Страница:
С обретением независимости и изобретением купоно-карбованцев (купюры, вне зависимости от номинала, следовало беречь от воды, — не дай Бог, упадет какая капля),[61] процесс инфляции приобрел силу и быстроту лавины. Купоно-карбованцам не успевали дорисовывать нули, начали с сотен, закончили миллионами, превратив граждан в миллионеров и, таким образом, обогнав по их числу курортные города Флориды, где, если верить Чейзу,[62] бросают якорь парни с тугими кошельками. Ценность же самогона оставалась неизменной на фоне всеобщего хаоса, превратив его в нечто такое же вечное, как громады египетских пирамид.
— Вечные ценности, — отдышавшись, пробормотал Андрей.
— Чего ты болтаешь? — не понял Протасов.
Бандура-старший цедил самогон через фильтры, настаивал на пахучих корочках цитрусовых, осаждал активированным углем. Но, все было тщетно. Пойло оставалось пойлом. Как воняло сивухой, так и продолжало вонять, вопреки всем усилиям.
Сделав большой глоток, Андрей, на всякий пожарный случай, прижал ладонь ко рту, чтобы не дать жидкости сразу хлестануть обратно. На глаза навернулись слезы.
— Фу ты, черт…
Волына с хрустом откусил половину огурца. Протасов подцепил вилкой титанический пучок капусты, переключив Андрея с мыслей о грабительских денежных реформах на мирные пейзажи скошенных лугов с разбросанными повсюду копнами сена, только что вышедшие из-под кисти Мясоедова.[63]
— Закусывай, блин, — посоветовал Протасов. — А то, в натуре, все дороги развилками станут казаться. Конкретно. Первак — мрак. Семьдесят оборотов. Горит ярче бензина. Вовчик его в мотоцикл заливает… — Протасов поперхнулся. — Точнее, заливал, блин… — добавил он, смутившись.
При упоминании мотоцикла оба собутыльника помрачнели. Бандура этого не заметил. Он как раз сунул в рот огромный кусок мяса и был озабочен только тем, чтобы не подавиться насмерть. Мясо было бесподобным на вкус, хоть оказалось немного жестковатым.
— Ничего вы тут хаваете, — пробубнил Андрей с набитым ртом.
— Дичь, — пояснил Протасов, гордо распрямляя плечи. — Мы с Вовчиком охотимся помаленьку. Браконьерим, чтобы ты врубился, что к чему…
Бандура принялся уплетать дичь за обе щеки.
— Сегодня серьезные люди должны были подъехать. Менты местные. Из администрации человечек. Пара конкретных босяков… — Протасов замешкался, соображая, кого бы еще присовокупить к списку приглашенных. — Один авторитет и два СБУшника. Понял, да? На разговор, в натуре.
Продолжая жевать, Андрей с интересом поглядел на приятеля.
— Вот так вот держу, — Протасов энергично сложил ладонь в кулак. Получилось очень впечатляюще. — Навел тут порядок. Кого следует, — на место поставил.
— У меня в ментовке концы, — нарушил молчание собутыльник Протасова. — Все схвачено, по-любому…
— А, — понимающе кивнул Андрей, запихивая в рот следующий кусок мяса. — А…
— В этой халупе голимой я просто шифруюсь, — сообщил Протасов доверительно. — Чтобы никто въехать не мог, что к чему. Реально… А то была тут пара битков… Неумных… Замочить хотели…
— Тебя?
— А кого? Папу Римского?.. Мы с Вовчиком их в лес увезли. Закопали, на хрен.
— Точно, — с вдохновением поддакнул Вовчик, — по-любому.
— Ты что? Один вообще? — спросил Протасов подозрительно, пока Андрей жевал. — Где братва, в натуре?
— С Кристиной… — промычал Андрей, сдвинув за щеку не дожеванный кусок мяса.
— С кем, блин?! — не расслышал Протасов.
— С Кристиной Бонасюк.
— Не понял! Где ты ее раскопал?!
— Что, баба есть? — сразу оживился Вовчик. — Где баба?!
— Не для тебя, козла, — с расстановкой сказал Андрей. — Прихлопни-ка пасть, жлоб, пока гланды не вырвали.
Андрей опустил руку на пояс, где дремал пистолет. Свой «браунинг» он отыскал в приднепровских кустах на следующий день после возвращения в Киев. Тщательно почистил, смазал и, естественно, прихватил с собой.
— Ты чего, был в Киеве?! — Протасов придавил к стулу попробовавшего было подхватиться Вовчика. — Беда с этим селом, — как бы извиняясь, обронил Протасов. — Раз на грудь принял, и все. Хана. Пока, блин, кого не оттрахает, или не ухайдохает, не успокоится.
— Сиди, падло! — зарычал он Вовчику, — закопаю, в натуре.
— Я был в Киеве, — подтвердил Бандура.
— А пацаны?
— Из Крыма я вернулся один.
Протасов почесал стриженый затылок.
— Вот, блин… — только и сказал Валерий.
Проглотив последний кусок мяса, Андрей приступил к рассказу. Описал, как оставил Армейца с пулей в груди посреди степного Крыма, в маленькой деревенской больничке.
— Доктор там, такой… надежный. Обстоятельный, что ли. Очки, халат. Лицо строгое. На настоящего доктора похож. Больше о судьбе Эдика я ничего не знаю…
Протасов грустно покачал головой.
Когда же Бандура поведал, в каких обстоятельствах довелось расстаться с Атасовым, Протасов вздохнул со всхлипом, и утер краешек глаза своей граблеподобной ладонью.
— Вот значит, как обернулось…
В сочетании с великанскими размерами и грозным видом дрожь в его голосе прозвучала таким режущим диссонансом, что у Андрея тоже защипало глаза.
— А Гримо? Гримуха-то как?..
— Пес в ангар рванул. А потом все взорвалось. И, ни Гримо, ни Атасова я больше не видел…
— Голимый расклад, — печально сказал Протасов.
Слово «погибли» крутилось на языке у обоих, но так и не было произнесено. Андрей, сделав над собой усилие и повел рассказ дальше. Поведал, как захватил такси на Ай-Петри, как обнаружил особняк Бонифацкого и как, в конце концов, завладел дипломатом с бриллиантами. О ночном приключении в горах предпочел не распространяться. А рассказ о возвращении в Киев вообще занял у него не более двух минут.
— Я через Арабатскую стрелку из Крыма выскользнул, — сообщил Андрей собутыльникам. — Ну, и строго на север держал, пока почти до Харькова не добрался.
Волына неожиданно закашлялся. Протасов грохнул его пятерней по спине.
— Значит, все путем? Камни у Аньки? — спросил Протасов, который и торчал-то в Херсонской области главным образом потому, что был на все сто убежден: Ледовой всем подельникам без разбору пустит кровь.
