Страница:
Шатов вздрогнул. Рядом с ним на заднем сидении был еще кто-то.
– Алексей перестарался. А наш гость воспользовался случаем и сдачу вернул, – это Хорунжий, понял Шатов, он тоже сел в машину, только на переднее сидение.
Шатов рассмотрел того, кто сидел рядом с ним. Лет тридцать пять – тридцать семь. Гладко выбрит, лицо… Лицо… Почему-то Шатова привлекло именно лицо. Что-то в нем такое было… Что?
– Меня зовут Александр, – негромко представился мужчина и приказал водителю, – поехали.
– Евгений. Высадите меня сразу за воротами, мне лучше пройтись.
– Вам лучше поговорить со мной, господин Шатов.
– Я себя не слишком здорово чувствую для серьезных разговоров.
– И тем не менее.
Машина притормозила возле ворот. Решетка медленно отъехала в сторону.
– Так и не проверили машину, – осуждающе сказал Хорунжий.
– Сделай замечание начальнику.
– Начальник сможет принять меры, я думаю, не скоро.
Машина свернула в боковую аллею парка и остановилась.
– Мне нужно идти, – повторил Шатов.
– Я займу вашего времени совсем немного, – пообещал Александр, – пять минут на то, чтобы Миша ввел меня в курс дела, и дальше – по обстоятельствам.
– Делайте что хотите, – сказал Шатов, чувствуя, как проваливается куда-то. – Делайте, что…
…Он снова тонул. Но это было не болото. Он словно плыл в тумане, необычайно плотном, душном тумане, вязко липнувшем к губам. Туман зыбко колыхался, раскачивая Шатова. Что-то или кто-то был рядом. Шатов чувствовал его присутствие, но не мог рассмотреть. Просто силуэт за молочной пеленой. Угрожающий силуэт.
От него словно тянуло холодом, и туман превращался в вихрь ледяных кристаллов, больно хлещущих по лицу.
Силуэт качнулся и приблизился к Шатову. Или это Шатова подтащило течением к нему?
Ужас. Шатов почувствовал, как неконтролируемый ужас, как ледяная вода, вливается в его открытый криком рот. Он захлебнулся этим ужасом.
– Привет, – тихо сказала тень, скользнувшая рядом.
– Кто? – смог выдавить Шатов.
– Я, – шепнула тень. – Я…
– И я… – подхватила другая.
– Да кто вы?
– Не узнаешь? – прошептала первая тень.
– Вася?
– Узнал, – тень хихикнула, – молодец. Видишь, что ты со мной сделал?
Туман на мгновенье рассеялся, и Шатов увидел лицо… Не лицо, а черно-кровавую маску.
– Это не я! – выкрикнул Шатов.
– Серьезно? – маска улыбнулась, по ней пробежали трещины, набухая алым. – А кто, по-твоему?
– Это ты сам, ты решил меня продать…
– Чушь, я никогда никого не продавал. Ты ведь это прекрасно знаешь, Женя. Прекрасно. Мой бизнес не позволяет много болтать, – по обугленной плоти одна за другой покатились капли крови. – Это за тобой приходили той ночью. По твою душу. Меня они только убили, а у тебя хотели забрать бессмертную душу.
Вася потянулся обгоревшей рукой к Шатову, тот Шарахнулся, взмахнул руками…
– Мы еще встретимся, – глухо, из-за тумана пообещал Некрофил.
– Не хочу…
– А это решишь не ты, это решит он…
– Кто? Кто? – Шатов рванулся назад, к Васе.
– А ты сам не знаешь? Ведь знаешь…
– Я не знаю…
– Знаешь, просто боишься признаться себе в этом.
Жуткий темный силуэт приблизился, замораживая туман.
– Кто ты? – спросил Шатов, с трудом шевеля замерзшими губами. Слова поплыли, словно комки льда.
– Не спрашивай, не спрашивай, не спрашивай… – мимо Шатова пронеслись тени. – Если ты узнаешь – умрешь.
– Кто ты? – упрямо повторил Шатов.
– Дракон… – тяжело пророкотало в тумане.
– Бумажный дракон?
– Дракон. Бумажный – только символ. Всего лишь символ. Но ты еще не знаешь, кто ты. Ты можешь ответить на этот вопрос. Кто ты?
Шатов попытался разжать губы. Они смерзлись. Намертво.
Кто я? Кто?
Шатов напрягся и, чувствуя, как лопаются губы, как выступает на них кровь, выкрикнул:
– Я человек.
– Ты только тень. Всего лишь одна из многих теней в моем мире. Тень, которую я отбрасываю на ваш мир. Ты – не человек. Ты даже не тень человека. Ты тень бумажного дракона. И тебе никогда не стать…
Туман разом превратился в ледяной дождь и обрушился вниз, куда Шатов не смог заставить себя заглянуть. Он не отводил взгляда от того, кто назвал себя драконом. И на короткое мгновение ему показалось, что он узнал… Показалось, что еще вдох, еще один удар сердца и…
– Вам плохо?
– Я просто долго не спал, – облизал губы Шатов. – Очень долго, извините. И еще нервы.
– Я понимаю, – сказал тот, который представился Александром.
– Понимаете? – Шатов обернулся к нему. – Что вы можете понимать? Чистенький, ухоженный… И все становятся перед вами по стойке смирно. Да? За какие заслуги? По праву рождения? Или вам удалось замочить кого-то и занять его место?
Александр потер переносицу:
– Я думаю, что нам стоит поговорить о деле. О деле, а не выплескивать друг на друга накопившиеся эмоции.
– О каком деле? У нас с вами что, есть общее дело? – Шатов сорвался бы на крик, если бы у него на это остались силы.
– Представьте себе, да. Есть. Или может быть. И не нужно себя накручивать. Мы с вами знакомы всего с полчаса, и нам нет необходимости становиться врагами.
– А зачем нам становиться друзьями? – спросил Шатов.
– Я вам не предлагаю и дружбы. Я прошу вас помочь нам, в обмен на информацию.
– На какую информацию?
– Вы все равно копаетесь в этом, Евгений. И не исключено, что вам удастся что-нибудь накопать…
– И вы хотите, чтобы я порылся в этом дерьме еще и для вас?
– Похоже, что так.
У его лица черты необыкновенно резки, подумал вдруг Шатов. Словно лицо напряжено. Словно он из последних сил сдерживается, чтобы не закричать. Этот Александр. Он не похож на сытого и довольного. Он похож на человека, пережившего собственную смерть, внезапно пришла в голову мысль. Он умер и продолжает жить. И он разговаривает сейчас с Шатовым вовсе не потому, что хочет этого. Он вынужден разговаривать с ним.
Что-то заставило его разговаривать с Шатовым.
– Расскажите, а я потом решу, сотрудничать с вами или нет, – предложил Шатов.
