Страница:
– Ты не видела Сюзанну? – спросил он.
– Нет. Я кремировала Фредерика и улаживала дела с наследством.
Тут к ней подошел какой-то румяный хлыщ, очень похожий на сутенера.
– Пошли, – сказал он Аполлине. – А то эти скоты нас заметят.
– Да-да, – Аполлина повернулась к Кэлу. – Идем попытать судьбу. Поучим кукушат любви.
Ее компаньон изобразил улыбку. Большая часть его зубов были золотыми.
– Надеюсь на процветание, – она потрепала Кэла по щеке. – Может как-нибудь встретимся. Пока!
Она удалилась, подхватив хлыща под руку.
Линия ткани отошла уже довольно далеко, и он стал ходить меж стоящих, разыскивая Сюзанну. Оставшиеся в Королевстве стояли неподвижно; многие плакали. Он им не завидовал. Кроме магии, у них не было ничего, что позволяло бы выжить на исходе двадцатого века.
Среди них он увидел троих покупателей. Глядя на их обалдевшие, перепачканные лица, он подумал – что же они видели этой ночью? Расскажут ли они об этом друзьям и газетчикам? Или все же побоятся? Он надеялся на последнее.
– Вот и все, – услышал он чей-то голос.
Он повернулся туда, где исчезла Фуга. Ее сияние уже почти погасло, когда внезапно оттуда вылетели три ярких огонька – Амаду – и полетели выше, выше, пока не скрылись из виду.
На освещенной ими местности Кэл увидел разбегающихся в разные стороны Чародеев. Потом свет погас, и предрассветные сумерки на какое-то время ослепили Кэла. Потом взошло солнце, и он снова смог видеть.
Чародеи исчезли. Там, где три минуты назад было множество бегущих фигур, теперь простиралось безлюдное поле.
XIII
1
2
3
Часть шестая
I
1
2
3
4
5
6
II
III
1
2
3
4
IV
1
– Нет. Я кремировала Фредерика и улаживала дела с наследством.
Тут к ней подошел какой-то румяный хлыщ, очень похожий на сутенера.
– Пошли, – сказал он Аполлине. – А то эти скоты нас заметят.
– Да-да, – Аполлина повернулась к Кэлу. – Идем попытать судьбу. Поучим кукушат любви.
Ее компаньон изобразил улыбку. Большая часть его зубов были золотыми.
– Надеюсь на процветание, – она потрепала Кэла по щеке. – Может как-нибудь встретимся. Пока!
Она удалилась, подхватив хлыща под руку.
Линия ткани отошла уже довольно далеко, и он стал ходить меж стоящих, разыскивая Сюзанну. Оставшиеся в Королевстве стояли неподвижно; многие плакали. Он им не завидовал. Кроме магии, у них не было ничего, что позволяло бы выжить на исходе двадцатого века.
Среди них он увидел троих покупателей. Глядя на их обалдевшие, перепачканные лица, он подумал – что же они видели этой ночью? Расскажут ли они об этом друзьям и газетчикам? Или все же побоятся? Он надеялся на последнее.
* * *
Рассвет был близок. Звезды уже исчезли с неба.– Вот и все, – услышал он чей-то голос.
Он повернулся туда, где исчезла Фуга. Ее сияние уже почти погасло, когда внезапно оттуда вылетели три ярких огонька – Амаду – и полетели выше, выше, пока не скрылись из виду.
На освещенной ими местности Кэл увидел разбегающихся в разные стороны Чародеев. Потом свет погас, и предрассветные сумерки на какое-то время ослепили Кэла. Потом взошло солнце, и он снова смог видеть.
Чародеи исчезли. Там, где три минуты назад было множество бегущих фигур, теперь простиралось безлюдное поле.
XIII
Предложение
1
Хобарт тоже видел свет, исходящий от Амаду, хотя находился более чем в двух милях от места событий. Ну и ночь – несчастье за несчастьем. Ричардсон, еще не оправившийся после событий в штаб-квартире, всю ночь колесил по переулкам, всякий раз заезжая в тупик.
– Что это? – спросил он. – Вроде что-то взорвалось?
– Черт его знает, – отозвался Хобарт. – От них можно ожидать чего угодно. Особенно от женщин.
– Может, вызвать помощь? Если получится...
– Не получится, – отрезал Хобарт. Помехи уже давно отрезали их от патрульных. – Лучше незаметно подъехать и посмотреть самим. Выключи фары.
Ричардсон повиновался, и они поехали дальше в предрассветной темноте. Хобарту показалось, что вдоль дороги передвигаются какие-то люди, но не было времени это проверить: он доверял инстинкту, который говорил ему, что девчонка где-то рядом.
Внезапно перед ними на дороге оказалась какая-то фигура. Чертыхнувшись, Ричардсон вывернул руль, но в этот момент фигура подпрыгнула и исчезла где-то наверху.
– Черт.Вы видели?
Хобарт видел, и это вызвало у него то же раздражение, что и раньше в штаб-квартире. Эти люди использовали оружие, воздействующее на чувство реальности, а это чувство было ему дороже жизни.
– Видели? Эта сволочь улетела!
–Нет, твердо сказал Хобарт. – Никто никуда не улетал. Тебе понятно?
– Но...
– Не верь своим глазам. Верь мне.
– Да, сэр.
– И если увидишь еще что-нибудь, дави его к черту.
– Что это? – спросил он. – Вроде что-то взорвалось?
– Черт его знает, – отозвался Хобарт. – От них можно ожидать чего угодно. Особенно от женщин.
– Может, вызвать помощь? Если получится...
– Не получится, – отрезал Хобарт. Помехи уже давно отрезали их от патрульных. – Лучше незаметно подъехать и посмотреть самим. Выключи фары.
Ричардсон повиновался, и они поехали дальше в предрассветной темноте. Хобарту показалось, что вдоль дороги передвигаются какие-то люди, но не было времени это проверить: он доверял инстинкту, который говорил ему, что девчонка где-то рядом.
Внезапно перед ними на дороге оказалась какая-то фигура. Чертыхнувшись, Ричардсон вывернул руль, но в этот момент фигура подпрыгнула и исчезла где-то наверху.
– Черт.Вы видели?
