Авербух Н.. Последний из Рода

   Пламя вокруг – тем лучше… Забираю его себе, делаю своим продолжением. Я пью его, трансформирую, пожираю… Жар зарождается на кончиках пальцев, а потом волной омывает все тело. Это… невероятно…
   Кто-то кричит за моей спиной, кто-то убегает, кто-то плачет: мне все равно… Не они вызвали меня, не они меня пробудили.
   Покой… Так спокойно, так тихо… Так правильно…
   Зачерпнув горсть пламени, я умываюсь им… Что-то кажется мне странным, я почти поймал мысль, но… Еще один болт – чего этот жалкий смертный хочет этим добиться?! Неужели, он не видит, кто перед ним?
   Покой… Спокойствие…
   Люди считают, что Воинами становятся те, кто не знает мира, не желает покоя.
   Даже Повелительница Огня верит в это… Но это не так. Огнь – и есть покой. Мы сражаемся не потому, что злы или яростны – мы лишь храним мир. Мы лишь защищаем покой. Мы лишь…
   Мысли путаются. Я помню, что призван ради чего-то… важного… но не знаю, ради чего. Кого я должен защитить? Кому отомстить? Чьей кровью я должен напоить Огнь?
   Женщины, которая сидит на земле рядом со мной? Или тех двоих, что за моей спиной?
   – Эй, фейкино отродье, подойдешь – убью девчонку! – прокричали с чердака лачуги.
   Я, до этого тупо разглядывающий лицо женщины, глянул туда, откуда раздался голос.
   Да, тот самый глупый смертный, который в меня стрелял… Холодная душа. Кровавый Убийца… Вечный противник, вечный союзник…
   Пытаюсь переместиться, но не получается. С изумлением осматриваю свое тело…
   Смертное тело?! Почему?! Откуда? Как уцелела плоть?! Пламя должно было смыть ее с костей, дать мне новую жизнь, забрав старую…
   Как так вышло?!

Я…

   Живой?!
   Это становится интересным.
   – Тиан… – шепчет женщина. – О, Тиан! Что же с тобой произошло? Как?!
   Тиан? Это мое имя? Да… мое… так меня звали. Или зовут?
   Что происходит, Огнь Великий?! Кто я?!
   Растерянно осматриваюсь снова, подмечая детали, которые до этого пропустил: тлеющие факелы, валяющиеся на земле вилы и топоры, раненный в плечо мужчина и ребенок, которого он к себе прижимает здоровой рукой.
   – Слышишь меня, отродье! Проваливай, пока жив! А девку сюда давай! Давай-давай, а то этой маленькой паршивке уши отрежу!
   Я опустился на одно колено, заглядывая в лицо женщине…
   В ее глазах был страх загнанного в угол животного, раненого и осознавшего, что в этот раз охотников ему не уйти. Ее губы шевелись… Она твердит и твердит одно и то же слово, словно заклинание, словно спасение…
   – Тиан… Тиан…Тиан…
   Не слово – имя. Мое имя. Да, мое… Так меня звали прежде, до того, как…
   – Тиан…
   Не просьба, нет… Молитва…
   – Тиан… Ти… Тиа… Тиан…
   Она красива. Красива сейчас. Полная ужаса, оцепеневшая, словно кролик под взглядом удава, но она невероятно, необычайно красива. И пуста. В ней нет Огня.
   В ней нет ничего. Только страх. Только ненависть. Она не понимает и никогда не поймет.
   Жаль… Почему-то мне жаль. Жаль, что у нее не будет шанса принять. Жаль, что я не могу оставить в ней свое семя, не могу продолжить свой Род в ней. Она сгорит, она не подходит. Придется искать другую. Ту, в ком горит хоть искорка Огня.
   Улыбаюсь ей… Она мне не нужна пока. Огню она не нужна.
   Кажется, я вспомнил, ради чего меня призвали. Покарать Убийцу, защитить Дитя.
   Дитя, которое однажды может стать моим собратом.
   Я встаю и выхватываю саблю из ножен. Искры сыплются на землю, по кромке клинка бежит пламя. Я чуть приседаю, а потом прыгаю, взлетаю. Огнь вскипает за плечами, становится крыльями. Лишь мгновение мне требуется, чтобы достигнуть чердака и, проломив крышу, камнем упасть на Убийцу. Он даже не успел понять, что произошло, как я рубанул, рассекая его смертное, уязвимое тело, освобождая Душу.
