Золотько Александр. Почерк дракона

   Ударил Ямпольский. Не сильно, ладонью по лицу.
   – Вот как? – ухмыльнулся Шатов, – обстоятельства поменялись и теперь можно бить и по лицу?
   – Поменялись, – подтвердил Ямпольский, и новая пощечина обожгла лицо Шатова, – ты себе даже и представить не можешь, как поменялись.
   – Вы получили разрешение… – Шатов сплюнул на пол.
   – А нам разрешение не нужно, – сказал Ямпольский, – ты не поверишь, но нам разрешение совсем не нужно.
   – А что же вам нужно…
   – Нужно нам, чтобы ты нам все сказал, – вмешался Рыков.
   – Все? Я всего не знаю, – губы не очень хорошо подчинялись Шатову, – а если бы и знал, то не сказал бы тебе, буржуин проклятый.
   – А, Мальчиш-Кибальчиш! – кивнул майор. – Идут корабли – привет Мальчишу!
   Удар обрушился на Шатова неожиданно. Слева, в подреберье. Как в подвале клиники, только здесь никто не стал поддерживать Шатова, когда он захрипел и упал на колени.
   – Летят самолеты, – продекламировал Колян, замахиваясь ногой, – привет Мальчишу.
   Острая боль пронзила Шатова. Он закричал.
   – Больно? – осведомился Митяй. – А будет еще больней.
   Снова удар по ребрам, снова будто разряд тока прошил тело Шатова.
   – За что? – простонал Шатов.
   – А просто так, – Рыков присел возле Шатова, – а нам просто нравится.
   – Посадите его на стул, – приказал Ямпольский.
   – Ага, – Шатова подняли, подтащили к стулу и усадили, пристегнув руки сзади наручниками.
   Шатов застонал.
   – Больно, – подтвердил Колян, – я так с носка ребра ломаю. И тебе, думаю, пару сломал. Больно?
   – Крышей поехали? – еле слышно спросил Шатов.
   Это безумие. Они ведут себя так, будто застрахованы от его жалобы. Они ведут себя так, будто Шатов никому не сможет рассказать об избиении… Чушь. Безумие.
   – Это ты, брат, крышей поехал, – сказал Митяй. – Тебя ведь предупреждали, чтобы ты не лез в это дело.
   – Кто хозяин дома? – снова спросил Ямпольский.
   – Я не знаю.
   – Серьезно? – Ямпольский лениво замахнулся. – Нам торопиться некуда. У нас – масса времени.
   Удар чуть не опрокинул Шатова вместе со стулом, но его удержал Митяй.
   Шатов почувствовал вкус крови. Губы разбил, сволочь.
   – Еще раз спрашиваю – чей дом?
   – Я его почти не знаю, – Шатов попытался сплюнуть кровь, но вязкая слюна потекла по подбородку, – только имя и отчество.
   – И все? – в голосе майора прозвучал и скепсис и угроза.
   – Все. Его зовут Арсений Ильич, – Шатов попытался уклониться от нового удара, но не смог.
   Вспышка перед глазами.
   – Зачем ты к нему приехал? – спросил Ямпольский.
   – Мне… – Шатов осторожно ощупал губы языком, – мне нужно было с ним поговорить.
   – Просто поболтать! – засмеялся откуда-то сбоку Рыков.
   Шатов не оглянулся на голос, он не мог отвести взгляда от лица Ямпольского.
   Глаза майора… Теперь он не прятал своего взгляда, как в кабинете. Теперь его расширившиеся зрачки жадно смотрели в лицо Шатова.
   – О чем ты собирался говорить? О чем. Ты. Собирался. Говорить, – каждое слово Ямпольский сопровождал ударом.
   Шатов задохнулся в кашле. Ямпольский отошел к стене, снял с крюка ружье, осмотрел:
   – Серьезная вещь. А вот заряженной ее держать нельзя. Этот твой Арсений Ильич может здорово погореть. Кстати, а где он?
   – Я… – Шатов с трудом пересилил кашель, – я его не застал.
   – Не повезло, – сочувственно сказал Колян, усаживаясь в кресло, – в самую непогоду перся черт знает куда, и не застал своего приятеля.
