Штенцель Альфред. История войн на море с древнейших времен до конца XIX века

   То, что оба короля выискивали совершенно незначительные поводы к объявлению войны, само собой понятно, – их не стоит здесь упоминать. Надо удивляться, что они вообще старались придумывать поводы.

Развитие французского флота

   Следует несколько остановиться на французском флоте, впервые принимавшем участие в морских операциях. Лишь начиная с временем Кольбера мы видим планомерное развитие французского флота. Раньше различные начинания разбивались о недостаток денег; теперь же флот создается с определенной целью дать развиться морской торговле и сделать из Франции первоклассную морскую торговую державу, вырвать ее из тяжелого финансового положения и создать более надежную основу для ее экономического положения и национального благосостояния. Кольбер понимал, что для этой цели прежде всего необходимым сильный флот.
   Ему удалось провести в жизнь свои планы и видеть плоды своего труда, но при все меньшей поддержке короля флот стал приходить в беспорядок и после смерти Кольбера, в 1683 г., почти окончательно рзложился.
   Кольбер успел создать почти невозможное, в особенности после перехода должности «адмирала Франции» в 1669 г. к четырехлетнему ребенку, и назначения Кольбера полновластным морским министром. В 1661 г., в начале его деятельности, Франция обладала только 30 вооруженными военными судами, из коих 3 имели более 30 орудий. Через пять лет уже насчитывалось 70, из них 50 линейных кораблей, а еще через пять лет французский флот состоял из 196 судов. Кольбер довел численность флота до 107 больших судов с 24-120 орудиями, из них около дюжины с более чем 75 орудиями. Громадная работа, особенно интенсивная до 1671 г.
   Все это оказалось возможным лишь благодаря одновременной энергичной постройке военных портов с арсеналами и верфями, которая шла рука об руку с развитием судостроения. Брест и Тулон были намечены как главные базы и сильно укреплены; Гавр, Дюнкерк и Ла-Рошель предназначались быть опорными пунктами, оба первых – лишь для мелкосидящих судов.
   Кольберу приходилось бороться с трудностями: лень, недостаточная работоспособность, даже казнокрадство давали себя чувствовать в ужасающих размерах. Мы не будем останавливаться на государственной организации Франции того времени – это бы нас завело слишком далеко. Однако же французские верфи вскоре заслужили всеобщую похвалу; англичане не раз признавали, что они не могли бы работать так быстро и с такой основательностью.
   Свойственная французам любовь к порядку, их систематичность и научное отношение к делу выказали себя с блестящей стороны. Ни в чем не было заметно излишней торопливости и поверхности; все работы производились крайне обстоятельно. Англичане были слишком уверены, что они во всем первые, слишком превозносили себя и бывали нерадивы.
   При той основательности, с которой создавался флот, при достигнутых уже громадных результатах остается загадкой, каким образом такой дельный народ как французы мог допустить столь быстрый развал своего флота. Решение этого вопроса заключается в том, что благодаря стремлению Людовика играть руководящую роль на континенте в шестилетней сухопутной войне, народ и государственная казна почти совсем обеднели, хотя его армия и земельные приобретения все увеличивались.
   Все в государстве пришло в застой. Король не обладал государственными способностями, он не обращал внимания на увядание торговли, промышленности и земледелия, на нехватку везде и всюду денег; созданные Кольбером верфи и базы пришли в упадок, а с ними и сам флот. Блестящего прежде флота к концу царствования Людовика почти не стало; думать о поддержке судоходства, морской торговли и промышленности не было ни у кого ни времени, ни желания.
   Этот период истории Франции служит ярким примером того, что флот может процветать лишь в том случае, если его основания, если все то, для чего он главным образом существует – судоходство, торговля и промышленность – процветают. Оба взаимно дополняют друг друга, одно без другого висит в воздухе. Кольбер все это понимал своим гениальным умом и действовал правильно; король сам легкомысленно разбил созданное его гениальным министром новое и грозное оружие.
