«Ты тоже только тень» – сказал Дракон в бреду.
– Ты тоже только тень, – сказал Дракон перед смертью.
Перед своей смертью.
Шатов не останавливаясь прошел мимо «волги» на самом краю оврага.
Он знал только одну дорогу отсюда. Только одну, мимо дома.
– Ты тоже моя тень, – сказал Дракон, догоняя Шатова.
Шатов не оглянулся.
– Дерьмовая жизнь, – сказал Вася, невесомо коснувшись плеча Шатова.
– Я вернусь, – сказал Дракон и превратился в легкий порыв ветра.
– Только в кошмаре, – упрямо повторил Шатов.
– Он вернется, – сказал майор Ямпольский.
– Он остался в тебе, – сказала Воеводина, которую Шатов видел только на фотографии.
– Он и был в тебе всегда, – прошептали голоса из-за спины Шатова. – И будет в тебе… Всегда.
Шатов не отвечал. У него не было сил на споры с умершими. У него были силы только на то, чтобы дышать и чтобы идти. И чтобы смотреть себе под ноги и удерживать равновесие.
Воздух с трудом, с неохотой расступался перед Шатовым.
Фонарь над крыльцом все еще горел. Дверь была открыта. А в доме – горит камин. И сейчас на крыльцо выйдет Арсений Ильич. Он выйдет на крыльцо, потому, что ничего не изменилось, потому что это его мир… Его… Ты можешь протыкать его тени сколько угодно, Шатов. Ты можешь сбрасывать их в болото и слышать, как они захлебываются. Но ты не сможешь его убить.
Ты не сможешь его убить.
Ты не сможешь…
Кто-то вышел на крыльцо, и Шатов покачнулся. Нет, не может быть… Все напрасно? Все?
Шатов поднял руки, скованные наручниками, и, растопырив пальцы, шагнул навстречу. В горло. Он может теперь только попытаться вцепиться в горло. Из последних сил сжать его…
– Шатов, – человек легко сбежал по ступенькам и бросился к Шатову, – держись.
Кто это? Руки опустились. Деревья качнулись, отбрасывая небо в недосягаемую высоту.
– Укол, – крикнул кто-то рядом, – быстро.
– Укол, – прошептал Шатов.
– Быстрее!
– Быстрее, – согласился Шатов.
Запахло чем-то резким… Спиртом?
Потом упругая волна вдруг качнула Шатова изнутри, заполняя его тело и мозг, вытесняя боль и усталость. И отчаяние.
– Шатов, ты меня слышишь?
– Слышу, – ответил Шатов.
– Можешь встать? Ты должен встать.
– Встать? – удивился Шатов. – Я могу… Встать.
Кто-то поддержал Шатова по руку. Наручников уже нет, удивился Шатов. Сняли.
– Ты меня помнишь?
– Тебя? – Шатов протянул руку к лицу человека, коснулся его лба. – Ты Хорунжий. Михаил Хорунжий. А где твой начальник?
– Нам нужно идти, – сказал Хорунжий, – пока укол действует. По тропинке машина не пройдет. Нужно идти к просеке.
– К просеке, – кивнул Шатов.
Все было нереальным. Абсолютно все. И этот Хорунжий… Хорунжий?
– Ты откуда здесь, Хорунжий?
– Где Арсений Ильич?
– В болоте. А ты откуда, Хорунжий? – повторил свой вопрос Шатов. – Следил за мной? За мной все следили… и Ямпольский, и Митяй, и Рыков, и эти… Только Васильев за мной не следил… Вот он – точно не следил.
А все остальные… Они умерли. Даже дракон умер. Утонул. А остальные…
– Там, по дороге, машина. В ней все… – Шатову вдруг показалось все это очень смешным, – в двадцать первой «волге». А хозяин ее – в болоте. Там, в овраге. Вы найдете… Там будто гигантский червяк полз…
– Пойдем, – позвал Хорунжий.
– Пойдем, – легко согласился Шатов. – Куда?
– К просеке. Там машина.
– Машина, – кивнул Шатов. – Я все время езжу на машинах. Я очень был занят последнее время…
– Я понимаю, понимаю…
Его вели куда-то сквозь лес, он что-то спрашивал, ему что-то отвечали. Он рассказывал им, что нож из горла Гриши Пащенко было вынуть очень легко. Очень легко. А Дракон – утонул. Он оступился и утонул в тумане. А туман превратился в болото. А еще мертвые сказали Шатову, что дракон остался внутри него…
Правда, глупость?
… Боль вернулась в машине, на выезде из леса. Тряхнуло на колдобине, и Шатов застонал.
– Еще укол? – спросил кто-то с переднего сидения.
– Нет, не нужно, – попросил Шатов.
Рядом с ним сидел Хорунжий.
– Ты здесь откуда? – спросил Шатов.
– Пришел за тобой.
– Следил… – протянул Шатов. – И как вы друг другу не мешали?
– Ты о Ямпольском?
– О нем. В доме осталась видеокассета… Там майор все объясняет. Перед смертью.
– Мы слышали, – Хорунжий протянул руку к Шатову и осторожно извлек из-под воротника что-то, похожее на булавку. – Мы слышали.
– Жучок? – спросил Шатов.
– Он самый.
– Когда успели? А, в машине… И уснул я тогда…
– Десять минут здорового сна. Без вредных последствий.
– Нашли своего дракона? Теперь уголовники могут спать спокойно? – Шатов с трудом отогнал темную пелену с глаз.
