Страница:
Пожилой перевел дух.
— И поделом им, — добавил он веско.
— Выжил кто? — спросил Андрей, удивляясь, как сразу пересохло во рту.
— Тебе скажут, — развел руками Пожилой. — Местные там не работали, насколько я знаю. Утром милиции понаехало. Оцепление выставили — нос не просунешь… Наши между собой судачат — мертвяков до обеда вывозили.
— Куда вывозили?
— Ясно куда — в морг. Может, кто и в госпиталь попал, только лично я не думаю, чтоб там кто живой остался.
— Кто же с ними расправился?
— Нашел у кого спрашивать, — резковато отозвался Пожилой. — Откуда мне знать?
— Слышь, батя? — напрягся Андрей, осененный внезапной надеждой, — стрельба точно в понедельник была, или все-таки в воскресенье?
— Пожилой нахмурил лоб:
— Точно. В понедельник. Но за день до того там тоже стреляли. И горело чего-то. — Пожилой собрался с мыслями. — Наши говорят, что одни бандиты на других бандитов наехали. Вот те с ними и расквитались. Нашла коса на камень…
Андрей подумал, что, пожалуй, вытянул из Пожилого все.
— Ладно, батя, — сказал он, собираясь прощаться, — бывай здоров… А наконечник все же попробуй нагреть. Паяльной лампой, хотя бы.
— И тебе счастливо, — Пожилой торопливо нырнул под арку, наверстывать упущенное время. Андрей медленно вернулся к «Ягуару». Вскоре они выехали из села.
— Что ты узнал? — спросила Андрея Кристина.
Андрей вкратце пересказал разговор с Пожилым.
— Что же теперь делать? — спросила Кристина.
— Не знаю, — честно признался Андрей. — Не знаю я, Кристя…
Они ехали неизвестно куда. С юга темной полосой надвигались предгорья, но Андрей этого не замечал.
— Ты считаешь, — Кристина запнулась, — …считаешь… …что Атасов…
«Погиб?»
Андрей подумал, что Атасова больше нет. Попробовал представить себе его на никелированной каталке, с размашистой надписью «Атасов», сделанной «зеленкой» по голому синеватому бедру. К горлу подступила дурнота. Настоящая реальность содержит и такие вот сумеречные углы, в которые лучше бы не заглядывать. Хотя, никуда не денешься — иногда.
— О чем ты думаешь, Андрюша?
Андрей покачал головой.
Вот они едут сейчас, сидят в теплом салоне, а он лежит, где-то совсем неподалеку, в холодной тишине морга… Ледяной, с синими руками и оплывшим лицом, совершенно не похожим на свое собственное. Они никогда не бывают похожими. Стоит душе покинуть тело, как то становится жутковатой восковой куклой. Можно найти тридцать три научных объяснения этому процессу, но все они кажутся ерундой, когда стоишь перед мертвым телом. Только у атеистов хватило мозгов отрицать после этого душу. Между мертвым и живым пролегает какая-то граница, гораздо более глубокая, чем та, которую можно объяснить медицинскими терминами и понятиями органической химии.
— Андрюша?..
Впрочем, вероятно, что никакой фамилии у Атасова на бедре нет. Вопрос в том, были ли при нем документы, когда его вытащили из завала, или никаких документов не было. Атасов запросто мог выкинуть их, потерять, обронить, да все, что угодно. Чурки могли с тела снять. Поэтому и числится, к примеру, как труп неизвестного мужчины средних лет. Причина смерти — несовместимые с жизнью ранения. Или что-то в этом духе на отвратительном медицинском суржике, который сам по себе звучит пострашнее любого выдуманного кошмара.
— А я надеюсь, Атасов в госпитале, — с нажимом добавила Кристина, с тревогой вглядываясь в позеленевшее лицо Бандуры. — Слышишь меня, Андрей?!
«Гримо бы никто подбирать не стал. Собаку б сапогом наподдали и пускай валяется, пока вороны не склюют… И ошейник Кристина там подобрала…»
— Андрюшенька? — Кристина накрыла ладонью его руку на руле и испугалась — до чего же пальцы холодные…
— Но ведь Атасов мог и невредимым уйти…
Андрей забрал руку с руля и привлек Кристину к себе. Она сразу устроила голову на его плече. И заплакала.
— Все будет хорошо, Андрюшенька.
— Слава Богу, что мы вместе, — искренне сказал Андрей. — Не представляю, чтобы я без тебя делал?..
— Какой от меня прок? — зашептала Кристина, устраиваясь поудобней.
Андрей повернулся и поцеловал ее в затылок.
— Такой, что ты и представить себе не можешь. — Он со всхлипом вздохнул. — Хуже одиночества нет.
— Давай определимся, с чего начать, — предложила Кристина, очень довольная тем, что Андрей вышел из ступора.
— Даже не знаю, с чего… К моргам сейчас не подберешься (вообще говоря, он об этом и думать не хотел), больницы — тем более под надзором. В четыре глаза должны следить… Сунемся — в момент сцапают. Как пить дать.
— Скоро стемнеет, — как бы невзначай сообщила Кристина. Андрей поглядел на солнечный диск, сделавшийся малиновым и грозивший вот-вот ускользнуть на запад.
— Действительно, — удивился Андрей. — Надо же… А я и внимания не обратил.
— Часу не пройдет, как стемнеет.
Андрей неожиданно улыбнулся.
— Что, Андрюша?
— Да вспомнил одну забавную историю…
— Какую?
— Да ерунду, в общем-то. Мы как-то пасеку перевозили с отцом. С одного поля на другое. Ульи только ночью возят, когда пчелы спят. Начали в полночь, натягались, ясное дело. Ульи тяжеленные, на две семьи каждый. Короче, едем. Ни рук, ни ног не чувствуем. Дело к трем. Темнота стоит, хоть глаз выколи. Едем, едем. Тут батя и говорит: «Какого черта? Что у меня с глазами? Ни черта не вижу?!» А я посмотрел на приборный щиток и отвечаю: «Батя, а ты фары включить не пробовал?»
Андрей хохотнул. Кристина отделалась бледной улыбкой.
— Надо подумать о ночлеге, — посерьезнев, сказал Андрей. — Утро вечера мудренее. Сегодня мы так и так ничего не сделаем.
Андрей принял решение, и ему стало легче. Думать о ночлеге оказалось куда приятнее, чем ломать голову над судьбой Атасова.
— Мне в поле ночевать не хочется, — Кристина зябко поежилась.
— Мне тоже, — без колебаний признался Андрей. — И я есть хочу.
— А где мы сейчас?
Кристина переломила плитку шоколада, протянула половину Андрею. Он замотал головой.
— Не хочешь?
— Не хочу. И не знаю, где два в одном, если ты понимаешь, о чем речь.