– Хорошо, – губы Александра чуть раздвинулись в легкой улыбке. В легкой болезненной улыбке. – Я на другое и не рассчитывал. Вначале информация, потом – ваше согласие…
– Или… – начал Шатов, но его быстро перебил Александр.
– Или несогласие.
– Мы погуляем, – предложил Хорунжий с переднего сидения.
– Пройдитесь, – кивнул Александр и помолчал, ожидая, пока Хорунжий и водитель не выйдут из машины.
Шатов сглотнул, борясь с подступающей тошнотой. Кашлянул и схватился за грудь.
– Досталось в подвале? – спросил Александр.
– Если бы только в нем.
Хорунжий и водитель остановились метрах в трех от машины, закурили.
– Рассказывайте, – сказал Шатов, – свидетели уже ушли.
– Они и так все это знают. Они ушли, чтобы не ставить вас в неловкое положение. Чтобы не давить на вас.
– Скажите пожалуйста, какая вежливость, – горло совсем пересохло, и слова получались хриплые, шершавые, словно дикие камни.
– Можете рассматривать это и так, – снова улыбнулся Александр, – но я не об этом. Я – совсем о другом. Помните, как проклинали друг друга древние китайцы?
– Чтобы ты жил в эпоху перемен, – сцепив руки, ответил Шатов.
– Или, в другом переводе, чтоб ты жил в интересное время. Китайцы считали, что чем скучнее жизнь, тем больше есть оснований отнести ее к временам счастливым. К сожалению, мы сейчас живем именно в интересное время. Вы как журналист сами знаете.
– Вы об экономических реформах?
– Нет, я о людях. После каждой революции, в ее ходе, появляются люди, которые пытаются оставить свой след в истории, в памяти человечества. Любым путем. Как угодно. Необычайное количество гениев и подонков поднимается на поверхность в период революций и войн. И еще преступников. Или безумцев.
– А можно без лекций?
– Можно. Вы обратили внимание, что наш с вами город живет очень интересной жизнью, даже на фоне интересной жизни всей страны. Вспомните конец прошлого года…
– Меня в последнее время постоянно просят вспомнить о конце прошлого года. И, как правило, именно в машинах.
– Вы о Солдате? – голос прозвучал особенно безжизненно и отстраненно.
– О нем, – Шатов обернулся к собеседнику. – Один водитель такси сказал, что очень жалеет о том времени. Все шалавы и прочая другая шушера ужасно боялись скорой и жестокой расправы. Он вообще предлагал всех посадить в баржи и утопить в Ледовитом океане.
– Да. Это не он один. Об этом сейчас мечтают тысячи тех, чьи надежды не оправдались и не исполнились. Странно… Они жалеют о подонке, словно нет никого другого.
– Почему о подонке? В конце концов, у Солдата была идея…
– Да не было у него никакой идеи, – резко оборвал Шатова Александр. – Ему просто хотелось покуражиться и убить как можно больше народу.
– Вы говорите тоном знатока…
– Я говорю о том, что знаю. И я думаю, что именно после того Новогоднего погрома все и началось.
– Все – это что?
– Все – это дракон, сделанный из бумаги.
Шатов вздрогнул. В ушах словно прозвучал отзвук голоса из сна.
– Так вы можете подтвердить, что действительно существует некто, помечающий свои жертвы этим дурацким значком?
– Могу. Я сам держал в руках такую поделку, – Александр прикрыл глаза, откинулся на спинку сидения и говорил словно медитируя. – Есть кто-то, убивающий людей. И этот кто-то действительно оставляет такой значок у трупа.
– И все восемь человек – убиты одним и тем же…
– Или одними и теми же.
– Подождите, – Шатов вспомнил свои сомнения, – но зачем дракон? Ведь он… они вполне могут представить все как случайности и самоубийства. Зачем?
– Не знаю. И никто не знает…
– Вы хотите сказать, что за два месяца никто не смог выяснить, что происходит на самом деле? – Шатов почувствовал, как кровь запульсировала в висках. – Ни милиция, ни чекисты… Стойте, но ведь даже пресса… Почему об этом не было сообщено?
– О чем? – спокойно спросил Александр. – О том, что гибнут люди? И что это даст? Панику? Ведь совершенно невозможно предсказать, кто будет следующей жертвой. Их не связывает друг с другом совершенно ничего. Словно их наудачу выбирают из списка живущих.
– Но восемь человек!
– Восемь… – совершенно бесцветным голосом повторил Александр.
– Да, восемь. И, как я понимаю, все восемь дел скрыты от… – Шатов замялся, пытаясь подобрать термин.
– От широкой общественности, – подсказал Александр, – от средств массовой информации. Скажу по секрету, даже наши правоохранительные органы не полностью в курсе. Каждый новый дракон сразу же изымается и дело передается…
– Оперативно-поисковому отделу, – закончил Шатов, – во главе с майором Ямпольским.
– Да, и девяносто процентов времени отдел посвящает тому, чтобы не допустить просачивания информации о драконе наружу. Иначе… – Александр замолчал.
– Иначе что?
– Иначе может начаться паника. Как в конце прошлого года. Только Солдат особо не прятался, а этот… Его практически невозможно поймать. У него нет своего стиля, у него нет почерка, у него нет четкого портрета потенциальных жертв. Но он хочет славы, наш дракон. Поэтому и появляются бумажные фигурки. Если бы не они, никто не смог бы связать все это вместе.
– Хочет славы. Но если бы предупредить людей, сказать о бумажном драконе… Ведь он их когда-нибудь вырезает? И фигурку могут заметить посторонние… До убийства.
– Могут, – легко согласился Александр. – Вы помните, что творилось в наших городах после показа в начале семидесятых – или в конце шестидесятых – французского фильма о Фантомасе?
– Смутно. Мне об этом рассказывали. Зеленая рожа стала очень популярной.
– Да, не было забора без латинской «эф», каждый шутник считал своим долгом позвонить по телефону и сообщить, что через несколько минут вас посетит Фантомас. «Мне нужен труп, я выбрал вас. До скорой встречи. Фантомас.» А сколько идиотов выходило на улицы по вечерам, раскрасив физиономию, или натянув на голову чулок. Или разрезанный надувной шарик… Попытайтесь себе представить, что начнется, если станет известно о драконе. Просто попытайтесь представить.
– Очень слабая у вас позиция, – заметил Шатов.
– Это не моя позиция. Это позиция официальных лиц. Согласен я с ней или не согласен – в данном случае значения не имеет. Полагаю, что если кто-то подберется к убийце слишком близко, тот сможет обнародовать эту информацию и скрыться в водовороте шуток и подделок. И заодно прославиться.
– Меня тошнит от такой логики.
– Это ваше право. Вас будет тошнить еще сильнее, когда я вам скажу, что меня интересует только одно убийство. Убийство Кости Шкира.
