Агаев Самид Сахибович. Седьмой совершенный

   - Какая неприятность, - подосадовал Ахмад Башир, - но у меня видишь ли, есть одно преимущество, я очень богатый человек. Мой компаньон в Сицилии хорошо заплатит за мое освобождение.
   Главарь усмехнулся.
   -В твоем возрасте не следует быть таким наивным. Я думаю, что твой компаньон будет рад избавиться от тебя. Так что ты не убедил.
   "Умен, мерзавец", - подумал Ахмад Башир. Его жизнь зависела от красноречия. Надо было найти слова. От горящего корабля волнами накатывал жар. Ахмад Башир облизнул пересохшие губы и, попросил воды. "Воды у тебя скоро будет вдоволь" - заметил пират, чем вызвал новый взрыв хохота окружающих.
   - Я вижу, что ты хорошо знаешь человеческую породу, - сказал Ахмад Башир.
   Пират кивком поблагодарил за похвалу.
   - Но мой компаньон заплатит, потому что я ему задолжал столько, что ему невыгодна моя смерть. Он заплатит, чтобы получить выданный мне кредит обратно.
   - В твоих словах есть рациональное зерно, - согласился капитан, - но дело это хлопотное. Так что не обессудь.
   Ахмад Башир посмотрел на девушку. В этом взгляде была его последняя надежда. То что он пытался ей внушить глазами, не поддается словесному описанию.
   Девушка дотронулась до капитана, и что-то сказала ему. Между ними произошел короткий разговор и капитан сказал Ахмад Баширу.
   - Тебе несказанно повезло, моя кузина просит за тебя. Отчего то ей взбрело в голову, что ты похож на ее безвременно усопшего отца. Хотя она не может этого помнить так как ей было всего два года, когда он умер. Но я не могу ей отказать. Ты остаешься. Условия и сумму выкупа мы оговорим позднее.
   "На отца - это обидно" - подумал Ахмад Башир.
   - Уведите его, - распорядился капитан.
   Ахмад Башира увели и заперли в трюме. Там он нашел воду и опрометчиво напился.
   Мы не будем описывать чувства, посетившие Имрана, после того как он открыл глаза и обнаружил себя лежащим в тюремной камере с цепями на руках. Ибо чувства эти мы не раз описывали на страницах нашего романа. Впрочем, они известны всем, кому довелось посидеть в тюрьме. Ничего нового в ощущениях узника за прошедшую тысячу лет не прибавилось. В цепи его заковали по приказу все того же караульного офицера, который обнаружил, что на арестованном вдруг исчезли все следы побоев. Ревностный служака решил перестраховаться; поместил арестованного в отдельную камеру и приказал заковать его в кандалы.
   Скажем только, что Имран слово в слово повторил замечание Ахмада Башира, которое тот произнес, стоя на палубе и глядя в спину удаляющегося товарища. Имран сказал: "Мир состоит из семи дней, просто они всегда повторяются". Правда, подумав, он добавил: "Было бы лучше, если они повторялись не все или хотя бы не так часто." Поднялся, подобрал цепи, пошел к двери и постучал в нее.
   - Чего надо? - отозвался надзиратель.
   - За что меня посадили? - спросил Имран.
   - А я почем знаю, - ответил надзиратель.
   - Зачем же тебя здесь поставили, придурок?
   - А вот я сейчас дверь открою, и сразу станет ясно, кто из нас придурок, - пригрозил надзиратель.
   - Кажется, ты мне угрожаешь физической расправой, - констатировал Имран.
   - Кажется, ты угадал, - глумливо произнес надзиратель.
   - А знаешь ли ты, безголовый, что ты не имеешь права бить заключенных, и что за это ты можешь быть подвергнут хадду в судебном порядке.
   - Чему подвергнут?
   - Хадду, наказанию.
   - Ишь, умник, какой, - опасливо проговорил охранник, - и вообще не положено мне с тобой разговаривать.
