Артамонова Алена. Маша, прости

1994 г. Россия. Москва

   Третья картина принесла настоящий успех, а главное, деньги, но спокойствия в душе Федора как не было, так и не возникло. Он давно истязал себя смачными картинками валявшихся в грязи врагов. Он просыпался утром и представлял Машу, оборванную, голодную, беззубую, просящую милостыню на нью-йоркских улицах, или отца, копающегося на помойке в поиске пустых бутылок.
   До Маши он дотянуться не мог. Пока! А вот отец…
   «Раз он стал плохим отцом, то я возьму реванш, став плохим сыном!»
 
   Однажды совершенно случайно в Доме кино он встретил бывшего однокурсника Андрея Захарова, высокого стройного блондина с ярко-синими пронзительными глазами и фигурой атлета. Его амплуа не только на сцене, но и в жизни – герой-любовник. Героем он, конечно, не был, а вот любовником за приличные деньги был отменным.
   На него заглядывались женщины, и мальчик из глубинки быстро оценил возможности большого города, справедливо рассудив: «Почему женщинам можно зарабатывать телом, а ему нельзя? Что это за двойные стандарты? Все-таки у нас равноправие!»
   Талантливый, умный, одаренный богом мальчик играл в самодеятельном театре своего провинциального городка и жил вместе с мамой и тремя сестрами. Андрюша с детства знал, что такое взятая взаймы десятка до получки. Он хотел другой жизни! Назвать его испорченным нельзя, просто у каждого из нас разные потребности души. И не его вина, что думать о прекрасном он мог только с сытым желудком.
   С легкостью поступив в театральный институт и оказавшись в общаге с нищенской стипендией, он прекрасно понимал, что помощи ждать неоткуда. Тогда Андрюша решил действовать. Он стал знакомиться с дамочками бальзаковского возраста и вскоре переехал пусть в съемную, но зато отдельную квартиру. Затем появилась машина.
   В институте Федор брезгливо обходил сокурсника, считая ниже своего достоинства даже здороваться с ним. Но эта случайная встреча натолкнула его на определенные мысли.
   – Привет, – он поздоровался первым.
   – Привет, – Андрюша явно растерялся.
   – Пойдем, кофе выпьем, разговор есть, – и, не оглядываясь, Федор пошел вперед. Он давно уже понял, что людьми нужно управлять, приказывать, тогда у них не остается времени для размышлений об ущемлении собственного достоинства.
   Они заняли свободный столик.
   – Заказывай, – предложил Федор сокурснику, когда к ним подошел официант.
   – А ты?
   – Мне кофе, черный.
   – Мне то же самое.
   Официант, не высказав удивления, удалился.
   Пока выполняли заказ, Федор собирался с мыслями, а Андрей напряженно гадал, чем вызван интерес к его скромной персоне.
   – Чем занимаешься? – Федор постукивал пальцами по столу.
   – Да так, ничем особенным, ушел на вольные хлеба.
   – Успешно?
   – Да, – Захаров неопределенно пожал плечами.
   – Ясно. Заработать хочешь? – Федор исподлобья рассматривал сокурсника.
   – А кто не хочет? – философски отозвался парень.
   – Пять штук баксов, плюс расходы.
   – А что делать? – Захаров напрягся, его явно приглашали не на съемочную площадку.
   – Бабу соблазнить, рестораны, подарки, – с деланым безразличием объяснял Федор, – ну, не знаю, что там еще, тебе виднее.
   – А тебе это зачем? – Андрей прищурился.
   – Но не просто переспать, – не обращая внимания на вопрос, продолжал Федор, – а так, чтобы она мужа бросила.
   – Ну да, а он мне потом голову оторвет!
   – Не оторвет, – Федор в упор посмотрел на собеседника. – Имя другое назови, координат не оставляй, квартиру я тебе сниму. Месяца два хватит? – спросил он так, словно вопрос уже был решен.
   – Ну, уйдет она от мужа, а мне что с ней делать потом, жениться?
   – Слушай! – взорвался Федор. – Я думал, ты умнее! Кто тебе сказал, что на ней нужно жениться?
   – Не нравится мне все это, – пробормотал Андрей, недоумевая, почему именно к нему Степанов обратился с такой странной просьбой. – Тебе-то с этого какая радость?
   – Много будешь знать, скоро состаришься, – отрезал Федор. – Я плачу, ты исполняешь и никаких вопросов!
   – Нет, – с напускной кротостью отказался Захаров. – Поищи кого-нибудь другого.
   – Я умею быть благодарным, – Федор понизил голос, – и неблагодарным тоже. – Последние слова звучали почти как угроза.
   Собеседник заерзал на стуле, ему было хорошо известно, как расправлялся Степанов с неугодными ему людьми, всегда нанося удар первым. И, как правило, это был удар в спину.
   Он немного подумал.
   – Скажи, – Андрей замялся. Раз уж нельзя отказаться, то стоит попробовать продать себя подороже. – А эпизодик, ну хоть маленький, можешь устроить?
   – Попробую, – ответил он, изобразив на губах вежливую улыбку.
 