«Причем, блин, всю, до капли» .
— Виктор Иванович еще сидит? Я, блин, думал, что тебя, либо крымская братва пришила, либо легавые запаковали. Или, на худой конец, Виктор Иванович глотку перерезал, — немного оживился Протасов.
Андрей поежился.
— Виктор Ледовой убит, Валера. Неделю назад, — сообщил он, наблюдая, как вытягивается лицо собеседника.
— Ни хрена себе расклад! Ты гонишь?! — вытаращил глаза Протасов, его лицо посинело, глаза полезли на лоб, отчего Андрею пришло на ум, что приятель, вместо самогона глотнул ацетон. — Гонишь!
— Отвечаю. Анька его замочила. Вроде как Виктор Иванович перепил, когда его из тюрьмы выпустили…
— Так его выпустили?! — Протасов взялся за голову. — Ни хрена себе, попадание!!!
— Выпустили, — подтвердил Андрей. — Он хватился камней и нажрался. Или нажрался, а потом хватился. Я не в курсе, меня в городе еще не было.
— Ну?!
— Что ну? Отмудохал Аньку по первое число.
— Ты откуда знаешь, как дело было, блин?!
— Артем Павлович рассказал, — ответил Бандура скромно.
— Кто-о?! — окончательно позеленел Протасов.
— По-ри-шай-ло! Ты что, о Поришайло не слыхал?!
— Это жопа, — подвел итоги Протасов. — В натуре. Попадалово. Мрак! Е-мое, Вовчик, слава Богу, что мы с тобой тут кантовались!
И Протасов горячо поздравил себя со своей собственной предусмотрительностью.
— Чуяла моя задница! Ну все! Я в столицу ни ногой…
— Никакая ни жопа, — заверил Андрей. — Бедная Анька как-то вооружилась двустволкой. Артем Павлович сказал, Ледовой охотником был страстным… Короче говоря, хлоп из обоих стволов — и нету Виктора Ивановича.
— Ни хрена себе?! Завалила конкретно?!
— Наглухо, — подтвердил Андрей.
— Круто!
— Ее в психушку забрали…
— Анька в дурке? Ну и расклад…
— А ты думал, ее на курорт отправят?! Виктора Ивановича в морг отвезли. Кристину забрали в милицию. Артем Павлович ее оттуда еле вытянул… — Андрей перевел дух. — Все. Камни я передал Правилову. Олег Петрович при мне вручил кейс Артему Палычу.
Протасов слушал и не верил ушам. Некоторая его часть скорбела по упущенным возможностям.
— Так что все ништяк, Валера. Олег Петрович в курсе всех дел. Почти весь бизнес Ледового прибрал к рукам Артем Павлович. Теперь он наш новый папа. Ничуть не хуже прежнего. Чего ты кипишуешь? Адресок твой, кстати, мне Артем Палыч дал.
— Кто?! — лицо Протасова из изумрудного сделалось малахитовым. — Кто, твою мать?! Как, блин, он меня вычислил?!
— Приедем в Киев, сам у него и спросишь…
В довершение рассказа Андрей ткнул под нос Валерке печатку, преподнесенную Артемом Павловичем:
— Видал, да?
Протасов онемел от изумления.
— Ты на колесах, брат? — спросил он через некоторое время, придя в себя и возвращая перстень Бандуре. — Виды имеет, блин… — Протасов завистливо присвистнул.
— Зацени тачку, — вместо ответа предложил Андрей.
— А что за точило у тебя? — осведомился Протасов подозрительно. Ты ж свой «бимерок» разбил?
— «Ягуар».
Протасов подхватил стакан и одним махом выхлебал содержимое.
— Пей, — сказал Вовчик Андрею. Тот отрицательно покачал головой.
— Мне еще за руль садиться… Тебя самого, Валерка, каким ветром сюда занесло?
О приключениях Протасова Андрей ничего не знал, и его терзало любопытство. Протасов окончательно скис.
— Да никаким, в натуре. Самым голимым задуло…
— Здорово от ментов досталось? — поинтересовался Андрей участливо.
— Мне?! — немного оживился Протасов. — Да ты гонишь, Андрон. Расшвырял я ментов, как детей. Пять, блин, ударов — и они хором позвали маму! «Дяденька, мы больше не будем!» — кричали менты. Я их пожалел. Подневольные люди… — Протасов покачал головой, демонстрируя уровень сочувствия милиционерам. Вышло довольно убедительно.
— Тогда отчего нас не догнал? — искренне удивился Андрей.
— Я? Да ты прогнал, Бандура! Я поехал за вами, блин. Навстречу три джипа… Или четыре… Забиты, блин, битками узколобыми. Ну, думаю, конец вам, клоуны…
— Это, наверное, дружки тех были, которые за нами гнались. На «БМВ», — ужаснулся Андрей.
— Ага. Давай, короче, мочить отморозков. Их, козлов, набежало человек двадцать. Короче, Бандура, валилово пошло конкретное. Ураган! Колесо мне пробили. Смотрю, короче, труба дело. Хорошо, Вован подключился!..
Собутыльник Валерия покраснел. Андрей подумал, от удовольствия.
— Ну, мы им гланды и удалили, — гордо подбоченился Протасов. — Реально. Но время… сам понимаешь…
— А где твой джип, Валерка?
— «Ниссан»?
Джип Протасова ржавел себе на штрафплощадке, но признаваться в этом Валера и не думал.
— Понимаешь, братан, — начал он, укладывая руку на плечо Андрею. — Поехали мы с Вованом на охоту. Ну, там, на залив этот…
— На Джарылгач, — подсказал Волына.
— На него, мать его. Вовчик говорит, там брод… А там — ни хрена не брод!.. Глубина хренова! И рыбы плавают… Короче, утопил тачку. Конкретно. Как «Титаник», чтобы ты понял, Бандура. — Протасов грустно вздохнул. — Утопил, — повторил он. — К Бениной бабушке. Такие, блин, дела, Бандурий…
Андрей присвистнул. «Ниссан-патрол» ему было жаль. Он был такой классный, никелированный. С трубами и лампочками.
— Как же так?
— Да за не фиг делать, — с пьяным смешком отвечал Волына. — Я, блин, три года назад, в колхозе работал. На тракторе. Так в озере его утопил. Бульк, блин, — и нету. Только пузыри пошли. По-любому. — Лицо Вовчика засветилось гордостью.
— Краном пробовал вытянуть?
— Да каким краном, — раздраженно отмахнулся Протасов. — Там, блин, плавбаза нужна. Та, что теплоходы со дна подымает. И потом, Бандура, я тут, в Херсоне, реально подымаюсь. Есть тема. Лаве будет — не меряно. Я себе скоро три новых «Лексуса» возьму. Пять «Лендроверов». Понял? Так что пускай на этой тарантайке бычки катаются. С медузами, блин.
