Страница:
По машинному отсеку разносился равномерный гул, но для Дороти сейчас ничего вокруг не существовало: ни звуков, ни других ощущений. Равномерные короткие гудки пульсара давно стали частью окружающего ее мира, так что она их попросту не замечала.
И вдруг до ее ушей дошло странное. Дороти встрепенулась. Из динамиков неслось:
– Бип-пип, бип-пип, бип-пип…
– Боже мой! – воскликнула Дороти по-русски, отбросила книгу в сторону, спустила ноги на пол и опрокинула чашку. С проклятиями вытерла с пульта пролитый кофе и принялась резко касаться сенсоров.
Теперь из динамиков донеслось:
– Уа-а-а!
– Этого просто не может быть, – сказала себе Дороти. Она с силой нажала кнопку связи.
– «Шаттл-два». Как делишки, Дороти? Умираешь со скуки?
– Погоди, Жан-Поль… Я получила сигнал тревоги.
На секунду воцарилось молчание.
– Сигнал тревоги – у тебя?! С тобой все в порядке? Под термином «у тебя» он имел в виду орбиту средней удаленности вокруг Дельты Цефея.
«Шаттл-два» выставлял в пространстве длинную цепь исследовательских зондов; другие шаттлы, как и шаттл Дороти, располагались на борту станции «Метроном».
– Я приняла сигнал маяка, – пояснила Дороти.
– Какой тут может быть маяк…
Она залпом, не ощущая вкуса, допила остатки холодного кофе:
– Мне удалось перехватить параллельный сигнал в звуковом диапазоне.
Она нажала кнопку, и вновь из динамиков понеслось:
– Уа-а-а… уа-а-а…
– Что это еще такое? – голос Жан-Поля был спокоен и серьезен.
– Так-так-так! – Дороти покачала головой. – Вот к чему приводит одинокая жизнь ученого-затворника. Ты что, никогда раньше не слышал, как плачут младенцы?
Карин разбудил очень знакомый голос:
– Какого черта! Пустите меня, я только взгляну на нее!
Некоторое время продолжался приглушенный спор неведомо о чем, а затем дверь открылась.
– Карин!
– Привет, сэнсей! – Она слегка приподняла голову, а затем опять бессильно уронила ее на мягкую подушку: это было единственное, напоминавшее поклон движение, которое у нее получилось. – Я рада вас видеть.
Но она не видела ничего. Мир вокруг был во тьме.
– Слава Богу! – Его борода коснулась щеки Карин, когда он легко поцеловал ее, затем взял за руку, все еще слабую, и сжал в своих загрубевших руках.
– Я слышала, вы там спорили с кем-то из персонала.
– Мне сказали, что ты все перенесла отлично, но я должен был увидеть тебя сам…
Вокруг была сплошная тьма, но Карин чувствовала, как под ее тяжестью прогибается мягкая постель, а одеяло казалось тяжелым, обволакивающим коконом. Не похоже, что она все еще на своем корабле…
– Сэнсей. Дарт… Он не…
«Я же не могу плакать, – вспомнила она. – Они забрали мои глаза».
– Не разговаривай! – Большие руки нежно пожали ее ладонь. – Мне коротко обо всем рассказали.
– Он спас нас. – Это было сказано шепотом. Вероятно, потом она провалилась в сон. Иногда различить, где явь, а где сон, было попросту невозможно.
Когда она полностью пришла в себя, сэнсей все еще был рядом – от него шли успокаивающее тепло и сила.
– Сэнсей?..
– Все в порядке, Карин.
– Они прячут от меня моего ребенка.
«Ребенка Дарта», – поправила она себя мысленно.
Кажется, раздавались какие-то пререкания, но она не была в этом уверена. Впрочем, теперь она была спокойна. Поскольку сэнсей Майкл проделал столь долгий путь сюда, на станцию «Метроном», он не допустит, чтобы ему помешали. «Уступай и соглашайся, когда возможно, – говаривал он иногда, – а когда необходимо – иди напролом».
Дверь приоткрылась, и сэнсей помог ей приподняться и сесть.
– Здравствуйте, – у женщины был чуть уловимый славянский выговор. – Я – Дороти… А вот ваша дочь.
Карин нежно провела руками по крошечному тельцу ребенка.
«Ребенок, – подумала она. – Новая реальность… Другая личность, но часть меня и Дарта».
Внезапно, сильно встревожившись, она протянула дрожащую руку, кончиками пальцев ощупала теплое личико ребенка, его голову с похожими на шерстку волосами и тельце, один за другим пересчитала все пальчики.
– Она красивая, – сказал сэнсей.
– Несомненно, – согласилась женщина по имени Дороти.
Напряжение спало, и Карин откинулась на подушку, прижимая крошечное тельце дочери. Губы ее невольно растянулись в улыбке.
Не думала она, что сможет когда-нибудь снова улыбнуться.
– С нею… действительно все в порядке? – Она повернулась в сторону Дороти, определив ее местонахождение по голосу и по шелесту одежды. – Вы ничего не заметили?
– Ой, я не знаю… Я – астрофизик, а не врач.
– Именно Дороти приняла твой сигнал, – сказал сэнсей.
– О-о! – Карин чуть покачала головой. – Я просто не знаю, как вас благодарить.
– Не велика заслуга! – Фраза была беззаботна, но Карин уловила, как от волнения у Дороти перехватило горло.
– Скажите мне прямо, сэнсей… – она склонила голову набок, повернув лицо в его сторону и зная, что он будет смотреть в серебряные глазницы, где больше не было ее глаз. – Это ведь ваша внучка. Почему ее прятали от меня?
– Потому что вам нельзя волноваться… – начала было Дороти.
– Я хочу забрать ее домой. – Сэнсей избегал прямого ответа – Я могу отойти от дел или работать неполный день… Я еще не все до конца обдумал. Тебе не о чем беспокоиться.
– Не о чем беспокоиться? – Карин усилием воли взяла себя в руки. Сэнсей был последним человеком, на которого она могла бы злиться.
– Я имею в виду, что ей, твоей дочери, не придется жить в приюте.
Дороти торопливо добавила:
– На тот самый корабль прибыли два укомплектованных экипажа.
Мю-пространственный корабль: Карин было интересно, кто же стал пилотом.
– Когда ты поправишься, прямо здесь пройдешь дообучение.
Если сэнсею придется заниматься воспитанием внучки, будет ли это означать, что он решит посвятить ее в священнический сан?
Впрочем, это не имело значения, потому что Карин уже приняла решение. Просто она осознала это только сейчас.
