Черри Кэролайн. Иноземец

   Нохада заслонила перед ним все - живая гора между ним и каменной стеной Мальгури.
   - Дайте ей познакомиться с вашим запахом, - сказал Сенеди, забрал у грума повод и остановил животное. - Только не нажимайте ей на нос. Реакция совершенно непроизвольная. Клыки, конечно, прикрыты колпачками, но все равно - можно изрядно пострадать.
   Метчейта вытянула шею, лениво обнюхала его руку, потом с чуть большим любопытством изучила одежду, лизнула в лицо и потянулась к шее. Мотнула головой, он шагнул назад, но запоздал - тупой клык ударил по челюсти, из глаз искры посыпались - Сенеди тем временем удержал метчейту, а слуги, не обращая внимания на протесты Брена, приготовились подсадить его тем же манером, как подсадили Илисиди.
   - Просто поставьте ногу вот сюда, нанд' пайдхи, и все будет нормально.
   - Да не умею я ездить верхом, черт возьми, я даже не знаю, как это делается!
   - Ничего страшного, - сказал Сенеди. - Просто держитесь за седельные кольца. А поводья бросьте. Она пойдет за Бабсом.
   - Куда? - тупо спросил он. - Куда это мы едем?
   - Да просто наружу и обратно. Давайте. Я гарантирую вашу безопасность, нанд' пайдхи. Все совершенно нормально.
   Назвать Сенеди лжецом, когда Сенеди говорит как профессионал? Вокруг люди, за которыми ты решил следовать, наплевав на осторожность, потому что не хотел, чтобы тебя разыграли или запугали и тем вынудили отступить. Сенеди поклялся, что ты будешь в безопасности. Теперь за твою шкуру отвечает Сенеди, и Банитчи заставит его за тебя ответить - если понадобится, то и жизнью.
   Пайдхи может умереть лишь до определенной степени. Его вполне можно заменить, буквально в течение часа после того, как на Мосфейре узнают, что он сломал себе шею.
   - Под вашу ответственность, - сказал он Сенеди и взял в руку поводья. - Табини-айчжи действительно зарегистрировал Намерение. Полагаю, вам известно, что произошло сегодня ночью.
   С этими словами он приготовился сунуть ногу в стремя, оставив все беспокойства на долю Сенеди. Брен решительно хлопнул Нохаду по плечу, чтобы она - или он, или оно - вытянула ногу: он видел по телевизору, как садятся на метчейту.
   Но когда Нохада отвесила короткий поклон, он не нашел стремени на месте, или нога не попала на место, - а грумы тем временем подкинули его вверх, к седельным кольцам. Плюс ко всему, Брен был для них непривычно легок и взлетел куда быстрее, чем ожидал, а потом, не успел он приземлиться на седельную подушку, как Нохада выпрямила ноги и поднялась.
   Нохада завертелась на месте, а Брен повалился на другую сторону, отчаянно вцепившись в кольцо, - но его поймали охранники.
   Атеви редко смеются вслух. Но Илисиди рассмеялась, а Бабс взметнул голову, вертясь и фыркая, пока грумы пытались поймать Нохаду.
   Теперь уже выхода не было. Никакого. Он отряхнулся, забрал у Сенеди поводья и на дрожащих ногах двинулся возобновлять знакомство с Нохадой, которая выставила его таким дураком.
   - Ну, давай покажем себя как следует, - пробормотал он живой горе и во второй раз попытался заставить Нохаду вытянуть ногу.
   - Сильнее бейте, - сказал Сенеди.
   Брен ударил сильнее, Нохада устало вздохнула и вытянула ногу вперед.
   Во второй раз он поставил ногу в стремя, Нохада во второй раз поднялась вместе с ним.
   Но теперь он уже знал, чего ожидать. На этот раз он вцепился в седельные кольца и поймал движение Нохады - приземлился в мягкое седло, расставив ноги, но тут же покачнулся, потому что Нохада снова завертелась кругами.