Хобарт видел, и это вызвало у него то же раздражение, что и раньше в штаб-квартире. Эти люди использовали оружие, воздействующее на чувство реальности, а это чувство было ему дороже жизни.
– Видели? Эта сволочь улетела!
–Нет, твердо сказал Хобарт. – Никто никуда не улетал. Тебе понятно?
– Но...
– Не верь своим глазам. Верь мне.
– Да, сэр.
– И если увидишь еще что-нибудь, дави его к черту.
2
Свет, ослепивший Кэла, ослепил и Шэдвелла. Он упал со спины своей лошади и распластался в грязи, пока мир снова не начал приобретать знакомые очертания. Открыв глаза, он увидел две вещи. Во-первых, Норриса, лежащего на земле и плачущего, как ребенок. Во-вторых, Сюзанну, которая уходила прочь в сопровождении двух Чародеев.
И шли они не с пустыми руками. Они тащили ковер. Господи, ковер!Он оглянулся в поисках Иммаколаты, но ее нигде не было.
«Ничего, – сказал он себе. – У меня еще есть пиджак». Он кое-как отряхнул с себя пыль, поправил галстук и направился к похитителям.
– Спасибо, – обратился он к ним, – что вы сохранили мою собственность.
– Не смотрите на него, – предупредила Сюзанна, и они поспешили по дороге.
Шэдвелл не отставал. Главное – сохранять вежливость, это обескураживает врага.
– В чем дело?
– У нас нет с вами никаких дел, – ответила Сюзанна.
– Ковер принадлежит мне, мисс Пэрриш. Я требую, чтобы вы оставили его здесь.
Сюзанна оглянулась в поисках Джерихо. Она потеряла его в последние минуты, когда Мессимерис отвел ее в сторону для последнего напутствия.
– Ну? – улыбнулся Шэдвелл. – Мы ведь можем договориться. Если хотите, я его выкуплю. Что вы хотите за него?
Он распахнул пиджак, демонстрируя его не Сюзанне, а тем двоим, что несли ковер. Они были сильными, но легко уязвимыми. Вот они уже восхищенно уставились на подкладку.
– Не смотрите! Это трюк! – снова сказала Сюзанна.
– Но погляди, —сказал один. Она инстинктивно поглядела и никак не могла оторвать взгляд. Почудилось ей или нет, но в глубине пиджака что-то было.
– Вы видитечто-то, – обратился к ней Шэдвелл. – Что-то прекрасное для прекрасной дамы.
В голове у нее кто-то произнес ее имя, но она не обратила на это внимания. «Осторожнее!» – шепнул тот же голос, но мерцание подкладки завораживало, не давало сосредоточиться...
– Нет, черт побери! – между ней и Шэдвеллом метнулась чья-то тень. Очарование развеялось, и она увидела Кэла, обрушивающего на торговца град ударов.
Шэдвелл был сильнее, но на стороне Кэла оказался эффект неожиданности.
– А ну убирайся! – кричал он.
Шэдвелл быстро опомнился и двинулся на Кэла. Тот, уклонившись от нокаута, нырнул вниз и схватил торговца за талию. Пока тот вырывался, Сюзанна с носильщиками отошла далеко.
Но день уже наступил, и они могли стать легкой добычей для любого, кто пожелает их догнать. Например, для Иммаколаты. Или для Хобарта.
Она увидела его, когда они выходили с поля на асфальт и узнала сразу. Менструм закипел в ней горячей волной, и она поняла открывшимся в ней пророческим даром, что, даже если она скроется от него сейчас, он не оставит ее в покое. Она приобрела врага на всю жизнь.
Она больше не смотрела на него – что толку? Она и так помнила каждую морщинку, каждую пору на его скучном лице. Будет помнить всегда.
А сейчас пора было уходить.
И шли они не с пустыми руками. Они тащили ковер. Господи, ковер!Он оглянулся в поисках Иммаколаты, но ее нигде не было.
«Ничего, – сказал он себе. – У меня еще есть пиджак». Он кое-как отряхнул с себя пыль, поправил галстук и направился к похитителям.
– Спасибо, – обратился он к ним, – что вы сохранили мою собственность.
– Не смотрите на него, – предупредила Сюзанна, и они поспешили по дороге.
Шэдвелл не отставал. Главное – сохранять вежливость, это обескураживает врага.
– В чем дело?
– У нас нет с вами никаких дел, – ответила Сюзанна.
– Ковер принадлежит мне, мисс Пэрриш. Я требую, чтобы вы оставили его здесь.
Сюзанна оглянулась в поисках Джерихо. Она потеряла его в последние минуты, когда Мессимерис отвел ее в сторону для последнего напутствия.
– Ну? – улыбнулся Шэдвелл. – Мы ведь можем договориться. Если хотите, я его выкуплю. Что вы хотите за него?
Он распахнул пиджак, демонстрируя его не Сюзанне, а тем двоим, что несли ковер. Они были сильными, но легко уязвимыми. Вот они уже восхищенно уставились на подкладку.
– Не смотрите! Это трюк! – снова сказала Сюзанна.
– Но погляди, —сказал один. Она инстинктивно поглядела и никак не могла оторвать взгляд. Почудилось ей или нет, но в глубине пиджака что-то было.
– Вы видитечто-то, – обратился к ней Шэдвелл. – Что-то прекрасное для прекрасной дамы.
В голове у нее кто-то произнес ее имя, но она не обратила на это внимания. «Осторожнее!» – шепнул тот же голос, но мерцание подкладки завораживало, не давало сосредоточиться...
– Нет, черт побери! – между ней и Шэдвеллом метнулась чья-то тень. Очарование развеялось, и она увидела Кэла, обрушивающего на торговца град ударов.
Шэдвелл был сильнее, но на стороне Кэла оказался эффект неожиданности.
– А ну убирайся! – кричал он.
Шэдвелл быстро опомнился и двинулся на Кэла. Тот, уклонившись от нокаута, нырнул вниз и схватил торговца за талию. Пока тот вырывался, Сюзанна с носильщиками отошла далеко.
Но день уже наступил, и они могли стать легкой добычей для любого, кто пожелает их догнать. Например, для Иммаколаты. Или для Хобарта.