– Я не собираюсь возвращаться в мю-пространство, – сказала она спокойно – Я намерена быть матерью на Земле.
– Но ты будешь…
– Слепой?.. Да, я знаю… Но я поступлю, как решила. Потом она ощутила себя в кольце обнимающих ее рук, все молчали, а по щеке Карин катились теплые слезы, которые могли выкатиться из глаз и Дороти, и сэнсея, но Карин казалось, что плачет она.
Через минуту, когда объятия разжались, она снова спросила:
– Так почему же они прятали ее от меня?
– На самом деле нет серьезных отклонений, – сказала поспешно Дороти.
– А какие есть?
Молчание. Уж не подают ли они втихомолку друг другу сигналы?
– Ее глаза…
«О Господи! – взмолилась Карин. – Нет!»
– Похоже, зрительный рефлекс нормальный. – Рука сенсея сжала ее запястье. – Она следит глазами за движущимися объектами.
– Это сложно объяснить, – начала Дороти и тут же замолкла.
– Они черные, – очень осторожно сказал сэнсей.
– У меня тоже черные. То есть – были.
– Он имеет в виду – совершенно черные, – сказала Дороти. – Вообще нет белков. Это совершенно… сверхъестественно.
«О Боже! – подумала Карин. – Моя дочь…»
– Но она очень красива, – сказал сэнсей.
Том снял с себя черный шнурок с фигуркой жеребенка, положил на стол.
Помещение было просторным, длинным и широким, но низким, и большая его часть была в полутьме. Там прятались технические блоки, которые никто не обслуживал, и голографические дисплеи, с их сложной циклической программой, за которыми никто не наблюдал. В техническом зале, предназначавшемся для пятидесяти человек, находилось всего двое.
– Не похоже, что кому-то из нас удается поспать, – сказал Том. И добавил про себя: «Разве заснешь, когда там, во сне, тебя ждут мертвые дети?»
– Это хорошо, милорд!.. Значит, мы делаем кое-какие успехи. – Крутанувшись на стуле, программист подключил дополнительные дисплеи. – Посмотрите-ка на алгоритм перемещения…
Том не прерывал его несколько минут, стараясь по возможности понять, о чем он говорит. Потом, задав несколько вопросов – у программиста хватило такта не удивиться их наивности, – Том поздравил его с успехом и вышел.
Хотя в собственных владениях не было особой необходимости постоянно носить талисман с кристаллом, Тому это казалось вполне уместным. Была, однако, одна вещь, по поводу которой все сходились во мнении: восстановить ничего не удастся.
Тем не менее сотни мужчин и женщин занимались во дворце Тома тайной конкретной инженерной задачей: они пытались разгадать устройство кристалла-ретранслятора, используя фемтоанализ его компонентов и топологии. Позже, как только они начнут производить собственные кристаллы, область исследования должна будет переместиться в другую плоскость.
Но до этого шага пройдет, по крайней мере, год.
– Святая Судьба, спаси и сохрани! – взмолился Том.
Синий потолок и пол внезапно раскололись, закружились, и машина начала опускаться вниз, а затем пошла в сторону. Зажатый в тесном пространстве за пилотским креслом так, что приходилось сидеть, обхватив колени, Том почувствовал дурноту.
– Всего-то одну минуту… – Из-под шлема голос Эльвы звучал приглушенно.
– Надеюсь… что… так… – Том то и дело сглатывал подступившую желчь.
Наконец черная паукообразная машина со свистом влетела в узкий извилистый туннель.
– Вот и приехали, – удовлетворенно сказала Эльва. – Побили парочку мировых рекордов!
– А заодно и мои кости, – добавил Том.
Когда они добрались до широкого зала, в маленькую кабину ворвался яркий свет. Чтобы остановить машину, Эльва нажала на рычаг выброса педипальп. Несколько раз качнуло, вновь подступила дурнота, и наконец арахнабаг застыл на месте.
– Пассажиры, наружу! – скомандовала Эльва, прекрасно понимая, что Тому придется выбираться из машины вторым, вслед за нею.
– Только после вас.
Она хлопнула по корпусу арахнабага, свесила ноги за борт и по узкому трапу-педипальпе спустилась на землю.
Не обращая внимания на то, что сводит мышцы, Том тоже уцепился за трап.
В зале находилось около двадцати руководителей со своими многочисленными помощниками. Здесь оказался и Чжао-цзи, поднявший в приветствии руку, а навстречу уже спешил виконт Вилкарзье, цокая ботинками по полупрозрачным фиолетовым плитам.
– Том. Как приятно тебя видеть!
– Привет, Алексей! – Они сжали друг другу запястья. – Ты можешь пояснить мне, что за суета вокруг?
Оглядевшись, Том насчитал троих представителей Совета Планирования: доктора Сухрама, крупную женщину по имени Гальвина Чальвиро и массивного мужчину, которого он все еще знал только по псевдониму – Сентинел.
– Теперь спешить некуда, – говорил тем временем Вилкарзье, – раз ты здесь.
– Приятно это слышать!..
В углу зала был устроен небольшой буфет. Том с облегчением заметил, что Эльва отказалась от вина и выбрала гриппловый сок: если обратный путь по скорости будет хоть вполовину таким же, как сюда, было бы весьма желательно, чтобы она сохранила ясный разум.
– Совещание перенесли на более ранний срок. Хотя оно в любом случае должно было состояться. Через три декады…
– Я понимаю…
– Раз бета-сеть уничтожена, мы вынуждены…
– Уничтожено что? – Том повернулся так резко, что Вилкарзье вздрогнул.
Затем он отступил на шаг, закашлялся, пытаясь скрыть свое смущение. И быстро проговорил:
– Это было не мое решение, Том!
Сжав кулаки, Том обвел глазами комнату…
Тело, как тряпочная кукла. Эльва с мертвым ребенком.
Алые стрелы замерцали перед глазами…
Маленькие ручки, исчезающие в бурном потоке.
Целеуказатели мерцали даже на Эльве, и Том с силой зажмурил глаза.
Навязчивое видение исчезло.
Оставив Вилкарзье, он прошествовал через зал к буфету и остановился рядом с Эльвой.
Взяв граненый стакан водки, он выпил крепкий напиток залпом, опрокинув прямо в горло.
– Том, какого дьявола…
Он и часто заморгал, чтобы убрать выступившие слезы.
– Удивительно! – сказала Эльва совсем другим тоном. – Я впервые вижу, как ты пьешь спиртное.
Внутри у него растекалось приятное тепло.
– Сегодня мне это необходимо.
– Почему? – проговорила она еще более мягко.
– Антитеррористическая служба лорда А’Декала нанесла нам непоправимый урон.
