Страница:
Совершенно незаметно Андрей очутился в предгорьях. «Газон» выехал на укатанную грунтовку. Еще через четверть часа проселок обернулся головокружительным спуском. Дорога через скалистую горловину скатывалась в широченную долину, раскинувшуюся далеко внизу.
Бандура свернул с проселка и осторожно вывел грузовик на на самый край высокого горного кряжа.
Диск солнца покраснел, достигнув горизонта на западе. Прямо под ногами, далеко внизу, виднелось полотно автомобильной дороги, тонкое, словно черточка, нарисованная тушью на темно-зеленом бархате. За шоссе струились бесконечные полосы рельсов, похожие на натянутые по земле медные проволоки. К западу проглядывали миниатюрные крыши какого-то города. Вдоль линии горизонта, насколько хватало глаз, подымались заросшие лесом древние Крымские горы. Над ними плыли кучевые облака, серо-фиолетовые с востока, отливающие пурпуром на западе. Много выше кучевых, невозмутимо и совершенно неподвижно серебрились перистые.
Андрей молча стоял, очарованный удивительной картиной, пытаясь разглядеть море. Ему даже показалось, что где-то далеко, за кромкой гор, на краю небосклона проступила темно-синяя морская гладь. Море то было, или потемневшее небо, определить он не смог.
Андрей вздохнул. Уселся на высокую подножку вездехода. Опустил глаза к жесткой траве, пересыпанной колючками и непонятно откуда взявшимися маленькими белыми ракушками, закрученными в тонкие хрупкие воронки.
«Откуда вы здесь взялись?» — спросил у ракушек Андрей.
«Ты то сам откуда тут взялся?»
Андрей решил закурить, но едва достал сигарету, как нестерпимо запершило горло. Он хотел было откашляться, но тут грудь сдавило спазмом. Андрей судорожно задышал, чувствуя, как глаза заволакивает слезами. Он всхлипнул несколько раз, уже зная, что это только прелюдия. И громко и неудержимо разрыдался. Словно плотину прорвало. Слезы потекли по щекам. Соленые, горячие. Первые с того черного сентябрьского дня двухлетней давности, когда гроб с телом матери лег в благодатный Дубечанский чернозем. Тогда с неба сек мелкий осенний дождь и дорожки на сельском погосте обратились в грязное месиво. Старинные клены желтели умирающей листвой, падающая с неба вода заливала покосившиеся кресты и замшелые могильные плиты. Непогода рассеяла немногочисленную процессию, священник отбыл ритуал. Гроб закопали и народ потянулся по домам. Андрей плелся позади. Ему было очень холодно. Он продрог до костей, а внутри была пустота, которую, говорят, по силам заполнить только времени. Вода стекала ему за шиворот, но Андрею было плевать. Он отрешенно брел по грязи, думая о страшном значении, приобретаемом изредка вполне обыденным словом «никогда».
«Езжай домой, сынок! — где-то в глубине Андрея сказал отцовский голос. — Езжай домой».
Андрей всхлипнул, размазывая слезы по лицу. Спрятал голову в ладони. Лопатки судорожно вздрагивали.
«Домой, Андрюша. Да пошли они все к чертовой матери!»
— Эх, Атасов, — Андрей утер глаза.
— Отставить разводить сырость! — скомандовал сквозь слезы Андрей, старательно копируя голос Бандуры-старшего. Получилось настолько похоже, что Андрей невольно улыбнулся. Правда улыбка вышла вымученной, но для начала годилась. Андрей почувствовал, что пик рыданий остался позади. Закурил, удивляясь облегчению, принесенному слезами. Нервное напряжение пошло на спад.
Андрей старательно высморкал нос. Обернулся к северу, укрывшемуся непроглядной мглой. Долго смотрел на далекую темную равнину, по очереди поглотившую всех его друзей. Одного за другим. Тихо, едва шевеля губами, произнес имена товарищей, оставшихся далеко, во мраке. Затем Андрей медленно развернулся к югу. Широкая долина провалилась в сумерки. Автомобильная и железная дороги почти исчезли из виду. Кое-где внизу ползли одинокие огоньки. Силуэты далеких гор полностью слились с небом. А на небе повисли звезды.
— Ты, Вацик, не всех убил, — шепотом произнес Андрей. — Кое-кто, Вацик, остался. Ты очень скоро в этом убедишься.
Забираясь в кабину вездехода, Андрей чувствовал себя роковым мечом, готовым обрушиться на голову Бонифацкому.
«Давай, спускайся, пока окончательно не стемнело, — подстегнул себя Бандура. — Хватит сопли жевать!»
Он помедлил, разыскивая выключатели фар. Врубил «дальний». Запустил мотор, нашел грунтовку и осторожно поехал в долину.
Спуск занял минут сорок. Уклон дороги достигал кое-где тридцати, а то и сорока градусов. Андрей потел за рулем, раз за разом ожидая, что грузовик полетит кувырком. К счастью, ничего такого не случилось. Целыми и невредимыми вездеход с водителем выбрались на автостраду. Машин на шоссе не то, чтобы было много, но, время от времени, попадались.
Трасса привела его в Бахчисарай, крыши которого он недавно наблюдал с вершины горного кряжа. Бандура проехал город насквозь, привлекая не больше внимания, как если бы был невидимкой. Оно и понятно. В советское время военные души не чаяли в Крыму, редко какая горка обходилась без их локаторов. Армейский трудяга «ГАЗ-66» тягал на себе все, что только помещалось в кузове. Начиная с солдат и заканчивая радиоэлектронным оборудованием.
Отсчитав по спидометру шесть километров от городской черты, Андрей остановил грузовик. Включил в кабине штурманскую лампу, сверился с картой, а затем решительно повернул на узкую асфальтовую дорогу. Дорога вела через поле. Вездеход миновал железнодорожный переезд и углубился в широкую лощину. Справа зашумела река, слева нависали каменные глыбы. Дорога неуклонно шла на подъем. Не особенно заметный, но затяжной и непрерывный. Из тех, что способны легко довести мотор до кипения.
Грузовик забирался все выше в горы. По пути попалось несколько крохотных поселков. В некоторых домах горел свет: где в окнах, а где, на открытых верандах. Домики выглядели очень уютными. От них веяло тихим уединением, заслуженным ужином в кругу семьи, и еще многим из того, о чем Андрей мог только помечтать. Стоило ему подумать о домашних очагах, согревающих местных жителей, как давненько пустующий желудок протестующе заурчал. Вспомнились ароматные пирожки, которыми он с ребятами лакомился ранним утром под Херсоном.