   Мы так надолго остановились на обстоятельствах, предшествовавших третьей англо-голландской войне, и на неправильной политике Людовика XIV не только в качестве предисловия к дальнейшему описанию этой войны; неправильная морская политика короля Франции, его одностороннее, упрямое следование намеченной цели, ясно подтверждают старинную поговорку: «Сухопутная война обездоливает, морская кормит». Есть много доказательств правильности этой поговорки. Людовик XIV уже во вторую войну выступил со своим флотом, но сделал это ощупью, нарочно держась в стороне. В союзе с Англией и после дальнейшего усиления своего флота он почувствовал себя значительно свободнее; но и для того времени есть ясные доказательства, что он никогда не пускал в дело полностью ни всего флота, ни даже отдельных судов.
   Все это имело место несмотря на то, что французский флот нисколько не уступал в отношении материальной части, снабжения и вооружения своим двум соперникам. Уже в то время отстающие в научном отношении англичане брали французские суда за образец. Последние имели лучшие мореходные качества, были удобнее для установки артиллерийского вооружения и размещения команды. Число команды больших линейных кораблей было всегда больше, чем на соответствующих судах других держав, например:
   50-пушечный 70-пушечный 90-пушечный
   В Голландии 400 чел. 500 чел.
   В Англии 400 чел. 600 чел. 850 чел.
   В Франции 500 чел. 700 чел. 1200 чел.
   Подготовка личного состава при Кольбере была хорошей. Им была создана первая специальная организация «морского призыва»; он оставлял уволенных по окончании срока службы в запас флота в списках команд кораблей. Одна треть команды состояла из солдат, завербованных судовыми командирами. Опыт обоих других флотов, Голландии и Англии, был им использован при создании постоянного корпуса офицеров и унтер-офицеров. Он сумел привлечь лучшие слои общества для службы во флоте, учредил корпус гардемаринов из 200 учащихся и старался переводить во флот сухопутных офицеров для поднятия воинского духа. Создавались учебные заведения и учебные суда, а также точные инструкции для всех отраслей морской службы в свойственной французам систематической форме.
   Короче говоря, он старался соединить разделенное до того времени военное и морское командование корабля в одном лице. Во Франции, в мирное время, научным путем пришли к тому же, что было сделано в Голландии и Англии благодаря большому боевому опыту – к созданию типа современного морского офицера, соединившего в одном лице моряка и солдата. Отступления от изложенного в уставных положениях стали исключением, военно-морской дух оживил новые морские организации. В новом офицерском корпусе капитанам коммерческих судов не было места, разве только командирами специальных и транспортных судов. Но начавшаяся в 1672 г. морская война заставила французов призывать на службу офицеров коммерческого флота, т. к. многие из вновь принятых во флот дворян оказывались не на высоте. У нового офицерского корпуса не было боевого опыта; тактическая подготовка оказалась весьма неудовлетворительной.
   Людовик XIV, вероятно, по этим соображениям, берег свой флот и не ставил ему серьезных задач. Единственно важную военную задачу французский флот должен был выполнить против мавританских пиратов в Средиземном море (Марокко, Алжир, Тунис, Триполи и т. п.), где в то же время действовали и оба других флота. Испания в то время уже почти сошла со сцены; ее флот уже не играл никакой роли.

Начало войны

   План войны союзников (Англия, Франция, Кёльн и Мюнстер) против Нидерландов предусматривал нападение с трех сторон: с моря должна была действовать англо-французская десантная экспедиция, с юга – французская армия, с востока – немецкие князья.
   Голландия очутилась в худшем положении, чем во времена первых двух войн, т. к. ей пришлось обороняться еще и с суши; это оказалось тем более опасно, что для армии за последние годы было очень мало сделано. Все возрастающие серьезные внутренние беспорядки отражались крайне неблагоприятно на развитии армии и флота. Несмотря на то, что Оранская партия, всегда видевшая безопасность страны в сильной армии, стала во главе страны, армия оставалась в забвении. Йохан де-Витт, так хорошо умевший сглаживать внутренние противоречия, начал отходить на задний план. Единственный, заслуживающий внимания шаг заключался в назначении в конце февраля 1672 г. принца Вильгельма Оранского генерал-капитаном армии и вместе с тем генерал-адмиралом флота; одновременно де Рюйтер был назначен лейтенант-генерал-адмиралом, таким образом он занял высшее по отношению к адмиралам-лейтенантам положение и фактически стал главнокомандующим флотом.