Шатов засмеялся.
– Вы напрасно смеетесь. «Гиппократ» – это не просто место, в котором можно отсидеться в случае необходимости. Это символ порядка, закона для многих людей, в любой момент против этого порядка готовых восстать.
– Урки? Авторитеты?
– Называйте их как хотите. Ваше право. Но то, что нашелся кто-то, наплевавший на запрет такого уровня…
– Ваш приятель говорил, что такое было минимум три раза.
– Три? А, да, три. Один герой даже умудрился сделать это дважды. Оба эти человека, нарушившие экстерриториальность клиники умерли, продемонстрировав таким образом силу запрета. В случае с Башкировым нарушение осталось безнаказанным. И это может породить соблазн.
– А вы, значит, человек, который отвечает за поддержание порядка среди уголовников, – Шатов съязвил, надеясь, что, обидевшись, Александр раскроется.
– С большой степенью допущения, – спокойно ответил Александр, – это так. И я заинтересован в том, чтобы дракона найти и уничтожить.
– Но только за Башкирова. Если б не это, вам и дела не было бы до всех этих убийств.
– А почему мне до них должно быть дело? Этот убийца может рассматриваться как еще одно проявление стихии, если хотите. Все его убийства оформлены так, чтобы не вызвать всплеск в сводках. Его как бы и нет. В обычную неделю в городе отправляется на тот свет человек десять-пятнадцать. Я имею в виду насильственную смерть плюс результаты аварий и самоубийств. Так вот, с драконом или без него цифра остается в пределах статистической погрешности. И если бы не фигурка из бумаги…
– Его бы вообще не заметили.
– Да.
Внезапно подал голос телефон Шатова.
– Извините, – торопливо сказал Шатов, – доставая телефон. – Шатов.
– У вас все нормально? – спросил Арсений Ильич.
– Да, – Шатов почувствовал, как кровь приливает к лицу, и с трудом подавил желание оглянуться на Александра. – Мне некогда сейчас разговаривать, извините.
– Некогда? Тогда просто слушай, Шатов. Мне нужно, чтобы сегодня вечером ты побывал у последнего покойника. В его семье. Понял?
– Понял.
– В клинике все выяснил?
– Да.
– Тоже дракон?
– Тоже.
– И нет вариантов, кто именно?
– Пока не знаю.
– Ладно, я перезвоню тебе через час.
Шатов спрятал телефон. Руки дрожат, зараза.
– Так что вы от меня хотите?
Александр помолчал с минуту. Поправил воротник белой рубашки.
– Так получилось, что вы единственный, кто смог получить информацию о драконах. Более-менее полную.
– Ну?
– Я не знаю, откуда вы получили эту информацию первоначально, но было бы глупо не воспользоваться ситуацией.
– Еще один хочет воспользоваться ситуацией, – пожал плечами Шатов, – еще один хочет покататься на моей бедной шее.
– Не хочу. Я хочу, чтобы вы в случае чего сообщили о результатах своего расследования еще и мне. И все.
– Еще и вам?
– И лучше бы – в первую очередь.
– А иначе?
– Иначе? Иначе я не смогу вам помочь.
– Помочь? Вы – мне? Не смешите, – Шатова вдруг словно озарило, – вы решили, что если я достаточно долго поковыряюсь в этом дерьме, то этот самый бумажный дракон попытается убить меня? И вы сможете задержать его возле моего бездыханного трупа?
– Интересный вариант. Только совершенно фантастический. Убийца, судя по всему, не дурак. Он не станет бросаться на вас. Более того, он даже может попытаться связаться с вами, прислать вам свои мемуары для публикации. Это – максимум. А то, что вы реально можете сделать для меня, это добавить еще одну крупицу информации. Или дать возможность взглянуть на все это с другой точки зрения. Вот и все. – Александр достал из кармана визитку и протянул ее Шатову.
«Александр Гаврилин», – автоматически прочитал Шатов. Имя, фамилия и телефоны.
– Вас куда подвезти? – спросил Гаврилин.
– Я пройдусь, – сказал Шатов и открыл дверцу машины.
– Как хотите, – Гаврилин не попытался ни отговорить, ни остановить.
– Все? – спросил повернувшись к машине Хорунжий.
– Все, – кивнул Шатов, – я пройдусь.
– До свидания, – Хорунжий помахал рукой и сел в машину.
Шатов захлопнул заднюю дверцу, постаравшись это сделать как можно громче.
Машина тронулась.
Хорошая тачка, подумал Шатов. «Вольво». Те, кто отвечают за порядок среди уголовников, не могут позволить себе ездить не на крутых тачках. Положение обязывает.
А хозяин требует нанести визит в семью убитого. Шатов, прикрывая глаза рукой, взглянул на небо. Вечереет, но жара не спадает. Блин. Не спадает. И ночь, судя по всему, будет жаркая. И как бы не было грозы. Очень уж парит.
Очень.
Шатов вытер пот со лба. Совсем расклеился Жека. И психованным стал. Это ж надо, так избить человека. Это ж надо…
Вот если б голова не кружилась, было бы совсем хорошо. Не пришлось бы стоять, опершись на дерево. Еще можно просто сесть на землю и отдохнуть. Шатов почувствовал, что ему просто жизненно необходимо присесть. И именно на землю, в траву. И даже лечь.
Земля вращалась. Как в детстве, когда Шатов с пацанами, раскрутившись, как следует, с закрытыми глазами ощупывали руками теплый летний асфальт.
Хозяин хочет, чтобы Шатов поспешил. Что это значит?
Значит ли это хоть что-нибудь? Неизвестно. Совершенно.
Ну и как вам клиника, господин Шатов? Так себе, если честно. Что вы говорите? А как вам господин Гаврилин? А что господин Гаврилин? Господин как господин. Их в последнее время вьется вокруг Шатова, как мух около кучи дерьма. Одним больше, одним меньше.
Что нам удалось узнать в результате визита в клинику? О, визит как раз оказался очень результативным. Мы выяснили, что Башкиров действительно был убит, что имел место бумажный дракон. Что вообще бумажный дракон имел место во всех восьми случаях, и что наши любимые власти разобьются в лепешку, чтобы не выпустить подобную информацию в люди. Сволочи.
Всякие власти по определению без сволочности обойтись не могут, но наши, кажется, превзошли все рекорды. Они, по сути, прикрывают серийного убийцу. Или даже группу серийных убийц. И так все надежно прикрывают, что только Шатов смог получить в свое распоряжение более-менее полную информацию.
И то только благодаря Арсению Ильичу, чтоб ему пусто было.
Шатов лег в траву, подложив руки под голову. Гроза, скорее всего, будет. Вон натягивает тучи. Одна из них скоро наползет на солнце. Жуткая, черная туча. Словно туша дракона из шатовского кошмара.