— Трудно поверить, что это сегодня было, — пробормотал Андрей, вновь подумав о потерянных в пути приятелях.
Но так уж устроена человеческая природа, что потрясения потрясениями, погони погонями, стрельба стрельбой, а желудок требует своего. Мысли Андрея, подстегнутые херсонскими пирожками, устремились в кулинарное русло. Как ни гнал он их оттуда, выбираться они не спешили. Мозг Андрея, с упорством закоренелого мозахиста, принялся выуживать из памяти всевозможные образы, так или иначе касающиеся чревоугодия. Вначале Андрею представилась полная миска пирогов с маком, бывших некогда коронным блюдом его бабушки. Вслед за пирожками на поверхность сознания всплыли бесподобные мамины отбивные в тесте, в сопровождении салата из свежей капусты. Салат был слегка взбрызнут смесью уксуса и подсолнечного масла, запах его органично вплетался в аромат прожареной свинины. Андрей жадно потянул носом и заулыбался, увидев себя и отца, уплетающими эти самые отбивные за обе щеки. Мама стояла у плиты, вооруженная сковородкой, в любимом домашнем переднике и улыбалась обоим обжорам так, как умеют только любящие матери и хорошие жены.
Андрей решительно отмахнулся, сконцентрировав внимание на двух беззащитных женщинах, томящихся в далеких Осокорках. На Анне и Кристине, жизнь которых, а в этом он нисколько не сомневался, висела на волоске и находилась в его руках.
— Я не подведу, — пообещал Андрей освещаемой фарами дороге.
Андрей попробовал нарисовать мысленный образ Кристины. Кристина вглядывалась в него чудесными изумрудными глазами. Каштановые волосы ниспадали на плечи.
«Ты не подведешь?»
«Я не подведу!»
«Ну, давайте, блин, налетайте!» — завопил из-за спины Кристины Протасов. Валерий, в шортах и майке, бывших на нем во время последней вечеринки на даче Виктора Ледового, колдовал над мангалом. Дурманящий аромат шашлыков плавал по поляне и дразнил нос.
Андрей потряс головой и решительно переключился на Бонифацкого. Стоило ему подумать о Вацике, как проклятый авантюрист показался собственной персоной. Одетый строго по-деловому, Боник с самым невозмутимым видом поглощал ужин в одном из крутых Ялтинских ресторанов. Официант сменил деликатесные блюда, услужливо поклонившись Бонифацкому, тот небрежно кивнул, принявшись за тарелку с креветками.
— Я тебе эти креветки в задницу вобью! — с чувством пообещал Андрей. Боник немедленно ретировался вместе с ресторанным столиком и частью кабацкого интерьера. Можно с уверенностью утверждать, что случись Бонифацкому увидеть в этот момент лицо молодого человека, он, несомненно, утратил бы не только аппетит, но и сон.
Глава 5 НОЧЬ В ГОРАХ
Бандура свернул с проселка и осторожно вывел грузовик на на самый край высокого горного кряжа.
Диск солнца покраснел, достигнув горизонта на западе. Прямо под ногами, далеко внизу, виднелось полотно автомобильной дороги, тонкое, словно черточка, нарисованная тушью на темно-зеленом бархате. За шоссе струились бесконечные полосы рельсов, похожие на натянутые по земле медные проволоки. К западу проглядывали миниатюрные крыши какого-то города. Вдоль линии горизонта, насколько хватало глаз, подымались заросшие лесом древние Крымские горы. Над ними плыли кучевые облака, серо-фиолетовые с востока, отливающие пурпуром на западе. Много выше кучевых, невозмутимо и совершенно неподвижно серебрились перистые.
Андрей молча стоял, очарованный удивительной картиной, пытаясь разглядеть море. Ему даже показалось, что где-то далеко, за кромкой гор, на краю небосклона проступила темно-синяя морская гладь. Море то было, или потемневшее небо, определить он не смог.
Андрей вздохнул. Уселся на высокую подножку вездехода. Опустил глаза к жесткой траве, пересыпанной колючками и непонятно откуда взявшимися маленькими белыми ракушками, закрученными в тонкие хрупкие воронки.
«Откуда вы здесь взялись?» — спросил у ракушек Андрей.
«Ты то сам откуда тут взялся?»
Андрей решил закурить, но едва достал сигарету, как нестерпимо запершило горло. Он хотел было откашляться, но тут грудь сдавило спазмом. Андрей судорожно задышал, чувствуя, как глаза заволакивает слезами. Он всхлипнул несколько раз, уже зная, что это только прелюдия. И громко и неудержимо разрыдался. Словно плотину прорвало. Слезы потекли по щекам. Соленые, горячие. Первые с того черного сентябрьского дня двухлетней давности, когда гроб с телом матери лег в благодатный Дубечанский чернозем. Тогда с неба сек мелкий осенний дождь и дорожки на сельском погосте обратились в грязное месиво. Старинные клены желтели умирающей листвой, падающая с неба вода заливала покосившиеся кресты и замшелые могильные плиты. Непогода рассеяла немногочисленную процессию, священник отбыл ритуал. Гроб закопали и народ потянулся по домам. Андрей плелся позади. Ему было очень холодно. Он продрог до костей, а внутри была пустота, которую, говорят, по силам заполнить только времени. Вода стекала ему за шиворот, но Андрею было плевать. Он отрешенно брел по грязи, думая о страшном значении, приобретаемом изредка вполне обыденным словом «никогда».
«Езжай домой, сынок! — где-то в глубине Андрея сказал отцовский голос. — Езжай домой».
Андрей всхлипнул, размазывая слезы по лицу. Спрятал голову в ладони. Лопатки судорожно вздрагивали.
«Домой, Андрюша. Да пошли они все к чертовой матери!»
— Эх, Атасов, — Андрей утер глаза.
— Отставить разводить сырость! — скомандовал сквозь слезы Андрей, старательно копируя голос Бандуры-старшего. Получилось настолько похоже, что Андрей невольно улыбнулся. Правда улыбка вышла вымученной, но для начала годилась. Андрей почувствовал, что пик рыданий остался позади. Закурил, удивляясь облегчению, принесенному слезами. Нервное напряжение пошло на спад.
Андрей старательно высморкал нос. Обернулся к северу, укрывшемуся непроглядной мглой. Долго смотрел на далекую темную равнину, по очереди поглотившую всех его друзей. Одного за другим. Тихо, едва шевеля губами, произнес имена товарищей, оставшихся далеко, во мраке. Затем Андрей медленно развернулся к югу. Широкая долина провалилась в сумерки. Автомобильная и железная дороги почти исчезли из виду. Кое-где внизу ползли одинокие огоньки. Силуэты далеких гор полностью слились с небом. А на небе повисли звезды.
