Страница:
– Что это он делает? – удивилась Труда.
Она выплевывала слова, словно проклятие. А Том тем временем перевел взгляд на женщин: они спустились гуськом вниз и сложили свои бархатные накидки на каменные плиты. Даже отсюда можно было разглядеть их напряженные лица.
Когда мобиль остановился, стало видно, что голова тучного человека склонилась набок, язык вывалился. Раб, не обращая на него внимания, показал на двух женщин.
Те стали растерянно оглядываться, но огромный мужчина, с мрачным лицом и тройными косичками, завязанными петлями, в стиле кулачных бойцов, вытолкнул их вперед. Никто в толпе не пытался помочь женщинам. Испуганные, они поднялись на подножку и встали рядом с рабом.
– О Судьба! – Горечь прозвучала в словах Труды. А потом старуха тихо добавила: – Все маленькие колесики одного механизма, все пойманы в одну и ту же западню. Даже он.
Левитокар двинулся к низкому темному туннелю и медленно исчез из вида.
– Кто это был? – От волнения Том аж охрип.
– Мы были удостоены великой чести. – Неподдающиеся описанию чувства отразились на морщинистом лице Труды. – Перед нами предстал Оракул, юный Том.
На мгновение юноше показалось, будто каменный мост рассыпался у него под ногами. Оракул?!
– Это… Нет, не может быть. Здесь внизу?!
– Создатель истины. – Смех Труды прозвучал невесело. – Глас Судьбы. Трудно в это поверить, не так ли?
Потрясенный Том не нашел слов.
Вот и знакомый перекресток. Они почти добрались до дома.
– Вы с отцом были там, не так ли, Том? – Голос Труды разогнал видения мальчика. – Когда была убита арестантка?
Пилот… Зловоние жареного мяса…
– Я не могу…
За перекрестком они столкнулись с группой высоких юнцов. Один из них окрикнул Тома:
– Эй, Коркориган! – Он сложил большой и указательный пальцы в кружок. – Слышал, твоя мамуля прямо как танцовщица.
Труда свирепо взглянула на них, и парни, ухмыляясь, уступили дорогу.
– Здесь становится все хуже, – пробормотала старуха, затем посмотрела на Тома. – Как ты себя чувствуешь?
Он мотнул головой, опять не в состоянии произнести ни слова.
– Не огорчайся. Со мной тоже такое бывало. Пилот не просто умерла. За всем этим скрывалось нечто большее, и Том ощущал тяжесть талисмана-жеребенка под рубашкой, словно собственную вину. Но он не мог бы объяснить свои чувства ни Труде, ни кому бы то ни было другому.
Рядом скользнула в сторону стенная панель. Том подпрыгнул от неожиданности. Сердце его заколотилось, как бешеное, и он бросил ручку тележки.
В стене открылась ниша, ведущая на склад, заполненный оборудованием для чистки. Из ниши вышла молодая пара. Он – худой и прыщавый; она – пухленькая, с очень гладкой кожей. Оба застенчиво уставились на Труду и одновременно покраснели, хотя продолжали держаться за руки.
Добродушно рассмеявшись, Труда помогла Тому снова ухватиться за ручку тележки, и они поволокли ее дальше.
Поздно вечером, лежа в своей кровати, Том вытащил жеребенка из-под рубашки и взмахнул левой рукой, повторяя управляющий жест Пилота. Талисман аккуратно распался на две половинки.
Юноша долго разглядывал дар незнакомки: черная яйцеобразная капсула и игла, прикрепленная к ней. Затем, плотно сложив две половинки вместе, он взмахнул правой рукой.
Жеребенок снова стал целым. Навсегда застывший, рвущийся к свободе…
Том спрятал талисман.
– Твои родители дома?
Перед Томом стоял патруль: широкоплечий мужчина с бесстрастным лицом в черном шлеме и похожая на него женщина. Словно близнецы… Их фигуры отбрасывали на стену туннеля длинные тени.
– Э-э-э, да… – Том повернулся в сторону комнаты. – Отец?
Однако офицер уже прошел мимо. Том заметил на бедре служителя закона кинжал. Вероятно, от частого использования его рукоятка была отшлифована до блеска.
– Входите, входите. – Отец стоял у стола, гостеприимно улыбаясь. – Пожалуйста, присаживайтесь.
Женщина, следовавшая за Томом, сняла шлем, положила на стол, но осталась стоять.
– Спасибо. – Она провела рукой по коротко стриженным волосам. – Мы хотели бы задать вам несколько вопросов.
Клипса-идентификатор у отца засветилась.
– Деврейг Коркориган. – Офицер отвел взгляд от дисплея, встроенного в кольцо на большом пальце. – Торговец?
– Да. – Широкое лицо отца расплылось от радости. – Верно.
Офицеры были из подразделения службы безопасности, а не из милиции. Местные. У них было только холодное оружие, ничего лучевого.
– Были ли вы вчера утром на рынке? – спросила женщина.
– Я видел, как арестованная попыталась бежать, – сказал отец, осторожно подбирая слова. – У милиционеров не было иного выхода. Я в этом уверен.
Женщина кивнула.
– Она была цыганкой, – решительно произнес офицер. – И, разумеется, воровкой.
«Она была Пилотом», – хотел сказать Том, но язык у него не повернулся.
– Это все объясняет, – быстро сказал отец. – Хвала Судьбе, у нас есть вы и милиция. Господа офицеры, мы тут собрались перекусить. Не хотите ли присоединиться? – Он погладил себя по большому животу и улыбнулся.
Мужчина фыркнул, а женщина вежливо поклонилась.
– Нет, спасибо. Мы обойдемся.
– А это что за мальчик? – Мужчина кивнул в сторону Тома.
– Мой сын Том. Ему четырнадцать стандартных лет.
«Остался всего гектодень, и мне исполнится пятнадцать», – подумал Том.
– Минуту! – Глянув на дисплей, офицер подозрительно прищурился. – Есть здесь кто-нибудь еще?
– Только моя…
В глубине комнаты отодвинулась занавеска спальной ниши, и оттуда выглянула мать. Лучезарно-красивая. Рыжие волосы, как медный нимб, окружали ее голову и сверкали в сиянии светильника.
– Ведь в Фарлгрине холодно, – сказала она Тому. От смущения он даже зажмурился.
«Мама, об этом мы говорили прошлой ночью, – подумал он. Снова открыв глаза, он увидел, как ее клипса-идентификатор вспыхнула рубиновым светом. – Пожалуйста, соберись».
– Ранвера Коркориган, офицеры. – Мать ослепительно улыбнулась. – Рада с вами познакомиться.
Мужчина резко втянул носом воздух.
– М’дам? – в разговор вступила женщина-офицер. – Вы были вчера на рыночной площади?
