мне сформулировать и проверить ряд гипотез.
-- Мне кажется, научный метод одинаково неприемлем в теологии и в
политике, -- заметил я, -- так что не нужно об этом.
-- Но ты сам спросил меня.
-- Да, верно, извини. И что же дальше?
-- Тебе не кажется немного странным, что Суэйвилл умер именно в то
время, когда почти одновременно произошли многие другие вещи, о которых
никто даже не мог предполагать?
-- Когда-то он ведь должен был умереть, -- отозвался я, -- а все эти
последние события наверняка окончательно его доконали.
-- Нет, -- возразил Мондор, -- здесь присутствовал точный
стратегический расчет.
-- Для чего? Зачем все это было нужно?
-- Затем, чтобы ты смог занять трон Хаоса, зачем же еще? -- пожал
плечами Мондор.
Иногда, услышав какую-то неправдоподобную вещь, вы просто отмахиваетесь
от нее, и все. Но иной раз вы узнаете о чем-то столь же невероятном, и оно
отзывается эхом в вашем сознании. У вас немедленно возникает такое чувство,
что вы давно уже знали об этом или о чем-то подобном, и вам нет
необходимости более подробно углубляться в доказательства. По идее, фраза
Мондора должна была полностью шокировать меня, мне следовало бы просто
рассмеяться и сказать что-нибудь вроде: "Вот уж ерунда!". Однако я испытывал
странное чувство по этому поводу -- было ли сказанное им верным или
ошибочным, -- как будто это уже было больше, чем простое предположение, как
будто имел место какой-то грандиозный план, согласно которому я был вовлечен
в круг тех сил, которые действовали при Дворе.
Я сделал долгий, медленный глоток из чашки с кофе, затем спросил:
-- Вот как?
И почувствовал, что улыбаюсь, встретившись с ним взглядом.
-- А ты об этом разве не догадывался?
Я снова поднес чашку к губам. Я уже хотел сказать: "Нет, конечно.
Странные у тебя мысли". Тут мне припомнился рассказ моего отца о том, как он
одурачил тетушку Флору, выудив у нее всю ценную информацию, восполнившую его
потерю памяти. Для этого даже не потребовалось особого ума. Но что,
помнится, поразило меня еще больше -- сам факт подобного недоверия к
родственникам, которое настолько прочно укрепилось в сознании, что стало уже
почти рефлекторным. Не обладая его опытом по части семейных интриг, я не мог
в полной мере объяснить это. К тому же мы с Мондором всегда были в хороших
отношениях, несмотря на то, что он был несколькими веками старше, и в
некоторых областях вкусы наши совершенно расходились. Но сейчас, когда я
увидел, насколько высоки ставки в этой игре, мне вдруг показалось, что
Корвин, а точнее то, что он сам определял как "мое худшее, но более мудрое
"я", тихо произносит, обращаясь ко мне: "А почему бы и нет? Тебе пора
попрактиковаться в таких делах, малыш", -- и, поставив чашку на стол, я
решил воспользоваться советом и хотя бы в течение нескольких минут
посмотреть, что из этого получится.
-- Я не знаю, было ли у нас двоих на уме одно и то же,-- начал я. -- Но
почему ты не поделился со мной своими соображениями, когда игра была в
разгаре, или даже когда она только начиналась, -- а теперь так торопишься с
выводами?
-- И Лабиринт, и Логрус, как выяснилось, обладают разумом, -- произнес
он. -- Мы оба видели этому доказательства. Выполняли они волю Единорога и
Змеи, или нет -- не имеет большого значения. И в том и в другом случае мы
имеем дело со сверхчеловеческими интеллектами. Кто из них возник первым --
тема для бесконечной и бесплодной теологической дискуссии. Мы должны
проявить интерес к данной ситуации лишь постольку, поскольку она затрагивает
нас.
-- Правильный расклад, -- согласился я.
-- Силы, представленные Лабиринтом и Логрусом, веками противостояли
друг другу, являясь в то же время равными, -- продолжал он, -- так что между
ними всегда сохранялось равновесие. Они постоянно одерживали небольшие
победы друг над другом, каждая из них стремилась присоединить к своим
владениям часть владений другой, -- и никто не оставался в выигрыше. Оберон
и Суэйвилл долгое время были их ставленниками, -- так же как Дворкин и Сухьи
-- посредниками, с которыми Силы вступали в непосредственное общение, когда
хотели выразить свою волю.
-- Вот как? -- спросил я, в то время как он потягивал сок.
-- Мне кажется, Дворкин переступил дозволенную черту в общении с
Лабиринтом, -- снова заговорил Мондор, -- и тот подчинил его своему влиянию.
Дворкин, однако, был достаточно знающим, чтобы понять это и суметь этому
противостоять. Результатом явилось его безумие, оказавшее, в свою очередь,
ответное разрушительное воздействие на сам Лабиринт, из-за того, что их
связь была слишком тесной. Это привело к тому, что Лабиринт предпочел
оставить его, чтобы предотвратить дальнейшее разрушение. Однако, дело было
сделано, и позиции Логруса усилились до такой степени, что он даже смог
распространить свое влияние на владения Лабиринта, когда принц Бранд начал
свои козни, действуя во имя собственных амбиций. Но он, видимо, не смог
сделаться полностью неуязвимым для сил Логруса и поэтому оказался его
невольным пособником.
-- Все это по большей части только догадки, -- заметил я.
-- Да, но сам подумай -- ведь ни один человек в здравом уме не стал бы
совершать поступков, подобных тем, что совершил он. Скорее можно
предположить, что они были внушены ему кем-то, чьей целью являлось полное
уничтожение сил Порядка, превращение всей Вселенной в царство Хаоса.
-- Продолжай, -- попросил я.
-- С другой стороны, в это же самое время Лабиринт приобрел
способность, -- или, может быть, он всегда ею обладал, -- создавать
"призраков" -- точные копии тех, кто когда-то прошел его, впрочем, довольно
недолговечные. Интересно, не правда ли? Это является подтверждением моего
собственного тезиса о том, что и Лабиринт, и Логрус способны напрямую
вмешиваться в происходящее. Может быть, Лабиринт решил поставить на твоего
отца, как на человека, способного одолеть Бранда?
-- Извини, что-то не улавливаю, -- сказал я. -- Ты говоришь, поставить
на него?
-- Лично я думаю, что Лабиринт на самом деле видел в нем будущего
короля Эмбера, тем более что это, кажется, отвечало и собственным желаниям
Корвина. Что меня больше всего поражает, так это его внезапное появление в
клинике на Отражении Земля, и в особенности обстоятельства, которые привели
его туда. В самом деле, даже если принять во внимание разные временные
потоки, каким образом Бранд мог одновременно находиться в двух местах --
оставаться в заключении и смотреть сквозь винтовочный прицел? Сам-то он,
конечно, уже не сможет дать нам объяснения по этому поводу.