   А потом я опустился на колени перед связанной, плачущей девочкой. Она дрожала, пыталась отползти, но веревки ей не позволяли…
   – Т-ц-ц… – прошептал я. – Тихо, Дитя, я не сделаю тебе ничего плохого…
   Щелкаю пальцами, и Огнь пожирает веревки, они осыпаются серыми хлопьями.
   – Не плачь, Дитя… Воину не к лицу слезы…
   Она смотрит на меня серыми, огромными глазищами и молчит… А потом спрашивает:
   – А ты кто? Ты ведьма, как дядя Лис?
   Улыбаюсь…
   – Нет, Дитя, я – посланник Огня. Ты знаешь о Дне Костров?
   Она кивает.
   – Я – одна из Душ, что в этот день выходят из Осеннего Пламени. И ты можешь стать такой. Когда вырастешь, когда будешь готова… Ты хочешь стать Воином, Дитя?
   Она кивает – быстро-быстро. А в серых глазах уже вспыхивают первые искры… Да, она – от Огня. Однажды она пройдет сквозь пламя… Однажды она будет биться плечом к плечу со мной. Это Дитя – Воин. Урожденный. Я осторожно поднимаю руку и провожу пальцами по ее щекам, оставляя алые, кровавые метки.
   А потом призываю Огнь. Касаюсь ее мизинца… Алое кольцо обхватывает пальчик.
   Кольцо, которое не снять. Кольцо, которое защитит ее, пока она не может защитить себя сама. Дар Огня одной из его Душ. Привилегия. Метка, которую узнает каждый.
   Что бы ни случилось, ей помогут. Старшие ли, или сама Княгиня…
   – Носи с честью, маленький Воин, – шепчу… Подхватываю ее на руки, чувствуя странное тепло, когда она обнимает меня за шею, и взлетаю.
   Опускаюсь там, рядом с женщиной и двумя смертными, осторожно отпускаю девочку на землю, а потом… Потом на меня кто-то набрасывается сзади, бьет кулаками по спине, что-то кричит…
   – Ублюдок! Девочку за что?! Как ты мог, Тиан?! Как ты мог отдать ее Огню?!!
   Разворачиваюсь, смотрю на женщину, продолжающую бить меня. Потом отталкиваю ее.
   Не сильно, но она падает на землю, кричит от боли… Стою, пытаюсь решить, что с ней делать… Она не нужна Огню, она не нужна мне… я не могу убить ее – Воин не поднимет оружие на невинного. Я растерян. Это неправильно, что я до сих пор здесь. Я должен был уйти в Огнь сразу, как исполнил то, ради чего меня призвали.
   Но не ушел.
   А женщина вскакивает на ноги, вновь бросается на меня. Я размахиваюсь. Ударить женщину? Почему нет, если она нападает? Я не собираюсь убивать ее, просто преподать урок…
   Но я не успеваю ударить, она сама падает, запутавшись в подоле…
   – Эй, дяденька!!!! Дяденька, не трогай ее! Она хорошая! – кричит спасенное мною Дитя…
   Ее крик пойманной птицей мечется меж деревьев, он мечом входит мне в грудь, водой заливает пламя. И пустота уходит. Вдруг я понимаю, кто я, что я делаю.
   Понимаю, что передо мной на земле Нара. Безумная, плачущая, испуганная. Нара, которая твердила мое имя, будто оно могло защитить ее от чудовища, в которое я превратился…
   И я падаю на колени, отшвыривая проклятую саблю, мысленно клянясь, что никогда, НИКОГДА больше моя рука не коснется Оружия. НИКОГДА. НЕТ.
   Что-то сжимает, сдавливает мой мизинец. Кольцо. У меня такого не было: алое, словно из цельного камня вырезанное. Я пытаюсь его содрать, но фейкина побрякушка не поддается, еще крепче обхватывает палец.
   Я вою… Вою от боли, от гнева, от страха, продолжая бесполезные попытки избавиться от кольца, зная откуда-то, что оно – проклято. Как сабля.
