойдет, когда здесь, в катакомбах под Вечным городом, полыхнет безумие Кровавой жертвы. Понятно, что подумают люди, когда погибнет самое сердце вашей Церкви. Рим называют блудницей... И тут такое подтверждение. Что останется от твоей мечты? Давай, приказывай! И посмотрим. Давай!
   Кардинал молчал. На лице его блуждала неуверенная улыбка.
   – Ты врешь, – прошептал Кардинал. – Ты врешь... Не может быть. Бог – там, возле монастыря. А ты человек...
   – Из чего это видно? Я бессмертен, вы в этом убедились. Ты думал, что все подготовил незаметно для нас? Ерунда. Мы были готовы к этому. Думаешь, нас не насторожило, что кто-то собирает по всему миру немногие уцелевшие книги Младшего Дракона? И полагаешь, случайно последний корабль с жертвами выбросило возле моего замка?
   Я всего лишь попросил Громовержца поработать немного стихией. Я знал, что все священники Трех деревень доносили на меня... Не важно кому, это я даже не пытался выяснить, чтобы не спугнуть. Ты сам должен был привести меня к себе. Именно меня, потому что Ловчий очень настойчиво демонстрировал свое неумение искать компромиссы и нежелание договариваться, – Хозяин говорил и держал на лице улыбку. Изо всех сил держал. – И вот я здесь, я – бессмертный. И что ты сделаешь теперь? Вот смотри...
   Хозяин сжал кулак и медленно стал отрывать руку от креста. Широкая шляпка гвоздя впилась в плоть. Хрустнула, подаваясь, кость, а Хозяин продолжал смотреть в глаза Кардиналу и улыбался.
   Кардинал попятился.
   – Решай, – крикнул Хозяин. – Может быть – я вру. Тогда все у тебя получится. И ты не зря прожил свою жизнь. Ты дашь счастье всем, принесешь порядок и процветание... Дашь людям Бога... И, чем черт не шутит, Бог придет к тебе, как равный, и заговорит с тобой. Но если я говорю правду – ты уничтожишь все, о чем мечтал, во что искренне веришь. И тогда ждут тебя муки адовы. Решай! Ты же хотел держать в руках судьбу мира. Судьбу Церкви!
   – Ты врешь... Ты врешь! Он врет! – Кардинал оглянулся на Пса, схватил его за рукав. – Ты же видишь... Ты же говорил, что точно... Точно.
   – Я говорил, – кивнул Пес.
   – Вот видишь! Он говорил! Не ты бог, а Ловчий. Ловчий! Я решил... Я решил... – Казалось, еще немного, и Кардинал сойдет с ума.
   Хозяин поднес окровавленную руку к глазам. Больно. И вырвать вторую руку, наверное, будет еще больнее. И он не сможет сразу освободить свои ноги. И Пес не позволит...
   – Тебе не нужно было тащить меня сюда, – сказал Хозяин. – Это гордыня, назначать встречу в Риме. Тебе очень хотелось сразу же оказаться рядом с престолом. Кто же мог подумать, что возможна ошибка.
   – Жертву! – закричал Кардинал, – Жертву!
 
   Аббат не сопротивлялся, когда его схватили и привязали к столбу. Он тихо молился.
   – Все-таки ты меня не послушал, – Старик подошел к аббату, протянул руку и сорвал с него серебряный крест.
   Швырнул крест в сторону.
   – Ты, случайно, не распустил своих любимых чудовищ? – осведомился Старик. – Наверное, это был бы неплохой выход. Или они прячутся там, в монастыре? Тогда им наверняка будет интересно посмотреть, как ты будешь гореть. И они все равно не выдержат... Пусть хоть один из них не устоит перед соблазном, прольется кровь и тогда... Мы готовы пожертвовать собой. Если б ты только знал, кто нам будет помогать...
   К кострищу подошел Ловчий.
   – Вот, – засмеялся Старик. – Он даже доспехи надел по такому случаю... И правильно. Правильно. Такого противника нельзя недооценивать.
   – Уйдите отсюда, – сказал Ловчий. – Мне нужно поговорить.
   – Что? – не понял Старик, – С кем поговорить?
   – Мне нужно поговорить со святым отцом, – сказал Ловчий. – Или ты хочешь, чтобы кровь пролилась немедленно?
   – Не делай глупости! – Старик оглянулся на своих телохранителей, понимая, что они, если что, не успеют. – Не смей!
   – Мы просто поговорим, – неожиданно сказал аббат. – Я обещаю – ничего страшного не произойдет. Богом клянусь.