-- Тоже все больше предположения, -- сказал я. -- Но небезынтересные.
Пожалуйста, продолжай.
-- Твой отец, правда, в конце концов решил отказаться от трона. Однако,
он по-прежнему действовал в интересах Эмбера. Эмбер выиграл войну. Лабиринт
был отремонтирован. Баланс сил восстановлен. Рэндом стал следующим, кого
выбрали на роль монарха, -- как раз именно тот, кто был нужен, чтобы
сохранить статус-кво. Причем заметь, выбор был сделан Единорогом, а не
самими эмберитами, у которых, по-моему, были несколько иные представления о
личности того, кто должен стоять у власти.
-- Мне никогда не приходило в голову взглянуть на вещи с этой точки
зрения, -- признался я.
-- Но твой отец, как выяснилось, сделал для Эмбера даже больше, хотя и
не имея заранее такого намерения. Опасаясь, что старый Лабиринт не удастся
восстановить, он начертил новый. Однако, прежний был отремонтирован. Итак,
теперь существовало уже два артефакта порядка вместо одного. Поскольку они,
в сущности, были каждый сам по себе, то не могли в значительной степени
усилить позицию Лабиринта, но косвенным образом увеличили мощь сил Порядка,
ослабляя Логрус. Таким образом, твой отец восстановил нарушенный баланс
только для того, чтобы он тут же нарушился вновь, хотя уже в другую сторону.
-- Твои заключения сделаны на основе исследования вами с Фионой нового
Лабиринта?
Он кивнул, отхлебнул сока.
-- Именно поэтому в последнее время настолько участились бури в
Отражениях -- как внешнее проявление такого положения дел.
-- Да, нынешнее положение дел, -- согласился я, подливая себе кофе, --
представляется весьма интересным.
-- Действительно. Мне в связи с этим вспоминается твой рассказ об этой
девушке, Корал, которая попросила Лабиринт перенести ее туда, куда он сам
захочет. Что же произошло? Он перенес ее в Сломанный Лабиринт, и сделал так,
чтобы то место оказалось полностью лишенным света. Затем он отправил тебя
освобождать ее оттуда, с тем чтобы ты попутно отремонтировал его копию. Как
только это было сделано, тот Лабиринт перестал быть Сломанным и превратился
в еще одну версию настоящего, для которого, в свою очередь, стало возможным
объединить его с собой в единое целое. Это оказалось тем более легко, что
отраженный Лабиринт сам стремился к этому и направлял собственные усилия на
объединение. В результате мощь Логруса была ослаблена еще больше, и для него
возникла необходимость добиться какого-то значительного преимущества перед
Лабиринтом. Именно поэтому он решил подвергнуться такому риску, проникнув во
владения Лабиринта и тщетно пытаясь получить обратно Глаз Змеи. Дело зашло в
тупик, однако, потому что ты, увидев, какой оборот принимают события, вызвал
Колесо-Призрак. Таким образом, баланс сил по-прежнему нарушен в пользу
Эмбера, что может иметь очень тяжелые последствия.
-- Для Логруса.
-- Для всех. Если между Силами будет сохраняться подобное неравенство,
то для тех и других Отражений это не приведет ни к чему хорошему, до тех
пор, пока все снова не встанет на свои места.
-- Значит, теперь что-то должно быть сделано в пользу Логруса.
-- Да, и ты знаешь, что именно.
-- Думаю, что знаю.
-- Это напрямую связано с тобой, не так ли?
Я вспомнил о ночи, проведанной мною в пещере, которая находилась в
странном месте между Отражениями, где Змея и Единорог пытались заставить
меня сделать выбор между Лабиринтом и Логрусом. Меня, помнится, возмутила
такая бесцеремонность, и я вообще отказался от выбора.
-- Да, -- ответил я.
-- Он хотел, чтобы ты принял его сторону?
-- Полагаю, да.
-- И что же дальше?
-- А ничего.
-- Во всяком случае, мой тезис, кажется, нашел подтверждение?
Мне припомнилась моя прогулка, которую периодически омрачали встречи с
призраками -- Лабиринта, Логруса, а то и обоих сразу.
-- Кажется так.
(Хотя, безусловно, именно Лабиринту я в конце путешествия оказал
услугу, пусть даже невольную).
-- Ты собираешься выполнить его замысел для блага Хаоса?
-- Я собираюсь разрешить это дело к обоюдному согласию сторон.
Он улыбнулся.
-- Это отговорка или согласие?
-- Это мое действительное намерение.
-- Если Логрус тебя выбрал, у него, должно быть, были на это свои
причины.
-- Видимо, да.
-- Нечего и говорить, что твое вступление на престол значительно усилит
позиции дома Савалла.
-- Да, я и раньше об этом думал.
-- Но для человека с твоим происхождением обязательно появится
необходимость четко определить, в чьих интересах ты собираешься действовать
-- Хаоса или Эмбера?
-- Ты, кажется, предвидишь новую войну?
-- Нет конечно. Но все то, что ты предпримешь в пользу Логруса,
неизбежно ослабит Лабиринт и вызовет недовольство в Эмбере. До войны, само
собой, дело не дойдет, но могут возникнуть
некоторые осложнения.
-- Ты не мог бы яснее выразить, что у тебя на уме?
-- Но сейчас я только оцениваю различные возможности на данный момент,
чтобы заодно предоставить тебе случай заранее проанализировать свои
предстоящие действия.
Я кивнул.
-- Но раз уж мы говорим о моих предстоящих действиях, я хочу еще раз
тебе напомнить: я собираюсь разрешить это дело ко всеобщему...
-- Хорошо, хорошо, -- перебил Мондор. -- В этом вопросе у нас нет
разногласий. Когда ты займешь трон, ты будешь стремиться к тому же, что и
мы.
-- Мы? -- переспросил я.
-- Дом Савалла, я имею в виду. Но это ни в коем случае не означает, что
мы будем навязывать тебе свои способы решения проблем.
-- Приятно слышать.
-- Но, разумеется, мы сейчас говорим предположительно, поскольку есть
еще двое претендентов, которых поддерживают столь же сильные кланы.
-- Речь идет, значит, о возможности каких-то непредвиденных
обстоятельств?
-- Если наша семья сумеет добиться того, чтобы тебя короновали, ты
понимаешь, что тебе следует принять это во внимание?
-- Брат, мне понятно твое стремление как можно более возвысить дом
Савалла, но если ты спрашиваешь о моем согласии на устранение Тмера и
Таббла, то забудь об этом. Я не так сильно желаю трона, чтобы добиваться его
таким образом.
-- Тут дело не только в твоем желании, -- возразил он. -- Нет никаких
причин для особой щепетильности, если учесть, что мы далеко не в самых
лучших отношениях с домом Джесби, да и от дома Ченикут не знали ничего,
кроме неприятностей.
-- Щепетильность тут ни причем. Раз уж на то пошло, я никогда не
говорил, что хочу стать монархом. Если честно, мне кажется, что Тмер или
Таббл справятся с этим делом лучше меня.
