Черри Кэролайн. Иноземец

   И не то чтобы им было абсолютно необходимо самим совершить этот шаг; но управление на Мосфейре сказало: тяни время, пусть атеви создадут промежуточные средства вывода на орбиту. Нужное качество синтетических материалов ещё не достигнуто, но ракетные двигатели на химическом топливе и первые пилотируемые полеты дадут атеви опыт и оправдают политические и эмоциональные инвестиции в космос - атеви очень ценят героев.
   Это было решение не столько научное и техническое, сколько философское и культурологическое... решение, чертовски разочаровавшее Брена, потому что ему хотелось стать тем пайдхи, который на сто процентов введет атеви в космическое дело, и хотелось достичь этого пораньше, пока он сам достаточно молод, чтобы полететь в космос. Это была его тайная личная мечта: что если атеви доверят когда-нибудь какому-то человеку лететь с ними, то прежде всего доверятся пайдхи, и он хотел оказаться этим человеком и управлять если не космическим кораблем, то хотя бы отношениями...
   Вот такая у него была личная мечта. А его личный ночной кошмар был не так конкретен - всего лишь предчувствие, которое он старался передать Диане Хэнкс и всем остальным в своей конторе задолго до того, как убийца попытался проникнуть в его спальню: невозможно все давать и давать атеви крохи и кусочки техники без ускорения потока случайных событий в процессе; это означает, что у атеви мозги работают не так, как у людей, что культурные склонности и пристрастия атеви заставляют их видеть некоторые технические успехи иначе, чем видятся они людям, что изобретательность атеви будет все чаще и чаще складывать эти крохи и кусочки в их собственные изобретения, по поводу которых они не станут спрашивать совета у Мосфейрской технической комиссии.
   Слава Богу, что до сих пор среди этих независимых изобретений не оказалось ни межконтинентальных баллистических ракет, ни атомных бомб. Но Брен, как и каждый пайдхи до него, понимал, что если когда-нибудь Договор будет нарушен, то он узнает об этом первый...
   Он смотрел, как проплывает под крыльями земля - сельскохозяйственные угодья, свободные просторы, леса... В конце концов под самолетом прокатилась волна облаков, а черные, увенчанные снежными шапками вершины Бергида торчали сквозь них, будто острова с крутыми берегами, захватывающее зрелище, когда уплывает назад грань известного тебе мира, возбуждает и тревожит мысль, что ты видишь страну, которую никогда не видел ни один землянин. Все - новое, доселе запретное.
   Но через некоторое время облака сомкнулись над вершинами, и хотя небо осталось синим, внизу протянулась сморщенная белая простыня, скрывшая землю.
   Разочарование. Вот такая дрянь вечно собирается за проливом и не расходится. Даже сама планета прячет атевийские секреты.
   Но все это не означает, что раз тебя похитили, то уже нельзя сделать ничего полезного... Он вытащил из багажа свой компьютер. Установил на столе и вызвал свои заметки к заключительной речи на квартальной конференции по развитию, в которой собирался изложить аргументы за создание на берегу залива Костайн кибернетического научного центра, соединенного через модемы с атевийскими студентами в Уингине.
   "Если и есть, - писал он, - область серьезных технических трудностей, то, как ни иронично это звучит, лежит она в математике: различное использование математики нашими отдельными культурами со своими отдельными языками привело к различным методам выражения математических зависимостей на операционном уровне. Конечно, в будущем это различное восприятие математических наук составит поле плодотворных размышлений для математиков и разработчиков вычислительных устройств, но в настоящее время это фундаментальное различие в концепциях остается препятствием, особенно для начинающего изучение компьютеров студента-атева, пытающегося понять логическую машину, которая игнорирует некоторые из его ожиданий, которая игнорирует операционное удобство и сжатость выражений его языка и которая действует по логической архитектуре, за столетия приспособленной к человеческому мышлению.
   Развитие компьютерной архитектуры, соответствующей восприятию атеви, и неизбежно, и желательно для экономического прогресса атевийских ассоциаций, особенно в области новых материалов, но пайдхи почтительно напоминает, что развитие многих полезных и даже спасающих жизни устройств и технологий было приостановлено именно из-за указанной трудности.