Она увидела его, когда они выходили с поля на асфальт и узнала сразу. Менструм закипел в ней горячей волной, и она поняла открывшимся в ней пророческим даром, что, даже если она скроется от него сейчас, он не оставит ее в покое. Она приобрела врага на всю жизнь.
Она больше не смотрела на него – что толку? Она и так помнила каждую морщинку, каждую пору на его скучном лице. Будет помнить всегда.
А сейчас пора было уходить.
3
Хотя Кэл цеплялся за торговца, как бульдог, весовое превосходство Шэдвелла быстро проявилось. Он отшвырнул Кэла на обломки кирпичей и начал пинать его ногами.
– Проклятый ублюдок!
Кэл пытался встать, но пинки всякий раз кидали его на землю.
– Я переломаю тебе все кости, дерьмо! – вопил Шэдвелл. – Я тебя убью!
И он бы сделал это, но тут кто-то окликнул его.
Шэдвелл моментально остановился. За его ногами Кэл увидел приближающегося мужчину в темных очках. Полицейский с Чериот-стрит.
– Какого черта? – осведомился Шэдвелл, тяжело дыша.
– Инспектор Хобарт, – представился тот.
Кэл мог вообразить расплывшуюся на лице торговца улыбку по его голосу.
– О, инспектор. Конечно. Конечно.
– А кто вы?
Кэл не слышал дальнейшего, спеша поднять свое избитое тело и ускользнуть отсюда, чтобы как можно быстрее нагнать Сюзанну.
– Кто?
– Женщина, которая была здесь, – пояснил Хобарт. Он снял очки, чтобы лучше разглядеть собеседника. «У этого человека опасные глаза, – подумал тот. – Глаза бешеной лисицы. И ему тоже нужна Сюзанна. Интересно».
– Ее имя – Сюзанна Пэрриш.
– Да, – согласился Шэдвелл.
– Вы ее знаете?
– Более или менее. Она воровка.
– Она еще хуже.
«Что может быть хуже вора?» – подумал Шэдвелл. Но вслух сказал:
– Да что вы?
– Она обвиняется в террористической деятельности.
– И вы хотите ее арестовать?
– Именно.
– Молодец! – что могло быть лучше? Тупой, принципиальный деспот. Законолюбец. Разве это не самый хороший союзник для него сейчас?
– Я хочу сказать вам кое-что, – заговорщически прошептал он. – Но только строго конфиденциально. Ричардсон по приказу Хобарта отошел.
– Мне некогда играть с вами в игры, – хмуро заявил Хобарт.
– Клянусь вам, что это не игра.
Он распахнул пиджак. Взгляд инспектора сразу метнулся внутрь. Он голоден, подумал Шэдвелл. Он жаждет. Только вот чего? Посмотрим. Посмотрим, что инспектор Хобарт выберет из сокровищ всего мира.
– Может быть... вы видите что-то, что вам нравится?
Хобарт, улыбаясь, кивнул.
– Да? Тогда возьмите. Оно ваше.
Инспектор нерешительно протянул руку.
– Ну же, – одобрил его Шэдвелл. Он никогда еще не видел на человеческом лице такого свирепо-нежного выражения.
Внутренность пиджака озарилась светом, глаза Хобарта дико расширились, и Шэдвелл едва не вскрикнул от удивления, увидев, что он держит на ладони. То был живой огонь, бело-оранжевый, высотой в фут.
– Да, – хрипло проговорил Хобарт. – Дайте мне огонь...
– Он ваш, мой друг.
– ...И я выжгу эту заразу.
Шэдвелл улыбнулся.
– Я с вами.
...Так родился их скрепленный в аду союз.
– Проклятый ублюдок!
Кэл пытался встать, но пинки всякий раз кидали его на землю.
– Я переломаю тебе все кости, дерьмо! – вопил Шэдвелл. – Я тебя убью!
И он бы сделал это, но тут кто-то окликнул его.
Шэдвелл моментально остановился. За его ногами Кэл увидел приближающегося мужчину в темных очках. Полицейский с Чериот-стрит.
– Какого черта? – осведомился Шэдвелл, тяжело дыша.
– Инспектор Хобарт, – представился тот.
Кэл мог вообразить расплывшуюся на лице торговца улыбку по его голосу.
– О, инспектор. Конечно. Конечно.
– А кто вы?
Кэл не слышал дальнейшего, спеша поднять свое избитое тело и ускользнуть отсюда, чтобы как можно быстрее нагнать Сюзанну.
* * *
– Где она?– Кто?
– Женщина, которая была здесь, – пояснил Хобарт. Он снял очки, чтобы лучше разглядеть собеседника. «У этого человека опасные глаза, – подумал тот. – Глаза бешеной лисицы. И ему тоже нужна Сюзанна. Интересно».
– Ее имя – Сюзанна Пэрриш.
– Да, – согласился Шэдвелл.
– Вы ее знаете?
– Более или менее. Она воровка.
– Она еще хуже.
«Что может быть хуже вора?» – подумал Шэдвелл. Но вслух сказал:
– Да что вы?
– Она обвиняется в террористической деятельности.
– И вы хотите ее арестовать?
– Именно.
– Молодец! – что могло быть лучше? Тупой, принципиальный деспот. Законолюбец. Разве это не самый хороший союзник для него сейчас?
– Я хочу сказать вам кое-что, – заговорщически прошептал он. – Но только строго конфиденциально. Ричардсон по приказу Хобарта отошел.
– Мне некогда играть с вами в игры, – хмуро заявил Хобарт.
– Клянусь вам, что это не игра.
Он распахнул пиджак. Взгляд инспектора сразу метнулся внутрь. Он голоден, подумал Шэдвелл. Он жаждет. Только вот чего? Посмотрим. Посмотрим, что инспектор Хобарт выберет из сокровищ всего мира.
– Может быть... вы видите что-то, что вам нравится?
Хобарт, улыбаясь, кивнул.
– Да? Тогда возьмите. Оно ваше.
Инспектор нерешительно протянул руку.
– Ну же, – одобрил его Шэдвелл. Он никогда еще не видел на человеческом лице такого свирепо-нежного выражения.
Внутренность пиджака озарилась светом, глаза Хобарта дико расширились, и Шэдвелл едва не вскрикнул от удивления, увидев, что он держит на ладони. То был живой огонь, бело-оранжевый, высотой в фут.