Дорога была ему незнакома, тем более что он уже давно за ней не следил. Слева стеной чернели предгорья. «Ягуар» двигался на запад.
— Знаешь, Кристя? — Андрею неожиданно пришла в голову мысль, показавшаяся в высшей степени привлекательной.
— Что, Зайчик?
— Тут до моря — совсем ерунда осталась. Лет десять тому назад я в этих краях с родителями отдыхал. В Соколовке.
— Где это?
— Под Севастополем, считай. Если поднажать — затемно будем.
— А что там есть?
— Там море, лапушка, — сказал Андрей ласково. — И скалы. И домики. База отдыха завода какого-то. В начале лета у них свободных номеров должно быть валом.
Кристина чмокнула его в щеку.
— Тогда в путь.
— И поесть бы…
— Купим по дороге, а я приготовлю, — пообещала Кристина с вдохновением. Стряпня ей была в радость, были бы под рукой продукты.
Андрей энергично закивал.
— А ночью, — игриво добавила Кристина, — пойдем в море купаться. Под звездами…
У Андрея отлегло от души.
В Соколовку въехали при свете фар. Поселок, казалось, погрузился в сон. Улицы вообще не освещались, одноэтажные домики сплошь стояли темными.
— Андрюша? — Кристина робко поглядывала вокруг. — Может, ты напутал чего?..
— Не боись, — развеселился Андрей. — Это же дачи. Севастопольские. А день сегодня будний. Так что ничего удивительного.
— А где море?
— Справа, сразу за участками. Только к нему обрыв такой, что если загудишь — костей не соберешь. А загудеть там — раз плюнуть.
— Везет людям, дачи на море…
Бандура хмыкнул.
— Ну, ты даешь, Кристя. У них весь город на море. У Аньки, вон, на Днепре, и не жмет.
— Не жало…
Оба ненадолго погрустнели.
Разнокалиберные заборы дач сменились однообразным бетонным забором.
— Насколько я помню, это и есть база отдыха.
— А забор, как в военной части?
— Чтобы отдыхающие не разбежались. Давай, следи, а то ворота пропустим.
Дорога впереди резко сворачивала влево и обрывалась куда-то в долину. Далеко на юге, значительно ниже их, мерцало множество огоньков, как будто кто-то разбросал по земле тысячи новогодних гирлянд.
— Севастополь, — пояснил Андрей. — Нас от него залив отделяет.
Он круто остановил «Ягуар», потому что справа показались ворота.
— Приехали.
Ворота были наглухо задраены.
— Андрюша? База при заводе, ты говорил?
— Вроде бы.
— А если завод приказал долго жить?
— Что значит — если? Верняк, что приказал. Что с того? Вон, в Осокорках, полно заводских и институтских баз отдыха. Заводы давно тю-тю, а базы, ничего, дышат. Как любит выражаться Протасов, движение идет — будь здоров. Домики в аренду отлетают, только карман для баксов подставляй.
Андрей выбрался из салона и принялся барабанить в ворота. Удары далеко разносились в ночном воздухе. Пяти минут не прошло, как по другую сторону забора зашлепали пляжные тапочки.
— Кому не спится-на?.. — спросил слегка заплетающийся грубый мужской голос.
Андрей изложил, чего ему надо.
— Сейчас калитку отопру, — пообещал голос, — тут справа-на.
Присмотревшись, Андрей обнаружил в нескольких метрах от ворот калитку с надежной бронедверью. Дверь открылась, явив Андрею пожилого толстяка в замызганной тельняшке и спортивных штанах с оборванными штрипками. Исключительно широкое туловище громоздилось на ногах, казавшихся непропорционально короткими.
— На поселение — к кастелянше-на, — мужик поковырял спичкой в зубах.
— Так веди, Нахимов-на, — Бандура хлопнул его по плечу. Тот заворчал что-то, и они неспешно тронулись уютными тенистыми аллеями. Андрей потянул носом — от поводыря несло, как от пивной бочки.
«Добряче ты, дядя, нализался. Все в трудах, все в заботах, видать».
«На…»
Андрей обратил внимание, что домики на базе — сплошь фанерные.
Кое в каких лачугах гордо горели электролампы, но большинство стояло темными, сохраняя девственную неприкосновенность.
— Не густо у вас с клиентами… — присвистнул Андрей, загодя подготавливая почву для торга.
— Через пару недель и яблоку негде будет упасть, — важно пообещала пивная бочка.
Дом кастелянши оказался сложенным из добротного красного кирпича. В сравнении с ним все прочие домики базы, за исключением разве что железобетонного общественного туалета, выглядели жалкими времянками. Каковыми, в сущности, и были, на самом деле.
Кастелянша — вульгарная крашенная толстуха лет сорока пяти, встретила Андрея с прохладцей.
«Зеленоват ты, да и одет больно несерьезно», — читалось на ее некрасивом лице.
«Ты, курва тупая, еще машину мою не видела», — усмехнулся Андрей и в целях потепления климата полез за пухлым бумажником.
— Я тебе помассирую, — пообещал Бандура, проворачивая ключ в зажигании, — Вот только Нахимов ворота откроет…
— Договорился?
— Еще как. Считай, дело в шляпе. Комната с балконом на море.
— Круто.
— По десять баксов с носа. В сутки, естественно.
— Просто даром, — съязвила Кристина. Андрей ухмыльнулся:
— Между прочим, наши сутки начались сегодня в двенадцать часов дня.
— Щедро.
— Ага. Минимальный срок — три дня. Так что шестьдесят баксов я уже отстегнул.
— Замечательно, — Кристина изобразила на лице кислую улыбочку.
— За красивую жизнь надо платить, — произнес Андрей рассудительно.
— И что прилагается в комплекте к красивой жизни?
— Полный фарш. Сауна с бассейном. Шампанское в ведерках со льдом, — Бандура поднял обе руки и начал загибать пальцы, — Сто пятьдесят спутниковых телеканалов, японка массажистка мне и два мулата тебе. У этих, правда, почасовка.
— Я млею.
— Вот. Плюс четыре стены с балконом, как я уже сказал. Плюс две простыни, два пододеяльника. Две наволочки. Чайник. Два стакана, две ложки…
— Я возбуждена, — протянула Кристина без энтузиазма.
— Сто баксов в залог я уже отдал, так что попрошу стаканами в стены не швыряться, в постели не курить и пепел на подушки не стряхивать.
Прямо «Золотые Пески»…[75]
— Ах да, — Андрей щелкнул пальцами, — еще эмалированный тазик и электроплита. Одноконфорочная. За аренду плиты отдельные пять баксов в сутки.
— Чудненько…
— Знал, что тебе понравится.
— А зачем тазик? — спросила Кристина подозрительно.