-- Они не отмечены знаком Логруса.
-- А если я отмечен знаком Логруса, то смогу получить желаемое и без
посторонней помощи.
-- Брат, существует большая разница между миром принципов и нашим,
реальным, из плоти и крови, а также стали.
-- А что если у меня есть свой собственный план, отличный от твоего?
-- Тогда скажи мне о нем.
-- Не забывай, что мы говорим предположительно.
-- Мерлин, ты упрям. У тебя есть обязательства, в такой же степени
перед семьей, как и перед Хаосом и Логрусом.
-- Я сам способен заплатить свои долги, Мондор, и я это сделаю.
-- Если у тебя есть план, как исправить положение дел, и он
представляется тебе удачным, то мы поможем его осуществить. Что у тебя на
уме?
-- Я не прошу вашей помощи, -- ответил я, -- но все равно я тебе
благодарен.
-- В таком случае чего ты добиваешься?
-- Прежде всего мне нужна информация.
-- Спрашивай. У меня ее достаточно.
-- Очень хорошо. Что ты можешь мне сказать о родственниках моей матери
с материнской стороны, о доме Хендрейк?
Он скривил губы.
-- Все они -- профессиональные военные, можно сказать. Ты знаешь, что
они всегда принимают участие во всех войнах, происходящих на Отражениях. Они
это любят. Белисса Миноби является главой семьи после смерти герцога
Ларсаса, ее мужа. Хм... -- он помедлил. -- Ты спрашиваешь о них из-за того,
что они, кажется, испытывают некую странную слабость к Эмберу?
-- К Эмберу? -- переспросил я. -- Ты о чем?
-- Помню, как-то раз я нанес визит во дворец Хендрейк, -- начал
рассказывать Мондор, -- и был очень удивлен, когда увидел одну небольшую
комнату, чем-то похожую на пещеру. В одной из стен была ниша, где висел
портрет генерала Бенедикта, при всех его военных регалиях. Под ним
находилось какое-то
подобие алтаря, украшенного различными видами оружия, на котором горели
свечи. Кстати, так же был и портрет твоей матери.
-- В самом деле? -- удивился я. -- Интересно, Бенедикт об этом знает?
Дара однажды говорила моему отцу о своем происхождении от Бенедикта, хотя
сам он отвергал это как совершенную ложь... Но я спрашивал тебя о семье
Хендрейк из-за того, что хотел узнать, не собирались ли они отомстить моему
отцу?
-- За что?
-- Корвин убил лорда Бореля из дома Хендрейк во время битвы за падение
Лабиринта.
-- Они, насколько я знаю, к подобным вещам относятся философски.
-- Тем не менее, боюсь, что отец при этом действовал не очень-то
по-рыцарски, -- хотя, по-моему, дело обошлось без свидетелей.
-- Ну и прекрасно. Нет необходимости ворошить прошлое.
-- Я не собираюсь этого делать. Но вдруг они каким-то образом узнали о
деталях поединка и решили заплатить долг чести. Как ты думаешь, не могут ли
они стоять за его исчезновением?
-- Я не знаю, насколько это соответствует их кодексу чести, -- произнес
Мондор. -- Полагаю, лучше тебе узнать об этом у них самих.
-- Да, вот прямо сейчас пойду и спрошу: "Эй, вы, часом, не виноваты в
том, что мой папаша куда-то вдруг запропастился?"
-- Есть и более эффективные способы получать у людей нужные сведения,
-- ответил он. -- Насколько я могу припомнить, в молодости ты получил
несколько уроков, как этого добиться.
-- Но я совсем не знаю этих людей. То есть, кажется, однажды встречал
одну из кузин на каком-то приеме, и пару раз видел Ларсаса и его жену, да и
то на расстоянии, -- вот и все.
-- Но семья Хендрейк, разумеется, будет присутствовать на похоронах, --
заметил Мондор. -- Если я представлю тебя им, то, возможно, у тебя появится
случай получить у них нужные сведения.
-- А знаешь, это, по-моему, отличный способ. Пожалуй, даже
единственный. Так и сделай, ладно?
-- Хорошо.
Вслед за этим он одним жестом очистил поверхность стола и тут же другим
жестом заполнил ее. На этот раз перед нами появились всевозможные сорта
бутербродов на тонких, хрустящих ломтиках хлеба, и блюдо пирожков с
различной начинкой. Некоторое время мы ели в молчании, слушая голоса птиц и
ощущая легкое дуновение ветерка.
-- Мне бы хотелось побольше увидеть в Эмбере, -- наконец произнес
Мондор, -- но, конечно, в более спокойной обстановке.
-- Это можно устроить, -- заверил я. -- Буду только рад показать тебе
все тамошние достопримечательности. Кстати, я знаю один неплохой ресторанчик
в Тупике Смерти.
-- Случайно не "Окровавленный Энди"?
-- Он самый, хотя название периодически меняется.
-- Я слышал о нем много любопытного.
-- Сходим туда как-нибудь.
-- Прекрасно.
Он хлопнул в ладоши, и на столе появились вазы с фруктами. Я подлил
себе еще кофе и окунул винную ягоду в вазу со взбитым кремом.
-- Сегодня мне предстоит еще обед с матерью, -- заметил я.
-- Да, я слышал.
-- Ты часто ее видел в последнее время? Что у нее нового?
-- Как она и говорила, ее образ жизни был весьма уединенным.
-- Ты действительно думаешь, что она это сделает?
-- Скорее она скажет тебе, чем кому-то другому -- ведь ты ее сын. В
этом твое преимущество.
-- Которое одновременно является и препятствием, по той же самой
причине.
-- Тем не менее, гораздо более вероятно, что она посвятит в свои
замыслы тебя, а не кого-то еще.
-- За исключением, быть может, Юрта.
-- С чего ты взял?
-- Она всегда любила его больше.
-- Что за глупость! Кстати, я слышал, как он говорил о тебе то же
самое.
-- Ты часто его видишь?
-- Да нет, не особенно.
-- А когда это было в последний раз?
-- Прошло где-то около двух небесных циклов.
-- Где он сейчас?
-- Здесь, при Дворе.
-- Что, у Савалла? -- я представил себе, как он заявляется обедать с
нами. Если это и впрямь случится, то не иначе как с ведома Дары.
-- В одной из его резиденций, я думаю. Он держит в тайне свои приходы и
уходы -- и местопребывание тоже.
У Савалла имелось что-то около восьми резиденций, о которых я знал, и
разыскивать Юрта среди них будет нелегким делом: запросто можно угодить в
соседнее Отражение. Впрочем, в данный момент я и не собирался этим
заниматься.
-- Что привело его домой? -- спросил я.
-- То же, что и тебя -- похороны Суэйвилла, -- отвечал Мондор, -- а
также все, что с ними связано.