   Федор без проблем снял квартиру, затем подъехал к дому отца и, дождавшись, когда из подъезда вышла Людочка, показал Андрею объект, дал денег и велел не скупиться.
   – Запомни! Мне нужно, чтобы она бросила мужа!
   Андрей молча кивнул. «Чудовище! Интересно, чем ему не угодил мужик или баба? Какая разница? Ясно одно, связываться с ним себе дороже».
 
   Людмила Серебрякова родилась и выросла на окраине столицы с громким названием Перово. Сколько она себя помнила, они все время жили вчетвером в маленькой, двухкомнатной «распашонке». Четырехметровая кухня, где обедали в две смены, сидячая ванная, стиральная машинка, стоящая в прихожей, отчего в комнату приходилось протискиваться бочком. Проходная комната исполняла еще и функции родительской спальни, а в их с сестрой маленькой комнате, похожей на школьный пенал, смогла уместиться только одна кровать да письменный стол. Родители работали на заводе, поэтому семья жила довольно скромно, хотя и имела машину – старенький «Запорожец».
   Люда мечтала вырваться из нищеты и жить в свое удовольствие. Окончив восемь классов, она здраво рассудила, что в их справедливом государстве счастливо живут немногие, а одни из немногих – работники торговли. И она поступила в торговый техникум. Окончив его с красным дипломом, девушка попала на работу в Военторг. Появилась модная одежда, лишние деньги, но опять приходилось возвращаться в душную квартиру и делить кровать с младшей сестренкой.
   Тогда Люда решила выйти замуж. К кандидатуре мужа девушка подошла серьезно, первое, что ее интересовало, это отдельная квартира. Конечно, она, как любая молодая женщина, мечтала о любви и тихом семейном счастье, о детях и летних поездках к морю. Она рисовала в своем воображении разнообразные портреты суженых и мирные картинки совместной жизни, но неизменным оставалась только отдельная квартира.
   Видимо, до бога долетела ее горячая мольба, и вскоре она познакомилась с милым молодым человеком, немного замкнутым и очень несчастным, переживавшим большую трагедию – в автомобильной аварии погибли его родители. Роман был скоротечным, Вадик нуждался в опеке, а в ней проснулось природное женское чувство – жалость. Жалость и сочувствие к такому ранимому и беззащитному, в мятых брюках, рубашках с оторванными пуговицами и… неубранной квартирой.
   Через месяц после знакомства они подали заявление в ЗАГС, через три поженились. Людмила была на седьмом небе от счастья, она тут же сделала ремонт, потом поменяла кое-какую мебель. Молодая женщина так уставала, что была даже рада, когда, возвращаясь домой, находила своего мужа пьяно спящим на кровати.
   «Ничего, ну выпил, так ведь не буянит, а спит, – говорила она себе. – Вот закончу ремонт квартиры и займусь им».
   Сначала Вадика выгнали с работы, потом он стал выносить из дома вещи, с чем она уже мириться не могла. Начались скандалы и даже драки. Безобидный, интеллигентный мальчик превратился в тирана. Она не сдавалась, водила его по врачам, доставала новые препараты, «зашивала», кодировала, но результат был скоротечен. Муж держался максимум месяц, а потом, словно набравшись сил, начинал все сначала. Людмила боролась семь лет, но, вконец измотавшись, поняла, что у нее только два пути, либо начать пить вместе с мужем, либо от него избавиться. Она выбрала второй.
   Последовал развод и размен. В итоге Людмила получила однокомнатную квартиру и полную свободу. Она, наконец, свободно вздохнула, словно марафонец, закончивший дистанцию. О новом замужестве Людмила даже не помышляла, еще слишком свежи были раны от первого. Сменив жилье, она сменила и работу, став заведующей столовой в одном из закрытых предприятий. Это было очень хлебное место, и Людмила поверила, что жизнь начинает поворачиваться к ней лицом.
 