   Хотя пайдхи признает весомые и истинные причины сохранения доктрины Разделения в Мосфейрском Договоре, представляется все же, что сама компьютерная техника станет средством для связи преподавателей на Мосфейре со студентами на материке, так что атевийские студенты смогут воспользоваться всеми выгодами прямого обучения конструированию и теории у человеческих наставников, а это поможет в дальнейшем ввести компьютеры со всеми их достоинствами в широкое пользование - одновременно поощряя атевийских студентов к разработке интерфейсного программного обеспечения, которое сделает возможным использование всех преимуществ атевийского математического искусства.
   Более того, такой учебный центр может послужить модельной программой для поиска других областей, где атеви сумеют, без ущерба для собственной культуры, работать в области эмпирических наук в прямом контакте с людьми и формулировать рабочие соглашения, которые окажутся приемлемы для обеих культур.
   Я припоминаю одну из статей Мосфейрского Договора, которая призывает к экспериментальным контактам в области науки, имеющим целью согласование определений и создание однозначной терминологии на предмет дальнейшего межкультурного сотрудничества под руководством соответствующих атевийских властей.
   На мой взгляд, это одна из тех областей, где сотрудничество может работать на благо атеви, расширяя межкультурное взаимопонимание и выполняя все пожелания Договора, в которых..."
   На сиденье напротив него опустился Банитчи.
   - Вы так много работаете, - сказал Банитчи.
   - Пишу доклад для квартальной конференции. Надеюсь, к тому сроку я сумею возвратиться.
   - Ваша безопасность важнее. Но если окажется, что вы не сможете там присутствовать, я конечно позабочусь, чтобы доклад попал на конференцию.
   - О таком я и слышать не хочу. До конференции ещё четыре недели.
   - Честно говоря, я не знаю.
   "Он не знает! - встревоженно подумал Брен. - Не знает..."
   Но тут появилась Чжейго, поставила перед Банитчи бокал и села сама на второе сиденье лицом к Брену.
   - Там очень приятное место, - сказала она. - Вы там никогда не были.
   - Нет. В Тайбене я был, но не в Мальгури.
   Вежливые разговоры он мог вести на автопилоте, а сам тем временем лихорадочно пытался подобрать более мягкий синоним для слова "похищение". Он нажал пару клавиш, занес в память все, что написал, и сложил компьютер.
   - Но четыре недели, нади! Я не могу выполнять свою работу с другого конца страны.
   - Вам представилась редкая возможность, - сказал Банитчи. - Никакой землянин до вас, нанд' пайдхи, не совершал такой поездки. Не будьте так мрачны.
   - А что вдовствующая айчжи? Мне придется разделять жилище с членом правящей семьи, с женщиной, которую я не знаю, - кто-нибудь сообщил ей о моем прибытии?
   Банитчи оскалился в свирепой улыбке, ему было очень забавно.
   - Вы изобретательны, пайдхи-чжи. Вы безусловно поладите с ней. Она могла стать айчжи, для вашего предшественника, во всяком случае...
   - Но не для хасдравада, - вставила Чжейго.
   Хасдравад выбрал её сына (как говорили сплетни, она во всеуслышание сожалела, что не сделала аборт, пока была такая возможность); а затем, когда её сын был убит, хасдравад забаллотировал её второй раз, добавив к горю оскорбление, игнорируя заявленные ею права на наследование власти, - и отдал предпочтение её внуку Табини.
   - Она благоволит к Табини, - сказал Банитчи. - Что бы кто ни говорил. Она всегда к нему благоволила.
   В семьдесят два года она свалилась с седла на охоте. Сломала плечевую кость, сломала руку и четыре ребра, поднялась и поскакала дальше, пока зверь не был загнан.
   А потом исколотила рукояткой хлыста распорядителя охоты за поврежденную шкуру своего бесценного чистокровного скакуна-матьявы - так гласила легенда.
   - Судя по её репутации, - осторожно заметил Брен, - она не отличается терпением.
   - О-о, терпения у неё хоть отбавляй, - сказала Чжейго. - Если ей хочется такого, для чего нужно терпение.
   - А правда ли то, что говорят о наследовании?
   - Что отец Табини-айчжи погиб от руки убийцы? Да, правда, - сказал Банитчи.
   - И виновных не нашли, - добавила Чжейго. - А искали очень умелые люди.