Том был уже на трех заседаниях у А’Декала, работая там по три дня подряд, и даже привозил своим часть материалов.
– Я этим выродкам, – он кивнул на Сентинела и доктора Сухрама, которые смотрели в его сторону, – раскрыл все планы Кордувена по внедрению агентуры. Ты знаешь, что его службы собирались раскрыть половину членов нашей курьерской цепочки в здешнем секторе?
Эльва, нахмурившись, кивнула.
– Те, кто отвечает у нас за секретность, могли бы выявить любого из разведчиков Кордувена. Абсолютно любого! – Он повысил голос, но тут же сбавил тон: – Я им преподнес все на тарелочке.
– Но ведь это же отличные новости!
– Были бы отличными, кабы… – Том сдержал готовое сорваться проклятие. – Вилкарзье только что сказал мне, что вся наша сеть уничтожена.
Эльва побледнела, и Том задумался, сколько же людей она знала в курьерской цепочке.
– Может быть, кто-то из них и… – он не договорил. Она молча кивнула.
В центре комнаты один из помощников жестами вызывал левит-стулья, а Сентинел призывал собравшихся к порядку.
Сначала решили обсудить планы на далекое будущее.
Планы впечатляли: конституционные программы, в которых учитывалось все разнообразие культур, мобильная глобальная автоматическая сеть и многое другое. Это была ярко выраженная организация «Лудус Витэ», командующая всеми правительствами на планете.
– А ты, Том, – Сентинел пытался предвосхитить его вопросы, – будешь нашим первым послом в существующей властной структуре. – Он покосился в сторону Вилкарзье. – По-моему, в конечном итоге ты вполне можешь занять место правителя сектора.
Присутствующие, соглашаясь, закивали головами.
– Я начал это не для того, чтобы стать… – Том замолк.
Но тогда для чего же он это начал? Ведь это не только чисто технический проект.
Как бы он хотел сейчас быть со своими программистами!..
– Почему, – спросил он, пытаясь говорить рассудительным тоном, – мобильной структуре даже на низшей страте требуется руководство?
– Людям всегда было необходимо, – ровным голосом сказал Вилкарзье, – чтобы ими кто-то управлял. И сейчас тоже…
– Разумеется. – Том встал.
– Думаю, – начал Сентинел, – нам следует отложить…
– У меня всего один вопрос. – Том осторожно подбирал слова. – Я бы хотел видеть проект новой местной курьерской цепочки.
– Этот вопрос включен в повестку дня, – сказал доктор Сухрам.
– А вот что бы я еще больше хотел увидеть, – голос дрогнул, выйдя из-под контроля, – так это саму новую цепочку. Чтобы сравнить ее со старой… И тогда мы сможем увидеть имена… прошу прощения, псевдонимы мертвых!
Ропот удивления пробежал по рядам присутствующих.
– Том, я думаю, вам следует сесть.
Кто это сказал?
Том огляделся вокруг, потом снова посмотрел на Сентинела:
– Я был на заседаниях антитеррористической службы… – («Предавая Кордувена, мой друг», – добавил он мысленно.) – Я балансировал над бездной, стараясь изо всех сил проявить себя в качестве полезного члена их команды…
– Пожалуйста, садитесь, сэр, – сказал кто-то.
– А вы позволили им умереть! – Его голос эхом разнесся по залу.
– Мы были вынуждены, – произнес доктор Сухрам, потирая желтую татуировку на лице. – У нас не было иного выбора.
– Совет Планирования… – начал было Сентинела, но доктор Сухрам жестом остановил его:
– Это своего рода парадокс, Том. На какой-то миг Том онемел. Потом дар речи вернулся:
– Что-что? Какой еще парадокс?
– Все очень просто, – сказал доктор Сухрам. – Если бы мы действовали в соответствии с полученной от вас информацией, они бы легко узнали, что источником являетесь вы. Ведь вы входите в очень узкий круг посвященных. И вычислить вас не представило бы никакого труда.
Холодная дрожь охватила Тома.
«И в этом моя вина, – понял он потрясенно. – Как мертвая девочка. Как мама, ускользнувшая назад, к вечной смерти… Снова моя вина…»
Он скрипнул зубами.
Стоило ли разыгрывать друга перед своими приятелями-лордами, планируя вскоре уничтожить их?!. Стоило ли делать все это ради своих и узнать, что свои в это время ради тебя предавали друзей?! Когда же все пошло не так, когда?! Может, после того как он убил Оракула?.. А может, после того как вступил в «Лудус Витэ»?.. А может, намного, намного раньше?!
– Том! – Все понимающая Эльва потянула его за рукав. – Пора уходить отсюда.
– Очень своевременная мысль… Кстати, доктор… – Том повернулся к Сухраму.
– Да? – Тот все еще старался соблюдать приличия.
– Остерегайтесь удара в спину. Вилкарзье хотел использовать меня в своих далеко идущих целях. – Он перевел взгляд на Вилкарзье, лицо которого пошло белыми и красными пятнами. – Когда меня не будет, ему понадобится новый козел отпущения. Он предаст вас… – Том сделал шаг назад.
Все вскочили, откидывая левит-стулья – и тем самым только расчищая Тому путь для отхода.
– Куда вы? – крикнул Сентинел.
– Какая разница! – Том подхватил плащ и устремился к припаркованному в углу арахнабагу.
– Назад все! – послышался грозный голос Эльвы. Том остановился и, обернувшись, увидел, что она стоит между ним и сгрудившимися людьми, поводя из стороны в сторону гразером.
– Том, бери машину! – бросила она через плечо. И вновь дернула стволом гразера: – Никому не двигаться! Не нарывайтесь!
Том дошел до машины, и черный трап вознес его вверх.
– Вы сделали неверный выбор! – крикнула вслед ему Гальвина Чальвиро.
«Я так не думаю», – мысленно ответил ей Том.
Он неловко забрался на сиденье пилота. Кабина закрылась, сиденье, словно жидкость, обволокло его тело и зафиксировало подбородок, а пульт управления вырос под рукой, подобно сотканной из паутины рукавице, присоединенной к приборной доске тонкой нитью-пуповиной.
Перед глазами у Тома стояла мертвая девочка…
Вероятно, в зале кричали. А может, и стреляли. Но все это осталось позади, потому что Том нажал на рычаг, и арахнабаг рванулся вперед, развивая скорость, сделал головокружительный поворот и скользнул в туннель. «Вперед! – сказал себе Том. – Только вперед!» Передвинув сжатый в руке рычаг, он пустил арахнабаг на максимальную скорость, и педипальпы слились в одно движущееся пятно.
