Черри Кэролайн. Иноземец

   Кстати о нападении...
   - Вы имели конкретный разговор с Банитчи, нади? - спросил он у Сенеди, который ехал сразу за ним. - Мне вовсе не хотелось бы въехать в какие-то устройства безопасности.
   Сенеди ответил ничего не выражающим взглядом:
   - Нам тоже, нади.
   Ох, до чего знакомая реакция. Душевная, как каменная стена. А означает она, что пайдхи и знать не должен об этих устройствах - или что Сенеди не знал, потому что Банитчи ему не доверяет, а теперь Сенеди подумал, что пайдхи знает, и все это никак не поможет делу, если они в самом деле въедут во что-то такое, чего Сенеди не может предвидеть.
   Но те двое из группы, что выехали вперед с самого начала, пока ещё не вернулись - и даже не показались ни разу. Они должны находиться сейчас по другую сторону гребня. А Бабс, в частности, время от времени опускает голову и нюхает след, Нохада тоже - внезапный рывок и наклон плеча Нохады, но Брен уже наловчился угадывать такой момент заранее по ритму её шага и перемене постановки ушей.
   Таких зверей нелегко поймать в ловушку, начинал понимать Брен. Не те звери, которые слепо сунутся во что-нибудь неподходящее.
   И все же понемногу беспокойство насчет ловушки отходило. Оказывается, земли Мальгури - это не какое-нибудь заброшенное и поросшее сорняками место, куда предприимчивые убийцы могут приходить и уходить, как им заблагорассудится. Само наличие метчейти кому угодно отобьет охоту.
   Так что все-таки есть основания верить, что авария электричества - ещё и утром в Мальгури свет не горел - была естественным результатом удара молнии, учитывая, к тому же, что и четверть города, расположенного в долине, по-видимому тоже осталась без энергии.
   Илисиди спрашивала, спал ли я во время происшествия - нет, Илисиди просто сказала "веселенькая ночка", а потом уже спросила, не проспал ли я.
   Что проспал? Аварию с электричеством? Или стрельбу в темноте, нервный палец Тано на спуске и разговоры Банитчи по радио?
   Ни Банитчи, ни Чжейго словом не обмолвились, что мне делать, если знали о запланированной на утро охоте. Ни он, ни она не предупредили, что меня могут пригласить... наверное, доверяли опыту пайдхи. Или просто сами не знали.
   Но Табини, который, несомненно, знал вдовствующую айчжи лучше всех в Шечидане, сказал, когда речь пошла об отношениях с Илисиди, чтобы я пустил в ход свою дипломатию...
   Илисиди придержала Бабса и остановилась. От этого места тропа шла под гору.
   - Вот отсюда, - сказала Илисиди и повела рукой перед собой, - можно видеть три провинции: Майдинги, Дидайни и Таймани. Как вам нравится моя земля?
   - Она прекрасна, - честно сказал Брен.
   - Моя земля, нанд' пайдхи.
   Илисиди ничего не говорит просто так, без расчета.
   - Ваша земля, най-чжи. Признаюсь, я упирался, когда меня отправляли в Мальгури. Я думал, это место слишком удалено от моих обязанностей. Но я ошибался. Иначе я так и не узнал бы о дракончиках. Так и не пришлось бы мне поездить верхом - за всю жизнь.
   На миг он и сам согласился в душе с тем, что говорил, радуясь короткой передышке от Банитчи, Чжейго, от трезвой рассудочной ответственности, радуясь - атевийское отношение к жизни так заразительно! - возможности хоть на время отбросить ограничения, в которых неизбежно живет пайдхи и ведет дела.
   - Но Банитчи меня убьет, когда я вернусь.
   Илисиди вопросительно взглянула на него, уголки рта у неё отвердели.
   Эти понимающие все буквально атевийские мозги...
   - Фигурально выражаясь, най-чжи.
   - Вы так уверены в моем внуке...
   Обнадеживающая фраза.