– Нашли. Мы только тебя потеряли в тумане. Вначале отстали в лесу под дождем. А потом вышли к дому через несколько минут после вашего отъезда. Но все слышали.
– Все слышали… А что… вы… хотели услышать? Услышали?
– Почти.
– А нельзя было его взять и просто вытрясти… – Шатов почувствовал, что проваливается, и вскинул голову.
– Нельзя.
– В загадки играете, – улыбнулся Шатов.
– Можно сказать и так. Он точно утонул?
– Дракон? Дракон упал в болото. Он говорил, что… Что это надежное болото, – Шатов перестал сопротивляться и темнота, словно вода, захлестнула его.
…Ему больно. Но не это мучает сильнее всего. Стыд. Стыд обжигает мозг и колотит в сердце. И стыд этот придется терпеть, затаить, пока не вернется ясность мышления, пока не зарубцуются раны. Терпеть. Ему, не привыкшему к этому. Стыдно.
Но он отомстит. Он отомстит. Он растопчет того, кто… Он отомстит. Это еще не конец…
– Я отомщу, – сказал Шатов.
– Что? – не понял Хорунжий.
– Ничего, приснилось что-то…
– Может, мы тебе еще укольчик вгоним?
– Такой как тот, первый?
– Нет, тот больше нельзя. Только в крайнем случае, понимаешь.
– Понимаю, – кивнул Шатов.
Хорунжий, наклонившись к водителю, что-то тихо сказал.
Водитель кивнул.
– Куда едем? – спросил Шатов. – В клинику?
– Была такая мысль.
– На хрен.
– Вот и я также подумал, – согласился Хорунжий.
– Слышь, как тебя по имени? Забыл…
– Михаил.
– А меня Жека.
– Очень приятно.
– Ага. Миша, у меня проблемы, – Шатов потрогал губы, – я очень красив?
– Аполлон.
– А ведь поначалу мне лицо берегли, – пожаловался Шатов.
– Бывает… В чем проблема?
– Проблема, – Шатов нахмурился, – а, вспомнил. Я пока по городу шлялся, успел в несколько неприятностей вскочить… Могут…
– Не могут, – твердо сказал Хорунжий, – у тебя теперь должников полный город. Скажи, что именно.
У него теперь полный город должников. Семьи убитых? Нет, ерунда. Этому Мише на семьи убитых наплевать. Он думает о том, что теперь все дела можно закрыть. Все дела о бумажном драконе.
– Там возле дома Каневецкого… Ну, тоже по бумажному дракону… – Шатов говорил медленно, выталкивая слова с видимым усилием.
– Найдем.
– Там в кустах – убитый. Старший лейтенант милиции Григорий Пащенко. Его убили этой ночью. Кто-то из оперативно-поискового отдела. Найдете?
– Найдем.
– Хорошо. Еще…
– О двоих бомжах возле набережной мы слышали.
– Как? – Шатов удивился, потом вспомнил. – Вы же мне жучка прицепили… Слушай, а ведь это дорогая штука.
– Это точно, – кивнул Хорунжий.
– Сколько?
– Что-то около двадцати тысяч. Баксов.
– Ни хрена себе, – восхитился Шатов, – а если бы меня успели сунуть в болото?
– Потеряли бы двадцать штук, – спокойно сказал Хорунжий.
– Крутые вы уголовники…
– А кто сказал, что мы уголовники?
– Никто, – согласился Шатов. – Но не менты.
– Не менты, – подтвердил серьезно Хорунжий, а водитель засмеялся.
– Но и не чекисты?
– Скорее нет, чем да.
– Какие-то вы хитрые, – осуждающе покачал головой Шатов.
– Какие есть. А тебе очень плохо?
– Мне? Честно? Очень. Ой, ребята, как мне хреново.
– Давай-ка мы тебе еще укольчик влепим, смесь номер пять. Тебе не помешает.
Шатов отстраненно смотрел, как сгиб локтя его руки протирают ваткой, как выдавливают из шприца воздух, потом игла входит в плоть.
– А я так наркоманом не стану? – спросил Шатов, закрыв глаза.
– Даже если захочешь.
– Хорошо. Еще мне сказали, что разыскивали по делу избиения охранника в нашей редакции. Макса… Я вам потом объясню, можно?
– Можно.
– Завтра?
– Когда придешь в себя.
– Когда приду в себя…
– Правильно. Мы тебе сегодня через пару часов врача пришлем, чтобы посмотрел.
– Ему будет на что посмотреть, – пообещал Шатов.
Что-то он еще забыл. Что-то забыл… Укол начал действовать, боль не исчезла, Шатов чувствовал ее, но она… Она была, но… не болела, что ли. Шатов ощущал не боль, а только ее присутствие.
– Куда мы едем? – еще раз спросил Шатов.
– А есть пожелания?
– Не знаю…
– Тогда домой.
– Домой так домой, будем минут через пятнадцать. А ты пока отдыхай, Женя.
– Хорошо, – согласился Шатов, прикрывая глаза, но спохватился. – У вас в прокуратуре есть свой человек?
– А что?
– Нужно прижать одного засранца, директора дрожжевого завода. Ворует, гад…
– Больше не будет, – заверил Хорунжий, – успокойся.
– Да. Мне еще Виту найти…
– Хорошо-хорошо, отдыхай. Придешь в себя.
Добрый парень, этот Михаил Хорунжий. Добрый и отзывчивый. Просто молодец, подумал Шатов, снова проваливаясь в забытье.