   – А чего ты ему не позвонил? – поинтересовался Митяй, расположившийся на диване. – Мобилку потерял?
   – Я не знаю номера его телефона.
   – Что-то ты, брат, врешь, – протянул Колян, – врешь или темнишь…
   – Кто он такой, этот твой Арсений Ильич? – Ямпольский повесил ружье на место и вернулся к Шатову.
   – Я… честно, не знаю… Не бейте! – вырвалось у Шатова.
   – Не нравится, – засмеялся Рыков.
   – А то ли еще будет, – мечтательным голосом пообещал Колян.
   – Это хозяин дома тебе рассказал о бумажном драконе? – почти спокойно спросил Ямпольский.
   – Нет, я же говорил, проболталась Ирэн, сожительница Воеводиной. А участковый подтвердил.
   – Чего же ты приперся к своему Арсению, когда тебя припекло? Почему именно к нему?
   Шатов закрыл глаза. Говорить? Говорить все? Они ведь не шутят. Они явно не шутят. Они… Они готовы на все. Они словно сошли с ума. Или просто пугают?
   – Не нужно раздумывать, когда тебя спрашивают, – посоветовал Колян и встал с кресла, – отвечать нужно быстро, бойко, с огоньком.
   Колян извлек из кармана мокрой куртки зажигалку:
   – С огоньком. А не вести себя как отмороженный.
   Щелчок – огонек зажигалки приблизился к лицу Шатова. Шатов почувствовал тепло, жар, потом боль. Шатов дернул головой, но боль осталась.
   – Паленым начинает пахнуть, – сказал Колян.
   Стон Шатова перешел в крик.
   Ямпольский отодвинул в сторону руку Коляна с зажигалкой и наклонился к Шатову:
   – Еще раз спрашиваю – зачем ты к нему приехал?
   Зачем он к нему приехал? Зачем? Сказать, что хотел вначале требовать, а потом, если тот требований не выполнит, убить его? Это рассказать? Рассказать о том, что из-за него, Шатова было убито три человека? Это рассказать? О Вите? О Пащенко? Да кто ему поверит?
   – А ведь я могу и глаз припалить, – прошептал на ухо Колян, – вначале загорятся ресницы, закипят слезы… А потом глазик может и лопнуть. Хочешь?
   – Это он сказал мне о восьми убитых. Он приказал выяснить все, что связано с их смертью и то, что их объединяет! – выкрикнул Шатов. – Я больше ничего не знаю! Я не знаю больше ничего!
   – Восемь человек? – спросил задумчиво Ямпольский. – Только восемь человек?
   – Только восемь: Чупин, Мазаев, Воеводина, Фроленков, Шпигель, Башкиров и Каневецкий. Восемь! – Шатов выкрикнул фамилии как заклинание от боли и страха.
   – Так ты, выходит, о всех восьмерых узнал сразу, – Ямпольский подвинул стул и сел напротив Шатова. – Все восемь – сразу?
   – Да.
   – А чего же ты мне плел о том, что узнавал обо всем по частям? – майор покачал головой и посмотрел на своих подчиненных.
   – Все восемь сразу, – голос Коляна прозвучал как-то тревожно.
   – Сука, – это Рыков подключился к диалогу.
   – Все восемь фамилий тебе назвал твой Арсений Ильич? Сразу.
   – Да, – Шатов оглянулся на Рыкова, тот сидел неподвижно, глядя в пол. Пистолет лежал рядом, на диване.
   Колян выматерился и швырнул зажигалку в угол комнаты:
   – Как же?..
   – Рот закрой, – бросил Ямпольский.
   – Так ведь…
   – Я сказал – заткнись, – и к Шатову, – и ты просто пошел по всем адресам?
   – Да.
   – К кому первому?
   – К первому? – все внутри у Шатова болезненно сжалось. – В общежитие, к Фроленкову.
   – Когда? – быстро спросил Ямпольский, глянув на Коляна.
   – Тринадцатого. Утром.
   – Тринадцатого утром, – со странной интонацией протянул Рыков. – И с кем разговаривал?
   Ладно, мысленно махнул рукой Шатов, хуже не будет:
   – У меня вышла стычка с охранником…
   – Со Слащевым?
   – С ним.
   – Вот ведь сучок! – вырвалось у Коляна. – Поскользнулся, упал!