   Дверь отворилась, и в камеру вошел давешний врач, чтобы сменить повязки на Имране. Но размотав грязные бинты он воскликнул, "Аллах акбар", и подул на свои плечи. После чего поспешил удалиться, потому что на заключенном не оказалось ни одной царапины.
   Имран отошел от двери, сел в углу на корточки и задумчиво сказал вслух.
   - За что же меня в этот раз посадили?
   Между тем по городу поползли слухи. В торговых лавках, в ремесленных мастерских, в подворотнях, в закусочных, люди судачили о том, что в Медине появился махди. Ночью, в дервишеской ханаке, он в диспуте сразил лучшего полемиста из суфиев. Затем, когда дервиши набросились на мессию, избили и сдали его в полицейский участок, он чудесным образом исчез, но вновь появился без единой царапины на теле. И теперь власти, опасаясь махди, держат его закованным в цепи в глубоком подземелье.
   Кади Медины был человеком решительным и скорым на суд. Получив из полицейского участка составленный на Имрана протокол, он сразу квалифицировал для себя дело по статьям: государственная измена, лжепророчество и подрыв священных устоев Аббасидского халифата, что влекло за собой смертную казнь для преступника. Судебное разбирательство было назначено на следующий день. Но накануне вечером кади неожиданно посетил наместник Медины.
   Дорогой друг, - сказал судье наместник, - зная вашу честность и принципиальность в делах фикха, я не буду просить вас об одолжении. Но лишь скажу о некоторых опасениях, которые возникли у меня, как у человека поставленного заботиться о порядке города. Чернь, которая, как известно, всегда недовольна существующей властью, опять зашевелилась.Полиция докладывает,что началось это сразу после ареста лжепророка.
   Судья сочувственно покивал головой, он никак не мог взять в толк, чего от него хочет наместник.
   - Мне известно, что на завтрашний день назначено судебное разбирательство человека обвиняемого в государственной измене. Я не буду спрашивать, какой приговор вы ему вынесете. Вы не ответите, да и я не имею права на такие вопросы. Но мне так же известно, что наказание за это преступление одно - смертная казнь.
   Кади сидел с невозмутимым лицом, не желая ни подтвердить, ни опровергнуть слова наместника.
   Наместник продолжал:
   -Соглядатаи доносят о том, что по городу ходят слухи, мол, появился Махди, но власти города схватили его и скрывают от народа. В любое другое время, я не обратил бы на это никакого внимания. Знаете, как говорится "собака лает, караван идет". Но сейчас, в предверии священного месяца, когда в Медину начинают стекаться толпы паломников на хадж, смертная казнь была бы крайне нежелательна. Даже если преступник и лжепророк.
   Кади пожевал губами и поблагодарил наместника за оказанное внимание.
   - Я поступлю так, - сказал он, - как будет угодно Аллаху.
   - Я уверен, что вы поступите правильно, - сказал наместник.
   Воля Аллаха выразилась в том, что на следующий день Имран был приговорен к каторжным работам и сослан на соляные копи.
   В этот день Абу-л-Хасан специально задержался на службе дольше обычного, чтобы заставить жену поволноваться. Он вернулся домой, когда уже начинало темнеть.
   Вид управляющего сразу вызвал в хозяине дома нехорошее предчувствие.
   - Что случилось? - спросил Абу-л-Хасан.
   Господин, - встревожено сказал Хамза - госпожа Анна, весь день не выходит из своей комнаты. Мне даже кажется, что ее там нет.
   Абу-л-Хасан заглянул на женскую половину, она была пуста.
   - Это что же? - гневно спросил Абу-л-Хасан, - из всей челяди никто не видел, как она уходила.
   - Сегодня никто из дома не выходил, - оправдывался Хамза, - клянусь Аллахом, я с раннего утра на ногах.
   - Значит, она ушла вчера вечером.
   - Только так, господин, - подтвердил Хамза.
   -Выходит, она не ночевала дома, - констатировал Абу-л-Хасан.
   -Выходит, - кротко согласился управляющий.
   На звук оплеухи, которую Абу-л-Хасан отвесил своему управляющему из кухни, выглянул повар и тут же испуганно спрятался.