Протасов и Вовчик снова выпили. Андрей даже не притронулся к чашке.
— Валерка? — позвал Андрей, — поедешь со мной? За Армейцем. И за Атасовым. Эдик, надеюсь, живой, а за Саню пришло время кое с кем посчитаться.
Протасов порывисто поднялся.
— Без базара, брат. Седлай коней, блин. Святое дело.
Его здорово качнуло, но Протасов устоял на ногах.
— Что у тебя с лицом, Валера?
— С лицом? — удивился Протасов. — А, это? Попортили мне фейс… — Протасов аккуратно потрогал щеку.
— В Крыму еще. Когда мы с Вованом тех битков в землю зарывали. Зацепило…
Вообще говоря, и кровоподтек, и еще с десяток ушибов Протасов приобрел, кувыркаясь вместе с милицейской «пятеркой», когда Андрей своим «Ягуаром» сшиб ее с трассы так легко, будто играл шашками в «Чапаева».
Рассказывать об этом Протасов, понятно, не стал. Им с Волыной тогда крепко досталось. Мила Сергеевна была пристегнута ремнем безопасности, и пострадала значительно меньше. Легко отделалась, можно сказать, если учесть тяжесть аварии. Когда Протасов и Волына, наконец, пришли в себя и, кряхтя и матерясь, выползли из валяющейся кверху колесами легковушки, от Милы Сергеевны и след простыл. Она исчезла бесследно, и больше ее ни Протасов, ни Волына не видели.
— Мудище одно, неумное, из газовика в упор долбануло, — соврал Протасов. — Будь, блин, спокоен, Бандура, мы с Вовчиком его казнили.
Вовчик в подтверждение гоготнул.
— По-любому, зема.
— Тогда собирайся, — сказал Бандура. — Нам до Крыма ехать и ехать. Свет-то неблизкий.
Протасов дернулся всем телом.
— А стрелка завтра? — разочарованно протянул Вовчик. — Хочешь, зема, чтобы я один поперся? Чтобы меня завтра завалили, по-любому?!
— Блин, — сказал Протасов. — Я и забыл… И потом, Бандура, хреново мне. — Ловко расстегнув пару пуговиц, он задрал рубашку кверху. Весь правый оказался изуродован ожогом.
— Ничего себе!
— А ты думал, в натуре.
— Где же тебя так?
— Где-где? Там же, в Крыму гребаном. Я когда битков тех валил, они какой-то завод подпалили. А рядом заправка, блин, была. Все, на хрен, погорело!
— Понимаю, — кивнул Андрей.
Волына с восхищением поглядел на Протасова. Три дня назад они жарили шашлыки. Прямо во дворе, на мангале. К тому времени, как мясо было готово, оба напились до потери пульса. Валерка, оступившись, перевернул мангал и упал сверху, прямо на угли.
— Тогда оставайся, — вздохнул Андрей, постаравшись скрыть охватившую его досаду. С Протасовым в Крыму он бы чувствовал себя гораздо спокойнее, нечего даже говорить. Но, раз нет, значит, нет.
— Выпьем за нас, брат.
— По последней, разве что, — кисло согласился Андрей. В машине его ждала Кристина, которой уже давно полагалось метать громы и молнии. Исходя из родительского опыта Андрей подозревал, что стоит носу Кристины уловить запах перегара, разразится невообразимый скандал. Бандура достал пачку «Давидова», бросил на стол.
— Угощаешь? — Волына сразу потянулся за сигаретой. — Знаешь, зема, какие сигареты самые вкусные?
Андрей пожал плечами.
— Цузые, — заржал Вовчик, извлекая из пачки сразу несколько штук.
Криво улыбнувшись, Андрей прикурил от золотой «ZIPPO», купленной в подражание Правилову. А потом хлопнул себя по лбу.
— Я и забыл! Склероз, брат. — Андрей вытащил из внутреннего кармана толстую пачку денег, перебросил ее Протасову.
— Что за валюта? — спросил Протасов ошеломленно.
— Баксы… Пять кусков зелени. Твои.
— Мои?!
— Угу. Артем Палыч двадцать штук отсыпал. За героизм, проявленный в Крыму. Я подумал, что будет справедливо разделить деньги поровну. Между всеми нами. Пять тысяч — твоя доля, Валера.
Протасов снова налил, а потом принялся смущенно вытягивать мизинцем мошку, ухитрившуюся утопиться в его стакане.
— Выгорит твоя тема, не выгорит, а пять штук никому не помешают, — деликатно сказал Бандура.
Вовчик попробовал было потянуться к деньгам, Протасов ухватил его руку и буквально пригвоздил к столу.
— Хорошо, что вспомнил, — рассеянно сказал Андрей, постаравшийся не заметить этой маленькой сценки. — У меня после Крыма — голова совсем дырявая. Столько событий разных, Ледовой, Анька, Бонифацкий… Мозги матом встали…
— Тут у кого хочешь, встанут, — согласился Протасов печально. Сгреб деньги, сунул в карман спортивных штанов.
— В который раз отцу блок солдатского «Кэмела» покупаю, а отправить — руки не доходят, — пробормотал Андрей, уже собираясь уходить. — Боюсь, снова сам скурю… Отец «Приму» без фильтра любит, так что «Кэмел» — в самый раз.
— «Визант», — тихо произнес Протасов.
— «Винстон», дерево ты неумное, — поправил Вовчик, хихикая, — «Вин-стон». По-любому.
Протасов поглядел на него, как на таракана в тарелке.
— «Визант», мудак. Я сказал «Визант». Были такие сигареты. Давно…
— Не слыхал ни про какой «Визант», — горячо заявил Вовчик. — Гонишь ты, земеля.
— Это потому, Вовка, что ты, к твоему сведению, полный мудак. Окончательный. Если б проводили чемпионат мира среди мудаков, ты бы, Вован, в натуре, занял второе место.
— Почему не первое?
— А потому, Вовчик, что ты мудак, — пояснил Протасов. — Слышь, Бандура, сигарету мне дай.
С этими словами Протасов протянул пятерню. Андрей протянул ему сигарету.
— Ты же не куришь, Валера?
— Закурю.
— Развезет, — предрек многоопытный Вовчик. — Дрова будут, зема. По-любому.
Протасов не внял, через мгновение окутавшись облаком табачного дыма.
— «Визант», — повторил он, прокашлявшись. — «Визант». Были такие сигареты. Кубинские. Мой старик только их и курил. Говно конкретное, а ему — нравились. Специально за ними в Киев ездил. В «Гавану».
— Куда?
— В «Гавану», блин. Был такой магазин. На Красноармейской. Торговал кубинским табаком. Старик три блока брал. На месяц еле хватало.