   – И что ты там узнал? – почти спокойно спросил Ямпольский.
   – Тамошняя мадам сказала, что Фроленков приторговывал наркотиками, и его за это выбросили из окна…
   – Так и сказала?
   – Не так, намекнула. Довольно прозрачно… – Шатов закрыл глаза.
   Стыдно. Он сдает всех и все. Что с ним? Или так хочется, чтобы все это закончилось? Хоть как-нибудь.
   – Нужно поболтать с ними, – сказал Ямпольский, глядя в лицо Шатова.
   – Сегодня схожу, – кивнул Рыков. – С утра.
   Сказано это было таким тоном, что Шатов вздрогнул. Поговорить? С утра? Что здесь происходит? Это мало похоже на допрос.
   – Ну, потом все более-менее понятно, – сказал Ямпольский, снова повернувшись к Шатову, – ходил, спрашивал. Кто сказал о драконе?
   – Подруга Воеводиной.
   – Ну, ладно, пусть подруга. А чего ты стал допытываться об ОПО?
   – Мне сказали, что все эти дела…
   – Ты уже это говорил. Это все?
   – Все…
   – И покойного Пащенко ты дернул только для того, чтобы узнать побольше о Каневецком и Мазаеве? И о нас? – Ямпольский уже не спрашивал, он просто констатировал.
   – Да, – кивнул Шатов.
   Болела голова, болело сломанное ребро, онемели скованные руки, и Шатов не сразу понял, что именно сказал Ямпольский.
   – Покойный Пащенко?
   – Сообразил, – тяжело усмехнулся Ямпольский.
   – Догадливый, – засмеялся Рыков.
   – Пойдите, прогуляйтесь, – приказал Ямпольский.
   – Ну его на хрен, в такую погоду… – начал Колян, но натолкнулся на взгляд майора и молча вышел вслед за Рыковым.
   – Это вы… Пащенко?… – выдавил Шатов.
   – Мы. А иначе как бы мы тебя сюда пригнали?

Глава 13

   Они его пригнали. Пригнали… Они вызвали Пащенко к дому Каневецкого, дождались, пока Шатов туда приедет…
   Откуда они узнали, что он туда поедет? Мысли Шатова лихорадочно скакали в голове. Просто наобум сделали засаду?
   Как они узнали о том, к кому он пойдет? Это как раз просто. Он сам сказал еще в кабинете Ямпольского, что знает и о Фроленкове, и об остальных. И сказал, что нужно поговорить с родственниками Каневецкого. Сказал…
   И им нужно было просто…
   – Вы за мной следили? – спросил Шатов.
   – Следили, – кивнул Ямпольский, похлопал себя по карманам, извлек сигарету и зажигалку. Закурил. – Следили от самого батальона.
   Они следили за ним, когда он вышел из здания, когда шел по улице, когда на него напали люди Васильева… Люди Васильева?
   Какого черта, люди Васильева!
   – Это твои меня остановили на улице? Попросили закурить?
   – Мои, – Ямпольский затянулся, закрыл глаза и выдохнул дым тонкой струйкой вверх, – сказали, что ты неплохо бегаешь.
   – Хотели меня убить?
   – Зачем? Я еще в кабинете понял, что кто-то тебя навел на эти дела. Кто-то навел. И к кому-то ты должен был побежать, если на тебя надавить. Припугнуть…
   – Но они ведь стреляли… – Шатов помнил тот истошный крик и готов был поклясться, что так притворяться нельзя.
   – Стреляли. Пока ты прятался, подвернулась пара бомжей. Идиоты решили, что мои претендуют на их жилище и кинулись в драку. Очень вовремя, – усмехнулся Ямпольский, – и кричали, говорят, так, что ты, бедняга, сломя голову кинулся к реке. Потом сидел возле кафе. Пока сидел, тебе позвонили по мобильнику. Ты что-то кричал об убийствах. Потом поехал, – Ямпольский говорил медленно, полуприкрыв глаза, закинув ногу за ногу и медленно покачивая носком туфля. – Пащенко все это время сидел у нас в отделе. Потом в машине.