   Сначала мы кратко коснемся сухопутных операций, как менее для нас интересных. Через пограничные области испанских Нидерландов Людовик послал 120 тысячную армию против Голландии, куда она прибыла в начале мая. Через месяц немецкие союзники начали свое вторжение с востока.
   Французские главные силы, под предводительством маршалов Тюренна и Конде, вошли с юго-запада в Соединенные провинции, обходя испанские Нидерланды; маршал Люксембург вошел севернее, а немцы – еще севернее (восточнее Гронингена).
   Голландия сделала ошибку, распределив свои слабые сухопутные силы по различным крепостям. Часть мелких укреплений вскоре сдалась французам, мимо более крупных Тюренн прошел без боя, так что вся страна в непродолжительном времени оказалась во власти французов. Через месяц французы стояли внутри страны, ничто уже не могло им помешать идти дальше – Голландия утратила почти все свои сухопутные силы. Лишь в провинции Голландии в распоряжении принца Оранского оставалось 9000 человек; к границам этой провинции противник подступал со всех сторон. В середине июня повсюду началась паника, решено было запросить Людовика XIV об условиях мира. 20 июня французы находились вблизи Амстердама.
   Два обстоятельства дали Голландии возможность опять поднять голову: во-первых, взятие обратно Мюйдена, расположенного на Зюйдерзее восточнее Амстердама, и, во-вторых, уверенность, что высадка союзников в Нидерланды невозможна после основательного отпора, который де Рюйтер дал неприятелю в сражении у Солебея 7 июня. Город Мюйден имел особое значение благодаря своему расположению вблизи Амстердама на соединении нескольких рек и каналов; он представлял из себя ключ к путям сообщения всей области и служил доступом для гавани столицы. Амстердам поэтому мог полностью снабжаться с моря.
   Сражение у Солебея и завоевание Мюйдена стали поворотным пунктом этой войны. Переговоры все же приняли очень выгодный для Людовика оборот; демократическая партия и купечество были весьма склонны ему покориться. Они опасались за окончательную гибель торговли. Но народ восстал, благодаря чему Оранская партия снова приобрела значение и силу, храбрый мужественный дух Нидерландов проснулся вновь.
   Все города последовали великому примеру Амстердама, который 25 июня открыл плотины, и затопил страну, чем спас провинцию Голландия. В начале июля власть внутри страны перешла в руки Вильгельма Оранского, который был объявлен пожизненным штатгальтером.
   Народ, озлобленный большими убытками, причиненными наводнением и предложением позорных условий мира, пошел на крайность. Как афиняне во времена Фемистокла решили все бросить, покинуть родину и переселиться в южную Испанию, так теперь голландцы намеревались уйти в Ост-Индию и основать себе там новую родину. Озлобление народа особенно проявилось по отношению к братьям де-Витте, которые 19 августа были самым зверским образом убиты народом в тюрьме. Даже по отношению к де Рюйтеру несколько раз проявлялась ненависть, хотя его положение в отношение господствовавшей партии оставалось особенно выгодным.
   Большое облегчение доставило Нидерландам энергичное выступление курфюрста Бранденбурга, который со своими бранденбуржцами и большим императорским войском подошел с востока, заставил Людовика разделить войска и переменить фронт. Голландцы вздохнули свободнее и смогли даже перейти в наступление. Попытка Люксембурга взять, воспользовавшись морозом, Гаагу и Лейден, не удалась из-за наступившей внезапно оттепели; он вместе с войском с трудом избег плена.
   Появившееся в начале войны известное выражение «Голландия в опасности» потеряло теперь свое значение; положение страны к концу года стало значительно выгоднее, чем в его начале; о постыдных условиях мира не могло быть и речи. Последние заключались не только в уступке земель Франции и Англии, большой военной контрибуции и отмене таможенных пошлин для французских товаров, но и в посылке время от времени унижающих достоинство Голландии депутаций и т. п. На этот раз Оранская партия спасла государство от гибели; принц сам отказался от положения суверена, которое ему предназначала Англия.