— Ты, Вацик, не всех убил, — шепотом произнес Андрей. — Кое-кто, Вацик, остался. Ты очень скоро в этом убедишься.
Забираясь в кабину вездехода, Андрей чувствовал себя роковым мечом, готовым обрушиться на голову Бонифацкому.
«Давай, спускайся, пока окончательно не стемнело, — подстегнул себя Бандура. — Хватит сопли жевать!»
Он помедлил, разыскивая выключатели фар. Врубил «дальний». Запустил мотор, нашел грунтовку и осторожно поехал в долину.
Спуск занял минут сорок. Уклон дороги достигал кое-где тридцати, а то и сорока градусов. Андрей потел за рулем, раз за разом ожидая, что грузовик полетит кувырком. К счастью, ничего такого не случилось. Целыми и невредимыми вездеход с водителем выбрались на автостраду. Машин на шоссе не то, чтобы было много, но, время от времени, попадались.
Трасса привела его в Бахчисарай, крыши которого он недавно наблюдал с вершины горного кряжа. Бандура проехал город насквозь, привлекая не больше внимания, как если бы был невидимкой. Оно и понятно. В советское время военные души не чаяли в Крыму, редко какая горка обходилась без их локаторов. Армейский трудяга «ГАЗ-66» тягал на себе все, что только помещалось в кузове. Начиная с солдат и заканчивая радиоэлектронным оборудованием.
Отсчитав по спидометру шесть километров от городской черты, Андрей остановил грузовик. Включил в кабине штурманскую лампу, сверился с картой, а затем решительно повернул на узкую асфальтовую дорогу. Дорога вела через поле. Вездеход миновал железнодорожный переезд и углубился в широкую лощину. Справа зашумела река, слева нависали каменные глыбы. Дорога неуклонно шла на подъем. Не особенно заметный, но затяжной и непрерывный. Из тех, что способны легко довести мотор до кипения.
Грузовик забирался все выше в горы. По пути попалось несколько крохотных поселков. В некоторых домах горел свет: где в окнах, а где, на открытых верандах. Домики выглядели очень уютными. От них веяло тихим уединением, заслуженным ужином в кругу семьи, и еще многим из того, о чем Андрей мог только помечтать. Стоило ему подумать о домашних очагах, согревающих местных жителей, как давненько пустующий желудок протестующе заурчал. Вспомнились ароматные пирожки, которыми он с ребятами лакомился ранним утром под Херсоном.
— Трудно поверить, что это сегодня было, — пробормотал Андрей, вновь подумав о потерянных в пути приятелях.
Но так уж устроена человеческая природа, что потрясения потрясениями, погони погонями, стрельба стрельбой, а желудок требует своего. Мысли Андрея, подстегнутые херсонскими пирожками, устремились в кулинарное русло. Как ни гнал он их оттуда, выбираться они не спешили. Мозг Андрея, с упорством закоренелого мозахиста, принялся выуживать из памяти всевозможные образы, так или иначе касающиеся чревоугодия. Вначале Андрею представилась полная миска пирогов с маком, бывших некогда коронным блюдом его бабушки. Вслед за пирожками на поверхность сознания всплыли бесподобные мамины отбивные в тесте, в сопровождении салата из свежей капусты. Салат был слегка взбрызнут смесью уксуса и подсолнечного масла, запах его органично вплетался в аромат прожареной свинины. Андрей жадно потянул носом и заулыбался, увидев себя и отца, уплетающими эти самые отбивные за обе щеки. Мама стояла у плиты, вооруженная сковородкой, в любимом домашнем переднике и улыбалась обоим обжорам так, как умеют только любящие матери и хорошие жены.
Андрей решительно отмахнулся, сконцентрировав внимание на двух беззащитных женщинах, томящихся в далеких Осокорках. На Анне и Кристине, жизнь которых, а в этом он нисколько не сомневался, висела на волоске и находилась в его руках.
— Я не подведу, — пообещал Андрей освещаемой фарами дороге.
Андрей попробовал нарисовать мысленный образ Кристины. Кристина вглядывалась в него чудесными изумрудными глазами. Каштановые волосы ниспадали на плечи.
«Ты не подведешь?»
«Я не подведу!»
«Ну, давайте, блин, налетайте!» — завопил из-за спины Кристины Протасов. Валерий, в шортах и майке, бывших на нем во время последней вечеринки на даче Виктора Ледового, колдовал над мангалом. Дурманящий аромат шашлыков плавал по поляне и дразнил нос.
Андрей потряс головой и решительно переключился на Бонифацкого. Стоило ему подумать о Вацике, как проклятый авантюрист показался собственной персоной. Одетый строго по-деловому, Боник с самым невозмутимым видом поглощал ужин в одном из крутых Ялтинских ресторанов. Официант сменил деликатесные блюда, услужливо поклонившись Бонифацкому, тот небрежно кивнул, принявшись за тарелку с креветками.
— Я тебе эти креветки в задницу вобью! — с чувством пообещал Андрей. Боник немедленно ретировался вместе с ресторанным столиком и частью кабацкого интерьера. Можно с уверенностью утверждать, что случись Бонифацкому увидеть в этот момент лицо молодого человека, он, несомненно, утратил бы не только аппетит, но и сон.
Глава 5 НОЧЬ В ГОРАХ
К одиннадцати часам вечера вездеход выехал на развилку. Главная дорога продолжала карабкаться в горы. Дорога поуже уходила направо, за далекими холмами огибала большое горное озеро и вилась к перевалу Байдарские ворота. Андрей проехал прямо, намереваясь к утру подняться на высокогорное плато Ай-Петринской Яйлы.
Шум Бельбека из правого окна кабины незаметно перекочевал в левое. Видимо, вездеход где-то пересек горную реку по мосту. Сам Андрей это событие благополучно проморгал. Ущелье постепенно сужалось, как будто бы горы вознамеривались сомкнуться между собой, похоронив дорогу под толщей пород. Дорога, выскользнув из ущелья, вгрызлась в крутой горный склон, принявшись сворачиваться бесконечными кольцами серпантина. Вездеход, надсадно завывая мотором, тяжело пополз вверх. Андрей включил понижающую передачу и полностью обратился во внимание, попеременно вращая рулем то в одну, то в другую сторону. С горной дорогой такого уровня сложности Андрей столкнулся впервые в жизни, так что картины кулинарных изысков отошли на задний план. Склоны густо поросли лесом. Фары на поворотах выхватывали из темени сплошной частокол ветвей и стволов. Каждый вираж сопровождался резким набором высоты. Андрей изо всех сил вписывал вездеход в следующие один за другим повороты, справедливо опасаясь, что малейшая ошибка в пилотировании чревата катастрофическими последствиями. Долгим полетом, например.