   Если бы ты поехал домой, или где ты там прятался, мы бы вошли к тебе и все равно подбросили труп Пащенко. Так или иначе. Но ты поехал к Каневецкому…
   Шатов опустил голову. Ему даже не пришло в голову оглянуться тогда, посмотреть, нет ли сзади хвоста. Он очень удачно выбрался из переделки и считал себя в полной безопасности. А все это время… Как же, люди Васильева.
   – С Каневецкими я побеседовал к твоему приезду по телефону. На бабу даже не пришлось слишком давить. Твой друзан Пащенко прямо из штанов выпрыгивал, так хотел нам помочь тебя припугнуть. Чего это он так тебя полюбил?
   – Мелкий рэкет. У меня была кассета с записью его наезда на фирмочку, – почти простонал Шатов.
   Какой же он дурак! Какой дурак! Как он логично рассуждал, что не могли менты убить Пащенко. Им незачем, видите ли. Мог убить только сам великий Дракон! Не меньше! Только Дракон, который хотел испугать проницательного Шатова. Ментам незачем… А зачем?
   – Зачем все это? – спросил Шатов. – Только для того, чтобы прикрыть распоряжение начальства? Только для того, чтобы я не лез дальше и не обнародовал все о бумажном драконе?
   Ямпольский засмеялся. Резко оборвал смех:
   – Я всегда был невысокого мнения о наших журналистах. Но ты, пожалуй, побил все рекорды, Шатов. Нам нужно было заставить тебя приехать к человеку, который дал тебе информацию. К нему. Ты метался под дождем, как контуженный, а мы просто шли следом. Когда ты приехал в тот дом, на Светлой, я уж было решил, что все, можно входить.
   Шатова словно обожгло. Если бы Вита была дома, он бы остался там, и вслед за ним вломились бы эти парни, которые готовы убить человека для того, чтобы… Так для чего же?
   – А ты вышел, как пьяный, поперся к вокзалу, потом за город. Мы насквозь вымокли, пока шли за тобой. Насквозь.
   – И зачем все это? – выкрикнул, не выдержав, Шатов, – Зачем?
   – А ты еще не понял? – Ямпольский подмигнул. – Не понял? Все ведь так просто. Безумно просто…
   – Просто… – прошептал Шатов, чувствуя, что ужас заполняет его сознание. Он думал, что это Дракон убил Пащенко. И он был прав.
   – Это вы убили всех этих людей, – голос Шатова сорвался, – и это вы подкладывали эти значки…
   Ямпольский хмыкнул, улыбка оттянула углы его губ чуть вниз, придавая лицу, скорее, страдальческое выражение:
   – Идиот.
   – Не было никакого маньяка, – выдохнул Шатов, – только вы…
   – Был маньяк, успокойся, был. И было тридцать семь трупов, помеченных драконом. Только двадцать девять убил этот маньяк, а восемь… Угадай, кто?
   – Восемь…
   – Восемь, восемь. За три месяца. Восемь! – Ямпольский закурил новую сигарету, встал. – Тут какое дело… Все по честному было вначале. Сформировали отдел, чтобы искать маньяка. Все правильно – нельзя о таком вслух. Начальство боится за свои кресла. Все боятся за свои кресла. Меня день за днем вызывают наверх и вставляют пистон. «Когда?» «Скоро?». А хрен его знает, отвечаю я. Хрен его знает. Его вообще невозможно поймать.
   А мне приказывают – ищи. А у меня есть своя жизнь. Мне нужно еще и деньги зарабатывать. На зарплату сильно не протянешь. И порядок надо в бизнесе наводить жестко, в наше время иначе нельзя, – Ямпольский прикурил новую сигарету от старой и глубоко затянулся. – Я уж и не помню, кому из нас пришла первому в голову мысль поработать под маньяка. Но мысль-то классная!
   Он ведь работает без шаблона, без предпочтений, без стереотипов. Убивает – и все, как судьба. И только бумажка на месте преступления указывает на его руку. Да что я, бумажек не смогу нарезать?
   И смог.