   - Отпустите поводья, отпустите поводья, нанд' пайдхи!
   Он слышал, как хохочет во все горло вдова, и, позволив поводьям скользнуть между пальцами, вцепился в кольца мертвой хваткой. Нохада встряхнулась - и снова завертелась по кругу.
   - Ха! - сказала Илисиди, а Брен, которого черная тварь все таскала этими унизительными кругами, увидел, как садятся в седла остальные всадники - и без всякого спектакля. Он попытался выровнять поводья. Он попытался, похлопывая Нохаду ладонью по шее, подружиться с ней, но она, хоть теперь вертелась уже медленнее, кажется, куда больше заинтересовалась его правой ногой - Брен тут же поторопился убрать ногу из опасной зоны.
   Затем Илисиди громко крикнула, Бабс внезапно пронесся мимо Брена черной тенью, Нохада восприняла это как разрешение и вылетела из последнего поворота с рывком, от которого поводья в руке у Брена дернулись вперед, обжигая кожу. Мимо, размазавшись от скорости, пронеслась каменная поверхность здания, за ней - ворота, и пока Брен, мертвой хваткой вцепившись в кольца, пытался сохранить равновесие, они уже пролетели двор, проскочили арку и понеслись вниз по каменному скату, идущему рядом с лестницей к открытым воротам, за которыми сиял солнечный свет.
   Впереди был обрыв; Брен видел, как Илисиди с Бабсом резко свернули на дорогу, и дернул поводом голову Нохады, чтобы заставить её тоже повернуть. Нохада восприняла это как оскорбление и умышленно проплясала по самому краешку, за которым вдали виднелось подернутое туманом озеро, а внизу пустой воздух.
   - Не дергайте ей голову, нанд' пайдхи! - крикнул кто-то за спиной, мимо проскакал Сенеди, зацепив Брена за ногу, и послал Нохаду кошмарным маршрутом по самой кромке; бестия трясла головой и брыкалась, впрочем, не целясь ни в кого конкретно.
   Илисиди остановилась впереди, на подъеме, повернулась и подождала, пока они догонят ее; остальная её стража вдруг оказалась по обе стороны от Брена и Сенеди. Нохада потела и фыркала, Брен кое-как подъехал к Сенеди и заставил её остановиться. Он трепетал при каждом толчке, и сейчас был безумно счастлив, что Нохада вынуждена стоять и ждать, пока соберутся остальные всадники.
   Живой! И как-то оказался на горе, довольно высоко. И Нохада не смогла свалиться вместе с ним в озеро. Это был добытый тяжким трудом триумф.
   - Отдышались? - спросила его Илисиди. - Как вы справляетесь, нанд' пайдхи?
   - Нормально, - сорвал он, едва переводя дыхание.
   - Тропа вдоль озера немножко крута для новичка, - сказала Илисиди, и Брен решил, что она шутит. На том обрыве вообще никакой тропы не было. Точно не было.
   - Так, все готовы? Двумя пальчиками, нанд' пайдхи. Мягко, мягко. Она пойдет куда надо. Вы просто держитесь.
   Бабс двинулся, Нохада следом, словно на невидимом поводке. Бабс бодрой рысью взбежал вверх по склону, Нохада выждала и сделала то же самое, прямо за ним, а Сенеди следовал сзади. Но два всадника уже были впереди Илисиди, перемахнули через гребень и исчезли из виду - охранение, предположил Брен; впрочем, тут же у него возникло и второе предположение: что любой снайпер спокойно дождется более выгодной мишени.
   - Меня и в самом деле кто-то пытался убить, - сказал он Сенеди почти шепотом, на случай, если никто не объяснил тому все подробно, на случай, если тот решит, что Брен говорит несерьезно. - В Шечидане. Под собственной крышей айчжи. Без регистрации. Я думал, Банитчи вам рассказал. Это не просто гипотетическая угроза.
   - Мы хорошо понимаем, - сказал Сенеди. - Чай - это была наша самая лучшая возможность.