   - У них не было никакого ключика - кроме удовлетворения вдовы, продолжал Банитчи. - Что не является достаточным доказательством... В конце концов, не у неё одной были такие мотивы. Но её личная охрана - не пустяк.
   - С лицензиями? - спросил Брен.
   - О да, - ответил Банитчи.
   - Большинство её телохранителей старики, - заметила Чжейго. - Слегка отстали от времени.
   - Сейчас - да, - возразил Банитчи. - Но я не сказал бы, что они были отсталыми тогда.
   - И в такое вот место Табини-айчжи посылает меня для безопасности?
   - Вдовствующая айчжи действительно благоволит к нему, - сказала Чжейго.
   - Скажем так, во многих отношениях, - уточнил Банитчи.
   * * *
   Самолет ударился колесами о посадочную полосу под слепящим проливным дождем - другие рейсы переадресовывали на равнинный аэропорт. Так сказал Банитчи. Но экипаж личного самолета айчжи не отвернул с трассы. Двигатели переключили на обратную тягу, колеса с визгом протормозили по мокрому покрытию полосы, самолет четко повернул направо и, сверкнув, быстро покатился к маленькому аэровокзалу.
   Брен угрюмо смотрел через иллюминатор на дождь, на охрану и грузовики, торопливо устремившиеся к самолету айчжи, - на Мосфейре ему бы не устроили такого многолюдного приема. Но, с другой стороны, люди, встречающие его на Мосфейре, не носили бы оружия.
   Он отстегнул ремень, поднялся со своего места, не выпуская из рук компьютера, и, когда пилот открыл дверь, пошел вслед за Банитчи к выходу, а Чжейго шагала по пятам как сопровождающее лицо.
   В дверях остановились. Дождь сыпнул в лицо, мелкий и густой, как туман, - казалось, дышишь уже не воздухом. Дождь вымочил покрытие рулежной полосы, затянул окружающее серой вуалью, и озеро - оно было видно из аэропорта - сливалось с небом без четкой грани, а горы вокруг него вырастали тенями на фоне неба.
   Брен подумал, что Мальгури должен стоять где-то на этих высоких берегах, прямо над озером.
   - За нами отправляют автомобиль, - прокричала Чжейго ему в ухо - в руке она держала карманную рацию. Аэродромная команда тем временем катила передвижной трап, чтобы они могли сойти. На трапе не было навеса от дождя, как в шечиданском аэропорту. Придется, видно, скакать бегом по ступенькам и мчаться ко входу в аэровокзал.
   Надо полагать, если бы на борту был Табини, так они уж нашли бы навес. Или хоть автомобиль подогнали ближе.
   Раскатился гром, в мокром бетоне отразились молнии.
   - Благоприятное предзнаменование, - пробормотал Брен, который вовсе не горел желанием выходить на металлическую лесенку, когда молнии сыплются так часто. Но тут трап ударился в борт и качнул самолет; внутрь захлестнул дождь, холодный, как осенью.
   Встречающие (в дождевиках!) закричали и поманили их наружу. Банитчи вышел. "Черт", - ругнулся про себя Брен, нырнул в дверь и заторопился следом, цепляясь за холодный и скользкий металлический поручень, вздрагивая, когда молния освещала ступеньки и бетон внизу, а над головой раскатывался гром. "Сгорим тут все, как свечка". Он добрался до низу и с облегчением соскочил с металлического трапа, заметил Банитчи в открытой дверце фургончика и, стараясь не поскользнуться на гладкой бетонке, побежал туда - а Чжейго тем временем тарахтела по ступенькам у него за спиной.
   Наконец он добрался до укрытия. Тут же появилась Чжейго и шлепнулась на сиденье. На её черном лице блестели капли дождя. Водитель фургончика вышел наружу, чтобы закрыть за ними дверцы, и застыл, уставясь на Брена округлившимися глазами. Холодный туман, клубясь, заползал в салон. Видно, никто не сказал водителю, что среди прибывших есть землянин.
   - Закрывайте! - рявкнул Банитчи.
   Промокший водитель грохнул дверцей и кинулся бегом на свое место.
   - Там ещё Алгини и Тано, - напомнил Брен, когда водительская дверца захлопнулась, и наклонился, чтобы поглядеть на самолет через забрызганное каплями стекло.
   - Они привезут багаж, - успокоила его Чжейго. - На другой машине.