— Ну как же, мадам? — Бандура замешкался, — носки простирнуть. Еще чего, из бельишка. И потом, если ты на угловую ванную рассчитываешь …
Кристина скривилась:
— Значит, и с мулатами неувязочка?..
— Зато я с удовольствием потру тебе спинку, бодро заверил Андрей, — причем даром.
— Я завожусь…
— По тебе не скажешь.
— Умело скрываю.
— А мне говорили, будто с милым рай и в шалаше, — Андрей весело глянул в унылое лицо Кристины.
— Андрюшенька. Ты же уже взрослый мальчик. В твоем возрасте стыдно во всякую чепуху верить.
— Да?
— Что может быть романтичнее сцены омовения в тазике…
— Еще есть душ — только вода холодная.
— Поверить не могу. Как нам повезло… И чего же еще мы ждем?
— Не чего, а кого, — поправил Андрей. — Мы ожидаем того пьяного гамадрила, который мне открыл калитку. Он ключи от ворот искать ушел. О!..
За воротами металл громко звякнул об металл. Тяжелые створки дрогнули и медленно подались в разные стороны.
— Слава Богу, — выдохнул Андрей, — Я уж опасался, что он по дороге в какой-нибудь куст дрыхнуть завалится.
— Ну и туловище, — восхищенно пробормотала Кристина, с интересом наблюдая за объявившейся в свете фар широченной коротконогой фигурой.
— Туловище, — Бандура захихикал, — между прочим, не кто-нибудь, а супруг хозяйки. Как я понял, он при начальнице-жене «старшим куда пошлют» промышляет.
— Симпатяга…
— Давай — заезжай! — покачнувшись, гавкнуло Туловище.
— Ты еще хозяйку не видела, — Андрей отпустил сцепление.
— Сладкая парочка?
— Не то слово. Лярва крашеная. Ужас. Проститутка старая.
— Да? Ты потому у нее битый час торчал?
— Извините, мадам, — Андрей протестующе замахал руками, — но жирные старые мегеры отчего-то не в моем вкусе.
Сверкнув глазами, Кристина расправила плечи и втянула живот, — ню-ню.
— И не по карману она мне, судя по их расценкам.
«Ягуар» проехал тенистую аллею, и, преодолев крутой подъем, взобрался на площадку, величиной с теннисный корт. По обеим сторонам были натыканы фанерные домики для отдыхающих.
— Наш — двухэтажный, — Андрей ткнул пальцем влево. — Балкон с той стороны. Сразу за домом обрыв. И море, далеко внизу.
— А чья это машина? — Кристина показала на стоящую перед домиком серебристую «Альфа Ромео».
— «33-я Альфа»… ничего тачка, но металл голимый. Ржавеет черт его знает как. Видишь, ржавчину даже в темноте видно.
Но разглядывать машину Кристина не стала — вопросы коррозии металлов, как и все прочие, связанные с эксплуатацией автомобилей, ее отчего-то занимали слабо.
— А чего мы опять дожидаемся?
— Не чего, а кого. Твоего друга — Туловища. Он мне еще ключей не отдал. И белья, кстати.
— А с собой от ворот его нельзя было захватить?
— Ага. Вот еще. Спешу и падаю. Уродов разных в машине катать? Стану я салон этой образиной жирной паскудить. Не такси. Пускай ножками прогуляется. За наши деньги, тем более.
Кристина посмотрела на коттедж. Окна и первого, и второго этажей были темны и безжизненны.
— «Ласточкино гнездо», — фыркнула Кристина, подозрительно принюхиваясь. — Туалет, как я понимаю, на улице?
— Совстандарт, — кивнул Андрей. — Перегородки без дверей, вместо унитазов — дырки. Я уже опробовал. Красота. Сидишь, покуриваешь, а задницу воздушные потоки вентилируют.
— Не возбуждай.
— А я про биде, помнится, ничего такого не говорил.
— Ну и вонища…
— Мадам, вы испорчены поездками за границу. Нашему гражданину — покажите, где море, и в какую сторону столовка — и он ваш.
— Ну и вонища, — с чувством повторила Кристина.
— Если, по-вашему, это вонища, то что бы вы в конце августа пропели? — заплетающимся языком пробурчало Туловище, неожиданно появляясь из кустов. Видимо, оно сократило путь какими-то одному ему ведомыми тропами, а по дороге еще и подкрепилось. Руки Туловища были заняты стопкой белья, поверх стопки стоял таз, в тазу красовался чайник.
— Подержи-ка.
Андрей перехватил ношу, Туловище полезло в карман за ключом.
— Пошли.
В комнату второго этажа вела хлипкая на вид лестница, пристроенная к внешней стене коттеджа. Лестница переходила в огороженную перилами площадку. Они втроем взобрались наверх. Дерево страдальчески стонало под их весом.
— Не обрушится? — с некоторой тревогой спросил Андрей.
Туловище отомкнуло дверь и зажгло свет в комнате.
— Вот, — буркнуло оно, обдав Кристину перегаром. Она поморщилась, отшатнувшись подальше.
Комната оказалась такого размера, чтобы впритык уместить две односпальные кровати, пару стульев, наводящих на мысль о долгой службе в каком-то совнархозе хрущевской поры, и одну перекособоченную тумбочку. Правда, на окне висели явно новенькая тюлевая занавесь и чистые занавески, размалеванные веселенькими цветочками.
— Миленько, — сказал Андрей.
— Комната под нами занята? — поинтересовалась Кристина. Туловище в ответ что-то невнятно пробурчало.
— Тут… понимаешь ли… такой… пора его того, коленом. По мягкому месту. Считай, — нету никого.
Андрей одернул занавесь, открыл дверь на балкон. По небу ползли черные, казавшиеся пропитанными тушью облака. Из-за них без особого успеха пробивалась луна. Кое-где сверкали звезды.
— Красота…
— Это… — Туловище все еще топталось в дверях.
— Что еще? — насторожился Андрей.
— Вы, это… — Туловище пожевало губами. — Машину тут ставить будете?
— Где тут?
— На территории…
— А где же еще?
— На территории — платно. Пять условных.
— Твою мать, а?! — даже развеселился Андрей.
— Ваша деревня, совершенно случайно, не Ниццой называется?! — съязвила Кристина.
Андрей, продолжая улыбаться, вложил в протянутую ладонь Туловища салатовую пятидолларовую бумажку.
— С утра Соколовкой была, — Туловище поднесло купюру к свету, — …так это, за три дня вперед. Пятнадцать условных с вас.
— Завтра получишь. Иди, давай! Заколупал!
Андрей чуть ли не силой выставил Туловище за дверь. Долгих пару минут они слушали отчаянный треск ступенек и разобиженное бурчание, — достойный супруг кастелянши спускался по крутой лестнице.
— Фу, — перевел дух Бандура, — наконец-то мы одни.
— Ну и крохоборы.