   Брен понадеялся, что Сенеди шутит. Хоть и с абсолютно серьезным лицом. Маленькая расплата за его фразу об ответственности - тогда, когда садились на этих... лошадей.
   Но Сенеди открыто объявил, что все время знал об опасности, и тем не менее Сенеди - сам, или Илисиди ему так велела - все равно настоял на том, чтобы вывезти меня за стены, да ещё верхом на этой Нохаде, с риском, что я себе шею сломаю. В каком-то смысле это жест полностью во вкусе Табини пренебрежительно наплевать на всякие ограничения и заботы о безопасности... Но все равно очень неспокойно, несмотря на заверения Сенеди. На миг в голове промелькнула мысль: если уж есть в Мальгури враги или похитители, то, может, это с ними я и еду сейчас.
   Но Банитчи не предупреждал ни о чем подобном. Банитчи привел Сенеди к тебе в спальню. Сенеди сказал, что знает, почему тебя привезли сюда, в Мальгури, и считает, что может гарантировать твою безопасность...
   Нохада внезапно опустила голову, что-то её заинтересовало на земле не самый подходящий момент выбрала для этого Нохада. Брен схватился за кольца и дернул, чтобы заставить её поднять голову, - Нохада на миг застыла, опозоренная и обиженная, а потом снова, по собственной инициативе, двинулась вверх по склону, все так же опуская голову и уткнув нос в землю.
   - Она учуяла след, - объяснил Сенеди. Его собственная метчейта вела себя так же, и Бабс тоже нюхал землю, только выше по склону. - Я буду держаться сзади, нанд' пайдхи. Тут Бабс главный.
   - В каком смысле - главный?
   - Метчейт'-айчжи, - объяснил Сенеди, а Брен вдруг припомнил охоту в телевизионной постановке и легендарную способность метчейти выслеживать беглецов-атеви или четвероногую дичь. Вспомнил, как Бабс обнюхивал его руку, а Нохада - его всего. И у него внезапно возникло подозрение, что в телевидении все было не просто постановкой, не просто матчими, и уж никак не преувеличением.
   А я даже не могу управлять этой проклятой метчейтой, на которой сижу, и помешать ей нести меня, куда взбредет в голову старой Илисиди!..
   Бабс внезапно хлестнул хвостом и, расшвыривая гравий, рванулся по диагонали через склон. Нохада, за ней скакун Сенеди, а потом все остальные развернулись и кинулись следом, как будто ими выстрелили, - Нохада отчаянно, грубо рвалась в гору вслед за Бабсом, обогнав Сенеди и остальных. Брен не хотел быть в голове этой гонке - но мог он только висеть на кольцах и стараться не потерять поводья.
   Впереди показался овраг - уходящая вниз по склону глубокая промоина в мягкой земле, но Илисиди отнюдь не проявляла намерения придержать Бабса.
   Бабс взял препятствие.
   О Боже, подумал Брен, уже видя себя распростертым на земле, истекающим кровью, растоптанным метчейти, которые несутся сзади. Он пригнулся, он вцепился в кольца изо всех сил - но я ведь легкий, я совсем ничего не вешу, уговаривал он себя, - а Нохада с громом неслась по склону, Нохада собиралась прыгнуть и не собиралась упасть - Нохада в четыре скачка разогналась для прыжка, задние ноги оттолкнулись, плечи поднялись...
   Потом он ощутил, как плывет по воздуху, словно нырнул головой вперед, тело отреагировало инстинктивно, откачнувшись назад - а потом жуткий удар, от которого захрустели зубы: это его каким-то образом снова швырнуло вперед, и он врезался прямо лицом в шею Нохады.
   Нохада приземлилась на все четыре и уже неслась вперед, гремя ногами о землю в бешеном ритме, - впереди возник темный круп Бабса, который метался то влево, то вправо, преследуя по пятам какое-то бурое и белое животное, бегущее впереди. Нохада неслась более прямым путем, другие метчейти мчались сзади - землетрясение!
