Страница:
– Удержи эту картину в своем воображении, – донеслось откуда-то. – Это – твой образ.
Кулак… и жеребенок.
– Будь всегда в движении. Стремись к свободе и презирай опасность.
Кулак и жеребенок.
– Запомни…
Я постараюсь, отец.
– …ты проснешься, когда я сосчитаю… Три, два, один.
Том перекатился назад, на пятки, и почувствовал пульсирующую боль в ногах.
– Что это было?.. – Дрожа, он сел на жесткие каменные плиты. – Что вы сделали?
– Назовем это вуду или нейронным дзен-кодированием. – Дервлин засмеялся. – В любом случае это работает. Только…
– Не волнуйтесь, – спокойно пробормотал Том, сам себе удивляясь. – Я запомню.
Кулак и жеребенок.
Низкий серый потолок был покрыт каким-то материалом, напоминающим мягкий мех, и украшен серебряными полушариями. В просторном углублении располагался ресторан. Столики в ресторане представляли собой парящие в воздухе прозрачные диски. Атмосфера располагала к релаксации и непринужденности.
«Может быть, я увижу мать, – подумал Том. – Кто знает, где она живет? Где живут оракулы, если уж говорить точнее… Может, она живет стратой выше. Или ниже…»
– Ага, а вот и наша девчушка, – донеслось рядом. Мать могла быть где угодно; в любой точке Нулапейрона. Том обернулся.
– А мы уже выпили весь наш дейстраль, – сказал Алгрин. – Жаль, но тебе, девчушка, ничего не осталось.
Том хотел бы, чтобы сейчас рядом с ним оказался Дервлин. Парни явно что-то затевали, и Том подозревал, что ему в этой затее отводилась определенная роль.
«Я никогда не спрашивал Дервлина о его стиле борьбы, – подумал он. – Но ведь и о Пилоте я никогда и никому не рассказывал».
– Эй, ребята. Ваше время вышло!
Перед компанией появилась официантка, застыла уперев руки в бока. На нее не произвела впечатления ни презрительная усмешка Алгрина, ни его друзья, небрежно развалившиеся на подковообразной формы диване.
Кристаллитный стол наклонился в левитационном поле, когда Алгрин поднялся, опершись на него, но тут же выровнялся.
– Выражайся повежливее, старая ведьма, – фыркнул Алгрин, а потом кивнул в сторону Тома: – Здесь девушки.
– Убирайтесь-ка по-хорошему! – Официантка свирепо взглянула на него и ушла.
Было ясно, что она твердо намерена выгнать приятелей Тома из этого заведения.
– Лучше уйти, – начал было один из них и, осекшись, замолчал.
Четверо парней выскользнули из-за стола и сгрудились вокруг Алгрина.
– Где Петио?
Том пожал плечами:
– Я не знаю.
– Ужасно!
Именно так Том себя и чувствовал. Он должен был встретиться с Чжао-цзи в Сантуарио Герберов, но не мог пойти туда без Петио и его фемтоавтоматической татуировки.
– Подождите-ка… Классная рубашка, парни! Или что это там?
Том оглянулся. В лабиринте рифленых колонн, под свисающими с потолка хрустальными нитями, среди стоек с одеждой появилась маленькая группа красиво одетых юношей. Около них в воздухе парило огромное зеркало, возле которого застыл слуга, с тревогой наблюдавший за молодежью.
– Это мне подходит, – сказал Алгрин. Том дернул головой.
В глазах Алгрина вспыхнула искра темно-красного пламени.
– Пошли!
Черная рубашка была определенно в стиле Алгрина. Почему богатые юноши тоже хотели именно ее, это – другой вопрос.
– Прочь с дороги!
«Святая Судьба!» – успел подумать Том.
Дальше все произошло с молниеносной быстротой.
Алгрин, смеясь, сбил с ног двух богатеев, схватил рубашку и побежал, зажав ее в руке. Молодые люди лежали на полу в шоке. Они были так ошеломлены, что не могли даже кричать. Да и друзья Алгрина не знали, как себя вести, стояли, переминаясь.
В этот момент на потолке задвигались сияющие полусферы, вспыхнул серебристый свет, Алгрин среагировал на это мгновенно: он изменил направление движения, помчался прямо к Тому. Полусферы двинулись следом за ним. Алгрин врезался в Тома и был таков.
Тому потребовалось меньше секунды, чтобы понять, что он сжимает в руке украденную одежду, но ему показалось, что прошла целая жизнь, и было уже слишком поздно, поскольку серебряные полушария опустились с потолка на пол, образуя вытянутые, отдаленно напоминающие человеческие, фигуры.
«Манекены».
Прежде чем Том смог пошевелиться, на его запястьях защелкнулись браслеты наручников, сделанные из желтого холодящего кожу металла.
Том увидел собственное отражение в вогнутой зеркальной поверхности манекена охраны.
– Ну что? – В голосе официантки слышался вызов. – По крайней мере одного из маленьких ублюдков вы поймали.
Его поймали. Конец свободе.
– Обвинители настаивают на смертном приговоре? – Резкий женский голос напоминал скрип железа по стеклу.
Пустота, окрашенная в пурпурный и серый цвета…
– Э-э… да. – Вступил мужской голос, грубый и гундосый. – Это действительно так, миледи.
…Она вращалась, кружась. Постепенно ее стали заполнять множеством искрящихся черных пятнышек, подобных миллиону голодных глаз.
– А защита?
– Отказалась просить о смягчении наказания, миледи, ввиду неопровержимых доказательств.
Крошечный шар среди изменяющихся…
– Джентльмены, не обращайте внимания на наше присутствие. Ведите дело как всегда. Просто моя дочь интересуется юридическими вопросами.
– Конечно, миледи! Для нас это большая честь.
…растущих форм. Плоский овальный помост, на котором Том видел самого себя.
– У вас есть собственный палач?
– Конечно, миледи. Он, правда, сейчас далеко. Но вернется через три дня.
– Если будет приговор… Позвольте нам продолжить.
Он стоял, держа в руке украденную рубашку, в то время как остальные побежали. Двое богатых юношей лежали на земле.
– Неопровержимые улики, как видите. Обвиняемый признает себя виновным.
Тогда сверху – из ниоткуда, из вращающейся серой и пурпурной пустоты – возникли серебристые полушария. Они удлинились, приняли форму человеческих фигур, и одна из них защелкнула наручники на запястьях Тома.
– Разбудите обвиняемого.
Ледяной огонь пронзил его мозг и артерии…
Нет!