   В столовую приходили в основном мужчины и, естественно, не скупились на комплименты.
   Шеф-повар, немолодая женщина предпенсионного возраста посчитала своим долгом ввести новую начальницу в курс дела.
   – Мужики почти все женаты, так что погулять погуляют, а вот замуж…
   Людмила и без нее отличалась практичностью и прагматизмом, поэтому благосклонно принимала легкий флирт, не строя планов на будущее.
   Через несколько дней в столовой появился высокий, долговязый мужчина в идеально отутюженном костюме и белоснежной рубашке. И по тому, как почтительно здоровались с ним сотрудники, Людмила поняла, что это и есть ее новый начальник Павел Антонович Степанов, вернувшийся из отпуска. И, конечно же, от ее внимательного ока не ускользнуло то, как он раздевал ее глазами.
   «Смотри, смотри, старый козел!» – подумала она про себя, даря ему одну из лучших своих улыбок.
   На следующий день Павел быстрым движением сунул ей в руки записку с номером телефона, Людмила недовольно передернула плечиками и выкинула ненужную бумажку.
   Дня через два он с удивлением, но довольно грубо поинтересовался:
   – Почему не позвонила?
   – У вас ко мне производственные вопросы? – смерив начальника надменным взглядом, спросила Людмила.
   – Нет, – он растерялся.
   – Тогда почему я должна вам звонить? – не сбавляя оборотов, дала начальнику отпор его подчиненная. Людмила сразу же поняла, чего от нее хотят, но, во-первых, ее возмутило то, что с ней обошлись как с дешевой шлюхой, а потом она твердо усвоила: мухи – отдельно, варенье – отдельно.
   – Вы мне нравитесь, – начальник смутился и перешел на вы.
   – Если я стану звонить всем, кому «нравлюсь», то у меня не останется времени для работы, – резко бросила женщина, повернувшись к нему спиной. По опыту она знала, что такие душевные порывы лучше пресекать на корню, кривотолки на работе ей были совсем ни к чему.
   На лице Павла читалось искреннее недоумение, не то чтобы ему до дрожи в коленках хотелось затащить ее в постель, нет. В принципе его устраивали размеренные, доверительные отношения с женой, лишь изредка он позволял себе отвлечься на краткосрочные интрижки, не «отходя от кассы». Новая сотрудница была привлекательна и, как ему показалось по призывной улыбке, тоже была не против провести несколько приятных минут в задней комнате его кабинета, предназначенной для отдыха. Это все, о чем он думал, вручая ей телефон, но к его удивлению, она не позвонила, а потом нагло нагрубила. Павел пришел в невиданное им доселе смятение и стал думать о Людмиле чаще, чем ему бы хотелось. Он предпринял еще несколько попыток сблизиться, приглашал в ресторан, в театр и на все получал категоричное – нет!
   Людмилу притязания стареющего ловеласа сильно раздражали, ей опять захотелось тихого, семейного счастья и на горизонте замелькала подходящая кандидатура молодого, младшего научного сотрудника. Они пока только переглядывались, а заигрывания женатого начальника были ой как некстати и могли ее скомпрометировать.
 
   Однажды Людмила сидела дома и, позевывая, смотрела телевизор. Неожиданно раздался звонок в дверь.
   «Кого это принесло? Наверное, Наташка, – она посмотрела на часы – восемь сорок. – Опять взаймы до получки, сто раз говорила, что вечером больше не дам!»
   Трель раздавалась все настойчивее.
   – Иду, иду! – она потуже запахнула халат.
   На пороге стоял подвыпивший начальник с джентльменским набором в руках – цветы, шампанское и конфеты.
   «Мало того, что на работе проходу нет, так и еще и домой приперся! Значит, изучил мои документы», – ее охватила волна ярости.
   – Зачем пришел? – Людмила разозлилась, совершенно забыв, что перед ней стоит начальник.
   – Я, вот, – Павел, конечно, не исключал возможности, что ему не сильно обрадуются, и даже выпил для храбрости, но криков и откровенного хамства он не ожидал.
   – Я тебя звала?! – Людмила покрылась багровыми пятнами. – Кобель! Отправляйся к жене!
   – Может, я все-таки зайду? – ему было неловко стоять на пороге.
   – Зайдешь? Для чего? – грубо выкрикивала она. – Нет, милый! Я честная женщина, мне муж нужен, а не козел в огороде! – и она с силой захлопнула перед ним дверь.
   – Нет, ну наглость! – Людмила металась по квартире. – Приперся, как к себе домой! Тоже мне, Казанова! – она понемногу успокаивалась, и тут пришло понимание. – Что же я натворила? Теперь придется уволиться по собственному желанию, пока не выдали «волчий билет».
   Людмила прошла на кухню и достала из холодильника большой кусок торта.
   – Обещала же не есть на ночь! – напомнила она себе. – Ничего, сегодня можно, даже нужно! Порадую себя, любимую! Работу жалко, где еще такую найдешь? – она немного подумала и достала бутылку водки. – Сам себе хозяин, спецобслуживание, – налив полную рюмку, она, не задумываясь, выпила. – А, ладно, возьму пока больничный.
 