   Впереди грохнул выстрел - стреляла Илисиди. Животное - Бог его знает, что за животное - рухнуло, подняв облако пыли и, приминая траву, заскользило вниз по склону.
   Охранники радостными криками приветствовали удачный выстрел, Бабс остановился, все метчейти собрались вокруг него, отдуваясь, топая ногами, прижимая уши назад, фыркая и выступая боком.
   Брен разбил губу. Он все вытирал кровь, глядя, как один из охранников съехал вниз по склону, туда, где упала добыча. Все вокруг говорили, что выстрел Илисиди был просто удивителен. Брен это вполне допускал. Но его трясло. Губа уже опухала, и, наверное, он повредил Нохаде ребра - так стискивал ногами; во всяком случае, у него на внутренней стороне ног мышцы страшно ныли и дергались, пот лил с него ручьем, хоть сам он во время этой погони ничего не делал - только держался.
   Метчейти сверкали бешеными глазами, возбужденные, надо полагать, запахом крови и порохового дыма, а вдовствующая айчжи только что подстрелила ужин для себя и своего персонала - и сохранила полное спокойствие.
   - Ну, как мы поживаем, нанд' пайдхи?
   - Пока, как видите, я ещё здесь, най-чжи. - Кажется, это прозвучало слишком вызывающе. - Правда, заслуга в этом не моя, а метчейты.
   - Вы расшиблись, нанд' пайдхи?
   Надежная. Точь-в-точь как Табини. А теперь ещё и заботливая.
   - Расшиб... Ей шею, себе - лицо, - уныло признал он.
   - Слишком сильно сдвигаетесь вперед, - констатировала Илисиди и резво поскакала дальше вверх по склону, пока - быстрый взгляд через плечо кто-то из охранников затаскивал тушу на седельную подушку.
   Итак, способности этих бестий - не просто телевизионные фокусы. И когда в пьесах матчими показывают, как вот такие клыки раздирают беглецов на клочки, - это не преувеличение, теперь уже сомневаться не приходится. Не хотелось бы мне оказаться на земле под этими ногами... или перед этими зубами... в боевой обстановке им не прикрывают клыки тупыми колпачками...
   Теперь заверения Сенеди о безопасности представились ему более основательными - с одной стороны. А с другой... Брен с содроганием вспомнил, как Бабс обнюхивал его, знакомился с запахом, которого никогда не встречал прежде. "Метчейти-айчжи", как назвал его Сенеди, зафиксировал этот запах в своих звериных мозгах и расположил где-то в иерархии групп Ассоциаций, а иерархия эта, как клянутся эксперты, уходит корнями далеко в животное царство...
   Политика. Четвероногая политика. Стадное поведение - так это называют ученые на Мосфейре, где имеют возможность изучать мелких местных животных но отнюдь не метчейт, ничего даже близко похожего на метчейт, этих охотников, которые съедают - он припомнил уроки местной истории - все, что могут выкопать из земли или поймать. Всеядные звери. Стайные охотники.
   Ноги у него бессильно висели. Рука, держащая поводья, тряслась - от избытка адреналина, сказал он себе.
   Из-за этого выстрела. Не привык я к таким вещам. Они поглощают все мои чувства, до безумия, до такой глубины, которая давно уже не требуется человеку, профессионально рискующему жизнью, вроде Сенеди: я ведь не знаю, что важно, что нет, а потому как безумец впитываю все, что приносят органы чувств, и пытаюсь что-то сделать в таких ситуациях, когда такому вот Сенеди с привычным и упорядоченным рассудком ясно, что делать ничего не нужно.
   Охранник, которого они оставили одного, догнал их, срезав путь по диагонали; за седлом у него было привязано небольшое грациозное существо. Голова животного откинулась. Глаза напоминали зверя на стене спальни, хоть и не были сердитыми: скорее робкими и ошеломленными. Из черных, изящно вырезанных ноздрей стекала тонкая струйка крови. Красивый нос, красивая мордочка. Брен почувствовал, что очень не хочет ужинать вместе с вдовой сегодня вечером.