— Семейный подряд. Он обдирает клиентов, она банкует лаве, — Андрей осекся, пораженный мыслью о самой Кристине и обаятельнейшем Василии Васильевиче.
— О чем ты думаешь?
— Я? Да так, чепуха всякая.
— Что-то я устала, — Кристина потянулась, стащила кофточку через голову. Лифчик у нее был из черного, почти прозрачного гипюра. Андрей невольно залюбовался темными сосками и шумно сглотнул.
— А обещанный ужин? — игриво спросила она.
— Лично я чебуреками объелся.
По пути в Соколовку они натолкнулись на чебуречную и весьма основательно подкрепились.
— А пригласить даму в ресторан на побережье вам, конечно же, слабо? — Кристина ловко отстегнула застежку, лифчик спланировал на пол.
— Я у Туловища спрашивал, — нет тут ни хрена. В заливе пару гандэлыков, так до них три дня пехом… И потом, еще местная шпана надает по рогам.
— Вы еще и трусишка?
— Я осторожная личность, — без зазрения совести признал Андрей. — Кроме того, тут тебе не Ялта.
— Завез в Сибирь, и еще домогается чего-то. А почему, в самом деле, мы в Ялту не поехали?
— На трофейном «Ягуаре»? Спасибо — не надо. Я жить хочу. Вообще-то, лично мне и здесь хорошо.
— Значит, так сразу вам и дай?
— Ага! — Андрей вытаращил глаза и далеко высунул язык, — Хорошо бы!
Кристина сбросила джинсы. Трусики на ней были из одного комплекта с бюстгальтером.
— Тогда хотя бы принесите воды, мосье. Вот в этой шаечке.
— Сейчас сделаем.
Андрей вооружился тазом и бодро отбыл на поиски водопровода.
Как он и предполагал, неподалеку от туалетов размещались летние душевые. Вода в них гнездилась зимняя.
Андрей поставил шайку на пол, отвернул кран, закурил, и принялся ждать, время от времени подставляя ладонь под струю. Когда ему стало совершенно ясно, что вода нагреваться не думает, он снял одежду, отбросил окурок, набрал в легкие побольше воздуха и решительно шагнул под душ.
— Вот спасибо, — зуб у Андрея не попадал на зуб, — это я душ принимал. Куда воду-то?
— На плиту.
Андрей сделал, как велено, разогнулся, потирая занемевшие руки, — Студеная, мрак.
— Замерз?
— Угу. Околел. Рук не чувствую.
— Бедненький. Совсем не чувствуешь?…
Кристина по-прежнему щеголяла в трусиках. Ее тело чуть заметно начало полнеть, линии были сплошь округлыми и плавными, но в глазах Андрея это лишь придавало ей привлекательности. Тяжелая грудь выглядела восхитительно, живот казался теплым, мягким и бархатным. Он таким и был. Талия — не осиная, переходила в широкие, женственные бедра.
— Конфэтка, да! — на кавказский манер процедил Андрей, — Я знаю, об каго рукы пагрэю.
Он двинулся на Кристину, руки сами потянулись к горячему телу.
— Не смей! — пронзительно взвизгнув, Кристина попятилась.
— Не уйдешь!
Когда она неожиданно ловко перепрыгнула через кровать, Андрею показалось, что фанерные стены закачались. Он метнулся следом, зацепив по дороге тумбочку. Кристина завизжала еще громче. И сразу откуда-то снизу раздался яростный стук. Оба замерли, как вкопанные.
— Кто это?! — сипло спросила Кристина.
— Дед Пихто. Откуда мне знать, — Андрей и вовсе перешел на шепот, — Соседи, наверное.
— Под нами?!
— Ну да!
— Чертово Туловище сказало, что снизу нет никого! — возразила Кристина.
— По мне, Туловище ничего внятного не выразило. Мычало что-то. Я так понял, оно не в курсе.
— Деньги собирать в курсе.
— Деньги собирать всякий в курсе.
Андрей на цыпочках подобрался к тазу, проверил температуру пальцем.
— Тепленькая. Купайся, сокровище мое.
— Я передумала, — Кристина капризно надула губки, — Лучше пойду в море поплаваю. Тазик можешь вылить.
— Иди-иди, — напутствовал ее Андрей, алчно уставившись на аккуратный пушистый треугольник, отчетливо проступавший под тонкой тканью трусиков, — встретишь компанию пьяных рыбаков, — потом не жалуйся.
— Компанию! — ахнула Кристина, — Какой ужас!
Бандура кашлянул:
— Колдырнешься с обрыва — вот у рыб праздник-то будет…
— На корм рыбам я не хочу, — посерьезнела Кристина, — Ладно. Уговорил.
— Тогда давай, полощи жопу в тазике.
— Фу, мужлан!
— Если влезет, конечно, — добавил Андрей с большим сомнением в голосе.
— Ты первый, кому моя попочка не нравится…
— Кто сказал — не нравится?
Андрей вышел на балкон. Если в лагере и горели фонари, то где-то по другую сторону домика. Стояла кромешная тьма. Со стороны моря дул устойчивый бриз, донося мягкие шлепки волн и наполняя воздух свежестью морского простора.
Андрей поглядел налево. Огней в Севастополе заметно поубавилось. Город погрузился в сон. Бандуре даже почудилось, будто он различает желтые сполохи городских светофоров, работающих в дежурном режиме.
«Интересно, сколько до него километров по прямой?».
Ветер шевелил его волосы. Андрей закурил. За спиной Кристина плескалась в тазу. Из комнаты веяло теплом и уютом.
— Ох и хорошо, — Андрей улыбнулся в темноту, торча на балконе, чтобы подольше растянуть удовольствие.
Перегнувшись через перила, он посмотрел в окна первого этажа. Те оставались черны и закрыты наглухо. Этаж казался настолько безлюдным, что недавний яростный стук мог бы показаться галлюцинацией.
«Кто в потолок барабанил? Привидение в домике для отдыхающих — это новость…»
«Это нонсенс, тупица. Привидения не обитают в занюханных фанерных домиках».
— Андрюша. Иди ко мне, зайчик, — нежно позвала Кристина из комнаты.
Андрей повернулся через плечо, на ходу сбрасывая брюки. Кристина ждала его перед кроватью. Ее тело раскраснелось после купания, и было розовым, как у ребенка. Крохотные капельки воды сверкали в густых каштановых волосах россыпью крошечных бриллиантов. Глаза казались изумрудными. Член Андрея среагировал немедленно, превратившись в несгибаемый монолит.
— Я вижу, вы меня заметили, мессир, — игриво сказала Кристина, элегантно отбрасывая волосы.
— И поделом им, — добавил он веско.
— Выжил кто? — спросил Андрей, удивляясь, как сразу пересохло во рту.