Господи, привиделось же такое!
Кто ты, Шатов? Одна из теней дракона?
Почему ему примерещилось это? Полный идиотизм. Он – тень дракона. И слова Васиной тени… Он ведь действительно не мог предать. Или мог? Или Шатов просто сходит с ума, пытаясь дать рациональное объяснение нелепому сновидению.
Шатов не верил снам. И не собирался начинать им верить. Он…
– Отдыхаем? – раздалось над головой.
Шатов открыл глаза.
Кто-то присел возле него.
– Ступай себе с богом, – посоветовал Шатов.
– Сейчас, – сказал присевший, – вот только шнурки поглажу.
Неприятный голос, мелькнуло у Шатова. Нужно вставать.
– Помочь встать? – спросил тот же голос.
Шатов сцепил зубы и встал. Только попытался, потому, что на него обрушился удар. Сбоку, за ухом. Шатов не успел отреагировать. Просто потерял сознание.
Глава 11
– Алексей перестарался. А наш гость воспользовался случаем и сдачу вернул, – это Хорунжий, понял Шатов, он тоже сел в машину, только на переднее сидение.
Шатов рассмотрел того, кто сидел рядом с ним. Лет тридцать пять – тридцать семь. Гладко выбрит, лицо… Лицо… Почему-то Шатова привлекло именно лицо. Что-то в нем такое было… Что?
– Меня зовут Александр, – негромко представился мужчина и приказал водителю, – поехали.
– Евгений. Высадите меня сразу за воротами, мне лучше пройтись.
– Вам лучше поговорить со мной, господин Шатов.
– Я себя не слишком здорово чувствую для серьезных разговоров.
– И тем не менее.
Машина притормозила возле ворот. Решетка медленно отъехала в сторону.
– Так и не проверили машину, – осуждающе сказал Хорунжий.
– Сделай замечание начальнику.
– Начальник сможет принять меры, я думаю, не скоро.
Машина свернула в боковую аллею парка и остановилась.
– Мне нужно идти, – повторил Шатов.
– Я займу вашего времени совсем немного, – пообещал Александр, – пять минут на то, чтобы Миша ввел меня в курс дела, и дальше – по обстоятельствам.
– Делайте что хотите, – сказал Шатов, чувствуя, как проваливается куда-то. – Делайте, что…
…Он снова тонул. Но это было не болото. Он словно плыл в тумане, необычайно плотном, душном тумане, вязко липнувшем к губам. Туман зыбко колыхался, раскачивая Шатова. Что-то или кто-то был рядом. Шатов чувствовал его присутствие, но не мог рассмотреть. Просто силуэт за молочной пеленой. Угрожающий силуэт.
От него словно тянуло холодом, и туман превращался в вихрь ледяных кристаллов, больно хлещущих по лицу.
Силуэт качнулся и приблизился к Шатову. Или это Шатова подтащило течением к нему?
Ужас. Шатов почувствовал, как неконтролируемый ужас, как ледяная вода, вливается в его открытый криком рот. Он захлебнулся этим ужасом.
– Привет, – тихо сказала тень, скользнувшая рядом.
– Кто? – смог выдавить Шатов.
– Я, – шепнула тень. – Я…
– И я… – подхватила другая.
– Да кто вы?
– Не узнаешь? – прошептала первая тень.
– Вася?
– Узнал, – тень хихикнула, – молодец. Видишь, что ты со мной сделал?
Туман на мгновенье рассеялся, и Шатов увидел лицо… Не лицо, а черно-кровавую маску.
– Это не я! – выкрикнул Шатов.
– Серьезно? – маска улыбнулась, по ней пробежали трещины, набухая алым. – А кто, по-твоему?
– Это ты сам, ты решил меня продать…
– Чушь, я никогда никого не продавал. Ты ведь это прекрасно знаешь, Женя. Прекрасно. Мой бизнес не позволяет много болтать, – по обугленной плоти одна за другой покатились капли крови. – Это за тобой приходили той ночью. По твою душу. Меня они только убили, а у тебя хотели забрать бессмертную душу.
Вася потянулся обгоревшей рукой к Шатову, тот Шарахнулся, взмахнул руками…
– Мы еще встретимся, – глухо, из-за тумана пообещал Некрофил.
– Не хочу…
– А это решишь не ты, это решит он…
– Кто? Кто? – Шатов рванулся назад, к Васе.
– А ты сам не знаешь? Ведь знаешь…
– Я не знаю…
– Знаешь, просто боишься признаться себе в этом.
Жуткий темный силуэт приблизился, замораживая туман.
– Кто ты? – спросил Шатов, с трудом шевеля замерзшими губами. Слова поплыли, словно комки льда.
– Не спрашивай, не спрашивай, не спрашивай… – мимо Шатова пронеслись тени. – Если ты узнаешь – умрешь.
– Кто ты? – упрямо повторил Шатов.
– Дракон… – тяжело пророкотало в тумане.
– Бумажный дракон?
– Дракон. Бумажный – только символ. Всего лишь символ. Но ты еще не знаешь, кто ты. Ты можешь ответить на этот вопрос. Кто ты?
Шатов попытался разжать губы. Они смерзлись. Намертво.
Кто я? Кто?
Шатов напрягся и, чувствуя, как лопаются губы, как выступает на них кровь, выкрикнул:
– Я человек.
– Ты только тень. Всего лишь одна из многих теней в моем мире. Тень, которую я отбрасываю на ваш мир. Ты – не человек. Ты даже не тень человека. Ты тень бумажного дракона. И тебе никогда не стать…
Туман разом превратился в ледяной дождь и обрушился вниз, куда Шатов не смог заставить себя заглянуть. Он не отводил взгляда от того, кто назвал себя драконом. И на короткое мгновение ему показалось, что он узнал… Показалось, что еще вдох, еще один удар сердца и…
– Вам плохо?
– Я просто долго не спал, – облизал губы Шатов. – Очень долго, извините. И еще нервы.
– Я понимаю, – сказал тот, который представился Александром.
– Понимаете? – Шатов обернулся к нему. – Что вы можете понимать? Чистенький, ухоженный… И все становятся перед вами по стойке смирно. Да? За какие заслуги? По праву рождения? Или вам удалось замочить кого-то и занять его место?
Александр потер переносицу:
– Я думаю, что нам стоит поговорить о деле. О деле, а не выплескивать друг на друга накопившиеся эмоции.
– О каком деле? У нас с вами что, есть общее дело? – Шатов сорвался бы на крик, если бы у него на это остались силы.
– Представьте себе, да. Есть. Или может быть. И не нужно себя накручивать. Мы с вами знакомы всего с полчаса, и нам нет необходимости становиться врагами.
– А зачем нам становиться друзьями? – спросил Шатов.
– Я вам не предлагаю и дружбы. Я прошу вас помочь нам, в обмен на информацию.