– Да, – хрипло проговорил Хобарт. – Дайте мне огонь...
– Он ваш, мой друг.
– ...И я выжгу эту заразу.
Шэдвелл улыбнулся.
– Я с вами.
...Так родился их скрепленный в аду союз.
Часть шестая
Снова среди слепых
«Если человек во сне посетит рай, и ему вручат там цветок в доказательство того, что его душа действительно там побывала; и, проснувшись, он найдет этот цветок рядом с собой на подушке – что с ним случится тогда?»
С. Т. Кольридж «ANIMA poetae»
I
Прошло время
1
Жителям Чериот-стрит довелось увидеть вещи необычные, но они с завидной быстротой восстановили статус-кво своей жизни. Около восьми утра, когда Кал вышел из автобуса и пошел к своему дому, он увидел те же обыденные ритуалы, что встречались ему с детства. В открытые окна неслись последние новости: члена парламента нашли мертвым в постели любовницы, а на Ближнем Востоке опять рвались бомбы. Кровь и грязь, грязь и кровь; и заварился ли чай, дорогая? и дети, вы помыли уши?
Он вошел в дом, снова думая, что скажет Брендану. Любая полуправда могла вызвать новые вопросы, а рассказать все... разве это возможно? Разве слова не являются лишь жалким эхом того, что он видел и чувствовал?
В доме было тихо, и это настораживало. Брендан вставал рано еще с тех пор, как работал в доках; даже в худшие дни своей скорби он не изменял этой привычке.
Кэл позвал отца. Ответа не было. Тогда он прошел на кухню и позвал снова. Сад за окном походил на поле битвы.
Он поднялся наверх. Дверь в спальню отца была закрыта. Заперта изнутри, что никогда не случалось. Кэл постучал.
– Папа! Ты здесь?
Он прислушался, потом повторил вопрос. На этот раз из-за двери донеслись сдавленные рыдания.
– Слава Богу, – прошептал он. – Папа! Это я, Кэл. Впусти меня.
После короткого молчания он услышал шаги отца. Ключ заскрипел, и дверь нерешительно приоткрылась.
Лицо за ней было скорее тенью, чем человеком. Брендан со вчерашнего дня не умывался и не брился.
– О Боже... папа...
Брендан глядел на сына с откровенной подозрительностью.
– Это правда ты?
Кэл вспомнил, что он тоже выглядит не лучшим образом: весь в крови и в синяках.
– Я, папа, – он попытался улыбнуться. – Как ты?
– Все двери закрыты? – спросил Брендан.
– Двери? Да.
– А окна?
– Да. Что с тобой, папа?
– Крысы, – сказал Брендан, глядя в пол. – Всю ночь возились на лестнице. Большие, размером с кошку. Ждали, когда я выйду.
– Ну все, их уже нет. Пошли вниз. Я приготовлю тебе завтрак.
– Нет. Не сегодня.
– Тогда я принесу что-нибудь сюда.
– Если хочешь, – согласился Брендан.
Спускаясь по ступенькам, Кэл услышал, что отец снова запирает дверь.
Он вошел в дом, снова думая, что скажет Брендану. Любая полуправда могла вызвать новые вопросы, а рассказать все... разве это возможно? Разве слова не являются лишь жалким эхом того, что он видел и чувствовал?
В доме было тихо, и это настораживало. Брендан вставал рано еще с тех пор, как работал в доках; даже в худшие дни своей скорби он не изменял этой привычке.
Кэл позвал отца. Ответа не было. Тогда он прошел на кухню и позвал снова. Сад за окном походил на поле битвы.
Он поднялся наверх. Дверь в спальню отца была закрыта. Заперта изнутри, что никогда не случалось. Кэл постучал.
– Папа! Ты здесь?
Он прислушался, потом повторил вопрос. На этот раз из-за двери донеслись сдавленные рыдания.
– Слава Богу, – прошептал он. – Папа! Это я, Кэл. Впусти меня.
После короткого молчания он услышал шаги отца. Ключ заскрипел, и дверь нерешительно приоткрылась.
Лицо за ней было скорее тенью, чем человеком. Брендан со вчерашнего дня не умывался и не брился.
– О Боже... папа...
Брендан глядел на сына с откровенной подозрительностью.
– Это правда ты?
Кэл вспомнил, что он тоже выглядит не лучшим образом: весь в крови и в синяках.
– Я, папа, – он попытался улыбнуться. – Как ты?
– Все двери закрыты? – спросил Брендан.
– Двери? Да.
– А окна?
– Да. Что с тобой, папа?
– Крысы, – сказал Брендан, глядя в пол. – Всю ночь возились на лестнице. Большие, размером с кошку. Ждали, когда я выйду.
– Ну все, их уже нет. Пошли вниз. Я приготовлю тебе завтрак.
– Нет. Не сегодня.
– Тогда я принесу что-нибудь сюда.
– Если хочешь, – согласился Брендан.
Спускаясь по ступенькам, Кэл услышал, что отец снова запирает дверь.
2
Попозже кто-то постучал в дверь. Это оказалась соседка, миссис Вэлланс.
– Я на минутку, – торопливо сказала она. – Только взглянуть, как ваш отец. Я слышала, что он очень странно говорил с полицией. А что с вашим лицом?
– Все в порядке.
– Со мной говорил очень вежливый офицер. Спрашивал, – она понизила голос, – нормальный ли ваш отец. Они с вами хотели побеседовать.
– Я здесь. Пусть приходят.
– Мой Рэймонд сказал, что видел вас на железной дороге. Вы куда-то бежали.
– Всего хорошего, миссис Вэлланс.
– Он не мог ошибиться.
– Я сказал, всего хорошего, – и Кэл захлопнул дверь перед носом соседки.
– Я на минутку, – торопливо сказала она. – Только взглянуть, как ваш отец. Я слышала, что он очень странно говорил с полицией. А что с вашим лицом?
– Все в порядке.
– Со мной говорил очень вежливый офицер. Спрашивал, – она понизила голос, – нормальный ли ваш отец. Они с вами хотели побеседовать.
– Я здесь. Пусть приходят.