– Все будет в порядке, – сказал кто-то рядом. Том открыл глаза. Над ним нависали озабоченные, слегка расплывающиеся лица.
– Посторонитесь. Дайте ему встать.
Он встал, и все поплыло перед глазами – широкий квадратный туннель, шагающие по нему пешеходы и проносящиеся левитокары… И не подхвати его чьи-то сильные руки, он бы рухнул на землю.
– Спасибо, – только и смог пробормотать он.
– Считайте, что вам повезло, – сказала какая-то женщина с круглым лицом, и он проследил за ее взглядом: черный арахнабаг распластался у стены туннеля, половина его педипальп безжизненно свисала из гнезд.
«О Судьба! – подумал он. – Какая же у меня была скорость?!»
Судя по состоянию машины, скорость была немалой, если даже система безопасности не успела среагировать, когда пилот проспал очередной поворот.
Наверняка вытащили его из арахнабага прохожие, но он ничего не помнил и даже не мог осознать, сколько времени прошло с момента аварии.
Том вновь огляделся.
– Не переживай, сынок, – сказал пожилой мужчина. – Скоро прибудут врачи.
– Спасибо, но мне… мне надо идти…
– Боюсь, сынок, тебе лучше полежать…
Тем не менее он смог отделаться от них, пробормотав что-то о своем начальнике. Люди сочувственно смотрели ему вслед и неодобрительно покачивали головами, а он, прихрамывая, побрел в толпу.
Его со всех сторон толкали, но многолюдная трасса оказалась как нельзя кстати. Это была Вторая страта, зажиточный район, и при других обстоятельствах он бы с интересом прогулялся по ней.
А вот и люди в форме!..
Четыре человека клином пробивались сквозь толпу, направляясь к разбитому арахнабагу. Надо было исчезнуть прежде, чем они обнаружат незадачливого пилота.
– Прошу прощения! – сказал он, толкнув кого-то.
Над левым глазом пульсировало и отдавало тупой болью, но он уже заметил это: скрытый между обсаженными папоротником колоннами и бьющими струями фонтанов, сверкал серебристый диск люка.
Диск начал вращаться, едва ощутил вес Тома, и перенес его вниз – на следующую страту.
Здесь Том прошел по более скромным переходам до следующего люка – из простой керамики и стали – и спустился еще ниже. Торопясь, отыскал следующий люк и еще раз проделал путь вниз.
Это уже Пятая страта…
Нестерпимо стучало в висках, он шел, спотыкаясь, по темному, сырому туннелю, пытаясь уйти подальше от всех своих реальных и воображаемых преследователей.
Так началось его нисхождение.
– Хочешь марихуану, дружочек? Том покачал головой.
– Все равно располагайся.
Внутри таверны был полумрак и теплый, нагретый людскими телами воздух, но не хватало присущего таким местам оживления. Том ощутил, что здесь царит какое-то, едва уловимое уныние.
Мертвая девочка…
– «Золотого Ангела», – сказал он девушке за стойкой и тут же выпил половину бокала.
Он шел сюда целую ночь и большую часть утра, пытаясь уснуть в безлюдных служебных туннелях, но снова возвращалась боль в голове, и он опять пускался в путь. Сейчас был уже поздний вечер, и ему придется что-то сделать, чтобы все-таки забыться во сне.
Маленькая белая, безжизненно свисающая ручка… Закрытые глаза…
Он выпил еще. Заказал второй бокал.
Пряный и крепкий напиток – это то, что надо…
Много часов спустя он снова вышел в прохладу туннеля, и внезапная перемена атмосферы вызвала у него приступ тошноты.
Проклятие!..
Вытерев губы тыльной стороной ладони, он продолжил путь.
В конце концов он едва не набрел на патруль, но вовремя заметил милиционеров и улыбнулся, радуясь своему хитроумию. Нашел очередной люк и едва не скатился вниз по винтовой лестнице, ведущей на следующую страту.
Радостно похохатывая и ощущая себя очень проницательным, он спускался, глядя на уходящие ввысь черные плиты потолка.
Никакой охраны здесь не было, но он свернул в узкий боковой туннель, уверенный в том, что уж таким-то образом наверняка обойдет все посты.
Проснулся он с онемевшими суставами и промерзнувшим до костей.
Он лежал в нише, свернувшись клубком и накрывшись плащом, а вокруг начиналась суета раннего утра: копошились дворники; работники ресторанов спешили за свежими продуктами; рыночные торговцы («Я помню тебя, отец!») спешили раскладывать товар на прилавках.
На всем вокруг лежал отпечаток ярких детских воспоминаний.
Самое странное заключалось в том, что здесь присутствовали несколько сервиторов – рабов. Сам термин не использовался на такой большой глубине, хотя многие мужчины и женщины были помещены в условия, которые вполне можно было назвать рабством.
При этом они больше были проникнуты духом равенства, чем те, наверху…
Завтраком ему стала миска дешевого бульона, который он съел, сидя на уличной скамье.
«Свои кредо-сливеры надо припрятать, – думал он. – Да и кольцо на большом пальце здесь – скорее помеха, чем источник кредита… Интересно, ищут ли меня твои люди, Кордувен?»
Конечно, ищут!..
Фрагменты книги Сунь-цзы – о важности разведывательной агентуры – мелькнули перед внутренним взором Тома, напомнив ему о необходимости быть настороже, и тут же исчезли.
И члены «Лудус Витэ», конечно, тоже ищут. Просто обязаны это делать.
Наступила ночь. Ему казалось, что в темноте он сможет заснуть. Но его просто трясло от страха, когда он видел группы людей с серебристыми, стальными и янтарными вкраплениями в коже, а время от времени молодых женщин в одежде из титановых нитей, с длинными мечами у бедер и с холодным блеском в глазах. Ночами туннели были их убежищем. И Том понял, что гораздо безопасней было бы отсыпаться при свете.
Вероятно, ему следует направиться во владения леди В’Деликона, где общественные залы и туннели всегда держали ярко освещенными и ночи не было как таковой.
Но пешком это займет несколько декад. Когда Том пытался мысленно составить карту всех известных ему территорий, над левым глазом снова возникала пульсирующая боль.
Минул еще один день.
И еще одна ночь.
А потом снова день. И снова ночь.
Том потерял счет времени.
«Сколько же дней прошло с момента крушения арахнабага? – спрашивал он себя. – И никто из ваших ублюдков так и не смог меня поймать!»
На него взглянул проходивший мимо молодой человек, и Том засомневался: не проговорил ли он эти слова вслух?
– А если и сказал, ну и что? – Он засмеялся.