Бандура и Вовчик примолкли, внимательно слушая Протасова.
— Как старик со смены возвращался, чад на кухне стоял, дыхнуть, блин, нечем.
— Он в автопарке работал, — продолжал Валерий задумчиво. — Мужики мне говорили, старик в гараже головку блока голыми руками выдергивал. Сип — есть. Легко. Здоровый был буйвол. Гора…
— Больше тебя? — уточнил Бандура деликатно.
Протасов пожал плечами.
— Может и так… Помню, ружье у старика было. Двустволка. На охоту он редко ходил, а ружьишко лежало, для порядку. Как-то раз, мы с Эдиком решили стрельбануть с балкона…
— С Армейцем?! — поразился Андрей.
— Ну да. Мы с этим задохликом на одной улице выросли. Только я на год раньше в школу пошел. И учился, блин, в старшем классе… пока это… — Протасов замялся, — пока… эти клоуны… Бандура, в натуре, на второй год меня не оставили…
— А… — Андрей подавил улыбку.
— Тут я, блин, прямо в их класс и попал. Конкретно. За одну парту к этому рахиту…
— К Эдику?
— Точно. Он, блин, такой заучкой был, — мрак, Бандура. Отличник с примерным поведением… Ссадили нас, чтоб он меня это… подтягивал…
— Ну а ты? — спросил Андрей, попытавшийся представить Протасова и Армейца за одной партой. С пионерскими галстуками на шеях.
— Что я? Сделал из него человека… Курить его научил, пить, девок за жопы щипать. Его в школе дистрофаном звали…
— Ну вот, — сказал Протасов, — возвращаясь к рассказу о ружье. — Задумали мы с Эдиком охотниками заделаться. Нашли патроны. Пока, блин, искали, всю квартиру перевернули вверх дном. Зарядили, значит, ружбайку. Вышли, в натуре, на балкон, да как захренячили из обоих стволов… А на соседнем балконе карга старая, как назло, белье вешала… И выпала, представляешь? В натуре. Короче, весь дом на ушах. Милиция, скорая, все дела. Управдом приперся. Эдик, понятно, сбежал, собака. Батю с работы выдернули… Как старик в дверь зашел, я сразу — в сортир. Закрылся, блин, сижу. Он — «выходи, зараза», кричит, я молчу, в натуре. Слышу, он ремень из брюк вынимает. Труба дело.
— Ну, и чем закончилось, зема?
— Шесть часов на толчке просидел, — сообщил Протасов торжественно. — Он молчит, как рыба, я, значит, тоже. Засиделся, блин, короче. Давай выходить. Только, блин, нос из сортира высунул, он меня — за ухо. В засаде прям под дверью сидел. Понимаешь?
— Нагорело? — спросил Андрей сочувственно.
— Нагорело — не то слово. Вырванные годы, реально. Месяц, блин, жопу узнать не мог… Ни сесть, ни лечь.
— Где он сейчас? — спросил Андрей.
Протасов сразу посерьезнел.
— Там, Андроныч, — Протасов показал на потолок. — Я же тебе сказал — старик всю жизнь в автопарке оттарабанил. Водилой. На автобусе ездил. На «ЛиАЗе».[64]
— На чем, на чем?
— Ты, блин, должен вспомнить. Вроде сарая на колесах. Сзади вместо сидений — пустая площадка была. Мы ее еще конюшней называли. Или дискотекой. А спереди мотор, прямо в салоне. Справа, блин, от водилы. И по три места, нос к носу. Для инвалидов и беременных с детьми.
Что-то вертелось в голове Андрея, неуловимое, как тень. Но, сколько он ни тужился, припомнить такой автобус так и не удалось.
— Ну ты село, блин, — фыркнул Протасов. — Натуральная деревня. Бурбалаевка. Мрак.
Он снова помрачнел.
— Когда Чернобыль долбанул, батя на автобусе людей вывозил. Из Припяти. Четыре ходки, Андрюха… Четыре ходки… Вот. А через год похоронил я его… Рак… Медики все мулили — то, се… Им еще в 86-м приказали белокровие как ОРЗ в карточки записывать. Вот они и записывали…
Протасов взял новую сигарету из пачки.
— Ни черта за год от него не осталось. Мумия, блин, одна. Кости и кожа, в натуре. Ребенок бы один гроб унес… Наливай, Вовчик.
— «Уедешь», Валера, — предупредил Вовчик. — Не кури, блин. По-любому.
Протасов остался глух, и они снова выпили. Почти что сразу голова Валерия принялась клониться к столу. Андрей заботливо расчистил для нее место среди тарелок. Валерий, как и предрекал Волына, «уезжал» прямо на глазах. Вскоре он уже спал, уткнув лоб в ладони.
— Ну, я поехал, — подымаясь, сказал Андрей.
— А? Давай, ехай, — вяло напутствовал Вовчик и налил себе еще с полстакана.
Андрей пересек сени, и через минуту был возле машины. Воздух после прокуренной халупы казался потрясающе свежим. Кристина тихо спала, свернувшись калачиком на сидении. Увидев это, Андрей облегченно вздохнул.
Двигатель «Ягуара» по-прежнему урчал. Раз за разом срабатывал термодатчик, заставляя вентилятор системы охлаждения злобно гудеть из-под капота.
Бандура змеей скользнул за руль, молясь, чтобы Кристина не проснулась. Отопитель работал на всю катушку. В салоне настали тропики.
Взглянув на приборную доску и сверившись с часами, Андрей обнаружил, что просидел у Протасова без малого два часа.
«Ничего себе! — подумал Бандура с тихим ужасом. — Слава Богу, что она спит».
Теперь задача заключалась в том, чтобы как можно более плавно тронуться с места, не разбудив при этом Кристину.
«В дороге проснется и порядок, — успокоил себя Андрей. — Навешаю ей лапши, что уже давно едем. Бабы за дорогой никогда не следят…»
Андрей с удивлением поймал себя на том, что дрожит в азарте, как случалось в детстве, когда он тягал из кухонного шкафа бабушкино абрикосовое варенье. Бандура обнаружил также, что весь взмок. Устроившись за рулем, он воровато покосился на подругу и потянулся к бортовым часам с осторожностью сапера, собравшегося извлечь взрыватель из бомбы. Андрей намеревался перевести стрелки назад. Если бы эта затея удалась, уличить его во лжи стало бы практически невозможно.
Кристина заворочалась, промурлыкав что-то во сне.
— Ч-ш-ш-ш, — зашипел Андрей. — Спи моя радость, усни… где-то там… погаснут огни…
Он готов был спеть ей колыбельную, если бы смог припомнить хотя бы один куплет.