– Я не допускаю подобных разговоров в моем доме… Офицеры переглянулись.
– Она живет в мире иллюзий, – пробормотал отец. – Происшествия… огорчают ее.
– Понимаю… – Женщина-офицер нахмурилась, затем сняла со стола шлем. – Я думаю, нам больше незачем вас беспокоить.
– Один момент. – Отец поднял загрубевшую от работы руку. – Насколько я понимаю, вчера во время происшествия были ранены милиционеры. Наверное, потребуются затраты на их лечение.
– Мы позаботимся о них. – Надев шлем, женщина кивнула своему напарнику.
– Сэр. М’дам. Спасибо за сотрудничество. После того как служители порядка ушли, отец плюхнулся за стол. Некоторое время сидел, качая головой.
– Никогда не угадаешь, как себя вести. – Он выглядел озадаченным. – Неопытные, что ли, раз отказываются от денег…
Мать, удалившись в нишу, задернула занавеску.
Когда Том в середине дня вернулся домой, комната оказалась не убрана, а ниша все еще была задернута занавеской. Юноша покачал головой, забрался в свою нишу и сел, скрестив ноги, на кровати.
– Квере ост?
Перед глазами жеребенок. И не слишком отличается от его талисмана.
Том взмахом руки понизил звук перед тем, как ответить на языке элдраик:
– Ест еквос.
Когда он покидал рыночную площадь, Падрейг и Левро бросали на него кислые взгляды, поскольку обычно никто из сыновей и дочерей торговцев не мог уклониться от своих обязанностей. Но мать хотела, чтобы Том имел возможность «совершенствоваться».
– Кароше. – Голографическая картинка расплылась, трансформируясь в закрученный спиралью организм с шестигранными плавниками. – Е квеес?
«Наверное, какой-то вид из обитателей лавы», – подумал Том.
– Квере ост? – последовал вопрос.
Но Том уже прислушивался к шороху снаружи.
«Наконец-то встала», – подумал он.
– Не савро, – отмахнулся Том, поскольку не знал названия этих животных ни на каком из языков.
– Ах, Том! – Мать отодвинула занавеску, ослепительно улыбаясь. – Как чудесно!
– Ост термидрон.
Том с огорчением смотрел на мешковатый черный тренировочный костюм, старую одежду матери для репетиций. Вырядилась!..
– Квере ост? – повторился вопрос.
– Не обращай внимания. – Том махнул рукой, убирая дисплей и закрывая программу, обучающую языку.
– «Песенка о буровой скважине», – попросила мать. Том выдавил улыбку:
– Хорошо.
Триконки заполнили воздух над инфором, и осталось только указать на нужную мелодию.
– Танцоры…
– …особые люди, – привычно закончил Том и вздохнул, услышав знакомые обертоны. – Ты права, мама.
Она взяла с полки полотенце, и Том понял, что следующим номером ее выступления станет Танец Платка. Ее выступление должно было закончиться серией эффектных поклонов, и у Тома не было причин здесь оставаться. Останься он, и мать потащит его на середину комнаты и заставит разучивать какие-нибудь танцевальные па.
И пока взгляд ее блуждал в мире грез, Том незаметно проскользнул мимо и по туннелю отправился к рыночной площади.
Засунув руки в карманы рубашки, Том шагал длинной окружной дорогой. Он выбрал этот путь, потому что не желал встречаться с отцом.
«Ты должен был остаться с нею, Том, – сказал бы отец, а затем бы добавил: – Это болезнь. И ничего тут не попишешь».
Впереди, в темноте, где пятнами светились флюоресцирующие грибы, замаячили две фигуры.
Том огорченно покачал головой. Впав в это состояние, мать в течение нескольких дней не занималась никакими домашними делами. Она танцевала, пребывая в мечтах, в то время как они с отцом, в дополнение к основной работе, прибирали комнату, покупали и готовили еду.
Двое продолжали стоять на прежнем месте, склонившись друг к другу.
Ладно, не будем думать об ерунде. К тому же, можно и вернуться.
Том никогда не осмеливался спросить у отца, почему тот продолжал жить с матерью, но как-то отец сам сказал ему: «Я люблю ее, сынок».
И ответить на это Тому было нечего.
– …ориган, – возбужденный шепот эхом отразился от стен туннеля. – Проверь их…
Понесло же его этой дорогой!.. Теперь Том узнал беседующих: это были те самые патрульные офицеры, которые приходили к ним с вопросами. Сердце Тома глухо забилось, он осмотрелся, увидел подвижную стенную панель и вспомнил молодую пару, так напугавшую его вчера. Действуя чисто инстинктивно, он проскользнул в темную нишу.
– Идем, Эльва, – донесся снаружи мужской голос. – Она вела себя довольно странно, ты так не считаешь?
– Из всех людей, которых мы видели сегодня, – раздраженно ответила женщина-офицер, – она, наверно, наиболее безобидна.
Том проглотил слюну и перестал дышать. Служители закона стояли на перекрестке туннелей – самое естественное место для остановки.
– Кроме того, у нее на лицо все симптомы, – продолжала женщина. – И состояние ее наверняка зависит от веществ, постоянно удерживающих ее в мире иллюзий.
– Да, но… Разве она не красотка?
Том вздохнул. И замер: в нише скрывался еще кто-то.
– В штанах зашевелилось, Петр?
Нет, рядом явно кто-то был. И… Кап! Том почувствовал влагу на щеке, и ему показалось, что его сейчас вырвет.
– Зашевелилось или нет, а я сделаю запрос.
– Ты уверен, что мы в пределах досягаемости?
Дрожа Том протянул руку, коснулся стоящего рядом. И выругался про себя: «Идиот! Это всего лишь старый механизм для уборки».
– Скорее всего, да. Какой у нас позывной?
– Что? – Женщина казалась озадаченной. – А-а-а… «Танго-Алеф».
Том сделал неловкое движение. Стоящий рядом механизм скрипнул, и мальчик замер.
– Что это?..
Но служитель закона не услышал слов напарницы, поскольку в этот момент занимался добычей информации.
– Так, – говорил он. – Граждане. Общие данные. А теперь жители этого района. Подробные данные. – Он замолк.
– Есть что-нибудь интересненькое? – спросила женщина.
– Коркориган Деврейг, – сказал напарник. – Сведения нулевые. Никакого преступного будущего.
– А нет ли чего в прошлом?
– Нет, – сказал мужчина после паузы. – Он чист.
Том медленно опустился на колени, все его тело ныло от напряжения. Он прикусил нижнюю губу, задыхаясь от желания закричать и покончить с этим.
– А что касается его малышки… – офицер опять на какое-то время замолчал.
– Ну что там, Петр?
– Коркориган Ранвера, – тихо проговорил напарник. – Серебряная звезда.
– Ты шутишь!.. Покажи.