…и с силой вернул Тома обратно в реальность.
– Томас Коркориган. Вы признаны виновным.
Он опустил голову, не в состоянии что-либо возразить против окруживших его кресло постепенно гаснущих голограмм.
– Вы можете сказать что-нибудь в свою защиту?
Его запястья были прикреплены к подлокотникам.
Само кресло было установлено на кристаллитном полу. У Тома кружилась голова, и его поташнивало. Сквозь кристаллитный пол он мог видеть пустые ряды в зале совета общины.
Том покачал головой.
– Выведите его из транса.
Невидимые руки вынули из волос Тома тысячу царапавших кожу булавок.
– Посмотри на меня, Томас Коркориган.
То, что заставило Тома поднять голову, не было страхом.
Она была великолепно одета. Ее голову покрывал вышитый платиновыми нитями платок. Из-под него выбивалось несколько искусно завитых серебристых локонов, обрамлявших узкое лицо. Глаза сияли поразительно ярким светом.
Рядом с нею стояла девушка, сразу привлекшая внимание Тома. У нее были золотистые волосы, перевязанные сзади блестящей сеткой. Это была та самая девушка, которая покупала крошечные движущиеся статуэтки.
«Как она прекрасна», – подумал Том.
– Тебе нечего сказать?
– Миледи… – Том откашлялся и замолчал.
Страх и смущение парализовали его язык. Перед глазами все расплывалось. Он вдруг оказался в странном одиночестве, и до него едва доносились постепенно удаляющиеся голоса. Невероятно, но они говорили о конце его жизни. Именно его жизни. Наверно, он все-таки должен был сделать или сказать что-то.
Но что?
За столом из обсидиана сидели четверо румяных мужчин с суровыми лицами – по двое с каждой стороны леди и ее дочери.
Что Том знал о великодушии? Что могло бы тронуть сердце этой дамы?
Только игра слов и парадоксы.
Единственное, что Том знал о сословии господ, заключалось в том, что они правили стратами, были мастерами в логософии, обладали мощным интеллектом и для собственного развлечения искали решения запутанных и трудных для понимания задач.
– Сильвана, – обратилась леди к дочери, – что ты думаешь по этому поводу?
– Наказание должно быть быстрым. – Девушка посмотрела на Тома пронзительным, проникающим взглядом. – Мальчик не должен подвергаться жестокому или необычному наказанию.
У Тома застрял комок в горле от страха, и он по-прежнему был не способен произнести ни слова.
Леди поджала губы. На какой-то краткий миг на лице пролегли легкие морщинки, затем она кивнула головой.
– Прекрасно. Отведите его в камеру…
– Но ведь это жестоко, – вырвалось у Тома прежде, чем он смог подумать.
– Как ты смеешь? – Один из мужчин приподнялся. Его рука потянулась к оружию на поясе.
– Все в порядке. – Леди вяло взмахнула рукой, пристально глядя на Тома. – Объясни, что ты хочешь этим сказать, мальчик.
Мужчина покраснел и неохотно сел на место.
– Вы собирались меня… – Том замолк, поскольку У него опять перехватило дыхание.
«Но другого шанса уже не будет», – пронеслось у него в голове. Он откашлялся:
– Вы собирались отвести меня в камеру, где я буду ожидать вашего помилования. Но я слышал, как один из членов совета говорил, – Том вспомнил услышанное во время транса, – что палач возвращается через три дня.
Четверо мужчин нахмурились.
– Значит… – Том сделал долгий выдох. – Вы намерены держать меня там, оставляя мне надежду на то, что я буду жить. Таким образом, вы подвергаете меня душевным мукам до тех пор, пока не прибудет палач, чтобы убить меня.
Мужчины были озадачены. Леди от удивления подняла бровь.
«Другого шанса не будет, – вновь пронеслось в голове Тома. – Но ожидание само по себе – жестокое и необычное наказание, тем более что я ожидаю смерти. Значит… Продолжай, – приказал он себе. – Доведи свою мысль до конца».
– …следуя вашей же собственной логике, вы должны простить меня.
После нескольких секунд полной тишины раздались возмущенные голоса:
– Будь ты проклят!
– Да как ты смеешь!
– Убить его прямо сейчас…
Поднятый вверх палец заставил всех замолчать.
– Миледи. – Мужчины поспешно склонили головы. У Тома защипало в глазах.
Дочь неожиданно рассмеялась.
– Он умеет спорить, мама. – В ее голосе одновременно звучали и теплота, и прохлада. Его звуки напоминали нежный плеск фонтана, струи которого падали с высоты в бассейн. – Кроме того, нам во дворце нужны слуги.
Мужчины находились в замешательстве. Их лица отражали противоречивые чувства: страх перед леди и ненависть к тому, кто оспаривает решение суда.
– Джентльмены, – сказала леди. Все замерли.
– Я покупаю мальчика за тысячу корон.
Снова наступила тишина. Предложенная сумма потрясала воображение.
– Леди Дариния, – пробормотал один из мужчин, склонив голову. – Вы – самая просвещенная правительница нашего владения.
Его слова звучали как традиционная формула. Леди Дариния повернулась к дочери:
– Леди Сильвана выберет наказание для мальчика. Широко открыв синие глаза, дочь оценивающе разглядывала Тома.
– Может быть, отнять у него руку?
Спазм сжал горло Тома.
– Прекрасно. – Леди Дариния встала, и четверо мужчин, скрипя стульями, тоже поднялись. – Прежде чем доставить его во дворец, отрубите ему руку. – Пристальный взгляд ее серых глаз скользнул по Тому. – Все равно какую.
– Лови!
Шаровая молния снова описала дугу в воздухе, и Том на этот раз отбил ее в сторону. Светящийся шар упал на землю, тихо подвывая.
– Это была проверка. – Огромный мужчина с рельефными мускулами на руках покачал головой. – Не похоже, что ты пользуешься обеими руками в равной мере.
«Я просто поздно среагировал», – хотел сказать Том.
Но его уже волочили по кирпично-красному полу. Крепко схватив Тома за левое запястье и безжалостно вывернув правую руку, мужчина протащил мальчике через круглую каменную площадку.
Потом лицо Тома уткнулось во что-то твердое.
– Палача… здесь нет, – сумел пробормотать Том.
– А я и не палач. – Мужчина поднял большой, с двумя рукоятками резак. – Я зарабатываю на жизнь резьбой по камню.
Резак начал потрескивать, оживая.
– Пожалуйста!
– Мне приказали это сделать, сынок. Резко запахло озоном.
– Не надо!