   - Мне следует сомневаться, най-чжи?
   Конечно, если и спрашивать у кого такое, то у Илисиди, вот только ответу её верить нельзя. Никто не знает её ман'тчи, никто не знает, где он лежит. Сама она, насколько мне известно, никогда не проливала свет на этот вопрос, а если бы Банитчи и Чжейго знали, то, вероятно, сказали бы мне.
   Но и насчет ман'тчи Табини известно ничуть не больше. Так всегда было и есть с айчжиин - никакого ман'тчи у них нет, во всяком случае, постижимого для их подданных.
   - Табини - надежный мальчик, - сказала Илисиди. - Молодой. Очень молодой. Техника решает все.
   Намек на её мысли и мотивы? Трудно сказать.
   - Даже пайдхи не станет утверждать, что техника решает все, най-чжи.
   - Разве Договор не запрещает вам вмешиваться в наши дела - по-моему, вы сами на этом настояли?
   - Именно так, най-чжи. - Опасная почва. Очень опасная почва. Черта с два эта старуха такая хрупкая, как выглядит. - Разве создалось впечатление, что я делаю что-то противоположное? Прошу, будьте добры, скажите мне об этом.
   - А мой внук говорил вам об этом?
   - Если бы он сказал, что я вмешиваюсь, най-чжи, клянусь, я бы пересмотрел все свои поступки.
   Она довольно долго молчала. Он ехал рядом с ней в тишине и напряженно думал: неужели что-нибудь, что он сказал, сделал, чему оказал поддержку в каком-то совете, может свидетельствовать о противном - либо что он, как намекнула вдова, вмешивается в дела атеви, либо что он проталкивает технику слишком быстро...
   - Пожалуйста, айчжи-чжи. Говорите в лоб. Что, я чему-то противлюсь или же поддерживаю позицию, с которой вы не согласны?
   - Что за странный вопрос! - сказала Илисиди. - Почему это я должна вам такое говорить?
   - Потому что я попытаюсь понять ваши резоны, най-чжи, не препятствовать вашим интересам, не посягать на ваши ресурсы - напротив, буду избегать зон ваших интересов. Позвольте напомнить, мы не используем убийц, най-чжи. Для нас это средство исключено.
   - Но это средство не исключено для атеви, которые могут поддерживать вас и вашу точку зрения.
   Брену уже приходилось слышать такой аргумент. Он умел обходить его в разговорах с Табини. Он скучал по обществу Табини, ему не хватало возможности спрашивать его напрямую, узнавать... узнавать то, что в последнее время ему никто не говорит.
   И снова, в который уже раз после приезда в Мальгури, он испытал приступ смятения - минуту назад считал, что все в порядке, и вдруг, без всяких на то причин, начинаешь в этом сомневаться, припоминаешь, как оторван и изолирован от всех своих источников и ресурсов, полнее, чем когда-либо какой пайдхи...
   - Простите мне этот вопрос, - сказал он Илисиди. - Но пайдхи не всегда достаточно мудр, чтобы понимать свою позицию в ваших отношениях. Я надеюсь, вы не измените мнение обо мне к худшему, най-чжи.
   - А чего вы надеетесь добиться за время своего пребывания в должности?
   Этого вопроса он не ожидал. Но ему уже не раз приходилось отвечать на него в разных советах.
   - Продвижения вперед для атеви и людей, най-чжи. Продвижения, шага вперед к техническому равенству, со скоростью, которая не причинит вреда.
   - Как положено, да? Как сказано в Договоре, сказано тупо и нудно. Не будьте таким скромным. Назовите то особое, невиданное деяние, которое хотите совершить, пока живы... тот дар, который в своей великой мудрости вы больше всего хотите принести нам.
   Не такой уж невинный вопрос. Можно было бы назвать какие-то конкретные дела. Но если честно - он и сам не знал ясного ответа.
   - Не знаю, - сказал он.
   - Что, пайдхи не имеет представления, чего хочет добиться?