   - Сонная скотина, - сказал Абу-л-Хасан, - уволю к чертовой матери, пошел прочь с глаз моих.
   Хамза держась за пылающее ухо поспешил ретироваться.
   Взбешенный Абу-л-Хасан, вышел из дома и отправился к лавке ибн Лайса.
   В том, что Анна отправилась на поиски жены Имрана, у него не было ни малейших сомнений. Но единственное место, куда бы она могла отвести женщину, - это был дом ее отца. Еще издали он услышал неясный шум, поселивший в нем тревогу. Затем навстречу пробежал человек, за ним другой. Абу-л-Хасан обогнал мухтасиба, идущего в сопровождении полицейского. Абу-л-Хасан ускорил шаг. Когда ему навстречу попался еще один бегущий человек, он не выдержав схватил его за руку:
   -Что случилось, куда вы все бежите?
   -Айары, господин, - вырывая руку, торопливо сказал человек, - погром устроили.
   - А что громят? - крикнул ему вслед Абу-л-Хасан.
   - Иудеев, лавку Ибн Лайса, - был ответ.
   Абу-л-Хасан,ра что было сил, побежал вперед.
   Пятеро иудеев, мелочные торговцы, бакалейщик и один продавец зерна с этого же рынка пришли к Ибн Лайсу, чтобы отметить какой-то религиозный второстепенный праздник и заодно поговорить о средних ценах на некоторые товары. Когда раздался стук в дверь, они как раз пустили по кругу второй кувшин вина. Иудеи, как известно люди в еде невзыскательные, да и хозяйки у Ибн Лайса не было, если не считать, конечно, кухарку, которую Ибн Лайс давно уже собирался рассчитать, именно из-за неумения готовить удобоваримую пищу, поэтому собрание закусывало свежеиспеченным хлебом, зеленым луком и овечьим сыром.
   - Ты еще кого-то ждешь Ибн Лайс? - спросил один из гостей.
   - Никого, - ответил Ибн Лайс и крикнул: "Кто там". Услышав голос дочери крайне удивился и пошел открывать. Он еще больше удивился, когда увидел рядом с дочерью незнакомку, ну а когда появились бродяги, тут уж он вовсе дар речи потерял от удивления.
   Айаров в Багдаде никто не любил. Но особенно их не любили торговцы. Айаров, вломившихся в лавку вслед за женщинами было четверо, то есть их было на два человека меньше, чем иудеев. К тому же, как известно вино делает с людьми чудеса. Айарам не помогли ни их спесь,ни бахвальство, ни даже ножи, которые они поспешили извлечь из широких штанин. На кухне Ибн Лайса оказалось много подручных предметов. Торговцы били незваных гостей всем, что попадало под руку. Избитых в кровь наглецов выбросили на улицу и заперли дверь. Но за то время, пока веселые иудеи обменивались подробностями битвы, бандиты сходили за подмогой и теперь брали дом Ибн Лайса штурмом, желая расквитаться с забаррикадировавшимися торговцами. Когда Абу-л-Хасан подбежал к дому, толпа количеством не менее сотни человек, в которой кроме айаров было уже достаточно зевак и любителей поживиться на дармовщину, неистовствовала, выкрикивая угрозы, бросала камни в закрытые ставни и пыталась выбить дверь. Этой вспышки безумия оказалось достаточно, чтобы гнев черни перекинулся на соседние иудейские и не только иудейские торговые лавки.
   Когда Абу-л-Хасан подбежал к дому Ибн Лайса, один из головорезов прилаживал к входной двери охапку сухой травы и чиркал кресалом, собираясь поджечь дом. Абу-л-Хасан, особенно не церемонясь, пинком свалил айара, и расшвырял, занявшуюся было пламенем, солому. Пользуясь наступившим при его появлении замешательством, он ударил в дверь, и крикнул:
   - Анна, ты здесь?
   - Да, - услышал он испуганный голос жены.
   - Видали? - послышался в наступившей тишине чей-то голос, - это один из них. Ничего уже не боятся.