И вдруг до ее ушей дошло странное. Дороти встрепенулась. Из динамиков неслось:
– Бип-пип, бип-пип, бип-пип…
– Боже мой! – воскликнула Дороти по-русски, отбросила книгу в сторону, спустила ноги на пол и опрокинула чашку. С проклятиями вытерла с пульта пролитый кофе и принялась резко касаться сенсоров.
Теперь из динамиков донеслось:
– Уа-а-а!
– Этого просто не может быть, – сказала себе Дороти. Она с силой нажала кнопку связи.
– «Шаттл-два». Как делишки, Дороти? Умираешь со скуки?
– Погоди, Жан-Поль… Я получила сигнал тревоги.
На секунду воцарилось молчание.
– Сигнал тревоги – у тебя?! С тобой все в порядке? Под термином «у тебя» он имел в виду орбиту средней удаленности вокруг Дельты Цефея.
«Шаттл-два» выставлял в пространстве длинную цепь исследовательских зондов; другие шаттлы, как и шаттл Дороти, располагались на борту станции «Метроном».
– Я приняла сигнал маяка, – пояснила Дороти.
– Какой тут может быть маяк…
Она залпом, не ощущая вкуса, допила остатки холодного кофе:
– Мне удалось перехватить параллельный сигнал в звуковом диапазоне.
Она нажала кнопку, и вновь из динамиков понеслось:
– Уа-а-а… уа-а-а…
– Что это еще такое? – голос Жан-Поля был спокоен и серьезен.
– Так-так-так! – Дороти покачала головой. – Вот к чему приводит одинокая жизнь ученого-затворника. Ты что, никогда раньше не слышал, как плачут младенцы?
* * *
Карин разбудил очень знакомый голос:
– Какого черта! Пустите меня, я только взгляну на нее!
Некоторое время продолжался приглушенный спор неведомо о чем, а затем дверь открылась.
– Карин!
– Привет, сэнсей! – Она слегка приподняла голову, а затем опять бессильно уронила ее на мягкую подушку: это было единственное, напоминавшее поклон движение, которое у нее получилось. – Я рада вас видеть.
Но она не видела ничего. Мир вокруг был во тьме.
– Слава Богу! – Его борода коснулась щеки Карин, когда он легко поцеловал ее, затем взял за руку, все еще слабую, и сжал в своих загрубевших руках.
– Я слышала, вы там спорили с кем-то из персонала.
– Мне сказали, что ты все перенесла отлично, но я должен был увидеть тебя сам…
Вокруг была сплошная тьма, но Карин чувствовала, как под ее тяжестью прогибается мягкая постель, а одеяло казалось тяжелым, обволакивающим коконом. Не похоже, что она все еще на своем корабле…
– Сэнсей. Дарт… Он не…
«Я же не могу плакать, – вспомнила она. – Они забрали мои глаза».
– Не разговаривай! – Большие руки нежно пожали ее ладонь. – Мне коротко обо всем рассказали.
– Он спас нас. – Это было сказано шепотом. Вероятно, потом она провалилась в сон. Иногда различить, где явь, а где сон, было попросту невозможно.
Когда она полностью пришла в себя, сэнсей все еще был рядом – от него шли успокаивающее тепло и сила.
– Сэнсей?..
– Все в порядке, Карин.
– Они прячут от меня моего ребенка.
«Ребенка Дарта», – поправила она себя мысленно.
* * *
Кажется, раздавались какие-то пререкания, но она не была в этом уверена. Впрочем, теперь она была спокойна. Поскольку сэнсей Майкл проделал столь долгий путь сюда, на станцию «Метроном», он не допустит, чтобы ему помешали. «Уступай и соглашайся, когда возможно, – говаривал он иногда, – а когда необходимо – иди напролом».
Дверь приоткрылась, и сэнсей помог ей приподняться и сесть.
– Здравствуйте, – у женщины был чуть уловимый славянский выговор. – Я – Дороти… А вот ваша дочь.
Карин нежно провела руками по крошечному тельцу ребенка.
«Ребенок, – подумала она. – Новая реальность… Другая личность, но часть меня и Дарта».
Внезапно, сильно встревожившись, она протянула дрожащую руку, кончиками пальцев ощупала теплое личико ребенка, его голову с похожими на шерстку волосами и тельце, один за другим пересчитала все пальчики.
– Она красивая, – сказал сэнсей.
– Несомненно, – согласилась женщина по имени Дороти.
Напряжение спало, и Карин откинулась на подушку, прижимая крошечное тельце дочери. Губы ее невольно растянулись в улыбке.
Не думала она, что сможет когда-нибудь снова улыбнуться.
– С нею… действительно все в порядке? – Она повернулась в сторону Дороти, определив ее местонахождение по голосу и по шелесту одежды. – Вы ничего не заметили?
– Ой, я не знаю… Я – астрофизик, а не врач.
– Именно Дороти приняла твой сигнал, – сказал сэнсей.
– О-о! – Карин чуть покачала головой. – Я просто не знаю, как вас благодарить.
– Не велика заслуга! – Фраза была беззаботна, но Карин уловила, как от волнения у Дороти перехватило горло.
– Скажите мне прямо, сэнсей… – она склонила голову набок, повернув лицо в его сторону и зная, что он будет смотреть в серебряные глазницы, где больше не было ее глаз. – Это ведь ваша внучка. Почему ее прятали от меня?
– Потому что вам нельзя волноваться… – начала было Дороти.
– Я хочу забрать ее домой. – Сэнсей избегал прямого ответа – Я могу отойти от дел или работать неполный день… Я еще не все до конца обдумал. Тебе не о чем беспокоиться.
– Не о чем беспокоиться? – Карин усилием воли взяла себя в руки. Сэнсей был последним человеком, на которого она могла бы злиться.
– Я имею в виду, что ей, твоей дочери, не придется жить в приюте.
Дороти торопливо добавила:
– На тот самый корабль прибыли два укомплектованных экипажа.
Мю-пространственный корабль: Карин было интересно, кто же стал пилотом.
– Когда ты поправишься, прямо здесь пройдешь дообучение.
Если сэнсею придется заниматься воспитанием внучки, будет ли это означать, что он решит посвятить ее в священнический сан?
Впрочем, это не имело значения, потому что Карин уже приняла решение. Просто она осознала это только сейчас.
– Я не собираюсь возвращаться в мю-пространство, – сказала она спокойно – Я намерена быть матерью на Земле.