   – Ладно, – махнул рукой Старик и пошел к телохранителям. – Не болтайте слишком долго.
   Солнце осветило монастырь. Белые стены на вершине черной скалы.
   – Мы уйдем вместе, – сказал Ловчий.
   – Не нужно, – ответил аббат. – Ты не должен вмешиваться. Пусть все идет, как должно. Они не отпустят нас просто так...
   – Пусть попробуют.
   – Тогда прольется кровь...
   – Не в первый раз. Им не так просто будет меня свалить...
   – Я знаю, кто ты. Ты Ловчий. Я слышал о тебе... Мне рассказывали. И о других Охотниках рассказывали.
   – Не любят?
   – Нет. Не в этом дело. Если бы не вы... Наверное, многие не пришли бы ко мне. Не почувствовали бы страха перед возмездием...
   В лагере суетились, выстраивались в подобие плотного строя, растягивали цепочку лучников и арбалетчиков. Телохранители плотной группой стояли возле Старика.
   – Всегда хотел попробовать, сколько народу понадобится, чтобы меня свалить, – сказал Ловчий и поправил шлем.
   – Я прошу тебя, умоляю – не надо. Я все равно не могу отсюда уйти. Там, в монастыре...
   – Они не ушли? – спросил Ловчий.
   – Не знаю. Может быть, кто-то ушел, но кто-то наверняка остался. И я не хочу, чтобы они видели мою слабость. Я слишком долго пытал их. Слишком долго они принимали из моих рук надежду пополам с болью. Они терпели мучения... надеялись... я не могу обмануть их. Я должен вытерпеть свою пытку. Может, даже вне монастыря... Без меня.. Кто-то сможет устоять... Пусть хоть одну жизнь я спасу...
   – Почти месяц назад... К вам приходила девчонка-оборотень?
   – Мама звала ее Солнышко, – со странной интонацией произнес аббат.
   – Не знаю, как звала ее мать. Отец... Ее отец просил, чтобы я...
   – Ее отец был из Охотников...
   – Он был лучшим.
   В лагере поднялся крик. Ловчий оглянулся вначале на голоса – люди смотрели в сторону монастыря, лихорадочно натягивали арбалеты.
   – Они вышли... – прошептал аббат. Простонал.
   – Их не тронут, – сказал Ловчий. – Пока я здесь, их не тронут.
   – Не нужно, – слабым голосом попросил аббат. – Я понимаю, ты не можешь допустить... Но это твое. Ты готов пролить кровь ради своей души... Я прошу тебя, ради них, ради их последнего шанса – отойди в сторону. Это не твоя битва... Теперь – каждый из них сражается и принимает решение.
   Аббат смотрел на спускающихся по дороге и шептал... Ловчий не сразу сообразил, что именно проговаривает про себя аббат. Вначале подумал – молится. Потом сообразил – считает. Считает тех, кто доверился ему. Тех, кто пытался.
   Улыбка появилась на лице аббата, когда он замолчал.
   Все, понял Ловчий. Идут – все. Никто не сбежал.
   – Только бы они не сорвались... – прошептал аббат, – Господи, дай им силу... Дай...
   Ловчий оглянулся на лагерь, на вооруженных людей. Сколько же нужно веры, чтобы стоять, обливаясь холодным потом, дожидаясь нападения оборотней и упырей...
   Они ведь похожи – аббат и Старик. Они оба верят. И оба готовы умереть ради своей веры. Как Старик отказался от бессмертия! Так же от бессмертия отказался когда-то Егерь.
   Они – люди. А он... Он лишний здесь.
   Он не может умереть даже ради своих убеждений. Он может только убивать. Птица ошиблась. Ему не грозит смерть.
   Что-то сжало сердце.
   Нельзя сделать выбор. Нельзя.
   Тех что пришли со Стариком, нельзя прогнать, их можно только убить. Они верят, что защищают себя и свои дома. Свой мир.
   И даже если он убьет их всех, то ничем не поможет аббату. И тем, кто доверился ему.
   Стало трудно дышать.
   Зачем такое бессмертие? Если оно равнозначно бессилию... Он тысячи лет пытался понять, в чем смысл его жизни, его существования, и ему не хватило времени, а они успевают это понять за короткие годы своей жизни.
   Зачем тогда жить ему?
   В глазах потемнело. Как тогда, в яме с кровью дракона. Бессилие и ужас. Но тогда должен был появиться Хозяин. Он шел на помощь... А теперь...
   Ловчий отбросил в сторону щит, сорвал пряжку на шлеме и отшвырнул его прочь. Снять с себя кольчугу уже не хватило сил.