Он закрыл глаза. Только закрыл глаза, как…
– Я тебя ненавижу, Шатов. Ненавижу! И я приду к тебе!
– Только в бреду, ответил Шатов. Только в бреду. Тут тебе место! Только тут.
– А ведь мы похожи, Шатов.
– Нет.
– Похожи. Ты тоже смог убить.
– Тебя? Это не убийство.
– Серьезно? А ты не играешь с собой в игры? Лишить жизни человека – это не убийство?
– Ты не человек…
– С твоей точки зрения? А чем твоя точка зрения лучше моей? Я охотился, а ты… Ты очищал этот мир от скверны?
– Да.
– И в чем же разница?
– Я защищался.
– Когда? Когда столкнул меня в болото? Я ведь уже не защищался. Ты мог бы меня удержать. А ты сказал, что таких как я нельзя судить. Таких, как я, нужно уничтожать. Ты ведь так сказал, Шатов. Мы похожи. Мы оба – убийцы.
– Не правда.
– И ты не готов был убивать других людей? Нет? Ты не за этим бросился к Васе?
– Я…
– Вася, он ведь собирался тебя убить?
– Не, я не в обиде. Его можно понять. Порт только в машине попортил, извини за каламбур. А так – без обид. Все путем…
…приехали, – Шатова потрясли за плечи.
– Что?
– Вот твой дом, приехали.
– Хорошо, иду, – Шатов нашарил ручку, замер, – слушай, Хорунжий, а тебе доводилось убивать?
– Без комментариев, – серьезным тоном ответил Хорунжий.
– Нет, я спросить хотел… Ты после этого с убитым не разговаривал? Нет? Или все-таки…
– Давай поговорим потом.
– Потом… Потом найдутся куда более важные дела. Вы стане выспрашивать у меня то, что хотели узнать у Арсения Ильича. А я ни хрена не знаю, честно.
– Иди, Шатов! – приказал Хорунжий.
– Иду.
Шатов вышел из машины, чувствуя, что асфальт вздрагивает под ногами, в любой момент готовый сорваться с места. И просто дойти до подъезда будет совсем непросто.
Ничего. Он немного поспит… Ему очень нужно немного поспать. Он почти не спал за эти дни. И нервы… Он поспит и отправится искать Виту. Она в надежном месте, сказал Дракон. Драконы всегда похищают прекрасных женщин.
На этот раз – самую прекрасную из всех.
Но Шатов не боится. Он войдет в пещеру, вызовет дракона на честный бой… Уже вызвал. По всем правилам. Один на один, копьем.
Смешно, но действительно все получилось как в сказке. Неустрашимый рыцарь и подлый дракон. И прекрасная дама ради жизни которой рыцарь бросил вызов. И победил.
– Здравствуй, Женя! – сказала дворничиха тетя Клава.
– Доброе утро, тетя Клава.
Уже к полудню весь дом будет знать, что Жека из сто третьей квартиры явился после длительной отлучки, еле держась на ногах.
Ну и хорошо. Это тоже версия. Он загулял на радостях по поводу отпуска…
А ведь у него отпуск, вспомнил Шатов. Еще почти десять дней отпуска. Найду Виту, брошу все, и уедем с ней, куда глаза глядят.
Если… Что значит – если? Когда найду. У меня теперь полный город должников. Скинуться по доллару. Полтора миллиона человек по одному доллару. Сколько это будет?
Чушь это все. Он просто бредет к лифту, а его мозг перебирает идиотские мысли, просто для того, чтобы убедиться, что еще жив.
Жив!
Нажав кнопку с цифрой восемь, Шатов стал искать ключи от квартиры. Будет смешно, если он посеял ключи. Обхохочемся. Шатов достал связку.
Это от квартиры на Индустриальной. Нужно будет съездить и забрать шампанское. И вещи.
Ключ от квартиры Виты. Он вышел из этой истории с полными карманами ключей. И с впечатляющим набором ушибов. И с… Дверь лифта открылась на восьмом этаже.
Еще он получил мобильный телефон. И не выбросил его. И не потерял. Ты смотри, удивился Шатов, я умудрился ничего не потерять. Ни ключей, ни телефона.
И в замочную скважину он попал с первого раза. Какой я молодец, пропел мысленно Шатов. Просто очень устал.
Шатов закрыл за собой дверь. Снял промокшие насквозь кроссовки. Грязищи-то сколько! Нужно помыть, сказал себе Шатов. Обязательно, пообещал себе Шатов, потом.
Рубашку – долой. Джинсы – прочь. И трусы.
Он хочет выкупаться. Смыть с себя грязь, боль, чужую смерть.
Шатов остановился перед зеркалом и заглянул в глаза неизвестного мужика.
– Привет!
Мужик выглядел плохо. На лице запеклась кровь, губы напухли. Бровь рассечена и до сих пор кровоточит.
– Досталось тебе, мужик, – усмехнулся Шатов, – крепко досталось. Но ты держишься молодцом. Вот мы тебя сейчас помоем холодной водой.
Шатов повернул кран, и вода с шумом полилась на дно пустой ванны.
– Прошу, – сказал Шатов, – мыться подано.
Он попытался поднять ногу, чтобы стать в ванну, но не смог. Присел на край ванны и подставил под струю воды руку. Вода разлетелась в стороны холодным веером.
– Тебе помочь, Евгений Шатов?
– Помочь, – не оборачиваясь, согласился Шатов.
Сегодня он свободно разговаривает со всеми, с живыми, мертвыми. С Драконом даже пришлось говорить.
– Ты пришел, Евгений Шатов.