– Но ты будешь…
– Слепой?.. Да, я знаю… Но я поступлю, как решила. Потом она ощутила себя в кольце обнимающих ее рук, все молчали, а по щеке Карин катились теплые слезы, которые могли выкатиться из глаз и Дороти, и сэнсея, но Карин казалось, что плачет она.
Через минуту, когда объятия разжались, она снова спросила:
– Так почему же они прятали ее от меня?
– На самом деле нет серьезных отклонений, – сказала поспешно Дороти.
– А какие есть?
Молчание. Уж не подают ли они втихомолку друг другу сигналы?
– Ее глаза…
«О Господи! – взмолилась Карин. – Нет!»
– Похоже, зрительный рефлекс нормальный. – Рука сенсея сжала ее запястье. – Она следит глазами за движущимися объектами.
– Это сложно объяснить, – начала Дороти и тут же замолкла.
– Они черные, – очень осторожно сказал сэнсей.
– У меня тоже черные. То есть – были.
– Он имеет в виду – совершенно черные, – сказала Дороти. – Вообще нет белков. Это совершенно… сверхъестественно.
«О Боже! – подумала Карин. – Моя дочь…»
– Но она очень красива, – сказал сэнсей.
Глава 57
Нулапейрон, 3414 год н.э.
Том снял с себя черный шнурок с фигуркой жеребенка, положил на стол.
Помещение было просторным, длинным и широким, но низким, и большая его часть была в полутьме. Там прятались технические блоки, которые никто не обслуживал, и голографические дисплеи, с их сложной циклической программой, за которыми никто не наблюдал. В техническом зале, предназначавшемся для пятидесяти человек, находилось всего двое.
– Не похоже, что кому-то из нас удается поспать, – сказал Том. И добавил про себя: «Разве заснешь, когда там, во сне, тебя ждут мертвые дети?»
– Это хорошо, милорд!.. Значит, мы делаем кое-какие успехи. – Крутанувшись на стуле, программист подключил дополнительные дисплеи. – Посмотрите-ка на алгоритм перемещения…
Том не прерывал его несколько минут, стараясь по возможности понять, о чем он говорит. Потом, задав несколько вопросов – у программиста хватило такта не удивиться их наивности, – Том поздравил его с успехом и вышел.
Хотя в собственных владениях не было особой необходимости постоянно носить талисман с кристаллом, Тому это казалось вполне уместным. Была, однако, одна вещь, по поводу которой все сходились во мнении: восстановить ничего не удастся.
Тем не менее сотни мужчин и женщин занимались во дворце Тома тайной конкретной инженерной задачей: они пытались разгадать устройство кристалла-ретранслятора, используя фемтоанализ его компонентов и топологии. Позже, как только они начнут производить собственные кристаллы, область исследования должна будет переместиться в другую плоскость.
Но до этого шага пройдет, по крайней мере, год.
* * *
– Святая Судьба, спаси и сохрани! – взмолился Том.
Синий потолок и пол внезапно раскололись, закружились, и машина начала опускаться вниз, а затем пошла в сторону. Зажатый в тесном пространстве за пилотским креслом так, что приходилось сидеть, обхватив колени, Том почувствовал дурноту.
– Всего-то одну минуту… – Из-под шлема голос Эльвы звучал приглушенно.
– Надеюсь… что… так… – Том то и дело сглатывал подступившую желчь.
Наконец черная паукообразная машина со свистом влетела в узкий извилистый туннель.
– Вот и приехали, – удовлетворенно сказала Эльва. – Побили парочку мировых рекордов!
– А заодно и мои кости, – добавил Том.
Когда они добрались до широкого зала, в маленькую кабину ворвался яркий свет. Чтобы остановить машину, Эльва нажала на рычаг выброса педипальп. Несколько раз качнуло, вновь подступила дурнота, и наконец арахнабаг застыл на месте.
– Пассажиры, наружу! – скомандовала Эльва, прекрасно понимая, что Тому придется выбираться из машины вторым, вслед за нею.
– Только после вас.
Она хлопнула по корпусу арахнабага, свесила ноги за борт и по узкому трапу-педипальпе спустилась на землю.
Не обращая внимания на то, что сводит мышцы, Том тоже уцепился за трап.
* * *
В зале находилось около двадцати руководителей со своими многочисленными помощниками. Здесь оказался и Чжао-цзи, поднявший в приветствии руку, а навстречу уже спешил виконт Вилкарзье, цокая ботинками по полупрозрачным фиолетовым плитам.
– Том. Как приятно тебя видеть!
– Привет, Алексей! – Они сжали друг другу запястья. – Ты можешь пояснить мне, что за суета вокруг?
Оглядевшись, Том насчитал троих представителей Совета Планирования: доктора Сухрама, крупную женщину по имени Гальвина Чальвиро и массивного мужчину, которого он все еще знал только по псевдониму – Сентинел.
– Теперь спешить некуда, – говорил тем временем Вилкарзье, – раз ты здесь.
– Приятно это слышать!..
В углу зала был устроен небольшой буфет. Том с облегчением заметил, что Эльва отказалась от вина и выбрала гриппловый сок: если обратный путь по скорости будет хоть вполовину таким же, как сюда, было бы весьма желательно, чтобы она сохранила ясный разум.
– Совещание перенесли на более ранний срок. Хотя оно в любом случае должно было состояться. Через три декады…
– Я понимаю…
– Раз бета-сеть уничтожена, мы вынуждены…
– Уничтожено что? – Том повернулся так резко, что Вилкарзье вздрогнул.
Затем он отступил на шаг, закашлялся, пытаясь скрыть свое смущение. И быстро проговорил:
– Это было не мое решение, Том!
Сжав кулаки, Том обвел глазами комнату…
Тело, как тряпочная кукла. Эльва с мертвым ребенком.
Алые стрелы замерцали перед глазами…
Маленькие ручки, исчезающие в бурном потоке.
Целеуказатели мерцали даже на Эльве, и Том с силой зажмурил глаза.
Навязчивое видение исчезло.
Оставив Вилкарзье, он прошествовал через зал к буфету и остановился рядом с Эльвой.
Взяв граненый стакан водки, он выпил крепкий напиток залпом, опрокинув прямо в горло.
– Том, какого дьявола…
Он и часто заморгал, чтобы убрать выступившие слезы.
– Удивительно! – сказала Эльва совсем другим тоном. – Я впервые вижу, как ты пьешь спиртное.
Внутри у него растекалось приятное тепло.
– Сегодня мне это необходимо.
– Почему? – проговорила она еще более мягко.
– Антитеррористическая служба лорда А’Декала нанесла нам непоправимый урон.
Том был уже на трех заседаниях у А’Декала, работая там по три дня подряд, и даже привозил своим часть материалов.