Спустя минуту Том услышал ее сдавленный смех. Теперь он почти сполз вниз, спрятавшись за механизм.
– Да… Нет счастья, приятель. Смотреть смотри, но руками не трогай. Значит, ты запал на серебряную звезду.
– Очень смешно, – в голосе мужчины зазвучало презрение. – А ты, Эльва, не хочешь узнать, как тебя в курилке называют мужчины?
– Нет, – сурово ответила Эльва. – А ну заткнись! Свет проник в нишу, где скрывался Том: женщина отодвинула панель.
– Что это ты?..
– Ничего. – Она внимательно осмотрела кладовку, – Мне показалось, отсюда донесся какой-то шорох, вот и все.
Том мог бы поклясться, что взгляд ее серых глаз на мгновение встретился с его взглядом, но женщина отвернулась, и панель снова встала на место. В нише опять стало темно.
– Пошли, умник, – сказала напарнику Эльва. – У нас еще масса дел.
В центре круглого помещения, где они играли в лайтбол, находилась полая витая колонна. Сквозь овальные окна был виден расколотый треугольный алтарь внутри.
Зеленая шаровая молния, отскочив от стены туннеля, влетела в окно.
Некогда красные плитки были расколоты, многие отсутствовали, обнажив почерневший камень. Поговаривали, что старый Заркрастрианский храм раньше часто посещали.
– Очко в мою пользу.
Бамс!
Падрейг швырнул шаровую молнию через всю площадку, та со свистом пронеслась по воздуху, ударилась о землю, подпрыгнула и пролетела мимо Тома. Когда Том попытался схватить ее, светящийся шар уже лежал на полу, издавая предсмертный вой.
– Играй или держись подальше, Коркориган.
– Извини. – Том поднял шар и неловко бросил его назад.
– Проклятие Хаосу! – Голос раздался у Тома за спиной, и сердце его упало: так грубо выражаться мог только один человек. – Что ты здесь делаешь?
– Да вот собираюсь домой. Ставрел нахмурился.
– Тебе нравится лайтбол? – Широкое лицо, изуродованное пурпурным родимым пятном, походило на страшную маску. – Он не нравится только гомикам. Разве я не прав?
– Прав, – солгал Том. – Мне эта игра очень нравится. Но ложь его прозвучала недостаточно убедительно.
Он попятился, глядя на Ставрела. Тот подошел ближе, прижал Тома к витой колонне.
– Послушай, приятель, – тяжелая рука надавила Тому на грудь. – Знаешь, что я собираюсь сделать?
У Тома перехватило дыхание, он и слова не мог вымолвить. Не стоило и думать о том, чтобы смыться отсюда. Ставрел сплюнул:
– Сначала я…
Он не договорил: послышался топот, кто-то бежал в эту сторону.
– Идем скорее! – В помещение влетел маленький Левро, младший брат Падрейга. – Там их сотни!
Ставрел еще сильнее надавил Тому на грудь. Мальчику показалось, что сердце его сейчас разорвется.
– Что там происходит? – Падрейг ухватил Левро за плечо.
– Милиция! Никогда не видел, чтобы их было так много…
– Где?
– Они направляются вниз по туннелю Скальт Бахрин. Прямо на рынок.
– Лучше пойти домой.
Ходили слухи, что отец Падрейга и Левро, известный торговец, имел теневой бизнес.
– Пошли?
Ставрел смотрел то на одного брата, то на другого. Падрейг оглянулся на Тома, покачал головой, но ответил он, обращаясь только к Левро:
– Пошли.
Они, торопясь, покинули игровую площадку.
«Что теперь будет?»
Ставрел ударил Тома в грудь. Затем – когда Том уже приготовился к тому, что избиение продолжится, – ни слова не говоря, бросился к выходу и, оказавшись снаружи, повернул налево, устремляясь прочь от рынка.
Раздавленный позором и болью, Том отлепился от колонны. Затем, смахнув слезы, медленно опустился на корточки. Руки его дрожали. Он снова прижался к твердому камню спиной и почувствовал, что дрожит и колонна. Снаружи доносился топот марширующей армии: ритм, выбиваемый сотнями армейских ботинок, звучал в унисон ударам сердца Тома Коркоригана.
Здесь было более шумно.
Уставший Том брел по аллее Сплит – туннелю, которым почти не пользовались. Он шагал по разбитым, неровным камням, не зная, что его ждет на рыночной площади.
– Храни нас Судьба! – Голос старухи донесся из узкого бокового прохода.
Топот марширующих милиционеров, доносившийся со стороны большого туннеля Скальт Бахрин, сопровождал его всю дорогу. Скальт Бахрин шел почти параллельно тому туннелю, по которому двигался Том. Хотя, возможно, аллея Сплит была немного короче. Сумеет ли он добраться до рынка раньше служителей закона?
Том ускорил шаг, сам не зная почему. Может быть, ему стоит поискать какое-то укрытие?
Впереди полыхнуло пламя, потянуло едким дымом.
«Отец», – испуганно подумал Том, споткнулся об обломок камня и почувствовал резкую боль в голени. Но рынок был уже совсем рядом, оставалось лишь завернуть за угол.
Паники на рыночной площади не было.
Все сосредоточенно пялились в одну сторону. Замедлив шаг и прихрамывая, Том вышел на площадь и прислонился к терракотовой стене.
Оказывается, все смотрели на серое знамя: полинявшее изображение змея с разинутой пастью, из которой торчат ядовитые зубы.
Перед Томом стояла группа жен Ларгина в синих одеждах. Их охраняли огромные евнухи. Могучие, с накачанными тестостероном мышцами, они окружали женщин защитным кольцом.
А горело как раз знамя. Пока Том наблюдал за происходящим, обугленные остатки стяга обрушились вниз. Стоящие перед Томом люди и ларьки скрыли место падения, но ему показалось, что огонь полыхнул, метнувшись во все стороны.
Рядом с Томом валялась куча старого хлама, и мальчик неловко вскарабкался на нее. Нога, которой он ударился о камень, была липкой от крови.
Однако боли Том не чувствовал.
Остатки обгоревшего знамени перед входом в Скальт Бахрин уже убрали, и теперь туннель показался Тому еще больше, чем он ожидал: черная дыра, достаточно широкая, чтобы в нее могли войти шестеро в ряд.
Но они не вошли – они вышли оттуда.
Стоящая неподалеку от Тома маленькая седовласая женщина, согнутая бременем лет, осенила себя крестным знамением. Том покачал головой, оперся рукой о стену и поднялся на цыпочки.
Их были сотни.
Колонна милиционеров, одетых в алую форму, промаршировала на рыночную площадь. По бокам колонны шли офицеры службы безопасности, в крагах, с церемониальными повязками на головах. Толпа расступилась, милиционеры развернулись и, грохоча ботинками, образовали в центре площади фигуру в форме красной стрелы.