– На какую информацию?
– Вы все равно копаетесь в этом, Евгений. И не исключено, что вам удастся что-нибудь накопать…
– И вы хотите, чтобы я порылся в этом дерьме еще и для вас?
– Похоже, что так.
У его лица черты необыкновенно резки, подумал вдруг Шатов. Словно лицо напряжено. Словно он из последних сил сдерживается, чтобы не закричать. Этот Александр. Он не похож на сытого и довольного. Он похож на человека, пережившего собственную смерть, внезапно пришла в голову мысль. Он умер и продолжает жить. И он разговаривает сейчас с Шатовым вовсе не потому, что хочет этого. Он вынужден разговаривать с ним.
Что-то заставило его разговаривать с Шатовым.
– Расскажите, а я потом решу, сотрудничать с вами или нет, – предложил Шатов.
– Хорошо, – губы Александра чуть раздвинулись в легкой улыбке. В легкой болезненной улыбке. – Я на другое и не рассчитывал. Вначале информация, потом – ваше согласие…
– Или… – начал Шатов, но его быстро перебил Александр.
– Или несогласие.
– Мы погуляем, – предложил Хорунжий с переднего сидения.
– Пройдитесь, – кивнул Александр и помолчал, ожидая, пока Хорунжий и водитель не выйдут из машины.
Шатов сглотнул, борясь с подступающей тошнотой. Кашлянул и схватился за грудь.
– Досталось в подвале? – спросил Александр.
– Если бы только в нем.
Хорунжий и водитель остановились метрах в трех от машины, закурили.
– Рассказывайте, – сказал Шатов, – свидетели уже ушли.
– Они и так все это знают. Они ушли, чтобы не ставить вас в неловкое положение. Чтобы не давить на вас.
– Скажите пожалуйста, какая вежливость, – горло совсем пересохло, и слова получались хриплые, шершавые, словно дикие камни.
– Можете рассматривать это и так, – снова улыбнулся Александр, – но я не об этом. Я – совсем о другом. Помните, как проклинали друг друга древние китайцы?
– Чтобы ты жил в эпоху перемен, – сцепив руки, ответил Шатов.
– Или, в другом переводе, чтоб ты жил в интересное время. Китайцы считали, что чем скучнее жизнь, тем больше есть оснований отнести ее к временам счастливым. К сожалению, мы сейчас живем именно в интересное время. Вы как журналист сами знаете.
– Вы об экономических реформах?
– Нет, я о людях. После каждой революции, в ее ходе, появляются люди, которые пытаются оставить свой след в истории, в памяти человечества. Любым путем. Как угодно. Необычайное количество гениев и подонков поднимается на поверхность в период революций и войн. И еще преступников. Или безумцев.
– А можно без лекций?
– Можно. Вы обратили внимание, что наш с вами город живет очень интересной жизнью, даже на фоне интересной жизни всей страны. Вспомните конец прошлого года…
– Меня в последнее время постоянно просят вспомнить о конце прошлого года. И, как правило, именно в машинах.
– Вы о Солдате? – голос прозвучал особенно безжизненно и отстраненно.
– О нем, – Шатов обернулся к собеседнику. – Один водитель такси сказал, что очень жалеет о том времени. Все шалавы и прочая другая шушера ужасно боялись скорой и жестокой расправы. Он вообще предлагал всех посадить в баржи и утопить в Ледовитом океане.
– Да. Это не он один. Об этом сейчас мечтают тысячи тех, чьи надежды не оправдались и не исполнились. Странно… Они жалеют о подонке, словно нет никого другого.
– Почему о подонке? В конце концов, у Солдата была идея…
– Да не было у него никакой идеи, – резко оборвал Шатова Александр. – Ему просто хотелось покуражиться и убить как можно больше народу.
– Вы говорите тоном знатока…
– Я говорю о том, что знаю. И я думаю, что именно после того Новогоднего погрома все и началось.
– Все – это что?
– Все – это дракон, сделанный из бумаги.
Шатов вздрогнул. В ушах словно прозвучал отзвук голоса из сна.
– Так вы можете подтвердить, что действительно существует некто, помечающий свои жертвы этим дурацким значком?
– Могу. Я сам держал в руках такую поделку, – Александр прикрыл глаза, откинулся на спинку сидения и говорил словно медитируя. – Есть кто-то, убивающий людей. И этот кто-то действительно оставляет такой значок у трупа.
– И все восемь человек – убиты одним и тем же…
– Или одними и теми же.
– Подождите, – Шатов вспомнил свои сомнения, – но зачем дракон? Ведь он… они вполне могут представить все как случайности и самоубийства. Зачем?
– Не знаю. И никто не знает…
– Вы хотите сказать, что за два месяца никто не смог выяснить, что происходит на самом деле? – Шатов почувствовал, как кровь запульсировала в висках. – Ни милиция, ни чекисты… Стойте, но ведь даже пресса… Почему об этом не было сообщено?
– О чем? – спокойно спросил Александр. – О том, что гибнут люди? И что это даст? Панику? Ведь совершенно невозможно предсказать, кто будет следующей жертвой. Их не связывает друг с другом совершенно ничего. Словно их наудачу выбирают из списка живущих.
– Но восемь человек!
– Восемь… – совершенно бесцветным голосом повторил Александр.
– Да, восемь. И, как я понимаю, все восемь дел скрыты от… – Шатов замялся, пытаясь подобрать термин.
– От широкой общественности, – подсказал Александр, – от средств массовой информации. Скажу по секрету, даже наши правоохранительные органы не полностью в курсе. Каждый новый дракон сразу же изымается и дело передается…
– Оперативно-поисковому отделу, – закончил Шатов, – во главе с майором Ямпольским.
– Да, и девяносто процентов времени отдел посвящает тому, чтобы не допустить просачивания информации о драконе наружу. Иначе… – Александр замолчал.
– Иначе что?
– Иначе может начаться паника. Как в конце прошлого года. Только Солдат особо не прятался, а этот… Его практически невозможно поймать. У него нет своего стиля, у него нет почерка, у него нет четкого портрета потенциальных жертв. Но он хочет славы, наш дракон. Поэтому и появляются бумажные фигурки. Если бы не они, никто не смог бы связать все это вместе.
– Хочет славы. Но если бы предупредить людей, сказать о бумажном драконе… Ведь он их когда-нибудь вырезает? И фигурку могут заметить посторонние… До убийства.
– Могут, – легко согласился Александр. – Вы помните, что творилось в наших городах после показа в начале семидесятых – или в конце шестидесятых – французского фильма о Фантомасе?
– Смутно. Мне об этом рассказывали. Зеленая рожа стала очень популярной.