   Ямпольский раскраснелся, глаза блестели лихорадочно:
   – Знаешь, сколько народу мечтает отправить ближнего своего на тот свет? Сотни. И чем эти люди богаче, тем меньше они хотят делать это своими руками. Нужно только найти заказчика. Договориться о цене – и все. Нужно только вовремя вырезать из бумаги дракона. И все. Появляется еще один «глухарь», добавленный к общему списку. И мы начинаем искать самих себя. И совершенно точно знаем, что первыми, кто получит информацию о настоящем маньяке, будем мы. Мы – оперативно-поисковый отдел.
   Шатов слушал, зажмурившись, жалея, что не может зажать уши. Ямпольский говорит откровенно. Предельно откровенно. Это может значить только одно. Приговор. Смертный приговор. Через минуту, или через час. Мучительная смерть или легкая. Смерть.
   – И понимаешь, вдруг появляется какой-то супер-перец, который спрашивает о покойниках только по списку. По нашему списку. Восемь из тридцати семи – это круто. Для совпадения – слишком круто, – Ямпольский отбросил окурок и подошел к Шатову, – похоже на фокус. Кто-то топчется по самым болевым точкам. Очень точно. Кто? Некто Евгений Шатов. Один из сотен журналистов, который по определению не может иметь этой информации. Или может? Где-то мы прокололись. Но где? Если он смог вычислить нас, то сможет и другой. А нам этого не нужно, сам понимаешь.
   – Понимаю, – кивнул Шатов.
   Это он действительно понимал. Они действительно испугались. Очень сильно испугались. Запаниковали. Схватили Шатова, потом поняли, что с наскоку не получится, и решили его наспугать. Им нужно было все сделать как можно быстрее. А что может настолько ускорить действия Шатова? Кровь. Смерть кого-нибудь близкого. И они ускорили его бег. И он привел их к Арсению Ильичу. Вернее, одернул себя Шатов, только к его дому.
   – Твой Арсений Ильич, он что, очень умный мужик? – словно услышав мысли Шатова, спросил Ямпольский.
   – Не знаю, – неуверенно пожал плечами Шатов, – он сказал, что коллекционирует информацию обо всех в городе, и что эти восемь смертей не укладываются в схемы.
   – Не укладываются! – Ямпольский взъерошил у себя на голове волосы. – Умный мужик! Что-то мы там во всех этих убийствах не доглядели. Что-то общее. А он рассмотрел и сразу въехал, что эти восемь – чужие. Но что? Не знаешь?
   – Не знаю, – честно признался Шатов, – он с самого начала не сказал мне, что это убийства. Просто смерти…
   – Это ты уже потом сам допер.
   – Сам. После разговора в публичном доме.
   – Никогда не доверял шлюхам, – поцокал языком Ямпольский, – никак за ртом уследить не могут. Ну да ладно, эти двое больше трепаться не будут. Завтра, самое позднее – послезавтра маньяк увеличит свой список еще на две жертвы. А сегодня…
   – Убьешь меня? – для себя неожиданно спокойно спросил Шатов.
   – Не сразу. Сразу не смогу. Вначале мне нужно убедиться, что ты сказал все. Все, а это может занять время, – Ямпольский похлопал Шатова по щеке, – знаешь, в старые времена показания, полученные не под пытками, во внимание не принимались. Не принимались. Ты уж извини.
   – Ничего, на том свете сочтемся.
   – Вот и славно, – кивнул Ямпольский. – Не хочешь сказать, куда делся твой проницательный Арсений Ильич?
   – Без пытки?
   – Пока без пытки.
   – Не знаю. Я пришел – его уже не было, – Шатов передернул плечами. – Не можешь наручники снять – затекли руки совсем.
   – А смысл? – устало спросил Ямпольский.
   – Убедил, – пробормотал Шатов, вспомнив старую шутку.
   – Значит, ты понял, что нас интересует? Как найти Арсения Ильича? И… – неожиданно зазвонил телефон в кармане Шатова.
   – Кто тебя может искать? – спросил Ямпольский.
   – По этому телефону – только Арсений Ильич.
   – Ага! – майор вытащил телефон, поднес его к голове Шатова, – Поговори, скажи, что ждешь его здесь.
   – Да, – сказал Шатов.
   – Вы где?
   – Я? – Шатов облизнул разбитые губы и посмотрел на Ямпольского, тот кивнул, – Я у вас в доме, Арсений Ильич.
   – И что вы там делаете? – голос Арсения Ильича был спокойный как всегда. Холод и презрение.