   Упавший поджигатель поднялся и бросился на обидчика, но Абу-л-Хасан тут же ударом кулака вновь свалил его и обратился к толпе подняв руки.
   - Я, раис тайной службы повелителя правоверных халифа ал-Муктадира. Мое имя Абу-л-Хасан. Именем закона призываю вас разойтись.
   Все тот же голос спросил:
   - А если мы не разойдемся, что ты с нами сделаешь?
   Абу-л-Хасан не колеблясь ни минуты ответил.
   - Я вызвал сюда полк "муфлихийя", через несколько минут они будут здесь. Я призываю вас разойтись ибо у вас еще есть возможность избежать наказания.
   Другой голос выкрикнул:
   - Он врет, сегодня утром полки "муфлихийя и "йоанисийя" ушли из Багдада, на армейские учения я сам видел.
   - Точно, - подтвердил еще один голос, - я тоже видел.
   Стоя перед разъяренной толпой Абу-л-Хасан не чувствовал страха. Самое неприятное было то, что эти люди говорили правду. Именно сегодня утром эти полки ушли на учения.
   - Я оговорился, - попытался исправить положение Абу-л-Хасан, - сюда следует полк "мухтарин".
   Но слова эти уже не возымели на толпу ни малейшего действия. После короткой паузы айары бросились на Абу-л-Хасана ,и у дверей завязалась яростная потасовка. Несмотря на сыпавшиеся со всех сторон удары, Абу-л-Хасану удалось удержаться на ногах, ибо тыл его был надежно защищен дверью, но кривой нож - излюбленное оружие айаров, вошел ему в бок, лишив возможности дышать. Теряя сознание , Абу-л-Хасан прислонился к двери и сполз на землю.
   .
   Очень скоро Ахмад Башир почувствовал потребность выйти на палубу. Он подошел к двери стал стучать и кричать, пытаясь привлечь чье-нибудь внимание. Его крики долгое время не имели никакого действия. Пол под его ногами вдруг стал крениться, Ахмад Башир потерял равновесие и упал, едва не обмочив штаны. Разозлившись он поднялся и стал, что было сил выкрикивать всякие ругательства. Через некоторое время поток сквернословия был прерван зычным голосом остановившегося у двери пирата. Когда же пират узнал, в чем дело, он расхохотался во весь голос.
   - Ничего, - сказал он, - от этого еще никто не помирал, потерпи, не до тебя сейчас.
   Тогда Ахмад Башир пригрозил, что он осквернит трюм, в котором имеются запасы питьевой воды. Шантаж подействовал. Пират открыл дверь, выпустил пленника и проводил его на ют.
   За то время, что Ахмад Башир провел в заточении, море совершенно преобразилось. Трудно было поверить в то, что два часа назад был полный штиль. Капитан ушедшей на дно куркуры был прав, когда поглядывал на утреннее облако с подозрением. Повсюду куда хватал взгляд, грозно вздымались темно зеленые квадратные волны с клочьями пены на верхушках. Низко по небу неслись грозовые темно-серые тучи. Дул сильный порывистый ветер. Матросы повиснув на реях, скручивали парус.
   - Спрашивается, - сказал Ахмад Башир, сделав свое дело, - и зачем я сюда так рвался. Штаны я мог и в трюме намочить.
   - Давай пошел, - сказал пират.
   - Слушай приятель, - спросил Ахмад Башир, - кто эта девка, что с вашим капитаном, сдается мне, что я ее где-то раньше видел.
   - Давай пошел, - повторил пират, - много болтаешь, а девка вон она, на тебя смотрит.
   Ахмад Башир поднял глаза и увидел девушку, стоявшую на капитанском мостике.
   - Это что, она видела, как я мочился? - спросил Ахмад Башир.
   - Видела, - подтвердил пират, - пошел.
   - Ну и скотина же ты, - возмущенно сказал Ахмад Башир, - мог же в другое место отвести. У вас что на корабле гальюна нет? Где тебя только воспитывали?
   - Много чести, - рявкнул пират, - тыча обнаженной саблей в спину Ахмад Башира, - пошел.