Прикосновение к коже. Щекотно же!..
А потом огненное лезвие вонзилось в предплечье Тома, прямо над левым локтем, и его, кроме боли, сковал смертный ужас. Плечо уже горело, а Том еще пытался пнуть застывшую фигуру палача-любителя.
Было слишком поздно. Уже пузырился и шипел человеческий жир. Зловоние горящей плоти родило в памяти воспоминания о смерти Пилота. Сейчас тоже была непередаваемо жгучая боль, но теперь это была его боль.
Том пронзительно кричал, пока огненное лезвие прожигало кость. А потом на него опустилась кровавая темнота, и он провалился в небытие.
Плечо горело.
Оно горело в течение многих и многих дней.
Снова и снова Том мысленно погружался в черную бездну, переполненную ужасом и болью. Снова и снова в нем жил огонь, приглушенный инъекциями фемтоцитов. Иногда перед Томом возникало эфемерное видение, и он пытался произнести ее имя: «Сильвана». Но всякий раз у видения было лицо отца. Отец качал головой, на его осунувшемся лице выделялись потемневшие от горя глаза, затем языки пламени снова касались плоти Тома, и вновь начиналась агония.
Наконец ему удалось выбраться из тьмы…
Он лежал в комнате, облицованной нефритовыми панелями. Разум его был холоден и ясен.
Когда он смог сесть на удобной кровати, он уже не помнил о снах, полных боли. Он был совершенно голым, однако талисман висел у него на шее. Молочно-белые простыни были прохладными и гладкими.
– О Судьба! – произнес он вслух. – Что за отвратительный кошмар мне приснился.
На него напал приступ смеха, и он не сразу с ним справился.
– Как может присниться такое?
А потом он повернул голову и увидел на месте левой руки короткую культю.
Там, где раньше была рука, теперь не было ничего.
Когда он очнулся во второй раз, в ногах на кровати лежала свежая одежда.
Ливрея была черной с бежевым – цвета его новых владельцев. К ливрее прилагались черные ботинки и отороченные золотом брюки, а также черная безрукавка и бежевая рубашка свободного покроя.
С жестокой предусмотрительностью левый рукав рубашки был отрезан, а место отреза зашито и отделано дорогой тесьмой.
– Ты назначен на постоянное место. Последние семь дней Том находился в ясном сознании.
– Да, господин главный управляющий.
Они стояли у выхода из зала совещаний.
– Стой на месте, – приказал Малкорил. – Сюда идут дворяне.
Коридор впереди был освещен матовым, с перламутровым отблеском, светом. На полу был расстелен роскошный бордовый ковер.
«Всего десять дней, – подумал Том. – Почему я не чувствую боли?»
Озадаченный, он дернул себя за ухо. Ощущение от клипсы было странное, однако раздражения в душе не вызывало. Малкорил носил точно такую же клипсу, в форме рубиновой капельки. И, помнится, такие же идентификаторы носили все взрослые – включая мать и отца – на той страте, где у Тома когда-то был дом…
Двое маленьких детей, смеясь, приближались к Тому и главному управляющему. Мальчик и девочка с золотыми кудрявыми волосами. От их костюмов из нарядного атласа с кружевами веяло богатством.
Девочка, запихивая в рот конфету, отбросила в сторону золоченую обертку.
На Тома и Малкорила они даже внимания не обратили.
– Согласно протоколу, нам позволено появляться перед молодыми дворянами, если у нас срочное поручение, – понизив голос, объяснил Малкорил после того, как дети прошли.
Брошенная обертка лежала на бордовом полу как вызов судьбе.
Том остановился, чтобы поднять фантик, но Малкорил двинулся вперед не оглядываясь, и Том поспешил за ним.
– Я должен выучить протокол? – Том остановился, краем глаза заметив какое-то движение.
Матовая стена сморщилась, вытянулась и, протянув щупальце за брошенной оберткой, втянула в себя бумажку.
– Да, тебе надо будет выучить протокол. – Малкорил наконец оглянулся на Тома. – И побыстрее.
Винтовой пандус перенес их на две страты вниз, и они двинулись по коридорам, то и дело поворачивая. Том пытался запомнить дорогу, но скоро запутался. Малкорил как-то сказал, что некоторые помещения уходят на двадцать страт в глубину, хотя сам дворец находится в пределах Первой страты.
Наконец они остановились.
– Очень смешно. – Голос Малкорила дрогнул от негодования.
Перед ними была глухая, жемчужного цвета стена.
– Здесь должна быть кухня, – лицо Малкорила покраснело. – Всегда была. Подожди-ка.
В стене появилось отверстие. Но и по ту сторону жемчужной стены тянулся залитый золотистым светом коридор.
– Проклятый дворец, – пробормотал Малкорил. – Дай ему волю, он будет изменяться каждую ночь.
У встретившего их мужчины лысина блестела от пота.
– Меня зовут Шалкровистарин Кельдуран, – сказал он. – Но ты можешь называть меня шеф Кельдур.
Вокруг, сверкая серебром и мерцая инкрустированным перламутром, стояли башни кухонного процессора.
– Коркориган, – представил Тома Малкорил. – Слуга-дельта. Он полностью в вашем распоряжении, Шалки.
Том поклонился.
– Хорошо, мальчик. Мы начнем с тобой с… – шеф Кельдур не договорил.
– Я забыл стихи! – Из-за процессора появился расстроенный человек с бледным вытянутым лицом. – Ничто не помогает!
– Справитесь, – сказал шеф и сделал жест рукой. Золотистый микродрон пролетел над головами, затем завис над тарелками с десертом.
– Эй, ты. – Шеф Кельдур указал на служащего в оранжевой униформе, стоявшего рядом с тарелками. – Персонально для Элдрива.
– Да, сэр, – слуга немного подождал, наблюдая за микродроном, который начал добавлять сироп в тарелки с десертом, затем поспешил с тарелками по коридору.
– Только одну порцию освежающего напитка, – крикнул Кельдур ему вслед. – Не больше.
Малкорил спросил бледного человека:
– Как дела, Элдрив?
– Представление будет великолепным. – Элдрив с важным видом засопел. – Простите, что я в таком состоянии. Я сейчас в творческом раже.
Ни один мускул не дрогнул на лице Малкорила, пока Элдрив не отошел.
Шеф Кельдур и главный управляющий Малкорил шли по широкому проходу, а Том следовал за ними. Мимо пролетали серебристые дроны, среди богато украшенных колонн то и дело мелькали золотистые микродроны.
На одном из стальных столов лежал кусок мяса, вырезанный в виде сложной двойной спирали.