   Павел тоже впал в ярость, так бесцеремонно и по-хамски с ним еще никто не поступал, но вместе с яростью пришло страстное непреодолимое желание сорвать с нее одежду и впиться губами в ее наглые, полные губы, густо намазанные яркой помадой. Он ничего не мог поделать с собой, его неудержимо тянуло к этой женщине.
   Когда она не вышла на работу, он вдруг почувствовал, что каждая его клеточка вопит от страха. А вдруг он никогда больше не увидит ее? Повинуясь внезапному порыву, Павел набрал ее номер.
   – Алло.
   – Людмила, это Павел, прошу вас, не вешайте трубку, – зачастил он. – Я просто хочу сказать, что согласен.
   – Согласен? Вы о чем? – растерялась она, не понимая, что еще понадобилось от нее этому «старому козлу».
   – Согласен стать вашим мужем, то есть… – он запнулся, – я не то хотел сказать. Станьте моей женой!
   – Придурок! – она бросила трубку. – Нет, это ни в какие ворота не лезет! И на что только не идут мужики, чтобы затащить бабу в постель, – ей даже в голову не пришло, что он говорил серьезно. – Увольняться! Причем срочно!
 
   Но чем больше она сопротивлялась, тем сильнее он хотел обладать ей.
   Тяжело было принимать решение, но, переступив черту, Павел теперь делал все, чтобы добиться цели. Была ли это любовь, страсть или, может, проснувшийся животный инстинкт охотника, он уже не разбирал, а просто, высунув язык, тяжело дыша, с ничего не видящим взглядом бежал за добычей.
   Людмила, возмущенная его неприкрытым цинизмом, яростно сопротивлялась. Написала заявление об уходе, не отвечала на телефонные звонки, не открывала двери, сидя дома тихо, как мышка.
   В воскресенье утром, абсолютно уверенная, что надоедливый кавалер мирно спит в супружеской кровати, Людмила вышла за хлебом и увидела сидящего на ступеньках Павла. Небритый, с каким-то болезненно-идиотским выражением лица и бессмысленным взглядом, он вначале напугал ее. Но тут что-то щелкнуло в ее голове, и Людмила вдруг увидела всю эту ситуацию не взглядом замученной, истерзанной женщины, а другим, посторонним.
   «А ведь он не врет… он действительно готов жениться… – Людмила в растерянности смотрела на Павла, не зная, что ей делать со своим открытием. – А почему бы и нет? Не так уж он и стар», – она уже откровенно рассматривала мужчину, словно выбирала баранью ногу на холодец, а он, затаив дыхание, ждал приговора.
   «Говорят, и дети от мужчин средних лет намного талантливее, – она и сама не заметила, как вместо „старого козла“ Павел превратился в мужчину средних лет. – Наконец-то не нужно будет ходить на работу, да и машина у него есть, – мысли хороводом закружились в голове. – Это же совершенно другой уровень жизни! Заграничные поездки, шмотки, огромная квартира! – от открывшихся перспектив у нее перехватило дыхание. – Брак по расчету тоже может быть счастливым, если расчет верен! Нужно все правильно разыграть, чтобы он не слетел с крючка».
   И она все прекрасно разыграла. Дала свое благосклонное согласие, но к телу до свадьбы не допускала.
 
   Павел вдруг почувствовал давно забытое ощущение счастья и, помня усталость последних дней, решил, что испытаний для него хватит. Разбираться с женой, объяснять детям? Нет! На это у него просто не хватит на это сил, да он и не хотел их тратить!
   Проконсультировавшись с адвокатом, он тихонько подал заявление на развод. Повестки в суд Нине Сергеевне не приносили, с квартирой тоже не возникло проблем. Он никогда не имел своего собственного жилья, так как жил у тестя, поэтому без проблем получил новую жилплощадь. «Дети? Дети вырастут и поймут», – он был в этом уверен.
   Спокойно перечеркнув прошлое, Павел вошел в новую жизнь, не обремененный чувством вины ни перед кем.
 