   Ахмад Башир подчинился. В этом момент нос бариджи резко наклонился, кланяясь вслед уходящей волне и конвоир упал, выронив саблю, но Ахмад Башир этим не воспользовался.
   - Куда было бежать, если Анаис оставалась на корабле.
   Пират поднялся, чертыхаясь подобрал саблю, отвел Ахмад Башира в трюм и запер там.
   Следующие полчаса Ахмад Башир провел в тщетных попытках сохранить равновесие. За это время до его слуха доносились команды, крики, ругань, сухой деревянный треск.
   "Рубят мачты, - догадался Ахмад Башир, - значит дело плохо".
   Так прошло еще около часа и Ахмад Башир, вдруг осознал, что до его слуха не доносятся человеческие голоса. Он слышал вой ветра, грохот обрушиваемых на палубу волн, но ругани он не слышал. Ахмад Башир стал кричать пытаясь перекричать шум стихии. Тщетно. Палуба вновь стала крениться, но поднимаясь все выше не спешила возвращаться в исходное положение. Страшное подозрение возникло у Ахмада Башира. Он подобрался к пустой бочке из под питьевой водой, высвободил ее от креплений и приподняв ее над собой высадил дверь.
   Корабль был пуст!!
   Но это было еще полбеды, а беда была в том, что корабль тонул!!!
   Ахмад Башир вскарабкался на поднявшийся почти вертикально нос и в просветах между волн увидел шлюпку полную пиратов и Анаис в белом платье, вернее девушку похожую на Анаис, сидевшую у ног капитана.
   Пираты бежали, бросив запертого Ахмад Башира на тонущем корабле.
   - Сучьи вы дети, - горестно сказал Ахмад Башир.
   Ветер унес эти слова так быстро, что он даже сам себя не услышал. Но видимо услышал капитан пиратов. Он обернулся именно в тот момент, когда Ахмад Башир грозил кулаком. В ответ пират дружелюбно помахал ему рукой и что-то сказал девушке показывая на Ахмад Башира. Наш герой видел шлюпку и сидящих в ней людей отчетливо, так как несмотря на усилия гребцов, они не могли удалиться от корабля. Волны все время держали их на одном месте. Ахмад Башир подумал, что сможет вплавь добраться до шлюпки. Но... плавал он не особенно хорошо. Поэтому решил не рисковать, если конечно в его положении можно было говорить о риске.
   В воздухе висела водяная пыль. Ахмад Башир вытер лицо, от обилия влаги контуры шлюпки начинали расплываться в пространстве. Пираты наконец-таки догадались изменить курс и лодка стала удаляться и тогда Ахмад Башир держась одной рукой за бушприт рассмеялся. "Я свободен" - крикнул он небесам. И в этот миг заметил волну, движущуюся наперерез шлюпке. Волна эта выделялась среди остальных высотой и особо пышными кудрями пены. Движение волны было подобно движению судьбы, прямолинейному и неотвратимому. Шлюпка взлетела в воздух как пробковый поплавок и перевернулась, избавляясь от своих пассажиров. Погребя в морской пучине людей, волна, словно исполнив свое предназначение, растаяла, заставив Ахмад Башира усомниться в произошедшем. Но в следующий миг Ахмад Башир был уже в воде и плыл к тому месту где исчезла шлюпка. Судьба словно сжалилась над его жалкими попытками спасти девушку. Ему не пришлось долго нырять. Белое платье он увидел и зацепил рукой с первого раза. Ухватив бездыханное тело девушки за подмышки он неистово забил ногами и стал поднимать на поверхность. Нос корабля, все еще торчал неподалеку. Недолго думая, Ахмад Башир поплыл к нему, увлекая девушку за собой к сомнительной, но тверди.