– Мой Рэймонд сказал, что видел вас на железной дороге. Вы куда-то бежали.
– Всего хорошего, миссис Вэлланс.
– Он не мог ошибиться.
– Я сказал, всего хорошего, – и Кэл захлопнул дверь перед носом соседки.
3
Ее визит был не последним в тот день; несколько человек заходили посмотреть, все ли в порядке. На улице явно сплетничали о том, что произошло в доме Муни. Может быть, до них каким-то образом дошло, что драма предыдущего дня началась именно там.
При каждом стуке в дверь Кэл ожидал увидеть Шэдвелла. Но, похоже, у торговца были дела поважнее, чем покончить с ним. Или он ждал более подходящего момента.
После полудня, когда Кэл кормил голубей, зазвонил телефон. Даже не взяв трубку, он знал, что это Сюзанна.
– Ты где?
Она тяжело дышала.
– Мы уходим из города, Кэл. За нами гонятся.
– Шэдвелл?
– Не только. Полиция.
– Ковер у вас?
– Да.
– Скажи, где ты. Я приду и...
– Не могу. Не по телефону.
– Его же не прослушивают.
– Откуда ты знаешь?
– Мне нужно тебя увидеть, – произнес он полумоляще, полутребовательно.
– Да, – ее голос смягчился. – Да, конечно...
– Как это сделать?
После долгого молчания она сказала:
– Там, где ты признался. – В чем? – Ты помнишь.
В чем он признался? Ну, конечно: «Я тебя люблю». Как он мог забыть?
– Хорошо?
– Хорошо. Когда?
– Через час.
– Я приду.
– У нас не так много времени, Кэл.
Он хотел сказать, что понимает это, но она уже положила трубку.
– Я отлучусь ненадолго, папа.
– Ты запер все двери?
– Да, да. Никто не войдет. Тебе что-нибудь нужно?
Брендан какое-то время думал.
– Пожалуй, немного виски.
– А где оно?
– На книжной полке. За Диккенсом.
– Сейчас принесу.
Он вытаскивал бутылку из тайника, когда в дверь опять позвонили. Ему не хотелось подходить, но посетитель был настойчив.
– Подожди минуту, – крикнул он наверх и подошел к двери.
Там стоял человек в темных очках.
– Кэлхоун Муни?
– Да.
– Меня зовут инспектор Хобарт. А это офицер Ричардсон. Нам нужно задать вам пару вопросов.
– Прямо сейчас? Я собирался уходить.
– Срочное дело? – заинтересовался Хобарт.
Лучше не признаваться.
– Да нет, не очень.
– Тогда мы отнимем у вас немного времени, – и оба полицейских мгновенно оказались внутри.
– Закройте дверь, – скомандовал Хобарт коллеге. – У вас испуганный вид, Муни. Вы что-то скрываете?
– С чего вы взяли? Нет.
– Мы располагаем другой информацией.
Сверху Брендан потребовал обещанное виски.
– Это мой отец. Он хочет выпить.
Ричардсон взял у Кэла бутылку и направился к лестнице.
– Не ходите, – сказал Кэл. – Вы его напугаете.
– Что за нервная семья, – заметил Ричардсон.
– Он плохо себя чувствует.
– Мои люди – просто ягнята, – заверил его Хобарт. – Пока вы в ладу с законом.
Брендан снова подал голос:
– Кэл, кто это?
– Да так, пришли поговорить со мной.
Но ему хотелось ответить по-другому, гораздо правильнее. «Это крысы, папа. Они все же явились».
При каждом стуке в дверь Кэл ожидал увидеть Шэдвелла. Но, похоже, у торговца были дела поважнее, чем покончить с ним. Или он ждал более подходящего момента.
После полудня, когда Кэл кормил голубей, зазвонил телефон. Даже не взяв трубку, он знал, что это Сюзанна.
– Ты где?
Она тяжело дышала.
– Мы уходим из города, Кэл. За нами гонятся.
– Шэдвелл?
– Не только. Полиция.
– Ковер у вас?
– Да.
– Скажи, где ты. Я приду и...
– Не могу. Не по телефону.
– Его же не прослушивают.
– Откуда ты знаешь?
– Мне нужно тебя увидеть, – произнес он полумоляще, полутребовательно.
– Да, – ее голос смягчился. – Да, конечно...
– Как это сделать?
После долгого молчания она сказала:
– Там, где ты признался. – В чем? – Ты помнишь.
В чем он признался? Ну, конечно: «Я тебя люблю». Как он мог забыть?
– Хорошо?
– Хорошо. Когда?
– Через час.
– Я приду.
– У нас не так много времени, Кэл.
Он хотел сказать, что понимает это, но она уже положила трубку.
* * *
После разговора боль в его избитом теле как-то сразу утихла. Он взлетел по лестнице к отцу.– Я отлучусь ненадолго, папа.
– Ты запер все двери?
– Да, да. Никто не войдет. Тебе что-нибудь нужно?
Брендан какое-то время думал.
– Пожалуй, немного виски.
– А где оно?
– На книжной полке. За Диккенсом.
– Сейчас принесу.
Он вытаскивал бутылку из тайника, когда в дверь опять позвонили. Ему не хотелось подходить, но посетитель был настойчив.
– Подожди минуту, – крикнул он наверх и подошел к двери.
Там стоял человек в темных очках.
– Кэлхоун Муни?
– Да.
– Меня зовут инспектор Хобарт. А это офицер Ричардсон. Нам нужно задать вам пару вопросов.
– Прямо сейчас? Я собирался уходить.
– Срочное дело? – заинтересовался Хобарт.
Лучше не признаваться.
– Да нет, не очень.
– Тогда мы отнимем у вас немного времени, – и оба полицейских мгновенно оказались внутри.
– Закройте дверь, – скомандовал Хобарт коллеге. – У вас испуганный вид, Муни. Вы что-то скрываете?
– С чего вы взяли? Нет.
– Мы располагаем другой информацией.
Сверху Брендан потребовал обещанное виски.
– Это мой отец. Он хочет выпить.
Ричардсон взял у Кэла бутылку и направился к лестнице.
– Не ходите, – сказал Кэл. – Вы его напугаете.
– Что за нервная семья, – заметил Ричардсон.
– Он плохо себя чувствует.