Шатов смотрел не отрываясь в зеркало. Этого не может быть.
Теплые руки коснулись его тела:
– Что с тобой, Евгений Шатов?
– Ничего. Я вернулся.
– Я вижу, – сказала Вита.
– А ты…
– Мне дал ключи твой знакомый. Сказал, что тебе нужно, чтобы я ждала здесь. Я ждала, Евгений Шатов. И я дождалась.
– Я вернулся, Вита, – улыбнулся Шатов, и у небритого мужчины в зеркале из разбитой губы потекла кровь.
Женщина, прижавшаяся к плечу того мужчины, осторожно коснулась его лица:
– Зачем ты завел себе шрамы, Евгений Шатов. Ты мне нравился и без них.
– Так получилось. Там всем выдавали, а я от жадности попросил побольше.
– Так ты еще и жадина, Евгений Шатов!
– Еще какой!
– Это большой недостаток… – Вита осторожно поцеловала его в плечо.
– Я тебя люблю, Вита.
– Я знаю.
– Ты не понимаешь, – Шатов протянул руку к зеркалу и коснулся отражения ее лица, – я тебя люблю. И я хочу…
– Ты хочешь вымыться, Евгений Шатов, – решительно сказала Вита, – я тебе помогу.
– Помоги.
Шатов покачнулся, и Вита взяла его за руку.
– Все нормально, – сказал Шатов. – Или нет. Все не нормально, все великолепно. Все восхитительно. Все…
Он каждой клеточкой тела впитывал прохладу воды и нежность ее рук. Все остальное – чушь. Только эти руки. Только эти руки.
Он позволил себя вытереть и отвести в комнату.
– Ложись, Евгений Шатов.
– Я немного устал, – пожаловался Шатов, – я невероятно устал.
– Чем ты занимался все это время, Евгений Шатов?
– О, – чувствуя, что засыпает, улыбнулся Евгений Шатов, – я сражался с драконом.
– За сокровища?
– За жизнь прекрасной дамы.
– И кто же она?
– Она? – переспросил Шатов.
– Да, кто эта дама? Она красивая?
– Она… – Шатов напрягся.
Сказать Вите, что бесстрашный рыцарь сражался за ее жизнь? Сказать, какой опасности она подвергалась? Или свести все на шутку.
Теперь ему предстоит решать, рассказывать ей или нет. Рассказывать, что он убил…
Он все-таки убил.
И стал ли он убийцей после этого?
Шатов застонал от бессилия.
Он остался в тебе, сказала тень. Я вернусь, донеслось из тумана. Ты только моя тень, прошептал дракон.
Он останется во мне. Навсегда. В кошмарах. Или в душе? Или…
– Ты плачешь, Евгений Шатов, – тихо сказала Вита, – тебе больно?
– Нет. Мне…
Шатов сжал пальцы в кулаки. Он будет теперь жить, зная, что убил. Зная, что дракон коснулся его своим проклятьем. Зная, что и сам похож на дракона.
Это просто бред. Укол перестал действовать. Днем придет врач…
Я вернусь, сказал Дракон.
Он в тебе, сказала мертвая тень.
– Что с тобой, Женя? – прошептала Вита.
– Я видел дракона.
– Ты сражался с ним?
– Я… – Шатов хотел сказать, что убил дракона, что тварь подохла в затхлой жиже лесного болота, но слова не слушались. Звуки не желали располагаться таким образом.
– Не плачь, Женя, я прошу тебя, – слабым голосом попросила Вита, – мне страшно.
– Не бойся, Вита, – еле слышно сказал Шатов, – не бойся. Все будет хорошо. Теперь – все будет хорошо.
– Я знаю, – торопливо прошептала Вита.
– Я вчера заходил к тебе домой…
– Что там?
– Там хаос. Твои стеклянные фигурки… Они разбиты.
– Ко мне в дом ворвался дракон?
– Да… Нет… Забудь об этом. Нет ни каких драконов. Все это только игра моего болезненного воображения. И ничего больше. Дракона нет. И не было. И, самое главное, не будет. Слышишь, Вита?
– Слышу.
– Ты мне веришь?
Вита молчала.
– Ты мне веришь? – снова спросил Шатов.
– Конечно, – пробормотала Вита.
– Это главное. Жена должна верить своему мужу.
– Я верю, – повторила Вита.
– Вот и хорошо, – улыбнулся Шатов, – а сейчас я усну.
– Спи, я буду рядом. Я буду рядом.
Она будет рядом. Теперь она всегда будет рядом. Шатов нащупал ее руку, сжал.
Всегда.
Он победил, проваливаясь в сон, думал Шатов, я победил.
Тело наполнилось теплом, которое исходило от рук Виты. Добрым уютным теплом. Спать, подумал Шатов, это так здорово, спать, сжимая руку самой прекрасной женщины в мире.
Рука дрогнула.
– Что случилось? – открыл глаза Шатов.
– Звонок, – сказала Вита.
– Какой звонок?
– Твой телефон. Звонит твой мобильный телефон. Принести?
– Нет, – попросил Шатов.
– Может быть, это твой друг? – сказала Вита.
– Нет, это кто-то ошибся номером, – Шатов сел на постели, – это просто кто-то ошибся номером.
Это кто-то ошибся номером.
Кто-то ошибся номером.
«Я вернусь!» – сказал дракон.
Телефон звонил.
– Это кто-то ошибся номером, – сказал Шатов.
Телефон звонил, не переставая. Потом замолчал.
А через минуту зазвонил снова.