   В колбасе не ощущается такого отчетливого вкуса смерти. Лучше сохранять некоторую дистанцию между собой и тем, из чего готовится твоя пища. Табини называет это моральной ущербностью. Я называю это цивилизацией, а Табини - заблуждением. "Вы едите мясо не в сезон, не считаясь со временем, по которому живет земля, - говорит Табини. - Вы продаете мясо ради прибыли. Вы едите то, что никогда не знало свободы, - и вот это называете цивилизацией?"
   Брен не находил контраргументов против такой логики. Он ехал, тупо уставясь на болтающийся из стороны в сторону хвост Бабса, а вся компания опять обменивалась восхищенными замечаниями, какой великолепный выстрел сделала вдова, а Илисиди сказала, что теперь, когда есть что положить в продуктовую кладовку, можно просто покататься в свое удовольствие.
   "И в более медленном темпе", - подумал с надеждой Брен. Хоть теперь ноги у него немного расслабились и отдыхали, но почему-то твердили, что седельная подушка стала неестественно широкой; он попытался найти позу поудобнее, нечаянно пнул Нохаду - и позорно понесся с тропы вниз по склону. Далеко не сразу он смог заставить метчейту остановиться и повернуть в нужную сторону.
   - Все нормально, нанд' пайдхи? - спросил сверху Сенеди.
   - Мы едем, - ответил он. Он имел в виду себя и Нохаду. Нохада вполне определенно выразила свое мнение - прижатыми ушами и подчеркнуто тяжелой поступью.
   Они выбрались на тропу и пристроились в хвост колонны, где ждал Сенеди.
   - Что случилось? - спросил он.
   - Мы с ней пытаемся разобраться, - пробормотал Брен.
   Но Сенеди понял и тут же бегло ознакомил его с сигналами: прикосновение правой или левой ногой указывает направление; команда "внимание" или призыв не своевольничать - легкое подергивание поводьями. Не трогать носа, не тянуть голову. Левая нога - сверни вправо, правая нога сверни влево; легкое натяжение поводьев - иди быстрее, резкое сильное натяжение - медленнее, не лягай человека в пах или метчейту - за ребрами.
   Как будто вполне цивилизованная система.
   - Если она соберется прыгнуть, - продолжал Сенеди, - делайте так, как вы уже делали. Ваш вес ей не помешает... Стремена достаточно коротки?
   - Боюсь, нади, я в этом не понимаю.
   - Если сводит ноги - скажите.
   - Не сводит.
   Брен решил не жаловаться, что ноги резиновые. Он объяснял это просто страхом да ещё усталостью мышц, которые в обычных условиях не нагружаются.
   - Ладно, - подытожил Сенеди и поехал наискосок по крутому подъему к гребню. Его метчейта время от времени опускала голову на ходу и нюхала землю, но длинные ноги ни разу не сбились с аллюра.
   Любопытная способность. Животное вынюхивало что-то на земле, а когда оказалось на гребне, подняло голову понюхать ветер. А Сенеди ею управляет вообще без всяких усилий, черт побери!..
   Тем временем Сенеди остановился, посигналил остальным рукой, и Илисиди пустила Бабса к гребню напрямик.
   Нохада тоже рванулась вверх по диагонали, желая во что бы то ни стало восстановить свое второе место, сразу за Бабсом. "Будь ты проклята!" думал Брен, подрезая нос охранникам, поднимающимся в гору; но он боялся натянуть поводья на этом склоне, среди камней и оползающего гравия.
   - Простите! - крикнул он через плечо. - Клянусь, надиин, это она сама надумала!
   Его слова вызвали смех - а Нохада пристроилась в хвост Бабсу.