Едва пальцы коснулись торпеды, как Кристина заговорила. В голосе не чувствовалось ни капельки сна, он был холоден как лед и дрожал, очевидно, от негодования.
— Знаешь что, Андрей?! Это свинство и хамство, ты не находишь?! Ушел и провалился!!!
От неожиданности Бандуру буквально подбросило на сидении. В первую секунду он даже решил, что его ударило током.
— Вечные ценности, — отдышавшись, пробормотал Андрей.
— Чего ты болтаешь? — не понял Протасов.
Бандура-старший цедил самогон через фильтры, настаивал на пахучих корочках цитрусовых, осаждал активированным углем. Но, все было тщетно. Пойло оставалось пойлом. Как воняло сивухой, так и продолжало вонять, вопреки всем усилиям.
Сделав большой глоток, Андрей, на всякий пожарный случай, прижал ладонь ко рту, чтобы не дать жидкости сразу хлестануть обратно. На глаза навернулись слезы.
— Фу ты, черт…
Волына с хрустом откусил половину огурца. Протасов подцепил вилкой титанический пучок капусты, переключив Андрея с мыслей о грабительских денежных реформах на мирные пейзажи скошенных лугов с разбросанными повсюду копнами сена, только что вышедшие из-под кисти Мясоедова.[63]
— Закусывай, блин, — посоветовал Протасов. — А то, в натуре, все дороги развилками станут казаться. Конкретно. Первак — мрак. Семьдесят оборотов. Горит ярче бензина. Вовчик его в мотоцикл заливает… — Протасов поперхнулся. — Точнее, заливал, блин… — добавил он, смутившись.
При упоминании мотоцикла оба собутыльника помрачнели. Бандура этого не заметил. Он как раз сунул в рот огромный кусок мяса и был озабочен только тем, чтобы не подавиться насмерть. Мясо было бесподобным на вкус, хоть оказалось немного жестковатым.
— Ничего вы тут хаваете, — пробубнил Андрей с набитым ртом.
— Дичь, — пояснил Протасов, гордо распрямляя плечи. — Мы с Вовчиком охотимся помаленьку. Браконьерим, чтобы ты врубился, что к чему…
Бандура принялся уплетать дичь за обе щеки.
— Сегодня серьезные люди должны были подъехать. Менты местные. Из администрации человечек. Пара конкретных босяков… — Протасов замешкался, соображая, кого бы еще присовокупить к списку приглашенных. — Один авторитет и два СБУшника. Понял, да? На разговор, в натуре.
Продолжая жевать, Андрей с интересом поглядел на приятеля.
— Вот так вот держу, — Протасов энергично сложил ладонь в кулак. Получилось очень впечатляюще. — Навел тут порядок. Кого следует, — на место поставил.
— У меня в ментовке концы, — нарушил молчание собутыльник Протасова. — Все схвачено, по-любому…
— А, — понимающе кивнул Андрей, запихивая в рот следующий кусок мяса. — А…
— В этой халупе голимой я просто шифруюсь, — сообщил Протасов доверительно. — Чтобы никто въехать не мог, что к чему. Реально… А то была тут пара битков… Неумных… Замочить хотели…
— Тебя?
— А кого? Папу Римского?.. Мы с Вовчиком их в лес увезли. Закопали, на хрен.
— Точно, — с вдохновением поддакнул Вовчик, — по-любому.
— Ты что? Один вообще? — спросил Протасов подозрительно, пока Андрей жевал. — Где братва, в натуре?
— С Кристиной… — промычал Андрей, сдвинув за щеку не дожеванный кусок мяса.
— С кем, блин?! — не расслышал Протасов.
— С Кристиной Бонасюк.
— Не понял! Где ты ее раскопал?!
— Что, баба есть? — сразу оживился Вовчик. — Где баба?!
— Не для тебя, козла, — с расстановкой сказал Андрей. — Прихлопни-ка пасть, жлоб, пока гланды не вырвали.
Андрей опустил руку на пояс, где дремал пистолет. Свой «браунинг» он отыскал в приднепровских кустах на следующий день после возвращения в Киев. Тщательно почистил, смазал и, естественно, прихватил с собой.
— Ты чего, был в Киеве?! — Протасов придавил к стулу попробовавшего было подхватиться Вовчика. — Беда с этим селом, — как бы извиняясь, обронил Протасов. — Раз на грудь принял, и все. Хана. Пока, блин, кого не оттрахает, или не ухайдохает, не успокоится.
— Сиди, падло! — зарычал он Вовчику, — закопаю, в натуре.
— Я был в Киеве, — подтвердил Бандура.
— А пацаны?
— Из Крыма я вернулся один.
Протасов почесал стриженый затылок.
— Вот, блин… — только и сказал Валерий.
Проглотив последний кусок мяса, Андрей приступил к рассказу. Описал, как оставил Армейца с пулей в груди посреди степного Крыма, в маленькой деревенской больничке.
— Доктор там, такой… надежный. Обстоятельный, что ли. Очки, халат. Лицо строгое. На настоящего доктора похож. Больше о судьбе Эдика я ничего не знаю…
Протасов грустно покачал головой.
Когда же Бандура поведал, в каких обстоятельствах довелось расстаться с Атасовым, Протасов вздохнул со всхлипом, и утер краешек глаза своей граблеподобной ладонью.
— Вот значит, как обернулось…
В сочетании с великанскими размерами и грозным видом дрожь в его голосе прозвучала таким режущим диссонансом, что у Андрея тоже защипало глаза.
— А Гримо? Гримуха-то как?..
— Пес в ангар рванул. А потом все взорвалось. И, ни Гримо, ни Атасова я больше не видел…
— Голимый расклад, — печально сказал Протасов.
Слово «погибли» крутилось на языке у обоих, но так и не было произнесено. Андрей, сделав над собой усилие и повел рассказ дальше. Поведал, как захватил такси на Ай-Петри, как обнаружил особняк Бонифацкого и как, в конце концов, завладел дипломатом с бриллиантами. О ночном приключении в горах предпочел не распространяться. А рассказ о возвращении в Киев вообще занял у него не более двух минут.
— Я через Арабатскую стрелку из Крыма выскользнул, — сообщил Андрей собутыльникам. — Ну, и строго на север держал, пока почти до Харькова не добрался.
Волына неожиданно закашлялся. Протасов грохнул его пятерней по спине.
— Значит, все путем? Камни у Аньки? — спросил Протасов, который и торчал-то в Херсонской области главным образом потому, что был на все сто убежден: Ледовой всем подельникам без разбору пустит кровь.
«Причем, блин, всю, до капли» .
— Виктор Иванович еще сидит? Я, блин, думал, что тебя, либо крымская братва пришила, либо легавые запаковали. Или, на худой конец, Виктор Иванович глотку перерезал, — немного оживился Протасов.
Андрей поежился.
