– Спасибо за приглашение, – отозвался он. – Кроме всего прочего, уже очень поздно, и, мне кажется, всем нам пора хоть немного поспать. Завтра поговорим с Альмой и Гонсалесом. А потом доктор сделает мне перевязку, и мы поедем домой.
Он снова посмотрел на меня.
– Тебе придется сделать остановку в Нью-Йорке и заглянуть в «Интер-Уорлд Инвестментс». У них там два этажа офисов. Ты можешь начинать знакомиться с руководящим составом.
Глава 12
Он снова посмотрел на меня.
– Тебе придется сделать остановку в Нью-Йорке и заглянуть в «Интер-Уорлд Инвестментс». У них там два этажа офисов. Ты можешь начинать знакомиться с руководящим составом.
Глава 12
Доктор приехал в десять часов утра, чтобы сделать дяде Рокко перевязку. Он измерил ему температуру и, кажется, остался доволен – температура была нормальной. Он быстренько сделал дяде еще один укол пенициллина и осторожно уложил руку в повязку на груди.
– У вас все в порядке, – сказал он дяде Рокко. – Вам просто нужно делать перевязки и давать плечу некоторый отдых. И все будет в порядке.
Дядя Рокко поблагодарил его и проводил до самой двери. После того как врач ушел, дядя вернулся и сел за стол, где мы все вместе пили кофе.
– От Альмы есть какие-нибудь новости? – спросил он.
– Нет.
– Странно. Я удивлен, что она до сих пор не позвонила и не приехала сюда за мной. Позвоню-ка я ей сам на яхту.
– У тебя есть номер? – поинтересовался я.
Дядя Рокко кивнул. Он вынул из кармана листок бумаги и продиктовал номер оператору на коммутаторе отеля. Некоторое время он ждал у телефона, прислушиваясь к гудкам. Потом посмотрел на меня. На его лице отразилось беспокойство.
– Никто не отвечает. А ведь они должны быть на месте, – сказал он.
– Может быть, они с Гонсалесом уже едут сюда, – предположил я.
– По-моему, нам стоит съездить на яхту.
– Хорошо.
Я позвонил портье и вызвал машину. Через пятнадцать минут мы были уже на причале в гавани, где на якоре стояла яхта. «Императрица Буало» имела сто двадцать футов в длину и хороший мотор и была построена в Каннах в Шантье д'Эстерель.
Мы вылезли из машины и вначале внимательно рассматривали яхту с причала. На борту никого не было видно. Дядя Рокко молча вытащил пистолет.
– Давай поднимемся на борт, – сказал он мне, а потом добавил, обращаясь к Ким:
– А ты лучше останься в машине.
– Почему? Вы думаете, там что-то произошло?
– Не знаю, но лучше не рисковать. Он посмотрел на меня.
– А у тебя есть пистолет?
У меня был девятимиллиметровый пистолет, который подарил мне Гонсалес. Вслед за дядей Рокко я поднялся по сходням на борт. Мы ступили на палубу, прошли через кают-компанию и вошли в рубку.
Дядя Рокко знаком удержал меня и указал рукой куда-то вниз. Я посмотрел. На полу, под штурвалом, скрючившись лежал матрос.
Дядя Рокко развернулся и повел меня вниз по маленькой винтовой лестнице. Она вела к каютам. Как только мы вошли в коридор, я посмотрел вниз и увидел генерала Гонсалеса, лежавшего на полу с двумя пулевыми ранениями в голове. Тут же дядя Рокко распахнул дверь первой каюты. Распростершись поперек кровати, лежала Альма с перерезанным горлом. Все простыни были залиты кровью. У меня к горлу подступила тошнота.
Дядя Рокко быстро потащил меня назад в коридор и дальше вверх по лестнице. Я посмотрел на него.
– Что же это такое?
Он недовольно покачал головой.
– Это все торговля наркотиками. Говорил я ей, чтобы она не играла с огнем. Она хотела выйти из игры, по при этом напоследок снять сливки.
Меня все еще мутило.
– Что мы будем теперь делать?
Мы молча сошли на берег и продолжали молчать, пока не подошли к машине. Я взял Ким за руку и крепко сжал ее ладонь. Мы тронулись и поехали назад в отель.
Ким посмотрела на меня.
– Что случилось? – спросила она, когда мы сели на заднее сиденье.
– Они мертвы, – прошептал я.
Ее лицо изменилось от ужаса. Она заплакала.
– Боже мой, что же теперь будет с девочкой?
Все это произошло четыре года назад. Несколько недель мы пробыли в Нью-Йорке, пока я встречался с людьми из «Интер-Уорлд». А потом мы вернулись в Калифорнию.