   – Жду вас. Нам нужно поговорить.
   – Поговорить можно и по телефону.
   – Нам нужно встретиться.
   – Для этого вам нужно было дождаться моего звонка и попросить – именно попросить – о встрече, – наставительно произнес Арсений Ильич.
   – Я знаю, кто убил всех восьмерых, – выдохнул Шатов, и Ямпольский снова кивнул. – Я знаю имя убийцы, и как его найти.
   – Вот даже как? – Арсений Ильич произнес это не удивленным тоном, а так, будто хотел наметить легкое удивление. Сыграть его. – Кто же это?
   – Я скажу вам это лично. Когда вы выполните свое обещание.
   – Гончая, значит, ставит условия охотнику? – Арсений Ильич коротко хохотнул. – Это становится интересным. Очень интересным.
   – Это мое последнее условие, – чуть дрожащим голосом сказал Шатов.
   – Мне нужно подумать, – произнес Арсений Ильич.
   – Думайте, я жду вас в доме.
   – Придет? – спросил Ямпольский, убирая телефон.
   – Не знаю. Лучше тебе убрать своих от дома.
   – Сам знаю, – Ямпольский вышел из комнаты.
   Что будет теперь, подумал Шатов. Что будет теперь? Арсений Ильич попадется в ловушку или нет?
   А хочет ли Шатов, чтобы Арсений Ильич попал в ловушку, чтобы и его рвали на куски эти… Эти… Шатов помотал головой.
   Умный, проницательный, брезгливый Арсений Ильич будет умирать возле глупого и наивного журналиста Шатова. Гончая своим лаем заманит хозяина в логово зверя.
   Это докажет, что собаке тоже не чужда гордость? Или подтвердит, что животное остается животным?
   В комнату вернулся Ямпольский. За ним вошли Колян, Митяй и еще кто-то незнакомый.
   – Дима, ты с Митяем наверх, к окнам, – приказал Ямпольский, – что там с задней дверью?
   – На засове.
   – Хорошо. Учтите, сразу не стрелять. Он нужен живым, – напомнил Ямпольский.
   – Думаешь, он тебе скажет, чем дела маньяка отличались от наших? – спросил тот, кого майор назвал Димой.
   – Скажет.
   – И на хрена нам маньяк?
   – Идиот. Его мы тихо уберем, на всякий случай. Он умрет, а бумажные драконы останутся. Дальше объяснять? – почти выкрикнул Ямпольский.
   – Не нужно, – пожал плечами Дима.
   Знакомый голос, подумал Шатов. Он его уже где-то слышал. Совсем недавно. С какой-то истеричной ноткой голос. А, вспомнил Шатов, ночной курильщик.
   – Давайте наверх, – напомнил Ямпольский, – он может появиться в любой момент. Шатов, ты, когда пришел, все так и было?
   – Да, – коротко ответил Шатов.
   – Дверь не заперта, свет включен, дрова в камине горели?
   – Да.
   – Ты точно ничего не трогал?
   – Пытки применишь? – спросил Шатов.
   Ямпольский шагнул к нему, но тут снова зазвонил телефон.
   – Снова – да! – сказал в трубку Шатов.
   – Я скоро приду, – сообщил голос Арсения Ильича, – минут через десять-пятнадцать. Ждите.
   – Хорошо, – сглотнул слюну Шатов.
   – Что там у вас с голосом? – поинтересовался Арсений Ильич.
   – Ничего.
   – Ничего? Больше ничего сказать не хотите?
   – Ничего.
   – Тогда ждите, – голос Арсения Ильича был спокоен.
   Слишком спокоен, мелькнуло у Шатова. Он закрыл глаза. Где он может быть?
   – Не суетись перед шторами, – предупредил майор Коляна, – пересади журналиста на диван. Чтобы этот его приятель сразу не заметил, что дело нечисто.
   Колян волновался, потер щеку рукой:
   – Его на диване не к чему будет пристегнуть.
   – Руки за спиной защелкни и все, учить тебя? – майор передернул затвор пистолета.
   Колян отстегнул наручники, защелкнул их снова и толкнул Шатова на диван:
   – Лежи тут.
   Ямпольский огляделся:
   – Давай на кухню, дверь приоткрой… Или нет, не надо.