— Виктор Ледовой убит, Валера. Неделю назад, — сообщил он, наблюдая, как вытягивается лицо собеседника.
— Ни хрена себе расклад! Ты гонишь?! — вытаращил глаза Протасов, его лицо посинело, глаза полезли на лоб, отчего Андрею пришло на ум, что приятель, вместо самогона глотнул ацетон. — Гонишь!
— Отвечаю. Анька его замочила. Вроде как Виктор Иванович перепил, когда его из тюрьмы выпустили…
— Так его выпустили?! — Протасов взялся за голову. — Ни хрена себе, попадание!!!
— Выпустили, — подтвердил Андрей. — Он хватился камней и нажрался. Или нажрался, а потом хватился. Я не в курсе, меня в городе еще не было.
— Ну?!
— Что ну? Отмудохал Аньку по первое число.
— Ты откуда знаешь, как дело было, блин?!
— Артем Павлович рассказал, — ответил Бандура скромно.
— Кто-о?! — окончательно позеленел Протасов.
— По-ри-шай-ло! Ты что, о Поришайло не слыхал?!
— Это жопа, — подвел итоги Протасов. — В натуре. Попадалово. Мрак! Е-мое, Вовчик, слава Богу, что мы с тобой тут кантовались!
И Протасов горячо поздравил себя со своей собственной предусмотрительностью.
— Чуяла моя задница! Ну все! Я в столицу ни ногой…
— Никакая ни жопа, — заверил Андрей. — Бедная Анька как-то вооружилась двустволкой. Артем Павлович сказал, Ледовой охотником был страстным… Короче говоря, хлоп из обоих стволов — и нету Виктора Ивановича.
— Ни хрена себе?! Завалила конкретно?!
— Наглухо, — подтвердил Андрей.
— Круто!
— Ее в психушку забрали…
— Анька в дурке? Ну и расклад…
— А ты думал, ее на курорт отправят?! Виктора Ивановича в морг отвезли. Кристину забрали в милицию. Артем Павлович ее оттуда еле вытянул… — Андрей перевел дух. — Все. Камни я передал Правилову. Олег Петрович при мне вручил кейс Артему Палычу.
Протасов слушал и не верил ушам. Некоторая его часть скорбела по упущенным возможностям.
— Так что все ништяк, Валера. Олег Петрович в курсе всех дел. Почти весь бизнес Ледового прибрал к рукам Артем Павлович. Теперь он наш новый папа. Ничуть не хуже прежнего. Чего ты кипишуешь? Адресок твой, кстати, мне Артем Палыч дал.
— Кто?! — лицо Протасова из изумрудного сделалось малахитовым. — Кто, твою мать?! Как, блин, он меня вычислил?!
— Приедем в Киев, сам у него и спросишь…
В довершение рассказа Андрей ткнул под нос Валерке печатку, преподнесенную Артемом Павловичем:
— Видал, да?
Протасов онемел от изумления.
— Ты на колесах, брат? — спросил он через некоторое время, придя в себя и возвращая перстень Бандуре. — Виды имеет, блин… — Протасов завистливо присвистнул.
— Зацени тачку, — вместо ответа предложил Андрей.
— А что за точило у тебя? — осведомился Протасов подозрительно. Ты ж свой «бимерок» разбил?
— «Ягуар».
Протасов подхватил стакан и одним махом выхлебал содержимое.
— Пей, — сказал Вовчик Андрею. Тот отрицательно покачал головой.
— Мне еще за руль садиться… Тебя самого, Валерка, каким ветром сюда занесло?
О приключениях Протасова Андрей ничего не знал, и его терзало любопытство. Протасов окончательно скис.
— Да никаким, в натуре. Самым голимым задуло…
— Здорово от ментов досталось? — поинтересовался Андрей участливо.
— Мне?! — немного оживился Протасов. — Да ты гонишь, Андрон. Расшвырял я ментов, как детей. Пять, блин, ударов — и они хором позвали маму! «Дяденька, мы больше не будем!» — кричали менты. Я их пожалел. Подневольные люди… — Протасов покачал головой, демонстрируя уровень сочувствия милиционерам. Вышло довольно убедительно.
— Тогда отчего нас не догнал? — искренне удивился Андрей.
— Я? Да ты прогнал, Бандура! Я поехал за вами, блин. Навстречу три джипа… Или четыре… Забиты, блин, битками узколобыми. Ну, думаю, конец вам, клоуны…
— Это, наверное, дружки тех были, которые за нами гнались. На «БМВ», — ужаснулся Андрей.
— Ага. Давай, короче, мочить отморозков. Их, козлов, набежало человек двадцать. Короче, Бандура, валилово пошло конкретное. Ураган! Колесо мне пробили. Смотрю, короче, труба дело. Хорошо, Вован подключился!..
Собутыльник Валерия покраснел. Андрей подумал, от удовольствия.
— Ну, мы им гланды и удалили, — гордо подбоченился Протасов. — Реально. Но время… сам понимаешь…
— А где твой джип, Валерка?
— «Ниссан»?
Джип Протасова ржавел себе на штрафплощадке, но признаваться в этом Валера и не думал.
— Понимаешь, братан, — начал он, укладывая руку на плечо Андрею. — Поехали мы с Вованом на охоту. Ну, там, на залив этот…
— На Джарылгач, — подсказал Волына.
— На него, мать его. Вовчик говорит, там брод… А там — ни хрена не брод!.. Глубина хренова! И рыбы плавают… Короче, утопил тачку. Конкретно. Как «Титаник», чтобы ты понял, Бандура. — Протасов грустно вздохнул. — Утопил, — повторил он. — К Бениной бабушке. Такие, блин, дела, Бандурий…
Андрей присвистнул. «Ниссан-патрол» ему было жаль. Он был такой классный, никелированный. С трубами и лампочками.
— Как же так?
— Да за не фиг делать, — с пьяным смешком отвечал Волына. — Я, блин, три года назад, в колхозе работал. На тракторе. Так в озере его утопил. Бульк, блин, — и нету. Только пузыри пошли. По-любому. — Лицо Вовчика засветилось гордостью.
— Краном пробовал вытянуть?
— Да каким краном, — раздраженно отмахнулся Протасов. — Там, блин, плавбаза нужна. Та, что теплоходы со дна подымает. И потом, Бандура, я тут, в Херсоне, реально подымаюсь. Есть тема. Лаве будет — не меряно. Я себе скоро три новых «Лексуса» возьму. Пять «Лендроверов». Понял? Так что пускай на этой тарантайке бычки катаются. С медузами, блин.
Протасов и Вовчик снова выпили. Андрей даже не притронулся к чашке.
— Валерка? — позвал Андрей, — поедешь со мной? За Армейцем. И за Атасовым. Эдик, надеюсь, живой, а за Саню пришло время кое с кем посчитаться.