– Подождите, шеф. – Усатый человек пробовал пальцем лезвие ножа. В устланном бархатом металлическом ящике лежали еще пять ножей.
Кельдур и Малкорил приостановились.
– Что случилось, Бертил?
Позади усатого сгрудились восемь молодых слуг с обеспокоенными лицами.
– Мои стажеры испортили эту съедобную скульптуру, – объяснил Бертил, бросив на стажеров презрительный взгляд. – Нам нужен другой кусок вырезки.
– Ваша секция и так уже превысила бюджет, Бертил.
– Но ученикам нужно совершенствоваться…
– Смета уже утверждена! – Кельдур смерил усатого коротким взглядом. – Больше не проси.
И они с Малкорил ом двинулись дальше. Том отстал на три шага, однако расслышал, как шеф Кельдур пожаловался Маркорилу:
– Я составитель тропов или хозяин цирка?
В ответ главный управляющий добродушно засмеялся.
«Бертил наверняка отыграется на стажерах за свое унижение, – подумал Том, оглянувшись. – Но почему меня это не волнует?»
– Ты, мальчик, займешься подносами.
Кельдур и Маркорил стояли около блестящего медного стола и смотрели на Тома.
– Прямо сейчас и начнем.
– Позови-ка их еще раз.
Снова и снова Том под присмотром Кельдура созывал подносы.
– Повторим.
Каждый раз поднос медленно взмывал над столом и повисал в воздухе, Том брался за него правой – своей единственной – рукой снизу и резким движением разворачивал поднос к плечу.
– Тысяча… Ну все, хватит. Тысяча повторений!..
Плечо и предплечье Тома горели.
– Иди на склад номер три. Спроси Жака.
Дрожа от усталости, Том поклонился и вышел.
И тут же замер. Матовые стены незнакомого зеленого оттенка, похожий на мех ковер. Это же не тот коридор? Или он так изменился?
Озадаченный, Том попробовал мысленно восстановить маршрут.
«Налево», – решил он и повернул налево.
Странная рябь прошла по мягкому зеленому полу.
Том вновь замер.
– Неужели в другую сторону?
Блестящая поверхность одной стены шевельнулась, из нее вытянулась короткая рука, и толстый палец показал Тому обратное направление.
Том встал на колено и похлопал по мягкому полу.
– Большое спасибо, – смущенно улыбнулся он.
– Ты – Жак?
– Точно. – У высокого молодого парня были длинные темные волосы, и он был одет, как и Том. – Мое имя скорее подходит герою голографических драм.
– Извини? Тебя зовут… точно как Жака…
Но реальные жаки не были героями: Том помнил голографического жака с синей подвижной татуировкой, микрофасеточными глазами, который искал спрятанный кристалл Пилота.
– Значит, ты Коркориган.
– Том.
Улыбка скользнула по лицу Жака.
– Добро пожаловать, Коркориган!
Жак пальцем по очереди указывал на каждого:
– Алексон… Тэт… Джайонер… Мэж – вон тот, уродливый… затем Дрювик…
Их было всего двенадцать, включая Тома, сидящих за черным столом в сверкающей обсидиановой комнате.
– А этого извращенца напротив тебя зовут Жак, – отозвался Тэт, парень с восточными чертами лица. – Но он отзывается и на «кретина».
Прямоугольные мембраны – черные, как и все остальное, – разделяли стены общежития на индивидуальные комнаты.
– Убедительное замечание! – Жестяной ложкой Жак выловил из своей миски кусок рыбы. – Ты бы еще толкнул меня.
– Как же, размечтался!..
Когда трапеза закончилась, Том удалился в свою комнату. Но перед тем как скрыться за мембраной, заметил горничную – даму с пустым взглядом. Она пришла, чтобы убрать со стола. Даже среди слуг существовала своя иерархия. Оказавшись в своей комнате, Том сел на черную кровать.
Кровать была просто роскошна.
– Эй. – Голова и плечи Жака просунулись через мембрану. – Ты в порядке?
– Да. Даже слишком.
– Что ты имеешь в виду? – Взгляд Жака скользнул по обрезанному левому рукаву Тома.
– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.
Несколько секунд Жак молчал.
– Можно сделать имплантант, – сказал он наконец. И тут же исчез за мембраной, оставив Тома в одиночестве.
Была поздняя ночь. Коридоры дворца заливал тусклый оранжевый свет.
Том с Жаком повернули налево в широкий туннель с мягким покрытием, жутковато выглядевший в неярком свете. Украденный медный цилиндр был спрятан внутри пояса Тома и оттягивал его своей тяжестью.
Уже несколько дней Том был «тенью» Жака, учился у него всему.
Внутри медного цилиндра пряталось матричное лезвие.
Впереди появился медленно вращающийся треугольник, завис в воздухе. Его стороны были не менее трех метров длиной.
– Сюда! – Жак, даже не опустив поднос, проворно шагнул в нишу.
Том изумленно рассматривал белый, словно кость, с платиновыми инкрустациями треугольник, пробуя оценить реальность. Голограмма ли это или он существует на самом деле? А если существует, то из какого материала сделан?..
Жак успел втащить в нишу зазевавшегося Тома как раз вовремя. Три серебристых левитоцикла со свистом пронеслись мимо по воздуху.
– Сумасшедшие педики! – выругался Жак.
Один из левитоциклов, точно угадав удачный момент, промчался прямо через полый центр вращающегося треугольника. Раздался безумный смех. Все три левитоцикла вписались в опасный поворот и исчезли.
– Спасибо, Жак, – сказал Том.
Парни выбрались из ниши в коридор, и он тут же проверил гладкий медный цилиндр.
– И спасибо, что ты рассказал мне об имплантанте.
– Это ни для кого не секрет. – Жак пожал узкими плечами, затем опять поднял поднос. – Пошли?
Несколько дней назад, купаясь в пузырящемся черном аэрогеле в специальной нише для купания, Том обнаружил у себя имплантант: выпуклость, скрытую между его грудной клеткой и левым плечом. Имплантант был слишком большим для того, чтобы можно было подумать, будто он создан с помощью фемтотехники…
Когда они наконец добрались до цели своего путешествия, Жак первым шагнул сквозь мембрану. Том проследовал за ним, придерживая рукой пояс, в котором был спрятан медный цилиндр. При входе в помещение он ощутил на коже прикосновение прекрасной тонкой ткани.
Кулак… и жеребенок.
– Будь всегда в движении. Стремись к свободе и презирай опасность.