   "На случай бомб", - угрюмо предположил Брен.
   А водитель тем временем отпустил тормоз, включил передачу и оживленно пустился в явно стандартные словесные любезности, вроде "Добро пожаловать в Майдинги, Жемчужину Гор"; отрепетированный и обкатанный речитатив лился и лился, описывая самое благоприятное взаимное расположение гор, соответствующее счастливой космической гармонии, а также бесконечно полезное воздействие горных родников там, наверху, над озером, истинным Зеркалом Небес.
   В данный момент Зеркало Небес ничего не отражало. Дождь разбивал на мелкие кусочки утонувшие образы зданий и серую пустоту за стеклом, автомобиль мчался - Брен ожидал, что они остановятся у аэровокзала и сядут на поезд до Мальгури, но фургончик пронес их мимо входов в здание - одного, второго, третьего - направляясь к проволочному забору и озеру.
   - Куда мы едем? - спросил Брен, бросив встревоженный взгляд на Банитчи. "Конечно, - думал он, - Банитчи воспротивится этому странному отклонению, хотя, может быть, мы все в опасности и надо просто сидеть и держать язык за зубами..."
   - Все расписано, нади, - ответила Чжейго, положив ладонь ему на колено. - Все как положено.
   - Что расписано?!
   Он выходил из себя. Глаза нервно метались между надвигающимся забором и ничего не выражающим лицом Чжейго, потом застыли на заборе - столкновение казалось неизбежным.
   Но водитель резко повернул, как оказалось - к воротам, и те автоматически открылись перед машиной. А Чжейго ничего не ответила.
   - Куда мы едем?
   - Успокойтесь, - с полным хладнокровием сказал Банитчи. - Пожалуйста, примите мои заверения, нанд' пайдхи, все в полном порядке.
   - Мы едем к железнодорожной станции?
   - В Мальгури не проложена железная дорога. Туда ездят на автомобиле.
   Вот уж никак он не ожидал, что поедет на автомобиле. Нигде не предусматривалось автомобильное сообщение между аэропортом и каким-то пунктом назначения, независимо от того, как богат пассажир: предполагалось, что общее правило - это использование ближайшей железнодорожной линии... А между Мальгури и аэропортом, оказывается, вообще нет ветки?
   Фургончик, как было обозначено большими буквами прямо над водителем, принадлежал "Майдинги Аэро"... Так что, машина аэрокомпании регулярно обслуживает частных пассажиров? Но аэрокомпаниям не выдают лицензии на наземные перевозки.
   Может быть, служба безопасности имеет особое разрешение. Но неужели тут настолько чрезвычайные обстоятельства?
   - Мы боимся нанять автобус? - спросил он и указал на хорошо видную вывеску впереди "Майдинги Аэро".
   - До Мальгури не ходит автобус.
   - Но это закон. Полагается, чтобы были наемные автобусы...
   Фургончик сделал резкий поворот, Брена бросило на подставленную руку Чжейго.
   Чжейго похлопала его по колену, он сложил руки и снова устроился на своем месте, усевшись поглубже, стараясь собрать осколки своего достоинства и самообладания, а над головой раскатился гром.
   Были места, где уровень техники не соответствовал правилам. Были места, представляющие собой экономические исключения.
   Но, черт побери, только не собственные владения айчжи! Табини не в состоянии оплатить автобус? Или же автобус, идущий из аэропорта до городка Майдинги, не обслуживает поместье Мальгури, которое расположено совсем рядом? Айчжи должен показывать пример строгого следования правилам охраны окружающей среды. Кабиу. Хороший прецедент. Правильное поведение. Приличия.
   Да где же, черт побери, находится это поместье, если городской автобус не может отвезти нас туда?
   Под шинами заскрежетал гравий, и фургончик запрыгал по дороге, с одной стороны которой была серая пустота, а с другой - гора. Теперь дорогу никак нельзя было отнести к категории "усовершенствованных", и Брен припомнил вето одного из своих предшественников, наложенное на законопроект о прокладке шоссе до высокогорных деревень, - и свое собственное заявление перед айчжи, довольно шаткое, что такая мера "подорвет приоритет железных дорог", что прошения из горных деревень всего лишь дымовая завеса (айчжи с восторгом подхватил это выражение, когда разобрался в его смысле), прикрывающая амбиции провинций и подталкивающая провинциальных айчжи к неповиновению и бунту.