Потом алые ряды раздались, образовав широкий прямой коридор и круг под люком в куполе. На мгновение Тому показалось, что люк сейчас откроется и она вновь взглянет на него уцелевшим глазом на обугленном лице, но он отогнал видение.
– Внимание!.. Оружие наизготовку!
Милиционеры легко подняли тяжелые гразеры. Зрители вздрогнули от одновременного стука сотен каблуков.
Потом наступила тишина.
Служители закона замерли, словно статуи, и Том затаил дыхание. Его взгляд был прикован к входу в туннель…
Там ничего не происходило.
Проглотив слюну, Том сполз с кучи хлама и, крадучись, начал пробираться по краю рыночной площади. Когда он приблизился к ларьку Труды, старуха, почувствовав его присутствие, обернулась и кивнула.
– Залезай сюда. – Она помогла Тому вскарабкаться на ящик, где и стояла. – Нам нужно…
Она замолкла: в черной пасти туннеля что-то мелькнуло.
Левитокар – темно-синий кобальт и сверкающее серебро – медленно выскользнул из туннеля Скальт Бахрин, направляясь к центру рынка. Он проплывал вдоль алых рядов, и милиционеры отдавали ему честь. Дрожа от нахлынувшего возбуждения, Том наблюдал, как мобиль опустился на каменные плиты в центре алого круга. Стекла кабины стали прозрачными.
Широкоплечий мужчина шагнул сквозь мембрану левитокара. Он отбросил за спину темно-синий плащ, и взглядам присутствующих открылась рубашка из тонкого безупречного шелка. Усмешка на мгновение пробежала по квадратному красивому лицу, обрамленному аккуратно подстриженной темной бородой, и мужчина шагнул на землю.
Труда напряглась. Ее тело буквально свело судорогой от напряжения.
– Что… – начал было Том, но осекся.
Слуги в темных ливреях окружили своего лорда.
– Я знаю его, – с горечью в голосе прошептала Труда. – Это Оракул Жерар д’Оврезон.
«Но он же не похож на других оракулов, – подумал Том. – Ну нисколечко не похож».
– Кажется, он собрался здесь заторчать. – В голосе Труды не было радости.
Вытянув тонкие лапки, с заднего сиденья мобиля поднялся черный двенадцатигранник. Словно паук. Он направился в центр рынка и опустился на пол. Лапки на мгновение втянулись внутрь, снова вытянулись, открывая глазу многочисленные сочленения, и уперлись в каменные плиты. Теперь кончики паучьих лап были расставлены по окружности диаметром около пятнадцати метров.
– Том, я думаю, тебе пора домой.
– Но… – Юноша посмотрел на палатку отца. Ничего особенного не происходило. Отец точно так же, как и все остальные, смотрел на Оракула.
Между тем двенадцатигранник вновь начал расти. Он рос до тех пор, пока не коснулся потолка. Вниз скользнула прозрачная пленка, растягиваясь между длинными членистыми ногами.
– Как палатка, – пробормотал кто-то в толпе.
«Точно», – подумал Том.
Пленка достигла пола, застыла и стала непрозрачной, образовав матовое черное полушарие.
«Ловкий трюк», – подумал мальчик.
– Пожалуйста, Том, – голос Труды возвратил юношу к действительности. – Я хочу, чтобы ты ушел.
Том открыл было рот, чтобы спросить, почему… и замер. Стройная женщина пробиралась сквозь толпу. Медно-красные локоны ее были покрыты синим шелковым шарфом. Незнакомка прошла через ряды милиционеров, выбралась на расчищенное от толпы место.
– Они ждали ее, – пробормотала Труда.
У незнакомки была фигура танцовщицы: тонкая талия, прямая спина.
– Святая Судьба! – разнесся над площадью тоскливый голос отца. – Спаси и сохрани!
«Да это же мама!» – удивился Том.
Подойдя к черной палатке, мать остановилась возле улыбающегося Оракула, учтиво предложившего ей руку. Мембрана раздвинулась перед ними, собравшись в гармошку.
«Мама, – подумал Том. – Что ты тут делаешь?»
Мать и Оракул прошли внутрь «палатки», и мембрана закрылась, скрыв их от взоров толпы.
Возненавидев себя, Том тем не менее привел голограмму в движение.
– Она без конца терла свои руки. – У отца перехватило от волнения горло. – И делала это часами. Даже во сне.
– Ах, Деврейг! – Труда, сидевшая за столом напротив отца, сжала его руку. – Но она пришла домой прошлой ночью. – Это был не вопрос, а утверждение.
Изображение застыло.
Том откинулся на спину, сердце его бешено колотилось. Он сидел на кровати, опершись спиной о стену, от которой веяло ледяным холодом.
– Такова твоя Судьба, мама… – Он произнес эти слова тихо, хотя комната была пуста. – Но почему?
Мальчик щелкнул пальцами, и голограмма вновь пришла в движение.
– Да. – Отец глядел в ту сторону, где в нише, за незадернутой занавеской, на кровати Тома лежал инфор. – Она вернулась взбудораженной. Говорила о том, что вела с кем-то изумительную беседу.
На мгновение Тому показалось, что отец смотрит прямо ему в глаза.
– Она танцевала для него вчера вечером.
– Да. Там наверху труппа Шалко в фаворе. – Отец указал на потолок, подразумевая, что его жена известна на более высоких стратах. – До сих пор, наверное.
Речь шла о труппе, в которой танцевала мать. И откуда она убежала, когда ей было чуть больше, чем Тому сейчас… Вот и все, что знал сын о прошлой жизни своей матери.
– Так что на него произвели впечатление рекомендации, которые сохранились у нее с тех пор, – сказала Труда. – Но непонятно, почему он так долго ждал. Ведь он – Оракул, не так ли?
Отец потупился.
– Я не достоин ее, Труда. И никогда не был достоин.
– Она любит тебя, – слова Труды прозвучали не особенно убедительно.
– Танцоры не так глупы, ты же знаешь.
Отец откинулся на спинку стула и провел пальцами по своим растрепанным седым волосам.
Том поглядел на пустой стол посреди комнаты, затем на изображение, парящее перед ним.
– Она изучала физиологию, училась пению, драматическому искусству… Ее выступления, должно быть, были очень эффектны.
Труда покачала головой.
– Это лишь внешняя сторона, – сказала она. – Это то, как тебя воспринимают другие люди.
– Возможно. Но выступать наверняка лучше, чем гнить здесь! – Отец взмахнул, обводя рукой комнату.
Том огляделся вокруг и недоуменно вздохнул. Что здесь не нравилось взрослым?
– Вспомни, какой ты нашел ее, – сказала Труда.
