Штенцель Альфред. История войн на море с древнейших времен до конца XIX века

   Те же условия встречаем мы и в колониях; и здесь со стороны флибустьеров торговле союзников грозила серьезная опасность. Описание многочисленных военных действий в Северной Америке, Вест-Индии и т. д. завело бы нас слишком далеко; скажем лишь, что там всюду пышно расцвела каперская война, в связи с целым рядом десантных экспедиций.

Итоги Орлеанской войны

   Из описания этой войны явствует, что в ходе ее влияние морской силы ни с той, ни с другой стороны не проявлялось в достаточной степени. Как Людовик XIV, так и союзники не обладали достаточным кругозором, чтобы правильно оценить, как наилучшим образом можно было применить находившиеся в их распоряжении большие военно-морские силы. Людовик XIV в первые годы не воспользовался численным превосходством своего флота, усматривая в нем лишь дорогостоящую оборонительную силу, неспособную влиять на ход сухопутной войны; позднее союзники не проявляли достаточной решимости чтобы энергично использовать свои морские силы.
   Наиболее существенную и отрицательную роль во всех трех флотах сыграло неудовлетворительное управление ими. Голландцы сразу отодвинулись на второй план; между английский высшим командованием и офицерами царило глубокое недоверие. Большой вред приносили также частые перемены главнокомандующих у союзников, что мешало развиться наступательным действиям флота.
   Выше очерчены, в общих чертах, ошибки военно-политического и стратегического характера, допущенные в рассматриваемой войне. Военный министр Лувуа, по-видимому, из чувства зависти препятствовал правильному развитию морских сил; к тому же он не придавал должного значения морской мощи государства.
   Что касается стратегии, то уже указывалось на ошибку французского флота, в первый же период войны предоставившего англичанам господство над Ирландским морем. Французский флот, по примеру прошлых лет, избегал рискованных выступлений и предпочитал беречь суда, вместо того, чтобы пускать их в дело. В свою очередь, союзники, находясь в обеих странах в неустойчивых условиях внутренней политики, также не решались на энергичные шаги. Обе враждующие стороны повторяли те же ошибки: неудовлетворительная осведомленность относительно намерений противника, его боевой готовности и сил; неудовлетворительное и притом постоянно запаздывающее вооружение флотов; неуверенные и неясные инструкции со стороны правительства; недостаточное тактическое и стратегическое использование победы. С обеих сторон все то же необычайно неряшливое и вялое ведение войны.
   Во всей этой многолетней войне есть лишь один светлый момент: хорошо задуманное и с тактической, и со стратегической стороны и отлично проведенное Турвилем океанское крейсерство. Выше было сказано о сражении при Ла-Хуге и о совершенно изменившимся с того времени способе ведения французами войны, который лишь значительно позднее встретил правильно организованное сопротивление со стороны союзников. Равным образом мы видели, насколько неуспешными оказались многочисленные нападения союзников на французские берега, и что они стоили больше жертв, нежели приносили пользы.
   Тактика значительно двинулась вперед, на что указывает некоторая систематичность в образовании эскадр: в боевой линии встречаются лишь линейные корабли большого водоизмещения, брандеры появляются в эскадрах значительно реже.
   Вместе с тем, мы все чаще встречаемся с более простыми и специально построенными брандерами большого водоизмещения, равно как и с мортирными судами во время боев против береговых укреплений и боновых заграждений, – тем не менее, о крупных их успехах говорить не приходится.
   Несмотря на правильное в тактическом отношении руководительство флотом, Турвиль сделал крупную ошибку, не преследовав противника у Бичихэда и Лагоса. Английские адмиралы часто допускали значительные ошибки в самих сражениях. Впрочем, тактическая ошибка Герберта у Бичихэда, слишком мало использовавшего свой центр, по-видимому, должна быть поставлена в связь с стратегическими соображениями: Герберт не хотел рисковать своим центром, желая сохранить его в качестве резерва, чтобы, согласно первоначальному своему плану, быть в состоянии занять сильное оборонительное положение на Темзе. Он выразился категорически, что не считает возможным для противника достичь каких-либо результатов, «пока у Англии имеется «нетронутый флот». Герберт не может считаться великим флотоводцем: в нем не было достаточной решительности, и он едва ли сознавал когда-либо, что при известных условиях тактическая неудача может повлечь за собой стратегический успех.