Первый год войны, 1672

   Мы уже упоминали, сколь велико было влияние на общее положение дел и на моральное состояние народа исход первого морского сражения у Солебея и теперь займемся рассмотрением этих событий, разыгравшихся вблизи берегов Голландии.
   В течение 1671 г. надежды на заключение мира уменьшились; Голландия стала вооружать флот, командование которым было поручено де Рюйтеру. После того случая, когда маленькая английская яхта потребовала, чтобы стоящая в собственных водах голландская эскадра отсалютовала ей первой, провинция Голландии настояла на немедленном увеличении флота до 72 линейных кораблей, 24 фрегатов и стольких же брандеров. Но лишь в феврале следующего года успели приготовить 40 линейных кораблей, из которых лишь четыре имели не менее 60 орудий, а также две дюжины брандеров. И это в то время, когда переговоры с Англией заставили ожидать худшего! Опять, как и во времена второй войны, Англия совершила нападение на конвой купеческих судов, заставившее голландцев усилить свой флот.
   72 коммерческих судна, возвращающихся из Смирны, конвоируемые пятью большими военными кораблями, подверглись в конце марта нападение в Ла-Манше, совершенному по особому приказанию жадного до добычи короля Карла. Англичане, под начальством адмирала Холмса, с 8 большими и 3 малыми кораблями вышли в море; предполагалось выслать 32 корабля, но по небрежности такого количества судов собрано не было. Возвращавшемуся в то же время из Средиземного моря другом английскому адмиралу Холмс ничего не сообщил о поставленной ему задаче, чтобы иметь возможность ее выполнить одному и, следовательно, не получил никакой поддержки.
   Начальник конвоя, получил известие о грозившей ему опасности у входа в Ла-Манш; он сделал все возможные приготовления и дал вооруженным купеческим судам (их было около трети) соответствующие инструкции.
   Бой длился два дня, все время на параллельных курсах. Окончательный результат был сравнительно ничтожен, если учесть, что против 12 английских линейных кораблей и 6 мелких судов, сражались 5 голландских военных и 24 вооруженных коммерческих корабля, при чем последние должны были еще защищать своих безоружных спутников. Три голландских флагмана были убиты. Однако лишь один нидерландский корабль был потоплен и три купеческих судна достались в руки англичан – жалкие результаты, добытые к тому же с тяжелыми повреждениями английских судов. Голландцы ушли в полном порядке и, под прикрытием тумана, на третий день вернулись на родину.
   Англичане могли рассчитывать на богатую добычу, как видно из того, что за продажу трех купеческих судов они получили очень много. Сколько бы они выручили, если бы им досталось свыше 70 таких кораблей! Из этих цифр ясны размеры торговли с Левантом, превосходившей тогда всю торговлю прочих государств вместе взятых. В Англии это разбойничье нападение, совершенно вопреки всяким основам международного права, заслужило всеобщее порицание. Попытки короля отречься от своего приказа и свалить всю вину на голландских флагманов и их поведение при первой встрече, не удались ввиду категорических опровержений английского адмирала, желавшего защитить свое собственное доброе имя. Все эти случаи должны быть отмечены, как особо характерные для того времени.
   Теперь, наконец-то, Соединенные Провинции взяли себя в руки; было решено довести состав флота до 48 больших и 24 малых линейных кораблей, 24 фрегатов и 24 брандеров. Численность флота была постепенно доведена до этого числа. Судоходство по Ла-Маншу, Балтийскому и Северному морям было запрещено как и в прежние войны, также как и вывоз товаров военного назначения. Было постановлено, чтобы обе большие торговые компании, Вест– и Ост-Индская, своими средствами нападали повсюду за границей на неприятельские суда и колонии. Каперство в своих водах до поры до времени запретили, чтобы не лишать флот личного состава и судов. Были приняты различнейшие меры для защиты побережий, голландцы позаботились также и о хорошо функционирующей разведывательной службе.