Ноябрь, 2000 год.
– Ты тоже только тень, – сказал Дракон перед смертью.
Перед своей смертью.
Шатов не останавливаясь прошел мимо «волги» на самом краю оврага.
Он знал только одну дорогу отсюда. Только одну, мимо дома.
– Ты тоже моя тень, – сказал Дракон, догоняя Шатова.
Шатов не оглянулся.
– Дерьмовая жизнь, – сказал Вася, невесомо коснувшись плеча Шатова.
– Я вернусь, – сказал Дракон и превратился в легкий порыв ветра.
– Только в кошмаре, – упрямо повторил Шатов.
– Он вернется, – сказал майор Ямпольский.
– Он остался в тебе, – сказала Воеводина, которую Шатов видел только на фотографии.
– Он и был в тебе всегда, – прошептали голоса из-за спины Шатова. – И будет в тебе… Всегда.
Шатов не отвечал. У него не было сил на споры с умершими. У него были силы только на то, чтобы дышать и чтобы идти. И чтобы смотреть себе под ноги и удерживать равновесие.
Воздух с трудом, с неохотой расступался перед Шатовым.
Фонарь над крыльцом все еще горел. Дверь была открыта. А в доме – горит камин. И сейчас на крыльцо выйдет Арсений Ильич. Он выйдет на крыльцо, потому, что ничего не изменилось, потому что это его мир… Его… Ты можешь протыкать его тени сколько угодно, Шатов. Ты можешь сбрасывать их в болото и слышать, как они захлебываются. Но ты не сможешь его убить.
Ты не сможешь его убить.
Ты не сможешь…
Кто-то вышел на крыльцо, и Шатов покачнулся. Нет, не может быть… Все напрасно? Все?
Шатов поднял руки, скованные наручниками, и, растопырив пальцы, шагнул навстречу. В горло. Он может теперь только попытаться вцепиться в горло. Из последних сил сжать его…
– Шатов, – человек легко сбежал по ступенькам и бросился к Шатову, – держись.
Кто это? Руки опустились. Деревья качнулись, отбрасывая небо в недосягаемую высоту.
– Укол, – крикнул кто-то рядом, – быстро.
– Укол, – прошептал Шатов.
– Быстрее!
– Быстрее, – согласился Шатов.
Запахло чем-то резким… Спиртом?
Потом упругая волна вдруг качнула Шатова изнутри, заполняя его тело и мозг, вытесняя боль и усталость. И отчаяние.
– Шатов, ты меня слышишь?
– Слышу, – ответил Шатов.
– Можешь встать? Ты должен встать.
– Встать? – удивился Шатов. – Я могу… Встать.
Кто-то поддержал Шатова по руку. Наручников уже нет, удивился Шатов. Сняли.
– Ты меня помнишь?
– Тебя? – Шатов протянул руку к лицу человека, коснулся его лба. – Ты Хорунжий. Михаил Хорунжий. А где твой начальник?
– Нам нужно идти, – сказал Хорунжий, – пока укол действует. По тропинке машина не пройдет. Нужно идти к просеке.
– К просеке, – кивнул Шатов.
Все было нереальным. Абсолютно все. И этот Хорунжий… Хорунжий?
– Ты откуда здесь, Хорунжий?
– Где Арсений Ильич?
– В болоте. А ты откуда, Хорунжий? – повторил свой вопрос Шатов. – Следил за мной? За мной все следили… и Ямпольский, и Митяй, и Рыков, и эти… Только Васильев за мной не следил… Вот он – точно не следил.
А все остальные… Они умерли. Даже дракон умер. Утонул. А остальные…
– Там, по дороге, машина. В ней все… – Шатову вдруг показалось все это очень смешным, – в двадцать первой «волге». А хозяин ее – в болоте. Там, в овраге. Вы найдете… Там будто гигантский червяк полз…
– Пойдем, – позвал Хорунжий.
– Пойдем, – легко согласился Шатов. – Куда?
– К просеке. Там машина.
– Машина, – кивнул Шатов. – Я все время езжу на машинах. Я очень был занят последнее время…
– Я понимаю, понимаю…
Его вели куда-то сквозь лес, он что-то спрашивал, ему что-то отвечали. Он рассказывал им, что нож из горла Гриши Пащенко было вынуть очень легко. Очень легко. А Дракон – утонул. Он оступился и утонул в тумане. А туман превратился в болото. А еще мертвые сказали Шатову, что дракон остался внутри него…
Правда, глупость?
… Боль вернулась в машине, на выезде из леса. Тряхнуло на колдобине, и Шатов застонал.
– Еще укол? – спросил кто-то с переднего сидения.
– Нет, не нужно, – попросил Шатов.
Рядом с ним сидел Хорунжий.
– Ты здесь откуда? – спросил Шатов.
– Пришел за тобой.
– Следил… – протянул Шатов. – И как вы друг другу не мешали?
– Ты о Ямпольском?
– О нем. В доме осталась видеокассета… Там майор все объясняет. Перед смертью.
– Мы слышали, – Хорунжий протянул руку к Шатову и осторожно извлек из-под воротника что-то, похожее на булавку. – Мы слышали.
– Жучок? – спросил Шатов.
– Он самый.
– Когда успели? А, в машине… И уснул я тогда…
– Десять минут здорового сна. Без вредных последствий.
– Нашли своего дракона? Теперь уголовники могут спать спокойно? – Шатов с трудом отогнал темную пелену с глаз.