   Соляное озеро, куда был отправлен Имран, находилось в двух днях пути от Медины. Три стороны его были закрыты, лишенными растительности горами, а одна выходила на почтовый тракт, куда выносили и складывали на обочине, мешки с добытой солью. Работали на озере каторжники; отъявленные воры, мошенники, убийцы и прочие негодяи всех мастей. Надсмотрщики и охрана была из рабов, свободных на озере не было. Работа была несложная, пласты соли откалывались от поверхности озера, дробились, перемалывались на каменных жерновах, просеивались на крупноячеистом сите и засыпались в мешки.
   Через несколько дней руки у Имрана потрескались и стали кровоточить. Его напарник показал ему свои руки, покрытые коростой и сказал:
   - Это поначалу, потом привыкнешь и будет как у меня.
   Имран с отвращением поглядел на руки каторжника и спросил:
   - Побеги отсюда бывали?
   - Бывали, - хмыкнул сосед, - на тот свет, накладывай.
   Имран загрузил носилки и они направились к мельнице.
   - А если без шуток, - продолжал напарник, - хотя какие могут быть шутки Последний удачный побег отсюда был совершен пятьдесят лет назад. Бежал Худайар - король разбойников. Его свита прибыла сюда под видом бакалейщиков, - торговцев солью.
   - Хорошая мысль, - сказал Имран.
   -Сказали, что хотят купить весь запас соли. В это время Худайар забрался в мешок с солью, его погрузили в арбу и он был таков. Правда говорят, что после этого он облез, но мне думается, что лучше жить на свободе без кожи, чем подыхать здесь.
   - Это верно, - согласился Имран, - Ты давно здесь?
   - Пять лет.
   - За что?
   - Шалили мы с ребятами на болотах. А ты?
   Драка вышла в дервишеской ханаке, сознание потерял, а очнулся в тюрьме.
   - Врешь ты все, - усмехнулся напарник, - болтают, что ты пророк.
   - Кто болтает?
   - Да все, ты что не видишь, как они на тебя смотрят?
   Имран оглянулся и действительно заметил множество глаз устремленных на него.
   - Я не пророк, - сказал Имран, - я махди, я тот которого ждут, я пришел спасти вас.
   Каторжник ухмыльнулся и спросил:
   - А что же ты себя не спасешь для начала?
   - У меня в этом нет необходимости, - ответил Имран, - я могу оказаться в любое время, в любом месте. Не веришь, вон посмотри я сижу на вершине и машу тебе.
   В словах Имрана была такая уверенность, что каторжник засмеявшийся было, замолчал, против воли поднял голову, и посмотрел на ближайшую гору.
   В белесом воздухе четко выделялась сторожевая будка, серо-фиолетовые валуны, застывшая грива вулканической лавы. Но никакого человека наверху не было. Каторжник открыл рот, чтобы отпустить какую-то колкость, но тут ему действительно померещилась какая-то фигура на вершине. Он потер глаза, но то ли от напряжения, то ли от того, что пласты нагретого воздуха создавали такой эффект, но фигура не исчезала. Каторжник перевел взгляд на Имрана и невольно дотронулся до него.
   - Что? - спросил Имран.
   - Но ты же здесь, - уточнил напарник.
   - Здесь, потому что ты здесь, - ответил Имран.
   Каторжник задумался и всю оставшуюся часть дня молчал, это было слишком сложно для его ума. Работы на озере прекращались с наступлением темноты. Перед тем, как войти в барак, Имран снял с себя одежду вытряхнул из нее соляную пыль, вошел, разыскал свое место, закрыл глаза и тут же провалился в топкое болото сна, на дне которого деревья не отбрасывали тени. Но в этот раз он не успел достичь дна, кто-то дотронулся до его ноги. Имран открыл глаза и при слабом свете масляного светильника, увидел множество людей обступивших его ложе. Один из них дотронулся до его ноги и спросил:
   - Скажи, о махди, что мы должны сделать для того, чтобы ты нас спас?
   - Имран приподнялся, сел, обвел взглядом окружающие его лица и спросил:
   - Все ли из вас готовы к спасению, быть свободным нелегкий труд.
   - Мы готовы, о махди, - тихо, нестройным хором ответили люди.
   - Нет ли среди вас усомнившихся во мне? - спросил Имран.
   - Нет, - дружно ответили люди.