   Я вою. Кто-то рыдает, хлюпает носом, просит не убивать "хорошую тетю", а Нара не двигается, смотрит на меня, плачет…
   И я плачу. Впервые в жизни. Даже после смерти матери не мог и слезинки выдавить из себя: не подобает мужчине…
   А в груди притаилась пустота. И я знаю, что стоит дать ей шанс – и она вновь поглотит меня… Пустота голодна…
   – Тиан… – шепчет Нара. А в глазах ее испуг и… почти ненависть… – Ох, Тиан…
   Как ты мог?!
   Все, чего я сейчас желал бы, чтобы она обняла меня. Чтобы сказала, что все в порядке, что она понимает… Но эта ненависть неожиданной болью отзывается в груди. Эта ненависть заставляет меня хотеть убежать… От нее. От этого ребенка, которую я отдал Огню, от мальчика и его отца, глядящих на меня со страхом, от огня, лижущего стены проклятой хижины…
   Мне кажется, что я разбираю в треске пламени слова. Мне кажется, что я слышу чей-то голос. Хочу заткнуть уши, хочу оглохнуть, ослепнуть…
   Хочу умереть…
   Это подло: желать, чтобы кто-нибудь сказал, что я не виноват? Это трусость?
   Медленно встаю… Пошатываясь, пытаясь не смотреть на Нару. Правильно… Я едва не ударил ее, я… О, Единый, что я про нее думал?!
   Что, если бы в ней был Огнь? Я набросился бы на нее прямо здесь? Снасилил бы?!
   Да… Да, я бы это сделал!
   Она имеет право ненавидеть меня. Я – чудовище.
   Я не заслуживаю ее доверия. Я не имею права и дальше быть рядом…
   Моя сумка осталась в деревне, вместе с вещами Нары. Плевать. Я бреду куда-то, оставив за спиной горящую хижину. Где-то воют волки, кто-то меня зовет, но я не оборачиваюсь…
   Одиночество – вот чего я заслуживаю…
   Я брел, и брел, и брел незнамо куда. Я продирался сквозь переплетения ветвей, зарабатывая все новые и новые царапины. Но я не обращал внимания на это, пока кровь из глубокой царапины на лбу не начала заливать глаза. Но даже это меня не остановило. Утершись рукавом, я шел дальше и дальше. Серый предрассветный сумрак отступал, первые лучи осеннего солнца прорывались сквозь переплетение ветвей.
   Я чувствовал себя странно. Будто все чувства обострились. Я слышал каждый шорох, чувствовал каждый запах, видел как пылинки танцуют в лучах света. И, странно, но я не чувствовал усталости, только напряжение в мышцах. Казалось, я могу идти и идти так часами, не останавливаясь…
   Я и не заметил, как вышел к маленькому лесному озеру: чистому, прозрачному, холодному. Да, это место было не хуже и не лучше других… Я мог бы остановиться здесь… Подумать… Выбрать…
   Только вот полянка была уже занята. Занята той, кого я хотел бы видеть меньше всего на свете. Я на мгновение пожалел, что оставил саблю там, у горящей хижины.
   Если и был на свете человек… фейри, которого я ненавидел – это она. Елина Огнь.
   Она сидела на поросшем мхом камне, подтянув колени к груди, обхватив их руками.
   Княгиня не выглядела опасной, скорее… задумчивой… грустной…
   – Иди сюда, Тиан, – сказала она и спрыгнула с камня. Тряхнула головой: ее каштановые волосы разлетелись вокруг идеального, точеного лица. Наверное, она была прекрасна, но я почему-то находил эту идеальность неправильной, отвратительной.
   Но я послушался. Я обошел озерцо и остановился рядом с Княгиней.
   Может, она пришла убить меня?
   – Бедное Дитя… – произнесла она и тонкая ладонь коснулась моей щеки… Не удар – ласка. Не ласка женщины, лишь утешение матери…
   И я понял, что не смогу ненавидеть ее больше…
   Не после этого мимолетного прикосновения, прорвавшего плотину. Я осел на землю, обнимая себя, стараясь спрятаться, не показать ей, как я слаб. Я подвел ее, я не справился.
   – Бедное, запутавшееся Дитя, – повторила она, опускаясь на землю рядом… – Я хотела бы помочь тебе, но не могу. Это твой путь, это твой выбор. Я сделала все, что могла…
   – Что произошло там, у хижины? – спросил я хриплым, севшим голосом. – Что это было? Что со мной стало?