– Я этим выродкам, – он кивнул на Сентинела и доктора Сухрама, которые смотрели в его сторону, – раскрыл все планы Кордувена по внедрению агентуры. Ты знаешь, что его службы собирались раскрыть половину членов нашей курьерской цепочки в здешнем секторе?
Эльва, нахмурившись, кивнула.
– Те, кто отвечает у нас за секретность, могли бы выявить любого из разведчиков Кордувена. Абсолютно любого! – Он повысил голос, но тут же сбавил тон: – Я им преподнес все на тарелочке.
– Но ведь это же отличные новости!
– Были бы отличными, кабы… – Том сдержал готовое сорваться проклятие. – Вилкарзье только что сказал мне, что вся наша сеть уничтожена.
Эльва побледнела, и Том задумался, сколько же людей она знала в курьерской цепочке.
– Может быть, кто-то из них и… – он не договорил. Она молча кивнула.
В центре комнаты один из помощников жестами вызывал левит-стулья, а Сентинел призывал собравшихся к порядку.
* * *
Сначала решили обсудить планы на далекое будущее.
Планы впечатляли: конституционные программы, в которых учитывалось все разнообразие культур, мобильная глобальная автоматическая сеть и многое другое. Это была ярко выраженная организация «Лудус Витэ», командующая всеми правительствами на планете.
– А ты, Том, – Сентинел пытался предвосхитить его вопросы, – будешь нашим первым послом в существующей властной структуре. – Он покосился в сторону Вилкарзье. – По-моему, в конечном итоге ты вполне можешь занять место правителя сектора.
Присутствующие, соглашаясь, закивали головами.
– Я начал это не для того, чтобы стать… – Том замолк.
Но тогда для чего же он это начал? Ведь это не только чисто технический проект.
Как бы он хотел сейчас быть со своими программистами!..
– Почему, – спросил он, пытаясь говорить рассудительным тоном, – мобильной структуре даже на низшей страте требуется руководство?
– Людям всегда было необходимо, – ровным голосом сказал Вилкарзье, – чтобы ими кто-то управлял. И сейчас тоже…
– Разумеется. – Том встал.
– Думаю, – начал Сентинел, – нам следует отложить…
– У меня всего один вопрос. – Том осторожно подбирал слова. – Я бы хотел видеть проект новой местной курьерской цепочки.
– Этот вопрос включен в повестку дня, – сказал доктор Сухрам.
– А вот что бы я еще больше хотел увидеть, – голос дрогнул, выйдя из-под контроля, – так это саму новую цепочку. Чтобы сравнить ее со старой… И тогда мы сможем увидеть имена… прошу прощения, псевдонимы мертвых!
Ропот удивления пробежал по рядам присутствующих.
– Том, я думаю, вам следует сесть.
Кто это сказал?
Том огляделся вокруг, потом снова посмотрел на Сентинела:
– Я был на заседаниях антитеррористической службы… – («Предавая Кордувена, мой друг», – добавил он мысленно.) – Я балансировал над бездной, стараясь изо всех сил проявить себя в качестве полезного члена их команды…
– Пожалуйста, садитесь, сэр, – сказал кто-то.
– А вы позволили им умереть! – Его голос эхом разнесся по залу.
– Мы были вынуждены, – произнес доктор Сухрам, потирая желтую татуировку на лице. – У нас не было иного выбора.
– Совет Планирования… – начал было Сентинела, но доктор Сухрам жестом остановил его:
– Это своего рода парадокс, Том. На какой-то миг Том онемел. Потом дар речи вернулся:
– Что-что? Какой еще парадокс?
– Все очень просто, – сказал доктор Сухрам. – Если бы мы действовали в соответствии с полученной от вас информацией, они бы легко узнали, что источником являетесь вы. Ведь вы входите в очень узкий круг посвященных. И вычислить вас не представило бы никакого труда.
Холодная дрожь охватила Тома.
«И в этом моя вина, – понял он потрясенно. – Как мертвая девочка. Как мама, ускользнувшая назад, к вечной смерти… Снова моя вина…»
Он скрипнул зубами.
Стоило ли разыгрывать друга перед своими приятелями-лордами, планируя вскоре уничтожить их?!. Стоило ли делать все это ради своих и узнать, что свои в это время ради тебя предавали друзей?! Когда же все пошло не так, когда?! Может, после того как он убил Оракула?.. А может, после того как вступил в «Лудус Витэ»?.. А может, намного, намного раньше?!
– Том! – Все понимающая Эльва потянула его за рукав. – Пора уходить отсюда.
– Очень своевременная мысль… Кстати, доктор… – Том повернулся к Сухраму.
– Да? – Тот все еще старался соблюдать приличия.
– Остерегайтесь удара в спину. Вилкарзье хотел использовать меня в своих далеко идущих целях. – Он перевел взгляд на Вилкарзье, лицо которого пошло белыми и красными пятнами. – Когда меня не будет, ему понадобится новый козел отпущения. Он предаст вас… – Том сделал шаг назад.
Все вскочили, откидывая левит-стулья – и тем самым только расчищая Тому путь для отхода.
– Куда вы? – крикнул Сентинел.
– Какая разница! – Том подхватил плащ и устремился к припаркованному в углу арахнабагу.
– Назад все! – послышался грозный голос Эльвы. Том остановился и, обернувшись, увидел, что она стоит между ним и сгрудившимися людьми, поводя из стороны в сторону гразером.
– Том, бери машину! – бросила она через плечо. И вновь дернула стволом гразера: – Никому не двигаться! Не нарывайтесь!
Том дошел до машины, и черный трап вознес его вверх.
– Вы сделали неверный выбор! – крикнула вслед ему Гальвина Чальвиро.
«Я так не думаю», – мысленно ответил ей Том.
Он неловко забрался на сиденье пилота. Кабина закрылась, сиденье, словно жидкость, обволокло его тело и зафиксировало подбородок, а пульт управления вырос под рукой, подобно сотканной из паутины рукавице, присоединенной к приборной доске тонкой нитью-пуповиной.
Перед глазами у Тома стояла мертвая девочка…
Вероятно, в зале кричали. А может, и стреляли. Но все это осталось позади, потому что Том нажал на рычаг, и арахнабаг рванулся вперед, развивая скорость, сделал головокружительный поворот и скользнул в туннель. «Вперед! – сказал себе Том. – Только вперед!» Передвинув сжатый в руке рычаг, он пустил арахнабаг на максимальную скорость, и педипальпы слились в одно движущееся пятно.
Глава 58
Нулапейрон, 3414-3416 годы н.э.