— Тебе скажут, — развел руками Пожилой. — Местные там не работали, насколько я знаю. Утром милиции понаехало. Оцепление выставили — нос не просунешь… Наши между собой судачат — мертвяков до обеда вывозили.
— Куда вывозили?
— Ясно куда — в морг. Может, кто и в госпиталь попал, только лично я не думаю, чтоб там кто живой остался.
— Кто же с ними расправился?
— Нашел у кого спрашивать, — резковато отозвался Пожилой. — Откуда мне знать?
— Слышь, батя? — напрягся Андрей, осененный внезапной надеждой, — стрельба точно в понедельник была, или все-таки в воскресенье?
— Пожилой нахмурил лоб:
— Точно. В понедельник. Но за день до того там тоже стреляли. И горело чего-то. — Пожилой собрался с мыслями. — Наши говорят, что одни бандиты на других бандитов наехали. Вот те с ними и расквитались. Нашла коса на камень…
Андрей подумал, что, пожалуй, вытянул из Пожилого все.
— Ладно, батя, — сказал он, собираясь прощаться, — бывай здоров… А наконечник все же попробуй нагреть. Паяльной лампой, хотя бы.
— И тебе счастливо, — Пожилой торопливо нырнул под арку, наверстывать упущенное время. Андрей медленно вернулся к «Ягуару». Вскоре они выехали из села.
— Что ты узнал? — спросила Андрея Кристина.
Андрей вкратце пересказал разговор с Пожилым.
— Что же теперь делать? — спросила Кристина.
— Не знаю, — честно признался Андрей. — Не знаю я, Кристя…
Они ехали неизвестно куда. С юга темной полосой надвигались предгорья, но Андрей этого не замечал.
— Ты считаешь, — Кристина запнулась, — …считаешь… …что Атасов…
«Погиб?»
Андрей подумал, что Атасова больше нет. Попробовал представить себе его на никелированной каталке, с размашистой надписью «Атасов», сделанной «зеленкой» по голому синеватому бедру. К горлу подступила дурнота. Настоящая реальность содержит и такие вот сумеречные углы, в которые лучше бы не заглядывать. Хотя, никуда не денешься — иногда.
— О чем ты думаешь, Андрюша?
Андрей покачал головой.
Вот они едут сейчас, сидят в теплом салоне, а он лежит, где-то совсем неподалеку, в холодной тишине морга… Ледяной, с синими руками и оплывшим лицом, совершенно не похожим на свое собственное. Они никогда не бывают похожими. Стоит душе покинуть тело, как то становится жутковатой восковой куклой. Можно найти тридцать три научных объяснения этому процессу, но все они кажутся ерундой, когда стоишь перед мертвым телом. Только у атеистов хватило мозгов отрицать после этого душу. Между мертвым и живым пролегает какая-то граница, гораздо более глубокая, чем та, которую можно объяснить медицинскими терминами и понятиями органической химии.
— Андрюша?..
Впрочем, вероятно, что никакой фамилии у Атасова на бедре нет. Вопрос в том, были ли при нем документы, когда его вытащили из завала, или никаких документов не было. Атасов запросто мог выкинуть их, потерять, обронить, да все, что угодно. Чурки могли с тела снять. Поэтому и числится, к примеру, как труп неизвестного мужчины средних лет. Причина смерти — несовместимые с жизнью ранения. Или что-то в этом духе на отвратительном медицинском суржике, который сам по себе звучит пострашнее любого выдуманного кошмара.
— А я надеюсь, Атасов в госпитале, — с нажимом добавила Кристина, с тревогой вглядываясь в позеленевшее лицо Бандуры. — Слышишь меня, Андрей?!
«Гримо бы никто подбирать не стал. Собаку б сапогом наподдали и пускай валяется, пока вороны не склюют… И ошейник Кристина там подобрала…»
— Андрюшенька? — Кристина накрыла ладонью его руку на руле и испугалась — до чего же пальцы холодные…
— Но ведь Атасов мог и невредимым уйти…
Андрей забрал руку с руля и привлек Кристину к себе. Она сразу устроила голову на его плече. И заплакала.
— Все будет хорошо, Андрюшенька.
— Слава Богу, что мы вместе, — искренне сказал Андрей. — Не представляю, чтобы я без тебя делал?..
— Какой от меня прок? — зашептала Кристина, устраиваясь поудобней.
Андрей повернулся и поцеловал ее в затылок.
— Такой, что ты и представить себе не можешь. — Он со всхлипом вздохнул. — Хуже одиночества нет.
* * *
Какое-то время ехали молча.— Давай определимся, с чего начать, — предложила Кристина, очень довольная тем, что Андрей вышел из ступора.
— Даже не знаю, с чего… К моргам сейчас не подберешься (вообще говоря, он об этом и думать не хотел), больницы — тем более под надзором. В четыре глаза должны следить… Сунемся — в момент сцапают. Как пить дать.
— Скоро стемнеет, — как бы невзначай сообщила Кристина. Андрей поглядел на солнечный диск, сделавшийся малиновым и грозивший вот-вот ускользнуть на запад.
— Действительно, — удивился Андрей. — Надо же… А я и внимания не обратил.
— Часу не пройдет, как стемнеет.
Андрей неожиданно улыбнулся.
— Что, Андрюша?
— Да вспомнил одну забавную историю…
— Какую?
— Да ерунду, в общем-то. Мы как-то пасеку перевозили с отцом. С одного поля на другое. Ульи только ночью возят, когда пчелы спят. Начали в полночь, натягались, ясное дело. Ульи тяжеленные, на две семьи каждый. Короче, едем. Ни рук, ни ног не чувствуем. Дело к трем. Темнота стоит, хоть глаз выколи. Едем, едем. Тут батя и говорит: «Какого черта? Что у меня с глазами? Ни черта не вижу?!» А я посмотрел на приборный щиток и отвечаю: «Батя, а ты фары включить не пробовал?»
Андрей хохотнул. Кристина отделалась бледной улыбкой.
— Надо подумать о ночлеге, — посерьезнев, сказал Андрей. — Утро вечера мудренее. Сегодня мы так и так ничего не сделаем.
Андрей принял решение, и ему стало легче. Думать о ночлеге оказалось куда приятнее, чем ломать голову над судьбой Атасова.
— Мне в поле ночевать не хочется, — Кристина зябко поежилась.
— Мне тоже, — без колебаний признался Андрей. — И я есть хочу.
— А где мы сейчас?
Кристина переломила плитку шоколада, протянула половину Андрею. Он замотал головой.
— Не хочешь?
— Не хочу. И не знаю, где два в одном, если ты понимаешь, о чем речь.
Дорога была ему незнакома, тем более что он уже давно за ней не следил. Слева стеной чернели предгорья. «Ягуар» двигался на запад.