Она выплевывала слова, словно проклятие. А Том тем временем перевел взгляд на женщин: они спустились гуськом вниз и сложили свои бархатные накидки на каменные плиты. Даже отсюда можно было разглядеть их напряженные лица.
Когда мобиль остановился, стало видно, что голова тучного человека склонилась набок, язык вывалился. Раб, не обращая на него внимания, показал на двух женщин.
Те стали растерянно оглядываться, но огромный мужчина, с мрачным лицом и тройными косичками, завязанными петлями, в стиле кулачных бойцов, вытолкнул их вперед. Никто в толпе не пытался помочь женщинам. Испуганные, они поднялись на подножку и встали рядом с рабом.
– О Судьба! – Горечь прозвучала в словах Труды. А потом старуха тихо добавила: – Все маленькие колесики одного механизма, все пойманы в одну и ту же западню. Даже он.
Левитокар двинулся к низкому темному туннелю и медленно исчез из вида.
– Кто это был? – От волнения Том аж охрип.
– Мы были удостоены великой чести. – Неподдающиеся описанию чувства отразились на морщинистом лице Труды. – Перед нами предстал Оракул, юный Том.
На мгновение юноше показалось, будто каменный мост рассыпался у него под ногами. Оракул?!
– Это… Нет, не может быть. Здесь внизу?!
– Создатель истины. – Смех Труды прозвучал невесело. – Глас Судьбы. Трудно в это поверить, не так ли?
Потрясенный Том не нашел слов.
* * *
Вот и знакомый перекресток. Они почти добрались до дома.
– Вы с отцом были там, не так ли, Том? – Голос Труды разогнал видения мальчика. – Когда была убита арестантка?
Пилот… Зловоние жареного мяса…
– Я не могу…
За перекрестком они столкнулись с группой высоких юнцов. Один из них окрикнул Тома:
– Эй, Коркориган! – Он сложил большой и указательный пальцы в кружок. – Слышал, твоя мамуля прямо как танцовщица.
Труда свирепо взглянула на них, и парни, ухмыляясь, уступили дорогу.
– Здесь становится все хуже, – пробормотала старуха, затем посмотрела на Тома. – Как ты себя чувствуешь?
Он мотнул головой, опять не в состоянии произнести ни слова.
– Не огорчайся. Со мной тоже такое бывало. Пилот не просто умерла. За всем этим скрывалось нечто большее, и Том ощущал тяжесть талисмана-жеребенка под рубашкой, словно собственную вину. Но он не мог бы объяснить свои чувства ни Труде, ни кому бы то ни было другому.
Рядом скользнула в сторону стенная панель. Том подпрыгнул от неожиданности. Сердце его заколотилось, как бешеное, и он бросил ручку тележки.
В стене открылась ниша, ведущая на склад, заполненный оборудованием для чистки. Из ниши вышла молодая пара. Он – худой и прыщавый; она – пухленькая, с очень гладкой кожей. Оба застенчиво уставились на Труду и одновременно покраснели, хотя продолжали держаться за руки.
Добродушно рассмеявшись, Труда помогла Тому снова ухватиться за ручку тележки, и они поволокли ее дальше.
* * *
Поздно вечером, лежа в своей кровати, Том вытащил жеребенка из-под рубашки и взмахнул левой рукой, повторяя управляющий жест Пилота. Талисман аккуратно распался на две половинки.
Юноша долго разглядывал дар незнакомки: черная яйцеобразная капсула и игла, прикрепленная к ней. Затем, плотно сложив две половинки вместе, он взмахнул правой рукой.
Жеребенок снова стал целым. Навсегда застывший, рвущийся к свободе…
Том спрятал талисман.
Глава 3
Нулапейрон, 3404 год н.э.
– Твои родители дома?
Перед Томом стоял патруль: широкоплечий мужчина с бесстрастным лицом в черном шлеме и похожая на него женщина. Словно близнецы… Их фигуры отбрасывали на стену туннеля длинные тени.
– Э-э-э, да… – Том повернулся в сторону комнаты. – Отец?
Однако офицер уже прошел мимо. Том заметил на бедре служителя закона кинжал. Вероятно, от частого использования его рукоятка была отшлифована до блеска.
– Входите, входите. – Отец стоял у стола, гостеприимно улыбаясь. – Пожалуйста, присаживайтесь.
Женщина, следовавшая за Томом, сняла шлем, положила на стол, но осталась стоять.
– Спасибо. – Она провела рукой по коротко стриженным волосам. – Мы хотели бы задать вам несколько вопросов.
Клипса-идентификатор у отца засветилась.
– Деврейг Коркориган. – Офицер отвел взгляд от дисплея, встроенного в кольцо на большом пальце. – Торговец?
– Да. – Широкое лицо отца расплылось от радости. – Верно.
Офицеры были из подразделения службы безопасности, а не из милиции. Местные. У них было только холодное оружие, ничего лучевого.
– Были ли вы вчера утром на рынке? – спросила женщина.
– Я видел, как арестованная попыталась бежать, – сказал отец, осторожно подбирая слова. – У милиционеров не было иного выхода. Я в этом уверен.
Женщина кивнула.
– Она была цыганкой, – решительно произнес офицер. – И, разумеется, воровкой.
«Она была Пилотом», – хотел сказать Том, но язык у него не повернулся.
– Это все объясняет, – быстро сказал отец. – Хвала Судьбе, у нас есть вы и милиция. Господа офицеры, мы тут собрались перекусить. Не хотите ли присоединиться? – Он погладил себя по большому животу и улыбнулся.
Мужчина фыркнул, а женщина вежливо поклонилась.
– Нет, спасибо. Мы обойдемся.
– А это что за мальчик? – Мужчина кивнул в сторону Тома.
– Мой сын Том. Ему четырнадцать стандартных лет.
«Остался всего гектодень, и мне исполнится пятнадцать», – подумал Том.
– Минуту! – Глянув на дисплей, офицер подозрительно прищурился. – Есть здесь кто-нибудь еще?
– Только моя…
В глубине комнаты отодвинулась занавеска спальной ниши, и оттуда выглянула мать. Лучезарно-красивая. Рыжие волосы, как медный нимб, окружали ее голову и сверкали в сиянии светильника.
– Ведь в Фарлгрине холодно, – сказала она Тому. От смущения он даже зажмурился.
«Мама, об этом мы говорили прошлой ночью, – подумал он. Снова открыв глаза, он увидел, как ее клипса-идентификатор вспыхнула рубиновым светом. – Пожалуйста, соберись».
– Ранвера Коркориган, офицеры. – Мать ослепительно улыбнулась. – Рада с вами познакомиться.
Мужчина резко втянул носом воздух.
– М’дам? – в разговор вступила женщина-офицер. – Вы были вчера на рыночной площади?
– Я не допускаю подобных разговоров в моем доме… Офицеры переглянулись.