   – Все пошло не по плану. – Она вздохнула. – Ты… испугался. Я не думала, что это произойдет. Ты – Воин. Воины не знают страха пред смертью. Но эта девочка, которая идет с тобой… Ты испугался за нее. Ты хотел защитить ее. Любой ценой.
   И ты призвал Огнь. Так всегда бывает. Не страх за себя – страх за кого-то. Огнь пришел. Огнь принял твою присягу.
   – Вы этого хотели? – спросил я язвительно. – Ну что ж, можете быть довольны. Он сжег меня! Он превратил меня в чудовище. Вы получили меня! Будьте вы прокляты!
   На мгновение я забыл, с кем разговариваю и кто я сам. А когда вспомнил – было уже поздно. Что Княгиня сделает со мной за эти слова?
   Ничего…
   Она лишь покачала головой и провела ладонью перед моим лицом:
   – Смотри, Тиан Берсерк… – сказала она. В воздухе передо мною повисло изображение сидящего на земле мужчины в черной странной форме, с длинными волосами цвета запекшейся крови, расплескавшимися по плечам, бородкой и тонкими усиками. Его глаза казались полностью черными, но это было не так: вокруг нереально расширившихся зрачков тонкой каймой алела радужка. На лбу мужчины была запекшаяся кровь, четыре царапины наискось пересекали щеку, еще одна – подбородок.
   Я далеко не сразу понял, что это была не иллюзия – лишь мое отражение в пленке ртутного, искрящегося зеркала.
   – Что со мной случилось? – я протянул руку, пытаясь коснуться чужого, незнакомого мне лица, но ощутил под пальцами лишь холодную гладкость.
   – Мало кто знает, как становятся моими Воинами, – ответила она, – я расскажу тебе… Кто-то приходит в Огнь после смерти, но есть и те, кто еще при жизни принимает свой долг. Но на этом их жизнь… обрывается. Огнь сжигает их, пожирает смертную плоть. У тебя осталось мало времени, мой Воин. Очень мало. И ты не должен призывать Огнь больше, если ты вновь впустишь его, откроешь Врата – ты погибнешь.
   – Погибну?
   – Уйдешь в Огнь окончательно, – пояснила она. – Но еще рано, Тиан Берсерк. Ты еще нужен здесь, в смертных землях… Ты не имеешь права идти дальше, слишком многое зависит сейчас от тебя.
   Она не злилась, не ярилась, не укоряла. Лишь просила. Мой мир вдруг перевернулся с ног на голову. Все, что я знал о фейках, все те страхи, заблуждения – они исчезли.
   Я все еще не понимал ее. Не знал, чего она от меня хочет. Не ведал ее причин, мотивов… Но она не была врагом, не желала мне зла…
   – Ты станешь Великим Воином, Тиан Берсерк, – произнесла она, поднимаясь на ноги.
   – Не менее Великим, чем Первый Берсерк. Мне жаль, что тебе так мало времени отведено было смертных землях. Мне жаль, действительно… Но, в то же время я счастлива, что уже скоро смогу открыть тебе путь, смогу принять тебя, как одну из моих душ… Только помни, Тиан Берсерк, ты еще не готов. Ты должен заслужить Право быть моим.
   – Как? – спросил я.
   – Я не могу сказать тебе, – она мягко улыбнулась. – Ты поймешь, когда придет время… Но помни, если ты поторопишься, ошибешься, то Огнь поглотит тебя. И ты не должен бояться, мой Воин. Ты не должен помнить, что твое время подходит к концу. Живи, будто впереди вечность. Живи, не помня смерти, не призывая ее. Живи…
   И вновь тонкие пальцы коснулись моей щеки. Я закрыл глаза и осторожно накрыл ее ладонь своей. Мягко, словно она была стеклянной, бесконечно хрупкой…
   – Я принес его вещи, – раздалось сзади. Я отшатнулся от Княгини и обернулся, шаря в пустых ножнах. Лис тряхнул головой и расхохотался. – О, птенчик расправил крылья? Хорошо… Мне он действительно нравится. Ты рассказала ему?