   В виду того, что в начале войны французский флот еще располагал огромными силами, влияние приморских крепостей на ирландском побережье неоднократно давало себя знать в боевых действиях на суше, например, Лондондерри доставил много хлопот Вильгельму III.
   После битвы при Бичихэде и Ла-Хуге близость укрепленных баз имела особенное значение для потерпевших поражение сторон; большая часть флота Герберта получила возможность укрыться в Темзе под защитой расположенных у ее устья фортов, а главные силы Турвиля искали и нашли спасения в Сен-Мало и Бресте.
   Выгодное географическое положение Дюнкерка и Бреста имело во время каперской и крейсерской войны громадное значение. Во время этой войны неоднократно бывало, что сильные французские приморские крепости в значительной мере облегчали армии задачу обороны страны, отчасти благодаря еще и тому обстоятельству, что, служа опорой для флота, они предоставляли ему возможность предпринимать наступательные операции.

Глава VI. Война за испанское наследство 1702-1713 гг.

 

   Война за испанское престолонаследие захватила в начале XVIII столетия всю Западную Европу. Ее принято считать чисто сухопутной войной, в которой флоты принимали лишь случайное участие. Историки обыкновенно забывают, что вопрос о морском владычестве был окончательно решен именно в эту войну и что после нее во главе всех морских держав окончательно стала Англия. Объясняется это тем, что эта длительная война насчитывает еще меньше значительных морских операций, чем Орлеанская, в течение которой Франция и Голландия постепенно отходили на задний план.
   Здесь мы снова встречаемся с особенностью морской силы, действующей без лишнего шума с тем спокойным, но сильным бесшумным давлением, которое флоты производят на врагов, лишая их подвоза и широко раскрывая двери своей торговле. Разбор этой войны является крайне поучительным.
   Вопрос, волновавший политические круги, заключался в том, кому достанется испанская корона: герцогу ли Анжуйскому, избранному последним испанским королем себе преемником, или отпрыску Габсбургов. Это в сущности была скрытая борьба между Людовиком XIV и Леопольдом I; по выражению Ранке, французы хотели «при помощи французского капитала захватить богатства Испании». Война эта не имела исключительной цели сделать территориальные приобретения; поводом к войне послужило и многое другое, как, например, желание держав упрочить свое международное значение, а также вопрос о господстве над Средиземным морем и Океаном.
   Эти два важные вопроса поставили на ноги Англию и Голландию, не заинтересованных вовсе в престолонаследии; под их влиянием война получила свой особый характерный оттенок. Прежде всего, они старались не допустить, чтобы находившиеся под испанским владычеством острова Сицилия, Сардиния и Балеары попали в руки Людовика. Обе морские державы были крайне заинтересованы тем, чтобы заморские испанские области, в которых так пышно расцветала торговля, достались им, а никоим образом не перешли во власть сильной Франции.
   Все это уже много лет заботило европейские кабинеты, а также вопрос о том, кто будет наследником в испанских Нидерландах и на Итальянском полуострове. Наконец, Людовик XIV принял окончательное решение добиться испанской короны для своего внука, который под именем Филиппа V вступил на престол 1 ноября 1700 г.
   Тем временем французские войска вступили в испанские Нидерланды, занятые голландскими гарнизонами. Голландия немедленно начала вооружаться; император последовал ее примеру, чтобы обеспечить себе северную Италию, где уже вспыхнула война.
   Австрия, Англия и Голландия заключили в сентябре 1701 г. союз, в начале тайный. План войны предусматривал оккупацию Нидерландов, а также Милана, Неаполя и Сицилии; обе морские державы получили свободу действия в колониях, где могли брать все, что им было угодно. Охрана торговли морских держав и уничтожение французского влияния были дальнейшими пунктами договора трех держав. Но морские державы пока медлили с началом военных действий, следы Орлеанской войны еще слишком чувствовались. Когда после смерти Якова II его сын был признан Людовиком английским королем, настроение в Англии быстро изменилось. Англичане немедленно приступили к вооружению и даже смерть энергичного Вильгельма III не изменила положения дел.