– Да, не было забора без латинской «эф», каждый шутник считал своим долгом позвонить по телефону и сообщить, что через несколько минут вас посетит Фантомас. «Мне нужен труп, я выбрал вас. До скорой встречи. Фантомас.» А сколько идиотов выходило на улицы по вечерам, раскрасив физиономию, или натянув на голову чулок. Или разрезанный надувной шарик… Попытайтесь себе представить, что начнется, если станет известно о драконе. Просто попытайтесь представить.
– Очень слабая у вас позиция, – заметил Шатов.
– Это не моя позиция. Это позиция официальных лиц. Согласен я с ней или не согласен – в данном случае значения не имеет. Полагаю, что если кто-то подберется к убийце слишком близко, тот сможет обнародовать эту информацию и скрыться в водовороте шуток и подделок. И заодно прославиться.
– Меня тошнит от такой логики.
– Это ваше право. Вас будет тошнить еще сильнее, когда я вам скажу, что меня интересует только одно убийство. Убийство Кости Шкира.
Шатов засмеялся.
– Вы напрасно смеетесь. «Гиппократ» – это не просто место, в котором можно отсидеться в случае необходимости. Это символ порядка, закона для многих людей, в любой момент против этого порядка готовых восстать.
– Урки? Авторитеты?
– Называйте их как хотите. Ваше право. Но то, что нашелся кто-то, наплевавший на запрет такого уровня…
– Ваш приятель говорил, что такое было минимум три раза.
– Три? А, да, три. Один герой даже умудрился сделать это дважды. Оба эти человека, нарушившие экстерриториальность клиники умерли, продемонстрировав таким образом силу запрета. В случае с Башкировым нарушение осталось безнаказанным. И это может породить соблазн.
– А вы, значит, человек, который отвечает за поддержание порядка среди уголовников, – Шатов съязвил, надеясь, что, обидевшись, Александр раскроется.
– С большой степенью допущения, – спокойно ответил Александр, – это так. И я заинтересован в том, чтобы дракона найти и уничтожить.
– Но только за Башкирова. Если б не это, вам и дела не было бы до всех этих убийств.
– А почему мне до них должно быть дело? Этот убийца может рассматриваться как еще одно проявление стихии, если хотите. Все его убийства оформлены так, чтобы не вызвать всплеск в сводках. Его как бы и нет. В обычную неделю в городе отправляется на тот свет человек десять-пятнадцать. Я имею в виду насильственную смерть плюс результаты аварий и самоубийств. Так вот, с драконом или без него цифра остается в пределах статистической погрешности. И если бы не фигурка из бумаги…
– Его бы вообще не заметили.
– Да.
Внезапно подал голос телефон Шатова.
– Извините, – торопливо сказал Шатов, – доставая телефон. – Шатов.
– У вас все нормально? – спросил Арсений Ильич.
– Да, – Шатов почувствовал, как кровь приливает к лицу, и с трудом подавил желание оглянуться на Александра. – Мне некогда сейчас разговаривать, извините.
– Некогда? Тогда просто слушай, Шатов. Мне нужно, чтобы сегодня вечером ты побывал у последнего покойника. В его семье. Понял?
– Понял.
– В клинике все выяснил?
– Да.
– Тоже дракон?
– Тоже.
– И нет вариантов, кто именно?
– Пока не знаю.
– Ладно, я перезвоню тебе через час.
Шатов спрятал телефон. Руки дрожат, зараза.
– Так что вы от меня хотите?
Александр помолчал с минуту. Поправил воротник белой рубашки.
– Так получилось, что вы единственный, кто смог получить информацию о драконах. Более-менее полную.
– Ну?
– Я не знаю, откуда вы получили эту информацию первоначально, но было бы глупо не воспользоваться ситуацией.
– Еще один хочет воспользоваться ситуацией, – пожал плечами Шатов, – еще один хочет покататься на моей бедной шее.
– Не хочу. Я хочу, чтобы вы в случае чего сообщили о результатах своего расследования еще и мне. И все.
– Еще и вам?
– И лучше бы – в первую очередь.
– А иначе?
– Иначе? Иначе я не смогу вам помочь.
– Помочь? Вы – мне? Не смешите, – Шатова вдруг словно озарило, – вы решили, что если я достаточно долго поковыряюсь в этом дерьме, то этот самый бумажный дракон попытается убить меня? И вы сможете задержать его возле моего бездыханного трупа?
– Интересный вариант. Только совершенно фантастический. Убийца, судя по всему, не дурак. Он не станет бросаться на вас. Более того, он даже может попытаться связаться с вами, прислать вам свои мемуары для публикации. Это – максимум. А то, что вы реально можете сделать для меня, это добавить еще одну крупицу информации. Или дать возможность взглянуть на все это с другой точки зрения. Вот и все. – Александр достал из кармана визитку и протянул ее Шатову.
«Александр Гаврилин», – автоматически прочитал Шатов. Имя, фамилия и телефоны.
– Вас куда подвезти? – спросил Гаврилин.
– Я пройдусь, – сказал Шатов и открыл дверцу машины.
– Как хотите, – Гаврилин не попытался ни отговорить, ни остановить.
– Все? – спросил повернувшись к машине Хорунжий.
– Все, – кивнул Шатов, – я пройдусь.
– До свидания, – Хорунжий помахал рукой и сел в машину.
Шатов захлопнул заднюю дверцу, постаравшись это сделать как можно громче.
Машина тронулась.
Хорошая тачка, подумал Шатов. «Вольво». Те, кто отвечают за порядок среди уголовников, не могут позволить себе ездить не на крутых тачках. Положение обязывает.
А хозяин требует нанести визит в семью убитого. Шатов, прикрывая глаза рукой, взглянул на небо. Вечереет, но жара не спадает. Блин. Не спадает. И ночь, судя по всему, будет жаркая. И как бы не было грозы. Очень уж парит.
Очень.
Шатов вытер пот со лба. Совсем расклеился Жека. И психованным стал. Это ж надо, так избить человека. Это ж надо…
Вот если б голова не кружилась, было бы совсем хорошо. Не пришлось бы стоять, опершись на дерево. Еще можно просто сесть на землю и отдохнуть. Шатов почувствовал, что ему просто жизненно необходимо присесть. И именно на землю, в траву. И даже лечь.
Земля вращалась. Как в детстве, когда Шатов с пацанами, раскрутившись, как следует, с закрытыми глазами ощупывали руками теплый летний асфальт.
Хозяин хочет, чтобы Шатов поспешил. Что это значит?
Значит ли это хоть что-нибудь? Неизвестно. Совершенно.
Ну и как вам клиника, господин Шатов? Так себе, если честно. Что вы говорите? А как вам господин Гаврилин? А что господин Гаврилин? Господин как господин. Их в последнее время вьется вокруг Шатова, как мух около кучи дерьма. Одним больше, одним меньше.