Кулак и жеребенок.
– Запомни…
Я постараюсь, отец.
– …ты проснешься, когда я сосчитаю… Три, два, один.
Том перекатился назад, на пятки, и почувствовал пульсирующую боль в ногах.
– Что это было?.. – Дрожа, он сел на жесткие каменные плиты. – Что вы сделали?
– Назовем это вуду или нейронным дзен-кодированием. – Дервлин засмеялся. – В любом случае это работает. Только…
– Не волнуйтесь, – спокойно пробормотал Том, сам себе удивляясь. – Я запомню.
Кулак и жеребенок.
Глава 16
Нулапейрон, 3405 год н.э.
Низкий серый потолок был покрыт каким-то материалом, напоминающим мягкий мех, и украшен серебряными полушариями. В просторном углублении располагался ресторан. Столики в ресторане представляли собой парящие в воздухе прозрачные диски. Атмосфера располагала к релаксации и непринужденности.
«Может быть, я увижу мать, – подумал Том. – Кто знает, где она живет? Где живут оракулы, если уж говорить точнее… Может, она живет стратой выше. Или ниже…»
– Ага, а вот и наша девчушка, – донеслось рядом. Мать могла быть где угодно; в любой точке Нулапейрона. Том обернулся.
– А мы уже выпили весь наш дейстраль, – сказал Алгрин. – Жаль, но тебе, девчушка, ничего не осталось.
Том хотел бы, чтобы сейчас рядом с ним оказался Дервлин. Парни явно что-то затевали, и Том подозревал, что ему в этой затее отводилась определенная роль.
«Я никогда не спрашивал Дервлина о его стиле борьбы, – подумал он. – Но ведь и о Пилоте я никогда и никому не рассказывал».
– Эй, ребята. Ваше время вышло!
Перед компанией появилась официантка, застыла уперев руки в бока. На нее не произвела впечатления ни презрительная усмешка Алгрина, ни его друзья, небрежно развалившиеся на подковообразной формы диване.
Кристаллитный стол наклонился в левитационном поле, когда Алгрин поднялся, опершись на него, но тут же выровнялся.
– Выражайся повежливее, старая ведьма, – фыркнул Алгрин, а потом кивнул в сторону Тома: – Здесь девушки.
– Убирайтесь-ка по-хорошему! – Официантка свирепо взглянула на него и ушла.
Было ясно, что она твердо намерена выгнать приятелей Тома из этого заведения.
– Лучше уйти, – начал было один из них и, осекшись, замолчал.
Четверо парней выскользнули из-за стола и сгрудились вокруг Алгрина.
– Где Петио?
Том пожал плечами:
– Я не знаю.
– Ужасно!
Именно так Том себя и чувствовал. Он должен был встретиться с Чжао-цзи в Сантуарио Герберов, но не мог пойти туда без Петио и его фемтоавтоматической татуировки.
– Подождите-ка… Классная рубашка, парни! Или что это там?
Том оглянулся. В лабиринте рифленых колонн, под свисающими с потолка хрустальными нитями, среди стоек с одеждой появилась маленькая группа красиво одетых юношей. Около них в воздухе парило огромное зеркало, возле которого застыл слуга, с тревогой наблюдавший за молодежью.
– Это мне подходит, – сказал Алгрин. Том дернул головой.
В глазах Алгрина вспыхнула искра темно-красного пламени.
– Пошли!
Черная рубашка была определенно в стиле Алгрина. Почему богатые юноши тоже хотели именно ее, это – другой вопрос.
– Прочь с дороги!
«Святая Судьба!» – успел подумать Том.
Дальше все произошло с молниеносной быстротой.
Алгрин, смеясь, сбил с ног двух богатеев, схватил рубашку и побежал, зажав ее в руке. Молодые люди лежали на полу в шоке. Они были так ошеломлены, что не могли даже кричать. Да и друзья Алгрина не знали, как себя вести, стояли, переминаясь.
В этот момент на потолке задвигались сияющие полусферы, вспыхнул серебристый свет, Алгрин среагировал на это мгновенно: он изменил направление движения, помчался прямо к Тому. Полусферы двинулись следом за ним. Алгрин врезался в Тома и был таков.
Тому потребовалось меньше секунды, чтобы понять, что он сжимает в руке украденную одежду, но ему показалось, что прошла целая жизнь, и было уже слишком поздно, поскольку серебряные полушария опустились с потолка на пол, образуя вытянутые, отдаленно напоминающие человеческие, фигуры.
«Манекены».
Прежде чем Том смог пошевелиться, на его запястьях защелкнулись браслеты наручников, сделанные из желтого холодящего кожу металла.
Том увидел собственное отражение в вогнутой зеркальной поверхности манекена охраны.
– Ну что? – В голосе официантки слышался вызов. – По крайней мере одного из маленьких ублюдков вы поймали.
Его поймали. Конец свободе.
* * *
– Обвинители настаивают на смертном приговоре? – Резкий женский голос напоминал скрип железа по стеклу.
Пустота, окрашенная в пурпурный и серый цвета…
– Э-э… да. – Вступил мужской голос, грубый и гундосый. – Это действительно так, миледи.
…Она вращалась, кружась. Постепенно ее стали заполнять множеством искрящихся черных пятнышек, подобных миллиону голодных глаз.
– А защита?
– Отказалась просить о смягчении наказания, миледи, ввиду неопровержимых доказательств.
Крошечный шар среди изменяющихся…
– Джентльмены, не обращайте внимания на наше присутствие. Ведите дело как всегда. Просто моя дочь интересуется юридическими вопросами.
– Конечно, миледи! Для нас это большая честь.
…растущих форм. Плоский овальный помост, на котором Том видел самого себя.
– У вас есть собственный палач?
– Конечно, миледи. Он, правда, сейчас далеко. Но вернется через три дня.
– Если будет приговор… Позвольте нам продолжить.
Он стоял, держа в руке украденную рубашку, в то время как остальные побежали. Двое богатых юношей лежали на земле.
– Неопровержимые улики, как видите. Обвиняемый признает себя виновным.
Тогда сверху – из ниоткуда, из вращающейся серой и пурпурной пустоты – возникли серебристые полушария. Они удлинились, приняли форму человеческих фигур, и одна из них защелкнула наручники на запястьях Тома.
– Разбудите обвиняемого.
Ледяной огонь пронзил его мозг и артерии…
Нет!
…и с силой вернул Тома обратно в реальность.
* * *
– Томас Коркориган. Вы признаны виновным.
Он опустил голову, не в состоянии что-либо возразить против окруживших его кресло постепенно гаснущих голограмм.