   Точно такие же аргументы использовал его предшественник - Брена самого тошнило от той параноидальной логики, которую эти аргументы навязывали Табини, тошнило, так сказать, с этической точки зрения - но Табини как будто счел их абсолютно разумными с позиций атевийской логики, а пайдхи не отклонялся от аргументов своего предшественника по чисто человеческим причинам: пайдхи придерживался того, что сработало при прошлых администрациях, что было аргументировано логикой атеви - кроме тех случаев, когда он очень осторожно и тщательно подготовил изменение и провел его через совет.
   И эта дорога была, очевидно, побочным продуктом той самой логики, базирующейся на вето его предшественника против системы шоссейных дорог и подпертой его собственными аргументами.
   Никаких автобусов. Никакого покрытия.
   Во время отпусков он катался на лыжах. Он был заядлым лыжником. На Мосфейре, на горе Аллана Томаса, ему приходилось повидать интересные дороги.
   Мощеные дороги, прошу прощения. Спуск с горы на лыжах - это одно дело.
   Но это...
   ...машина не рассчитана на горные восхождения. Она скользит на поворотах.
   Он стиснул покрепче свой компьютер, чтобы не сполз в задок салона. И подумал, что мог бы, пожалуй, изменить свои рекомендации относительно предложения по негородским дорогам.
   * * *
   Как показалось Брену, фургончик прогрызал себе дорогу по размытому дождем гравию больше часа, завывал, оскальзывался и карабкался в гору по серпантине, плевался гравием из-под колес на поворотах. Серая мгла и бесконечный дождь залепляли окна со всех сторон, кроме одной. Фургончик лез в гору, пошатываясь и кренясь, и Брен цеплялся за сиденье свободной рукой, стискивая побелевшие пальцы, и Чжейго качалась напротив - к нему, от него, - а сбоку, и внизу, и впереди было то ли озеро Майдинги, то ли пустой воздух - он не хотел смотреть. Не хотел давать волю воображению.
   Сколько времени пройдет, пока поисковые партии найдут нас, если шина соскользнет с размытой дождем обочины и мы плюхнемся в озеро?
   Очередной толчок - занос.
   - Господи!
   Водитель испуганно глянул на него, покосившись в зеркало заднего вида, - на миг отвлекся от управления. После этого Брен намертво закрыл рот. Но тут Банитчи завел разговор с водителем - и водитель все время оглядывался на заднее сиденье, излагая свою точку зрения.
   - Пожалуйста, нади! - не выдержал Брен.
   Гравий сыпался за бровку дороги. Правые шины по очереди перепрыгнули промоину и чуть не соскользнули с обреза насыпи - он был в этом уверен.
   И вот наконец за поворотом, на сером обрыве, за занавесью дождя открылась уходящая вверх серая массивная тень. Там поднимались каменные башни и шпили, едва различимые сквозь россыпь дождевых кристаллов на стекле, - Брен уже не мог понять, где дорога, только скрежещущий рокот гравия под колесами заставлял его верить, что машина все ещё едет где положено.
   - Мальгури, - произнес низкий голос Банитчи.
   - Крепость сорок третьего столетия, - немедленно подхватил водитель, архитектурная жемчужина этой провинции, содержащаяся на средства из провинциальной казны, осенняя резиденция Табини-айчжи, в настоящее время вдовствующей айчжи...
   Брен сидел, обхватив футляр компьютера, и смотрел, как башни в переднем окне становятся все больше и больше, как прорезаются на них детали сквозь всеобщую серость тумана, среди серости озера внизу и облаков вверху... как набирают цвет, как проступает более темная серость старого камня, а на самых верхних ярусах - поникшие, вымокшие под дождем геральдические флаги.
   Он привык к атевийской архитектуре, был знаком с древностями Города, находил старину в обычаях двора айчжи, но это сооружение, ощетинившееся башенками и зубцами стен, не соответствовало стилю времен Высадки, как столь многое в Шечидане. Названная водителем дата была куда древнее, она относилась ко временам, ушедшим задолго до того, как земляне прибыли в эту солнечную систему, задолго до того, как появился здесь заблудившийся космический корабль и космическая станция, даже раньше - он быстро прикинул, - чем люди вообще вышли в космос.