— Только не заглохни! — умолял Андрей вездеход. — Если мне тут задом сдавать придется, или трогаться с места — вместе на дне валяться будем.
К счастью для Андрея, конструкторы армейской машины снабдили ее тянучим мотором, надежной коробкой передач, не забыв позаботиться о вывороте руля, мало уступающем мерседесовскому.
«По-крайней мере, в пути я теперь точно не усну», — утешал себя Андрей.
Никаких встречных или попутных машин не было и в помине. Дорога была безлюдна, словно марсианская равнина.
«Ну и, слава Богу, — сказал себе Андрей, — еще разминаться с кем-то не хватало».
Едва вездеход преодолел первую серию серпантинов, а Андрей даже расслабился слегка, утер пот со лба и подумывал закурить сигарету, как двигатель выдал сбой. Грузовик дернуло, будто в судороге. Такт мотора нарушился, он фыркнул и на мгновение заглох. На панели вспыхнула красная лампа разрядки аккумулятора. Андрей замысловато выругался, толкнув акселератор в пол. Двигатель фыркнул и завелся на ходу. Потом кашлянул и снова сбойнул.
— Ах ты, япона мать!
Одного беглого взгляда на приборную доску оказалось достаточно, чтобы уяснить причину неисправности. Указатель уровня топлива показывал, что оба бака вездехода пусты.
— Вот блин! — застонал Андрей. Рвать волосы на голове было поздно. Сигнальная лампа, очевидно, не работала, а показания датчика он прошляпил.
— Ах ты черт!
Андрей принялся ожесточенно лупить ногой по педали газа, пытаясь перекачать в камеру сгорания хотя бы содержимое бензошлангов. Мотор снова заревел и машина бодро устремилась вперед. Андрей не тешил себя иллюзиями — бензонасос досасывал последние капли топлива.
— На парах едем, — говаривал в таких случаях Бандура-старший. Спорить бы Андрей не стал.
Он начал напряженно высматривать подходящее место для стоянки. Бросать грузовик посреди дороги ему было не по душе.
— Господи, — попросил Андрей, — если ты не долил мне бензина, пошли хотя бы съезд в лес…
Как бы в ответ справа показалась вполне подходящая площадка. Не исключено, служившая для обзора местных красот. В том, что вокруг красоты, Андрей не сомневался. Он забрался на приличную высоту, и, наверняка, полюбовался бы видом, случись светить солнцу. Как только Андрей заехал на гравий, двигатель вездехода задергался и, после короткой агонии, умолк.
Андрей поставил машину на передачу, а подумав, сорвал ручник. Для надежности. Вздохнул, откинулся на сидение, и, с наслаждением, закурил сигарету. Первую за последние три часа.
Над горной дорогой повисла тишина. Правда, она была относительной. Стоило оборваться реву мотора, как стали слышны тысячи самых разнообразных звуков, издаваемых лесными обитателями. Андрею даже почудилось, что лес ожил, радуясь внезапной кончине незваного металлического пришельца.
На склоне неподалеку шуршали какие-то зверьки. Может быть мыши, а может, и ежики.
«Или змеи, — подумал Бандура, машинально поджимая ноги. — Змеи мне без надобности…»
Среди зарослей мерцали огоньки светлячков. Большая часть светила зеленым, словно сигналы светофора, несколько отливали пурпуром.
«Коммунисты», — предположил Андрей. Повсюду заливались цикады. Над кабиной жалобно пищали занятые ночной охотой летучие мыши.
— Не хотел бы я знать, чем они питаются. Бетмены хреновы, — пробормотал Андрей. И ухмыльнулся. Выбросил окурок через опущенное наполовину боковое стекло и уже собрался было вылезать наружу, когда услышал (почувствовал) какое-то неуловимое движение метрах в пятидесяти впереди вездехода. Бандура, затаив дыхание, наблюдал, как заколыхались кусты на крутом склоне, а затем, в отсветах включенных фар, загорелись два круглых багровых глаза. Глаза не мигая уставились на Андрея. Он сглотнул слюну. Издали глаза казались плоскими, как два медяка, уложенных на веки покойнику. Неведомое существо скрывалось в темени леса, и о его размерах Андрею оставалось лишь гадать. Бурно разигравшееся воображение в мгновение дорисовало обладателю багровых глаз скользкое чешуйчато-когтистое тело величиной с небольшого носорога.
«Прямо на меня вылупился!», — в замешательстве подумал Андрей и автоматически надавил на клаксон. Автомобильный гудок захлестнул ущелье с мощью Иерихонской трубы. Но Багровые глаза не двинулись с места.
Андрей прильнул к лобовому стеклу, представив себе грустную картину умирающего посреди доисторического леса динозавра. Динозавр трубными воплями пытался отогнать подбиравшихся с разных сторон мелких хищников.
«Разных там, саблезубых тигров, например».
«Ничего себе, мелкого хищника отыскал?»
«Против динозавра — шавка дворовая. Чтобы ты знал».
Андрей отпустил было сигнал, но, почти что сразу вернул руку на руль. Обездвиженный вездеход разразился новой серией электрических криков.
Внезапно глаза исчезли. Вот только что таращились на него двумя зловещими лунами, теперь на их месте сомкнулась темнота. Вверх по склону затрещали энергично раздвигаемые кусты — чудовище отступило в заросли. На дорогу посыпался десяток разнокалиберных камней.
«Ничего себе мамонт?! — Андрей вытер лоб. — Чуть камнепад не устроил! Он что там, деревья на ходу ломал?!»
«Сходи, посмотри».
«Спасибо, не надо».
Андрей взялся за сигареты.
«Мне и в кабине хорошо».
Растревоженный лес быстро вернулся к обычной ночной жизни.
«Интересно?.. — спросил у себя Андрей. — А медведи тут, случайно, не водятся?..»
«Ага!.. Крымские гризли… Нечего было зоологию сачковать в седьмом классе. Был бы в курсе…»
«Не будь дураком, — Андрей отмахнулся, прогоняя собственные страхи. — Обыкновенная бездомная собака. С мокрым носом и вращающимся на заднице хвостом… Собак в Дубечках не видал?»
«Хорошая собака! — не согласился пугливый внутренний голос. — Едва гору не обвалила».