– Вы можете сказать что-нибудь в свою защиту?
Его запястья были прикреплены к подлокотникам.
Само кресло было установлено на кристаллитном полу. У Тома кружилась голова, и его поташнивало. Сквозь кристаллитный пол он мог видеть пустые ряды в зале совета общины.
Том покачал головой.
– Выведите его из транса.
Невидимые руки вынули из волос Тома тысячу царапавших кожу булавок.
– Посмотри на меня, Томас Коркориган.
То, что заставило Тома поднять голову, не было страхом.
Она была великолепно одета. Ее голову покрывал вышитый платиновыми нитями платок. Из-под него выбивалось несколько искусно завитых серебристых локонов, обрамлявших узкое лицо. Глаза сияли поразительно ярким светом.
Рядом с нею стояла девушка, сразу привлекшая внимание Тома. У нее были золотистые волосы, перевязанные сзади блестящей сеткой. Это была та самая девушка, которая покупала крошечные движущиеся статуэтки.
«Как она прекрасна», – подумал Том.
– Тебе нечего сказать?
– Миледи… – Том откашлялся и замолчал.
Страх и смущение парализовали его язык. Перед глазами все расплывалось. Он вдруг оказался в странном одиночестве, и до него едва доносились постепенно удаляющиеся голоса. Невероятно, но они говорили о конце его жизни. Именно его жизни. Наверно, он все-таки должен был сделать или сказать что-то.
Но что?
За столом из обсидиана сидели четверо румяных мужчин с суровыми лицами – по двое с каждой стороны леди и ее дочери.
Что Том знал о великодушии? Что могло бы тронуть сердце этой дамы?
Только игра слов и парадоксы.
Единственное, что Том знал о сословии господ, заключалось в том, что они правили стратами, были мастерами в логософии, обладали мощным интеллектом и для собственного развлечения искали решения запутанных и трудных для понимания задач.
– Сильвана, – обратилась леди к дочери, – что ты думаешь по этому поводу?
– Наказание должно быть быстрым. – Девушка посмотрела на Тома пронзительным, проникающим взглядом. – Мальчик не должен подвергаться жестокому или необычному наказанию.
У Тома застрял комок в горле от страха, и он по-прежнему был не способен произнести ни слова.
Леди поджала губы. На какой-то краткий миг на лице пролегли легкие морщинки, затем она кивнула головой.
– Прекрасно. Отведите его в камеру…
– Но ведь это жестоко, – вырвалось у Тома прежде, чем он смог подумать.
– Как ты смеешь? – Один из мужчин приподнялся. Его рука потянулась к оружию на поясе.
– Все в порядке. – Леди вяло взмахнула рукой, пристально глядя на Тома. – Объясни, что ты хочешь этим сказать, мальчик.
Мужчина покраснел и неохотно сел на место.
– Вы собирались меня… – Том замолк, поскольку У него опять перехватило дыхание.
«Но другого шанса уже не будет», – пронеслось у него в голове. Он откашлялся:
– Вы собирались отвести меня в камеру, где я буду ожидать вашего помилования. Но я слышал, как один из членов совета говорил, – Том вспомнил услышанное во время транса, – что палач возвращается через три дня.
Четверо мужчин нахмурились.
– Значит… – Том сделал долгий выдох. – Вы намерены держать меня там, оставляя мне надежду на то, что я буду жить. Таким образом, вы подвергаете меня душевным мукам до тех пор, пока не прибудет палач, чтобы убить меня.
Мужчины были озадачены. Леди от удивления подняла бровь.
«Другого шанса не будет, – вновь пронеслось в голове Тома. – Но ожидание само по себе – жестокое и необычное наказание, тем более что я ожидаю смерти. Значит… Продолжай, – приказал он себе. – Доведи свою мысль до конца».
– …следуя вашей же собственной логике, вы должны простить меня.
После нескольких секунд полной тишины раздались возмущенные голоса:
– Будь ты проклят!
– Да как ты смеешь!
– Убить его прямо сейчас…
Поднятый вверх палец заставил всех замолчать.
– Миледи. – Мужчины поспешно склонили головы. У Тома защипало в глазах.
Дочь неожиданно рассмеялась.
– Он умеет спорить, мама. – В ее голосе одновременно звучали и теплота, и прохлада. Его звуки напоминали нежный плеск фонтана, струи которого падали с высоты в бассейн. – Кроме того, нам во дворце нужны слуги.
Мужчины находились в замешательстве. Их лица отражали противоречивые чувства: страх перед леди и ненависть к тому, кто оспаривает решение суда.
– Джентльмены, – сказала леди. Все замерли.
– Я покупаю мальчика за тысячу корон.
Снова наступила тишина. Предложенная сумма потрясала воображение.
– Леди Дариния, – пробормотал один из мужчин, склонив голову. – Вы – самая просвещенная правительница нашего владения.
Его слова звучали как традиционная формула. Леди Дариния повернулась к дочери:
– Леди Сильвана выберет наказание для мальчика. Широко открыв синие глаза, дочь оценивающе разглядывала Тома.
– Может быть, отнять у него руку?
Спазм сжал горло Тома.
– Прекрасно. – Леди Дариния встала, и четверо мужчин, скрипя стульями, тоже поднялись. – Прежде чем доставить его во дворец, отрубите ему руку. – Пристальный взгляд ее серых глаз скользнул по Тому. – Все равно какую.
Глава 17
Нулапейрон, 3405 год н.э.
– Лови!
Шаровая молния снова описала дугу в воздухе, и Том на этот раз отбил ее в сторону. Светящийся шар упал на землю, тихо подвывая.
– Это была проверка. – Огромный мужчина с рельефными мускулами на руках покачал головой. – Не похоже, что ты пользуешься обеими руками в равной мере.
«Я просто поздно среагировал», – хотел сказать Том.
Но его уже волочили по кирпично-красному полу. Крепко схватив Тома за левое запястье и безжалостно вывернув правую руку, мужчина протащил мальчике через круглую каменную площадку.
Потом лицо Тома уткнулось во что-то твердое.
– Палача… здесь нет, – сумел пробормотать Том.
– А я и не палач. – Мужчина поднял большой, с двумя рукоятками резак. – Я зарабатываю на жизнь резьбой по камню.
Резак начал потрескивать, оживая.
– Пожалуйста!
– Мне приказали это сделать, сынок. Резко запахло озоном.
– Не надо!
Прикосновение к коже. Щекотно же!..