   Щетки, мелькая по очереди, очищали картину, мир восставал вновь и вновь из первобытного потопа - и вот перед машиной распахнулись в зевке деревянные ворота и впустили её внутрь, на вымощенную камнем дорогу, которая выгибалась плавным поворотом под широким нависающим портиком, куда дождь доставал лишь время от времени.
   Фургончик остановился. Банитчи поднялся и открыл дверцу - за ней оказалось темное крыльцо и открытые деревянные двери. Изнутри, из теплой, освещенной золотистым светом темноты, высыпала навстречу приехавшим горсточка атеви - все в обычной одежде, что соответствовало представлениям Брена о деревенской жизни. Если не считать обуви, их одежды вполне подходили для охотничьего домика вроде Тайбена, каким, по мнению Брена, и был фактически Мальгури, учитывая, что его окружают дикие земли... наверное, тут и в самом деле начинается отличная охота, когда в резиденции появляется кто-то из более энергичных членов семейства айчжи.
   Он вышел вслед за Банитчи из автомобиля, все так же сжимая в руках компьютер; теперь, когда он разглядел стиль этого места, ему пришло в голову, что тут за время их пребывания может состояться и охота по всей форме, если персонал посвятит себя развлечению гостей. Банитчи и Чжейго, конечно, будут от этого в восторге. Сам он - нет: продираться сквозь пыльный бурьян, жариться на солнце и смотреть на свой ужин через прицел ружья - не самая его любимая забава. Он беспокоился за компьютер - вокруг клубился холодный туман, засасываемый под портик сквозняком; и ему не терпелось поскорее завершить ритуал приветствий и убраться с этой сырости.
   - Это пайдхи, - проговорил Банитчи, положив тяжелую ладонь ему на плечо. - Брен Камерон, близкий ассоциат Табини-айчжи, важная персона, окажите ему наилучший прием...
   Это была стандартная формальность. Брен поклонился, пробормотал: "Честь и благодарность" в ответ на вежливые приветствия персонала, а Чжейго тем временем захлопнула дверцу фургончика и отпустила водителя. Автомобиль с нарастающим воем исчез в тумане, а прибывшие и встречающие постепенно, шаг за шагом, под расспросы о здоровье и благополучии айчжи последовали к главным дверям - слава Богу, подумал Брен. Взгляд, брошенный назад в ответ на какой-то вопрос, выловил за вуалью дождя древнюю пушку посреди мощеного двора; взгляд вперед встретился с приглушенным золотистым светом, льющимся через дверь с волной более теплого воздуха.
   Пол в холле был вымощен каменными плитами, стены частью обшиты деревом, частью оштукатурены. С почерневших от времени потолочных балок свисали знамена, по виду и сами насчитывающие не одно столетие, с потускневшими красками и сложным змеистым рисунком старинного письма, которого пайдхи не знал, действительно не знал. Он узнал цвета Табини, а центральное знамя имело личную эмблему Табини, бачжи - Фортуна - в красном кругу на голубом поле. По всем стенам было развешано оружие - мечи и другое, названий которого он не знал, но уже видел в охотничьем домике в Тайбене - вперемежку с такими же как и там шкурами, пятнистыми и полосатыми, распяленными на колышках по стенам, наброшенными на кресла, которые не имели ничего общего с человеческим стилем мебели.
   Банитчи снова взял его за плечо и снова представил, на этот раз двум слугам-мужчинам, это знакомство потребовало очередной серии поклонов.
   - Они проводят вас в ваши комнаты, - сказал Банитчи. - Они назначены прислуживать вам.
   А Брен пропустил мимо внимания их имена... На языке вертелся вопрос: а как же Алгини и Тано, которые едут сюда из аэропорта? Зачем ещё кто-то?
   - Простите меня, - сказал он и смущенно поклонился. - Я не расслышал ваших имен.
   Пайдхи был дипломатом, пайдхи не позволял именам проскальзывать вот так мимо внимания, даже именам слуг, - он просто оказался не собран, даже сейчас, потому что спрашивал себя, знают ли этих слуг Банитчи и Чжейго, доверяют ли они этим людям.
   Но они поклонились и вежливо, терпеливо повторили свои имена: Майги и Джинана, гордимся быть к вашим услугам.