   - Но имейте в виду, если вы ждете от меня спасения в виде чуда, такого, например, - Имран протянул руку к лампе, сжал и разжал ладонь и тоскливый язычок пламени в лампаде вдруг вспыхнул ослепительным светом, озаряя неприглядное спальное помещение. Каторжники издав возглас изумления отступили от ложа, - то этого не будет. Спасение мы должны получить только через свой труд, свой ум и свою отвагу. Если вы согласны, то давайте обсудим возможность побега. Или есть такие, кто не хочет бежать. Если есть, то пусть идут спать и держат язык за зубами, если не хотят его лишиться, как такового.
   Утром надсмотрщики, вошедшие в барак для подъема арестантов, обратно не вышли. Через некоторое время, встревоженный начальник каторги послал туда других, но и те войдя в помещение остались в нем. Озадаченный раис посылал в барак все новых надсмотрщиков, но никто из них не вернулся назад. В конце концов, начальник отправился туда сам в сопровождении двух стражников, но едва он вошел в барак, как тут же был оглушен, а стража обезоружена. Их связали и уложили на землю, где уже лежали в ряд раздетые надсмотрщики. В этом и состоял план Имрана. Недоумевающие охранники на сторожевых вышках успокоились, когда, наконец, из барака вышли каторжники в сопровождении надсмотрщиков и начальника каторги и принялась за работу. А раис вместе со стражниками направился к казарме, где сейчас спал ночной караул.
   Исфах-салар Мунис вышел на открытую террасу, где под балдахином в одиночестве, если не считать стоящих в отдалении телохранителей, сидел халиф ал-Муктадир. Рядом с ним на мраморном низком столике стоял стеклянный кувшин с вином, золотой кубок и золотое блюдо с финиками. Халиф поднял взор на Муниса и главнокомандующий понял, что повелитель уже опорожнил не один кубок.
   - Явился, - обиженно сказал ал-Муктадир, - садись.
   Мунис поклонился, опустился у ног халифа.
   - Ты стал важной птицей, Мунис, моего общества уже не ищешь, а мне не хватает тебя.
   Халиф произнося эти слова вытягивал шею и смотрел куда-то вниз с балкона. Мунис проследил его взгляд и увидел внутренний дворик небольшого строения которое, насколько он знал, выполняло функции некоей домашней тюрьмы. На самом солнцепеке к столбу с перекладиной был подвешен за руки какой-то обнаженный до пояса человек. Лица на таком расстоянии Мунис разглядеть не мог.
   - Повелитель несправедлив ко мне, - ответил Мунис, - у меня в связи с новым назначением появилось много служебных обязанностей требующих моего личного присутствия.
   - То есть ты много работаешь?
   - Да господин.
   - Иначе говоря, ты хочешь сказать, что я бездельник?
   - Нет, я хочу сказать, что не по своей воле лишился твоего общества.
   - Ну, хорошо, будем считать, что я поверил тебе, хочешь выпить?
   - Нет господин, - сказал Мунис, - но увидев как изменилось выражение лица Муктадира, поправился, - да господин.
   Не стоило усугублять обиду халифа, вернее переводить ее из шутливой в серьезную. Повелитель обладал вздорным характером.
   Ну, так наливай, или ты хочешь, чтобы я тебе налил. Эй кто-нибудь, бросил назад Муктадир, - принесите еще один кубок, и чего-нибудь из еды. Наш друг Мунис встает рано, ему уже пора обедать.
   В мгновение ока появился слуга и поставил на стол второй звякнувший золотой кубок.
   - Наливай, - сказал Муктадир.
   Мунис протянул руку и наполнил оба кубка. Прежде чем выпить он невольно заглянул на дно кубка. Белое вино было прозрачным и густым.
   -Иногда я жалею, что сделал тебя исфах-саларом, - грустно сказал Муктадир, - с тех пор в моей душе прибыло печали, я чувствую себя одиноким и беззащитным, хотя понимаю, что только теперь доверив, тебе защиту халифата, я в безопасности. Удивительно, не правда ли.