Через месяц после всего этого мы с Ким поженились в Лас-Вегасе. И еще я проиграл тридцать две тысячи долларов в карты.
Еще через месяц мы удочерили Анжелу, а через два года у нас родился ребенок. Мальчик. Я назвал его Джоном – в честь моего отца.
Тем временем дядя Рокко оставил Атлантик-Сити и снова вернулся в Нью-Йорк. Он обосновался в том же самом доме, который когда-то продал мне, и, казалось, был вполне доволен жизнью. Но у меня все равно оставалось такое ощущение, что ему не хватает размаха.
Я работал без отдыха, и через несколько лет «Интер-Уорлд» приблизилась к лидерам, к первым пятистам. Она стала так же хорошо известна всем, как и IBM.
Было уже поздно, когда однажды вечером мне позвонила тетя Роза. Она рыдала.
– Рокко при смерти, и он очень хочет тебя увидеть перед смертью.
На следующее же утро я был в Нью-Йорке. Тетя Роза сидела у дверей спальни и плакала. Обе ее дочери сидели рядом с ней. В спальне находился молодой священник, он молился. Он уже совершил над дядей Рокко все необходимые обряды.
Дядюшка задыхался. Рядом с его кроватью на стуле сидела медсестра. К нему были подсоединены различные датчики, особый прибор контролировал работу сердца. Кислород поступал прямо в легкие из портативного баллона. Лицо его было бледным, было видно, что его мучают страшные боли. Я осторожно дотронулся до его руки, так, чтобы не потревожить никаких проводов.
Он слегка пошевелился, открыл глаза и посмотрел на меня.
– Мне что-то совсем худо, – проговорил он. Я постарался подбодрить его.
– Ну, я видел людей и в куда худшем состоянии.
– Это уж точно. Покойников ты видел.
– Дядя Рокко, на что ты жалуешься? Ты ведь говорил, что хочешь умереть в своей постели. Ну вот, все именно так, как ты хотел.
– Ты просто жестокосердный человек, и это после всего того, что я для тебя сделал! Я построил твою жизнь. Ты один из богатейших людей в мире.
– Это не совсем так, просто я должен другим больше денег, чем все остальные.
Он слабо улыбнулся.
– Ты настоящий сицилиец. Может быть, ты по крови и наполовину еврей, но душой ты чистопородный сицилиец, – тихо проговорил он. – Ты часть моей семьи, родня. Ты заменил мне сына, которого я потерял.
– Я никогда не мог занять место Анжело, но спасибо тебе за твои слова.
– Одно время, – продолжал он, – я тебя просто ненавидел.
– Почему?
– Я знаю, что это ты застрелил Анжело.
– Я освободил его от боли и мучений, потому что я любил его. Он сказал мне, что я должен помочь ему, ведь я ему родня.
Дядя Рокко помолчал.
– Я это знаю, – наконец проговорил он. – Альма рассказала мне все еще тогда, много лет назад. Она сказала, что ты пытался помочь ему, но ничто не смогло бы его спасти.
Он приподнял другую руку.
– У меня на пальце кольцо, сними его.
Я осторожно снял кольцо. Оно было старинное: большой квадратный бриллиант в массивной золотой оправе.
– Надень его. Я хочу, чтобы оно было у тебя. Я собирался оставить его Анжело. Но теперь ты стал для меня Анжело.
Я молча надел кольцо на правую руку. Оно было тяжелое.
– Врачи сказали мне, – продолжал дядя, – что мне долго ждать не придется. – Врачи не всегда знают наверняка.
Он улыбнулся.
– А мне на это наплевать. Я не хочу ждать.
Он сжал мою руку и закрыл глаза. Потом его веки дрогнули, и он умер.
На следующий день после похорон дяди Рокко я сидел в его квартире за обеденным столом, передо мной были разложены деловые бумаги.
Я получил последний чек от Председателя и делал все необходимое, чтобы перевести эти деньги в фонд дяди Рокко.
Вошла горничная.
– Пришли друзья мистера Ди Стефано и хотят поговорить с вами.
– Позовите их.
Вошли три старика. Я вспомнил, что видел их на похоронах, но тогда не разговаривал с ними.
Теперь они заговорили со мной о дяде Рокко, которого знали еще в молодости. Они знали и моего отца. Старики сказали, как грустно оттого, что теперь почти не осталось людей чести.
– Но Рокко, – сказал, обращаясь ко мне, один из них, – он никогда не предавал людей, веривших в него. Он был на самом деле настоящим человеком чести.
Я поблагодарил их за то, что они пришли. Они уже собирались уходить, когда один из них заметил кольцо, которое подарил мне дядя Рокко. Он взял меня за руку.
– Я знаю это кольцо. Оно принадлежало вашему дяде, а до этого его отцу, то есть вашему деду. Это знак настоящего дона.