– Все будет в порядке, – сказал кто-то рядом. Том открыл глаза. Над ним нависали озабоченные, слегка расплывающиеся лица.
– Посторонитесь. Дайте ему встать.
Он встал, и все поплыло перед глазами – широкий квадратный туннель, шагающие по нему пешеходы и проносящиеся левитокары… И не подхвати его чьи-то сильные руки, он бы рухнул на землю.
– Спасибо, – только и смог пробормотать он.
– Считайте, что вам повезло, – сказала какая-то женщина с круглым лицом, и он проследил за ее взглядом: черный арахнабаг распластался у стены туннеля, половина его педипальп безжизненно свисала из гнезд.
«О Судьба! – подумал он. – Какая же у меня была скорость?!»
Судя по состоянию машины, скорость была немалой, если даже система безопасности не успела среагировать, когда пилот проспал очередной поворот.
Наверняка вытащили его из арахнабага прохожие, но он ничего не помнил и даже не мог осознать, сколько времени прошло с момента аварии.
Том вновь огляделся.
– Не переживай, сынок, – сказал пожилой мужчина. – Скоро прибудут врачи.
– Спасибо, но мне… мне надо идти…
– Боюсь, сынок, тебе лучше полежать…
Тем не менее он смог отделаться от них, пробормотав что-то о своем начальнике. Люди сочувственно смотрели ему вслед и неодобрительно покачивали головами, а он, прихрамывая, побрел в толпу.
Его со всех сторон толкали, но многолюдная трасса оказалась как нельзя кстати. Это была Вторая страта, зажиточный район, и при других обстоятельствах он бы с интересом прогулялся по ней.
А вот и люди в форме!..
Четыре человека клином пробивались сквозь толпу, направляясь к разбитому арахнабагу. Надо было исчезнуть прежде, чем они обнаружат незадачливого пилота.
– Прошу прощения! – сказал он, толкнув кого-то.
Над левым глазом пульсировало и отдавало тупой болью, но он уже заметил это: скрытый между обсаженными папоротником колоннами и бьющими струями фонтанов, сверкал серебристый диск люка.
Диск начал вращаться, едва ощутил вес Тома, и перенес его вниз – на следующую страту.
Здесь Том прошел по более скромным переходам до следующего люка – из простой керамики и стали – и спустился еще ниже. Торопясь, отыскал следующий люк и еще раз проделал путь вниз.
Это уже Пятая страта…
Нестерпимо стучало в висках, он шел, спотыкаясь, по темному, сырому туннелю, пытаясь уйти подальше от всех своих реальных и воображаемых преследователей.
Так началось его нисхождение.
* * *
– Хочешь марихуану, дружочек? Том покачал головой.
– Все равно располагайся.
Внутри таверны был полумрак и теплый, нагретый людскими телами воздух, но не хватало присущего таким местам оживления. Том ощутил, что здесь царит какое-то, едва уловимое уныние.
Мертвая девочка…
– «Золотого Ангела», – сказал он девушке за стойкой и тут же выпил половину бокала.
Он шел сюда целую ночь и большую часть утра, пытаясь уснуть в безлюдных служебных туннелях, но снова возвращалась боль в голове, и он опять пускался в путь. Сейчас был уже поздний вечер, и ему придется что-то сделать, чтобы все-таки забыться во сне.
Маленькая белая, безжизненно свисающая ручка… Закрытые глаза…
Он выпил еще. Заказал второй бокал.
Пряный и крепкий напиток – это то, что надо…
Много часов спустя он снова вышел в прохладу туннеля, и внезапная перемена атмосферы вызвала у него приступ тошноты.
Проклятие!..
Вытерев губы тыльной стороной ладони, он продолжил путь.
* * *
В конце концов он едва не набрел на патруль, но вовремя заметил милиционеров и улыбнулся, радуясь своему хитроумию. Нашел очередной люк и едва не скатился вниз по винтовой лестнице, ведущей на следующую страту.
Радостно похохатывая и ощущая себя очень проницательным, он спускался, глядя на уходящие ввысь черные плиты потолка.
Никакой охраны здесь не было, но он свернул в узкий боковой туннель, уверенный в том, что уж таким-то образом наверняка обойдет все посты.
* * *
Проснулся он с онемевшими суставами и промерзнувшим до костей.
Он лежал в нише, свернувшись клубком и накрывшись плащом, а вокруг начиналась суета раннего утра: копошились дворники; работники ресторанов спешили за свежими продуктами; рыночные торговцы («Я помню тебя, отец!») спешили раскладывать товар на прилавках.
На всем вокруг лежал отпечаток ярких детских воспоминаний.
Самое странное заключалось в том, что здесь присутствовали несколько сервиторов – рабов. Сам термин не использовался на такой большой глубине, хотя многие мужчины и женщины были помещены в условия, которые вполне можно было назвать рабством.
При этом они больше были проникнуты духом равенства, чем те, наверху…
Завтраком ему стала миска дешевого бульона, который он съел, сидя на уличной скамье.
«Свои кредо-сливеры надо припрятать, – думал он. – Да и кольцо на большом пальце здесь – скорее помеха, чем источник кредита… Интересно, ищут ли меня твои люди, Кордувен?»
Конечно, ищут!..
Фрагменты книги Сунь-цзы – о важности разведывательной агентуры – мелькнули перед внутренним взором Тома, напомнив ему о необходимости быть настороже, и тут же исчезли.
И члены «Лудус Витэ», конечно, тоже ищут. Просто обязаны это делать.
Наступила ночь. Ему казалось, что в темноте он сможет заснуть. Но его просто трясло от страха, когда он видел группы людей с серебристыми, стальными и янтарными вкраплениями в коже, а время от времени молодых женщин в одежде из титановых нитей, с длинными мечами у бедер и с холодным блеском в глазах. Ночами туннели были их убежищем. И Том понял, что гораздо безопасней было бы отсыпаться при свете.
Вероятно, ему следует направиться во владения леди В’Деликона, где общественные залы и туннели всегда держали ярко освещенными и ночи не было как таковой.
Но пешком это займет несколько декад. Когда Том пытался мысленно составить карту всех известных ему территорий, над левым глазом снова возникала пульсирующая боль.
* * *
Минул еще один день.
И еще одна ночь.
А потом снова день. И снова ночь.
Том потерял счет времени.
«Сколько же дней прошло с момента крушения арахнабага? – спрашивал он себя. – И никто из ваших ублюдков так и не смог меня поймать!»
На него взглянул проходивший мимо молодой человек, и Том засомневался: не проговорил ли он эти слова вслух?
– А если и сказал, ну и что? – Он засмеялся.