— Знаешь, Кристя? — Андрею неожиданно пришла в голову мысль, показавшаяся в высшей степени привлекательной.
— Что, Зайчик?
— Тут до моря — совсем ерунда осталась. Лет десять тому назад я в этих краях с родителями отдыхал. В Соколовке.
— Где это?
— Под Севастополем, считай. Если поднажать — затемно будем.
— А что там есть?
— Там море, лапушка, — сказал Андрей ласково. — И скалы. И домики. База отдыха завода какого-то. В начале лета у них свободных номеров должно быть валом.
Кристина чмокнула его в щеку.
— Тогда в путь.
— И поесть бы…
— Купим по дороге, а я приготовлю, — пообещала Кристина с вдохновением. Стряпня ей была в радость, были бы под рукой продукты.
Андрей энергично закивал.
— А ночью, — игриво добавила Кристина, — пойдем в море купаться. Под звездами…
У Андрея отлегло от души.
В Соколовку въехали при свете фар. Поселок, казалось, погрузился в сон. Улицы вообще не освещались, одноэтажные домики сплошь стояли темными.
— Андрюша? — Кристина робко поглядывала вокруг. — Может, ты напутал чего?..
— Не боись, — развеселился Андрей. — Это же дачи. Севастопольские. А день сегодня будний. Так что ничего удивительного.
— А где море?
— Справа, сразу за участками. Только к нему обрыв такой, что если загудишь — костей не соберешь. А загудеть там — раз плюнуть.
— Везет людям, дачи на море…
Бандура хмыкнул.
— Ну, ты даешь, Кристя. У них весь город на море. У Аньки, вон, на Днепре, и не жмет.
— Не жало…
Оба ненадолго погрустнели.
Разнокалиберные заборы дач сменились однообразным бетонным забором.
— Насколько я помню, это и есть база отдыха.
— А забор, как в военной части?
— Чтобы отдыхающие не разбежались. Давай, следи, а то ворота пропустим.
Дорога впереди резко сворачивала влево и обрывалась куда-то в долину. Далеко на юге, значительно ниже их, мерцало множество огоньков, как будто кто-то разбросал по земле тысячи новогодних гирлянд.
— Севастополь, — пояснил Андрей. — Нас от него залив отделяет.
Он круто остановил «Ягуар», потому что справа показались ворота.
— Приехали.
Ворота были наглухо задраены.
— Андрюша? База при заводе, ты говорил?
— Вроде бы.
— А если завод приказал долго жить?
— Что значит — если? Верняк, что приказал. Что с того? Вон, в Осокорках, полно заводских и институтских баз отдыха. Заводы давно тю-тю, а базы, ничего, дышат. Как любит выражаться Протасов, движение идет — будь здоров. Домики в аренду отлетают, только карман для баксов подставляй.
Андрей выбрался из салона и принялся барабанить в ворота. Удары далеко разносились в ночном воздухе. Пяти минут не прошло, как по другую сторону забора зашлепали пляжные тапочки.
— Кому не спится-на?.. — спросил слегка заплетающийся грубый мужской голос.
Андрей изложил, чего ему надо.
— Сейчас калитку отопру, — пообещал голос, — тут справа-на.
Присмотревшись, Андрей обнаружил в нескольких метрах от ворот калитку с надежной бронедверью. Дверь открылась, явив Андрею пожилого толстяка в замызганной тельняшке и спортивных штанах с оборванными штрипками. Исключительно широкое туловище громоздилось на ногах, казавшихся непропорционально короткими.
— На поселение — к кастелянше-на, — мужик поковырял спичкой в зубах.
— Так веди, Нахимов-на, — Бандура хлопнул его по плечу. Тот заворчал что-то, и они неспешно тронулись уютными тенистыми аллеями. Андрей потянул носом — от поводыря несло, как от пивной бочки.
«Добряче ты, дядя, нализался. Все в трудах, все в заботах, видать».
«На…»
Андрей обратил внимание, что домики на базе — сплошь фанерные.
Кое в каких лачугах гордо горели электролампы, но большинство стояло темными, сохраняя девственную неприкосновенность.
— Не густо у вас с клиентами… — присвистнул Андрей, загодя подготавливая почву для торга.
— Через пару недель и яблоку негде будет упасть, — важно пообещала пивная бочка.
Дом кастелянши оказался сложенным из добротного красного кирпича. В сравнении с ним все прочие домики базы, за исключением разве что железобетонного общественного туалета, выглядели жалкими времянками. Каковыми, в сущности, и были, на самом деле.
Кастелянша — вульгарная крашенная толстуха лет сорока пяти, встретила Андрея с прохладцей.
«Зеленоват ты, да и одет больно несерьезно», — читалось на ее некрасивом лице.
«Ты, курва тупая, еще машину мою не видела», — усмехнулся Андрей и в целях потепления климата полез за пухлым бумажником.
* * *
— Не прошло и года, — Кристина при виде Андрея нетерпеливо заерзала на сиденье, — Я уже задницы не чувствую.— Я тебе помассирую, — пообещал Бандура, проворачивая ключ в зажигании, — Вот только Нахимов ворота откроет…
— Договорился?
— Еще как. Считай, дело в шляпе. Комната с балконом на море.
— Круто.
— По десять баксов с носа. В сутки, естественно.
— Просто даром, — съязвила Кристина. Андрей ухмыльнулся:
— Между прочим, наши сутки начались сегодня в двенадцать часов дня.
— Щедро.
— Ага. Минимальный срок — три дня. Так что шестьдесят баксов я уже отстегнул.
— Замечательно, — Кристина изобразила на лице кислую улыбочку.
— За красивую жизнь надо платить, — произнес Андрей рассудительно.
— И что прилагается в комплекте к красивой жизни?
— Полный фарш. Сауна с бассейном. Шампанское в ведерках со льдом, — Бандура поднял обе руки и начал загибать пальцы, — Сто пятьдесят спутниковых телеканалов, японка массажистка мне и два мулата тебе. У этих, правда, почасовка.
— Я млею.
— Вот. Плюс четыре стены с балконом, как я уже сказал. Плюс две простыни, два пододеяльника. Две наволочки. Чайник. Два стакана, две ложки…
— Я возбуждена, — протянула Кристина без энтузиазма.
— Сто баксов в залог я уже отдал, так что попрошу стаканами в стены не швыряться, в постели не курить и пепел на подушки не стряхивать.
Прямо «Золотые Пески»…[75]
— Ах да, — Андрей щелкнул пальцами, — еще эмалированный тазик и электроплита. Одноконфорочная. За аренду плиты отдельные пять баксов в сутки.
— Чудненько…
— Знал, что тебе понравится.
— А зачем тазик? — спросила Кристина подозрительно.
— Ну как же, мадам? — Бандура замешкался, — носки простирнуть. Еще чего, из бельишка. И потом, если ты на угловую ванную рассчитываешь …
Кристина скривилась:
— Значит, и с мулатами неувязочка?..