   Ну что ж, черт с ней, лишь бы не злилась. Выходит, среди метчейти действительно есть иерархия, а Илисиди и все присутствующие заранее знали, что Нохада будет следовать сразу за Бабсом что бы ни случилось, хоть к черту, хоть к дьяволу. Ладно, они свое развлечение получили. Я тоже кое-что получил - разбитую губу и ноющие мышцы, но все же не свалился с седла, а кроме того, я давно уже умею без обид воспринимать шутки - научился, имея дело с придворными Табини, а ещё раньше с самим Табини.
   Просто нельзя отступать - а атеви обязательно испытывают новичка, хотя бы ради того, чтобы определить ему место в порядке вещей: они поступают так с каждым, для них это естественное, само собой разумеющееся дело, надо мгновенно вынести суждение, чтобы выявить дурака или вожака... хоть я не собираюсь быть среди них ни тем, ни другим и уж конечно никак не угрожаю Илисиди, Сенеди или любому другому здесь.
   А теперь, когда я понял шуточку Илисиди по моему адресу и дал понять, что вижу эту шутку, теперь дела пошли легче, теперь я могу ехать за лениво болтающимся хвостом Бабса и не тревожиться из-за положения, в которое меня поставила Илисиди, дав мне метчейту, достойную высокопоставленного гостя из близкого окружения самого Табини; хотя и юмористическая сторона этого поступка тоже вполне понятна - эта метчейта может устроить неопытному гостю веселую жизнь и быстро поставит на место, если начнешь заноситься, лезть вперед не по чину или спорить с Илисиди.
   Унизить гостя? Илисиди прекрасно могла это сделать одним щелчком своего арапника. А с другой стороны, тягаться с призовым скакуном на такой местности? Пайдхи-айчжи может считать себя невероятным везунчиком, если при этом пострадает только его достоинство.
   Но теперь я, похоже, сумею пройти устроенное вдовой испытание, особенно после того, как Сенеди дал краткий урок - налево, направо, вперед, стой - вполне достаточная информация, чтобы дурак попал в беду, а умный человек удержался от явных оплошностей - вроде эпизода с выездом из ворот или с тем обрывом; сейчас он мне не кажется таким уж отвесным, как в ту минуту, - а может, Нохада куда крепче держится на ногах, чем казалось сначала. Сбросить пайдхи-айчжи вниз с откоса? Пожалуйста. Но потерять чистокровную метчейту? Пойдет ли на такое женщина, которая исколотила кнутовищем распорядителя охоты из-за нескольких царапин?
   Брен не знал точного ответа. Эпизод с чайным сервизом был явно хорошо рассчитанным поступком, имеющим целью кое-что показать; Брен и посейчас не мог сказать с чистой совестью, что Илисиди совершенно невиновна в истории с чаем - хотя готов был побиться об заклад, что его, мягко выражаясь, острая реакция на этот чаек вызвала и у вдовы, и у Сенеди некоторое огорчение или хотя бы досаду: общее атевийское равнодушие к жизни и смерти, а также бихава, этот агрессивный импульс, постоянно толкающий испытать чужака, подвели их и оставили в невыгодном положении, до такой степени невыгодном, что Брен все больше склонялся к версии несчастного случая - вышла неприятность, некрасивое пятно на достоинстве обеих сторон, которое надо как-то замыть.
   Надо. Вот потому-то и нельзя было отклонить приглашение на завтрак и нельзя было отказаться от этой поездки с Илисиди. Нет, я правильно разобрался в ситуации, пусть Банитчи говорит что хочет, а ситуацию я просчитал правильно.
   А теперь, добившись какого-то места в окружении вдовы, можно просто получать удовольствие от солнца и этой горы - ведь это уже самая вершина, и мир расстелился внизу, великолепное зрелище...
   Они ехали посреди высокой травы, которая гнулась под ветром, вдоль гребня были во множестве разбросаны желтые растрепанные цветы, и ничто не загораживало вид через озеро на горы, поднимающиеся на той стороне. Каждый вдох был пропитан щедрыми ароматами земли, травы и раздавленных цветов, запахом промасленной кожаной сбруи и пыльным мускусным духом самих метчейти. Трава и мелкий гравий под корнями живо напомнили Брену последний раз, когда они с Табини охотились в Тайбене, продираясь пешком через пыльные заросли на холмах...