А потом огненное лезвие вонзилось в предплечье Тома, прямо над левым локтем, и его, кроме боли, сковал смертный ужас. Плечо уже горело, а Том еще пытался пнуть застывшую фигуру палача-любителя.
Было слишком поздно. Уже пузырился и шипел человеческий жир. Зловоние горящей плоти родило в памяти воспоминания о смерти Пилота. Сейчас тоже была непередаваемо жгучая боль, но теперь это была его боль.
Том пронзительно кричал, пока огненное лезвие прожигало кость. А потом на него опустилась кровавая темнота, и он провалился в небытие.
* * *
Плечо горело.
Оно горело в течение многих и многих дней.
Снова и снова Том мысленно погружался в черную бездну, переполненную ужасом и болью. Снова и снова в нем жил огонь, приглушенный инъекциями фемтоцитов. Иногда перед Томом возникало эфемерное видение, и он пытался произнести ее имя: «Сильвана». Но всякий раз у видения было лицо отца. Отец качал головой, на его осунувшемся лице выделялись потемневшие от горя глаза, затем языки пламени снова касались плоти Тома, и вновь начиналась агония.
Наконец ему удалось выбраться из тьмы…
* * *
Он лежал в комнате, облицованной нефритовыми панелями. Разум его был холоден и ясен.
Когда он смог сесть на удобной кровати, он уже не помнил о снах, полных боли. Он был совершенно голым, однако талисман висел у него на шее. Молочно-белые простыни были прохладными и гладкими.
– О Судьба! – произнес он вслух. – Что за отвратительный кошмар мне приснился.
На него напал приступ смеха, и он не сразу с ним справился.
– Как может присниться такое?
А потом он повернул голову и увидел на месте левой руки короткую культю.
Там, где раньше была рука, теперь не было ничего.
* * *
Когда он очнулся во второй раз, в ногах на кровати лежала свежая одежда.
Ливрея была черной с бежевым – цвета его новых владельцев. К ливрее прилагались черные ботинки и отороченные золотом брюки, а также черная безрукавка и бежевая рубашка свободного покроя.
С жестокой предусмотрительностью левый рукав рубашки был отрезан, а место отреза зашито и отделано дорогой тесьмой.
Глава 18
Нулапейрон, 3405 год н.э.
– Ты назначен на постоянное место. Последние семь дней Том находился в ясном сознании.
– Да, господин главный управляющий.
Они стояли у выхода из зала совещаний.
– Стой на месте, – приказал Малкорил. – Сюда идут дворяне.
Коридор впереди был освещен матовым, с перламутровым отблеском, светом. На полу был расстелен роскошный бордовый ковер.
«Всего десять дней, – подумал Том. – Почему я не чувствую боли?»
Озадаченный, он дернул себя за ухо. Ощущение от клипсы было странное, однако раздражения в душе не вызывало. Малкорил носил точно такую же клипсу, в форме рубиновой капельки. И, помнится, такие же идентификаторы носили все взрослые – включая мать и отца – на той страте, где у Тома когда-то был дом…
Двое маленьких детей, смеясь, приближались к Тому и главному управляющему. Мальчик и девочка с золотыми кудрявыми волосами. От их костюмов из нарядного атласа с кружевами веяло богатством.
Девочка, запихивая в рот конфету, отбросила в сторону золоченую обертку.
На Тома и Малкорила они даже внимания не обратили.
– Согласно протоколу, нам позволено появляться перед молодыми дворянами, если у нас срочное поручение, – понизив голос, объяснил Малкорил после того, как дети прошли.
Брошенная обертка лежала на бордовом полу как вызов судьбе.
Том остановился, чтобы поднять фантик, но Малкорил двинулся вперед не оглядываясь, и Том поспешил за ним.
– Я должен выучить протокол? – Том остановился, краем глаза заметив какое-то движение.
Матовая стена сморщилась, вытянулась и, протянув щупальце за брошенной оберткой, втянула в себя бумажку.
– Да, тебе надо будет выучить протокол. – Малкорил наконец оглянулся на Тома. – И побыстрее.
Винтовой пандус перенес их на две страты вниз, и они двинулись по коридорам, то и дело поворачивая. Том пытался запомнить дорогу, но скоро запутался. Малкорил как-то сказал, что некоторые помещения уходят на двадцать страт в глубину, хотя сам дворец находится в пределах Первой страты.
Наконец они остановились.
– Очень смешно. – Голос Малкорила дрогнул от негодования.
Перед ними была глухая, жемчужного цвета стена.
– Здесь должна быть кухня, – лицо Малкорила покраснело. – Всегда была. Подожди-ка.
В стене появилось отверстие. Но и по ту сторону жемчужной стены тянулся залитый золотистым светом коридор.
– Проклятый дворец, – пробормотал Малкорил. – Дай ему волю, он будет изменяться каждую ночь.
* * *
У встретившего их мужчины лысина блестела от пота.
– Меня зовут Шалкровистарин Кельдуран, – сказал он. – Но ты можешь называть меня шеф Кельдур.
Вокруг, сверкая серебром и мерцая инкрустированным перламутром, стояли башни кухонного процессора.
– Коркориган, – представил Тома Малкорил. – Слуга-дельта. Он полностью в вашем распоряжении, Шалки.
Том поклонился.
– Хорошо, мальчик. Мы начнем с тобой с… – шеф Кельдур не договорил.
– Я забыл стихи! – Из-за процессора появился расстроенный человек с бледным вытянутым лицом. – Ничто не помогает!
– Справитесь, – сказал шеф и сделал жест рукой. Золотистый микродрон пролетел над головами, затем завис над тарелками с десертом.
– Эй, ты. – Шеф Кельдур указал на служащего в оранжевой униформе, стоявшего рядом с тарелками. – Персонально для Элдрива.
– Да, сэр, – слуга немного подождал, наблюдая за микродроном, который начал добавлять сироп в тарелки с десертом, затем поспешил с тарелками по коридору.
– Только одну порцию освежающего напитка, – крикнул Кельдур ему вслед. – Не больше.
Малкорил спросил бледного человека:
– Как дела, Элдрив?
– Представление будет великолепным. – Элдрив с важным видом засопел. – Простите, что я в таком состоянии. Я сейчас в творческом раже.
Ни один мускул не дрогнул на лице Малкорила, пока Элдрив не отошел.
* * *
Шеф Кельдур и главный управляющий Малкорил шли по широкому проходу, а Том следовал за ними. Мимо пролетали серебристые дроны, среди богато украшенных колонн то и дело мелькали золотистые микродроны.