— Зато я с удовольствием потру тебе спинку, бодро заверил Андрей, — причем даром.
— Я завожусь…
— По тебе не скажешь.
— Умело скрываю.
— А мне говорили, будто с милым рай и в шалаше, — Андрей весело глянул в унылое лицо Кристины.
— Андрюшенька. Ты же уже взрослый мальчик. В твоем возрасте стыдно во всякую чепуху верить.
— Да?
— Что может быть романтичнее сцены омовения в тазике…
— Еще есть душ — только вода холодная.
— Поверить не могу. Как нам повезло… И чего же еще мы ждем?
— Не чего, а кого, — поправил Андрей. — Мы ожидаем того пьяного гамадрила, который мне открыл калитку. Он ключи от ворот искать ушел. О!..
За воротами металл громко звякнул об металл. Тяжелые створки дрогнули и медленно подались в разные стороны.
— Слава Богу, — выдохнул Андрей, — Я уж опасался, что он по дороге в какой-нибудь куст дрыхнуть завалится.
— Ну и туловище, — восхищенно пробормотала Кристина, с интересом наблюдая за объявившейся в свете фар широченной коротконогой фигурой.
— Туловище, — Бандура захихикал, — между прочим, не кто-нибудь, а супруг хозяйки. Как я понял, он при начальнице-жене «старшим куда пошлют» промышляет.
— Симпатяга…
— Давай — заезжай! — покачнувшись, гавкнуло Туловище.
— Ты еще хозяйку не видела, — Андрей отпустил сцепление.
— Сладкая парочка?
— Не то слово. Лярва крашеная. Ужас. Проститутка старая.
— Да? Ты потому у нее битый час торчал?
— Извините, мадам, — Андрей протестующе замахал руками, — но жирные старые мегеры отчего-то не в моем вкусе.
Сверкнув глазами, Кристина расправила плечи и втянула живот, — ню-ню.
— И не по карману она мне, судя по их расценкам.
«Ягуар» проехал тенистую аллею, и, преодолев крутой подъем, взобрался на площадку, величиной с теннисный корт. По обеим сторонам были натыканы фанерные домики для отдыхающих.
— Наш — двухэтажный, — Андрей ткнул пальцем влево. — Балкон с той стороны. Сразу за домом обрыв. И море, далеко внизу.
— А чья это машина? — Кристина показала на стоящую перед домиком серебристую «Альфа Ромео».
— «33-я Альфа»… ничего тачка, но металл голимый. Ржавеет черт его знает как. Видишь, ржавчину даже в темноте видно.
Но разглядывать машину Кристина не стала — вопросы коррозии металлов, как и все прочие, связанные с эксплуатацией автомобилей, ее отчего-то занимали слабо.
— А чего мы опять дожидаемся?
— Не чего, а кого. Твоего друга — Туловища. Он мне еще ключей не отдал. И белья, кстати.
— А с собой от ворот его нельзя было захватить?
— Ага. Вот еще. Спешу и падаю. Уродов разных в машине катать? Стану я салон этой образиной жирной паскудить. Не такси. Пускай ножками прогуляется. За наши деньги, тем более.
Кристина посмотрела на коттедж. Окна и первого, и второго этажей были темны и безжизненны.
— «Ласточкино гнездо», — фыркнула Кристина, подозрительно принюхиваясь. — Туалет, как я понимаю, на улице?
— Совстандарт, — кивнул Андрей. — Перегородки без дверей, вместо унитазов — дырки. Я уже опробовал. Красота. Сидишь, покуриваешь, а задницу воздушные потоки вентилируют.
— Не возбуждай.
— А я про биде, помнится, ничего такого не говорил.
— Ну и вонища…
— Мадам, вы испорчены поездками за границу. Нашему гражданину — покажите, где море, и в какую сторону столовка — и он ваш.
— Ну и вонища, — с чувством повторила Кристина.
— Если, по-вашему, это вонища, то что бы вы в конце августа пропели? — заплетающимся языком пробурчало Туловище, неожиданно появляясь из кустов. Видимо, оно сократило путь какими-то одному ему ведомыми тропами, а по дороге еще и подкрепилось. Руки Туловища были заняты стопкой белья, поверх стопки стоял таз, в тазу красовался чайник.
— Подержи-ка.
Андрей перехватил ношу, Туловище полезло в карман за ключом.
— Пошли.
В комнату второго этажа вела хлипкая на вид лестница, пристроенная к внешней стене коттеджа. Лестница переходила в огороженную перилами площадку. Они втроем взобрались наверх. Дерево страдальчески стонало под их весом.
— Не обрушится? — с некоторой тревогой спросил Андрей.
Туловище отомкнуло дверь и зажгло свет в комнате.
— Вот, — буркнуло оно, обдав Кристину перегаром. Она поморщилась, отшатнувшись подальше.
Комната оказалась такого размера, чтобы впритык уместить две односпальные кровати, пару стульев, наводящих на мысль о долгой службе в каком-то совнархозе хрущевской поры, и одну перекособоченную тумбочку. Правда, на окне висели явно новенькая тюлевая занавесь и чистые занавески, размалеванные веселенькими цветочками.
— Миленько, — сказал Андрей.
— Комната под нами занята? — поинтересовалась Кристина. Туловище в ответ что-то невнятно пробурчало.
— Тут… понимаешь ли… такой… пора его того, коленом. По мягкому месту. Считай, — нету никого.
Андрей одернул занавесь, открыл дверь на балкон. По небу ползли черные, казавшиеся пропитанными тушью облака. Из-за них без особого успеха пробивалась луна. Кое-где сверкали звезды.
— Красота…
— Это… — Туловище все еще топталось в дверях.
— Что еще? — насторожился Андрей.
— Вы, это… — Туловище пожевало губами. — Машину тут ставить будете?
— Где тут?
— На территории…
— А где же еще?
— На территории — платно. Пять условных.
— Твою мать, а?! — даже развеселился Андрей.
— Ваша деревня, совершенно случайно, не Ниццой называется?! — съязвила Кристина.
Андрей, продолжая улыбаться, вложил в протянутую ладонь Туловища салатовую пятидолларовую бумажку.
— С утра Соколовкой была, — Туловище поднесло купюру к свету, — …так это, за три дня вперед. Пятнадцать условных с вас.
— Завтра получишь. Иди, давай! Заколупал!
Андрей чуть ли не силой выставил Туловище за дверь. Долгих пару минут они слушали отчаянный треск ступенек и разобиженное бурчание, — достойный супруг кастелянши спускался по крутой лестнице.
— Фу, — перевел дух Бандура, — наконец-то мы одни.
— Ну и крохоборы.