– Мои люди – просто ягнята, – заверил его Хобарт. – Пока вы в ладу с законом.
Брендан снова подал голос:
– Кэл, кто это?
– Да так, пришли поговорить со мной.
Но ему хотелось ответить по-другому, гораздо правильнее. «Это крысы, папа. Они все же явились».
4
Время шло. Вопросы повторялись снова и снова, как карусель. Было ясно, что Хобарт говорил с Шэдвеллом, поэтому Кэл не мог отрицать все и осторожно выдал максимально возможную порцию правды. Да, он знаком с Сюзанной Пэрриш. Нет, он ничего не знает о ее прошлом и о ее политических воззрениях. Да, он видел ее в последние двадцать четыре часа. Нет, где она сейчас, ему неизвестно.
Отвечая на эти и другие вопросы, он старался не думать, что она ждет его на берегу реки. Но чем больше он старался, тем неотступнее становилась эта мысль.
– Вы торопитесь, Муни?
– Нет. Просто немного жарко.
– У вас назначена встреча?
– Говорю вам, нет.
– Где она?
– Я не знаю.
– Незачем вам ее покрывать. Она преступница, поверьте мне. Я видел, что она творит. Вы и представить себе не можете. Меня просто воротит, когда я об этом вспоминаю.
Он говорил с чувством. Кэл не сомневался, что так и есть.
– Кто вы, Муни?
– Вы о чем?
– друг вы нам или враг? Середины нет, вы понимаете? Нет.Так друг или враг?
– Я не совершил ничего противозаконного.
– Это уж буду решать я, – отрезал Хобарт. – Я знаю закон. И люблю его. И я никому не позволю плевать на него, Муни, – он выдохнул воздух, потом продолжил. – Вы лжете, Муни. Не знаю, как и почему вы связаны со всем этим, но знаю, что вы лжете. Так что, начнем сначала?
– Я сказал все, что я знаю.
– Хорошо, начнем сначала. Как вы встретились с террористкой Сюзанной Пэрриш?
Отвечая на эти и другие вопросы, он старался не думать, что она ждет его на берегу реки. Но чем больше он старался, тем неотступнее становилась эта мысль.
– Вы торопитесь, Муни?
– Нет. Просто немного жарко.
– У вас назначена встреча?
– Говорю вам, нет.
– Где она?
– Я не знаю.
– Незачем вам ее покрывать. Она преступница, поверьте мне. Я видел, что она творит. Вы и представить себе не можете. Меня просто воротит, когда я об этом вспоминаю.
Он говорил с чувством. Кэл не сомневался, что так и есть.
– Кто вы, Муни?
– Вы о чем?
– друг вы нам или враг? Середины нет, вы понимаете? Нет.Так друг или враг?
– Я не совершил ничего противозаконного.
– Это уж буду решать я, – отрезал Хобарт. – Я знаю закон. И люблю его. И я никому не позволю плевать на него, Муни, – он выдохнул воздух, потом продолжил. – Вы лжете, Муни. Не знаю, как и почему вы связаны со всем этим, но знаю, что вы лжете. Так что, начнем сначала?
– Я сказал все, что я знаю.
– Хорошо, начнем сначала. Как вы встретились с террористкой Сюзанной Пэрриш?
5
После двух с лишним часов такой карусели Хобарт устал и заявил, что на сегодня хватит. Мер он принимать не будет, но оставит Кэла под подозрением.
– Вы сегодня заимели двух врагов, Муни, – сказал он. – Меня и Закон. Вы еще пожалеете об этом.
Крысы ушли.
Кэл посидел в комнате минут пять, собираясь с мыслями, потом поднялся наверх. Брендан уснул. Кэл оставил отца его снам и направился на поиски своих.
– Вы сегодня заимели двух врагов, Муни, – сказал он. – Меня и Закон. Вы еще пожалеете об этом.
Крысы ушли.
Кэл посидел в комнате минут пять, собираясь с мыслями, потом поднялся наверх. Брендан уснул. Кэл оставил отца его снам и направился на поиски своих.
6
Конечно, она давно ушла.
Он прошелся по набережной, тщетно пытаясь отыскать какое-нибудь послание от нее.
Опустошенный событиями дня, он повернул к дому. У ворот на Док-стрит он заметил, что кто-то наблюдает за ним из машины. Один из законолюбов Хобарта. Может быть Сюзанна тоже здесь, но боится показаться. Мысль о том, что она тут, близко, вызывала у него горечь и разочарование. Но пришлось уходить. Если она сможет, то свяжется с ним, когда это будет безопасно.
Вечерело. В налетевшем ветре чувствовался уже горьковатый привкус осени; но этот ветер не нес в себе новостей.
Он прошелся по набережной, тщетно пытаясь отыскать какое-нибудь послание от нее.
Опустошенный событиями дня, он повернул к дому. У ворот на Док-стрит он заметил, что кто-то наблюдает за ним из машины. Один из законолюбов Хобарта. Может быть Сюзанна тоже здесь, но боится показаться. Мысль о том, что она тут, близко, вызывала у него горечь и разочарование. Но пришлось уходить. Если она сможет, то свяжется с ним, когда это будет безопасно.
Вечерело. В налетевшем ветре чувствовался уже горьковатый привкус осени; но этот ветер не нес в себе новостей.
II
Отчаяние
Новостей не было больше недели.
Кэл вернулся на работу, объяснив свое отсутствие болезнью отца, и снова взялся за бланки и формы. На ленч он приходил домой, чтобы принести что-нибудь горячее отцу – тот по-прежнему не выходил из комнаты, – и покормить птиц. По вечерам он пытался расчистить сад и даже починил забор. Но эти заботы занимали лишь малую часть его мыслей. Он продолжал думать о Сюзанне и о том, что было с ними.
Но чем дальше, тем больше он начинал верить в невозможное: что она не позвонит. Она или боялась подслушивания или, что гораздо хуже, не могла уже позвонить. К концу второй недели он решил отыскать ковер единственным доступным ему средством – и выпустил голубей.
Они взмыли в воздух и сделали круг над домом. Это напомнило ему тот, первый день, и его сердце встрепенулось.
– Ну, – прошептал он. – Ну, давайте же!