   – Что?
   – Возьми стул и поставь за входную дверь. Можешь сидеть. Я сяду в угол, в кресло.
   – Там Бахмут вымокнет, – сказал Колян, подтягивая стул и усаживаясь на него.
   – Не расклеится, – оборвал Ямпольский, – меньше трепа!
   Шатов пошевелил плечами, стараясь устроиться хоть сколько-нибудь удобно. Ломило плечи, рук он просто не чувствовал. Ныли губы…
   – Слышь, майор! – окликнул Шатов.
   – Что?
   – Ты не боишься, что мое лицо может не понравиться хозяину дома?
   – Твою мать, – Ямпольский вскочил, – где тут у него вода?
   – Для меня ее нет, – сказал Шатов.
   – Сходи на кухню, – Ямпольский указал пистолетом на дверь, – поищи воду. Ведро, или там, в чайнике.
   Колян вдоль стены, чтобы не отбрасывать тень на шторы, прошел к кухне.
   – Тряпку намочи, – подсказал Ямпольский.
   Тряпку намочи. Все происходящее в комнате отодвигалось от Шатова все дальше и дальше. Комната заполнялась чем-то упругим, эластично сдавливающим все тело. Шатов моргнул. Перед глазами плавала какая-то кисея. Словно призрачные тени каких-то предметов, которых Шатов ни как не мог опознать.
   Вернулся Колян, несколькими движениями вытер Шатову лицо, бросил тряпку на пол за диван.
   Шатов почти не обратил на это внимание. Странное чувство, будто он одновременно находится в двух разных местах, возникло у Шатова и никак не уходило. Один Шатов полулежал на диване, неловко согнув скованные за спиной руки. Другой…
   Другой медленно двигался… По коридору? Какие-то стены… Деревянные стены… Это движение не зависело от желания Шатова. Его словно кто-то передвигал, или нес…
   Шатов видел, как Колян, переложив пистолет в левую руку, правой чешет за ухом. Но одновременно с этим Шатов, другой Шатов, приближался к кому-то, к какому-то силуэту. Это было знакомое место, но Шатов не мог вспомнить, где это.
   Безумие, подумал Шатов. Его мозг просто не выдержал всего произошедшего. Он просто не вынес ожидания смерти. Или такое видение может посетить каждого приговоренного к смерти?
   Колян нервничает. Протер зачем-то пистолет рукавом куртки. Ямпольский вытащил пачку сигарет, поколебался минуту и сигареты спрятал.
   Как там, наверху, эти двое? Тоже волнуются… А чего им волноваться? Они уже не в первый раз убивают. Не в первый раз. Кто-то из нихвсего несколько часов назад застрелил двух бомжей. А другой, или тот же самый, воткнул нож в горло Гриши Пащенко.
   Чего волноваться?
   Вон даже Шатов… Второй, призрачный Шатов поднял руку. В руке что-то есть, Шатов не чувствует тяжести этого предмета, не ощущает его поверхности, но знает, что в руке что-то есть. Своих настоящих рук Шатов тоже не чувствует, но это совсем другое. Совсем…
   Силуэт перед призрачным Шатовым неподвижен. Он не замечает Шатова, не замечает, что рука уже поднята, что… И вдруг тот, призрачный Шатов раздвоился. Он продолжал подходить к кому-то и одновременно стал этим кем-то. Этим человеком, не знающим, что к нему приближаются, что…
   Ямпольского и Коляна Шатов уже почти не видел. Не чувствовал своего тела. Все больше он перетекал в призрак, в два призрака… Шатов опустил веки и вдруг, словно только открытые глаза и мешали, второе его я, призрачное видение, стало вдруг почти реальным, почти настоящим.
   Тот Шатов, который двигался, беспокоился, чтобы идти тихо, чтобы не заскрипели доски, и чтобы не оглянулся тот Шатов, который стоит возле окна, облокотившись о стену. Возле окна, в кабинете. В кабинете, наверху…
   В руке у Шатова… Шатова? Нет, не Шатова, Шатов осознал, что он только наблюдает, что это чужое тело. Чужое… И в его руке продолговатый предмет. Металлический. До другого человека – всего полтора метра. Всего…