Протасов порывисто поднялся.
— Без базара, брат. Седлай коней, блин. Святое дело.
Его здорово качнуло, но Протасов устоял на ногах.
— Что у тебя с лицом, Валера?
— С лицом? — удивился Протасов. — А, это? Попортили мне фейс… — Протасов аккуратно потрогал щеку.
— В Крыму еще. Когда мы с Вованом тех битков в землю зарывали. Зацепило…
Вообще говоря, и кровоподтек, и еще с десяток ушибов Протасов приобрел, кувыркаясь вместе с милицейской «пятеркой», когда Андрей своим «Ягуаром» сшиб ее с трассы так легко, будто играл шашками в «Чапаева».
Рассказывать об этом Протасов, понятно, не стал. Им с Волыной тогда крепко досталось. Мила Сергеевна была пристегнута ремнем безопасности, и пострадала значительно меньше. Легко отделалась, можно сказать, если учесть тяжесть аварии. Когда Протасов и Волына, наконец, пришли в себя и, кряхтя и матерясь, выползли из валяющейся кверху колесами легковушки, от Милы Сергеевны и след простыл. Она исчезла бесследно, и больше ее ни Протасов, ни Волына не видели.
— Мудище одно, неумное, из газовика в упор долбануло, — соврал Протасов. — Будь, блин, спокоен, Бандура, мы с Вовчиком его казнили.
Вовчик в подтверждение гоготнул.
— По-любому, зема.
— Тогда собирайся, — сказал Бандура. — Нам до Крыма ехать и ехать. Свет-то неблизкий.
Протасов дернулся всем телом.
— А стрелка завтра? — разочарованно протянул Вовчик. — Хочешь, зема, чтобы я один поперся? Чтобы меня завтра завалили, по-любому?!
— Блин, — сказал Протасов. — Я и забыл… И потом, Бандура, хреново мне. — Ловко расстегнув пару пуговиц, он задрал рубашку кверху. Весь правый оказался изуродован ожогом.
— Ничего себе!
— А ты думал, в натуре.
— Где же тебя так?
— Где-где? Там же, в Крыму гребаном. Я когда битков тех валил, они какой-то завод подпалили. А рядом заправка, блин, была. Все, на хрен, погорело!
— Понимаю, — кивнул Андрей.
Волына с восхищением поглядел на Протасова. Три дня назад они жарили шашлыки. Прямо во дворе, на мангале. К тому времени, как мясо было готово, оба напились до потери пульса. Валерка, оступившись, перевернул мангал и упал сверху, прямо на угли.
— Тогда оставайся, — вздохнул Андрей, постаравшись скрыть охватившую его досаду. С Протасовым в Крыму он бы чувствовал себя гораздо спокойнее, нечего даже говорить. Но, раз нет, значит, нет.
— Выпьем за нас, брат.
— По последней, разве что, — кисло согласился Андрей. В машине его ждала Кристина, которой уже давно полагалось метать громы и молнии. Исходя из родительского опыта Андрей подозревал, что стоит носу Кристины уловить запах перегара, разразится невообразимый скандал. Бандура достал пачку «Давидова», бросил на стол.
— Угощаешь? — Волына сразу потянулся за сигаретой. — Знаешь, зема, какие сигареты самые вкусные?
Андрей пожал плечами.
— Цузые, — заржал Вовчик, извлекая из пачки сразу несколько штук.
Криво улыбнувшись, Андрей прикурил от золотой «ZIPPO», купленной в подражание Правилову. А потом хлопнул себя по лбу.
— Я и забыл! Склероз, брат. — Андрей вытащил из внутреннего кармана толстую пачку денег, перебросил ее Протасову.
— Что за валюта? — спросил Протасов ошеломленно.
— Баксы… Пять кусков зелени. Твои.
— Мои?!
— Угу. Артем Палыч двадцать штук отсыпал. За героизм, проявленный в Крыму. Я подумал, что будет справедливо разделить деньги поровну. Между всеми нами. Пять тысяч — твоя доля, Валера.
Протасов снова налил, а потом принялся смущенно вытягивать мизинцем мошку, ухитрившуюся утопиться в его стакане.
— Выгорит твоя тема, не выгорит, а пять штук никому не помешают, — деликатно сказал Бандура.
Вовчик попробовал было потянуться к деньгам, Протасов ухватил его руку и буквально пригвоздил к столу.
— Хорошо, что вспомнил, — рассеянно сказал Андрей, постаравшийся не заметить этой маленькой сценки. — У меня после Крыма — голова совсем дырявая. Столько событий разных, Ледовой, Анька, Бонифацкий… Мозги матом встали…
— Тут у кого хочешь, встанут, — согласился Протасов печально. Сгреб деньги, сунул в карман спортивных штанов.
— В который раз отцу блок солдатского «Кэмела» покупаю, а отправить — руки не доходят, — пробормотал Андрей, уже собираясь уходить. — Боюсь, снова сам скурю… Отец «Приму» без фильтра любит, так что «Кэмел» — в самый раз.
— «Визант», — тихо произнес Протасов.
— «Винстон», дерево ты неумное, — поправил Вовчик, хихикая, — «Вин-стон». По-любому.
Протасов поглядел на него, как на таракана в тарелке.
— «Визант», мудак. Я сказал «Визант». Были такие сигареты. Давно…
— Не слыхал ни про какой «Визант», — горячо заявил Вовчик. — Гонишь ты, земеля.
— Это потому, Вовка, что ты, к твоему сведению, полный мудак. Окончательный. Если б проводили чемпионат мира среди мудаков, ты бы, Вован, в натуре, занял второе место.
— Почему не первое?
— А потому, Вовчик, что ты мудак, — пояснил Протасов. — Слышь, Бандура, сигарету мне дай.
С этими словами Протасов протянул пятерню. Андрей протянул ему сигарету.
— Ты же не куришь, Валера?
— Закурю.
— Развезет, — предрек многоопытный Вовчик. — Дрова будут, зема. По-любому.
Протасов не внял, через мгновение окутавшись облаком табачного дыма.
— «Визант», — повторил он, прокашлявшись. — «Визант». Были такие сигареты. Кубинские. Мой старик только их и курил. Говно конкретное, а ему — нравились. Специально за ними в Киев ездил. В «Гавану».
— Куда?
— В «Гавану», блин. Был такой магазин. На Красноармейской. Торговал кубинским табаком. Старик три блока брал. На месяц еле хватало.
Бандура и Вовчик примолкли, внимательно слушая Протасова.
— Как старик со смены возвращался, чад на кухне стоял, дыхнуть, блин, нечем.