Ну конечно, и все что с ними связано. Если действительно существовал
какой-то заговор с целью возвести меня на трон, то мне не следовало
забывать, что Юрт, -- действуя вольно или невольно, успешно или безуспешно,
-- всегда будет находиться всего на шаг позади меня.
-- Я мог бы убить его, -- сказал я. -- Но не хочу этого делать. К
сожалению, он, кажется, не оставляет мне другого выбора. Рано или поздно нам
предстоит столкнуться с ним в такой ситуации, что в живых должен будет
остаться только один из нас.
-- Почему ты мне об этом говоришь?
-- Чтобы ты знал о моих чувствах по этому поводу и, используя все
влияние, которое можешь на него оказать, убедил бы его подыскать себе другое
хобби.
Мондор покачал головой.
-- Юрт уже давно вышел из-под моего влияния, -- сказал он. -- Дара,
пожалуй, единственная, кого он продолжает слушаться -- хотя, по-моему, не
будет этого обсуждать с ней.
-- Почему?
-- Бесполезно. Она все равно не поймет.
-- Во всяком случае я уверен, что ей совсем не хочется, чтобы ее
сыновья поубивали друг друга.
-- Нет, конечно, но я не представляю, как изложить ей суть дела.
-- Все же попробуй найти способ. Тем временем я постараюсь сделать так,
чтобы вы не остались с Юртом наедине, на тот случай, если ваши пути
пересекутся. Всегда лучше иметь свидетелей, которые покажут, что первый удар
нанес не ты.
-- Что ж, хорошо придумано.
Некоторое время мы сидели молча. Затем он произнес:
-- Все же подумай о моем предложении.
-- Да -- насколько я понял его смысл.
Он нахмурился.
-- Если у тебя есть вопросы...
-- Нет. Хорошо, я подумаю.
Мы встали из-за стола. Мондор сделал знак рукой, и стол вновь опустел.
Затем мы спустились с возвышения и прошли через двор к тропинке. Совершив
небольшую обратную прогулку, мы вновь оказались в гостиной.
Мондор проводил меня к выходу, и, прощаясь, сжал мое плечо.
-- Ну, увидимся на похоронах.
-- Да, -- ответил я. -- Спасибо за завтрак.
-- Кстати, я хотел тебя спросить об этой леди, Корал. Как она тебе
нравится?
-- О, очень нравится, -- сказал я, немного удивившись. -- Она просто
очаровательна. А почему ты спрашиваешь?
Он пожал плечами.
-- Просто любопытно. Мы с ней оказались, в некотором роде, товарищами
по несчастью, и я хотел бы узнать, много ли она значит для тебя?
-- Достаточно, чтобы беспокоиться о ней.
-- Да, я вижу. Ну что ж, когда повстречаешься с ней снова, передай ей
мои наилучшие пожелания.
-- Хорошо, передам.
-- Увидимся позже.
-- Пока, -- сказал я и зашагал по тропинке, не особенно спеша. Мне
хотелось поразмыслить еще некоторое время, прежде чем отправляться во дворец
Савалла.
Проходя мимо дерева, смахивающего очертаниями на виселицу, я
приостановился. Повинуясь какому-то мгновенному импульсу, я свернул налево и
вышел на тропинку, уходящую вверх вдоль темной скалы. Поднявшись почти к
самой вершине, я увидел большой, поросший мхом камень, стоящий у песчаной
косы, на которую падали светящиеся дождевые капли. Я шел по ней до тех пор,
пока не достиг огненного круга у подножия старого дерева. Шагнув в центр
круга, я произнес магическое двустишие, в котором мое имя рифмовалось со
словами заклинания, и начал опускаться под землю. Когда я остановился, и
тьма, на мгновение окружившая меня, рассеялась, я увидел, что стою возле
сырой каменной стены на вершине холма, а внизу протянулась вереница
надгробий и памятников. Небо было полностью затянуто облаками, дул
прохладный ветерок. Это место выглядело совсем таким, как я запомнил его --
рухнувшие гробницы, увитые плющом, обвалившиеся каменные ограды, едва
заметные дорожки, петляющие среди высоких темных деревьев. Я спустился вниз
и проследовал дальше знакомым путем.
В детстве здесь было что-то вроде моей любимой площадки для игр. Почти
каждый день в течение многих небесных циклов я встречал здесь маленькую
девочку из соседнего Отражения, которую звали Рэнда. Пройдя через груды
костей, хрустевших под ногами, и продравшись сквозь влажные кусты, я наконец
вышел к разрушенному мавзолею, где у нас был "дом". Отодвинув тяжелую
каменную плиту, загородившую вход, я прошел во внутрь.
Здесь также все осталось по-прежнему, и я почувствовал, что улыбаюсь.
Треснувшие чашки и блюдца, потускневшая кухонная утварь все еще стояли в
углу, покрытые толстым слоем пыли, краска с них стерлась. Я перешагнул через
катафалк, использовавшийся нами в качестве стола, и уселся за него.
Однажды Рэнда просто не пришла, и с тех пор больше не появлялась, а еще
через какое-то время перестал приходить и я. После этого я еще долго
вспоминал о ней, думая о том, какой она стала, когда выросла. Помню, я
оставил ей записку в нашем тайнике, под расшатанным камнем в полу. Даже не
знаю, нашла она ее или нет.
Я поднял камень. Мой замызганный конверт по-прежнему лежал там,
нераспечатанный. Я вытащил его, встряхнул и достал сложенный пополам листок.
Развернув его, я прочитал свои детские каракули: "Рэнда, что случилось? Я
жду, а тебя все нет и нет". Под этим, гораздо более аккуратно, было
написано: "Я больше не могу приходить, потому что мои родители сказали, что
ты демон или вампир. Мне очень жаль, потому что ты самый очаровательный
вампир, которого я встречала". Вот оно что. Мне никогда не приходила в
голову такая возможность. Я был удивлен и слегка растроган.
А воспоминаний становилось все больше. Когда-то я здесь обучал Рэнду
играть в кости. Я щелкнул пальцами, и они зашуршали где-то поблизости, как
сухие листья. Мое детское волшебство еще сохранялось: кости выкатились на
открытое место и сложились в форме двух фигур, которые исполняли
танцевальные па, временами заменяясь другими; затем снова принимали прежние
очертания и снова начинали медленно кружиться, слегка позванивая. Я пустил
их быстрее.
Чья-то тень загородила дверной проем, и я услышал смешок.
-- Будь я проклят! У вас у всех тут крыша поехала! Вот, значит, как они
развлекаются тут, при Дворе Хаоса.
-- Люк! -- воскликнул я, когда он шагнул внутрь. Фигурки на полу,
лишившись моего внимания, застыли, а затем вновь превратились в бесформенную
груду костей. -- Что ты здесь делаешь?
-- Ну скажем. Продаю участки на кладбище. Случайно не интересуешься?