   – То, что он должен знать, – кивнула Княгиня. Лис вновь кивнул. Стукнули друг о друга бусины, скреплявшие тонкие косички.
   – Ты! – рыкнул я, вновь забывшись. – Это ты!
   – Возьми свои вещи, – спокойно произнес Листопад. – Не возвращайся в деревню, Воин… Там тебя встретят… нелюбезно… Иди через лес. Если поторопишься, сможешь догнать обоз.
   Нелюбезно… Да, не стоит возвращаться… Но…
   – Нара! – вдруг испугался я. – Я оставил Нару!
   – Ее не тронули, – сообщил Лис. – И я не советую тебе искать ее… Это она виновата в том…
   – Она? – рыкнул я. – Она?! Ты виноват, проклятая фейка! Это ты взял с меня обещание помочь любому, кто попросит. Это из-за тебя!
   – О, у него прорезались зубки… Волчонок скоро станет волком, – иронически заметил фейри, а потом подпрыгнул и, перекувыркнувшись, трансформировался.
   Тявкнул и, махнув на прощание хвостом, скрылся меж деревьев.
   – Не злись, мой Воин… Лис сделал то, что должен был, – произнесла Елина. Легко вспрыгнув на камень, она обернулась и глянула на меня через плечо. – Помни, что я тебе сказала. И помни, что ты дал клятву Лису. Кто бы ни попросил о помощи, ты должен помочь… Но упаси тебя Хаос вновь призвать Огнь до того, как придет твой час!
   Огненный серпантин окружил ее и Княгиня исчезла…
   Я тяжело вздохнул и, подхватив сумку, постарался вспомнить, в какой стороне хижина. Опасно возвращаться, но я оставил там саблю… Я должен ее забрать.
   Каждому Воину нужно его Оружие.
   Нара Едва он ушел, как мои слезы высохли. Тиан… нет. Я не могу! Это еще страшнее, чем в тот раз, когда я сбежала с постоялого двора, навстречу судьбе. Нет. Он – моя судьба. Нет. Судьбы нет. Есть. Ткачиха ведет нить каждого из нас, но смелые души ей неподвластны. Нет. Хаос, дай мне сил!
   Я боялась, содрогалась от рыданий, от отвращения и ужаса. Мой, мой человек стал… этим?! Он впустил в себя Огнь, превратился в Осеннюю Душу еще при жизни. За что?!
   О, Ткачиха, за что мне такое горе? Такой ужас?
   Он ушел. Я была рада этому. Я, которая жива только потому, что он жив, была рада, когда мой человек оставил меня. Я не могу его видеть. Не могу забыть. Забыть.
   Взгляд этого… этого существа. О, Хаос! Презрение, безразличие… желание.
   Почему?! Я никогда еще не слышала, чтобы Огненные Души интересовались чем-то, кроме убийства. О, Хаос!
   Я и не помню, что кричала. Какое мне дело до этой девчонки? Станет она Воином, не станет… Ее путь все равно привел бы в Огнь, но тогда, когда Огненный Воин вернулся со спасенным и тут же проклятым им ребенком, меня охватила ярость. А Тиан еще говорил "не женское дело"! Как можно решать за человека его судьбу? Как можно закреплять решение такого юного создания своей меткой?
   Я его ненавидела. Все, что сделал Огненный Воин, каждое его действие, каждый шаг, каждую мысль. Я хотела бы умереть, но не быть спасенной… так.
   – Тетя, а куда дядя пошел? – оборвал мои мысли детский голосок. Ну и ребенок! Ее чуть не убили, а она ведет себя как ни в чем не бывало. Бодра, весела. Мне бы такой характер. Хоть и Воин, а характер у нее солнечный. Я улыбнулась. Не очень весело, но как уж получилось. Поспешила утереть слезы.
   – Не знаю, Дитя. Спасибо тебе.
   Девочка не обратила внимания на мою благодарность. А ведь она вернула моему человеку рассудок, вернула ему… его. А еще избавила меня от побоев… и этого я Тиану тоже не прощу! Пусть это был не совсем он, но ведь смог! Смог же!
   – Меня зовут Нера Воин! – гордо заявила девчонка. Я улыбнулась уже искренней.
   – Тогда у нас имена похожие получаются, Дитя. Я Нара… Нара Плакальщица.