   Попытки Людовика найти в Германии союзников или обеспечить себе их нейтралитет успеха не имели. Благодаря признанию Австрией Фридриха Вильгельма III королем Пруссии, последний перешел всецело на ее сторону. В мае 1702 г. союзники объявили войну, театром которой сделались Нидерланды, Германия и Италия; флоты приняли участие в войне лишь в двух последних странах.
   Весной 1701 г. Людовик XIV занял испанские Нидерланды; одновременно он послал армию под начальством маршала Катина (Catinat) в северную Испанию. Там Катина и его преемник Виллеруа (Villeroi) неоднократно терпели поражение от гениального австрийского полководца принца Евгения Савойского. Последнему удалось в следующем году удержаться против маршала Вандома (Vandome); в 1703 г. принц Евгений был отозван.
   Весной 1702 г. война началась в Нидерландах и Германии. Главный полководец союзников, герцог Мальборо (Marlborough), должен был во главе англо-голландских войск захватить испанские Нидерланды; одновременно принц Людовик Баденский должен был с имперскими войсками вторгнуться во Францию.
   Война распространилась от берега моря через Кёльн и Ландау до Ульма; не мало этому способствовало, что курфюрст Максимилиан Эммануил Баварский и брат его, архиепископ Кельнский, всецело встали на сторону Людовика, а Ульм был занят баварскими войсками в тылу у принца Баденского.

Три главных флота в 1700 г.

   После Орлеанской войны Нидерланды уделяли мало внимания своему флоту. Происходило это потому, что убытки, понесенные торговлей и судоходством маленькой страны, еще не могли быть восполнены и что адмиралтейства и прибрежные провинции, которые несли все тяготы по вооружению флота, были до того в долгу, что многие капитаны в течение долгих месяцев не получали жалованья. Но Вильгельму III удалось достать денег, и в 1701 г. было заложено 12 новых кораблей; старые корабли были отремонтированы, а верфи снабжены запасами. Два полка морской пехоты были привлечены для пополнения некомплекта команд и, как в Англии, оказали не малые услуги усилению дисциплины на флоте.
   В 1700 г. голландский флот все еще не насчитывал свыше семидесяти 60-96 пушечных кораблей, не считая строящихся. Но после смерти в марте 1703 г. Вильгельма III начался развал; не доставало сильной центральной власти, так как новый штатгальтер не был выбран, и тем самым упразднилась должность генерал-адмирала. Генеральные Штаты, провинции и адмиралтейства начали снова работать самостоятельно, другими словами, своевольно; старые распри разгорелись вновь, и в результате из 30 заложенных вновь кораблей, к концу войны, то есть 1713 г. были готовы только лишь 21.
   Голландия не могла даже вооружить установленного по договору с Англией ежегодного количества судов; всюду недоставало денег, так как внутренние провинции не посылали своей доли в расходах, а торговля и судоходство сильно страдали. К тому же Нидерланды должны были ставить значительно больше сухопутных войск, чем Англия. В Средиземном море было занято около 12-20 линейных кораблей с 8 фрегатами, в Северном море и Канале находилось почти такое же количество судов; кроме того, ежегодно требовалось 3-40 линейных кораблей для конвоев. Великая Северная война, вспыхнувшая на северо-востоке Европы, сильно подрывала голландскую торговлю и предъявляла большие требования к ее вооруженным силам. Репутация голландского флота падала из года в год; англичане начали на него смотреть свысока, но все-таки пока еще с ним приходилось считаться.
   Во Франции та же картина; повсюду ощущался острый недостаток в средствах, что не могло не сказаться на личном составе и материальной части флота. Сын Поншартрена не мог в должности морского министра заменить отца и добиться тех же успехов из-за необходимости быть крайне экономным. Убыль кораблей не пополнялась постройкой новых; имевшееся на лицо количество судов не содержалось в должном порядке; со 120 (более 40-пушечных) кораблей между 1700 и 1712 гг. число их упало до 85, причем, почти все были в неудовлетворительном состоянии. То же происходило и с боевыми запасами, хотя, например, в кампании 1705 г. было задействовано более 50 линейных кораблей.