   Витт и де Рюйтер действовали правильно, приложив все усилия, чтобы как можно скорее быть в состоянии противопоставить противнику сильный флот, отчасти, чтобы действовать против каждого из союзных флотов порознь, еще до их соединения, отчасти, чтобы быстрым наступлением уничтожить возможность предполагавшейся грандиозной высадки. Предполагали пойти, как прежде, к устьям Темзы и в Брест. Выполнению плана помешала неготовность флота. Как и прежде, провинция Зеландия сильно отстала в вооружении своих судов.
   Причина крылась не в плохой организации морских сил и адмиралтейств, а в предательском желании действовать против правительства. Межпартийная рознь в Голландии разгоралась до того, что охотнее подчинились бы самому злейшему иноземному врагу, чем враждебной группировке своей родины. Итак, безусловно верный в стратегическом и тактическом отношениях план обоих великих людей не мог осуществиться.
   Де Рюйтеру пришлось другими путями попробовать выполнить свое намерение; его план, заключавшийся главным образом в том, чтобы ловко использовать создавшееся положение и устранить возможность высадки, дал последующей войне своеобразный характер. Он чувствовал себя обязанным быть особенно осторожным, несмотря на сознаваемую им важность быстрого и энергичного нападения, так как надежды на успешные действия на суше не было, и флот оставался единственным спасителем отечества.
   Стратегия де Рюйтера, благодаря таким соображениям, стала совершенно иной, чем в прежние годы. Он старался использовать условия местности, занял безопасное положение позади отмелей, расположенных перед устьями рек Маас и Шельда и оттуда производил в подходящий момент энергичные нападения на противника. Неприятель со своими судами больше не рисковал за ним следовать после боя по опасным, неизвестным фарватерам, благодаря чему де Рюйтер, пользуясь своими базами в тылу, мог спокойно исправлять повреждения и готовиться к новым операциям.
   Де Рюйтер пользовался каждой возможностью выхода, как только ветер благоприятствовал его судам; в противном случае он немедленно поворачивал и возвращался на мелководье, куда враг, как уже было сказано, не решался за ним следовать. Такой образ действий можно назвать стратегическим и в то же время тактическим. Как он далее действовал тактически и добился успеха, мы сейчас увидим.
   Только 10 мая де Рюйтер мог выйти в море, и то лишь с 35 кораблями. Перед зеландскими портами он должен был ждать вооружавшихся в них судов; кроме того, и туман и штили сильно затрудняли его движения. Морское население Зеландии было особенно озлобленно временным запрещением заниматься каперством. Получив известие о выходе 12 мая английского флота из Темзы, де Рюйтер 15 мая пошел в Даунс, где узнал, что английский и французский флоты соединились накануне у о-ва Уайт.
   Двухдневные шторм заставил его оставаться на якоре; было так свежо, что лишь 17 мая де Рюйтер смог пригласить флагманов и командиров на заседание. Постановили держаться со всем флотом в 5 милях от берега у устья р. Маас, выжидая удобный случай для нападения. Флот де Рюйтера постепенно получал подкрепления. Вследствие упорного настояние де-Витта было решено предпринять поход к устью Темзы, которым он надеялся произвести моральное воздействие на население Лондона. После военного совета, 20 мая, де Рюйтер пошел к устью Темзы, где 23 мая стал со всем флотом на якорь; на следующий день он послал около 40 мелких судов под начальством ван Гента вверх по течению. Не добившись никакого успеха, они вернулись через два дня; англичане приняли такие серьезные меры для защиты, что нападение казалось бессмысленным, и в морских кругах так и представляли себе положение дела.
   В день возвращения Гента было получено донесение о приближении неприятельских флотов, что заставило де Рюйтера поспешно вернуться к голландскому берегу. Он крейсеровал перед Остенде и 29 июня увидел корабли противника, которые в течение двух дней держались вдали, на параллельных курсах и 31 мая скрылись из вида. Несмотря на свое выгодное наветренное положение англичане не рискнули перейти в нападение.
   Главнокомандующий союзными флотами, герцог Йоркский, сначала задержавшийся у Уайта из-за слабого ветра, по-видимому имел намерение завлечь двухдневным маневрированием голландцев подальше в море. По другим данным он намеревался перехватить большой коммерческий флот, шедший из Ост-Индии. Как бы то ни было, герцог Йоркский не решился на нападение, а пошел 31 мая в Северное море, где после трехдневного крейсерства в его южной части, 3 июня, стал со всем флотом на якорь в Солебее, чтобы пополнить запасы провианта и воды.