Они кружили снова и снова, будто что-то потеряв. Кэл замирал каждый раз, когда один из них отделялся от стаи. Он был готов бежать за ними.
Но скоро свобода наскучила птицам. Один за другим они спускались в сад и залетали в родную голубятню. Без сомнения, поезда мешали им спать, но это был их дом, и другого они не хотели.
Он обругал их за такой консерватизм, покормил их и вернулся в дом, где Брендан опять бормотал что-то о крысах.
Кэл вернулся на работу, объяснив свое отсутствие болезнью отца, и снова взялся за бланки и формы. На ленч он приходил домой, чтобы принести что-нибудь горячее отцу – тот по-прежнему не выходил из комнаты, – и покормить птиц. По вечерам он пытался расчистить сад и даже починил забор. Но эти заботы занимали лишь малую часть его мыслей. Он продолжал думать о Сюзанне и о том, что было с ними.
Но чем дальше, тем больше он начинал верить в невозможное: что она не позвонит. Она или боялась подслушивания или, что гораздо хуже, не могла уже позвонить. К концу второй недели он решил отыскать ковер единственным доступным ему средством – и выпустил голубей.
Они взмыли в воздух и сделали круг над домом. Это напомнило ему тот, первый день, и его сердце встрепенулось.
– Ну, – прошептал он. – Ну, давайте же!
Они кружили снова и снова, будто что-то потеряв. Кэл замирал каждый раз, когда один из них отделялся от стаи. Он был готов бежать за ними.
Но скоро свобода наскучила птицам. Один за другим они спускались в сад и залетали в родную голубятню. Без сомнения, поезда мешали им спать, но это был их дом, и другого они не хотели.
Он обругал их за такой консерватизм, покормил их и вернулся в дом, где Брендан опять бормотал что-то о крысах.
III
Забвение
1
На третью неделю сентября зарядили дожди. Не августовские ливни, а осенние дожди, моросящие и противные. Дни мрачнели, и Брендан тоже. Кэл постоянно пытался вытащить отца из его убежища, но без особого успеха. Он пробовал завести разговор о недавних событиях, но старика это просто не интересовало. Его взгляд становился скучающим при первых же словах сына.
Специалисты определили, что у Брендана неотвратимо развивается старческое слабоумие, и посоветовали Кэлу определить отца в какой-нибудь приют, где ему смогут обеспечить надежный уход.
Кэл отказался. Он был уверен, что только пребывание Брендана в комнате, где они с Эйлин жили столько лет, спасает его от полного безумия.
К тому же он ухаживал за отцом не один. Через два дня после того, как он выпустил голубей, в доме появилась Джеральдина. У них ушло на объяснения минут десять, потом девушка увидела состояние Брендана и с присущим ей здравым смыслом взялась за дело. Брендан потянулся к ней, как дитя к потерянной материнской груди, и скоро Кэл погрузился в обычный домашний распорядок, где место Эйлин занимала Джеральдина. Присутствие ее было ненавязчивым, но прочным, и он не боялся ее потерять.
Что до Фуги, то он пытался помнить о ней, но Королевство давало столько поводов для забвения, что он сам не заметил, как они опутали его со всех сторон.
Только иногда, среди обычного дня, что-нибудь – запах или звук – вдруг напоминало ему, что когда-то он был в другом месте, и вдыхал его воздух, и встречался с его необычными жителями. Лишь тогда его охватывало острое чувство потери, но это случалось все реже и реже.
Чудеса Фуги плохо передавались обычными словами и даже мыслями, и все чаще мысль о саде связывалась у него не с тем волшебным садом, где он спал или грезил наяву, а с обычным местом, где растут яблони.
Воспоминания уходили от него, и он не мог даже их удержать. Он думал, что это похоже на умирание: терять то, что любишь, и быть не в силах удержать это. Да, именно умирание.
Специалисты определили, что у Брендана неотвратимо развивается старческое слабоумие, и посоветовали Кэлу определить отца в какой-нибудь приют, где ему смогут обеспечить надежный уход.
Кэл отказался. Он был уверен, что только пребывание Брендана в комнате, где они с Эйлин жили столько лет, спасает его от полного безумия.
К тому же он ухаживал за отцом не один. Через два дня после того, как он выпустил голубей, в доме появилась Джеральдина. У них ушло на объяснения минут десять, потом девушка увидела состояние Брендана и с присущим ей здравым смыслом взялась за дело. Брендан потянулся к ней, как дитя к потерянной материнской груди, и скоро Кэл погрузился в обычный домашний распорядок, где место Эйлин занимала Джеральдина. Присутствие ее было ненавязчивым, но прочным, и он не боялся ее потерять.
Что до Фуги, то он пытался помнить о ней, но Королевство давало столько поводов для забвения, что он сам не заметил, как они опутали его со всех сторон.
Только иногда, среди обычного дня, что-нибудь – запах или звук – вдруг напоминало ему, что когда-то он был в другом месте, и вдыхал его воздух, и встречался с его необычными жителями. Лишь тогда его охватывало острое чувство потери, но это случалось все реже и реже.
Чудеса Фуги плохо передавались обычными словами и даже мыслями, и все чаще мысль о саде связывалась у него не с тем волшебным садом, где он спал или грезил наяву, а с обычным местом, где растут яблони.
Воспоминания уходили от него, и он не мог даже их удержать. Он думал, что это похоже на умирание: терять то, что любишь, и быть не в силах удержать это. Да, именно умирание.
2
Брендан потихоньку возвращался к жизни. Скоро Джеральдина смогла свести его вниз, но он не интересовался ничем, кроме чая и телевизора, и изъяснялся в основном междометиями. Кэл наблюдал за отцом, сидящим у экрана с каменным лицом, что бы там ни показывали, и гадал, что случилось с тем Бренданом, которого он знал. Может, он и сейчас прячется где-то за этими неподвижными глазами? Или он просто испарился, как то злополучное письмо от Эйлин? Может, и к лучшему, что он не испытывает боли, подумал Кэл и тут же оборвал себя. У гроба тоже часто говорят: «Как хорошо, что он почти не мучился». Но Брендан еще не умер.