– Нашли. Мы только тебя потеряли в тумане. Вначале отстали в лесу под дождем. А потом вышли к дому через несколько минут после вашего отъезда. Но все слышали.
– Все слышали… А что… вы… хотели услышать? Услышали?
– Почти.
– А нельзя было его взять и просто вытрясти… – Шатов почувствовал, что проваливается, и вскинул голову.
– Нельзя.
– В загадки играете, – улыбнулся Шатов.
– Можно сказать и так. Он точно утонул?
– Дракон? Дракон упал в болото. Он говорил, что… Что это надежное болото, – Шатов перестал сопротивляться и темнота, словно вода, захлестнула его.
…Ему больно. Но не это мучает сильнее всего. Стыд. Стыд обжигает мозг и колотит в сердце. И стыд этот придется терпеть, затаить, пока не вернется ясность мышления, пока не зарубцуются раны. Терпеть. Ему, не привыкшему к этому. Стыдно.
Но он отомстит. Он отомстит. Он растопчет того, кто… Он отомстит. Это еще не конец…
– Я отомщу, – сказал Шатов.
– Что? – не понял Хорунжий.
– Ничего, приснилось что-то…
– Может, мы тебе еще укольчик вгоним?
– Такой как тот, первый?
– Нет, тот больше нельзя. Только в крайнем случае, понимаешь.
– Понимаю, – кивнул Шатов.
Хорунжий, наклонившись к водителю, что-то тихо сказал.
Водитель кивнул.
– Куда едем? – спросил Шатов. – В клинику?
– Была такая мысль.
– На хрен.
– Вот и я также подумал, – согласился Хорунжий.
– Слышь, как тебя по имени? Забыл…
– Михаил.
– А меня Жека.
– Очень приятно.
– Ага. Миша, у меня проблемы, – Шатов потрогал губы, – я очень красив?
– Аполлон.
– А ведь поначалу мне лицо берегли, – пожаловался Шатов.
– Бывает… В чем проблема?
– Проблема, – Шатов нахмурился, – а, вспомнил. Я пока по городу шлялся, успел в несколько неприятностей вскочить… Могут…
– Не могут, – твердо сказал Хорунжий, – у тебя теперь должников полный город. Скажи, что именно.
У него теперь полный город должников. Семьи убитых? Нет, ерунда. Этому Мише на семьи убитых наплевать. Он думает о том, что теперь все дела можно закрыть. Все дела о бумажном драконе.
– Там возле дома Каневецкого… Ну, тоже по бумажному дракону… – Шатов говорил медленно, выталкивая слова с видимым усилием.
– Найдем.
– Там в кустах – убитый. Старший лейтенант милиции Григорий Пащенко. Его убили этой ночью. Кто-то из оперативно-поискового отдела. Найдете?
– Найдем.
– Хорошо. Еще…
– О двоих бомжах возле набережной мы слышали.
– Как? – Шатов удивился, потом вспомнил. – Вы же мне жучка прицепили… Слушай, а ведь это дорогая штука.
– Это точно, – кивнул Хорунжий.
– Сколько?
– Что-то около двадцати тысяч. Баксов.
– Ни хрена себе, – восхитился Шатов, – а если бы меня успели сунуть в болото?
– Потеряли бы двадцать штук, – спокойно сказал Хорунжий.
– Крутые вы уголовники…
– А кто сказал, что мы уголовники?
– Никто, – согласился Шатов. – Но не менты.
– Не менты, – подтвердил серьезно Хорунжий, а водитель засмеялся.
– Но и не чекисты?
– Скорее нет, чем да.
– Какие-то вы хитрые, – осуждающе покачал головой Шатов.
– Какие есть. А тебе очень плохо?
– Мне? Честно? Очень. Ой, ребята, как мне хреново.
– Давай-ка мы тебе еще укольчик влепим, смесь номер пять. Тебе не помешает.
Шатов отстраненно смотрел, как сгиб локтя его руки протирают ваткой, как выдавливают из шприца воздух, потом игла входит в плоть.
– А я так наркоманом не стану? – спросил Шатов, закрыв глаза.
– Даже если захочешь.
– Хорошо. Еще мне сказали, что разыскивали по делу избиения охранника в нашей редакции. Макса… Я вам потом объясню, можно?
– Можно.
– Завтра?
– Когда придешь в себя.
– Когда приду в себя…
– Правильно. Мы тебе сегодня через пару часов врача пришлем, чтобы посмотрел.
– Ему будет на что посмотреть, – пообещал Шатов.
Что-то он еще забыл. Что-то забыл… Укол начал действовать, боль не исчезла, Шатов чувствовал ее, но она… Она была, но… не болела, что ли. Шатов ощущал не боль, а только ее присутствие.
– Куда мы едем? – еще раз спросил Шатов.
– А есть пожелания?
– Не знаю…
– Тогда домой.
– Домой так домой, будем минут через пятнадцать. А ты пока отдыхай, Женя.
– Хорошо, – согласился Шатов, прикрывая глаза, но спохватился. – У вас в прокуратуре есть свой человек?
– А что?
– Нужно прижать одного засранца, директора дрожжевого завода. Ворует, гад…
– Больше не будет, – заверил Хорунжий, – успокойся.
– Да. Мне еще Виту найти…
– Хорошо-хорошо, отдыхай. Придешь в себя.
Добрый парень, этот Михаил Хорунжий. Добрый и отзывчивый. Просто молодец, подумал Шатов, снова проваливаясь в забытье.
Он закрыл глаза. Только закрыл глаза, как…
– Я тебя ненавижу, Шатов. Ненавижу! И я приду к тебе!