   Табини старался показать ему самые привлекательные стороны охоты и выслеживания...
   Все всплыло перед глазами ясно и четко: тот день, время суток, как будто реальность диких мест и реальность города так полно отделились одна от другой, что оказались в разных потоках времени, а потому, войдя в один... он словно вновь вернулся прямо в ту минуту, которую покинул, и в промежутке не было никаких событий. Время соскользнуло на него широким оползнем, время-предатель. Сегодняшний глупый риск непонятно как обернулся нечаянным опьяняющим успехом - пайдхи катается верхом за тысячу, а то и две тысячи миль от безопасной Мосфейры и наслаждается видами, запахами и звуками, которых не знал до него ни один землянин. Метчейти из пьес матчими оказались такими же настоящими, как пыль, как цветы, как солнце.
   Но самым странным из всего оказалась для него тишина, которая не была тишиной, а лишь полным отсутствием - впервые за всю его сознательную жизнь - шума машин. Звуков вокруг хватало в изобилии - посвистывал ветер, скрипела кожа, звякали кольца на сбруе и уздечках, хрустел и скрежетал под ногами метчейти гравий, вздыхала трава на холме - но никогда и нигде до сих пор, даже в Тайбене, не оказывался он в таком месте, где не мог увидеть линию электропередачи, не мог услышать, пусть едва-едва, гула самолета или стука колес проходящего поезда или просто слитного гула работающей техники - и он никогда не замечал этих звуков, пока не услышал их отсутствия.
   Внизу - уменьшенные до миниатюрности стены Мальгури; наверняка даже среди атеви очень немногие имели случай видеть их такими. И никакой дороги, никаких рельсов, никаких видимых следов обитания ни среди холмов, ни на берегу озера - кроме этих стен.
   Время снова соскользнуло куда-то. Брен представил себе трепещущие на ветру знамена, как в пьесах матчими, тайные встречи предателей с нанявшими их врагами среди холмов, обсуждение планов нападения на крепость - как выманить властелина на открытое место или впустить за стены убийц, использовать одиночек вместо армий... спасти жизни, сберечь ресурсы, избавить страну от междуусобиц в будущем.
   И всегда в таких пьесах объявляется какой-нибудь вассал с унаследованной обидой, либо доверенный убийца с каким-то неочевидным ман'тчи - кто-то, кого айчжи на горном гребне или же айчжи внутри крепости должен бы хорошо знать - но не знает. Брен почти слышал хлопанье знамен на ветру, лязг оружия... атевийская цивилизация, атевийская история, которая сегодня цветет пышным цветом только в матчими, на телевидении - где человеческая история никак не цветет.
   Было что-то неожиданно соблазнительное в текстуре, в деталях реальности - от яркой крови на убитом животном до его белого и коричневого меха... в том, как вмешивается струйка вони от помета метчейти в аромат цветов и запах травы, как лениво поворачиваются уши скакунов. Это была не та реальность, что в залах Бу-чжавида. Это была определенно не Мосфейра. Это был такой мир атеви, каким никогда не видят его земляне, знающие лишь клубы дыма и паровые машины Шечидана.
   Это был мир, какого могут никогда больше не увидеть и даже не понять сами атеви, дай им ещё лет сто, ибо то будущее, которое могло естественным образом произойти из прошлого Мальгури, никогда уже не вырастет на чисто атевийский лад - теперь, когда Мосфейра дала атеви железные дороги и спутники связи, когда реактивные самолеты мчат направляющихся на другой конец страны атеви слишком высоко и слишком быстро, чтобы разглядеть такие места, как Мальгури.
   Он спорил с Табини насчет мяса и сезонов и думал, что атевийские обычаи, скажем так, неудобны.
   Но этот спор - то же самое, что самолеты и спутники. Еще один кусочек Мальгури подвергается нападению.