Время шло. Присутствие Джеральдины успокаивало Кэла не меньше, чем старика. Ее улыбка в эти хмурые месяцы была единственным светлым пятном. Она приходила и уходила, а в начале декабря предложила пожить у них – вполнеестественное развитие событий.
– Я не хочу за тебя замуж, – объяснила она. Печальный пример Терезы, чей брак уже через пять месяцев дал трещину, подтвердил ее худшие подозрения. – Может быть, захочу потом. А сейчас я просто рада быть рядом с тобой.
С ней было легко: практичная, не витающая в облаках, хорошая подруга и хорошая любовница. Она следила за тем, чтобы счета оплачивались в срок и чтобы в коробке всегда был чай. Это она предложила Кэлу продать голубей.
– Твой отец ими совсем не интересуется, – сказала она как-то. – Он и не заметит их отсутствия.
Это было так, но Кэл не спешил. Весной отец мог проявить свежий интерес к своим былым любимцам.
– Ты же знаешь, что это не так, – возразила она на это его замечание. – Так зачем вам эта лишняя обуза? – однако она отложила обсуждение до более удобного случая.
История повторялась. Такие же разговоры Кэл слышал когда-то от матери с отцом. И, как и отец, он не поддался и не стал продавать птиц.
Истинной причиной его упрямства была, конечно, не забота о Брендане, а то, что только птицы напоминали ему о событиях лета. В первые недели он покупал по дюжине газет ежедневно, разыскивая упоминания о Сюзанне, о ковре или о Шэдвелле. Но нигде ничего не было, и постепенно он перестал искать. Хобарт и его люди тоже не появлялись, и это означало, что история если и продолжает развиваться, то уже без него.
Он так боялся забыть Фугу, что рискнул записать то, что еще помнил о ночи, проведенной там, но это было не так много. Он занес в записную книжку имена: Лемюэль Ло, Аполлина Дюбуа, Фредерик Кэммел, – но напротив их не было ни телефонов, ни адресов. Это были только имена, и с течением времени Кэл уже не мог вспомнить лиц их обладателей.
Время шло. Присутствие Джеральдины успокаивало Кэла не меньше, чем старика. Ее улыбка в эти хмурые месяцы была единственным светлым пятном. Она приходила и уходила, а в начале декабря предложила пожить у них – вполнеестественное развитие событий.
– Я не хочу за тебя замуж, – объяснила она. Печальный пример Терезы, чей брак уже через пять месяцев дал трещину, подтвердил ее худшие подозрения. – Может быть, захочу потом. А сейчас я просто рада быть рядом с тобой.
С ней было легко: практичная, не витающая в облаках, хорошая подруга и хорошая любовница. Она следила за тем, чтобы счета оплачивались в срок и чтобы в коробке всегда был чай. Это она предложила Кэлу продать голубей.
– Твой отец ими совсем не интересуется, – сказала она как-то. – Он и не заметит их отсутствия.
Это было так, но Кэл не спешил. Весной отец мог проявить свежий интерес к своим былым любимцам.
– Ты же знаешь, что это не так, – возразила она на это его замечание. – Так зачем вам эта лишняя обуза? – однако она отложила обсуждение до более удобного случая.
История повторялась. Такие же разговоры Кэл слышал когда-то от матери с отцом. И, как и отец, он не поддался и не стал продавать птиц.
Истинной причиной его упрямства была, конечно, не забота о Брендане, а то, что только птицы напоминали ему о событиях лета. В первые недели он покупал по дюжине газет ежедневно, разыскивая упоминания о Сюзанне, о ковре или о Шэдвелле. Но нигде ничего не было, и постепенно он перестал искать. Хобарт и его люди тоже не появлялись, и это означало, что история если и продолжает развиваться, то уже без него.
Он так боялся забыть Фугу, что рискнул записать то, что еще помнил о ночи, проведенной там, но это было не так много. Он занес в записную книжку имена: Лемюэль Ло, Аполлина Дюбуа, Фредерик Кэммел, – но напротив их не было ни телефонов, ни адресов. Это были только имена, и с течением времени Кэл уже не мог вспомнить лиц их обладателей.
3
Иногда ему снились сны, от которых он просыпался в слезах.
Джеральдина утешала его, как могла, притом что он не пересказывал ей своих снов. Собственно, он и не помнил их: только щемящую печаль, остающуюся после пробуждения. Она садилась рядом, гладила его по голове и говорила, что все будет хорошо. Конечно, она была права. Сны приходили все реже, пока не прекратились совсем.
Джеральдина утешала его, как могла, притом что он не пересказывал ей своих снов. Собственно, он и не помнил их: только щемящую печаль, остающуюся после пробуждения. Она садилась рядом, гладила его по голове и говорила, что все будет хорошо. Конечно, она была права. Сны приходили все реже, пока не прекратились совсем.
4
В конце января, когда нужно было оплачивать рождественские счета, он все же продал голубей, оставив только 33 и его голубку. Их он продолжал держать, хотя уже почти не помнил, по какой причине.
IV
Кочевники
1
Зима эта была плохой для Кэла, но куда хуже для Сюзанны, которой грозили неприятности пострашней скуки и дурных снов.
Началось это еще в то утро, когда она и братья Певерелли едва смогли убежать от Шэдвелла. С тех пор жизнь ее и Джерихо, с которым она не расставалась, постоянно были в опасности.
В Доме Капры ей рассказали об этом, как и о многом другом. Больше всего ее впечатлил рассказ о Биче – члены Совета бледнели, говоря о том, насколько близки к гибели оказались Семейства.
Хотя ее нынешние враги – Шэдвелл и Хобарт – были другой породы, она как-то подсознательно соединяла их с Бичом. И он, и они были врагами самой жизни и ненавистниками Чародеев.
Началось это еще в то утро, когда она и братья Певерелли едва смогли убежать от Шэдвелла. С тех пор жизнь ее и Джерихо, с которым она не расставалась, постоянно были в опасности.
В Доме Капры ей рассказали об этом, как и о многом другом. Больше всего ее впечатлил рассказ о Биче – члены Совета бледнели, говоря о том, насколько близки к гибели оказались Семейства.
Хотя ее нынешние враги – Шэдвелл и Хобарт – были другой породы, она как-то подсознательно соединяла их с Бичом. И он, и они были врагами самой жизни и ненавистниками Чародеев.