– Только в бреду, ответил Шатов. Только в бреду. Тут тебе место! Только тут.
– А ведь мы похожи, Шатов.
– Нет.
– Похожи. Ты тоже смог убить.
– Тебя? Это не убийство.
– Серьезно? А ты не играешь с собой в игры? Лишить жизни человека – это не убийство?
– Ты не человек…
– С твоей точки зрения? А чем твоя точка зрения лучше моей? Я охотился, а ты… Ты очищал этот мир от скверны?
– Да.
– И в чем же разница?
– Я защищался.
– Когда? Когда столкнул меня в болото? Я ведь уже не защищался. Ты мог бы меня удержать. А ты сказал, что таких как я нельзя судить. Таких, как я, нужно уничтожать. Ты ведь так сказал, Шатов. Мы похожи. Мы оба – убийцы.
– Не правда.
– И ты не готов был убивать других людей? Нет? Ты не за этим бросился к Васе?
– Я…
– Вася, он ведь собирался тебя убить?
– Не, я не в обиде. Его можно понять. Порт только в машине попортил, извини за каламбур. А так – без обид. Все путем…
…приехали, – Шатова потрясли за плечи.
– Что?
– Вот твой дом, приехали.
– Хорошо, иду, – Шатов нашарил ручку, замер, – слушай, Хорунжий, а тебе доводилось убивать?
– Без комментариев, – серьезным тоном ответил Хорунжий.
– Нет, я спросить хотел… Ты после этого с убитым не разговаривал? Нет? Или все-таки…
– Давай поговорим потом.
– Потом… Потом найдутся куда более важные дела. Вы стане выспрашивать у меня то, что хотели узнать у Арсения Ильича. А я ни хрена не знаю, честно.
– Иди, Шатов! – приказал Хорунжий.
– Иду.
Шатов вышел из машины, чувствуя, что асфальт вздрагивает под ногами, в любой момент готовый сорваться с места. И просто дойти до подъезда будет совсем непросто.
Ничего. Он немного поспит… Ему очень нужно немного поспать. Он почти не спал за эти дни. И нервы… Он поспит и отправится искать Виту. Она в надежном месте, сказал Дракон. Драконы всегда похищают прекрасных женщин.
На этот раз – самую прекрасную из всех.
Но Шатов не боится. Он войдет в пещеру, вызовет дракона на честный бой… Уже вызвал. По всем правилам. Один на один, копьем.
Смешно, но действительно все получилось как в сказке. Неустрашимый рыцарь и подлый дракон. И прекрасная дама ради жизни которой рыцарь бросил вызов. И победил.
– Здравствуй, Женя! – сказала дворничиха тетя Клава.
– Доброе утро, тетя Клава.
Уже к полудню весь дом будет знать, что Жека из сто третьей квартиры явился после длительной отлучки, еле держась на ногах.
Ну и хорошо. Это тоже версия. Он загулял на радостях по поводу отпуска…
А ведь у него отпуск, вспомнил Шатов. Еще почти десять дней отпуска. Найду Виту, брошу все, и уедем с ней, куда глаза глядят.
Если… Что значит – если? Когда найду. У меня теперь полный город должников. Скинуться по доллару. Полтора миллиона человек по одному доллару. Сколько это будет?
Чушь это все. Он просто бредет к лифту, а его мозг перебирает идиотские мысли, просто для того, чтобы убедиться, что еще жив.
Жив!
Нажав кнопку с цифрой восемь, Шатов стал искать ключи от квартиры. Будет смешно, если он посеял ключи. Обхохочемся. Шатов достал связку.
Это от квартиры на Индустриальной. Нужно будет съездить и забрать шампанское. И вещи.
Ключ от квартиры Виты. Он вышел из этой истории с полными карманами ключей. И с впечатляющим набором ушибов. И с… Дверь лифта открылась на восьмом этаже.
Еще он получил мобильный телефон. И не выбросил его. И не потерял. Ты смотри, удивился Шатов, я умудрился ничего не потерять. Ни ключей, ни телефона.
И в замочную скважину он попал с первого раза. Какой я молодец, пропел мысленно Шатов. Просто очень устал.
Шатов закрыл за собой дверь. Снял промокшие насквозь кроссовки. Грязищи-то сколько! Нужно помыть, сказал себе Шатов. Обязательно, пообещал себе Шатов, потом.
Рубашку – долой. Джинсы – прочь. И трусы.
Он хочет выкупаться. Смыть с себя грязь, боль, чужую смерть.
Шатов остановился перед зеркалом и заглянул в глаза неизвестного мужика.
– Привет!
Мужик выглядел плохо. На лице запеклась кровь, губы напухли. Бровь рассечена и до сих пор кровоточит.
– Досталось тебе, мужик, – усмехнулся Шатов, – крепко досталось. Но ты держишься молодцом. Вот мы тебя сейчас помоем холодной водой.
Шатов повернул кран, и вода с шумом полилась на дно пустой ванны.
– Прошу, – сказал Шатов, – мыться подано.
Он попытался поднять ногу, чтобы стать в ванну, но не смог. Присел на край ванны и подставил под струю воды руку. Вода разлетелась в стороны холодным веером.
– Тебе помочь, Евгений Шатов?
– Помочь, – не оборачиваясь, согласился Шатов.
Сегодня он свободно разговаривает со всеми, с живыми, мертвыми. С Драконом даже пришлось говорить.
– Ты пришел, Евгений Шатов.