И, прежде чем я успел убрать руку, он наклонился и поцеловал кольцо. То же самое сделали и двое других. Когда они выпрямились, в глазах у них стояли слезы.
– Да поможет вам Бог, дон Джед, – сказали они на прощание.
Я опустился на стул и сидел так некоторое время, уставившись в бумаги. На глаза навернулись слезы.
Я знал, что я самый обыкновенный человек. К тому же американец, а не сицилиец.
Но для этих стариков я был Крестным отцом.
– У вас все в порядке, – сказал он дяде Рокко. – Вам просто нужно делать перевязки и давать плечу некоторый отдых. И все будет в порядке.
Дядя Рокко поблагодарил его и проводил до самой двери. После того как врач ушел, дядя вернулся и сел за стол, где мы все вместе пили кофе.
– От Альмы есть какие-нибудь новости? – спросил он.
– Нет.
– Странно. Я удивлен, что она до сих пор не позвонила и не приехала сюда за мной. Позвоню-ка я ей сам на яхту.
– У тебя есть номер? – поинтересовался я.
Дядя Рокко кивнул. Он вынул из кармана листок бумаги и продиктовал номер оператору на коммутаторе отеля. Некоторое время он ждал у телефона, прислушиваясь к гудкам. Потом посмотрел на меня. На его лице отразилось беспокойство.
– Никто не отвечает. А ведь они должны быть на месте, – сказал он.
– Может быть, они с Гонсалесом уже едут сюда, – предположил я.
– По-моему, нам стоит съездить на яхту.
– Хорошо.
Я позвонил портье и вызвал машину. Через пятнадцать минут мы были уже на причале в гавани, где на якоре стояла яхта. «Императрица Буало» имела сто двадцать футов в длину и хороший мотор и была построена в Каннах в Шантье д'Эстерель.
Мы вылезли из машины и вначале внимательно рассматривали яхту с причала. На борту никого не было видно. Дядя Рокко молча вытащил пистолет.
– Давай поднимемся на борт, – сказал он мне, а потом добавил, обращаясь к Ким:
– А ты лучше останься в машине.
– Почему? Вы думаете, там что-то произошло?
– Не знаю, но лучше не рисковать. Он посмотрел на меня.
– А у тебя есть пистолет?
У меня был девятимиллиметровый пистолет, который подарил мне Гонсалес. Вслед за дядей Рокко я поднялся по сходням на борт. Мы ступили на палубу, прошли через кают-компанию и вошли в рубку.
Дядя Рокко знаком удержал меня и указал рукой куда-то вниз. Я посмотрел. На полу, под штурвалом, скрючившись лежал матрос.
Дядя Рокко развернулся и повел меня вниз по маленькой винтовой лестнице. Она вела к каютам. Как только мы вошли в коридор, я посмотрел вниз и увидел генерала Гонсалеса, лежавшего на полу с двумя пулевыми ранениями в голове. Тут же дядя Рокко распахнул дверь первой каюты. Распростершись поперек кровати, лежала Альма с перерезанным горлом. Все простыни были залиты кровью. У меня к горлу подступила тошнота.
Дядя Рокко быстро потащил меня назад в коридор и дальше вверх по лестнице. Я посмотрел на него.
– Что же это такое?
Он недовольно покачал головой.
– Это все торговля наркотиками. Говорил я ей, чтобы она не играла с огнем. Она хотела выйти из игры, по при этом напоследок снять сливки.
Меня все еще мутило.
– Что мы будем теперь делать?
Мы молча сошли на берег и продолжали молчать, пока не подошли к машине. Я взял Ким за руку и крепко сжал ее ладонь. Мы тронулись и поехали назад в отель.
Ким посмотрела на меня.
– Что случилось? – спросила она, когда мы сели на заднее сиденье.
– Они мертвы, – прошептал я.
Ее лицо изменилось от ужаса. Она заплакала.
– Боже мой, что же теперь будет с девочкой?
Все это произошло четыре года назад. Несколько недель мы пробыли в Нью-Йорке, пока я встречался с людьми из «Интер-Уорлд». А потом мы вернулись в Калифорнию.
Через месяц после всего этого мы с Ким поженились в Лас-Вегасе. И еще я проиграл тридцать две тысячи долларов в карты.
Еще через месяц мы удочерили Анжелу, а через два года у нас родился ребенок. Мальчик. Я назвал его Джоном – в честь моего отца.
Тем временем дядя Рокко оставил Атлантик-Сити и снова вернулся в Нью-Йорк. Он обосновался в том же самом доме, который когда-то продал мне, и, казалось, был вполне доволен жизнью. Но у меня все равно оставалось такое ощущение, что ему не хватает размаха.