   - По шагу за раз, най-чжи. Я не знаю, что окажется возможным. А сказать вам - не будет ли это само по себе нарушением принципов?
   - Назовите самую крупную идею, которую вы когда-либо выдвигали.
   - Железнодорожная система.
   - Фи. Железную дорогу изобрели мы. Вы её только усовершенствовали.
   Это была правда, хотя поезда и пароходы атеви имели самую эмбриональную конструкцию, а котлы взрывались с устрашающей регулярностью.
   - Так что еще, пайдхи? Ракеты на луны? Путешествия среди звезд?
   Куда более опасная тема.
   - Да, я был бы рад увидеть при жизни, как атеви ступят хотя бы на порог космоса. Най-чжи, тогда очень многое станет возможно. Так много вы сможете сделать. Но мы не уверены в изменениях, которые это вызовет, и я хотел бы сперва понять, какими окажутся последствия. Я хочу давать хорошие советы. Это ведь моя работа, най-чжи. - До сего момента он и сам не понимал этого так ясно. - Мы находимся на краю космоса. И так много изменится, когда вы сможете взглянуть на свой мир сверху.
   - Что изменится?
   Еще один опасный вопрос, на этот раз - из области культуры и философии. Брен посмотрел на озеро; казалось, весь мир лежит ниже тропы, по которой они едут.
   - Высота меняет перспективу, най-чжи. Отсюда мы видим три провинции. Но мои глаза не могут видеть договорных границ.
   - Мои могут. Вон тот горный хребет. Река. Они совершенно очевидны.
   - Но, будь эта гора высока, как большая луна, най-чжи, и родись вы на этой высокой горе, разве увидели бы вы линии? Или, если бы и увидели, разве означали бы они для вас то же, что для людей, рожденных на равнине, - эти дальние невидимые линии?
   - Ман'тчи есть ман'тчи. Ман'тчи - вот что важно. А для живущих на границе - какое значение имеют эти линии, о которых договорились айчжиин? Ман'тчи всегда невидим.
   Приятно было услышать уже известный ответ, тот самый, который неизменно давал Табини. Приятно думать, что можешь точно предсказать чувства атеви. И полезно знать это об Илисиди.
   - Значит, это никогда не изменится, - сказал он. - Даже если вы будете стоять на самой высокой горе.
   - Ман'тчи никогда не изменится, - сказала Илисиди.
   - Даже если вы покинете этот мир и не будете видеть его годы и годы.
   - Хоть в аду, хоть на земле ман'тчи не изменится. Но вы, земные люди, этого не понимаете.
   Бабс взбежал на небольшой подъем и какое-то время шел в одиночестве, пока Нохада не поравнялась с ним.
   Илисиди продолжала:
   - Или же вы не говорите своим врагам, если меняете его.
   Такое тоже бывало в пьесах матчими. Катастрофическое событие, меняющее все понимание жизни. Но всегда - к правде, как он видел в пьесах. Всегда к тому, каким должен быть ман'тчи.
   Илисиди никак не пояснила свое замечание. Может, ожидала, что он задаст какой-нибудь умный вопрос. Но его подвело воображение.
   - Мы искренне не понимали вашего взгляда на мир, най-чжи, когда впервые появились здесь. Мы не понимали атеви. Вы не понимали нас. Это одна из самых важных и плачевных причин Войны.
   - Плачевной причиной Войны было то, что земляне заняли Мосфейру, на которую не имели никаких прав. В результате сотни тысяч атеви были изгнаны из своих домов. Были нарушены ман'тчи, потому что мы не могли сопротивляться вашему оружию, нанд' пайдхи. - Тон вдовы не был гневным, лишь голос звучал сурово и выразительно. - А вы постепенно подняли нас, дали технику, все больше и больше техники. Разве это не выглядит глупостью?