   Он опустился на колени. Неужели так приходит смерть? Это тоже выход... Зачем... Зачем держаться за свою боль, за бессмысленную жизнь.
   Острая боль пронзила сердце. Ловчий оперся рукой о землю.
   Кто-то из его Отряда... Кто-то с Севера... Ловчий забыл его имя. Он рассказывал легенду о том, как люди сидели зимней ночью в доме, и вдруг влетела в дом птица, метнулась через освещенное пространство и исчезла. Так и человек, сказал тогда охотник, приходит неизвестно откуда, и уходит неизвестно куда...
   Неизвестно куда... Это смерть?
   Жаль, что так бесполезно... Гораздо легче было бы умирать, зная, что смерть, его смерть, что-то значит...
 
   – Жертву! – кричал Кардинал. – Немедленно – жертву!
   И словно эхо подхватило в коридоре его слова. Жертву! Жертву-жертву-жертву...
   Хозяин рванулся, ломая кости, рухнул на земляной пол, крича от боли...
   – Получилось! – засмеялся Кардинал. – Получилось... Ты хотел мне соврать... Ничего. Теперь у тебя уже нету выбора... Ты должен быть со мной. С нами. Ты попытался, и у тебя не вышло.
   Кардинал как слепой нашарил табуретку. Сел. Он тяжело дышал, держась за грудь.
   – Как выглядит Безумный бог? – спросил Кардинал. – Как это выглядит?
   Хозяин лежал на полу, прижимая к груди сломанную руку. Не получилось. У него – не получилось. Кардинал не поверил, и сейчас там, далеко в горах, безумие обрушилось на Ловчего, вина которого заключалась только в том, что он был бог. И что поверил человеку.
   – Как это выглядит? – повторил свой вопрос Кардинал. – Как огонь с неба? Или молнии? Как?
   Он оглянулся на скорчившихся в углу ведьм.
   Что бы там ни было – это уже свершилось. И это видят тысячи людей... И это навсегда запечатлеется в их памяти... И через несколько мгновений колдунья – вон та, светленькая, вскрикнет и забьется, захлебываясь болью и криком. Это будет значить...
 
   Ловчий упал.
   Старик так и не понял, что произошло. Ловчий стоял, разговаривая с отступником, потом бросил щит и шлем, опустился на колени, словно хотел молиться. И вдруг упал. Ну и Бог с ним. И черт с ним.
   Эти порождения ада приближаются. Они идут молча, а плащи с капюшонами делают их одинаковыми. Безликие фигуры, словно плывущие над землей. Сколько их... Старик попытался пересчитать, но сбился.
   Если они сейчас бросятся...
   Кто-то скомандовал, и лучники натянули луки. Они смотрят на Старика, ожидая приказа. Но если он приказа не отдаст, то они сами... Сами...
   Фигуры в плащах замерли. Остановились, не доходя до привязанного к столбу аббата. Опустились на колени. И тишина.
   Ветер трепал ткань палаток, свистел в веревках.
   Не выдержал кто-то из арбалетчиков. Тренькнула тетива. Одна фигура, та что стояла ближе всех к строю, беззвучно опрокинулась. Серебряный наконечник не оставляет шансов нечисти.
   Одна фигурка упала. Остальные продолжали стоять неподвижно. И тогда ливень стрел обрушился на них.
   Лучники торопливо выпускали стрелу за стрелой. Серые плащи падали один за другим.
   Кто-то из рыцарей взмахнул мечом, лезвие которого было покрыто серебром, и с нестройным ревом воины бросились вперед.
 
   Вот сейчас, пробормотал Кардинал. Сейчас... Они что там, не увидели Безумного бога? Не увидели этой катастрофы? Не может быть... Не может быть. Он не мог ошибиться. Не мог. Вот сейчас...
   Хозяин сел, прислонившись спиной к кресту:
   – Что-то не так?
   – Все так, все получилось... Нужно только подождать. Подождать... Вот сейчас, – Кардинал говорил все тише, держась за сердце.
   Под его взглядом ведьма пыталась вжаться в угол, закрывая лицо руками.
   – Маленький народец! Маленький народец! – В комнату вбежал карлик, подбежал к столу, взобрался на него и разочарованно всхлипнул. – Кушать! Кушать!
   – Кто его сюда пустил? – закричал Кардинал, схватил карлика за руку и швырнул об стену.
   Удар. Тело упало на пол. Из-под него потекла кровь. Тень в углу заклубилась, словно туман под ветром, на мгновение показалось, что появился маленький силуэт... Тень замерла.