   – Рева? – с сомнением спросила Нера.
   – Плакальщица, ребенок. Вы, Воины, уходите на битву, в Огнь, а ваши родные, близкие – они ждут. И плачут. Не стыдно плакать, если плачешь о ком-то.
   Девочка меня не понимала. Воину не понять чужого горя, Огнь выжигает в них сострадание.
   – А ты о ком плачешь?
   – Обо всех, Дитя, обо всех.
   – О нем тоже? – показала девочка куда-то в сторону.
   – Что?
   – Дяде Вару плохо, – ткнула пальцем девчонка.
   – И ты молчала?!
   Крестьянин бодрился, когда в него только попал арбалетный болт – он не чувствовал боли из-за шока. А теперь шок проходил, и человек истекал кровью. В памяти смутно всплыло представление, что так кровоточить не должно бы…
   Арбалетный болт, наверное, перебил крупный сосуд, и несчастный крестьянин мог умереть от кровопотери, пока Тиан превращался, спасал девочку и размахивал своей саблей. А теперь он ушел. Ох. Мальчишка рядом с крестьянином был так же бледен, как и его раненый отец.
   – Госпожа? – поднял Дор на меня глаза. – Вы можете помочь?
   Чем я помогу? Я ведь ничего не умею!
   – Как вас зовут? Вар? Вы меня слышите? Сможете дойти до деревни? А встать?
   Человек кивнул, но глаза у него уже помутились от боли и слабости.
   Надо извлечь болт и перевязать рану.
   – В деревне есть знахарка?
   Мальчишка едва не плакал.
   – Не реви! Я спрашиваю – есть в деревне знахарка? Будет кому о нем позаботься?
   – Есть, тетя Нара, – влезла девочка.
   И на том спасибо. Остановить бы кровь у раненого. Но как? Чем?
   Я позвала – как тогда, на постоялом дворе – без слов. Здесь они повиновались с еще большей неохотой, чем в помещении. Какое там плести паутины, когда осень к концу подходит, и мухи давно не летают?! Я звала, звала, звала. Они откликнулись.
   – Ой! Тетя Нара, смотри, паук! Смотри!
   – Не трогай его, Дитя. Он пришел нам помочь.
   – Как это, тетя Нара?
   – Увидишь.
   Из обрывков моих сведений о людях выплыло знание: паутиной можно остановить кровь. И вообще, прикладывать ее к ране чрезвычайно полезно. Дети пораженно замерли, когда пауки выполнили свою работу и убежали, а я кое-как сложила сплетенную ими сеть и осторожно пристроила к ране.
   – Дор, ты уже почти взрослый. Помоги отцу подняться, идем.
   Вместе мы подняли раненого на ноги, он тяжело оперся на мальчика и на меня. По уму, надо было бы сделать носилки… но перепуганный паренек и слабая девушка не утащат вдвоем тяжелого мужчину.
   – Пожалуйста, постарайтесь. Вы придете в деревню, и вам помогут. Прошу вас.
   Не помню, какую ерунду я несла, крестьянин меня едва слышал. Каюсь, я встала так, чтобы не запачкаться чужой кровью. Помощь помощью, а плащ мне вряд ли отстирают.
   Бедняга Дор изо всех сил старался не тревожить рану.
   – Тетя Нара! – пронзительным голосом завопила девчонка. – Я тоже хочу помочь!
   – Тут троим нет места. Лучше веди домой и не путайся под ногами. – Я невольно копировала Тиана… ох.
   – Топор, – с трудом проговорил Вар. – Хороший… в хозяйстве…
   – Вот ваш топор, дядя Вар! – тут же откликнулась девочка, вытаскивая откуда-то сбоку тяжелый колун. – Я понесу его, можно?
   Я пожала плечами. Мне было трудно даже стоять под весом тяжело опирающегося на меня мужчины, мысль о том, как мы сейчас потащимся по неровной тропинке до самой деревни, вселяла ужас. Я не дойду! Я не выдержу!
   Должна. Обещала помочь – помогай. Будь проклят Ли'ко!