На нем была красная рубашка и брюки защитного цвета, заправленные в
коричневые замшевые сапоги. На плечи был наброшен плащ рыжевато-коричневого
-- Мне кажется, научный метод одинаково неприемлем в теологии и в
политике, -- заметил я, -- так что не нужно об этом.
-- Но ты сам спросил меня.
-- Да, верно, извини. И что же дальше?
-- Тебе не кажется немного странным, что Суэйвилл умер именно в то
время, когда почти одновременно произошли многие другие вещи, о которых
никто даже не мог предполагать?
-- Когда-то он ведь должен был умереть, -- отозвался я, -- а все эти
последние события наверняка окончательно его доконали.
-- Нет, -- возразил Мондор, -- здесь присутствовал точный
стратегический расчет.
-- Для чего? Зачем все это было нужно?
-- Затем, чтобы ты смог занять трон Хаоса, зачем же еще? -- пожал
плечами Мондор.
Иногда, услышав какую-то неправдоподобную вещь, вы просто отмахиваетесь
от нее, и все. Но иной раз вы узнаете о чем-то столь же невероятном, и оно
отзывается эхом в вашем сознании. У вас немедленно возникает такое чувство,
что вы давно уже знали об этом или о чем-то подобном, и вам нет
необходимости более подробно углубляться в доказательства. По идее, фраза
Мондора должна была полностью шокировать меня, мне следовало бы просто
рассмеяться и сказать что-нибудь вроде: "Вот уж ерунда!". Однако я испытывал
странное чувство по этому поводу -- было ли сказанное им верным или
ошибочным, -- как будто это уже было больше, чем простое предположение, как
будто имел место какой-то грандиозный план, согласно которому я был вовлечен
в круг тех сил, которые действовали при Дворе.
Я сделал долгий, медленный глоток из чашки с кофе, затем спросил:
-- Вот как?
И почувствовал, что улыбаюсь, встретившись с ним взглядом.
-- А ты об этом разве не догадывался?
Я снова поднес чашку к губам. Я уже хотел сказать: "Нет, конечно.
Странные у тебя мысли". Тут мне припомнился рассказ моего отца о том, как он
одурачил тетушку Флору, выудив у нее всю ценную информацию, восполнившую его
потерю памяти. Для этого даже не потребовалось особого ума. Но что,
помнится, поразило меня еще больше -- сам факт подобного недоверия к
родственникам, которое настолько прочно укрепилось в сознании, что стало уже
почти рефлекторным. Не обладая его опытом по части семейных интриг, я не мог
в полной мере объяснить это. К тому же мы с Мондором всегда были в хороших
отношениях, несмотря на то, что он был несколькими веками старше, и в
некоторых областях вкусы наши совершенно расходились. Но сейчас, когда я
увидел, насколько высоки ставки в этой игре, мне вдруг показалось, что
Корвин, а точнее то, что он сам определял как "мое худшее, но более мудрое
"я", тихо произносит, обращаясь ко мне: "А почему бы и нет? Тебе пора
попрактиковаться в таких делах, малыш", -- и, поставив чашку на стол, я
решил воспользоваться советом и хотя бы в течение нескольких минут
посмотреть, что из этого получится.
-- Я не знаю, было ли у нас двоих на уме одно и то же,-- начал я. -- Но
почему ты не поделился со мной своими соображениями, когда игра была в
разгаре, или даже когда она только начиналась, -- а теперь так торопишься с
выводами?
-- И Лабиринт, и Логрус, как выяснилось, обладают разумом, -- произнес
он. -- Мы оба видели этому доказательства. Выполняли они волю Единорога и
Змеи, или нет -- не имеет большого значения. И в том и в другом случае мы
имеем дело со сверхчеловеческими интеллектами. Кто из них возник первым --
тема для бесконечной и бесплодной теологической дискуссии. Мы должны
проявить интерес к данной ситуации лишь постольку, поскольку она затрагивает
нас.
-- Правильный расклад, -- согласился я.
-- Силы, представленные Лабиринтом и Логрусом, веками противостояли
друг другу, являясь в то же время равными, -- продолжал он, -- так что между
ними всегда сохранялось равновесие. Они постоянно одерживали небольшие
победы друг над другом, каждая из них стремилась присоединить к своим
владениям часть владений другой, -- и никто не оставался в выигрыше. Оберон
и Суэйвилл долгое время были их ставленниками, -- так же как Дворкин и Сухьи
-- посредниками, с которыми Силы вступали в непосредственное общение, когда
хотели выразить свою волю.
-- Вот как? -- спросил я, в то время как он потягивал сок.
-- Мне кажется, Дворкин переступил дозволенную черту в общении с
Лабиринтом, -- снова заговорил Мондор, -- и тот подчинил его своему влиянию.
Дворкин, однако, был достаточно знающим, чтобы понять это и суметь этому
противостоять. Результатом явилось его безумие, оказавшее, в свою очередь,
ответное разрушительное воздействие на сам Лабиринт, из-за того, что их
связь была слишком тесной. Это привело к тому, что Лабиринт предпочел
оставить его, чтобы предотвратить дальнейшее разрушение. Однако, дело было
сделано, и позиции Логруса усилились до такой степени, что он даже смог
распространить свое влияние на владения Лабиринта, когда принц Бранд начал
свои козни, действуя во имя собственных амбиций. Но он, видимо, не смог
сделаться полностью неуязвимым для сил Логруса и поэтому оказался его
невольным пособником.
-- Все это по большей части только догадки, -- заметил я.
-- Да, но сам подумай -- ведь ни один человек в здравом уме не стал бы
совершать поступков, подобных тем, что совершил он. Скорее можно
предположить, что они были внушены ему кем-то, чьей целью являлось полное
уничтожение сил Порядка, превращение всей Вселенной в царство Хаоса.
-- Продолжай, -- попросил я.
-- С другой стороны, в это же самое время Лабиринт приобрел
способность, -- или, может быть, он всегда ею обладал, -- создавать
"призраков" -- точные копии тех, кто когда-то прошел его, впрочем, довольно
недолговечные. Интересно, не правда ли? Это является подтверждением моего
собственного тезиса о том, что и Лабиринт, и Логрус способны напрямую
вмешиваться в происходящее. Может быть, Лабиринт решил поставить на твоего
отца, как на человека, способного одолеть Бранда?
-- Извини, что-то не улавливаю, -- сказал я. -- Ты говоришь, поставить
на него?
-- Лично я думаю, что Лабиринт на самом деле видел в нем будущего
короля Эмбера, тем более что это, кажется, отвечало и собственным желаниям
Корвина. Что меня больше всего поражает, так это его внезапное появление в
клинике на Отражении Земля, и в особенности обстоятельства, которые привели
его туда. В самом деле, даже если принять во внимание разные временные
потоки, каким образом Бранд мог одновременно находиться в двух местах --
оставаться в заключении и смотреть сквозь винтовочный прицел? Сам-то он,
конечно, уже не сможет дать нам объяснения по этому поводу.
-- Тоже все больше предположения, -- сказал я. -- Но небезынтересные.