Я работал без отдыха, и через несколько лет «Интер-Уорлд» приблизилась к лидерам, к первым пятистам. Она стала так же хорошо известна всем, как и IBM.
Было уже поздно, когда однажды вечером мне позвонила тетя Роза. Она рыдала.
– Рокко при смерти, и он очень хочет тебя увидеть перед смертью.
На следующее же утро я был в Нью-Йорке. Тетя Роза сидела у дверей спальни и плакала. Обе ее дочери сидели рядом с ней. В спальне находился молодой священник, он молился. Он уже совершил над дядей Рокко все необходимые обряды.
Дядюшка задыхался. Рядом с его кроватью на стуле сидела медсестра. К нему были подсоединены различные датчики, особый прибор контролировал работу сердца. Кислород поступал прямо в легкие из портативного баллона. Лицо его было бледным, было видно, что его мучают страшные боли. Я осторожно дотронулся до его руки, так, чтобы не потревожить никаких проводов.
Он слегка пошевелился, открыл глаза и посмотрел на меня.
– Мне что-то совсем худо, – проговорил он. Я постарался подбодрить его.
– Ну, я видел людей и в куда худшем состоянии.
– Это уж точно. Покойников ты видел.
– Дядя Рокко, на что ты жалуешься? Ты ведь говорил, что хочешь умереть в своей постели. Ну вот, все именно так, как ты хотел.
– Ты просто жестокосердный человек, и это после всего того, что я для тебя сделал! Я построил твою жизнь. Ты один из богатейших людей в мире.
– Это не совсем так, просто я должен другим больше денег, чем все остальные.
Он слабо улыбнулся.
– Ты настоящий сицилиец. Может быть, ты по крови и наполовину еврей, но душой ты чистопородный сицилиец, – тихо проговорил он. – Ты часть моей семьи, родня. Ты заменил мне сына, которого я потерял.
– Я никогда не мог занять место Анжело, но спасибо тебе за твои слова.
– Одно время, – продолжал он, – я тебя просто ненавидел.
– Почему?
– Я знаю, что это ты застрелил Анжело.
– Я освободил его от боли и мучений, потому что я любил его. Он сказал мне, что я должен помочь ему, ведь я ему родня.
Дядя Рокко помолчал.
– Я это знаю, – наконец проговорил он. – Альма рассказала мне все еще тогда, много лет назад. Она сказала, что ты пытался помочь ему, но ничто не смогло бы его спасти.
Он приподнял другую руку.
– У меня на пальце кольцо, сними его.
Я осторожно снял кольцо. Оно было старинное: большой квадратный бриллиант в массивной золотой оправе.
– Надень его. Я хочу, чтобы оно было у тебя. Я собирался оставить его Анжело. Но теперь ты стал для меня Анжело.
Я молча надел кольцо на правую руку. Оно было тяжелое.
– Врачи сказали мне, – продолжал дядя, – что мне долго ждать не придется. – Врачи не всегда знают наверняка.
Он улыбнулся.
– А мне на это наплевать. Я не хочу ждать.
Он сжал мою руку и закрыл глаза. Потом его веки дрогнули, и он умер.
На следующий день после похорон дяди Рокко я сидел в его квартире за обеденным столом, передо мной были разложены деловые бумаги.
Я получил последний чек от Председателя и делал все необходимое, чтобы перевести эти деньги в фонд дяди Рокко.
Вошла горничная.
– Пришли друзья мистера Ди Стефано и хотят поговорить с вами.
– Позовите их.
Вошли три старика. Я вспомнил, что видел их на похоронах, но тогда не разговаривал с ними.
Теперь они заговорили со мной о дяде Рокко, которого знали еще в молодости. Они знали и моего отца. Старики сказали, как грустно оттого, что теперь почти не осталось людей чести.
– Но Рокко, – сказал, обращаясь ко мне, один из них, – он никогда не предавал людей, веривших в него. Он был на самом деле настоящим человеком чести.
Я поблагодарил их за то, что они пришли. Они уже собирались уходить, когда один из них заметил кольцо, которое подарил мне дядя Рокко. Он взял меня за руку.
– Я знаю это кольцо. Оно принадлежало вашему дяде, а до этого его отцу, то есть вашему деду. Это знак настоящего дона.
И, прежде чем я успел убрать руку, он наклонился и поцеловал кольцо. То же самое сделали и двое других. Когда они выпрямились, в глазах у них стояли слезы.
– Да поможет вам Бог, дон Джед, – сказали они на прощание.
Я опустился на стул и сидел так некоторое время, уставившись в бумаги. На глаза навернулись слезы.
Я знал, что я самый обыкновенный человек. К тому же американец, а не сицилиец.
Но для этих стариков я был Крестным отцом.