Что нам удалось узнать в результате визита в клинику? О, визит как раз оказался очень результативным. Мы выяснили, что Башкиров действительно был убит, что имел место бумажный дракон. Что вообще бумажный дракон имел место во всех восьми случаях, и что наши любимые власти разобьются в лепешку, чтобы не выпустить подобную информацию в люди. Сволочи.
Всякие власти по определению без сволочности обойтись не могут, но наши, кажется, превзошли все рекорды. Они, по сути, прикрывают серийного убийцу. Или даже группу серийных убийц. И так все надежно прикрывают, что только Шатов смог получить в свое распоряжение более-менее полную информацию.
И то только благодаря Арсению Ильичу, чтоб ему пусто было.
Шатов лег в траву, подложив руки под голову. Гроза, скорее всего, будет. Вон натягивает тучи. Одна из них скоро наползет на солнце. Жуткая, черная туча. Словно туша дракона из шатовского кошмара.
Господи, привиделось же такое!
Кто ты, Шатов? Одна из теней дракона?
Почему ему примерещилось это? Полный идиотизм. Он – тень дракона. И слова Васиной тени… Он ведь действительно не мог предать. Или мог? Или Шатов просто сходит с ума, пытаясь дать рациональное объяснение нелепому сновидению.
Шатов не верил снам. И не собирался начинать им верить. Он…
– Отдыхаем? – раздалось над головой.
Шатов открыл глаза.
Кто-то присел возле него.
– Ступай себе с богом, – посоветовал Шатов.
– Сейчас, – сказал присевший, – вот только шнурки поглажу.
Неприятный голос, мелькнуло у Шатова. Нужно вставать.
– Помочь встать? – спросил тот же голос.
Шатов сцепил зубы и встал. Только попытался, потому, что на него обрушился удар. Сбоку, за ухом. Шатов не успел отреагировать. Просто потерял сознание.
Глава 11
Голова болела немилосердно. Шатов очнулся уже с головной болью. И тошнотой.
Он был в машине. Снова был в машине и снова не один. С двух сторон его зажали крепкие парни, а на руках были защелкнуты наручники.
Тот из парней, который сидел справа, бесцеремонно обшарил карманы Шатова:
– Деньги, удостоверение, о – телефончик. Можно позвонить?
Шатов сцепил зубы. Машину тряхнуло, и боль отозвалась в голове.
– А мы тебя, брат, заждались, – сказал правый.
– Хотели брать еще на дороге туда, но решили повременить, – добавил левый.
– И чуть не прозевали тебя в тачке. Хорошо еще, что догадались проследить за машиной.
– Кому хорошо? – поинтересовался Шатов.
Они хотели брать его еще на входе. Это значит, что они знали о его возможном приходе в клинику. Люди Васильева? Тогда все очень хреново.
– Нам хорошо, парень, – левый похлопал Шатова по плечу, – а то пришлось бы тебя ловить по всему городу. Ты же дома не ночуешь. Ты почему дома не ночуешь?
– Имею право.
Парни заржали. У них было хорошее настроение.
– Пацаны, вы кто? – спросил Шатов.
– Мы? – правый изобразил обиду в голосе, – ты нас не узнал?
– Необразованный журналист попался. Ай-яй-яй, какой необразованный! – поддержал его левый.
– Прекратите фигней заниматься, – не оборачиваясь, приказал водитель.
Парни оборвали смех, правый вытащил из кармана рубашки удостоверение:
– Страшный лейтенант милиции Рыков, оперативно-поисковый отдел.
– ОПО… – вырвалось у Шатова.
– Опоньки, мы к вам! – хохотнул правый.
– Значит, милиция, – медленно произнес Шатов.
– Она самая.
– Тогда какого черта вы меня били и нацепили браслеты?
– Не нужно было сопротивляться, господин Шатов. Мы вообще могли оружие применить, а мы только очень вежливо применили наручники.
– То-то у меня голова болит… Снимите наручники!
– Извини, брат, по этому поводу у нас четкое распоряжение. Только в них, – будто извинился левый.
– Не нужно было отказываться от встречи, милый. Тебя ведь вежливо просили по телефону явиться для беседы. Тебя даже по всему скверу разыскивали. Подождал бы нас немного, уже бы и поговорили. А так – майор недоволен, – поцокал языком правый.
– А он у нас, когда недоволен – зверь, – поддержал левый, – правда, Митяй?
– Правда, Колян, – засмеялся правый.
– Ребята, кто-то над вами в детстве жестоко пошутил, – устало сказал Шатов.
– Чего? – не понял Колян.
– Вам кто-то сказал, что весь этот лепет и гоготание – признак юмора. Не хочется вас расстраивать, но на конкурсе дебилов вы бы заняли второе место, – шутка была старая, Шатов ее произнес скорее для того, чтобы отвести душу, а не для того, чтобы поймать ментов. Но Колян подставился:
– Почему второе?
– Потому, что дебилы, – отрезал Шатов.
– Умничаем? – Колян коротко, без замаха ударил Шатова в скулу.
– Морду не повреди, – бросил, глянув в зеркало заднего вида, водитель.
– Ямпольский сказал – без синяков, – подтвердил Митяй.
Колян сжал в кулак ухо Шатова и стал медленно поворачивать:
– Я не люблю таких умных. Слышишь?
– Это у тебя генетическое, – простонал Шатов, —
ты не виноват. Просто твоя бабка подгуляла с козлом и не сделала аборт.
– Что? – Колян крутанул ухо.
– Синяк будет, – предупредил Шатов.
– Отпусти его, – посоветовал Митяй, – потом поговорим.
– Хорошо, – прошипел Колян, отпуская ухо, – потом.
– Обязательно, – пообещал Шатов, – обязательно поговорим. Покалякаем о делах наших скорбных.
– Угрожаешь, крыса? – Колян потянулся рукой к лицу Шатова.
– Прикоснешься – убью, – тихо сказал Шатов.
– Что?
– Ты слышал.
Машина затормозила, водитель оглянулся:
– Выметайтесь, приехали.
Митяй открыл дверцу, вышел из машины и бесцеремонно потянул за наручники Шатова. Металл больно врезался в запястья.
Где это мы, мелькнуло у Шатова. Он не следил за дорогой и теперь не представлял себе, куда его привезли. Это не областное управление. Точно – не областное. И явно не центр города.
«Отдельный батальон охраны водоемов» – прочитал Шатов на доске возле массивной двери. Подобное название видел впервые в жизни.
Митяй набрал на цифровом замке код и открыл дверь. Колян подтолкнул Шатова. За дверью был короткий лестничный пролет, упиравшийся в пластиковую перегородку с турникетом.
За пластиком, в свободной позе возле стола сидел милицейский сержант. Увидев вошедших, он протянул руку к щитку на стене и нажал кнопку.