Пожалуйста, продолжай.
-- Твой отец, правда, в конце концов решил отказаться от трона. Однако,
он по-прежнему действовал в интересах Эмбера. Эмбер выиграл войну. Лабиринт
был отремонтирован. Баланс сил восстановлен. Рэндом стал следующим, кого
выбрали на роль монарха, -- как раз именно тот, кто был нужен, чтобы
сохранить статус-кво. Причем заметь, выбор был сделан Единорогом, а не
самими эмберитами, у которых, по-моему, были несколько иные представления о
личности того, кто должен стоять у власти.
-- Мне никогда не приходило в голову взглянуть на вещи с этой точки
зрения, -- признался я.
-- Но твой отец, как выяснилось, сделал для Эмбера даже больше, хотя и
не имея заранее такого намерения. Опасаясь, что старый Лабиринт не удастся
восстановить, он начертил новый. Однако, прежний был отремонтирован. Итак,
теперь существовало уже два артефакта порядка вместо одного. Поскольку они,
в сущности, были каждый сам по себе, то не могли в значительной степени
усилить позицию Лабиринта, но косвенным образом увеличили мощь сил Порядка,
ослабляя Логрус. Таким образом, твой отец восстановил нарушенный баланс
только для того, чтобы он тут же нарушился вновь, хотя уже в другую сторону.
-- Твои заключения сделаны на основе исследования вами с Фионой нового
Лабиринта?
Он кивнул, отхлебнул сока.
-- Именно поэтому в последнее время настолько участились бури в
Отражениях -- как внешнее проявление такого положения дел.
-- Да, нынешнее положение дел, -- согласился я, подливая себе кофе, --
представляется весьма интересным.
-- Действительно. Мне в связи с этим вспоминается твой рассказ об этой
девушке, Корал, которая попросила Лабиринт перенести ее туда, куда он сам
захочет. Что же произошло? Он перенес ее в Сломанный Лабиринт, и сделал так,
чтобы то место оказалось полностью лишенным света. Затем он отправил тебя
освобождать ее оттуда, с тем чтобы ты попутно отремонтировал его копию. Как
только это было сделано, тот Лабиринт перестал быть Сломанным и превратился
в еще одну версию настоящего, для которого, в свою очередь, стало возможным
объединить его с собой в единое целое. Это оказалось тем более легко, что
отраженный Лабиринт сам стремился к этому и направлял собственные усилия на
объединение. В результате мощь Логруса была ослаблена еще больше, и для него
возникла необходимость добиться какого-то значительного преимущества перед
Лабиринтом. Именно поэтому он решил подвергнуться такому риску, проникнув во
владения Лабиринта и тщетно пытаясь получить обратно Глаз Змеи. Дело зашло в
тупик, однако, потому что ты, увидев, какой оборот принимают события, вызвал
Колесо-Призрак. Таким образом, баланс сил по-прежнему нарушен в пользу
Эмбера, что может иметь очень тяжелые последствия.
-- Для Логруса.
-- Для всех. Если между Силами будет сохраняться подобное неравенство,
то для тех и других Отражений это не приведет ни к чему хорошему, до тех
пор, пока все снова не встанет на свои места.
-- Значит, теперь что-то должно быть сделано в пользу Логруса.
-- Да, и ты знаешь, что именно.
-- Думаю, что знаю.
-- Это напрямую связано с тобой, не так ли?
Я вспомнил о ночи, проведанной мною в пещере, которая находилась в
странном месте между Отражениями, где Змея и Единорог пытались заставить
меня сделать выбор между Лабиринтом и Логрусом. Меня, помнится, возмутила
такая бесцеремонность, и я вообще отказался от выбора.
-- Да, -- ответил я.
-- Он хотел, чтобы ты принял его сторону?
-- Полагаю, да.
-- И что же дальше?
-- А ничего.
-- Во всяком случае, мой тезис, кажется, нашел подтверждение?
Мне припомнилась моя прогулка, которую периодически омрачали встречи с
призраками -- Лабиринта, Логруса, а то и обоих сразу.
-- Кажется так.
(Хотя, безусловно, именно Лабиринту я в конце путешествия оказал
услугу, пусть даже невольную).
-- Ты собираешься выполнить его замысел для блага Хаоса?
-- Я собираюсь разрешить это дело к обоюдному согласию сторон.
Он улыбнулся.
-- Это отговорка или согласие?
-- Это мое действительное намерение.
-- Если Логрус тебя выбрал, у него, должно быть, были на это свои
причины.
-- Видимо, да.
-- Нечего и говорить, что твое вступление на престол значительно усилит
позиции дома Савалла.
-- Да, я и раньше об этом думал.
-- Но для человека с твоим происхождением обязательно появится
необходимость четко определить, в чьих интересах ты собираешься действовать
-- Хаоса или Эмбера?
-- Ты, кажется, предвидишь новую войну?
-- Нет конечно. Но все то, что ты предпримешь в пользу Логруса,
неизбежно ослабит Лабиринт и вызовет недовольство в Эмбере. До войны, само
собой, дело не дойдет, но могут возникнуть
некоторые осложнения.
-- Ты не мог бы яснее выразить, что у тебя на уме?
-- Но сейчас я только оцениваю различные возможности на данный момент,
чтобы заодно предоставить тебе случай заранее проанализировать свои
предстоящие действия.
Я кивнул.
-- Но раз уж мы говорим о моих предстоящих действиях, я хочу еще раз
тебе напомнить: я собираюсь разрешить это дело ко всеобщему...
-- Хорошо, хорошо, -- перебил Мондор. -- В этом вопросе у нас нет
разногласий. Когда ты займешь трон, ты будешь стремиться к тому же, что и
мы.
-- Мы? -- переспросил я.
-- Дом Савалла, я имею в виду. Но это ни в коем случае не означает, что
мы будем навязывать тебе свои способы решения проблем.
-- Приятно слышать.
-- Но, разумеется, мы сейчас говорим предположительно, поскольку есть
еще двое претендентов, которых поддерживают столь же сильные кланы.
-- Речь идет, значит, о возможности каких-то непредвиденных
обстоятельств?
-- Если наша семья сумеет добиться того, чтобы тебя короновали, ты
понимаешь, что тебе следует принять это во внимание?
-- Брат, мне понятно твое стремление как можно более возвысить дом
Савалла, но если ты спрашиваешь о моем согласии на устранение Тмера и
Таббла, то забудь об этом. Я не так сильно желаю трона, чтобы добиваться его
таким образом.
-- Тут дело не только в твоем желании, -- возразил он. -- Нет никаких
причин для особой щепетильности, если учесть, что мы далеко не в самых
лучших отношениях с домом Джесби, да и от дома Ченикут не знали ничего,
кроме неприятностей.
-- Щепетильность тут ни причем. Раз уж на то пошло, я никогда не
говорил, что хочу стать монархом. Если честно, мне кажется, что Тмер или
Таббл справятся с этим делом лучше меня.