   И в делах личного состава царил беспорядок; между строевыми офицерами и служащими в береговых учреждениях началась такая рознь, что о дружной совместной работе не могло быть и речи. Способы ведения войны – каперская и крейсерская – конечно, не могли поднять духа моряков. Многие офицеры перешли на каперские суда, что весьма вредно отражалось на воинской дисциплине. Пример офицеров отразился и на матросах: добровольно никто больше не желал служить на военных судах, так что команды вербовались насильно.
   Совсем иначе обстояли дела в Англии, где флот продолжал развиваться нормально. В начале войны число 50-100-пушечных линейных кораблей увеличилось более, чем на 100 (из них 20 кораблей несли более 80 пушек). Общее число судов было около 150; до конца войны к ним прибавилось 40 новых кораблей. Число трехдечных судов достигало 24. Почти все корабли были больше и сильнее вооружены, чем прежде. Лучшими судами в боевом отношении считались не слишком большие 74-пушечные линейные корабли; число их орудий было вскоре увеличено до 84. Трехдечные суда служили флагманскими кораблями. Тогда же началось и выделение судов, предназначавшихся исключительно для конвойной службы и для службы в колониях.
   В организации личного состава было проведено много полезных реформ; основание постоянного офицерского корпуса дало флоту много молодых людей из лучших слоев общества. Список чинов флота по старшинству (впервые в 1688 г.) начал издаваться с 1700 г. периодически. Офицеры, служившие на берегу, оплачивались половинным жалованьем; сверхштатные офицеры командировались для службы на торговых судах. Для матросов было введено добавочное жалованье; очень благотворно сказалось учреждение пенсий для вдов и сирот. В добавление к имевшимся полкам морской пехоты было учреждено в 1712 г. шесть новых, предназначавшихся специально для дальних экспедиций; они оказались очень полезными для судебной судовой службы, так как способствовали развитию воинского духа и дисциплины, что имело большое значение для судовых команд, часто насильно набранных. В Англии еще не было постоянного войска, и морская пехота (marines) оказывала немалые услуги во время различных десантных экспедиций. Итак, дух английского флота был превосходен; флот креп и развивался.

Начало морской войны

   Тотчас после вторжения французов в испанские Нидерланды Англия и Голландия начали вооружения: в апреле в Портсмуте собрался союзный флот под флагом адмирала Рука. Голландцы, кроме того, сосредоточили часть флота у Шеневальда, а англичане послали в Голландию 10 000 войск под начальством Мальборо.
   План войны предусматривал захват Кадиса для обеспечения базы, дабы можно было тревожить французское и испанское побережье и не дать соединиться неприятельским морским силам. Опытные морские офицеры были против этого плана, опасаясь в это время года операций на юге.
   Однако Рук все же в конце августа вышел в устье Канала для защиты судоходства, но только лишь вследствие известия о выходе французских эскадр из Бреста. До того он выслал большую эскадру в 35 линейных кораблей, из них 10 голландских под флагом вице-адмирала Бенбоу на юг, чтобы подкараулить испанский «серебряный флот». Но французский адмирал Кетлогон (Coetlogon) и Бенбоу напрасно его ждали; он вовсе и не выходил из Вест-Индии. Тогда Бенбоу направился в Вест-Индию с 10 линейными кораблями, а остальные отправил на родину. Тем временем вице-адмирал Шато-Рено с 10 линейными кораблями вышел из Бреста в Лиссабон и Кадис, где соединился с вице-адмиралом д'Эстре; оттуда он пошел в Вест-Индию, чтобы в марте 1702 г. проконвоировать «серебряный флот» из Веракруса в Виго. Д'Эстре долгое время охранял с 24 линейными кораблями юго-западное побережье Испании и Кадис, и доставлял испанские войска в Неаполь и Сицилию; на зиму он отправился в Тулон.