   Потеряв неприятеля из виду, де Рюйтер со всем своим флотом 3 июня пошел к Норд-Фореланду, выслав одновременно большое число фрегатов на разведку. Заслуживает удивления, что в течение недели ему не было доставлено сведений о неприятеле; это должно быть отнесено к совершенно неудовлетворительной деятельности разведчиков, не сумевших следовать за неприятелем, остававшимся целых два дня на виду эскадры.
   Итак, лишь 6 июня де Рюйтер получил следующее донесение: принц Йоркский стоит в беспорядочном и крайне невыгодном строю в Солебее, имея берег при свежем ветре близко под кормой и под ветром. В таком положении флоту было крайне затруднительно вылавировать на ветер в виду близости берега; корабли в случае дрейфования или попытки съемки с якоря могли легко оказаться на камнях.
   Созванный немедленно де Рюйтером военный совет нашел возможным, пользуясь столь невыгодным положением противника, напасть на него у его побережий. Предписания Генеральных Штатов специально указывали на возможность столь выгодных условий. Де Рюйтер немедленно двинулся на север, пользуясь благоприятным ветром.
   В последующем сражении против 45 английских и 26 французских судов действовало лишь 61 голландских с более чем 40 орудиями; судов, не имеющих боевого значения и транспортов – 35 против 22; брандеров – две дюжины против трех дюжин. Союзники располагали 5100 орудиями и свыше 33 000 человек команды, голландцы только 4500 орудиями и 21 000 человек команды. На многочисленных английских транспортах находилось большое число солдат, а в Дюнкерке французы имели 2000 человек, которые после высадки с флота должны были быть переправлены туда же.
   Герцог Йоркский, как главнокомандующий, командовал центром на флагманском корабле «Ройял Принс» (120 пушечный); севернее его стоял лорд Монтегю, флагманский корабль «Ройял Джеймс» (100 пушечный). Южнее, в середине, стояла французская эскадра под начальством вице-адмирала графа д'Эстре, флагманский корабль «Сен-Филипп» (78 пушечный); младшим флагманом у французов был генерал-лейтенант Авраам Дюкен.
   В голландском флоте де Рюйтер вел центр на корабле «Семь Провинций», Банкерс левый (южный) фланг, а ван Гент правый (северный) фланг. Все шесть эскадр неприятельских флотов можно считать приблизительно равными по силе. Де Рюйтер ослабил свои 9 отрядов, выделив из каждого по 2 корабля и 2 брандера, чтобы составить особый отдельный отряд. Последний, в составе 18 кораблей и 18 брандеров, шел вперед флота, образуя передовую линию фронта и предназначался для задуманной де Рюйтером атаки брандеров на стоящие на якоре английские корабли, если бы к тому представилась возможность.
   Английский берег у Солебея идет с севера на юг; в прежние времена бухта глубже врезывалась в берег, чем теперь. Союзный флот стоял почти параллельно берегу, вблизи него. Монтегю стоял севернее Йорка, д'Эстре южнее него, несколько дальше от берега, причем между французами и англичанами оставался промежуток. При начавшемся 6 июня свежем ONO положение Монтегю было особенно невыгодным, а в случае усиления ветра или внезапного нападения оно становилось крайне опасным. Он докладывал об этом главнокомандующему, но получил в ответ обидный намек на свою «излишнюю осторожность».
   Получив донесение о возвращении де Рюйтера к голландским берегам и считая себя в полной безопасности, принц Йоркский разрешил 7 июня рано утром почти всем кораблям отправить шлюпки на берег за водой. Среди этих мирных занятий вдруг как снег на голову пришло известие, что враг близко. Один из дозорных французских фрегатов, идя под всеми парусами, донес об этом сигналами и пушечными выстрелами. Странно, что донесение исходило от французского фрегата, ведь де Рюйтер шел с северо-востока, а французы занимали позицию на юге. Возможно, это еще одно доказательство беззаботности английского главнокомандующего.