   Девочка шла впереди, волоча за собой топор. Ее сил едва хватало на то, чтобы поднять орудие рубки, но долго держать его на весу она еще не могла. За ней нога за ногу тащились мы с Дором, таща на своих плечах раненого крестьянина. Если бы не слабость и боль, он бы дошел и сам, но бедняга успел потерять слишком много крови, прежде чем ему была оказана хоть какая-то помощь. Я уже не говорю о застрявшем в плече болте. Радует одно – вынимать его не мне. Страх и ненависть к Огню под воздействием усталости вырождались в глухую досаду – почему на мою долю выпадает сама тяжелая часть сражения? Как Воин – так прыгай себе, хлопай огненными крыльями, убивай врага, а я так тащи на себе невинно пострадавшего?
   Где Тиан? Как он вообще мог сбежать и оставить меня одну? Трус! Я уже совершенно не помнила, чего он там испугался и испугался чего-то вообще. Но теперь у меня в голове была одна мысль – Тиан нарочно смылся, чтобы сбросить на меня раненого крестьянина. Ну, за что мне такое издевательство?! Я не выбирала этот путь!
   Когда внезапно меня оттолкнули, и чьи-то руки осторожно подхватили Вара, я уже с трудом отражала что-то, кроме дороги под ногами. Толчок заставил меня очнуться и оглядеться по сторонам. Ура! Наконец-то мы добрались до деревни!
   Только вот встречают меня как-то… нерадостно. Впереди толпились одни мужчины, женщин было резко меньше, чем когда мы только сюда пришли. Среди крестьян я увидела тех, кто разбежался при виде Огня. Быстро они вернулись. Только почему я не вижу на лицах благодарности? Откуда-то приглушенно доносился женский плач, крики, требования выпустить, пустить к дочери, мужской голос увещевал, обещал разобраться…
   Что-то мне тут не нравится.
   Раненного крестьянина поспешили увести, за ним ушел и мальчишка. Ушел, поминутно оглядываясь на меня, бросая виноватые взгляды. Надеюсь, Вару тут окажут всю необходимую помощь. Только мне бы кто помог…
   Притихнув, девочка прижалась к моим ногам, все еще сжимая рукоятку топора. Нера не казалась испуганной, скорее – сосредоточенной, удивленной. А мне было не по себе. Лучше меня застрелил бы разбойник, это не так обидно…
   Они перешептывались.
   – Гляди, фейкино семя, и впрямь Нерьку привела!
   – Нерьку ли? Небось подменили девчонку – глянь, как смотрит!
   – Дурак! А ты бы как смотрел, если б на твоих глазах да такое паскудство творилось?
   – И чего она к нам пожаловала?
   – Награды, небось, попросит.
   – Мож, и дадим, а?
   – Ишь, чего удумал!
   Я откашлялась. Нера с трудом оторвала топор от земли и зачем-то им взмахнула. То ли играла, то ли силы пробовала, то ли… Додумывать мне не хотелось. Надо что-то сказать этим людям… только что?
   – Если вы отдадите мне мои вещи, я уйду.
   Чем-то им мое предложение не понравилось.
   – Вещи ей! А кто Вару его ранение компенсирует? А за испуг кто заплатит? А потери кто возвратит? Сожгли хижину, там, небось, добра нашего было!
   Нера чуть не уронила топор себе на ногу. Пришлось отобрать оружие и ухватить ребенка за руку, чтобы не протестовала.
   – Отпусти девочку, – потребовали из толпы.
   – Что?!
   – Отпусти девочку, фейкино отродье!
   Я потрясла головой. Да кто ее держит? Нет, погодите… они подумали, что я – я! – угрожаю ребенку?! Да как им только в голову пришло?!
   Первым моим побуждением было объяснить людям всю глубину их заблуждения. Старшие не убивают чужих детей, а уж напасть на отмеченное Огнем Дитя и вовсе немыслимо.
   Да и вообще, за кого они меня принимают?
   Но я вовремя одумалась. Что из этого всего следует? Во-первых, они считают девочку своей, раз первым делом заботятся об ее безопасности. Это хорошо, не хватало еще поссорить ребенка с односельчанами, я-то уйду, а ей тут ещё жить да жить. Во-вторых, пока ребенок со мной, мне ничего не сделают. В-третьих, можно рискнуть и поторговаться. Очень не хотелось уходить без вещей и, главное, без гитары! Тиан столько денег за мои вещи заплатил, да и вообще, не в деньгах дело.