   В течение 1702 г. политическая обстановка определялась яснее: в сентябре был заключен тайный договор между морскими державами и императором. Теперь Вильгельм III стал снова душой всех военных приготовлений, под его влиянием был принят после долгих рассуждений нижеследующий широко задуманный план войны. Во-первых, предполагалось разрушить французское влияние в Средиземном море, для чего союзному флоту было необходимо себе обеспечить базу на юге, в Кадисе или Гибралтаре. Флот должен был оперировать против Испании и Сицилии и способствовать завоеванию этих стран для императора. Таким путем предполагалось воспрепятствовать соединению французских морских сил и одновременно облегчить операции сухопутным войскам в северной Испании и Нидерландах отвлечением оттуда французских войск.
   Мальборо, император Леопольд I и принц Евгений сочувствовали этому плану. Для Англии этот план был выгоден еще и тем, что создавал ей прочное положение в Средиземном море; важность этого англичане глубоко сознали еще в прошлую войну. Главные силы союзного флота должны были остаться в Канале, меньшая часть флота предназначалась для колоний, для защиты торговли и судоходства, а также для приобретения новых земель. Во время приготовления к этому грандиозному стратегическому плану скончался Вильгельм III (в начале марта); с его смертью все дело лишилось своего главного вдохновителя, так как Мальборо находился при войсках в Нидерландах. Лишь 4 мая была объявлена война.
   Англия обязывалась поставить 80, а Голландия 48 линейных кораблей; 10 000 английских и 5000 голландских солдат должны были участвовать в экспедиции в Испанию. Негодность судов и солдат, а также длительные переговоры между союзниками задержали готовность кораблей, и только лишь в конце июня у Уайта собралось 30 английских и 20 голландских кораблей, всего вместе с транспортами около 200 судов. Но нежелание адмиралов, особенно Рука, в такое позднее время года идти на юг задержали экспедицию, и даже энергичные требования из Лондона не имели успеха.
   Французы вооружались повсеместно, но собрать большие силы им не удалось; крейсерская и каперская война с самого начала войны были в полном расцвете. Особенно отличался в северной части Адриатического моря товарищ Жана Бара, граф Форбен, оперировавший против сообщений принца Евгения. Лишь в начале июня Рук послал половину своих судов на юг, чтобы захватить ушедшую в Корунну французский эскадру дю-Касса (du Casse). Эта маленькая эскадра уже в мае вышла с испанскими войсками из Ла-Рошели в Вест-Индию и была настигнута у Ферроля посланной немедленно за ней английской эскадрой под флагом Мундена; последний, однако, считал себя слишком слабым, чтобы вступить в бой и вернулся.
   Лишь теперь адмиралтейству удалось сдвинуть с места Рука; 1 августа он вышел из Тербея. В Лондоне было получено известие от Бенбоу, что «серебряный флот» будет конвоировать Шато-Рено. Поэтому Рук получил приказание наблюдать за испанским побережьем, начиная от Кадиса и севернее, тогда как Шовель должен был стеречь добычу, начиная от Бреста и южнее. Кроме того, Руку было приказано занять Корунну, Виго, Кадис и т.д. (не Гибралтар), а осенью вернуть свои большие корабли, как только один из перечисленных портов будет взят. 10 августа Рук уже подходил к мысу Финистере, где ему донесли, что французы вышли в море – другого и нельзя было ожидать; 18 августа он соединился у Лиссабона с посланной вперед половиной флота.
   23 августа флот стал на якорь западнее Кадиса; определенного плана наступления все еще не было. Операцию, длившуюся 5 недель (до 25 сентября) следует признать одной из самых жалких, когда-либо предпринятых большим флотом совместно с сильным десантом. Один военный совет следовал за другим, но определенные решения принимались весьма редко; сухопутные и морские офицеры держались противоположных взглядов – не доставало сильной единой власти. Продолжение операции было также вяло, как и ее начало; Рук на военном совете настоял на возвращении. Заместителю императора, принцу Георгию Гессен-Дармштадтскому, не удалось убедить Рука завладеть одним из менее укрепленных пунктов; флот ушел 1 октября, предварительно отделив 6 линейных кораблей с 3000 солдатами в Вест-Индию для поддержки Бенбоу.
   Шато-Рено, конвоировавший из Вест-Индии «серебряный флот», получил на Азорских островах донесение, что Рук его поджидает у испанских берегов. Вопреки его настоянию зайти в один из французских портов было решено пойти в Виго, куда весь флот прибыл 27 сентября.