«Про коз слышал когда-нибудь? Такое домашнее животное есть. С рогами на голове. Поменьше коровы, но больше кролика…»
«Приличные козы в ночью спят, где положено, а не шастают по лесам, как какие-то отмороженные вурдалаки!.. И потом, где ты слыхал, чтобы у коз глаза в темноте отсвечивали?»
Андрей почесал затылок в нерешительности. Слово «вурдалак» вызвало неприятную изморозь на спине. Между лопаток пробежали мурашки. Он поежился, внимательно поглядывая в окна. Одно дело о «вурдалаках» и прочих чудищах из лесной глухомани судачить на кухне городской квартиры. Совсем другое — помянуть их посреди безлюдного горного леса. В черную безлунную ночь… Совсем другое дело.
«Вон луна, придурок! Повылазило, со страху?!»
«Очень хорошо. В полнолуние они и активизируются. Фильмов не смотрел, лапоть?»
Андрей потянулся за пистолетом, взвесил в руке холодную сталь, и от души немного отлегло. Проверил оружие, заткнул за ремень. Покидать кабину вездехода ему совершенно не хотелось, но делать было нечего.
«Не хочется, но надо!» — любил повторять Бандура-старший, когда ему приходилось заниматься неблагодарной черной работой. Такой, которую представляется заманчивым либо отложить на далекое потом, либо свалить на другого.
Андрей хмыкнул и вылез наружу. Кинул взгляд на вездеход, подумывая, а не столкнуть ли машину с откоса. Искушение было велико, но, трезво взвесив все «за» и «против», он решительно отмел эту затею в сторону.
«Во-первых, — рассудил Андрей, — вездеход, валяющийся на дне теснины колесами кверху, могут быстро обнаружить. Крым, в конце концов, не Сибирь. Возникнут вопросы. У местных жителей, лесников, пастухов, грибников, а потом и у тех ребят, которым вопросы задавать полагается по долгу службы».
«Тебе это надо?»
«Мне нет. А тебе?»
«Мне тоже нет».
«Вот и чудненько».
В то время как грузовик на обочине, это заурядный грузовик на обочине и есть. Стоит себе, никого не трогает, и пускай стоит, до самого Второго Пришествия.
И потом, губить машину у Андрея просто не поднималась рука. Даже наоборот. Он ласково погладил холодный металл кабины, подумав, какой находкой был бы вездеход на отцовской пасеке в Дубечках. Андрей вздохнул, одернул одежду и, удостоверившись, что пистолет на месте, решительно зашагал прочь.
«А ты как думал? Сутки в кабине проторчать?» — обронил на ходу Андрей, обращаясь к черным зарослям по обеим сторонам дороги.
Андрей, конечно же, осознавал, что выдавшаяся прогулка вовсе не похожа на традиционную разминку косточек в пути. Когда прошелся взад-вперед по обочине, насладился открывающимися повсюду пейзажами, хлебнул кофейку из термоса, опорожнил мочевой пузырь, забрался обратно в уют салона, да и покатил себе дальше, с ветерком. Совсем нет. Путь предстоял длинный и тернистый. Боевой поход, точнее говоря. Без гроша денег в кармане, с последней обоймой, остававшейся в пистолете. В финале ожидалась нешуточная схватка с Вацлавом Бонифацким, который, как стало очевидным — не лыком шит. Из тех ребят, что мягко стелят, да жестко спать. А по большому счету, победа в Ялте (это, если будет победа), не означала триумфального завершения экспедиции. Из Крыма еще надо было выбраться живым, пересечь половину страны с бесценным чемоданом и пустыми карманами. А плюс ко всему, вся эта рисковая затея со стрельбой, погоней и дикими криками приобретала хотя бы какой-то смысл только при условии, что Ледовой продолжал томиться за решеткой.
Но, Андрей был молод и отважен, полон сил, верил в счастливую звезду, а о плохом старался не думать.
«Выберусь на плато к утру, — обнадеживал себя Андрей. — А там до Ялты — рукой подать».
Дорога миновала темную, заросшую лесом лощину и снова пошла закручиваться серпантином. Андрей замедлил шаг и задрал голову, раздумывая, а не рвануть ли напрямик. Поколебался минуту, взвешивая в уме шансы сломать ногу или наступить на змею.
«Или на тарантула», — добавил Андрей, вычитавший где-то, что этот вид ядовитых пауков представлен на полуострове во всей красе. Последнее соображение оказалось решающим, и Бандура двинулся по асфальту. Но едва сделал пару шагов, как что-то заставило его замереть. Бандура нерешительно оглянулся.
Дорога, насколько хватало глаз, оставалась абсолютно пустынной. Недавно пройденный поворот серпантина скупо освещался рассеянным лунным светом. Над асфальтом мрачной черной стеной нависал дикий лес.
Андрей постоял, облизывая губы и пытаясь определить причину охватившей его смутной, безотчетной тревоги. Причина была не ясна. Но интуиция подсказывала Андрею, что ни милиция, ни неведомые утренние преследователи тут совершенно ни при чем.
Андрей зашагал дальше, внимательно поглядывая по сторонам. Чувство тревоги не проходило, напротив, стремительно нарастало. Бандура снова остановился. Поднес к носу наручные часы с выкрашенным фосфоресцирующей краской циферблатом. Стрелки показывали начало третьего ночи.
Лес, похоже, угомонился, погрузившись в предрассветный сон. Деревья чернели неподвижно, точно безжизненные декорации в театре. Не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Ни единый листик не шелохнулся. Все вокруг как будто застыло. Воцарилась звенящая тишина.
Андрей покачал головой. Наподдал подвернувшийся под ногу камешек, и тот покатился по склону, гремя не хуже боевого барабана южноамериканских индейцев-людоедов. Андрей вновь двинулся вперед, прислушиваясь к собственным шагам. В повисшей гробовой тишине они эхом отдавались на самом дне ущелья.
«Как слон, честное слово», — сказал себе Андрей.
Он продолжал идти, напрягая глаза и уши. Метров через пятьдесят ему начало казаться, будто звук шагов поменял тональность. Андрей шагал, и ломал голову над тем, что бы это значило. Даже под ноги посмотрел — «асфальт, как асфальт, ничего особенного». А звук стал другим, двоился, словно что-то к нему прибавилось. То ли несмелое царапанье, то ли неясный цокот. Звук напомнил Андрею тот, что возникает при ходьбе крупных собак, когда когти животного стучат по твердому покрытию дороги.