   И с этим вопросом Брен сталкивался не впервые. Атеви обсуждали его между собой, когда думали, что пайдхи нет рядом и он ничего не слышит. Несогласные советники выкрикивали этот вопрос в лицо пайдхи на заседаниях. Но даже самому Табини Брен не мог дать правдивого ответа - он не поддавался переводу: мы думали, что сумеем сделать вас своими друзьями.
   А потому и сейчас он дал официальный, тщательно продуманный и отредактированный, поддающийся переводу ответ:
   - Мы видели возможность ассоциации. Мы видели преимущество для себя в том, чтобы иметь вашу добрую волю в этом районе, куда забросила нас судьба.
   - Вы говорите нам, следует ли нам строить шоссе или железные дороги. Вы отказываете нам в том, в чем вам угодно отказать. Вы обещаете нам чудеса. Но ещё большие чудеса, как я слышала, есть на Мосфейре, для удовольствия земных людей, которые имеют мощеные дороги.
   - Очень мало. Меньше, чем у вас.
   - У нас - на континенте, который больше Мосфейры в тысячу раз. Будьте честнее, нанд' пайдхи.
   - И наши экипажи не используют внутреннего сгорания. Но и это придет, най-чжи, и это придет к атеви.
   - При вашей жизни или при моей?
   - Может быть, через тридцать лет. Может, меньше. В зависимости от того, будем ли мы иметь необходимую промышленность. В зависимости от того, найдем ли сырье. В зависимости от того, сочтут ли разные ассоциации и провинции политически выгодным сотрудничать в изготовлении недостающих друг другу товаров, полагаясь при этом на компьютеры. В зависимости от ман'тчи, и от того, кто захочет, а кто не захочет работать вместе, и насколько успешно осуществится первая совместная программа... но нет нужды рассказывать все это вдовствующей айчжи, которой прекрасно известно упрямство заинтересованных кругов.
   Он все же заставил вдову рассмеяться - пусть коротко и мрачновато. Против солнца черный профиль Илисиди вырисовывался силуэтом на фоне подернутой дымкой дали озера и неба. Какое-то время они ехали молча; в тишине, царящей на вершине горы, ветер трепал гривы метчейти, а Брен, маленький как ребенок, покачивался на спине животного, выведенного для того, чтобы носить атеви во время их нечастых, но жутких войн.
   - А вон там - аэропорт, - сказала Илисиди, показывая вперед.
   Напрягая зрение, он сумел разглядеть что-то - наверное, аэропорт Майдинги, рядом с нечетким расплывчатым пятном - должно быть, решил он, это и есть городок Майдинги. А намного ближе он различил дорогу, идущую вниз с горы, - или что-то другое, что он принял за дорогу.
   - Это город? - спросил он, понимая, что вопрос глупый, спросил, лишь бы нарушить молчание.
   Илисиди подтвердила, что это Майдинги.
   После этого, обведя взглядом широкую равнину, Илисиди показала ему, в какой стороне лежат деревни вокруг Майдинги, перечислила названия разных растений, местностей и гор по ту сторону озера.
   Но в голове у него была история, которую он вычитал в книгах, найденных у себя в комнате, - замок, обороняющийся от нападения Ассоциации с другого берега озера, ещё до того, как появились пушки. Мальгури столетиями стоял на пути вторжений с востока. Развевающиеся знамена, клубы дыма от пушек на стенах...
   Не романтизируй, говорил ему предшественник. Не придумывай. Смотри, наблюдай и докладывай.
   Прежде всего - точность. Не принимай желаемое за действительное.
   От точности пайдхи зависят жизни. Миллиарды жизней зависят от истинности его восприятия.
   И зависят в равной степени от точности, с какой он будет представлять обе стороны друг другу.
   Но, думал он, в каких мерах оценить, сколько мы забыли о них? Как много они потеряли с нашей помощью? Как много мы подавили, навязывая свои технические программы и свои ценности вместо их ценностей?
   Но здесь - забыты ли здесь на самом деле эти возможности? Да и будут ли когда-нибудь забыты полностью?..