   Новая жизнь для Людмилы начиналась как красивая сказка. Трехкомнатная квартира на Ленинском проспекте и почти неограниченные финансовые возможности позволили ей вести тот образ жизни, о котором она грезила. К тому же Павел оказался заботливым и внимательным мужем. Резко поменяв жизнь, он вдруг обнаружил кучу свободного времени. Уже не нужно было уделять внимание детям, а старые приятели, вернее, их жены, перестали приглашать его в гости, справедливо полагая, что дурной пример заразителен. И Павел полностью отдался новой страсти.
   Людмила была искренне благодарна Павлу и старалась изо всех сил, чтобы у них получилась счастливая семья, вот только детишек бог не давал.
   «Ну и ладно! Какие наши годы!» – беспечно думала молодая женщина.
 
   Пришли новые времена. Институт, которым руководил Павел, закрыли, а его с почетом проводили на пенсию, и Людмила с удивлением обнаружила, что щедрый, любящий муж превратился в брюзжащего зануду, отчитывающего ее за каждую копейку.
   – Зачем хлеб купила? Вот же еще четвертинка есть.
   – Он засох, выкинуть надо.
   – Много ты заработала, чтобы выкидывать?
   Людмила пошла на работу, но претензий не убавилось.
   – Что это у тебя? – Павел, как всегда проверял ее сумку.
   – Колготки, – она устало опустилась в кресло, ноги после десятичасового стояния у прилавка гудели.
   – С ума сошла? Это ж сколько денег? Носи брюки!
   – Хорошо, – с ним было легче согласиться, чем спорить.
   Семейная жизнь опять летела в тартарары.
   «Что ж у меня все не как у людей? – плакала ночью в подушку Людмила. – Поманит, покружит, а потом взмахнет крылом и улетит. Неужели я так много хочу? Я ведь просто хочу быть счастливой».
   Еще хуже было, когда муж вспоминал о своих супружеских обязанностях. Обязанности у него были, а вот возможностей, увы, уже не осталось. Обнимая ее старческими, дрожащими руками и шепча в ухо всякие непристойности, он изводил ее часами. Ну и конечно же все время раздраженно обвинял во всех бедах – и что лифт не работает, и что демократы чертовы страну развалили. Да мало ли что могло прийти ему в голову. Сидя дома, он изнывал от злости и безделья, во всех смертных грехах обвиняя жену.
   Поэтому когда на горизонте, а вернее, перед ее прилавком появился красивый, молодой человек, словно сошедший с обложки глянцевого журнала, и, выбирая рубашку, старался ненароком коснуться ее руки, у Людмилы по спине пробежал давно уже забытый холодок предвкушения. В тот же вечер Макс пригласил ее посидеть где-нибудь, после работы. Она согласилась и, разглядывая себя в небольшое зеркало, подумала: «А что? Я еще даже ничего, вот только черные круги под глазами, да некстати пролегшая морщинка возле губ…»
   Макс повел ее в дорогой кооперативный ресторан, и Людмила почувствовала себя неловко.
   «Не одета, не накрашена», – она с пристрастием оглядывала нарядных девочек, но новый знакомый был так любезен и обходителен, а она так давно не выходила в свет, что вскоре забыла о своей неуверенности и просто наслаждалась. Они ели шашлык из осетрины, пили терпкое грузинское вино.
   Когда заиграла легкая, незатейливая мелодия, Макс предложил:
   – Потанцуем? – кавалер подал руку.
   Она уже давно не танцевала, давно не ощущала крепких мужских объятий и уже забыла, что такое внимание и забота. Все это с такой силой захватило ее, словно она проснулась после долгой и продолжительной болезни. «Как все-таки прекрасен этот мир!» – положив голову на могучее плечо спутника, подумала Людмила.
   Она честно призналась Максу, что замужем.
   – Ну почему мне так не везет?! – скорбно воскликнул он. – Я всю жизнь искал женщину, от которой хотел бы иметь ребенка, а она уже занята.
   Его слова словно тысяча иголок вонзились в ее сердце, навсегда привязывая ее к нему.
 