– Она живет в мире иллюзий, – пробормотал отец. – Происшествия… огорчают ее.
– Понимаю… – Женщина-офицер нахмурилась, затем сняла со стола шлем. – Я думаю, нам больше незачем вас беспокоить.
– Один момент. – Отец поднял загрубевшую от работы руку. – Насколько я понимаю, вчера во время происшествия были ранены милиционеры. Наверное, потребуются затраты на их лечение.
– Мы позаботимся о них. – Надев шлем, женщина кивнула своему напарнику.
– Сэр. М’дам. Спасибо за сотрудничество. После того как служители порядка ушли, отец плюхнулся за стол. Некоторое время сидел, качая головой.
– Никогда не угадаешь, как себя вести. – Он выглядел озадаченным. – Неопытные, что ли, раз отказываются от денег…
Мать, удалившись в нишу, задернула занавеску.
* * *
Когда Том в середине дня вернулся домой, комната оказалась не убрана, а ниша все еще была задернута занавеской. Юноша покачал головой, забрался в свою нишу и сел, скрестив ноги, на кровати.
– Квере ост?
Перед глазами жеребенок. И не слишком отличается от его талисмана.
Том взмахом руки понизил звук перед тем, как ответить на языке элдраик:
– Ест еквос.
Когда он покидал рыночную площадь, Падрейг и Левро бросали на него кислые взгляды, поскольку обычно никто из сыновей и дочерей торговцев не мог уклониться от своих обязанностей. Но мать хотела, чтобы Том имел возможность «совершенствоваться».
– Кароше. – Голографическая картинка расплылась, трансформируясь в закрученный спиралью организм с шестигранными плавниками. – Е квеес?
«Наверное, какой-то вид из обитателей лавы», – подумал Том.
– Квере ост? – последовал вопрос.
Но Том уже прислушивался к шороху снаружи.
«Наконец-то встала», – подумал он.
– Не савро, – отмахнулся Том, поскольку не знал названия этих животных ни на каком из языков.
– Ах, Том! – Мать отодвинула занавеску, ослепительно улыбаясь. – Как чудесно!
– Ост термидрон.
Том с огорчением смотрел на мешковатый черный тренировочный костюм, старую одежду матери для репетиций. Вырядилась!..
– Квере ост? – повторился вопрос.
– Не обращай внимания. – Том махнул рукой, убирая дисплей и закрывая программу, обучающую языку.
– «Песенка о буровой скважине», – попросила мать. Том выдавил улыбку:
– Хорошо.
Триконки заполнили воздух над инфором, и осталось только указать на нужную мелодию.
– Танцоры…
– …особые люди, – привычно закончил Том и вздохнул, услышав знакомые обертоны. – Ты права, мама.
Она взяла с полки полотенце, и Том понял, что следующим номером ее выступления станет Танец Платка. Ее выступление должно было закончиться серией эффектных поклонов, и у Тома не было причин здесь оставаться. Останься он, и мать потащит его на середину комнаты и заставит разучивать какие-нибудь танцевальные па.
И пока взгляд ее блуждал в мире грез, Том незаметно проскользнул мимо и по туннелю отправился к рыночной площади.
* * *
Засунув руки в карманы рубашки, Том шагал длинной окружной дорогой. Он выбрал этот путь, потому что не желал встречаться с отцом.
«Ты должен был остаться с нею, Том, – сказал бы отец, а затем бы добавил: – Это болезнь. И ничего тут не попишешь».
Впереди, в темноте, где пятнами светились флюоресцирующие грибы, замаячили две фигуры.
Том огорченно покачал головой. Впав в это состояние, мать в течение нескольких дней не занималась никакими домашними делами. Она танцевала, пребывая в мечтах, в то время как они с отцом, в дополнение к основной работе, прибирали комнату, покупали и готовили еду.
Двое продолжали стоять на прежнем месте, склонившись друг к другу.
Ладно, не будем думать об ерунде. К тому же, можно и вернуться.
Том никогда не осмеливался спросить у отца, почему тот продолжал жить с матерью, но как-то отец сам сказал ему: «Я люблю ее, сынок».
И ответить на это Тому было нечего.
– …ориган, – возбужденный шепот эхом отразился от стен туннеля. – Проверь их…
Понесло же его этой дорогой!.. Теперь Том узнал беседующих: это были те самые патрульные офицеры, которые приходили к ним с вопросами. Сердце Тома глухо забилось, он осмотрелся, увидел подвижную стенную панель и вспомнил молодую пару, так напугавшую его вчера. Действуя чисто инстинктивно, он проскользнул в темную нишу.
– Идем, Эльва, – донесся снаружи мужской голос. – Она вела себя довольно странно, ты так не считаешь?
– Из всех людей, которых мы видели сегодня, – раздраженно ответила женщина-офицер, – она, наверно, наиболее безобидна.
Том проглотил слюну и перестал дышать. Служители закона стояли на перекрестке туннелей – самое естественное место для остановки.
– Кроме того, у нее на лицо все симптомы, – продолжала женщина. – И состояние ее наверняка зависит от веществ, постоянно удерживающих ее в мире иллюзий.
– Да, но… Разве она не красотка?
Том вздохнул. И замер: в нише скрывался еще кто-то.
– В штанах зашевелилось, Петр?
Нет, рядом явно кто-то был. И… Кап! Том почувствовал влагу на щеке, и ему показалось, что его сейчас вырвет.
– Зашевелилось или нет, а я сделаю запрос.
– Ты уверен, что мы в пределах досягаемости?
Дрожа Том протянул руку, коснулся стоящего рядом. И выругался про себя: «Идиот! Это всего лишь старый механизм для уборки».
– Скорее всего, да. Какой у нас позывной?
– Что? – Женщина казалась озадаченной. – А-а-а… «Танго-Алеф».
Том сделал неловкое движение. Стоящий рядом механизм скрипнул, и мальчик замер.
– Что это?..
Но служитель закона не услышал слов напарницы, поскольку в этот момент занимался добычей информации.
– Так, – говорил он. – Граждане. Общие данные. А теперь жители этого района. Подробные данные. – Он замолк.
– Есть что-нибудь интересненькое? – спросила женщина.
– Коркориган Деврейг, – сказал напарник. – Сведения нулевые. Никакого преступного будущего.
– А нет ли чего в прошлом?
– Нет, – сказал мужчина после паузы. – Он чист.
Том медленно опустился на колени, все его тело ныло от напряжения. Он прикусил нижнюю губу, задыхаясь от желания закричать и покончить с этим.
– А что касается его малышки… – офицер опять на какое-то время замолчал.
– Ну что там, Петр?
– Коркориган Ранвера, – тихо проговорил напарник. – Серебряная звезда.
– Ты шутишь!.. Покажи.
Спустя минуту Том услышал ее сдавленный смех. Теперь он почти сполз вниз, спрятавшись за механизм.