-- Они не отмечены знаком Логруса.
-- А если я отмечен знаком Логруса, то смогу получить желаемое и без
посторонней помощи.
-- Брат, существует большая разница между миром принципов и нашим,
реальным, из плоти и крови, а также стали.
-- А что если у меня есть свой собственный план, отличный от твоего?
-- Тогда скажи мне о нем.
-- Не забывай, что мы говорим предположительно.
-- Мерлин, ты упрям. У тебя есть обязательства, в такой же степени
перед семьей, как и перед Хаосом и Логрусом.
-- Я сам способен заплатить свои долги, Мондор, и я это сделаю.
-- Если у тебя есть план, как исправить положение дел, и он
представляется тебе удачным, то мы поможем его осуществить. Что у тебя на
уме?
-- Я не прошу вашей помощи, -- ответил я, -- но все равно я тебе
благодарен.
-- В таком случае чего ты добиваешься?
-- Прежде всего мне нужна информация.
-- Спрашивай. У меня ее достаточно.
-- Очень хорошо. Что ты можешь мне сказать о родственниках моей матери
с материнской стороны, о доме Хендрейк?
Он скривил губы.
-- Все они -- профессиональные военные, можно сказать. Ты знаешь, что
они всегда принимают участие во всех войнах, происходящих на Отражениях. Они
это любят. Белисса Миноби является главой семьи после смерти герцога
Ларсаса, ее мужа. Хм... -- он помедлил. -- Ты спрашиваешь о них из-за того,
что они, кажется, испытывают некую странную слабость к Эмберу?
-- К Эмберу? -- переспросил я. -- Ты о чем?
-- Помню, как-то раз я нанес визит во дворец Хендрейк, -- начал
рассказывать Мондор, -- и был очень удивлен, когда увидел одну небольшую
комнату, чем-то похожую на пещеру. В одной из стен была ниша, где висел
портрет генерала Бенедикта, при всех его военных регалиях. Под ним
находилось какое-то
подобие алтаря, украшенного различными видами оружия, на котором горели
свечи. Кстати, так же был и портрет твоей матери.
-- В самом деле? -- удивился я. -- Интересно, Бенедикт об этом знает?
Дара однажды говорила моему отцу о своем происхождении от Бенедикта, хотя
сам он отвергал это как совершенную ложь... Но я спрашивал тебя о семье
Хендрейк из-за того, что хотел узнать, не собирались ли они отомстить моему
отцу?
-- За что?
-- Корвин убил лорда Бореля из дома Хендрейк во время битвы за падение
Лабиринта.
-- Они, насколько я знаю, к подобным вещам относятся философски.
-- Тем не менее, боюсь, что отец при этом действовал не очень-то
по-рыцарски, -- хотя, по-моему, дело обошлось без свидетелей.
-- Ну и прекрасно. Нет необходимости ворошить прошлое.
-- Я не собираюсь этого делать. Но вдруг они каким-то образом узнали о
деталях поединка и решили заплатить долг чести. Как ты думаешь, не могут ли
они стоять за его исчезновением?
-- Я не знаю, насколько это соответствует их кодексу чести, -- произнес
Мондор. -- Полагаю, лучше тебе узнать об этом у них самих.
-- Да, вот прямо сейчас пойду и спрошу: "Эй, вы, часом, не виноваты в
том, что мой папаша куда-то вдруг запропастился?"
-- Есть и более эффективные способы получать у людей нужные сведения,
-- ответил он. -- Насколько я могу припомнить, в молодости ты получил
несколько уроков, как этого добиться.
-- Но я совсем не знаю этих людей. То есть, кажется, однажды встречал
одну из кузин на каком-то приеме, и пару раз видел Ларсаса и его жену, да и
то на расстоянии, -- вот и все.
-- Но семья Хендрейк, разумеется, будет присутствовать на похоронах, --
заметил Мондор. -- Если я представлю тебя им, то, возможно, у тебя появится
случай получить у них нужные сведения.
-- А знаешь, это, по-моему, отличный способ. Пожалуй, даже
единственный. Так и сделай, ладно?
-- Хорошо.
Вслед за этим он одним жестом очистил поверхность стола и тут же другим
жестом заполнил ее. На этот раз перед нами появились всевозможные сорта
бутербродов на тонких, хрустящих ломтиках хлеба, и блюдо пирожков с
различной начинкой. Некоторое время мы ели в молчании, слушая голоса птиц и
ощущая легкое дуновение ветерка.
-- Мне бы хотелось побольше увидеть в Эмбере, -- наконец произнес
Мондор, -- но, конечно, в более спокойной обстановке.
-- Это можно устроить, -- заверил я. -- Буду только рад показать тебе
все тамошние достопримечательности. Кстати, я знаю один неплохой ресторанчик
в Тупике Смерти.
-- Случайно не "Окровавленный Энди"?
-- Он самый, хотя название периодически меняется.
-- Я слышал о нем много любопытного.
-- Сходим туда как-нибудь.
-- Прекрасно.
Он хлопнул в ладоши, и на столе появились вазы с фруктами. Я подлил
себе еще кофе и окунул винную ягоду в вазу со взбитым кремом.
-- Сегодня мне предстоит еще обед с матерью, -- заметил я.
-- Да, я слышал.
-- Ты часто ее видел в последнее время? Что у нее нового?
-- Как она и говорила, ее образ жизни был весьма уединенным.
-- Ты действительно думаешь, что она это сделает?
-- Скорее она скажет тебе, чем кому-то другому -- ведь ты ее сын. В
этом твое преимущество.
-- Которое одновременно является и препятствием, по той же самой
причине.
-- Тем не менее, гораздо более вероятно, что она посвятит в свои
замыслы тебя, а не кого-то еще.
-- За исключением, быть может, Юрта.
-- С чего ты взял?
-- Она всегда любила его больше.
-- Что за глупость! Кстати, я слышал, как он говорил о тебе то же
самое.
-- Ты часто его видишь?
-- Да нет, не особенно.
-- А когда это было в последний раз?
-- Прошло где-то около двух небесных циклов.
-- Где он сейчас?
-- Здесь, при Дворе.
-- Что, у Савалла? -- я представил себе, как он заявляется обедать с
нами. Если это и впрямь случится, то не иначе как с ведома Дары.
-- В одной из его резиденций, я думаю. Он держит в тайне свои приходы и
уходы -- и местопребывание тоже.
У Савалла имелось что-то около восьми резиденций, о которых я знал, и
разыскивать Юрта среди них будет нелегким делом: запросто можно угодить в
соседнее Отражение. Впрочем, в данный момент я и не собирался этим
заниматься.
-- Что привело его домой? -- спросил я.
-- То же, что и тебя -- похороны Суэйвилла, -- отвечал Мондор, -- а
также все, что с ними связано.