— Семейный подряд. Он обдирает клиентов, она банкует лаве, — Андрей осекся, пораженный мыслью о самой Кристине и обаятельнейшем Василии Васильевиче.
— О чем ты думаешь?
— Я? Да так, чепуха всякая.
— Что-то я устала, — Кристина потянулась, стащила кофточку через голову. Лифчик у нее был из черного, почти прозрачного гипюра. Андрей невольно залюбовался темными сосками и шумно сглотнул.
— А обещанный ужин? — игриво спросила она.
— Лично я чебуреками объелся.
По пути в Соколовку они натолкнулись на чебуречную и весьма основательно подкрепились.
— А пригласить даму в ресторан на побережье вам, конечно же, слабо? — Кристина ловко отстегнула застежку, лифчик спланировал на пол.
— Я у Туловища спрашивал, — нет тут ни хрена. В заливе пару гандэлыков, так до них три дня пехом… И потом, еще местная шпана надает по рогам.
— Вы еще и трусишка?
— Я осторожная личность, — без зазрения совести признал Андрей. — Кроме того, тут тебе не Ялта.
— Завез в Сибирь, и еще домогается чего-то. А почему, в самом деле, мы в Ялту не поехали?
— На трофейном «Ягуаре»? Спасибо — не надо. Я жить хочу. Вообще-то, лично мне и здесь хорошо.
— Значит, так сразу вам и дай?
— Ага! — Андрей вытаращил глаза и далеко высунул язык, — Хорошо бы!
Кристина сбросила джинсы. Трусики на ней были из одного комплекта с бюстгальтером.
— Тогда хотя бы принесите воды, мосье. Вот в этой шаечке.
— Сейчас сделаем.
Андрей вооружился тазом и бодро отбыл на поиски водопровода.
Как он и предполагал, неподалеку от туалетов размещались летние душевые. Вода в них гнездилась зимняя.
Андрей поставил шайку на пол, отвернул кран, закурил, и принялся ждать, время от времени подставляя ладонь под струю. Когда ему стало совершенно ясно, что вода нагреваться не думает, он снял одежду, отбросил окурок, набрал в легкие побольше воздуха и решительно шагнул под душ.
* * *
— Господи, это ты вопил?! — спросила Кристина, когда он, запыхавшись, объявился на пороге, с полным тазом ледяной воды и слегка посиневшими губами, — Я уж думала, кого-то зарезали…— Вот спасибо, — зуб у Андрея не попадал на зуб, — это я душ принимал. Куда воду-то?
— На плиту.
Андрей сделал, как велено, разогнулся, потирая занемевшие руки, — Студеная, мрак.
— Замерз?
— Угу. Околел. Рук не чувствую.
— Бедненький. Совсем не чувствуешь?…
Кристина по-прежнему щеголяла в трусиках. Ее тело чуть заметно начало полнеть, линии были сплошь округлыми и плавными, но в глазах Андрея это лишь придавало ей привлекательности. Тяжелая грудь выглядела восхитительно, живот казался теплым, мягким и бархатным. Он таким и был. Талия — не осиная, переходила в широкие, женственные бедра.
— Конфэтка, да! — на кавказский манер процедил Андрей, — Я знаю, об каго рукы пагрэю.
Он двинулся на Кристину, руки сами потянулись к горячему телу.
— Не смей! — пронзительно взвизгнув, Кристина попятилась.
— Не уйдешь!
Когда она неожиданно ловко перепрыгнула через кровать, Андрею показалось, что фанерные стены закачались. Он метнулся следом, зацепив по дороге тумбочку. Кристина завизжала еще громче. И сразу откуда-то снизу раздался яростный стук. Оба замерли, как вкопанные.
— Кто это?! — сипло спросила Кристина.
— Дед Пихто. Откуда мне знать, — Андрей и вовсе перешел на шепот, — Соседи, наверное.
— Под нами?!
— Ну да!
— Чертово Туловище сказало, что снизу нет никого! — возразила Кристина.
— По мне, Туловище ничего внятного не выразило. Мычало что-то. Я так понял, оно не в курсе.
— Деньги собирать в курсе.
— Деньги собирать всякий в курсе.
Андрей на цыпочках подобрался к тазу, проверил температуру пальцем.
— Тепленькая. Купайся, сокровище мое.
— Я передумала, — Кристина капризно надула губки, — Лучше пойду в море поплаваю. Тазик можешь вылить.
— Иди-иди, — напутствовал ее Андрей, алчно уставившись на аккуратный пушистый треугольник, отчетливо проступавший под тонкой тканью трусиков, — встретишь компанию пьяных рыбаков, — потом не жалуйся.
— Компанию! — ахнула Кристина, — Какой ужас!
Бандура кашлянул:
— Колдырнешься с обрыва — вот у рыб праздник-то будет…
— На корм рыбам я не хочу, — посерьезнела Кристина, — Ладно. Уговорил.
— Тогда давай, полощи жопу в тазике.
— Фу, мужлан!
— Если влезет, конечно, — добавил Андрей с большим сомнением в голосе.
— Ты первый, кому моя попочка не нравится…
— Кто сказал — не нравится?
Андрей вышел на балкон. Если в лагере и горели фонари, то где-то по другую сторону домика. Стояла кромешная тьма. Со стороны моря дул устойчивый бриз, донося мягкие шлепки волн и наполняя воздух свежестью морского простора.
Андрей поглядел налево. Огней в Севастополе заметно поубавилось. Город погрузился в сон. Бандуре даже почудилось, будто он различает желтые сполохи городских светофоров, работающих в дежурном режиме.
«Интересно, сколько до него километров по прямой?».
Ветер шевелил его волосы. Андрей закурил. За спиной Кристина плескалась в тазу. Из комнаты веяло теплом и уютом.
— Ох и хорошо, — Андрей улыбнулся в темноту, торча на балконе, чтобы подольше растянуть удовольствие.
Перегнувшись через перила, он посмотрел в окна первого этажа. Те оставались черны и закрыты наглухо. Этаж казался настолько безлюдным, что недавний яростный стук мог бы показаться галлюцинацией.
«Кто в потолок барабанил? Привидение в домике для отдыхающих — это новость…»
«Это нонсенс, тупица. Привидения не обитают в занюханных фанерных домиках».
— Андрюша. Иди ко мне, зайчик, — нежно позвала Кристина из комнаты.
Андрей повернулся через плечо, на ходу сбрасывая брюки. Кристина ждала его перед кроватью. Ее тело раскраснелось после купания, и было розовым, как у ребенка. Крохотные капельки воды сверкали в густых каштановых волосах россыпью крошечных бриллиантов. Глаза казались изумрудными. Член Андрея среагировал немедленно, превратившись в несгибаемый монолит.
— Я вижу, вы меня заметили, мессир, — игриво сказала Кристина, элегантно отбрасывая волосы.