   Лишь через 10 дней об этом узнал английский посланник в Лиссабоне, лорд Метуен, немедленно переславший известие Руку.
   Рук, уже ушедший из Лагоса, получил донесение 17 октября и тотчас же отрядил свои крейсеры в Виго для разведки, а сам со всем флотом последовал за ними. По дороге присоединился Шовель со своими кораблями. Рук все еще был болен и в течение многих недель не покидал своего помещения – обстоятельство, очень вредно влиявшее на его деятельность; и теперь он нехотя согласился с решением военного совета, на котором вице-адмирал Альмонд горячо настаивал на немедленном нападении.
   Шато-Рено в Виго располагал 18 линейными кораблями (из них 3 испанских), несколькими мелкими судами и брандерами. Галеоны, доставившие серебро, были вооружены 20-30 орудиями; большую часть ценного груза, конечно, уже успели свезти на берег.
   Бухта Виго простирается в направлении SW-NO; в северо-восточном ее конце имеется внутренняя бухточка в 5 миль длиной и 3-4 мили шириной, соединенная с главной бухтой проливом шириной всего лишь в 7 кабельтовых; оба берега этого узкого пролива были защищены батареями с 60 орудиями, фарватер преграждало сильное боновое заграждение, которое с флангов защищалось продольным огнем двух линейных кораблей. За боном стояли полукругом 5 линейных кораблей, однако несколько далеко от него; еще ближе к берегу, у привезших серебро галеонов, расположились остальные суда эскадры. 22 октября союзники вошли в наружную бухту и стали на якорь вне дальности артиллерийского огня.
   Было решено, что на следующий день 25 больших линейных кораблей (из них 10 голландских) будут форсировать бон семью отдельными группами по 3-5 корабля в каждой при поддержке мортирных судов и брандеров. Одновременно предполагалось на южном берегу высадить 4000 тысячи человек, чтобы овладеть укреплениями с суши. Высадка удалась вполне, испанские войска быстро обратились в бегство; батареи, несмотря на сильный огонь 500 французских морских солдат, были взяты. Десант союзников направился далее к городу Редондела, расположенному в юго-восточной части внутренней бухты, где ему удалось овладеть большим количеством свезенного на берег серебра.
   Обе первые направившиеся через бон группы линейных кораблей, 5 английских и 3 голландских, вскоре вынуждены были стать на якорь из-за безветрия. Когда ветер задул вновь, головному кораблю вице-адмирала Гопсона сразу же удалось под всеми парусами прорвать бон; но заштилело вновь, и остальные корабли не могли за ним последовать; два голландских корабля зацепились за бон; лишь с большим трудом им удалось освободиться. Огонь северной батареи был подавлен одним из английских кораблей. Гопсону была оказан поддержка в его тяжелой борьбе против 5 французских кораблей, лишь когда поднявшийся ветер позволил следовавшим за ним кораблям форсировать заграждение. Теперь бой сделался общим; союзникам удалось уничтожить охваченные паникой неприятельские корабли, часть последних выбросилась на берег.
   До наступления темноты шесть французских линейных кораблей и пять нагруженных серебром галеонов были взяты, все другие суда сгорели или затонули. Союзники потеряли лишь 40 человек на судах и 100 на флагманском корабле. Потери противников были значительно серьезнее: многие были взятв в плен, среди них Шато-Рено и испанский адмирал.
   Столь легкая победа досталась союзникам лишь потому, что со стороны Шато-Рено не было принято достаточных мер для отражения этого нападения; последний, безусловно, должен был пять своих линейных кораблей, которые не могли быть использованы в полной мере во внутренней бухте, поставить снаружи батарей, не маскируя огня последних. Во внутренней бухте следовало оставить одни лишь галеоны и суда, предназначавшиеся для продольного обстрела бона. Шато-Рено считал свою позицию неприступной. Недостаточно энергичная защита, малые потери союзников и паника, распространившаяся на французских кораблях, говорят не в пользу французского адмирала. Надо удивляться, что испанцы за 3 бывшие в их распоряжении недели не могли успеть свезти весь ценный груз галеонов на берег.