   – Они просто забыли... – прошептал Кардинал. – От ужаса забыли. Они сейчас, наверное, и те, что в замке, и те, что осаждают, не могут даже пошевелиться от страха. Еще бы... Такое... Наверное, это похоже на вулкан... Или на бурю.
 
   ...Темный гулкий коридор. Эхо шагов убегает вперед и прячется где-то в сумраке. Он идет. Идет. Он никогда не был в этом коридоре, но знает о нем. Почему-то знает... Или нет, он здесь был когда-то... Много веков назад он пронесся по этому коридору, увлекаемый болью и страхом. Он тогда вернулся. Боль и страх вытолкнули его назад, в мир живых.
   А сейчас он идет сам. Сам решил. И никто его не ведет.
   Просто он очень устал. Нет ничего, что осталось там, позади... Птица? Хозяин? Они поймут. Они не станут его упрекать. Он очень устал.
   Ты дал слово, сказал кто-то рядом. Ловчий оглянулся.
   Егерь.
   Ты дал слово, сказал Егерь. Ты не можешь его не сдержать. Моя дочь... Она не виновата... Сделай все чисто... Чтобы она не мучилась... Ты обещал...
   И коридор вдруг опрокинулся, превратился в колодец. Ловчий рухнул вниз, попытался зацепиться за скользкую стену, сорвал ногти...
   Вниз... Вниз... Ты дал слово! И слово это – тяжелее камня.
   ...Ловчий вскрикнул и открыл глаза.
   Голубое, пронзительное, безоблачное небо.
   Ловчий попытался встать, но у него не получилось. Он вздохнул несколько раз, попытался снова.
   Над головой мелькнула какая-то тень, по лицу ударили капли.
   Ловчий провел рукой по лицу.
   Посмотрел.
   Кровь.
   Ловчий сел.
   Кто-то сунул факел в дрова под столбом. Пламя уже охватило аббата, но он не кричал. Или уже перестал кричать. Дрова были сухими, и масла тоже не пожалели.
   Кто-то захрипел рядом.
   Ловчий оглянулся.
   Монах в сером плаще полз по земле, а над ним стоял рыцарь с окровавленным мечом. Удар пригвоздил тело на мгновение к земле, монах застонал, протянул руку в перчатке вперед... Рыцарь вырвал меч и снова поднял его, замахиваясь.
   Монах полз к девчонке. Кто-то походя ударил ее копьем в живот и пошел дальше, оставив умирать.
   Со всех сторон доносились радостные крики, возгласы, глухие удары... Битва так и не началась. Началась бойня.
   Ни один из монахов не попытался бежать. Ни один не попытался защищаться. Они стояли на коленях, молясь, и ждали своих палачей.
   Только этот монах пытался подползти к девчонке.
   Снова удар мечом в спину, и монах замер. Не было видно его лица, руки в перчатках скребли землю. Рыцарь перехватил меч поудобнее, замахнулся, и, словно помогая ему, монах приподнял голову. Он просто не видел никого, кроме девушки. И не чувствовал ничего, кроме желания прикоснуться к ней.
   Жестко, с выдохом ударил рыцарь.
   Ловчий отвернулся. Он, наконец, смог встать на ноги.
   – Победа! – прокричал кто-то. – Победа! И три сотни голосов подхватили этот крик.
   Кто-то из монахов еще шевелился. К таким подходили и добивали.
   – Головы, головы руби, – кричал кто-то, – и колом в грудь, на всякий случай. Колом...
   Девушка все еще была жива.
   Она что-то шептала тихо, и тянулась рукой... Тянулась... Ловчий посмотрел, куда она тянется.
   Крест. Серебряный крест, который сорвали с груди аббата и бросили на землю.
   Девушка оглянулась, увидела, что кто-то из лучников приближается к ней, размахивая колом, застонала и в последнем усилии дотянулась до креста.
   Сжала его в руке, и Ловчему вдруг показалось, что на ее лице появилось удивление... Удивление, а потом радость... Она поднесла руку к лицу, посмотрела на крест. Кажется, она что-то хотела сказать. Но не успела.
   Ловчий тоже не успел вмешаться.
   Удар колом и радостный крик: «Шестая!»
   Качаясь, словно в бреду, Ловчий прошел через лагерь. Его никто не пытался остановить. Ловчий нашел свою лошадь. С трудом сел в седло.
   – У них серебряные ворота, – крикнул кто-то. – Бросай трупы.
   Когда Ловчий нашел в себе силы оглянуться, монастыря уже не было видно. Только черный дым из-за скал указывал место, где умер аббат.