– Да… Нет счастья, приятель. Смотреть смотри, но руками не трогай. Значит, ты запал на серебряную звезду.
– Очень смешно, – в голосе мужчины зазвучало презрение. – А ты, Эльва, не хочешь узнать, как тебя в курилке называют мужчины?
– Нет, – сурово ответила Эльва. – А ну заткнись! Свет проник в нишу, где скрывался Том: женщина отодвинула панель.
– Что это ты?..
– Ничего. – Она внимательно осмотрела кладовку, – Мне показалось, отсюда донесся какой-то шорох, вот и все.
Том мог бы поклясться, что взгляд ее серых глаз на мгновение встретился с его взглядом, но женщина отвернулась, и панель снова встала на место. В нише опять стало темно.
– Пошли, умник, – сказала напарнику Эльва. – У нас еще масса дел.
* * *
В центре круглого помещения, где они играли в лайтбол, находилась полая витая колонна. Сквозь овальные окна был виден расколотый треугольный алтарь внутри.
Зеленая шаровая молния, отскочив от стены туннеля, влетела в окно.
Некогда красные плитки были расколоты, многие отсутствовали, обнажив почерневший камень. Поговаривали, что старый Заркрастрианский храм раньше часто посещали.
– Очко в мою пользу.
Бамс!
Падрейг швырнул шаровую молнию через всю площадку, та со свистом пронеслась по воздуху, ударилась о землю, подпрыгнула и пролетела мимо Тома. Когда Том попытался схватить ее, светящийся шар уже лежал на полу, издавая предсмертный вой.
– Играй или держись подальше, Коркориган.
– Извини. – Том поднял шар и неловко бросил его назад.
– Проклятие Хаосу! – Голос раздался у Тома за спиной, и сердце его упало: так грубо выражаться мог только один человек. – Что ты здесь делаешь?
– Да вот собираюсь домой. Ставрел нахмурился.
– Тебе нравится лайтбол? – Широкое лицо, изуродованное пурпурным родимым пятном, походило на страшную маску. – Он не нравится только гомикам. Разве я не прав?
– Прав, – солгал Том. – Мне эта игра очень нравится. Но ложь его прозвучала недостаточно убедительно.
Он попятился, глядя на Ставрела. Тот подошел ближе, прижал Тома к витой колонне.
– Послушай, приятель, – тяжелая рука надавила Тому на грудь. – Знаешь, что я собираюсь сделать?
У Тома перехватило дыхание, он и слова не мог вымолвить. Не стоило и думать о том, чтобы смыться отсюда. Ставрел сплюнул:
– Сначала я…
Он не договорил: послышался топот, кто-то бежал в эту сторону.
– Идем скорее! – В помещение влетел маленький Левро, младший брат Падрейга. – Там их сотни!
Ставрел еще сильнее надавил Тому на грудь. Мальчику показалось, что сердце его сейчас разорвется.
– Что там происходит? – Падрейг ухватил Левро за плечо.
– Милиция! Никогда не видел, чтобы их было так много…
– Где?
– Они направляются вниз по туннелю Скальт Бахрин. Прямо на рынок.
– Лучше пойти домой.
Ходили слухи, что отец Падрейга и Левро, известный торговец, имел теневой бизнес.
– Пошли?
Ставрел смотрел то на одного брата, то на другого. Падрейг оглянулся на Тома, покачал головой, но ответил он, обращаясь только к Левро:
– Пошли.
Они, торопясь, покинули игровую площадку.
«Что теперь будет?»
Ставрел ударил Тома в грудь. Затем – когда Том уже приготовился к тому, что избиение продолжится, – ни слова не говоря, бросился к выходу и, оказавшись снаружи, повернул налево, устремляясь прочь от рынка.
Раздавленный позором и болью, Том отлепился от колонны. Затем, смахнув слезы, медленно опустился на корточки. Руки его дрожали. Он снова прижался к твердому камню спиной и почувствовал, что дрожит и колонна. Снаружи доносился топот марширующей армии: ритм, выбиваемый сотнями армейских ботинок, звучал в унисон ударам сердца Тома Коркоригана.
Глава 4
Нулапейрон, 3404 год н.э.
Здесь было более шумно.
Уставший Том брел по аллее Сплит – туннелю, которым почти не пользовались. Он шагал по разбитым, неровным камням, не зная, что его ждет на рыночной площади.
– Храни нас Судьба! – Голос старухи донесся из узкого бокового прохода.
Топот марширующих милиционеров, доносившийся со стороны большого туннеля Скальт Бахрин, сопровождал его всю дорогу. Скальт Бахрин шел почти параллельно тому туннелю, по которому двигался Том. Хотя, возможно, аллея Сплит была немного короче. Сумеет ли он добраться до рынка раньше служителей закона?
Том ускорил шаг, сам не зная почему. Может быть, ему стоит поискать какое-то укрытие?
Впереди полыхнуло пламя, потянуло едким дымом.
«Отец», – испуганно подумал Том, споткнулся об обломок камня и почувствовал резкую боль в голени. Но рынок был уже совсем рядом, оставалось лишь завернуть за угол.
Паники на рыночной площади не было.
Все сосредоточенно пялились в одну сторону. Замедлив шаг и прихрамывая, Том вышел на площадь и прислонился к терракотовой стене.
Оказывается, все смотрели на серое знамя: полинявшее изображение змея с разинутой пастью, из которой торчат ядовитые зубы.
Перед Томом стояла группа жен Ларгина в синих одеждах. Их охраняли огромные евнухи. Могучие, с накачанными тестостероном мышцами, они окружали женщин защитным кольцом.
А горело как раз знамя. Пока Том наблюдал за происходящим, обугленные остатки стяга обрушились вниз. Стоящие перед Томом люди и ларьки скрыли место падения, но ему показалось, что огонь полыхнул, метнувшись во все стороны.
Рядом с Томом валялась куча старого хлама, и мальчик неловко вскарабкался на нее. Нога, которой он ударился о камень, была липкой от крови.
Однако боли Том не чувствовал.
Остатки обгоревшего знамени перед входом в Скальт Бахрин уже убрали, и теперь туннель показался Тому еще больше, чем он ожидал: черная дыра, достаточно широкая, чтобы в нее могли войти шестеро в ряд.
Но они не вошли – они вышли оттуда.
Стоящая неподалеку от Тома маленькая седовласая женщина, согнутая бременем лет, осенила себя крестным знамением. Том покачал головой, оперся рукой о стену и поднялся на цыпочки.
Их были сотни.
Колонна милиционеров, одетых в алую форму, промаршировала на рыночную площадь. По бокам колонны шли офицеры службы безопасности, в крагах, с церемониальными повязками на головах. Толпа расступилась, милиционеры развернулись и, грохоча ботинками, образовали в центре площади фигуру в форме красной стрелы.