   Они доехали до самого конца гребня. На южный конец озера накатывались облака, темно-серые снизу, полыхающие молниями, нависающие над свинцово-серой водой. Однако солнечные лучи косо прорывались между голубыми горными пиками на востоке, превращая воду у берега Мальгури в сверкающее полированное серебро. С гнезда среди скал сорвался дракончик, выкрикивая гневные протесты ветру, в ответ зарокотал гром. Другой дракончик забирался обратно на гору долгим, медленным путем - иначе возвратиться они не умели, после того, как слетали вниз - карабкались, сложив крылья и цепляясь крыльевыми коготками за неровности в крутой скале.
   Дракончики жили и в Шечидане. Здания вблизи парка имели наклонные стены - как говорили Брену, специально, чтобы они могли взбираться наверх. Атеви все ещё ценили их - за упорство, за неукротимое желание летать, летать, даже зная, что обратный путь ненадежен и полон опасностей.
   Хищник в полете - и потенциальная добыча при возвращении.
   В конце тропы Илисиди повернула Бабса и послала вниз, наискосок между скалами. Брен последовал за ней.
   Через какое-то время они проехали мимо старого разрушенного здания. Сенеди сказал, что когда-то это был артиллерийский бастион - во время какой-то свары в провинции. Но его фундаменты, по словам Сенеди, намного старше, они остались от крепости, которая называлась Тадиири - "Сестра" - и когда-то щетинилась пушками.
   - И как же она обратилась в руины? - поинтересовался Брен.
   - Попыталась отколоться от Мальгури, - ответил Сенеди. - И вмешался бочонок вина, который не пошел на пользу айчжи Тадиири и его двору.
   Яд.
   - Но... целая крепость? - необдуманно ляпнул он.
   - Да, в этом деле не хватило тонкости, - признал Сенеди.
   Вот теперь Брен точно знал, что такое Сенеди - то же, что Банитчи и Чжейго. И теперь он полностью поверил, что его чуть не состоявшаяся кончина действительно смутила Сенеди - как тот выразился, в профессиональном смысле.
   - После этого, - продолжал Сенеди, - Тадиири снесли, а её пушки вывезли. Вы видели их у переднего входа, когда въезжали в Мальгури.
   А Брен даже не был уверен, что орудия настоящие. Думал, просто памятник. Он не разбирался в таких вещах. Но век войн и пушек был очень короток - и война на земле атеви так редко оборачивалась битвой, почти всегда она решалась маневром, предательством предводителей, которых охраняли их армии. Больше всего здесь приходилось оберегаться от убийства на любом уровне.
   А я сейчас еду с Илисиди и её стражей, покинув ту охрану, которую одолжил мне Табини.
   Или это был, выражаясь словами атеви, маневр, рисовка, демонстрация положения и власти с целью вынудить меня присоединиться к ним? Мне могло попасться ещё что-нибудь вредное для здоровья в пище или питье. Так много опасностей может встретиться человеку, если ему вздумают причинить вред...
   А Банитчи и Сенеди разговаривали, вторгались на территорию друг друга - Банитчи сердился на Брена за то что принял приглашение, Банитчи говорил, что раз он пообещал, то взять обещание обратно уже невозможно, - но все это происходило по чисто атевийским причинам, атеви пытались как-то разрешить ситуацию, сложившуюся между Табини и его бабушкой, как минимум, а может быть заодно и проверяли власть Банитчи в доме: Брен просто не мог разобрать эту путаницу.
   Может быть, Илисиди и Табини уже договорились и может быть, как следствие, появилась надежда на мир между двумя ветвями этого дома - дома Табини, политики Табини и нескольких поколений его предшественников - и нескольких поколений пайдхиин перед Бреном.
   Вот уж действительно дипломатия, думал он, снова пристраиваясь в хвост Бабсу, на свое место, деликатно подсказанное ему.