— Он в автопарке работал, — продолжал Валерий задумчиво. — Мужики мне говорили, старик в гараже головку блока голыми руками выдергивал. Сип — есть. Легко. Здоровый был буйвол. Гора…
— Больше тебя? — уточнил Бандура деликатно.
Протасов пожал плечами.
— Может и так… Помню, ружье у старика было. Двустволка. На охоту он редко ходил, а ружьишко лежало, для порядку. Как-то раз, мы с Эдиком решили стрельбануть с балкона…
— С Армейцем?! — поразился Андрей.
— Ну да. Мы с этим задохликом на одной улице выросли. Только я на год раньше в школу пошел. И учился, блин, в старшем классе… пока это… — Протасов замялся, — пока… эти клоуны… Бандура, в натуре, на второй год меня не оставили…
— А… — Андрей подавил улыбку.
— Тут я, блин, прямо в их класс и попал. Конкретно. За одну парту к этому рахиту…
— К Эдику?
— Точно. Он, блин, такой заучкой был, — мрак, Бандура. Отличник с примерным поведением… Ссадили нас, чтоб он меня это… подтягивал…
— Ну а ты? — спросил Андрей, попытавшийся представить Протасова и Армейца за одной партой. С пионерскими галстуками на шеях.
— Что я? Сделал из него человека… Курить его научил, пить, девок за жопы щипать. Его в школе дистрофаном звали…
— Ну вот, — сказал Протасов, — возвращаясь к рассказу о ружье. — Задумали мы с Эдиком охотниками заделаться. Нашли патроны. Пока, блин, искали, всю квартиру перевернули вверх дном. Зарядили, значит, ружбайку. Вышли, в натуре, на балкон, да как захренячили из обоих стволов… А на соседнем балконе карга старая, как назло, белье вешала… И выпала, представляешь? В натуре. Короче, весь дом на ушах. Милиция, скорая, все дела. Управдом приперся. Эдик, понятно, сбежал, собака. Батю с работы выдернули… Как старик в дверь зашел, я сразу — в сортир. Закрылся, блин, сижу. Он — «выходи, зараза», кричит, я молчу, в натуре. Слышу, он ремень из брюк вынимает. Труба дело.
— Ну, и чем закончилось, зема?
— Шесть часов на толчке просидел, — сообщил Протасов торжественно. — Он молчит, как рыба, я, значит, тоже. Засиделся, блин, короче. Давай выходить. Только, блин, нос из сортира высунул, он меня — за ухо. В засаде прям под дверью сидел. Понимаешь?
— Нагорело? — спросил Андрей сочувственно.
— Нагорело — не то слово. Вырванные годы, реально. Месяц, блин, жопу узнать не мог… Ни сесть, ни лечь.
— Где он сейчас? — спросил Андрей.
Протасов сразу посерьезнел.
— Там, Андроныч, — Протасов показал на потолок. — Я же тебе сказал — старик всю жизнь в автопарке оттарабанил. Водилой. На автобусе ездил. На «ЛиАЗе».[64]
— На чем, на чем?
— Ты, блин, должен вспомнить. Вроде сарая на колесах. Сзади вместо сидений — пустая площадка была. Мы ее еще конюшней называли. Или дискотекой. А спереди мотор, прямо в салоне. Справа, блин, от водилы. И по три места, нос к носу. Для инвалидов и беременных с детьми.
Что-то вертелось в голове Андрея, неуловимое, как тень. Но, сколько он ни тужился, припомнить такой автобус так и не удалось.
— Ну ты село, блин, — фыркнул Протасов. — Натуральная деревня. Бурбалаевка. Мрак.
Он снова помрачнел.
— Когда Чернобыль долбанул, батя на автобусе людей вывозил. Из Припяти. Четыре ходки, Андрюха… Четыре ходки… Вот. А через год похоронил я его… Рак… Медики все мулили — то, се… Им еще в 86-м приказали белокровие как ОРЗ в карточки записывать. Вот они и записывали…
Протасов взял новую сигарету из пачки.
— Ни черта за год от него не осталось. Мумия, блин, одна. Кости и кожа, в натуре. Ребенок бы один гроб унес… Наливай, Вовчик.
— «Уедешь», Валера, — предупредил Вовчик. — Не кури, блин. По-любому.
Протасов остался глух, и они снова выпили. Почти что сразу голова Валерия принялась клониться к столу. Андрей заботливо расчистил для нее место среди тарелок. Валерий, как и предрекал Волына, «уезжал» прямо на глазах. Вскоре он уже спал, уткнув лоб в ладони.
— Ну, я поехал, — подымаясь, сказал Андрей.
— А? Давай, ехай, — вяло напутствовал Вовчик и налил себе еще с полстакана.
Андрей пересек сени, и через минуту был возле машины. Воздух после прокуренной халупы казался потрясающе свежим. Кристина тихо спала, свернувшись калачиком на сидении. Увидев это, Андрей облегченно вздохнул.
Двигатель «Ягуара» по-прежнему урчал. Раз за разом срабатывал термодатчик, заставляя вентилятор системы охлаждения злобно гудеть из-под капота.
Бандура змеей скользнул за руль, молясь, чтобы Кристина не проснулась. Отопитель работал на всю катушку. В салоне настали тропики.
Взглянув на приборную доску и сверившись с часами, Андрей обнаружил, что просидел у Протасова без малого два часа.
«Ничего себе! — подумал Бандура с тихим ужасом. — Слава Богу, что она спит».
Теперь задача заключалась в том, чтобы как можно более плавно тронуться с места, не разбудив при этом Кристину.
«В дороге проснется и порядок, — успокоил себя Андрей. — Навешаю ей лапши, что уже давно едем. Бабы за дорогой никогда не следят…»
Андрей с удивлением поймал себя на том, что дрожит в азарте, как случалось в детстве, когда он тягал из кухонного шкафа бабушкино абрикосовое варенье. Бандура обнаружил также, что весь взмок. Устроившись за рулем, он воровато покосился на подругу и потянулся к бортовым часам с осторожностью сапера, собравшегося извлечь взрыватель из бомбы. Андрей намеревался перевести стрелки назад. Если бы эта затея удалась, уличить его во лжи стало бы практически невозможно.
Кристина заворочалась, промурлыкав что-то во сне.
— Ч-ш-ш-ш, — зашипел Андрей. — Спи моя радость, усни… где-то там… погаснут огни…
Он готов был спеть ей колыбельную, если бы смог припомнить хотя бы один куплет.
Едва пальцы коснулись торпеды, как Кристина заговорила. В голосе не чувствовалось ни капельки сна, он был холоден как лед и дрожал, очевидно, от негодования.
— Знаешь что, Андрей?! Это свинство и хамство, ты не находишь?! Ушел и провалился!!!
От неожиданности Бандуру буквально подбросило на сидении. В первую секунду он даже решил, что его ударило током.