Колян провел Шатова через турникет, но не в коридор первого этажа, из которого тянуло крепкой смесью запаха новых сапог и ацетона, а на лестницу.
– Не споткнись, смотри, – посоветовал Митяй, и Шатов понял, что совет достаточно дельный. Если его сейчас, шутки ради, подсекут на лестнице, то сотрясение мозга обеспечено.
Шатов оглянулся.
– Не бзди, – понял его взгляд Колян, – я с тобой потом поговорю. При случае.
– Жду, не дождусь, – Шатов даже улыбнулся.
В общем, все как обычно. Человек полагает, а органы располагают. А он еще сомневался – идти к Ямпольскому или не идти. А все оказывается очень просто: удар по голове, машина – и приятная встреча с компетентным человеком.
Между первым и вторым этажами была еще одна дверь с цифровым замком. На этот раз код набрал Колян.
За дверью был небольшой квадратный коридор. Стены на полтора метра покрашены серой масляной краской. Выше – штукатурка. Старый добрый совковый официоз.
Он был в машине. Снова был в машине и снова не один. С двух сторон его зажали крепкие парни, а на руках были защелкнуты наручники.
Тот из парней, который сидел справа, бесцеремонно обшарил карманы Шатова:
– Деньги, удостоверение, о – телефончик. Можно позвонить?
Шатов сцепил зубы. Машину тряхнуло, и боль отозвалась в голове.
– А мы тебя, брат, заждались, – сказал правый.
– Хотели брать еще на дороге туда, но решили повременить, – добавил левый.
– И чуть не прозевали тебя в тачке. Хорошо еще, что догадались проследить за машиной.
– Кому хорошо? – поинтересовался Шатов.
Они хотели брать его еще на входе. Это значит, что они знали о его возможном приходе в клинику. Люди Васильева? Тогда все очень хреново.
– Нам хорошо, парень, – левый похлопал Шатова по плечу, – а то пришлось бы тебя ловить по всему городу. Ты же дома не ночуешь. Ты почему дома не ночуешь?
– Имею право.
Парни заржали. У них было хорошее настроение.
– Пацаны, вы кто? – спросил Шатов.
– Мы? – правый изобразил обиду в голосе, – ты нас не узнал?
– Необразованный журналист попался. Ай-яй-яй, какой необразованный! – поддержал его левый.
– Прекратите фигней заниматься, – не оборачиваясь, приказал водитель.
Парни оборвали смех, правый вытащил из кармана рубашки удостоверение:
– Страшный лейтенант милиции Рыков, оперативно-поисковый отдел.
– ОПО… – вырвалось у Шатова.
– Опоньки, мы к вам! – хохотнул правый.
– Значит, милиция, – медленно произнес Шатов.
– Она самая.
– Тогда какого черта вы меня били и нацепили браслеты?
– Не нужно было сопротивляться, господин Шатов. Мы вообще могли оружие применить, а мы только очень вежливо применили наручники.
– То-то у меня голова болит… Снимите наручники!
– Извини, брат, по этому поводу у нас четкое распоряжение. Только в них, – будто извинился левый.
– Не нужно было отказываться от встречи, милый. Тебя ведь вежливо просили по телефону явиться для беседы. Тебя даже по всему скверу разыскивали. Подождал бы нас немного, уже бы и поговорили. А так – майор недоволен, – поцокал языком правый.
– А он у нас, когда недоволен – зверь, – поддержал левый, – правда, Митяй?
– Правда, Колян, – засмеялся правый.
– Ребята, кто-то над вами в детстве жестоко пошутил, – устало сказал Шатов.
– Чего? – не понял Колян.
– Вам кто-то сказал, что весь этот лепет и гоготание – признак юмора. Не хочется вас расстраивать, но на конкурсе дебилов вы бы заняли второе место, – шутка была старая, Шатов ее произнес скорее для того, чтобы отвести душу, а не для того, чтобы поймать ментов. Но Колян подставился:
– Почему второе?
– Потому, что дебилы, – отрезал Шатов.
– Умничаем? – Колян коротко, без замаха ударил Шатова в скулу.
– Морду не повреди, – бросил, глянув в зеркало заднего вида, водитель.
– Ямпольский сказал – без синяков, – подтвердил Митяй.
Колян сжал в кулак ухо Шатова и стал медленно поворачивать:
– Я не люблю таких умных. Слышишь?
– Это у тебя генетическое, – простонал Шатов, —
ты не виноват. Просто твоя бабка подгуляла с козлом и не сделала аборт.
– Что? – Колян крутанул ухо.
– Синяк будет, – предупредил Шатов.
– Отпусти его, – посоветовал Митяй, – потом поговорим.
– Хорошо, – прошипел Колян, отпуская ухо, – потом.
– Обязательно, – пообещал Шатов, – обязательно поговорим. Покалякаем о делах наших скорбных.
– Угрожаешь, крыса? – Колян потянулся рукой к лицу Шатова.
– Прикоснешься – убью, – тихо сказал Шатов.
– Что?
– Ты слышал.
Машина затормозила, водитель оглянулся:
– Выметайтесь, приехали.
Митяй открыл дверцу, вышел из машины и бесцеремонно потянул за наручники Шатова. Металл больно врезался в запястья.
Где это мы, мелькнуло у Шатова. Он не следил за дорогой и теперь не представлял себе, куда его привезли. Это не областное управление. Точно – не областное. И явно не центр города.
«Отдельный батальон охраны водоемов» – прочитал Шатов на доске возле массивной двери. Подобное название видел впервые в жизни.
Митяй набрал на цифровом замке код и открыл дверь. Колян подтолкнул Шатова. За дверью был короткий лестничный пролет, упиравшийся в пластиковую перегородку с турникетом.
За пластиком, в свободной позе возле стола сидел милицейский сержант. Увидев вошедших, он протянул руку к щитку на стене и нажал кнопку.
Колян провел Шатова через турникет, но не в коридор первого этажа, из которого тянуло крепкой смесью запаха новых сапог и ацетона, а на лестницу.
– Не споткнись, смотри, – посоветовал Митяй, и Шатов понял, что совет достаточно дельный. Если его сейчас, шутки ради, подсекут на лестнице, то сотрясение мозга обеспечено.
Шатов оглянулся.
– Не бзди, – понял его взгляд Колян, – я с тобой потом поговорю. При случае.
– Жду, не дождусь, – Шатов даже улыбнулся.
В общем, все как обычно. Человек полагает, а органы располагают. А он еще сомневался – идти к Ямпольскому или не идти. А все оказывается очень просто: удар по голове, машина – и приятная встреча с компетентным человеком.
Между первым и вторым этажами была еще одна дверь с цифровым замком. На этот раз код набрал Колян.
За дверью был небольшой квадратный коридор. Стены на полтора метра покрашены серой масляной краской. Выше – штукатурка. Старый добрый совковый официоз.