Шатов смотрел не отрываясь в зеркало. Этого не может быть.
Теплые руки коснулись его тела:
– Что с тобой, Евгений Шатов?
– Ничего. Я вернулся.
– Я вижу, – сказала Вита.
– А ты…
– Мне дал ключи твой знакомый. Сказал, что тебе нужно, чтобы я ждала здесь. Я ждала, Евгений Шатов. И я дождалась.
– Я вернулся, Вита, – улыбнулся Шатов, и у небритого мужчины в зеркале из разбитой губы потекла кровь.
Женщина, прижавшаяся к плечу того мужчины, осторожно коснулась его лица:
– Зачем ты завел себе шрамы, Евгений Шатов. Ты мне нравился и без них.
– Так получилось. Там всем выдавали, а я от жадности попросил побольше.
– Так ты еще и жадина, Евгений Шатов!
– Еще какой!
– Это большой недостаток… – Вита осторожно поцеловала его в плечо.
– Я тебя люблю, Вита.
– Я знаю.
– Ты не понимаешь, – Шатов протянул руку к зеркалу и коснулся отражения ее лица, – я тебя люблю. И я хочу…
– Ты хочешь вымыться, Евгений Шатов, – решительно сказала Вита, – я тебе помогу.
– Помоги.
Шатов покачнулся, и Вита взяла его за руку.
– Все нормально, – сказал Шатов. – Или нет. Все не нормально, все великолепно. Все восхитительно. Все…
Он каждой клеточкой тела впитывал прохладу воды и нежность ее рук. Все остальное – чушь. Только эти руки. Только эти руки.
Он позволил себя вытереть и отвести в комнату.
– Ложись, Евгений Шатов.
– Я немного устал, – пожаловался Шатов, – я невероятно устал.
– Чем ты занимался все это время, Евгений Шатов?
– О, – чувствуя, что засыпает, улыбнулся Евгений Шатов, – я сражался с драконом.
– За сокровища?
– За жизнь прекрасной дамы.
– И кто же она?
– Она? – переспросил Шатов.
– Да, кто эта дама? Она красивая?
– Она… – Шатов напрягся.
Сказать Вите, что бесстрашный рыцарь сражался за ее жизнь? Сказать, какой опасности она подвергалась? Или свести все на шутку.
Теперь ему предстоит решать, рассказывать ей или нет. Рассказывать, что он убил…
Он все-таки убил.
И стал ли он убийцей после этого?
Шатов застонал от бессилия.
Он остался в тебе, сказала тень. Я вернусь, донеслось из тумана. Ты только моя тень, прошептал дракон.
Он останется во мне. Навсегда. В кошмарах. Или в душе? Или…
– Ты плачешь, Евгений Шатов, – тихо сказала Вита, – тебе больно?
– Нет. Мне…
Шатов сжал пальцы в кулаки. Он будет теперь жить, зная, что убил. Зная, что дракон коснулся его своим проклятьем. Зная, что и сам похож на дракона.
Это просто бред. Укол перестал действовать. Днем придет врач…
Я вернусь, сказал Дракон.
Он в тебе, сказала мертвая тень.
– Что с тобой, Женя? – прошептала Вита.
– Я видел дракона.
– Ты сражался с ним?
– Я… – Шатов хотел сказать, что убил дракона, что тварь подохла в затхлой жиже лесного болота, но слова не слушались. Звуки не желали располагаться таким образом.
– Не плачь, Женя, я прошу тебя, – слабым голосом попросила Вита, – мне страшно.
– Не бойся, Вита, – еле слышно сказал Шатов, – не бойся. Все будет хорошо. Теперь – все будет хорошо.
– Я знаю, – торопливо прошептала Вита.
– Я вчера заходил к тебе домой…
– Что там?
– Там хаос. Твои стеклянные фигурки… Они разбиты.
– Ко мне в дом ворвался дракон?
– Да… Нет… Забудь об этом. Нет ни каких драконов. Все это только игра моего болезненного воображения. И ничего больше. Дракона нет. И не было. И, самое главное, не будет. Слышишь, Вита?
– Слышу.
– Ты мне веришь?
Вита молчала.
– Ты мне веришь? – снова спросил Шатов.
– Конечно, – пробормотала Вита.
– Это главное. Жена должна верить своему мужу.
– Я верю, – повторила Вита.
– Вот и хорошо, – улыбнулся Шатов, – а сейчас я усну.
– Спи, я буду рядом. Я буду рядом.
Она будет рядом. Теперь она всегда будет рядом. Шатов нащупал ее руку, сжал.
Всегда.
Он победил, проваливаясь в сон, думал Шатов, я победил.
Тело наполнилось теплом, которое исходило от рук Виты. Добрым уютным теплом. Спать, подумал Шатов, это так здорово, спать, сжимая руку самой прекрасной женщины в мире.
Рука дрогнула.
– Что случилось? – открыл глаза Шатов.
– Звонок, – сказала Вита.
– Какой звонок?
– Твой телефон. Звонит твой мобильный телефон. Принести?
– Нет, – попросил Шатов.
– Может быть, это твой друг? – сказала Вита.
– Нет, это кто-то ошибся номером, – Шатов сел на постели, – это просто кто-то ошибся номером.
Это кто-то ошибся номером.
Кто-то ошибся номером.
«Я вернусь!» – сказал дракон.
Телефон звонил.
– Это кто-то ошибся номером, – сказал Шатов.
Телефон звонил, не переставая. Потом замолчал.
А через минуту зазвонил снова.
Ноябрь, 2000 год.