   Он понял, кто правит в Мальгури. Он со всей определенностью установил это, ясно и твердо. Он полагал, что это делает Табини - через Банитчи.
   Но одновременно он полагал, что сейчас его положение несколько безопаснее - под охраной стражи Илисиди, а не только Табини.
   VII
   Во дворе, гудящем от криков людей и визга метчейти, Нохада после третьей просьбы вытянула ногу - в основном, подумал Брен, потому что все остальные животные уже это сделали.
   Он сполз по нагретому солнцем боку Нохады и с недоверием увидел, что метчейта выворачивает шею назад и щиплет его за рукав, тычет в бок защищенными, но все равно грозными клыками - а он тем временем пытался расправить перекрученные поводья. Но он был не настолько глуп, чтобы снова толкать Нохаду в нос, и Нохада подняла голову и понюхала - черная гора между ним и ярким солнцем, жалующаяся на что-то невидимое - а может, ей просто нравилось, как отдается от стен её голос.
   Прибежали грумы забрать животных. Он отпустил Нохаду, похлопав её по плечу - решил, что так будет правильно. Нохада издала раскатистый звук, вырвала поводья у него из рук и двинулась следом за остальными метчейти, которых грумы уводили в лабиринт дворов и двориков.
   - Можете пользоваться ею, пока вы здесь, - сказала Илисиди, оказавшаяся рядом. - В любой день, в любой час. Конюшни получили указание во всем идти навстречу пайдхи-айчжи.
   - Вдовствующая айчжи очень добра, - ответил он, а сам гадал, осталась ли кожа на ладони.
   - Посадка у вас пока ещё неуверенная, - заметила она, принимая трость из рук служителя, и направилась к лестнице.
   Брен воспринял это как разрешение быть свободным.
   Но она остановилась у первой ступени и повернулась, опираясь обеими руками на трость.
   - Завтра утром. Быть к завтраку. - Трость проткнула воздух между ними. - И не спорьте, нанд' пайдхи. Я пользуюсь правом хозяйки, принимающей гостя.
   Он поклонился и, чуть приотстав, двинулся следом за Илисиди вверх по лестнице в толпе её слуг и телохранителей, у которых, наверное, эти функции переплетались, как и у его собственных.
   Губа напухла, с правой руки был содран верхний слой кожи, растертые интимные области его персоны ныли - и обещали, что это только начало, - а ему, в соответствии с безапелляционным заявлением вдовы, надлежало явиться завтра на вторую попытку. Ситуация... Похоже, ты открыл дверь, закрыть которую уже нельзя.
   Он прошел по лестнице вместе со всеми до балкона апартаментов Илисиди, поскольку это был единственный известный ему путь внутрь замка, но вдова устремилась во внутренние помещения, больше не обращая внимания на него среди людей это выглядело бы грубостью, но здесь означало лишь, что вдовствующая айчжи потеряла интерес к дальнейшим деловым разговорам с низшим. При их различии в общественном положении она не была связана никакими социальными обязанностями; а он, раз она молчит, имел право идти куда угодно, если только какой-нибудь слуга не передаст ему приказания остаться.
   Но никто ничего не передал. Брен вышел через двери личных покоев вдовы и проследовал через приемные залы её апартаментов в сопровождении слуг рангом помельче, которые распахнули перед ним наружные двери, поклонились и пожелали доброй удачи.
   Он, в свою очередь, пожелал доброй удачи им - под приличествующие кивки и поклоны с их стороны, - после чего зашагал по коридорам, усталый, измученный, но зато обогащенный знаниями об этой земле, провинциях, ландшафтах и главенстве в замке - и даже об истории и происхождении пушки, которую видел сейчас через открытые передние двери.
   А там - Боже, помоги! - было запарковано несколько автомобилей.
   Возможно, приехал какой-то чиновник из городка. Возможно, прибыла давно обещанная ремонтная бригада и сейчас налаживает электричество. Но в любом случае пайдхи - не та фигура, появление которой большинство провинциальных атеви примет без содрогания. Он решил поторопиться и пересек переднюю комнату быстрым, хоть и прихрамывающим шагом.