Ну конечно, и все что с ними связано. Если действительно существовал
какой-то заговор с целью возвести меня на трон, то мне не следовало
забывать, что Юрт, -- действуя вольно или невольно, успешно или безуспешно,
-- всегда будет находиться всего на шаг позади меня.
-- Я мог бы убить его, -- сказал я. -- Но не хочу этого делать. К
сожалению, он, кажется, не оставляет мне другого выбора. Рано или поздно нам
предстоит столкнуться с ним в такой ситуации, что в живых должен будет
остаться только один из нас.
-- Почему ты мне об этом говоришь?
-- Чтобы ты знал о моих чувствах по этому поводу и, используя все
влияние, которое можешь на него оказать, убедил бы его подыскать себе другое
хобби.
Мондор покачал головой.
-- Юрт уже давно вышел из-под моего влияния, -- сказал он. -- Дара,
пожалуй, единственная, кого он продолжает слушаться -- хотя, по-моему, не
будет этого обсуждать с ней.
-- Почему?
-- Бесполезно. Она все равно не поймет.
-- Во всяком случае я уверен, что ей совсем не хочется, чтобы ее
сыновья поубивали друг друга.
-- Нет, конечно, но я не представляю, как изложить ей суть дела.
-- Все же попробуй найти способ. Тем временем я постараюсь сделать так,
чтобы вы не остались с Юртом наедине, на тот случай, если ваши пути
пересекутся. Всегда лучше иметь свидетелей, которые покажут, что первый удар
нанес не ты.
-- Что ж, хорошо придумано.
Некоторое время мы сидели молча. Затем он произнес:
-- Все же подумай о моем предложении.
-- Да -- насколько я понял его смысл.
Он нахмурился.
-- Если у тебя есть вопросы...
-- Нет. Хорошо, я подумаю.
Мы встали из-за стола. Мондор сделал знак рукой, и стол вновь опустел.
Затем мы спустились с возвышения и прошли через двор к тропинке. Совершив
небольшую обратную прогулку, мы вновь оказались в гостиной.
Мондор проводил меня к выходу, и, прощаясь, сжал мое плечо.
-- Ну, увидимся на похоронах.
-- Да, -- ответил я. -- Спасибо за завтрак.
-- Кстати, я хотел тебя спросить об этой леди, Корал. Как она тебе
нравится?
-- О, очень нравится, -- сказал я, немного удивившись. -- Она просто
очаровательна. А почему ты спрашиваешь?
Он пожал плечами.
-- Просто любопытно. Мы с ней оказались, в некотором роде, товарищами
по несчастью, и я хотел бы узнать, много ли она значит для тебя?
-- Достаточно, чтобы беспокоиться о ней.
-- Да, я вижу. Ну что ж, когда повстречаешься с ней снова, передай ей
мои наилучшие пожелания.
-- Хорошо, передам.
-- Увидимся позже.
-- Пока, -- сказал я и зашагал по тропинке, не особенно спеша. Мне
хотелось поразмыслить еще некоторое время, прежде чем отправляться во дворец
Савалла.
Проходя мимо дерева, смахивающего очертаниями на виселицу, я
приостановился. Повинуясь какому-то мгновенному импульсу, я свернул налево и
вышел на тропинку, уходящую вверх вдоль темной скалы. Поднявшись почти к
самой вершине, я увидел большой, поросший мхом камень, стоящий у песчаной
косы, на которую падали светящиеся дождевые капли. Я шел по ней до тех пор,
пока не достиг огненного круга у подножия старого дерева. Шагнув в центр
круга, я произнес магическое двустишие, в котором мое имя рифмовалось со
словами заклинания, и начал опускаться под землю. Когда я остановился, и
тьма, на мгновение окружившая меня, рассеялась, я увидел, что стою возле
сырой каменной стены на вершине холма, а внизу протянулась вереница
надгробий и памятников. Небо было полностью затянуто облаками, дул
прохладный ветерок. Это место выглядело совсем таким, как я запомнил его --
рухнувшие гробницы, увитые плющом, обвалившиеся каменные ограды, едва
заметные дорожки, петляющие среди высоких темных деревьев. Я спустился вниз
и проследовал дальше знакомым путем.
В детстве здесь было что-то вроде моей любимой площадки для игр. Почти
каждый день в течение многих небесных циклов я встречал здесь маленькую
девочку из соседнего Отражения, которую звали Рэнда. Пройдя через груды
костей, хрустевших под ногами, и продравшись сквозь влажные кусты, я наконец
вышел к разрушенному мавзолею, где у нас был "дом". Отодвинув тяжелую
каменную плиту, загородившую вход, я прошел во внутрь.
Здесь также все осталось по-прежнему, и я почувствовал, что улыбаюсь.
Треснувшие чашки и блюдца, потускневшая кухонная утварь все еще стояли в
углу, покрытые толстым слоем пыли, краска с них стерлась. Я перешагнул через
катафалк, использовавшийся нами в качестве стола, и уселся за него.
Однажды Рэнда просто не пришла, и с тех пор больше не появлялась, а еще
через какое-то время перестал приходить и я. После этого я еще долго
вспоминал о ней, думая о том, какой она стала, когда выросла. Помню, я
оставил ей записку в нашем тайнике, под расшатанным камнем в полу. Даже не
знаю, нашла она ее или нет.
Я поднял камень. Мой замызганный конверт по-прежнему лежал там,
нераспечатанный. Я вытащил его, встряхнул и достал сложенный пополам листок.
Развернув его, я прочитал свои детские каракули: "Рэнда, что случилось? Я
жду, а тебя все нет и нет". Под этим, гораздо более аккуратно, было
написано: "Я больше не могу приходить, потому что мои родители сказали, что
ты демон или вампир. Мне очень жаль, потому что ты самый очаровательный
вампир, которого я встречала". Вот оно что. Мне никогда не приходила в
голову такая возможность. Я был удивлен и слегка растроган.
А воспоминаний становилось все больше. Когда-то я здесь обучал Рэнду
играть в кости. Я щелкнул пальцами, и они зашуршали где-то поблизости, как
сухие листья. Мое детское волшебство еще сохранялось: кости выкатились на
открытое место и сложились в форме двух фигур, которые исполняли
танцевальные па, временами заменяясь другими; затем снова принимали прежние
очертания и снова начинали медленно кружиться, слегка позванивая. Я пустил
их быстрее.
Чья-то тень загородила дверной проем, и я услышал смешок.
-- Будь я проклят! У вас у всех тут крыша поехала! Вот, значит, как они
развлекаются тут, при Дворе Хаоса.
-- Люк! -- воскликнул я, когда он шагнул внутрь. Фигурки на полу,
лишившись моего внимания, застыли, а затем вновь превратились в бесформенную
груду костей. -- Что ты здесь делаешь?
-- Ну скажем. Продаю участки на кладбище. Случайно не интересуешься?
На нем была красная рубашка и брюки защитного цвета, заправленные в
коричневые замшевые сапоги. На плечи был наброшен плащ рыжевато-коричневого