Мысль Андрею не понравилась. Очень не понравилась. Он резко остановился, постоял на дороге, прислушиваясь изо всех сил, но не уловил ни шороха, ни движения, и опять побрел вперед. Но стоило ему пройти еще с десяток метров, как едва различимое царапанье возобновилось у него за спиной. Андрей вначале ускорил шаг, а потом мгновенно остановился. И сразу уловил звук как минимум трех отчетливых шагов, донесшийся откуда-то снизу. Шаги принадлежали не Андрею, это было ясно. Кровь застыла у него в жилах.
«Тихо, тихо, — успокоил себя Андрей. — Это эхо. Не валяй дурака, парень. Ты что, эха не слыхал? Да в горах оно на каждом шагу…»
Андрей двинулся вдоль осевой, инстинктивно держась середины полотна — подальше от угрюмого леса по обочинам. Вскоре дорога выполнила следующую мертвую петлю, сопровождавшуюся исключительно крутым подъемом. Андрей прошел поворот и, говоря по морскому, лег на противоположный галс. Если что-то действительно следовало за Андреем, то как раз должно было оказаться напротив, одним витком серпантина ниже.
Андрей энергично прибавил ходу, а затем встал, как вкопанный. Звук нескольких легких, крадущихся шагов немедленно достиг ушей. У Андрея не осталось никаких сомнений — на дороге он не один. Какое-то существо следовало за ним по пятам, причем двигалось очень осторожно, приноравливая свою поступь к его собственной.
Чувствуя себя персонажем воплотившегося в жизнь ночного кошмара, Андрей взялся за пистолет. Браунинг добавил ему решимости, но много меньше, чем он расчитывал.
«Да собака дурная какая-то», — неуверенно пробормотал Бандура, пытаясь обуздать потихоньку разгорающуюся панику. Сжал пистолет обеими руками, опустил флажок предохранителя и решительно передернул затвор. Металл лязгнул на весь лес. Звук получился очень воинственным, что несколько взбодрило Андрея. Он на цыпочках направился к краю дороги, чтобы оглядеть сверху пройденный только что ярус серпантина, но густые кусты и непроглядная темень свели его усилия к нулю.
— Эй, цуцик?! — выкрикнул Андрей. Крик вышел унизительно тонким и таким откровенно перепуганным, что у Бандуры от звука собственного голоса мурашки поползли по телу.
— Эй, цуцик! Фью-ить! Иди ко мне, глупая собака. Ко мне, я сказал!
Андрей попробовал добавить голосу стали. Тон выровнялся, хотя команды все равно звучали не убедительно.
Ответом Андрею была тишина.
— Цуцик! — снова громко позвал он. — Кабы здо-ох!
Он горячо надеялся на появление славной такой, пугливой дворняги, которая и сама заблудилась в этом чертовом лесу, а теперь безумно рада встретить случайного попутчика.
Шум Бельбека из правого окна кабины незаметно перекочевал в левое. Видимо, вездеход где-то пересек горную реку по мосту. Сам Андрей это событие благополучно проморгал. Ущелье постепенно сужалось, как будто бы горы вознамеривались сомкнуться между собой, похоронив дорогу под толщей пород. Дорога, выскользнув из ущелья, вгрызлась в крутой горный склон, принявшись сворачиваться бесконечными кольцами серпантина. Вездеход, надсадно завывая мотором, тяжело пополз вверх. Андрей включил понижающую передачу и полностью обратился во внимание, попеременно вращая рулем то в одну, то в другую сторону. С горной дорогой такого уровня сложности Андрей столкнулся впервые в жизни, так что картины кулинарных изысков отошли на задний план. Склоны густо поросли лесом. Фары на поворотах выхватывали из темени сплошной частокол ветвей и стволов. Каждый вираж сопровождался резким набором высоты. Андрей изо всех сил вписывал вездеход в следующие один за другим повороты, справедливо опасаясь, что малейшая ошибка в пилотировании чревата катастрофическими последствиями. Долгим полетом, например.
— Только не заглохни! — умолял Андрей вездеход. — Если мне тут задом сдавать придется, или трогаться с места — вместе на дне валяться будем.
К счастью для Андрея, конструкторы армейской машины снабдили ее тянучим мотором, надежной коробкой передач, не забыв позаботиться о вывороте руля, мало уступающем мерседесовскому.
«По-крайней мере, в пути я теперь точно не усну», — утешал себя Андрей.
Никаких встречных или попутных машин не было и в помине. Дорога была безлюдна, словно марсианская равнина.
«Ну и, слава Богу, — сказал себе Андрей, — еще разминаться с кем-то не хватало».
Едва вездеход преодолел первую серию серпантинов, а Андрей даже расслабился слегка, утер пот со лба и подумывал закурить сигарету, как двигатель выдал сбой. Грузовик дернуло, будто в судороге. Такт мотора нарушился, он фыркнул и на мгновение заглох. На панели вспыхнула красная лампа разрядки аккумулятора. Андрей замысловато выругался, толкнув акселератор в пол. Двигатель фыркнул и завелся на ходу. Потом кашлянул и снова сбойнул.
— Ах ты, япона мать!
Одного беглого взгляда на приборную доску оказалось достаточно, чтобы уяснить причину неисправности. Указатель уровня топлива показывал, что оба бака вездехода пусты.
— Вот блин! — застонал Андрей. Рвать волосы на голове было поздно. Сигнальная лампа, очевидно, не работала, а показания датчика он прошляпил.
— Ах ты черт!
Андрей принялся ожесточенно лупить ногой по педали газа, пытаясь перекачать в камеру сгорания хотя бы содержимое бензошлангов. Мотор снова заревел и машина бодро устремилась вперед. Андрей не тешил себя иллюзиями — бензонасос досасывал последние капли топлива.
— На парах едем, — говаривал в таких случаях Бандура-старший. Спорить бы Андрей не стал.
Он начал напряженно высматривать подходящее место для стоянки. Бросать грузовик посреди дороги ему было не по душе.
— Господи, — попросил Андрей, — если ты не долил мне бензина, пошли хотя бы съезд в лес…
Как бы в ответ справа показалась вполне подходящая площадка. Не исключено, служившая для обзора местных красот. В том, что вокруг красоты, Андрей не сомневался. Он забрался на приличную высоту, и, наверняка, полюбовался бы видом, случись светить солнцу. Как только Андрей заехал на гравий, двигатель вездехода задергался и, после короткой агонии, умолк.
Андрей поставил машину на передачу, а подумав, сорвал ручник. Для надежности. Вздохнул, откинулся на сидение, и, с наслаждением, закурил сигарету. Первую за последние три часа.