   И прямо столкнулся с входящей группой замкового персонала и стайкой туристов.
   Какая-то девчушка запищала и кинулась к родителям. Родители застыли как громом пораженные - черная стена с вытаращенными желтыми глазами. Он отвесил всеобъемлющий извиняющийся поклон и понял - уж это пайдхи должен понимать, работа такая - что надо как-то латать ситуацию, тем более, что вид у него страшноватый: разбитая губа, весь в пыли.
   - Добро пожаловать в Мальгури, - проговорил он. - Я представления не имел, что у нас посетители. Прошу, успокойте юную даму. - Пауза - перевести дыхание. Второй поклон. - Пайдхи, Брен Камерон, в вашем распоряжении. Могу ли быть чем-то вам полезен?
   - А можно нам получить ленточку? - поторопился выскочить с вопросом мальчик чуть старше.
   - Не знаю даже, есть ли у меня ленты, - извиняющимся тоном сказал Брен. Обычно он держал их у себя в кабинете для всяких формальностей. Но сейчас не знал, захватила ли Чжейго такую ерунду. Впрочем, кто-то из слуг тут же сказал, что они могут представить ленты и сургуч, если кольцо с печаткой у него с собой.
   Опять попался в ловушку. Все, Банитчи точно меня убьет.
   - Простите меня, - сказал он. - Я только что из конюшен. Мне надо вымыть руки. Я скоро вернусь. Прошу прощения, благодарю за вашу благосклонность...
   Он поклонился ещё два или три раза, торопливо двинулся к лестнице и, только одолев половину пролета, поднял глаза.
   Наверху стоял Тано с явным неудовольствием на лице и выставленным на всеобщее обозрение пистолетом на бедре. Тано поманил его наверх, и он преодолел остальные ступеньки бегом, надеясь, что туристы не могли рассмотреть снизу этого обмена мимическими сигналами и угадать причину, вызвавшую такую внезапную вспышку энергии.
   - Нанд' пайдхи! - сказал Тано сурово. - Вы должны были воспользоваться черным ходом.
   - Мне этого никто не сказал, нади! - Брен разозлился и вынужден был сдерживаться. Виноват был Банитчи, который тут командовал, - но и сам он тоже не без греха. - Мне надо умыться и почиститься, Я пообещал этим людям...
   - Ленты, нанд' пайдхи. Я этим займусь. Поторопитесь.
   Он пролетел по лестнице мимо Тано, хоть двигаться было больно, и пронесся по коридору к своим апартаментам. Искупаться некогда. Только умылся наспех, надел свежую рубашку и брюки, чистое пальто, смочил одеколоном руки и пригладил растрепанные ветром и выбившиеся из косички волосы.
   Затем выскочил за дверь, промчался по коридору, но по лестнице спустился уже более достойным шагом - а внизу тем временем выстроился комитет по торжественной встрече, перед камином в холле поставили столик, на нем лежала сургучница, ленты, маленькие карточки - и стояла очередь жаждущих атеви: каждому надо было подписать карточку, обвязать лентой, запечатать сургучом. И вот, получив подпись и печать, отошел первый турист, довольный и взволнованный, которому досталась неожиданная награда за эту поездку, а ещё тридцать стояли в очереди, украдкой поглядывая на Брена, на единственное живое человеческое лицо, которое им довелось увидеть, если, конечно, они не бывали в дальнем Шечидане.
   Пайдхи давно привык ко взглядам взрослых. Но с детьми иметь дело куда труднее. Они ведь вырастают на матчими о Войне. Некоторые смотрели исподлобья, другим хотелось потрогать руку пайдхи - проверить, настоящая ли у него кожа. Один спросил, какого цвета его мама - такая же или нет. Некоторые боялись его взгляда, кое-кто спрашивал, есть ли у него пистолет.