На одном из стальных столов лежал кусок мяса, вырезанный в виде сложной двойной спирали.
– Подождите, шеф. – Усатый человек пробовал пальцем лезвие ножа. В устланном бархатом металлическом ящике лежали еще пять ножей.
Кельдур и Малкорил приостановились.
– Что случилось, Бертил?
Позади усатого сгрудились восемь молодых слуг с обеспокоенными лицами.
– Мои стажеры испортили эту съедобную скульптуру, – объяснил Бертил, бросив на стажеров презрительный взгляд. – Нам нужен другой кусок вырезки.
– Ваша секция и так уже превысила бюджет, Бертил.
– Но ученикам нужно совершенствоваться…
– Смета уже утверждена! – Кельдур смерил усатого коротким взглядом. – Больше не проси.
И они с Малкорил ом двинулись дальше. Том отстал на три шага, однако расслышал, как шеф Кельдур пожаловался Маркорилу:
– Я составитель тропов или хозяин цирка?
В ответ главный управляющий добродушно засмеялся.
«Бертил наверняка отыграется на стажерах за свое унижение, – подумал Том, оглянувшись. – Но почему меня это не волнует?»
– Ты, мальчик, займешься подносами.
Кельдур и Маркорил стояли около блестящего медного стола и смотрели на Тома.
– Прямо сейчас и начнем.
* * *
– Позови-ка их еще раз.
Снова и снова Том под присмотром Кельдура созывал подносы.
– Повторим.
Каждый раз поднос медленно взмывал над столом и повисал в воздухе, Том брался за него правой – своей единственной – рукой снизу и резким движением разворачивал поднос к плечу.
– Тысяча… Ну все, хватит. Тысяча повторений!..
Плечо и предплечье Тома горели.
– Иди на склад номер три. Спроси Жака.
Дрожа от усталости, Том поклонился и вышел.
И тут же замер. Матовые стены незнакомого зеленого оттенка, похожий на мех ковер. Это же не тот коридор? Или он так изменился?
Озадаченный, Том попробовал мысленно восстановить маршрут.
«Налево», – решил он и повернул налево.
Странная рябь прошла по мягкому зеленому полу.
Том вновь замер.
– Неужели в другую сторону?
Блестящая поверхность одной стены шевельнулась, из нее вытянулась короткая рука, и толстый палец показал Тому обратное направление.
Том встал на колено и похлопал по мягкому полу.
– Большое спасибо, – смущенно улыбнулся он.
* * *
– Ты – Жак?
– Точно. – У высокого молодого парня были длинные темные волосы, и он был одет, как и Том. – Мое имя скорее подходит герою голографических драм.
– Извини? Тебя зовут… точно как Жака…
Но реальные жаки не были героями: Том помнил голографического жака с синей подвижной татуировкой, микрофасеточными глазами, который искал спрятанный кристалл Пилота.
– Значит, ты Коркориган.
– Том.
Улыбка скользнула по лицу Жака.
– Добро пожаловать, Коркориган!
* * *
Жак пальцем по очереди указывал на каждого:
– Алексон… Тэт… Джайонер… Мэж – вон тот, уродливый… затем Дрювик…
Их было всего двенадцать, включая Тома, сидящих за черным столом в сверкающей обсидиановой комнате.
– А этого извращенца напротив тебя зовут Жак, – отозвался Тэт, парень с восточными чертами лица. – Но он отзывается и на «кретина».
Прямоугольные мембраны – черные, как и все остальное, – разделяли стены общежития на индивидуальные комнаты.
– Убедительное замечание! – Жестяной ложкой Жак выловил из своей миски кусок рыбы. – Ты бы еще толкнул меня.
– Как же, размечтался!..
Когда трапеза закончилась, Том удалился в свою комнату. Но перед тем как скрыться за мембраной, заметил горничную – даму с пустым взглядом. Она пришла, чтобы убрать со стола. Даже среди слуг существовала своя иерархия. Оказавшись в своей комнате, Том сел на черную кровать.
Кровать была просто роскошна.
– Эй. – Голова и плечи Жака просунулись через мембрану. – Ты в порядке?
– Да. Даже слишком.
– Что ты имеешь в виду? – Взгляд Жака скользнул по обрезанному левому рукаву Тома.
– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.
Несколько секунд Жак молчал.
– Можно сделать имплантант, – сказал он наконец. И тут же исчез за мембраной, оставив Тома в одиночестве.
Глава 19
Нулапейрон, 3405 год н.э.
Была поздняя ночь. Коридоры дворца заливал тусклый оранжевый свет.
Том с Жаком повернули налево в широкий туннель с мягким покрытием, жутковато выглядевший в неярком свете. Украденный медный цилиндр был спрятан внутри пояса Тома и оттягивал его своей тяжестью.
Уже несколько дней Том был «тенью» Жака, учился у него всему.
Внутри медного цилиндра пряталось матричное лезвие.
Впереди появился медленно вращающийся треугольник, завис в воздухе. Его стороны были не менее трех метров длиной.
– Сюда! – Жак, даже не опустив поднос, проворно шагнул в нишу.
Том изумленно рассматривал белый, словно кость, с платиновыми инкрустациями треугольник, пробуя оценить реальность. Голограмма ли это или он существует на самом деле? А если существует, то из какого материала сделан?..
Жак успел втащить в нишу зазевавшегося Тома как раз вовремя. Три серебристых левитоцикла со свистом пронеслись мимо по воздуху.
– Сумасшедшие педики! – выругался Жак.
Один из левитоциклов, точно угадав удачный момент, промчался прямо через полый центр вращающегося треугольника. Раздался безумный смех. Все три левитоцикла вписались в опасный поворот и исчезли.
– Спасибо, Жак, – сказал Том.
Парни выбрались из ниши в коридор, и он тут же проверил гладкий медный цилиндр.
– И спасибо, что ты рассказал мне об имплантанте.
– Это ни для кого не секрет. – Жак пожал узкими плечами, затем опять поднял поднос. – Пошли?
Несколько дней назад, купаясь в пузырящемся черном аэрогеле в специальной нише для купания, Том обнаружил у себя имплантант: выпуклость, скрытую между его грудной клеткой и левым плечом. Имплантант был слишком большим для того, чтобы можно было подумать, будто он создан с помощью фемтотехники…
Когда они наконец добрались до цели своего путешествия, Жак первым шагнул сквозь мембрану. Том проследовал за ним, придерживая рукой пояс, в котором был спрятан медный цилиндр. При входе в помещение он ощутил на коже прикосновение прекрасной тонкой ткани.