Над горной дорогой повисла тишина. Правда, она была относительной. Стоило оборваться реву мотора, как стали слышны тысячи самых разнообразных звуков, издаваемых лесными обитателями. Андрею даже почудилось, что лес ожил, радуясь внезапной кончине незваного металлического пришельца.
На склоне неподалеку шуршали какие-то зверьки. Может быть мыши, а может, и ежики.
«Или змеи, — подумал Бандура, машинально поджимая ноги. — Змеи мне без надобности…»
Среди зарослей мерцали огоньки светлячков. Большая часть светила зеленым, словно сигналы светофора, несколько отливали пурпуром.
«Коммунисты», — предположил Андрей. Повсюду заливались цикады. Над кабиной жалобно пищали занятые ночной охотой летучие мыши.
— Не хотел бы я знать, чем они питаются. Бетмены хреновы, — пробормотал Андрей. И ухмыльнулся. Выбросил окурок через опущенное наполовину боковое стекло и уже собрался было вылезать наружу, когда услышал (почувствовал) какое-то неуловимое движение метрах в пятидесяти впереди вездехода. Бандура, затаив дыхание, наблюдал, как заколыхались кусты на крутом склоне, а затем, в отсветах включенных фар, загорелись два круглых багровых глаза. Глаза не мигая уставились на Андрея. Он сглотнул слюну. Издали глаза казались плоскими, как два медяка, уложенных на веки покойнику. Неведомое существо скрывалось в темени леса, и о его размерах Андрею оставалось лишь гадать. Бурно разигравшееся воображение в мгновение дорисовало обладателю багровых глаз скользкое чешуйчато-когтистое тело величиной с небольшого носорога.
«Прямо на меня вылупился!», — в замешательстве подумал Андрей и автоматически надавил на клаксон. Автомобильный гудок захлестнул ущелье с мощью Иерихонской трубы. Но Багровые глаза не двинулись с места.
Андрей прильнул к лобовому стеклу, представив себе грустную картину умирающего посреди доисторического леса динозавра. Динозавр трубными воплями пытался отогнать подбиравшихся с разных сторон мелких хищников.
«Разных там, саблезубых тигров, например».
«Ничего себе, мелкого хищника отыскал?»
«Против динозавра — шавка дворовая. Чтобы ты знал».
Андрей отпустил было сигнал, но, почти что сразу вернул руку на руль. Обездвиженный вездеход разразился новой серией электрических криков.
Внезапно глаза исчезли. Вот только что таращились на него двумя зловещими лунами, теперь на их месте сомкнулась темнота. Вверх по склону затрещали энергично раздвигаемые кусты — чудовище отступило в заросли. На дорогу посыпался десяток разнокалиберных камней.
«Ничего себе мамонт?! — Андрей вытер лоб. — Чуть камнепад не устроил! Он что там, деревья на ходу ломал?!»
«Сходи, посмотри».
«Спасибо, не надо».
Андрей взялся за сигареты.
«Мне и в кабине хорошо».
Растревоженный лес быстро вернулся к обычной ночной жизни.
«Интересно?.. — спросил у себя Андрей. — А медведи тут, случайно, не водятся?..»
«Ага!.. Крымские гризли… Нечего было зоологию сачковать в седьмом классе. Был бы в курсе…»
«Не будь дураком, — Андрей отмахнулся, прогоняя собственные страхи. — Обыкновенная бездомная собака. С мокрым носом и вращающимся на заднице хвостом… Собак в Дубечках не видал?»
«Хорошая собака! — не согласился пугливый внутренний голос. — Едва гору не обвалила».
«Про коз слышал когда-нибудь? Такое домашнее животное есть. С рогами на голове. Поменьше коровы, но больше кролика…»
«Приличные козы в ночью спят, где положено, а не шастают по лесам, как какие-то отмороженные вурдалаки!.. И потом, где ты слыхал, чтобы у коз глаза в темноте отсвечивали?»
Андрей почесал затылок в нерешительности. Слово «вурдалак» вызвало неприятную изморозь на спине. Между лопаток пробежали мурашки. Он поежился, внимательно поглядывая в окна. Одно дело о «вурдалаках» и прочих чудищах из лесной глухомани судачить на кухне городской квартиры. Совсем другое — помянуть их посреди безлюдного горного леса. В черную безлунную ночь… Совсем другое дело.
«Вон луна, придурок! Повылазило, со страху?!»
«Очень хорошо. В полнолуние они и активизируются. Фильмов не смотрел, лапоть?»
Андрей потянулся за пистолетом, взвесил в руке холодную сталь, и от души немного отлегло. Проверил оружие, заткнул за ремень. Покидать кабину вездехода ему совершенно не хотелось, но делать было нечего.
«Не хочется, но надо!» — любил повторять Бандура-старший, когда ему приходилось заниматься неблагодарной черной работой. Такой, которую представляется заманчивым либо отложить на далекое потом, либо свалить на другого.
Андрей хмыкнул и вылез наружу. Кинул взгляд на вездеход, подумывая, а не столкнуть ли машину с откоса. Искушение было велико, но, трезво взвесив все «за» и «против», он решительно отмел эту затею в сторону.
«Во-первых, — рассудил Андрей, — вездеход, валяющийся на дне теснины колесами кверху, могут быстро обнаружить. Крым, в конце концов, не Сибирь. Возникнут вопросы. У местных жителей, лесников, пастухов, грибников, а потом и у тех ребят, которым вопросы задавать полагается по долгу службы».
«Тебе это надо?»
«Мне нет. А тебе?»
«Мне тоже нет».
«Вот и чудненько».
В то время как грузовик на обочине, это заурядный грузовик на обочине и есть. Стоит себе, никого не трогает, и пускай стоит, до самого Второго Пришествия.
И потом, губить машину у Андрея просто не поднималась рука. Даже наоборот. Он ласково погладил холодный металл кабины, подумав, какой находкой был бы вездеход на отцовской пасеке в Дубечках. Андрей вздохнул, одернул одежду и, удостоверившись, что пистолет на месте, решительно зашагал прочь.
* * *
Первые полтора часа Андрей бодро вышагивал по асфальту, с упоением вдыхая сладкий ночной воздух. Кошмары куда-то отступили. Мышцы, на удивление, радовались выпавшим нежданно-негаданно нагрузкам. Андрей продвигался вперед с легкостью застоявшегося в стойле скакуна, вырвавшегося, наконец-то, на волю.«А ты как думал? Сутки в кабине проторчать?» — обронил на ходу Андрей, обращаясь к черным зарослям по обеим сторонам дороги.