Потом алые ряды раздались, образовав широкий прямой коридор и круг под люком в куполе. На мгновение Тому показалось, что люк сейчас откроется и она вновь взглянет на него уцелевшим глазом на обугленном лице, но он отогнал видение.
– Внимание!.. Оружие наизготовку!
Милиционеры легко подняли тяжелые гразеры. Зрители вздрогнули от одновременного стука сотен каблуков.
Потом наступила тишина.
Служители закона замерли, словно статуи, и Том затаил дыхание. Его взгляд был прикован к входу в туннель…
Там ничего не происходило.
Проглотив слюну, Том сполз с кучи хлама и, крадучись, начал пробираться по краю рыночной площади. Когда он приблизился к ларьку Труды, старуха, почувствовав его присутствие, обернулась и кивнула.
– Залезай сюда. – Она помогла Тому вскарабкаться на ящик, где и стояла. – Нам нужно…
Она замолкла: в черной пасти туннеля что-то мелькнуло.
Левитокар – темно-синий кобальт и сверкающее серебро – медленно выскользнул из туннеля Скальт Бахрин, направляясь к центру рынка. Он проплывал вдоль алых рядов, и милиционеры отдавали ему честь. Дрожа от нахлынувшего возбуждения, Том наблюдал, как мобиль опустился на каменные плиты в центре алого круга. Стекла кабины стали прозрачными.
Широкоплечий мужчина шагнул сквозь мембрану левитокара. Он отбросил за спину темно-синий плащ, и взглядам присутствующих открылась рубашка из тонкого безупречного шелка. Усмешка на мгновение пробежала по квадратному красивому лицу, обрамленному аккуратно подстриженной темной бородой, и мужчина шагнул на землю.
Труда напряглась. Ее тело буквально свело судорогой от напряжения.
– Что… – начал было Том, но осекся.
Слуги в темных ливреях окружили своего лорда.
– Я знаю его, – с горечью в голосе прошептала Труда. – Это Оракул Жерар д’Оврезон.
«Но он же не похож на других оракулов, – подумал Том. – Ну нисколечко не похож».
– Кажется, он собрался здесь заторчать. – В голосе Труды не было радости.
Вытянув тонкие лапки, с заднего сиденья мобиля поднялся черный двенадцатигранник. Словно паук. Он направился в центр рынка и опустился на пол. Лапки на мгновение втянулись внутрь, снова вытянулись, открывая глазу многочисленные сочленения, и уперлись в каменные плиты. Теперь кончики паучьих лап были расставлены по окружности диаметром около пятнадцати метров.
– Том, я думаю, тебе пора домой.
– Но… – Юноша посмотрел на палатку отца. Ничего особенного не происходило. Отец точно так же, как и все остальные, смотрел на Оракула.
Между тем двенадцатигранник вновь начал расти. Он рос до тех пор, пока не коснулся потолка. Вниз скользнула прозрачная пленка, растягиваясь между длинными членистыми ногами.
– Как палатка, – пробормотал кто-то в толпе.
«Точно», – подумал Том.
Пленка достигла пола, застыла и стала непрозрачной, образовав матовое черное полушарие.
«Ловкий трюк», – подумал мальчик.
– Пожалуйста, Том, – голос Труды возвратил юношу к действительности. – Я хочу, чтобы ты ушел.
Том открыл было рот, чтобы спросить, почему… и замер. Стройная женщина пробиралась сквозь толпу. Медно-красные локоны ее были покрыты синим шелковым шарфом. Незнакомка прошла через ряды милиционеров, выбралась на расчищенное от толпы место.
– Они ждали ее, – пробормотала Труда.
У незнакомки была фигура танцовщицы: тонкая талия, прямая спина.
– Святая Судьба! – разнесся над площадью тоскливый голос отца. – Спаси и сохрани!
«Да это же мама!» – удивился Том.
Подойдя к черной палатке, мать остановилась возле улыбающегося Оракула, учтиво предложившего ей руку. Мембрана раздвинулась перед ними, собравшись в гармошку.
«Мама, – подумал Том. – Что ты тут делаешь?»
Мать и Оракул прошли внутрь «палатки», и мембрана закрылась, скрыв их от взоров толпы.
Глава 5
Нулапейрон, 3404 год н.э.
Возненавидев себя, Том тем не менее привел голограмму в движение.
– Она без конца терла свои руки. – У отца перехватило от волнения горло. – И делала это часами. Даже во сне.
– Ах, Деврейг! – Труда, сидевшая за столом напротив отца, сжала его руку. – Но она пришла домой прошлой ночью. – Это был не вопрос, а утверждение.
Изображение застыло.
Том откинулся на спину, сердце его бешено колотилось. Он сидел на кровати, опершись спиной о стену, от которой веяло ледяным холодом.
– Такова твоя Судьба, мама… – Он произнес эти слова тихо, хотя комната была пуста. – Но почему?
Мальчик щелкнул пальцами, и голограмма вновь пришла в движение.
– Да. – Отец глядел в ту сторону, где в нише, за незадернутой занавеской, на кровати Тома лежал инфор. – Она вернулась взбудораженной. Говорила о том, что вела с кем-то изумительную беседу.
На мгновение Тому показалось, что отец смотрит прямо ему в глаза.
– Она танцевала для него вчера вечером.
– Да. Там наверху труппа Шалко в фаворе. – Отец указал на потолок, подразумевая, что его жена известна на более высоких стратах. – До сих пор, наверное.
Речь шла о труппе, в которой танцевала мать. И откуда она убежала, когда ей было чуть больше, чем Тому сейчас… Вот и все, что знал сын о прошлой жизни своей матери.
– Так что на него произвели впечатление рекомендации, которые сохранились у нее с тех пор, – сказала Труда. – Но непонятно, почему он так долго ждал. Ведь он – Оракул, не так ли?
Отец потупился.
– Я не достоин ее, Труда. И никогда не был достоин.
– Она любит тебя, – слова Труды прозвучали не особенно убедительно.
– Танцоры не так глупы, ты же знаешь.
Отец откинулся на спинку стула и провел пальцами по своим растрепанным седым волосам.
Том поглядел на пустой стол посреди комнаты, затем на изображение, парящее перед ним.
– Она изучала физиологию, училась пению, драматическому искусству… Ее выступления, должно быть, были очень эффектны.
Труда покачала головой.
– Это лишь внешняя сторона, – сказала она. – Это то, как тебя воспринимают другие люди.
– Возможно. Но выступать наверняка лучше, чем гнить здесь! – Отец взмахнул, обводя рукой комнату.
Том огляделся вокруг и недоуменно вздохнул. Что здесь не нравилось взрослым?
– Вспомни, какой ты нашел ее, – сказала Труда.