   Едва открыв дверь, Людмила тут же наткнулась на мужа. Павел стал бегать вокруг нее кругами и обнюхивать, словно пес.
   – Где была, почему вином пахнет?
   – У Зинаиды Петровны день рождения, вот задержались с девчонками после работы.
   – До двенадцати ночи? – злобно фыркнул муж.
   – Извини, сам знаешь, как сейчас транспорт ходит.
   Небритый, из экономии Павел брился теперь раз в три дня, в старых спортивных штанах с вытянутыми коленками, с всклоченными волосами, муж недоверчиво разглядывал жену.
   – Да что ты пристал, – огрызнулась она в ответ, – и так никуда не ходим, ничего не видим, дом – работа! Хоть бы в кино сводил, – и она заплакала.
   – Ну… – Павел растерялся. – Погуляла с девчонками, вот и развлеклась, – он тихонько дотронулся до плеча.
   – Сам дома сидишь, как сыч, и меня на привязи держишь, – она резко скинула его руку.
   – Я тебе не мальчик по танцулькам бегать, – зашипел он. – И с каких это пор тебе дома разонравилось, или хахаля себе завела? – он взял ее за подбородок.
   – Отстань! – с силой оттолкнув от себя мужа, Людмила отправилась в душ.
 
   Макс приезжал почти каждый день и всегда с цветами.
   – Везет же некоторым, – фыркала молодая напарница. – И муж имеется, и любовник проходу не дает.
   Людмила самодовольно улыбнулась, она опять была в центре внимания – завистливых коллег и заботливого Макса.
   Ей приходилось разрываться между мужем, который стал равнодушен, но к которому она до сих пор испытывала чувство благодарности и признательности за те несколько блаженных лет ее жизни, и новым чувством влюбленности – скрытым, недозволенным, конспиративным и от того еще более манящим и притягательным.
   Макс водил ее по ресторанам, засыпал подарками и, хотя это были маленькие безделушки в виде коробок конфет или плюшевых игрушек, но его забота трогала и проникала в самое сердце.
   – Почему ты не хочешь бросить мужа? – в трагическом отчаянии он закатывал глаза.
   – Ты не поймешь. Он очень много сделал для меня, а теперь сидит дома без работы и сходит с ума. Так что, если я его предам, боюсь, он долго не протянет, – она была искренней.
   – Господи! Какая женщина! – он делал восхищенные глаза. – Кто посмеет утверждать, что в этом мире перевелась добродетель? – и принимался осыпать ее поцелуями.
   Макс не настаивал, но делал все для того, чтобы ей было тяжело покидать его квартиру.
   А дома, взъерошив брови, петухом прыгал Павел.
   – Что на этот раз? День рождения двоюродной бабушки или чьи-то похороны?
   – Извини, – она и вправду уже устала врать.
   – Где ты шлялась?
   – Просто гуляла по улице.
   – Гуляла? – не унимался муж, продолжая нарезать круги. – Да от тебя мужиком пахнет! – он схватил ее за горло. – Сука! Шлюха! Ждешь, когда я подохну? Молодого хахаля привести не терпится! Вот тебе! Выкуси! – он тыкал ей в нос дулю. – А если отравить меня вздумаешь, так и знай, я все завещал государству, – он не рассчитал силы и больно ударил ее в лицо.
   Из носа потекла тонкая струю крови, женщина посмотрела на мужа взглядом, полным ненависти.
   – Да, у меня есть другой! А что ты хотел? Посмотри на себя, – пошла в наступление жена. – От тебя же воняет, как от дворовой псины! Ты даже мыться забываешь или мыло жалеешь? А я женщина, я любви хочу! А не твоих сальных ощупываний и текущих слюней! Я детей хочу! Квартира? – она засмеялась. – Представляешь, а мне от тебя ничего не надо! Ни-че-го! – она смотрела ему прямо в глаза. – Кроме свободы! – и, развернувшись, хлопнула дверью.
 
   Макс, он же Андрей, уже порядком устал от этого навязанного ему романа, а после того, как тихонечко разузнал у Людмилы, кто ее муж, пришел к страшному открытию, что это родной отец Федора. «Господи, да он же воспринимает жизнь, как тир, где ведет прицельную стрельбу по сердцам и душам!»
   Ему было мерзко и гадко участвовать в этой игре, и он хотел как можно скорее вырваться из этого ада, поэтому, когда среди ночи на пороге возникла заплаканная Людмила, он вздохнул с облегчением. Развязка была близка. Андрей не раздумывал о женщине, о ее чувствах. Он хотел только одного – как можно скорее выйти из игры.