Андрей, конечно же, осознавал, что выдавшаяся прогулка вовсе не похожа на традиционную разминку косточек в пути. Когда прошелся взад-вперед по обочине, насладился открывающимися повсюду пейзажами, хлебнул кофейку из термоса, опорожнил мочевой пузырь, забрался обратно в уют салона, да и покатил себе дальше, с ветерком. Совсем нет. Путь предстоял длинный и тернистый. Боевой поход, точнее говоря. Без гроша денег в кармане, с последней обоймой, остававшейся в пистолете. В финале ожидалась нешуточная схватка с Вацлавом Бонифацким, который, как стало очевидным — не лыком шит. Из тех ребят, что мягко стелят, да жестко спать. А по большому счету, победа в Ялте (это, если будет победа), не означала триумфального завершения экспедиции. Из Крыма еще надо было выбраться живым, пересечь половину страны с бесценным чемоданом и пустыми карманами. А плюс ко всему, вся эта рисковая затея со стрельбой, погоней и дикими криками приобретала хотя бы какой-то смысл только при условии, что Ледовой продолжал томиться за решеткой.
Но, Андрей был молод и отважен, полон сил, верил в счастливую звезду, а о плохом старался не думать.
«Выберусь на плато к утру, — обнадеживал себя Андрей. — А там до Ялты — рукой подать».
Дорога миновала темную, заросшую лесом лощину и снова пошла закручиваться серпантином. Андрей замедлил шаг и задрал голову, раздумывая, а не рвануть ли напрямик. Поколебался минуту, взвешивая в уме шансы сломать ногу или наступить на змею.
«Или на тарантула», — добавил Андрей, вычитавший где-то, что этот вид ядовитых пауков представлен на полуострове во всей красе. Последнее соображение оказалось решающим, и Бандура двинулся по асфальту. Но едва сделал пару шагов, как что-то заставило его замереть. Бандура нерешительно оглянулся.
Дорога, насколько хватало глаз, оставалась абсолютно пустынной. Недавно пройденный поворот серпантина скупо освещался рассеянным лунным светом. Над асфальтом мрачной черной стеной нависал дикий лес.
Андрей постоял, облизывая губы и пытаясь определить причину охватившей его смутной, безотчетной тревоги. Причина была не ясна. Но интуиция подсказывала Андрею, что ни милиция, ни неведомые утренние преследователи тут совершенно ни при чем.
Андрей зашагал дальше, внимательно поглядывая по сторонам. Чувство тревоги не проходило, напротив, стремительно нарастало. Бандура снова остановился. Поднес к носу наручные часы с выкрашенным фосфоресцирующей краской циферблатом. Стрелки показывали начало третьего ночи.
Лес, похоже, угомонился, погрузившись в предрассветный сон. Деревья чернели неподвижно, точно безжизненные декорации в театре. Не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Ни единый листик не шелохнулся. Все вокруг как будто застыло. Воцарилась звенящая тишина.
Андрей покачал головой. Наподдал подвернувшийся под ногу камешек, и тот покатился по склону, гремя не хуже боевого барабана южноамериканских индейцев-людоедов. Андрей вновь двинулся вперед, прислушиваясь к собственным шагам. В повисшей гробовой тишине они эхом отдавались на самом дне ущелья.
«Как слон, честное слово», — сказал себе Андрей.
Он продолжал идти, напрягая глаза и уши. Метров через пятьдесят ему начало казаться, будто звук шагов поменял тональность. Андрей шагал, и ломал голову над тем, что бы это значило. Даже под ноги посмотрел — «асфальт, как асфальт, ничего особенного». А звук стал другим, двоился, словно что-то к нему прибавилось. То ли несмелое царапанье, то ли неясный цокот. Звук напомнил Андрею тот, что возникает при ходьбе крупных собак, когда когти животного стучат по твердому покрытию дороги.
Мысль Андрею не понравилась. Очень не понравилась. Он резко остановился, постоял на дороге, прислушиваясь изо всех сил, но не уловил ни шороха, ни движения, и опять побрел вперед. Но стоило ему пройти еще с десяток метров, как едва различимое царапанье возобновилось у него за спиной. Андрей вначале ускорил шаг, а потом мгновенно остановился. И сразу уловил звук как минимум трех отчетливых шагов, донесшийся откуда-то снизу. Шаги принадлежали не Андрею, это было ясно. Кровь застыла у него в жилах.
«Тихо, тихо, — успокоил себя Андрей. — Это эхо. Не валяй дурака, парень. Ты что, эха не слыхал? Да в горах оно на каждом шагу…»
Андрей двинулся вдоль осевой, инстинктивно держась середины полотна — подальше от угрюмого леса по обочинам. Вскоре дорога выполнила следующую мертвую петлю, сопровождавшуюся исключительно крутым подъемом. Андрей прошел поворот и, говоря по морскому, лег на противоположный галс. Если что-то действительно следовало за Андреем, то как раз должно было оказаться напротив, одним витком серпантина ниже.
Андрей энергично прибавил ходу, а затем встал, как вкопанный. Звук нескольких легких, крадущихся шагов немедленно достиг ушей. У Андрея не осталось никаких сомнений — на дороге он не один. Какое-то существо следовало за ним по пятам, причем двигалось очень осторожно, приноравливая свою поступь к его собственной.
Чувствуя себя персонажем воплотившегося в жизнь ночного кошмара, Андрей взялся за пистолет. Браунинг добавил ему решимости, но много меньше, чем он расчитывал.
«Да собака дурная какая-то», — неуверенно пробормотал Бандура, пытаясь обуздать потихоньку разгорающуюся панику. Сжал пистолет обеими руками, опустил флажок предохранителя и решительно передернул затвор. Металл лязгнул на весь лес. Звук получился очень воинственным, что несколько взбодрило Андрея. Он на цыпочках направился к краю дороги, чтобы оглядеть сверху пройденный только что ярус серпантина, но густые кусты и непроглядная темень свели его усилия к нулю.
— Эй, цуцик?! — выкрикнул Андрей. Крик вышел унизительно тонким и таким откровенно перепуганным, что у Бандуры от звука собственного голоса мурашки поползли по телу.
— Эй, цуцик! Фью-ить! Иди ко мне, глупая собака. Ко мне, я сказал!
Андрей попробовал добавить голосу стали. Тон выровнялся, хотя команды все равно звучали не убедительно.
Ответом Андрею была тишина.
— Цуцик! — снова громко позвал он. — Кабы здо-ох!
Он горячо надеялся на появление славной такой, пугливой дворняги, которая и сама заблудилась в этом чертовом лесу, а теперь безумно рада встретить случайного попутчика.